Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Историография и источники
1.1. Этногенез пермян: современные взгляды на проблему
1.2. История изучения пермского кузнечного ремесла
1.3. Источники исследования
1.4. Методические принципы археометаллографии
ГЛАВА II. Пермская железообработка в раннем средневековье (V -первая половина X в.)
2.1. Технико-технологическая характеристика пермского кузнечного ремесла (по материалам поломско-чепецкой археологической культуры)
2.2. Сравнительный анализ железообрабатывающего производства раннесредневековых культур Предуралья
2.3. Традиции и инновации в раннесредневековой пермской железообработке
ГЛАВА III. Кузнечное дело народов Предуралья во II тысячелетии н.э.
3.1. Пермская железообработка в первой половине II тысячелетия .
3.2. Кузнечное ремесло болгарского и древнерусского населения Предуралья (ХП-ХУ вв.)
3.3. Кузнечное ремесло пермян в XVI-XVIII вв.
ГЛАВА IV. Средневековое пермское кузнечное ремесло: от инноваций к стагнации
4.1. Этапы развития пермского железообрабатывающего производства
4.2. Пермское кузнечное ремесло как модель традиционного ремесла
Заключение
Иллюстрации
Литература
- Этногенез пермян: современные взгляды на проблему
- Технико-технологическая характеристика пермского кузнечного ремесла (по материалам поломско-чепецкой археологической культуры)
- Пермская железообработка в первой половине II тысячелетия
- Этапы развития пермского железообрабатывающего производства
Введение к работе
Ремесло как род человеческой деятельности является важным и неотъемлемым элементом культуры. Изучение истории ремесла охватывает широкий круг проблем, включающих как непосредственно технико-технологические аспекты ремесленного производства, так и вопросы культурно-исторических контактов в производственной сфере, традиций и инноваций, места и значения ремесла и ремесленника в жизни конкретного социума.
С момента освоения человеком металла важную, если не ведущую роль в хозяйственной жизни общества, стало играть кузнечное производство. Недаром образ кузнеца в мировой мифологии наделён сверхъестественной созидательной силой. Нередко мифический кузнец обладал функциями демиурга, выступал носителем высшего знания (Иванов В.В., 1988, с. 22). У многих народов уважительное отношение к кузнецу отражено на всех уровнях народного фольклора: не только в мифе, но также и в пословицах и поговорках. Так, известна белорусская присказка: «3 коваля поп можа быць, а з папа каваль не будзе» (Сахута, 1990, с. 52). В древней Скандинавии знание кузнечного ремесла входило в число девяти искусств, которые считались признаками совершенства. Кузнечное ремесло было атрибутом финского Илмаринена, скандинавского Тора, древнегреческого Гефеста, православных Козьмы и Дамиана и многих других богов и святых. В преданиях коми кузнечным делом занимался культурный герой Кудым-Ош (Микушев, 1989, с. 13).
Почитание кузнецов было обусловлено не только значимостью производимой ими продукции, но и тем комплексом знаний, умений, навыков, которыми должен был обладать мастер. Действительно, металлургия и металлообработка, как ни один другой вид деятельности человека в доиндустриальном обществе, были наиболее сложными производствами, требовавшими точного соблюдения технологических режимов, начиная с самого первого этапа производственного процесса.
-Всестороннее рассмотрение вопросов, связанных с историей древнего ремесла требует широкого привлечения результатов различных наук. В их ряду одно из ведущих мест принадлежит археологии, значение которой для воссоздания истории «дописьменных» народов трудно переоценить. Именно археологические находки -«овеществлённая история человечества», по Б.А.Колчину - являются основным объектом для изучения материального производства.
Широкомасштабные исследования археологических артефактов из чёрного металла, проведённые в последние годы, позволили значительно расширить наши знания о технике древней железообработки. Одним из основных методов в изучении истории кузнечного ремесла древних обществ является метод археометаллографии (археологической металлографии). Этот метод уже более 50 лет успешно применяется при изучении истории кузнечного ремесла. Суть метода заключается в проведении металлографического исследования кузнечных поковок и использовании полученных данных для реконструкции технико-технологических процессов в кузнечестве той или иной культурно-исторической общности. При аналитическом исследовании определяются структурные составляющие древних металлических предметов, реконструируются технологии их изготовления, выделяются характерные технико-технологических черты определенной категории предметов, памятника или культуры. Анализ и сопоставление полученных аналитических данных позволяют решать не только вопросы, связанные с историей техники, но и чисто исторические проблемы, такие как этнокультурные связи в производственной сфере, традиции и инновации в истории конкретных обществ, значение ремесла и ремесленника и т.п.
