Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Источники и историография 13
1.1. Источники 13
1.2. Историография 34
ГЛАВА 2. Этносоциальные именования нормандской знати (на материале документальных и нормативных памятников) 58
2.1. Общие замечания 58
2.2. Проблемы самовосприятия Вильгельма Завоевателя (на материале «Грамот Вильгельма I») 60
2.3. Проблемы самовосприятия нормандской знати (на материале законов Вильгельма Завоевателя) 86
2.4. «Я, королева Матильда и благочестивая супруга короля англичан Вильгельма »: грамоты королевы Матильды 93
2.5. Роберт, Ричард, Вильгельм и Генрих: титулы сыновей Вильгельма и Матильды 98
2.6. Этносоциальные именования графов, шерифов и баронов 104
ГЛАВА 3. Духовенство нормандской англии: проблемы самовосприятия 121
3.1. Общие замечания 121
3.2. Письма архиепископа Ланфранка 123
3.3. Казус Ансельма Кентерберийского 137
3.4. Иво, епископ Шартрский 143
3.5. Постановления церковных соборов 148
3.6. Этносоциальные именования епископов и аббатов (на материале грамот) 154
ГЛАВА 4. Gens normannorum в трудах хронистов второй половины XI – XII вв. 172
4.1. Общие замечания 172
4.2. Gens Anglorum о gens Normannorum, или проблемы «внешней идентичности» 180
4.3. Gens Normannorum о gens Normannorum, или проблемы «внутренней идентичности» 189
Заключение 209
Список использованных источников и литературы 213
Список сокращений и обозначений 239
- Историография
- Проблемы самовосприятия нормандской знати (на материале законов Вильгельма Завоевателя)
- Постановления церковных соборов
- Gens Normannorum о gens Normannorum, или проблемы «внутренней идентичности»
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В эпоху критических событий и чрезвычайных ситуаций, сопровождаемых сменой ценностных ориентиров и выражающихся в кризисе идентичности, массовое сознание неизменно обращается к опыту прошлого. В условиях глубоких социокультурных изменений происходит трансформация сознания, в обществе возникает потребность в саморефлексии, выявлении собственных особенностей, отличий от других. Не случайно во второй половине XX столетия в социальных и гуманитарных науках проблемы поиска и построения идентичностей (групповых, национальных, социальных) многими исследователями были вынесены на первый план.
Само понятие идентичности (от англ. identity – тождественность, индивидуальность, своеобразие) подразумевает ощущение принадлежности индивида к той или иной группе или общности (социальной, национальной, религиозной и т.д.), а также отождествление себя с ней или ее представителем, что «способствует формированию присущего данной группе мироощущения». При этом одной из основных особенностей идентичности является ее динамичность, гибкость; это определенный процесс, «поскольку она “создается” из людей и находит свое выражение в виде форм движения и прогресса». В различных ситуациях представители этнических групп склонны рассматривать себя по-разному, используя для саморепрезентации разнородную этническую терминологию, которая, в свою очередь, позволит отличить их от других, так как только в сравнении с окружающими возможно конструирование представления о себе.
Проблема формирования и трансформации идентичностей под влиянием контактов и взаимодействия с представителями других культур приобретает все большую актуальность в связи с характерными для современного мира процессами глобализации. Изучению этого комплекса вопросов на материале новейшего времени посвящено множество работ. Однако в разработку данной темы свой вклад вносят и медиевисты. В условиях, когда процессы менее «глобальны» и на формирование идентичности в каждом отдельном случае влияет меньшее число факторов, воздействие каждого из них (а многие из этих факторов сохраняют свое значение и сегодня) может быть прослежено более четко.
С точки зрения медиевистики, изучение идентичности также представляет немалый интерес. Само это понятие, отражающее одновременно этнические, социальные и культурные аспекты, оказывается полезным инструментом для анализа мировосприятия средневекового человека, самосознания общества и исторической памяти. С другой стороны, идентичности нередко являлись важным фактором (а иногда – инструментом) в социально-политической жизни общества.
Именно в средние века, когда внешних форм выражения идентичности было не так много, подробное изучение каждой из них позволяет еще больше приблизиться к пониманию мироощущения средневекового человека. Одной из таких форм является титулование, самонаименование: анализ того, как называли себя представители средневекового социума, как «преподносили» себя другим представляет несомненный научный интерес. В данной работе предпринимается попытка изучения саморепрезентации нормандской знати в Англии и Нормандии в первые три десятилетия после Нормандского завоевания 1066 г. преимущественно на материале документальных и нормативных источников.
