Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Гвиберт Ножанский, его труды и время 32
1. Семья и основные вехи биографии Гвиберта 35
2 .«De vita sua» как источник 55
Глава II. Этико-религиозные представления 62
1. Тема грехов и добродетелей 63
2. Место чудес и реликвий в сочинении Гвиберта Ножанского 69
Глава III. «Те, кто молятся»: церковь и духовенство в контексте жизни Гвиберта 88
1.Отношение к Ножанскому монастырю и монашеству 92
2. Отношение к белому духовенству 98
3. Характер взаимоотношений с духовными лицами: Годри и Лизиард ... 104
4. Суассонская ересь и еретики 119
Глава IV. «Те, кто воюет» и «те, кто работают» 133
1. Представители знати и король в восприятии Гвиберта 134
2. Ангерран де Бов и Тома де Куси 152
3. Горожане и их коммунальная борьба (Лан и Амьен) 164
Заключение 183
Список использованных источников и литературы 188
- .«De vita sua» как источник
- Отношение к белому духовенству
- Характер взаимоотношений с духовными лицами: Годри и Лизиард
- Ангерран де Бов и Тома де Куси
Введение к работе
Актуальность темы избранной для диссертационного исследования, кроется прежде всего в важности изучения переходных эпох и периодов, к одной из которых принадлежит Гвиберт Ножанский(1054-1124), а также в возможности подойти к «эго-тексту», автобиографии с новыми мерками и вопросами, выработанными современной историографией (новой интеллектуальной историей, историей менталитета и др.). Последние три-четыре десятилетия отмечены заметным оживлением интереса к изучению личности и к документам личного характера, автобиографическим текстам средневековья. При этом данные тексты все активнее начинают рассматриваться в контексте интеллектуальной и шире - культурной жизни эпохи, а их создатели «измеряться» в масштабах личного вклада в историю. С научной точки зрения тема актуальна тем, что сочинения аббата Гвиберта Ножан-ского, монаха и интеллектуала рубежа XI-XII столетий, пока совсем слабо изученные в отечественной литературе, по всем меркам могут быть рассмотрены с помощью подобных подходов.
Кроме того, до недавнего времени идеи, представления и эпоху изучали на основании суждений, текстов, документов, исходящих от наиболее известных личностей. Таковыми в изучаемое время были Ансельм Кентер-берийский (1033-1109), Абеляр (1079-1142), Сугерий (ок. 1081-1151), Бернар Клервоский (1091-1153). Аббат Гвиберт Ножанский не достиг больших высот в церковной иерархии, не создал своей философской школы, его сочинения, как считают современные историки, не были особенно популярными в то время. Это позволяет поставить вопрос о том, являлся ли Гвиберт таким деятелем, которые рассматриваются в рамках понятия «человек второго плана». При этом современная историография отмечает важность изучения людей второго ряда, поскольку такой персонаж далеко не является второстепенным, незначительным или случайным.
Актуальность темы определяется и потребностью осмыслить духовную культуру времени, предшествовавшему такому явлению как Ренессанс XII в., с новых методологических позиций.
Объект исследования: личность, деятельность и литературное наследие аббата Гвиберта Ножанского.
Предмет исследования: мировосприятие, ценностные ориентиры и социальная позиция Гвиберта Ножанского как ученого представителя духовного сословия рубежа XI-XII вв., его место и роль в публичной жизни Северной Франции (Пикардии).
Хронологические рамки исследования определяются временем жизни Гвиберта Ножанского - второй половиной XI - первой четвертью XII вв. В масштабе европейской истории это время располагается в событийно и культурно насыщенном темпоральном сегменте. Это начало крестовых походов, борьбы за инвеституру, формирования истоков «Ренес-
санса XII века», городских школ, университетов, зарождения готики, развития очередной фазы церковно-монастырского клюнийского движения.
Географические рамки практически совпадают с территорией Пикардии, одной из исторических областей Северной Франции. Основными географическими «ориентирами» темы являются - Ножанский монастырь, Лан, Амьен, Суассон.