Но изучение древних артефактов только с позиций материальных свойств предмета (формы, технологии изготовления, материала и т.д.) значительно ограничивает результаты исследования. Каждая вещь соединяет в себе как материальные, так и нематериальные черты. За л ю -5 бым изделием стоят его название, связанные с ним сакральное и ритуальное значение, поверья и приметы, магические обряды, проводимые в процессе его изготовления, отношение к мастеру в обществе и многое другое. Изучение перечисленных свойств изделия только на основе данных археологии и археометаллографии невозможно. Поэтому для всестороннего освещения проблем истории древнего ремесла необходимо привлечение данных этнографии, филологии, фольклористики и т.д.
Для изучения вопросов, связанных с ремесленным производством, несомненный интерес представляют этносы, относительно длительное время проживающие на определённой территории, т.е. автохтонные народы. Именно к таким этносам можно отнести средневековые пермские племена, формирование которых проходило в лесной и таёжной зоне Предуралья. В результате многолетних археологических исследований установлено, что пермскими народами создана яркая, выразительная, оригинальная культура, воплотившаяся в своеобразных многочисленных археологических памятниках (Голдина, 1987а, с. 33). Как показывают результаты этих исследований, одним из ведущих ремёсел у пермских племён была железообработка.
Проблема, на решение которой направлено диссертационное исследование, может быть определена как развитие кузнечного ремесла у автохтонных народов. Её решение позволит реконструировать модель кузнечного ремесла в традиционном обществе. Исходя из указанной проблемы, задачами настоящего исследования являются:
1. Обобщение аналитических данных по кузнечному ремеслу средневековых пермян.
2. Определение технико-технологических характеристик пермского железообрабатывающего производства в эпоху средневековья.
-6 3. Выделение основных этапов в развитии кузнечного ремесла пермских народов.
4. Влияние внутренних и внешних факторов на развитие пермской железообработки.
5. Пермское кузнечное ремесло в системе средневековой европейской металлообработки.
В качестве отдельного вопроса рассматривается судьба пермского кузнечного ремесла в раннеиндустриальный период (XVI-XVIII вв.).
Основным источником послужили результаты археометаллогра-фических исследований значительной серии анализов (более 900 предметов исследовано автором, а с привлечением материалов, опубликованных другими специалистами, число анализов составляет около 1500). Непосредственным объектом исследования являются кузнечные изделия из памятников пермских археологических культур Предуралья эпохи средневековья. Дополнительно привлекаются материалы из древнерусских и болгарских поселений XII-XIV вв., коми и удмуртских памятников XVI-XVIII вв. Вещевой материал, задействованный в работе, получен в ходе археологических исследований М.Г. Ивановой, Р.Д. Голдиной, В.А. Семенова, Э.А. Савельевой, В.А. Оборина, В.А. Кананина, A.M. Белавина, Н.Н. Чесноковой, А.Г. Иванова, Т.К. Ютиной и других исследователей. Используется опубликованный сравнительный аналитический материал из работ Л.С. Розановой, Н.Н. Тереховой, А.П. Зыкова, М.М. Толмачёвой, Ю.А. Семыкина, СЕ. Перевощикова, Н.М. Зинякова.
В настоящей работе предпринята попытка комплексного подхода к археологическому объекту. При рассмотрении кузнечных поковок автор не ограничивался результатами аналитических исследований, но подходил к артефакту как предмету, несущему в себе разнообразную информацию. Изучение кузнечного ремесла проводится на широком историческом фоне, что делает настоящую работу полноценным историческим
-7-исследованием. Собраны все возможные лингвистические, этнографические, фольклорные и другие данные, имеющие отношение к железообработке пермских народов. Материалы эти скудны и зачастую не имеют прямого отношения к древнему кузнечеству. Но приводимые в диссертации сведения, полученные специалистами других наук, позволяют более рельефно представить картину развития кузнечного ремесла финно-угров Предуралья. Здесь следует отметить работы Г.Е. Верещагина, В.В. Напольских, В.И. Лыткина, И.В. Тараканова, М.В. Гришкиной, В.Д. Дмитриева, В.Е. Владыкина, Т.Г. Владыкиной, Н.И. Шутовой.