Объект исследования – нормандская знать в Англии в последней трети XI в.,
Предмет исследования – трансформация исторических представлений и эволюция самоидентификации нормандской знати в Англии в последней трети XI в.
С точки зрения поставленной проблемы наибольший интерес представляет период, совпадающий со временем жизни непосредственных участников Завоевания и тех, кто мог быть его более или менее сознательным свидетелем. Соответственно, хронологические рамки данного исследования охватывают периоды правления первых королей Нормандской династии: Вильгельма Завоевателя (1066–1087 гг.) и его сына Вильгельма Рыжего (1087–1100 гг.). В географическом отношении данная работа рассматривает пространство т.н. Англо-нормандского королевства (Англия, Нормандия), территории Шотландии и Ирландии, а также провинции Франции (Иль-де-Франс, Пикардия, Анжу, Мен, Бургундия, Орлеане).
Цель диссертационного исследования состоит в изучении механизмов и способов саморепрезентации верхушки нормандского общества в Англии после 1066 г., а также образов, в которых оно выражалось.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
исходя из анализа документальных источников, выявить особенности и закономерности использования титулов нормандской знати в формуляре грамот, а также проследить ее эволюцию;
проанализировать нормативные документы с точки зрения наличия в них этнонимов, топонимов и прочих этносоциальных маркеров;
изучить эпистолярные источники, чтобы убедиться в возможности использования средневековых писем для изучения саморепрезентации священнослужителей;
сравнить информацию, полученную в результате анализа документальных, нормативных и эпистолярных источников, с прочими нарративными и изобразительными памятниками второй половины XI – XII вв.;
показать основные отличия в саморепрезентации нормандской знати в «иноэтнической среде» (в Англии) и собственно в Нормандском герцогстве.
Источники. Основу источниковой базы исследования составляют документальные (грамоты) и нормативные (постановления церковных соборов и синодов, королевские статуты, законы и указы) памятники, в которых отражено непосредственное отношение нормандской знати к самой себе (саморепрезентация). Важное место отведено нарративным источникам, особенно эпистолярным документам (письма англо-нормандского духовенства, переписка знати). В качестве уточнения выводов, полученных из документальных и нормативных источников, были использованы другие нарративные памятники (агиографические сочинения, хроники, лироэпическая поэма). Подробная характеристика источников содержится в первой главе исследования.
Методология исследования основана на принципах историзма, научной объективности и системности, а также концепциях, теоретических моделях и приемах, выработанных в рамках компаративной истории, новой культурной и новой социальной истории. Это позволяет рассмотреть проблемы, связанные с идентичностью нормандской знати в Англии, в целом, анализируя многочисленные источниковые данные во всей их совокупности и взаимосвязи. В работе используются общеисторические методы – историко-генетический, историко-системный, сравнительно-исторический, проблемно-исторический, а также общенаучные методы анализа и синтеза. Также применяются комплексный, системный и типологический подходы, а в качестве отдельных используются антропологический подход и метод индивидуализации, которые позволяют через личности нормандской знати проследить основные тенденции, происходившие в английском и нормандском обществах в последней трети XI в.
Использование феноменологического метода обусловлено стремлением проанализировать взаимодействие субъекта («человека во времени») с познаваемым объектом (прошлым), т.е., согласно концепции М. Блока, «понять человека прошлого» и актуализировать «признание одушевленности автора источника». Применение герменевтического метода способствует более глубокому пониманию содержания источника, что обеспечивает наиболее результативное решение поставленных исследовательских задач.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые предпринимается попытка комплексного изучения проблем идентичности нормандской знати в Англии после 1066 г. на материале источников документального и нормативного характера, в противовес традиционным нарративным памятникам, которые, скорее, дополняют общую картину и являются вспомогательными. Это не отменяет их информативной ценности и значимости для определения характера нормандской идентичности в целом, тогда как непосредственная саморепрезентация находит свое выражение в грамотах, законах и письмах первых нормандских королей, а также документах прочих представителей нормандской знати в Англии.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена на заседании отдела западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени Федерального государственного бюджетного учреждения науки «Института всеобщей истории Российской академии наук» (ИВИ РАН). По теме и материалам диссертации опубликованы статьи и тезисы докладов. Результаты исследования апробированы автором в выступлениях на XXIV Чтениях памяти В.Т. Пашуто в 2012 г., международных научных конференциях «Ломоносов» (Москва, 2008 и 2009 гг.), «Историк и его дело: судьбы ученых и научных школ» (Ижевск, 2008), «Образ войн и революций в исторической памяти» (Пятигорск, 2009 г.), «Историческая память, власть и дисциплинарная история» (Пятигорск, 2010 г.), «Образ «Другого» в поликультурных обществах» (Пятигорск, 2011 г.), всероссийских научных конференциях «Историческая наука и образование в России и на Западе: судьбы историков и научных школ» (Москва, 2012 г.), «Сообщество историков высшей школы России: научная практика и образовательная миссия» (Казань, 2009), «Национальный / социальный характер: археология идей и современное наследство» (Нижний Новгород, 2010 г.) и «Проблемы интерпретации исторических источников» (Архангельск, 2009 г.).