Цель работы: исследовать мировосприятие Гвиберта Ножанского как интеллектуала, жизнь и труды которое падают на переходное время, предшествующее Ренессансу XII, оценить его социальные и религиозные взгляды и историческое место.
Задачи:
выявить основные этапы жизни и творчества Гвиберта, его семейные связи;
определить, каким содержанием наполнен каждый из этих этапов и насколько в творчестве Гвиберта отразилось время;
изучить этико-религиозные представления аббата;
проанализировать его позиции по актуальным для времени церков-но-христианским вопросам;
рассмотреть взаимоотношения Гвиберта с современниками внутри его социально-сословной среды;
охарактеризовать представления Гвиберта о современном ему обществе.
Сквозная задача работы - выявить, являлся ли Гвиберт «человеком второго плана», уяснить, как в такой личности, занятой интеллектуальным трудом, ее представлениях, сочинениях и общественно значимых поступках проявляется традиционное и новое, ведущее к культурному подъему XII столетия.
Научная разработанность темы. Наиболее важную научную литературу можно разделить на несколько групп. Ряд работ о Гвиберте появился в конце XIX - первой половине XX века. А. Лефран, Б. Моно, Ч. Хаскинс, Б. Ландри отмечали критические способности Гвиберта, выделяли среди хронистов времени, сравнивали с вольнодумцами типа Рабле, Кальвина и Вольтера. Абель Лефран в конце XIX столетия писал о Гвиберте как об «искреннем поклоннике рационализма», а его труды считал «совершенно уникальными» .
Критически к автобиографии Гвиберта подошел Дж. Бентон(1970) . Он дал краткую историю изучения текста. Автор считает, что это сочине-
1 Lefrane A. La traite des reliques de Guibert de Nogent et les commencements de la
critique historique an moyen age II Etudes de histoire du moyen age dediees a Gabriel Monod.
Paris, 1896. P. 285, 298.
2 Benton J. Self and Society in Medieval France: The Memoirs of Abbot Guibert of No
gent (1064 - с 1125). N. Y., 1970.
ниє ценно для изучения того, как те или иные события воспринимались их современником. Порою исследователь «грешит» тем, что подбирает факты, чтобы проиллюстрировать свои выводы в контексте фрейдизма.
Среди ярких авторов последних 10-15 лет следует назвать канадскую исследовательницу В. Землер-Кижевски, крупного специалиста по средне-вековой теологии . В первую очередь историк обращается к анализу богословских сочинений аббата. В целом западные авторы последнего столетия не ставили перед собой задачи системного рассмотрения мировосприятия и социальной позиции Гвиберта.
Отечественные исследователи фрагментарно обращались к литературному наследию Гвиберта со второй половины XIX века. В 60-е годы вышел трехтомник, изданный под редакцией М.М. Стасюлевича (1826— 1911 гг.), в котором были опубликованы фрагменты хроники и автобиографии Гвиберта Ножанского с небольшими комментариями. (Позже эта книга несколько раз переиздавалась). Это была первая публикация отдельных частей произведений хрониста на русском языке.
Для изучения наследия Гвиберта очень важным оказалось обращение к исследованиям, посвященным средневековым автобиографиям. Здесь следует указать на труд П.М. Бицилли (1879-1953), представителя Петербургской школы. Автобиографии Ножанского аббата он касается в работе о Салимбене (1916). Важная в методологическом смысле часть работы посвящена выявлению общих черт средневековых автобиографий, в частности, влияния «Исповеди» Августина, знаменитого отца церкви, на них. Затем в русской историографии наступает долгое затишье. Первой среди российских авторов второй половины XX в., насколько можно судить, ав-тобиографией Гвиберта специально заинтересовалась В.В. Карева (1975) .
Ее исследование затрагивает вопросы об отношении аббата к папству и светской власти, степени его знакомства с произведениями Августина и влиянии, которое «Исповедь» оказала на него. Правда, эти проблемы в статьях лишь намечены и нуждаются в дальнейшей разработке.