Диссертация имеет не только сугубо специальный характер. Результаты исследования могут послужить основой для написания соответствующих разделов по истории пермских народов и истории ремесленного производства, при чтении как общих, так и специальных курсов по истории и археологии Урала, при построении музейной экспозиции и подготовки текстов экскурсий. Отдельные положения диссертации, опубликованные в статьях и заметках, используются исследователями в научной работе.
Основные положения диссертации опубликованы в монографии и 30 статьях, заметках и тезисах, в частности, в трудах международных конгрессов и симпозиумов (Барселона, Санкт-Петербург, Милан, Киев). Все основные положения работы докладывались на международных, всероссийских и региональных совещаниях в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Ижевске, Перми, Сыктывкаре, Глазове, на заседаниях лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН и семинаре «История древних производств» кафедры археологии МГУ.
Этногенез пермян: современные взгляды на проблему
При изучении процесса становления и развития ремесленного производства несомненный интерес представляют этносы, относительно длительное время проживающие на определённой территории, т.е. автохтонные народы. Именно к таким этносам можно отнести средневековые пермские племена.
Среди финно-угорских народов, расселенных в лесной зоне от Прибалтики и Скандинавии на западе до р. Обь на востоке, пермяне (к которым относятся современные удмурты, коми-пермяки и коми-зыряне) занимают срединное положение. Пермская группа народов объединяется не только общностью происхождения, но и общностью исторических судеб. В эпоху средневековья древние пермяне населяли зону лесного Предуралья вплоть до полосы лесотундры на севере.
Материалы устного народного творчества, топонимии, археологии показывают, что формирование и развитие основного ядра пермского этноса с древнейших времен проходило в бассейне Камы и Вятки. Эти две речные магистрали в древности играли роль этнических коммуникаций, по ним осуществлялись все связи местного населения с внешним миром. Исследователями отмечается близость материальной культуры средневекового населения Предуралья. Помимо общности в материальной культуре родство пермских народов прослеживается и в некоторых элементах погребального обряда (Семёнов, 1980, с. 64-65; Голдина, 1987а, с. 18), а также и по антропологическим материалам {Акимова, 1968, с. 51; Марк, 1987, с. 46).
Древний и средневековый периоды истории пермских народов не получили достаточно полного отражения в письменных источниках. Впервые термин пермь фиксируется в русских летописях при описании событий X в. Вероятно, этот термин был собирательным для обозначения всех племён, говорящих на пермских языках. Только в XIII - последней четверти XV в. в русских письменных источниках появляются раздельные упоминания об удмуртах и коми, но и они скудны и противоречивы. Не менее скудны и противоречивы и свидетельства арабских источников.
Установлено, что наиболее значимые материалы по этнической истории пермских народов эпохи средневековья даёт археология. По мнению большинства археологов и лингвистов, начало пермского этногенеза восходит к началу I тысячелетия до н.э., когда в Волго-Камском и Вычегодском бассейне возникает ананьинская культурно-историческая общность. Последовательно сменяющие друг друга археологические культуры, возникшие на её основе, многими исследователями рассматриваются как археологический аналог постепенно обособлявшихся пермских групп. Эти-то группы и составили основу удмуртского, коми-пермяцкого и коми-зырянского народов (Напольских, 1997, с. 50-51).
Переломным моментом в истории народов Предуралья является середина I тысячелетия н.э. Бурная эпоха Великого переселения народов оказала заметное влияние и на финно-угорские народы Предуралья, территория проживания которых была удалена от основной зоны этнических катаклизмов середины I тысячелетия н.э. Это время характеризуется сложением качественно новых археологических культур, формированием новых культурных и этнических связей, а также ускорением процесса экономического и социального развития пермских народов (Иванов А.Г., 1998, с. 26). Происходят серьезные изменения в развитии хозяйства, что выразилось, в частности, в возрастании роли железных орудий труда, увеличении числа их категорий. Сами орудия становятся массивнее: исчезают миниатюрные ножи гляденовского времени, появляются топоры весом в несколько сот граммов. Получают развитие спе -10-циализированные поселки, население которых занимается добычей и обработкой металлов (Генинг, 1980а).