Практическая значимость исследования. Содержащиеся в диссертации материалы и выводы могут быть использованы в учебном процессе, при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий по истории средних веков, интеллектуальной истории, истории средневековой церкви, а также привлечены учеными, работающими в области медиевистики, философии, этнологии и социальной антропологии.
Структура диссертации определяется проблематикой исследования, поставленными целью и задачами. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и шести приложений.
Историография
Темы «выбора собственной идентичности и способов ее построения», а также «поиска самоидентификации отдельного человека или группы людей мощно заявили о себе в гуманитарных науках со второй половины XX в.» . Однако и в XIX в., и в первой половине XX столетия проблемы, связанные с этно-национальными категориями, этносами, так или иначе, пусть даже косвенно, затрагивались учеными-гуманитариями в трудах общего характера. Сложно найти другую тему в англоязычной (в основном, английской) историографии, которая бы обладала такой же популярностью и плотностью изучения, как Нормандское завоевание. Английские коллеги с завидной регулярностью издают брошюры и целые компендиумы , содержащие большое количество работ, посвященных этой проблеме, проводятся многочисленные конференции и семинары , а на поле Гастингса в канун 14 октября ежегодно происходит реконструкция знаменитого сражения . Анализ работ по теме исследования мы начнем с рассмотрения вопросов, связанных с Нормандским завоеванием в целом. Изучение этих проблем имеет давние традиции.
Одно из эпохальных событий не только английской, но и всей средневе-ковой истории, по сути, раскололо английскую историческую мысль на два ла-геря – его «сторонников» и «противников». Впервые вопрос о характере, значе-нии и последствиях Нормандского завоевания для Англии был поставлен во времена правления Тюдоров . В период социально-политических потрясений XVII в. (Английская революция, «Славная революция») обостряется борьба против Стюартов и, в противовес устоявшейся точке зрения правящей полити-ческой элиты (о том, что события 1066 г. стали благом для последующего раз-вития страны) , формируется иной взгляд на Нормандское завоевание. Оно стало расцениваться как катастрофа, национальная трагедия, поскольку грубый незаконнорожденный герцог Вильгельм вместе со своими приспешниками посягнул на незыблемые основы древнего англосаксонского права и разрушил прежнее политическое устройство. Возникшая в XVIII в. т.н. теория «нормандского ига» быстро нашла своих сторонников, которые использовали события национальной истории в угоду политической конъюнктуре и были недовольны «порядками в стране и сохранявшимся засильем аристократии в парламенте» .
В рамках этих настроений создана монументальная шеститомная «Исто-рия Англии от вторжения Юлия Цезаря до Революции 1688 г.» шотландского философа и историка Давида Юма (1711-1776 гг.) , представляющая собой «первую полную английскую национальную историю» . Вторая и третья главы первого тома посвящены англосаксонскому правлению в Англии, четвертая и пятая – Вильгельму I и Вильгельму II соответственно. Согласно Юму, после «плачевной» битвы при Гастингсе «главная знать и самые храбрые воины» англосаксов были жестоко убиты, большая часть населения лишилась своих свобод, началось кровожадное правление нормандских королей . Особой недалекостью отличался Вильгельм Рыжий, «неистовый и деспотичный государь», «одновременно расточительный и алчный в управлении своей казной», который ни в чем себе не отказывал .
Существенный вклад в изучение Нормандского завоевания Англии и его последствий внесли ученые второй половины XIX в. Фокусируя свой исследо-вательский интерес на проблемах политической и правовой истории, они выра-ботали «специфически британское понятие «конституционной истории» . Представителем вигской школы политического направления английской ме-диевистики является либерально ориентированный историк Эдвард Фримен (1823-1892 гг.), автор фундаментальной «Истории Нормандского завоевания Англии», а также таких работ, как «Правление Вильгельма Рыжего и начало правления Генриха Первого», «Вильгельм Завоеватель» . Уводя «истоки анг-лийского конституционализма» в англосаксонскую эпоху, Фримен отвергает положительный вклад в историю средневековой Англии Нормандского завое-вания, «выступая ярым антинорманнистом» . В центре его внимания – политическая история Англии и ее главные действующие лица – Вильгельм Завоеватель, Вильгельм Рыжий и их окружение. Как отмечает Е.В. Гутнова, Фримен «впервые изучил ход, характер и последствия нормандского завоевания и привлек внимание историков к своеобразиям более замедленного развития англосаксов» , однако гораздо важнее, что он одним из первых обратил внимание на то, как отразилось Завоевание на самих нормандцах.