3 Zemler-Cizewski W. Guibert of Nogent's How to Preach a Sermon II Theological Stu
dies 1998. № 59. P. 406-419.
4 Гвиберт Ножанский. Деяния Бога через франков // История средних веков: Кре
стовые походы / Сост. М.М. Стасюлевич. 3-е изд. М., 2001. С. 67-73.
5 Гвиберт Ножанский. Автобиография // Там же. С. 74-80.
Бицилли П.М. Салимбене. Очерки итальянской жизни XIII века II Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. М., 2006. С. 233-527.
7 Карева В.В. Self and Society in medieval France. The Memoires of Abbot Guibert of Nogent with introduction and notes by J.F. Benton. New York. 1970 II Средние века. M., 1975. Вып. 38. С. 301-304.
Карева А.В. Общности в личном измерении // Общности и человек в Средневековом мире. М.; Саратов, 1991. С. 158-161; Она же. Гвиберт Ножанский и его сочинение «Monodiae» // Общественная жизнь в контексте истории культуры. М., 2004. С. 7-23.
Разворот в сторону исторической антропологии связан в нашей науке с именем А.Я. Гуревича (1924-2006). В его знаменитом исследовании 1972 г. рассматривается картина мира средневекового человека . А.Я. Гуревич видит главное достоинство подходов, связанных с историей ментальности, в предоставляемой ими возможности увидеть поведение индивидов и коллективов людей «изнутри», а не «извне», с позиции стороннего наблюдателя, попытаться проникнуть во внутренний мир человека отдаленных эпох. Он считает продуктивным использование этого подхода и при изучении Гвиберта. В работе «Индивид и социум на средневековом Западе» , вобравшей в себя труды разных лет, содержится ряд разделов, посвященных анализу автобиографических произведений средневековья, в том числе и Гвиберта Ножанского. А.Я. Гуревич не согласен с авторами, которые видели в Гвиберте совершенно нового человека и «рационалиста». Исследователь имеет свое мнение и по поводу критики чудес в произведениях Ножанского аббата.
Особо следует отметить книгу Ю.П. Зарецкого об автобиографическом «я» , которая построена на материале Западной Европы и Руси. Исследователь приходит к выводу, что автобиографии долгое время были редки и известны узкому кругу читателей; они не составляли устойчивой литературной традиции. Лишь на ХП-ХШ вв. приходится автобиографический бум, связанный с «Ренессансом XII века». Как и другие авторы, он сравнивает произведения Августина и Гвиберта и делает вывод, что влияние «Исповеди» выразилось в форме сочинения и некоторых сюжетах. Особо отмечено, что в автобиографии Гвиберта дано самое детальное описание детства за все средневековье.
В целом, как показал анализ, в научной литературе наработаны определенные подходы к наследию Гвиберта. Однако, конкретно-исторических исследований, связанных с изучением позиции и мировосприятия «человека второго плана» рубежа XI-XII в., пока совсем немного. При этом на протяжении всего времени обращения к автобиографии Гвиберта исследователи останавливались на узком круге вопросов - о влиянии «Исповеди» Августина, отношении хрониста к чудесам, теме детства.
Для нашего исследования особую важность имеют работы, выделенные во вторую группу, по истории церкви, монашества, интеллектуалов, а также по Ренессансу XII столетия: они помогают определить религиозный контекст жизни Гвиберта, понять истоки его мировосприятия, четче определить, из каких «слагаемых» мог формироваться круг ценностей и интересов аббата. Как уже указывалось, культуру Франции начала XII века в историографии часто называют «Ренессансом». Вопрос о правомерности
9 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
10 Гуревич А.Я. Индивид и социум на средневековом Западе. М., 2005.
11 Зарецкий Ю.П. Автобиографические «я» от Августина до Аввакума. М., 2002.