Материальная культура середины I тысячелетия характеризуется, по мнению многих исследователей, двухкомпонентностью вещевых комплексов. Первый из этих компонентов представлен материалами курганных могильников со своеобразным обрядом погребения, необычным для данного региона. Погребальный инвентарь курганных захоронений не имеет прямых аналогий в местных финно-угорских культурах предшествующего времени. Большинство археологов (О.Н. Бадер, В.А. Оборин, В.Ф. Генинг) связывает население, оставившее подобные могильники, с жителями степных районов Южного Зауралья.
Вторую линию демонстрируют памятники иного облика. В их чертах явно прослеживается близость с гляденовской культурой, располагавшейся в предшествующее время на Средней Каме (Голдина, 1985, с. 134).
Оба этих компонента составляют единый комплекс, представленный ломоватовской, поломско-чепецкой и неволинской археологическими культурами. Несмотря на значительное разнообразие, памятники этих культур имеют ряд общих признаков. В частности, поселения - городища и селища - располагаются на новых местах, незаселенных в гля-деновско-пьяноборское время. Городища в большинстве своем мысовые, одноплощадочные. Жилища представляют собой наземные сооружения с ямами-кладовками и открытыми очагами, обмазанными глиной. Оба типа поселений существуют на протяжении второй половины I тысячелетия. Хронологическая оценка материала показывает, что предураль-ские могильники представляют непрерывную линию развития от V до IX в.н.э., демонстрируя процесс эволюции курганных некрополей в грунтовые (Голдина, 1985, с. 139).
Технико-технологическая характеристика пермского кузнечного ремесла (по материалам поломско-чепецкой археологической культуры)
В настоящее время благодаря работам Л.С. Розановой и Н.Н. Тереховой установлено, что эпоха железа для отдельных групп финно-угров Предуралья начинается в VHI-VII вв. до н.э. В это время под воздействием кавказского этнокультурного фактора происходит знакомство ананьинских племён Среднего Поволжья с чёрным металлом. Вероятно, определённую роль в этом процессе сыграли индоиранские племена (скифы или савроматы). Пермские металлурги, достигшие определённых высот в работе с цветным металлом, сравнительно быстро освоили процесс получения нового материала. Однако в своей работе они ограничивались хорошо известными им кузнечными приёмами пластической обработки металла. Секреты кавказских мастеров, связанные с улучшением рабочих качеств изделий из чёрного металла, основанные на знании особых его свойств, остались ананьинцам неизвестны (Розанова, Терехова, 2003а, с. 45).
Данные филологии косвенно подтверждают факт знакомства пермских племён с железом в результате контактов с индоиранскими народами. Так, именно в раннем железном веке в прапермский язык попадают такие индоиранские слова, как корт (железо), андан (сталь), пурт (нож) (Лыткин, 1975, с. 89-90; Тараканов, 1982, с. 145). Интересно отметить, что в более ранних заимствованиях из индоиранских языков (так называемые доарийский и праарийский пласты) названий, связанных с металлами или металлическими предметами не зафиксировано (Лыткин, 1975, с. 86-87). Отсутствуют такие названия и среди более поздних болгаризмов и тюркизмов. Обращает на себя внимание и сходство удмуртского названия серебра «азвесь» с осетинским эеЬ-zist//sevsest «серебро». Таким образом, данные лингвистики позволяют считать, что в области металлообработки в раннем железном веке перм-ско-индоиранские контакты имели место.
Следует подчеркнуть, что скачок в металлообрабатывающем ремесле древних пермян, проявившийся во внезапном появлении сравнительно большого количества кузнечных поковок крупных и сложных форм, затронул только средневолжский регион ананьинской общности. Прикамские племена, хотя и знакомятся с железными изделиями также как и волжские ананьинцы не позднее первой половины I тысячелетия до н.э., но активно осваивать чёрный металл начинают лишь в середине I тысячелетия до н.э. В налаживании местного металлургического производства определённую роль сыграли выходцы из средневолжского региона ананьинской культуры. Однако технологические особенности обработки железа и стали, распространённые в Среднем Поволжье, не были характерны для прикамского варианта ананьинской культурно-исторической общности. Процесс освоения железа начинается в Прикамье как бы с нуля: долгое время поковки на памятниках этого региона единичны, в большинстве случаев они представлены мелкими орудиями (ножами, шильями, наконечниками стрел и т.п.), номенклатура железного инвентаря невелика (10-12 категорий), технология изготовления предметов отличается крайней простотой: основными кузнечными приёмами, направленными на улучшение рабочих свойств поковок были цементация заготовок, пакетирование поковок, твёрдая закалка (Розанова, Терехова, 20036, с. 125).