Антагонистом Фримена был историк, епископ Оксфорда Уильям Стеббс (1825-1901 гг.), «представитель историко-правового направления» . Основная заслуга Стеббса – публикация и критический анализ источников по истории Англии XI-XII вв. Начиная с 1863 г., он в течение девятнадцати лет принимал участие в издании знаменитой Rolls Series, выпустив текст порядка двадцати источников с пространными комментариями. В отношении Нормандского за-воевания Стеббс придерживался прямо противоположной Фримену точки зре-ния: по его мнению, оно способствовало политическому прогрессу Англии, по-скольку остановило распад англосаксонского общественного уклада .
Старшим современником Фримена и Стеббса был их французский колле-га Огюстен Тьерри (1795-1856 гг.), один из немногих неанглийских историков XIX столетия, занимавшийся, в том числе, и проблемами Нормандского завое-вания и его последствиями . В своей «Истории завоевания Англии нормандца-ми» Тьерри представлял историю Англии как борьбу завоевательного (нор-мандского) и завоеванного (англосаксонского) начал, постепенно трансформи-рующейся из этнического противостояния в социальное .
На рубеже XIX-XX вв. проблематика, связанная с Нормандским завоева-нием, приобрела новое звучание в контексте дискуссии об английском феода-лизме. Этот вопрос поставил на повестку дня Д. Раунд, который был убежден в том, что нормандцы привнесли в Англию новую, неизвестную ранее форму землевладения . Предположение Раунда позже было развито Ф. Стентоном, занимавшимся изучением власти феодального лорда и прочими социально-экономическими проблемами средневековой Англии . Вопросы несения повинностей и распределения земельных наделов в Англии среди представителей воинского сословия исследовали Р. Эбелс, Д. Гиллингем, Д. Холт, Р. Мортимер и И. Сандерс . Схожие проблемы, только на примере Нормандии, рассматривали в 1980-х гг. Д. Бэйтс и Е. Табуто .
Наиболее плодотворно проблемы, связанные с изучением нормандской знати в Англии, стали рассматриваться британскими и американскими истори-ками второй половины XX – начала XXI вв. Значительным подспорьем для это-го стали данные просопографии .
Проблемы самовосприятия нормандской знати (на материале законов Вильгельма Завоевателя)
Основными памятниками, зафиксировавшими законы английских коро-лей, являются т.н. «Установление короля Вильгельма» (Institutio regis Willelmi) , т.н. «Статуты Вильгельма Завоевателя» (Willelmi articuli Londoniis retractati) , а также «Законы Вильгельма» (Leis Willelme), которые сохранились в одной латинской и двух французских версиях . Однако следует учитывать, что они были составлены после смерти правителей Англии, и, по-видимому, являются, в том числе, и компиляциями из более ранних источников права. Рассмотрим их подробнее.
Т.н. «Установление короля Вильгельма» (Institutio regis Willelmi ), издан-ное, по всей вероятности, между 1067 и 1077 гг., представляет собой разбор воз-можных вариантов развития правовых отношений (поведения в суде, порядка подачи жалоб и т.д.) между англичанами и французами. В первых строках доку-мента Вильгельм именуется исключительно «королем англичан» (rex Anglorum), а это Institutio он предписывает и поручает соблюдать «всему народу Англии» . Перед нами девять вероятных случаев правового взаимодействия французов и англичан на территории Англии. Для обозначения нормандцев используется формула Francigena, т.е. француз, хотя вполне допустимо, что под этой общей этнонимической конструкцией подразумеваются и другие жители Франции (бре-тонцы, жители Мена и т.д.), которые находились в Англии после 1066 г. В свою очередь, местные жители названы Anglicus или Anglicus homo.
Любопытно, что в пяти из девяти случаях разбор казусов начинается с дей-ствий англичан, в двух – французов (Francigena), еще в двух – совместно. Так, уже в первом пункте отмечается: «Если англичанин обвиняет какого-либо фран-цуза судебным порядком в краже или убийстве, или каком-либо другом деянии, должен быть назначен суд или судебное следствие между двумя людьми» . Бо-лее детальное и внимательное прочтение Institutio наводит на мысль о том, что в отдельных случаях Francigena имел возможность выступать в тяжбе «с помо-щью своих свидетелей по законам Нормандии (курсив мой – С.Х.)» , то есть в определенном смысле следует вести речь о некоем подобии судебного иммуни-тета у нормандцев в Англии в первые годы после Нормандского завоевания. Хо-тя, с формальной точки зрения, англичане имели возможность отстаивать свои права в суде наравне с нормандцами: «Также если француз обвиняет англичани-на во время тяжбы по тем же обстоятельствам, англичанин имеет полное право защищать себя в судебном порядке, если он этого больше пожелает» .