такого названия вызывает споры с начала XX века и доныне. Первым к
этой теме обратился Ч. Хаскинс (1927). После него продолжили изучение этой проблемы американские историки Т. Урбан и Дж. Холмс (1951) , Найца14 (1948), Эрвин Панофский (1960).
Особую важность представляют труды по истории церкви. Наиболее интересны работы Татлока15, П. Брауна16, Б. Уорд17, С. Ярроу18, Е. Гергея19,
Лео Мулена , А. Ангенендту . Из отечественных историков первостепен-
ную важность имеют труды Н. Осокина, Л.П. Карсавина ,
9"3
Н.А. Сидоровой . В последние два десятилетия отмечается разворот российских медиевистов к истории церкви, в частности, раннесредневековому монашеству , агиографическим источникам . Однако многие вопросы остаются освещенными мало, спорными. Так, в отечественной науке практически не существует работ по клюнийскому движению, монашеству XII
12 Haskins Ch. Н. The Renaissance of the Twelfth Century. Cambridge, 1927.
13 Urban Т., Holmes, Jr. The Idea of a Twelfth-Century Renaissance II Speculum.
1951. Vol. 26. No. 4. PP. 643-651.
14 Nitze W.A. The So-Called Twelfth Century Renaissance II Speculum. 1948. Vol. 23.
No. 3. P. 464-471.
15 Tatlock J.S.P. The English Journey of the Laon Canons //Speculum. 1933. Vol. 8.
No. 4. P. 454-465.
Браун П. Культ святых и его становление в латинском христианстве. М., 2004.
17 Ward В. Miracles and the medieval mind. L.,1982.
18 Yarrow S. Saints and their communities: miracle stories in twelfth century England.
Oxford, 2006.
19 Гергей E. История папства. M., 1996.
Мулен Лео. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы //URL: /Mulen_lifeMonah_index.php (дата обращения 21.09.2011).
21 Angenent A. The miracle: a religious-historical and Christian perspective II Miracles
and the miraculous in medieval Germanic and Latin literature. Leuven, 2005. P. 13-34.
22 Карсавин Л.П. Монашество в Средние века. СПб.,1912.
23 Сидорова НА. Народные еретические движения во Франции в XI-XII вв.
// Средние века. 1953. Вып. 4. С. 74-102; Она же. Очерки по истории ранней городской
культуры во Франции. М., 1953.
УсковН.Ф. Монастыри в городе //Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 1. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999. С. 60-73; Он же. Христианство и монашество в Западной Европе раннего Средневековья. Германские земли П/Ш - сер. XI в. СПб., 2001; Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998; Он же. Становление культуры святости. Древнее монашество в истории и литературных памятниках // У истоков культуры святости. Памятники древ-нецерковной аскетической и монашеской письменности. М., 2002. С. 15-131.
Парамонова М.Ю. Культы святых и их социальные функции в средневековой Латинской Европе. М., 2001; Арнаутова Ю.Е. Житие как духовная биография: к вопросу о «типическом» и «индивидуальном» в латинской агиографии // История через личность: Историческая биография сегодня / Под ред. Л.П. Репиной. М., 2005. С. 112-139;
века. Слабо изучена история культа реликвий, восприятия современниками ранних еретических движений и самих еретиков.
Что касается истории интеллектуалов, то из общих работ стоит выделить труды П.Ю. Уварова, в которых автор рассматривает педагогические идеи в средние века, ставит вопрос о Возрождении XII века, о распространении образования, а также об организации в средние века интеллектуального труда, социальном статусе интеллектуала, этапах интеллектуальной
истории средневековья .
Новые вопросы интеллектуальной истории средневековья поднимает
монография A.M. Шишкова . Он рассматривает сложившиеся в средние века интеллектуальные школы, изучает, как интеллектуальная культура отразилась в трудах средневековых авторов. Эти наблюдения важны для понимания интеллектуальной среды XII века, идей господствовавших, а также появляющихся и в обществе.