Даже позднее, в кузнечестве племён азелинской культуры (III—V вв. н.э.), в период непосредственно предшествующий начальному этапу формирования пермских средневековых культур, изделия из чёрного металла в большинстве случаев изготавливались простейшими способами - ковкой целиком из железа или сырцовой стали (Терехова и др., 1997, с. 144). На протяжении длительного времени (до VIII в. н.э., как будет показано ниже) именно эти черты характеризуют пермское кузнечество. Технический прогресс в области железообработки до рубежа I—II тыся челетий н.э. развивается по линии увеличения числа железных орудий и расширения их категориального состава.
За сто пятьдесят лет научного исследования археологических материалов, связанных со средневековыми пермскими народами, накоплена обширная литература. Она подробно рассмотрена в целом ряде монографий (Голдина, 1985; 1999; Голдина, Кананин, 1989; Иванов, 1998; Иванова, 1998; Оборин, 1970; Смирнов, 1952; Талицкий, 1951). Поэтому я останавливаюсь лишь на основных положениях исследователей, имеющих непосредственное отношение к средневековой железообработке.
Ярким памятником середины I тысячелетия н.э., имеющим непосредственное отношение к железопроизводству, является Опутятское городище, расположенное в Добрянском р-не Пермской обл. До настоящего времени этот памятник остается крупнейшим металлургическим центром харинского этапа ломоватовской культуры (V-VI вв.н.э.). Городище раскапывалось В.Ф. Генингом в 1951-1952 гг. (Генинг, 1980а). В результате археологических исследований установлено, что вся северная часть городища была занята металлургическими комплексами. На южной стороне располагались жилые и хозяйственные постройки. Интересной представляется система обороны поселения. С западной напольной стороны площадка городища защищена пятью рядами валов и рвов, расположенных почти параллельно друг другу. С внутренней стороны валы укреплены деревянной стеной. Рвы относительно неглубоки (около 1 м). Своеобразие системы укреплений Опутятского городища состоит в мно-горядности валов и рвов, а также в их группировке. Такая система укреплений, по мнению В.Ф. Генинга, предназначалась прежде всего для сдерживания натиска конных воинов (Генинг, 1980а, с. 98).
Пермская железообработка в первой половине II тысячелетия
Среди раннесредневековых материалов из памятников Предуралья орудия кузнеца представлены тремя категориями - кузнечными молота-лшл молотками и клещами, происходящими из Варнинского, Поломско-го I, Омутницкого, Печешурского, Редикарского могильников (Голдина, 1985, с. 240; Иванов, 2001, с. 174; рис. 3). Это, однако, не означает, что в действительности инструментарий кузнеца был столь беден. Во все времена кузнечные орудия весьма ценились, и вследствие этого они редко становятся достоянием археологов. Зато многочисленна и разнообразна продукция кузнецов. Металлографические исследования кузнечной продукции племён поломско-чепецкои археологической культуры выявили разнообразие технологических схем, применявшихся кузнецами.
Ножи. Как показали многолетние археометаллографические исследования, наиболее информативной категорией с технико-технологической точки зрения являются ножи. Это связано с рядом обстоятельств. Во-первых, ножи являются самой многочисленной находкой из чёрного металла, что позволяет проводить статистическую обработку аналитических данных. Так, в 312 погребениях Варнинского могильника, раскопанных В.А. Семёновым в 1970-1973 гг. обнаружено 155 ножей (Семёнов Вл.А., 1980, с. 39). Во-вторых, при изготовлении ножей, как неоднократно отмечалось в литературе, применялись все или, по крайней мере, большинство из известных в кузнечном ремесле конкретной общности технологических схем. В силу этих факторов именно по -результатам структурных анализов ножей делаются основные выводы о техническом строе кузнечного ремесла.