В тексте документа фигурирует институт «защитников» (defensorem): в случае, если ни француз, ни англичанин не могут защитить себя, они вправе по-требовать «законного защитника» . В то же время перед нами механизм свиде-тельствования перед Богом, т.н. «Божий суд» (Dei iudicium): «Если англичанин отказывается себя защищать в суде или быть в свидетельских показаниях, то произнесет это перед Божьим судом» . Очевидно, подразумевается простое произнесение клятвы, а не известный в раннем средневековье способ выявления вины – испытание огнем, водой и железом. Присягой, выраженной в принесении клятвы, заканчивается девятый и последний пункт разбора правовых отношений англичан и французов в суде. При этом если «англичанин не желает этого при-знать в судебном порядке», то должен сделать это под присягой (клятвой), а не на словах (особо подчеркивается) .
Весьма продуктивны для анализа с точки зрения наличия в них различ-ных этнонимов т.н. «Статуты Вильгельма Завоевателя» (Willelmi articuli Lon-doniis retractati), содержащие в себе семнадцать положений (расширенная вер-сия «Десяти статутов Вильгельма Завоевателя», ряд пунктов которых дублиру-ются). В преамбуле Вильгельм назван «королем англичан» (rex Anglorum) и «герцогом нормандцев» (dux Normannorum), приветствующим всех «своих лю-дей, французов и англичан» . При перечислении народностей, которые могут участвовать в судебном процессе, на первом месте стоят англичане (Anglos), и только потом нормандцы (Normannos), за которыми, что также весьма примеча-тельно, следуют французы (Francigenos), британцы (Britones), валлийцы (Wallie), корнуолльцы (Cornubie), пикты (Pictos), скотты (Scotos), а также «франки и островитяне» . Остановимся на ряде моментов.
Во-первых, Вильгельм обращается к жителям Английского королевства, которое «когда-то называли королевством Британия» , как к «свободным лю-дям»: «Мы также считаем, что все вы свободные люди» . Их землям и почет-ным наградам полагается своего рода иммунитет – защита от «врагов и чуже-странцев» .
Во-вторых, Вильгельм вновь называет себя родственником короля Эду-арда . Неоднократно подчеркнутая таким образом преемственность имела под собой конкретные основания – придание своему правлению легитимного стату-са. Вильгельм «предлагает» всем французам, которые во времена Эдуарда Ис-поведника находились в Англии и имели «связи» с англичанами, «воздавать по законам англов» . Очевидно, что под «законами англов» подразумевались законы короля Эдуарда, подобные заверения давались с целью привлечения на свою сторону как можно большего числа людей, а также во избежание восста-ний. Так, в тринадцатой статье отмечается: «Я также повелеваю, чтобы все и во всем держались и придерживались законов короля Эдуарда, а также тех [зако-нов], которые мы к ним добавили к пользе англичан» .
В тексте документа неоднократно встречается формула «Мы также уста-новили и твердо предписываем, чтобы все…» . При этом особенно показательна социальная градация: сначала рассматриваются казусы, связанные со «свободными людьми», следом идут горожане (народ), «бурги», жители городов, и только потом «верноподданные», обращением к которым, как правило, начинались многочисленные грамоты английских королей. Далее мы видим графов, баронов, воинов, слуг и вновь «свободных людей».
Как и в «Установлении короля Вильгельма», в тексте «Статутов…» встречаются разборы правовых отношений между французами и англичанами. В двенадцатой статье содержатся указания на возможность защиты англичани-ном в суде, в случае его обвинения французом в клятвопреступлении, убийстве, краже и побеге, любым доступным ему способом . Однако, если сам англича-нин обвиняет француза и «не желает доказывать его вину либо испытанием, либо поединком», француз должен «оправдать себя действительной клятвой» . Оставшиеся пункты документа носят запрещающий характер, в них рассматриваются казусы других социальных групп (освобождение слуги, отношения между жителями городов), а в заключении отмечается, что эти «статуты» должны соблюдаться в полном виде. К примеру, пятнадцатая статья запрещает «продажу любого человека в чужое отечество» под страхом штрафа, который платится королю полностью , а заключительный, семнадцатый пункт, фиксирует жестокое наказание за убийство или повешение человека «из-за любой вины»: «Также запрещаем, чтобы кто-то был убит или повешен из-за любой вины, но пусть его глаза будут выколоты, руки или ноги отрезаны, или пусть он будет кастрирован, так что туловище останется живым в знак его обмана и лукавства… И это предписание [и уставы] не должно нарушаться под страхом штрафа, уплачиваемого нам полностью» .