Наконец, третьей важной группой трудов являются работы по социальной и ментальной истории. Романтическое направление представлено работами Ж. Ж. Руа, Ж. Либера и П. Лакруа. Используя материал редневе-ковых хроник, биографий, мемуаров, литературных сочинений, историки воссоздавали картину нравов, быта и традиций рыцарства.
Военные, религиозные и аристократические аспекты истории рыцар-
ства рассматривают в работах М. Кин, Ф. Кардини, Ж. Флори .
Понятие «менталитет», появившись в начале XX века, обогатило гуманитарную науку. Оно до сих пор открывает новые перспективы исследований, став ценным методологическим инструментом, позволившим по-новому понять действительность ушедших эпох. Это понятие активно применяется не только в анализе прошлого, но и настоящего; с его помощью пытаются определить нынешнее состояние общества и его культуры, изучают их острые проблемы. К работам, связанным с изучением менталь-ного, можно отнести исследования Б. Кроче , Ж. Дюби , Ж. Ле Гоффа .
Уваров П.Ю. Школа и образование на Западе в средние века //Послушник и школяр, наставник и мастер / Отв. ред. В.Г. Безрогов; под общ. ред. Т.Н. Матулис. М., 1996. С. 371-391; Он же. Истории интеллектуалов и интеллектуального труда в средневековой Европе. М., 2000.
Шишков А.М. Средневековая Интеллектуальная Культура. М., 2003. 28 См.: КеепМ. Chivalry. New Haven, London, 1984; Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987; Flori J. Chevaliers et chevalerie au Moyen age. Paris, 1988.
Кроче Б. Теория и история историографии. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
Дюби Ж. Трехчастная модель или представления средневекового общества о себе самом / Пер. с фр. Ю. А. Гинзбург М., 2000.
31 Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Он же. Интеллектуалы в средние века. СПб., 2003; Он же. Герои и чудеса средних веков. М., 2011.
Для понимания контекста эпохи в целом важны работы по политическому, социальному развитию Франции, истории городов - труды Р. Фавтье, О. Тьерри, Ж. Виллара, Э. Поньона, М.-А. Болье.
В целом в связи с Гвибертом простор для дальнейших исследований огромен: неизученной остается его социальная позиция, особенности восприятия им общества, собственного и других сословий. Как ясно, спорной и неизученной, в связи с Гвибертом, остается проблема истоков Возрождения XII века. Мало известна и биография хрониста. Более того, его труды, столь разнообразные по тематике и поднимаемым вопросам, остаются до сих пор вне поля комплексного исследования, хотя авторы постоянно вспоминают его имя, когда говорят о коммунальной борьбе, крестовых походах, средневековых автобиографиях, критике чудес. Гораздо меньше обращений к его этико-религиозным ориентирам, вовсе не обнаруживается научных размышлений о нем в связи с проблематикой «человека второго плана», выявления нового и традиционного в его позиции.
Источниковую базу исследования составляют опубликованные письменные источники.
Автобиографические источники. В основу работы положено важнейшее сочинение Гвиберта, написанное в зрелый период его жизни, впитавшее огромный общественный и духовный опыт и позволяющее говорить о мировосприятии, «De vita sua sive monodiaram libri tres»32 («Три книги о своей жизни, или Монодии»). Оно было написано в 1114-1115 гг. Данное сочинение содержит богатейший материал и позволяет обрисовать образ мышления ученого и монаха, выявить социальные и христианско-этические представления, характер оценок прошлого и настоящего, событий и ситуаций, общества и власти, восприятия семьи и «лиц ближнего круга», новое и старое в представлениях, степень их противоречивости. Однако до настоящего времени комплексного исследования данных проблем в отечественной науке не предпринято.
Для целей компаративного анализа использовались еще два авто-биографических источника. Это «Исповедь» (397—401) Августина, одного из самых знаменитых Отцов церкви, которая оказала огромное влияние на всю средневековую культуру, и в частности, на автобиографический жанр. Гвиберт был хорошо знаком с этим сочинением и потому в диссертации ставится вопрос о степени и характере влияния Августина на него.