В поломских могильниках ножи встречаются как в мужских, так и в женских и детских захоронениях, иногда по два и даже три экземпляра. Не исключено, что в погребениях мужчин нож являлся своеобразной заменой атрибутов воина - кинжалов и мечей (Голдина, 1999, с. 218). Частая встречаемость ножей в погребениях, вероятно, обусловлена не только значением этого орудия как универсального инструмента, необходимого в повседневной жизни, но и в немалой степени сакральным значением ножа. Из этнографических данных известно, что в XIX - начале XX в. у удмуртов нож служил заменой кинжала при проведении церемонии выборов жреца в Великой куале (Шутова, 2001, с. 125). Многими авторами отмечено применение ножа у удмуртов при различных обрядах (Владыкина, 1998, с. 243; Шутова, 2001, с. 126-127). При этом использовались как обычные, бытовые предметы, так и специальные ножи, предназначенные для определённых церемоний (например, во время новоселья). Интересно отметить, что в обрядовой практике использовалась и основная утилитарная функция ножа как режущего орудия (при заклании жертвенного животного), и функция предмета-оберега. В последнем случае нож наделялся особой магической силой. В этой связи особое значение имеет факт нахождения ножей в составе жертвенных комплексов в погребениях. Так, в ряде могил Варнинского могильника дополнительные экземпляры ножей встречены именно в составе жертвенных вещей, а в девяти случаях - только как жертвенные предметы (Семёнов Вл.А., 1980, с. 39).
Ещё одна магическая функция ножа связана с бортничеством, имевшим большое значение в хозяйстве прикамского населения. В этом случае нож выступает как ритуальный предмет для привлечения и завораживания пчёл. По примете «когда вылетает рой и привьётся к ёлке или чему другому, положи к корню этой ёлки нож или железо и рой будет ожидать хозяина, так что если его оттуда не возьмёшь, он погибнет тут же. Когда увидишь рой пчёл, летящих по направлению к реке, брось в реку железо, и рой через реку не перелетит» (Верещагин, 2001, с. 34).
Ножи раннего средневековья из Прикамья типологически разнообразны. Но поскольку сохранность предмета далеко не всегда позволяет определить тип, первоначально будет приведена технико-технологическая характеристика всех орудий, а затем - проведена корреляция между типом и технологией изготовления и выявлены хронологические изменения в соотношении технологических схем.
Металлографически исследовано 93 ножа. Результаты анализа каждого конкретного предмета приведены в Приложении.
Железные ножи. Выковка орудия целиком из железа - одна из древнейших кузнечных технологических схем. Эта схема сравнительно проста; для её выполнения требуются самые элементарные знания о свойствах чёрного металла и простейшие навыки свободной ручной ковки. Появляясь ещё в раннем железном веке, цельножелезные орудия бытуют вплоть до нового времени, но с развитием кузнечной техники и увеличением количества стали занимают подчинённое положение, являясь продукцией низкого качества по сравнению со стальными ножами или ножами с наварным стальным лезвием. Главным недостатком таких орудий является неспособность долго сохранять остроту лезвия.
Целиком из железа отковано 14 ножей. Следует отметить, что пять из них имели плохую сохранность. Поэтому не исключено применение при их изготовлении дополнительных операций по улучшению рабочих качеств (например, цементации лезвия), следы которых могли быть утрачены в процессе эксплуатации или вследствие коррозии предмета.
Этапы развития пермского железообрабатывающего производства
Кузнечному ремеслу пермских финнов первой половины II тысячелетия н.э. посвящен целый ряд работ, довольно полно характеризующих технико-технологические особенности этой отрасли производства (Завьялов, 1985; 1987; 1988а; 19886; 1990а; 1991; 1992; 2000а; Зыков, 1987; 1992; Перевощиков, 2000; 2002а; 20026). Поэтому в этой главе не рассматриваются конкретные аналитические данные, а подводятся общие итоги проведённых исследований.