Постановления церковных соборов
Вслед за рассмотрением того, как именовали себя представители церкви в письмах, мы сочли нужным проанализировать такой вид источников, который относится к нормативным памятникам, как постановления церковных соборов. Для определения того, как себя воспринимали священнослужители, выбор этих источников может показаться странным, все-таки они содержат другую инфор-мацию. Безусловно, по интересующей нас теме они дают косвенные сведения, тем не менее, их анализ является важным элементом при изучении идентично-сти средневекового человека, прежде всего, потому, что они содержат подписи многих лиц, которых мы рассматриваем в данном исследовании.
Прежде чем перейти к анализу этих документов, сделаем небольшой экс-курс в историю. Практика проведения собраний священнослужителей была привнесена в Англию из Нормандии, в которой синоды собирались довольно часто (в 1046 и 1063 гг. в Руане, в 1047 г. в Кане, в 1054 или 1055 и 1064 гг. в Лизье, после Нормандского завоевания – в 1069-1070, 1072 и 1074 гг. в Руане, в 1080 г. в Лилльбонне). До 1066 г. в Англии подобная религиозная активность отмечена не была. Лишь после Завоевания синоды стали проводиться и в Анг-лии: в 1070, 1072 и 1076 гг. в Винчестере, в 1075 г. и, вероятно, в 1077-1078 гг. в Лондоне, в 1080-1081 и 1085 гг. в Глостере. Гервазий Кентерберийский упо-минает о шести синодах, которые провел Ланфранк: по два в Винчестере, Лон-доне и Глостере . Примечательно, что после 1085 г. не состоялся ни один си-нод, а с 1087 г. Вильгельм Рыжий наложил на подобную практику свое коро-левское вето.
Обратимся к постановлению Лондонского синода, который прошел после Рождества 1074 г. (по-видимому, на Пасху 1075 г.) в главном городе Англии в отсутствие Вильгельма Завоевателя, продолжавшего «воевать за морем» . Этот документ демонстрирует статус Ланфранка в Англии: он самостоятельно, без короля, проводил синод. В первых строках Ланфранк назван «архиепископом святой церкви Кентербери и примасом всего острова Британия» . Присутствовавшие на собрании священнослужители (архиепископ Йорка Томас, епископы Лондона и Кутанса Вильгельм и Готфрид, а также многие другие) именуются «почтенными мужами, восседающими рядом с ним [Ланфранком]» . При этом «епископ Линдисфарна, то есть Дарема», имя которого не называется, «по веской канонической причине не смог присутствовать на синоде» . В свою очередь, Вильгельм Завоеватель фигурирует в тексте постановления дважды: в первом случае он назван «прославленным королем англичан» , во втором – просто королем. На Лондонском синоде был принят ряд важных решений: запрещены женитьбы на вдовах покойных родственников вплоть до седьмой степени родства, покупки и продажи духовных санов и «любых позиций в церкви», а также определено, что «ни один епископ или аббат или кто-либо из духо-венства не в праве приговаривать человека к смерти или пыткам» . В конце документа стоят имена архиепископов Кентербери и Йорка Ланфранка и Томаса, а также других присутствовавших епископов и аббатов .