Другой важный источник по истории интеллектуальной жизни Франции — сочинение младшего современника Гвиберта Петра Абеля-
Guibertus abbas de Novigento. De vita sua sive Monodiarum, libri III // Migne J.P. Patrologiae Cursus Completus, Series Latina. T. 156. Col. 837-1017.
33 Augustinus A. Confessiones II Migne J.P. Patrologiae Cursus Completus, Series Latina. T. XXXII. P. 659-868.
pa (1079-1142) «История моих бедствий» . Данный автобиографический текст, написанный двумя десятилетиями позже «Монодий», многое дает для понимания мировосприятия эпохи. К тому же, эти два автора могли лично встречаться во время пребывания Абеляра в Лане, когда он обучался в школе Ансельма Ланского.
Исторические сочинения. В качестве дополнительного источника привлекалась составленная Гвибертом хроника первого крестового похода «Деяния Бога через франков» . Хроника была написана раньше автобиографии на 10 лет, между 1104 и 1108 гг. Сам Гвиберт в крестовом походе участия не принимал, но присутствовал на Клермонском соборе. Кроме того, привлекался труд Сугерия (1081—1151) — «Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)» как младшего современника Гвиберта. Оно помогает более четко представить образ эпохи, социальные портреты короля и знати. Гвиберт и Сугерий в своих сочинениях часто говорят об одних и тех же людях, событиях, что дает особые возможности для их характеристик.
Методология исследования. В основу методологии диссертации положен принцип историзма, предусматривающий изучение исследуемых вопросов и явлений в конкретно-историческом развитии, раскрытие объективно существующих связей между отдельными факторами и выяснение их специфики с обязательным учётом действия пространственных и временных связей. Избранный объект при этом рассматривается в его многообразных связях с окружающей исторической действительностью.
Указанный подход дополняется применением общенаучных и специальных методов исследования. Методы новой биографической истории позволяют изучить биографию хрониста и историю его семьи сквозь призму его внутреннего мира и рефлексии. Подходы и методы новой социальной истории также позволяют рассматривать классы, сословия, большие и малые группы общества изнутри, выявлять механизмы их взаимодействий, изучать иерархии и корпоративные связи. Среди специальных методов исследования на первое место стоит поставить методы ментальной истории, позволяющие обратиться к внутреннему миру человека, его переживаниям, жизненным установкам и стереотипам как источникам познания прошлого.
Научная новизна диссертационной работы заключается в постановке ряда общетеоретических и конкретно-исторических вопросов по проблеме человека «второго плана», истоков «Ренессанса XII в.» и выявлении основных черт, характеризующих интеллектуала конца XI - начала XII сто-
Абеляр П. История моих бедствий. М., 1992.
35 Guitbertus abbas Novigenti. Dei gesta per Francos II Migne J.P. Patrologiae Cursus
Completus, Series Latina. T. 156. Col. 679-837.
36 Сугерий. Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137). М., 2006.
летия. Все эти аспекты исследуются на обильном материале сложного нар-ратива - текста, написанного как автобиографический рассказ монахом.
К новым моментам относится разносторонняя характеристика социальной позиции Гвиберта, которая оказывается гораздо более сложной и противоречивой, чем представлялось прежде. Выявлено, что в этой позиции то соединялись, то расходились представления Гвиберта как выходца из знатной дворянской семьи и как монаха и настоятеля монастыря с выраженным проклюнийским взглядом на церковь и духовенство.
Практически новой страницей в отечественной медиевистике стала тема «путешествия мощей» и восприятия этого явления Гвибертом; весьма существенно дополняется картина восприятия ересей этого времени, ранних, чуть не первых после 1000 года, и конкретно роль аббата в истории одной из небольших еретических групп. Значительно дополнена и развернута весьма скупо представленная в литературе биография монаха и интеллектуала.