Материальная культура пермских племён в X-XV вв. в Предуралье представлена родановской и вымской археологической культурой, памятниками чепецкого этапа поломско-чепецкой культуры, поздним этапом ванвиздинской культуры и памятниками т.н. кочергинской и чу-мойтлинской культур. Железообработка пермских племён в это время продолжала линию развития, наметившуюся в IX - начале X в. Происходит значительный рост как общего числа поковок, так и количества категорий железных предметов. Значительные изменения происходят в типах орудий из железа и стали: в целом, они вписываются в типологию вещей Восточной Европы конца IX - XV в. Из общеевропейских типов орудий на приуральских памятниках появляются широколезвийные топоры с опущенным лезвием, широко представленные среди русских и финских материалов северной и центральной полосы Восточной Европы (Левашёва, 1956, с. 47); проушные тёсла, косы, серпы, наральники. К концу XI в. выходят из употребления такие местные типы железных изделий как топоры-кельты, пластинчатые кресала, а также бытовавшие в конце I тысячелетия салтово-маяцкие типы поковок: боевые топоры, ножи группы III (по Р.С. Минасяну). Изменяется и состав железного ин вентаря в пермских погребальных комплексах: из них почти полностью исчезают профессиональное оружие и предметы конского снаряжения.
Развитие железообработки у пермских племён европейского Северо-Востока находилось в общем русле пермского кузнечества (Завьялов, 1991; 1992; 1996; 19986; Зыков, 1992). Но самостоятельное железообра-батывающее производство у пермских племён Вычегодского края начало развиваться позднее, чем у народов Прикамья. По существу, только начиная с рубежа I и II тысячелетиия н.э. можно говорить о наступлении подлинной эпохи железа в этом регионе: происходит окончательное вытеснение камня в качестве материала для изготовления орудий труда, среди вещевого инвентаря появляются артефакты, связанные с чёрной металлургией и металлообработкой (кузнечные молотки, кузнечные клещи, гвоздильня).
Кузнечный инструментарий
Металлографическое исследование орудий кузнеца позволяет представить технологию изготовления этой важной группы ремесленного инструментария.
Кузнечные клещи, найденные на городище Иднакар в слое ХІ-ХІІ вв., откованы из кричного железа с большим количеством шлаков. Обращает на себя внимание широкий диапазон микротвёрдости феррита: от 143 до 274 кг/мм , что, вероятно, свидетельствует о неравномерном распределении фосфора в металле.
При изготовлении зубил для холодной рубки металла применялась как наварка стального лезвия с последующей резкой закалкой (Колчин, 1953, с. 214), так и ковка цельнометаллического орудия. Во втором случае сырьём служила сырцовая сталь с содержанием углерода до 0.5 % {Завьялов, 1988а, с. 121).
Гвоздильня из Кичилькосьского I могильника вымской культуры имеет вид бруска прямоугольного сечения. В металле пробиты четыре -отверстия для осаживания шляпок гвоздей: три диаметром около 3 мм и одно диаметром около 5 мм (рис. 42, ан. 5408). Откована гвоздильня из кричного железа с повышенным содержанием фосфора (рис. 43, /).
Ножи
При изготовлении ножей в X-XV вв. применяется большинство известных технологических схем (рис. 44; табл. 17). Но при этом доминирующей технологической схемой становится трёхслойный пакет. Как уже отмечалось, освоение этой технологии местными кузнецами началось на рубеже IX - X вв. Хотя большинство исследованных материалов рассматриваемого периода происходит из городищ (табл. 17), слои которых часто невозможно датировать в узком диапазоне, можно утверждать, что лидирующее положение при изготовлении ножей трехполосная схема занимает уже Х-ХП вв. и сохраняет своё значение до финала поломско-чепецкои, родановскои и вымской археологических культур (т.е. вплоть до XV в.). К такому же выводу приходят и другие исследователи приуральского металла {Зыков, 1987, с. 54; 1992, с. 166; Перево-щиков, с. 91)
Возможны два объяснения такому абсолютному доминированию трёхслойного пакета. Преобладание одной категории поковок, изготовленных в единой технологии, может являться отражением торговых контактов местного населения. Известно, что в Х-ХІ вв. трёхслойные ножи получили широкое распространение в северорусских землях. Их доля составляет более 80% в материалах таких памятников как Новгород, Псков, Старая Ладога. Но ещё Б.А. Колчиным было замечено, что к концу XII в. ножи с трёхслойными клинками выходят из употребления (Колчин, 1959, с.48; 1982, с. 164). Последующие исследования этот вывод подтвердили (Завьялов, Розанова, 1990, с. 167; Закурила, 2000, с. 15; Розанова, 1990, с. 95).