В подобном духе выдержано «Постановление о главенстве Кентербе-ри» , где содержится подробное описание истории о том, как архиепископство Йоркское было подчинено Кентербери (документ составлен между апрелем 1073 и концом августа 1075 гг.). Остановимся вкратце на истории конфликта. В 1070 г., сразу после назначения Ланфранка и Томаса архиепископами Кентербери и Йорка соответственно, между ними состоялся спор, обусловленный борьбой за первенство в Английской церкви между двумя кафедрами. В то время как во главе Нормандской церкви стоял один архиепископ Руанский, в Англии их было двое. Эта ситуация казалась непривычной для завоевателей, поэтому необходимо было признать верховенство одного архиепископства над другим. Кафедральный приорат Йорка оказался в подчиненном по отношению к Кентербери положении, что «не противоречило англосаксонской практике», более того, его страстно хотели провести в жизнь Вильгельм и Ланфранк» . Это решение встретило сильный отпор и кардинальное несогласие архиепископа Йорка Томаса , поскольку на основании различных документов и сочинений Беды Достопочтенного, «оба архиепископства были равны по закону… и, чтобы это опровергнуть, следовало найти действительно серьезные доказательства» . В «Постановлении о главенстве Кентербери» содержится рассказ о том, как Томас не захотел принести обет послушания главе Английской церкви, пока он «не прочитает подтверждение о притязании и не увидит доказательств, свидетельствующих о его [притязании] старине» . Несмотря на все заверения Ланфранка о том, что с древних времен этот ритуал строго соблюдался, Томас настоял на отказе и «удалился непосвященным» . В итоге, паллий был вручен Ланфранку папой в 1071 г. во время визита обоих архиепископов в Рим. Любопытно, что в ответ на заявления Ланфранка о неверной трактовке Томасом постановления святого Григория, папа Александр II заявил, что это внутренние дела англичан, и постановил вынести вопрос на обсуждение всего Английского королевства в присутствии всех епископов и аббатов. Оба архиепископа явились к Вильгельму I на празднование Пасхи , и королевский суд вынес вердикт по данному вопросу. Томас лично принес обет послушания Ланфранку в при-сутствии короля Вильгельма и его окружения, что означало смирение и готов-ность архиепископа Йоркского и впоследствии подчиняться постановлениям Ланфранка как главы Английской церкви и, следовательно, признание Йорка ведомым по отношению к Кентербери приоратом.
В «Постановлении о главенстве Кентербери» также приводится текст «Обета архиепископа Томаса», в котором он по всем установленным образцам приносит Ланфранку «абсолютный обет канонического послушания» и обещает нести его «по отношению к тебе [Ланфранку] безоговорочно, а по отношению к твоим преемникам – условно» .
Рассмотрим этнонимическую составляющую документа. В первых его строках Ланфранк назван «аббатом монастыря Кана», который вступил на «английскую землю по воле и приказу Вильгельма, прославленного короля англичан, и Александра, доброй памяти верховного понтифика святой и все-мирной Церкви» , а Томас «выбранным первосвященником церкви Йорка» . В тексте «Постановления» происходит довольно явное разделение между нор-мандцами и англичанами. Когда Ланфранк просил аудиенции у короля Виль-гельма, он «полностью убедил присутствовавших в том, что правда была на его стороне» . Что же касается англичан, «которые уже поняли суть проблемы, то они решительно заявили о поддержке его [Ланфранка] претензий во всех отношениях» . Если нормандцев пришлось убеждать, то англичане со-гласились сразу же выступить на стороне Ланфранка. Это весьма любопытный момент, учитывая не слишком уважительное отношение Ланфранка к жителям Британских островов. С другой стороны, перед нами стремление определенной части английской знати проявить свою лояльность и солидарность с главной церковной фигурой страны. Также отметим, что для обозначения Англии используется конструкция «Английская земля» .
Gens Normannorum о gens Normannorum, или проблемы «внутренней идентичности»
Чтобы понять, какие изменения происходили с нормандской идентичностью в последней трети XI в., необходимо обратиться к анализу нормандских ис-точников, авторы которых оставили куда более обширные свидетельства, нежели те, что содержатся в английских текстах. По понятным причинам, нормандцы были о себе очень высокого мнения. Так, первый граф Шрусбери, один из круп-нейших земельных магнатов Англии конца XI в., Роджер де Монтгомери в нача-ле 1080-х гг. с гордостью объявил себя «нормандцем, [рожденным] нормандца-ми» (ex Northmannis Northmannus) . Однако подобные знаки выражения личной этнической принадлежности встречаются в источниках довольно нечасто, и яв-ляются, скорее, исключением. К изучаемому периоду времени относятся три главных текста, на основании которых можно получить более или менее ясную картину самовосприятия нормандской знати: «Деяния нормандских герцогов» Вильгельма Жюмьежского , «Деяния герцога Вильгельма» Вильгельма из Пуа-тье и «Песнь о битве при Гастингсе» Ги Амьенского . Изобразительные источники, такие как гобелен из Байе, также дают информацию об идентичности gens Normannorum, и эти сведения бесценны: они позволяют наглядно проникнуть в суть периода, предшествовавшего Нормандскому завоеванию.
Наибольший интерес вызывают титулы, которые содержатся в этих тек-стах, поскольку мы сможем проследить те способы, которыми нормандские ав-торы воспринимали этнические границы вокруг себя. Если завоевателей Англии хронисты неоднократно включали в этническую конструкцию Franci, то неуди-вительно, что они воспринимали их немного по-другому. В целом, историки сходятся во мнении, что различия этнических групп, составлявших концепт Franci, были весьма существенными, и этот вопрос требует дополнительного ис-следования.