Решена прежде не ставившаяся задача, позволившая связать между собой три важных теоретических момента: выявлено, как в каждом из изученных фактов истории проявляется Гвиберт - интеллектуал, Гвиберт -человек второго плана, Гвиберт - представитель зари Ренессанса XII века. Одновременно выявляется противоречивость в позиции Гвиберта, обозначается, улавливается новое.
Научно-практическая значимость. Результаты исследования важны для понимания интеллектуальной и церковной истории средневековья.
Материалы диссертации могут быть использованы при разработке курсов лекций, семинарских занятий, специальных семинаров по истории Средневековья, спецкурсов по истории Церкви, рыцарству, мировосприятию и городской истории, при дальнейшем изучении истории интеллектуальной жизни и самих интеллектуалов.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены автором и прошли научное обсуждение в ходе ряда региональных, всероссийских и международных конференций:
«Средневековый город и культура Ренессанса: традиции и новации в изучении». Межвузовский коллоквиум в честь 95-летия СМ. Стама (ноябрь 2008 г., Саратов);
Межвузовская конференция «Под знаком креста» (27 ноябрь 2009 г., Саратов);
Международная конференция «Новый век: история глазами молодых» (апрель 2009 г., апрель 2010 г., Саратов);
Всероссийская научная конференция аспирантов и молодых ученых «История, экономика, культура: взгляд молодых исследователей» (февраль 2009 г., Саратов);
Всероссийская конференция в честь 100-летия СГУ «Запад-Россия-Восток в исторической науке XXI века: научные парадигмы и исследовательские новации (май 2009 г., Саратов);
Всероссийская конференция «Россия и Запад. Источники и методы их изучения» (ноябрь 2008 г., Москва);
Международная конференция «Актуальные проблемы истории средних веков и раннего нового времени» (май 2010 г., Киев).
.«De vita sua» как источник
В целом, как показал анализ, в научной литературе наработаны определенные подходы к наследию Гвиберта. Однако, конкретно-исторических исследований, связанных с изучением позиции и мировосприятия «человека второго плана» рубежа XI-XII в. пока совсем немного. При этом на протяжении всего времени обращения к автобиографии Гвиберта исследователи останавливались на узком круге вопросов - о влиянии «Исповеди» Августина, отношении хрониста к чудесам, теме детства.
Для нашего исследования особую важность имеют работы, выделенные во вторую группу, по истории церкви, монашества, интеллектуалов, интеллектуального труда, а также по Ренессансу XII столетия: они помогают определить религиозный контекст жизни Гвиберта, понять истоки его мировосприятия, четче определить, из каких «слагаемых» мог формироваться круг ценностей и интересов аббата. Здесь число работ велико, остановимся на тех, авторы которых так или иначе при общем рассмотрении адресуются и к Гвиберту.
Как уже указывалось, культуру Франции начала XII века в историографии часто называют «Ренессансом». Вопрос о правомерности такого названия вызывает споры с начала XX века и доныне. Первым к этой теме обратился Ч. Хаскинс (1927), который рассматривал уровень развития латиноязычной культуры той эпохи: книги, библиотеки, обучение грамматике и риторике. Наука, теология и каноническое право тоже не остались без внимания, но общий подход сохранялся неизменным: Хаскинс рассматривал, прежде всего, латиноязычную культуру и литературу. Вне поля его исследования осталась литература на национальных языках, равно как искусство и архитектура30.
Работа американских историков Т.Урбана и Д.Холмса (1951)31 посвящена рассмотрению сложившиеся в историографии взглядов на
«Ренессанс XII века». Исследователи анализируют два подхода: сторонники одного вслед за Хаскинсом (1927) придерживаются мнения, что в начале XII века произошли большие сдвиги в культуре, говорят о средневековом гуманизме и выделяют это время как особый период в развитии средневековой культуры, их оппоненты утверждают, что о гуманизме говорить нет оснований. Авторы не подводят итога спорам; они полагают, что с уверенностью можно говорить, лишь о значительном прогрессе во многих областях культуры. Примерно в те же годы американский исследователь Найц32 (1948) проводил мысль о том, что культурный подъем XII в. не был отдельным этапом, а неразрывно связан с дальнейшими эпохами, в частности, с «классическим Ренессансом», который многим обязан именно XII веку .