Вильгельм из Пуатье поочередно использует этнонимы «Франция» и «Гал-лия» для описания Франции (в ее современном понимании). Однако более вни-мательное прочтение «Деяний герцога Вильгельма» наводит на мысль о разгра-ничениях: к примеру, когда идет речь о юности герцога Вильгельма, автор заме-чает: «Наш герцог… был вооружен как рыцарь. Новость об этом со страхом об-летела всю Францию. Во всей Галлии не было мужа, который был бы известен как такой профессиональный рыцарь» . Из этих строк следует, что Франция, в отличие от Галлии, не включала в свой состав Нормандию, поэтому от жителей герцогства не следовало ожидать благоговения и страха перед их герцогом, ко-торый «был вооружен как рыцарь», а от их соседей – напротив, стоило.
Что касается завоевания Англии, и Вильгельм из Пуатье, и Вильгельм Жюмьежский с радостным чувством отмечают, что это было исключительно инициативой нормандцев. Ги Амьенский, имевший французское происхождение, подобно англичанам, считает Галлию и Францию одним и тем же местом, но это не означает, что его не интересуют местные жители. В Галлии/Франции Ги Амь-енского жили не только галлы/французы, но также нормандцы, менцы, бретон-цы, а его отношение к титулу dux Normannorum довольно нехарактерно для того времени: Ги привязывает его к территории, показывая, таким образом, обшир-ность Галлии/Франции. Напротив, он не включает Англию (Anglia) в известные ему территории, это не более чем этническая группа Angli.
Пожалуй, самое раннее восприятие нормандцев их современником (а также англосаксов нормандским автором) наиболее ярко отражено именно в сочинении Ги Амьенского. «Песнь о битве при Гастингсе» заложила основу пронормандской версии событий 1066 г. , а описанную в ней битву при Гас-тингсе следует рассматривать как своеобразное противостояние английской и нормандской идентичностей. Остановимся на этом источнике подробнее, и со-поставим образы лидера англосаксов Гарольда и лидера нормандцев Вильгель-ма Завоевателя.
С первых строк поэмы становится понятна основная цель ее написания. В первую очередь, Ги хотел обессмертить имя Вильгельма Завоевателя, просла-вив его военные заслуги. Уже во вступлении к «Песни…» он заявляет: «восхи-тительно описывать великие дела могущественных людей», в особенности Вильгельма, «потомка королевской династии», который своим «бесстрашием обрел королевство». Следовательно, вполне логично «сохранить память о его [Вильгельма] подвигах на века» .
Поэма начинается с экзальтированных приветствий, адресованных буду-щему английскому королю: «Приветствую тебя, почтенный король, сторонник правосудия, защитник отечества… и церкви…. и пусть перья будут резвыми, чтобы воздать хвалу тебе» . Автор «Песни…» сравнивает Вильгельма с Цеза-рем, называя его «другим Цезарем [Юлием]» , который, бесспорно, одержит победу и проделает тяжелый путь к английской короне. На протяжении всего произведения выстраивается гиперболизированный образ Вильгельма Завоева-теля. Подобный эффект достигается за счет использования многочисленных эпитетов, как правило, эмоциональных и метафорических: «беспокойное море вынуждало тебя задержаться» (проявление бесстрашия и отваги), «почтенный король» (уважение и восхваление), «великодушный король» , раздающий «поцелуи благодарности, охотно простивший преступления…, и оказал почести, кто находился под его покровительством» (в данном случае – справедливый и благородный король, настоящий pater familias своего королевства, защитник обездоленных). Апофеозом апологетики являются следующие строки: он (Вильгельм) «красивее, чем солнце, мудрее, чем Соломон, более быстрый, нежели Помпей, и гораздо мужественнее Карла [Великого]» . В результате перед нами возникает образ идеального короля – легитимного властителя, приверженца закона.
В описаниях Гарольда II наблюдается прямо противоположная картина. В первых же строках, где появляется последний англосаксонский король, автор «Песни…» называет его «безнравственным королем», который не только неза-конно захватил английский престол, но собирается в битве использовать «веро-ломное оружие» и «не боится довести своего брата до смерти» . В отличие от апологетического изображения подвигов Вильгельма Завоевателя, военные и прочие заслуги Гарольда II , постоянно умаляются. По-видимому, Вильгельма впоследствии ознакомили с содержанием «Песни…» и не исключено, что он мог приукрасить свои «деяния» и свести на нет героизм Гарольда, исправить неугодные себе места и дописать то, что будет его как нового короля прослав-лять.