Одна из самых крупных работ на эту тему - Эрвина Панофского (1960) «Ренессанс и возрождение в Западном искусстве». Э. Панофский различает два культурных течения той эпохи: первое - с центром в Италии и южной Франции; представители этого течения стремились просто копировать античные произведения искусства. Второе течение, по утверждению Э. Панофского, пришло с севера, в котором присутствовало действительное проникновение в суть античности и отличительной чертой которого был гуманизм - такой гуманизм, который во многих отношениях предвосхищал гуманизм более позднего Ренессанса, как в своем пристрастии к древней литературе, так и своим интересом к человеческим ценностям и человеческой личности. Если бросить общий взгляд, то работах по «Ренессансу XII в.» почти ничего не говорится о его истоках, о времени Гвиберта, месте этой фигуры в истории данного культурного явления34.
Изучением традиционных черт средневековой жизни занимался Татлок35 (1933). Наиболее интересны его труды по изучению поездок с реликвиями по городам. В том числе - на материале сочинения Гвиберта и более поздней хроники, написанной Германом Ланским. Он восстановил путь следования монахов с реликвиями и определил время этого события, выявив цели и особенности поездок с реликвиями, что помогает точнее понять и позицию Гвиберта.
Большой интерес представляет работа Режин Перну (1909-1998) «Элоиза и Абеляр»36(1970). Исследовательский подход Режин Перну отличается, как известно, своеобразием и яркой индивидуальностью. Как профессиональный историк, к тому же работавшая в Школе Хартий, где долгое время удерживалось позитивистское направление в историографии, она никогда не отказывалась от точности факта, скрупулезной предварительной источниковедческой работы, проводила ее безукоризненно. Одновременно Режин Перну стремилась понять специфику средневековой цивилизации и особенности поведения принадлежащих к ней людей, реконструировать присущий им способ восприятия действительности, познакомиться с их мыслительным и чувственным инструментарием, то есть с теми возможностями осознания себя и мира, которые данное общество предоставляет в распоряжение индивида. Исследователь рассматривает историю любви Абеляра и Элоизы при этом, что наиболее важно, подробно рисует интеллектуальный фон эпохи, говорит об образовании, религиозных спорах, рассматривает проблемы церкви. Работа как бы приоткрывает перед нами страницу истории европейских интеллектуалов, предтечами которых были Гвиберт и другие ученые личности его времени.
Важна статья Р. Рэя37 по европейской историографии XII в. Автор касается и хроники Гвиберта, отмечает критическое отношение хрониста к отбору фактов. Книга П. Брауна написана на материале поздней античности, но ее материал позволяет увидеть корни таких явлений, которые изучаются в данной диссертации, как почитание святых, восприятие людьми чудес. Особенности отношения к реликвиям и поклонению им в эпоху Гвиберта, помогает уяснить работа Б. У орд (1982)39. Занимаясь анализом различий в описании чудес прижизненных и посмертных, она указывает, что смысл описания прижизненных чудес состоял в том, чтобы подчеркнуть связь святого со всей предшествующей традицией святости. Рассказ о посмертных чудесах, по мнению исследовательницы, сообщает многое о нуждах, печалях и идеалах каждого нового поколения. Наиболее важным моментом в исследовании Б. Уорд следует признать гипотезу о двух периодах в становлении культов реликвий - традиционном и новом (до и после XII века). Гвиберт оказывается на границе этих периодов.
Отношение к белому духовенству
Тема грехов для христианской Европы в средние века была особенно актуальна и поддерживалась постоянным ожиданием конца света, нравами, царившими в обществе, и духовенством, которое постоянно обозначало свою роль в деле отпущения грехов. На протяжении первого тысячелетия христианства мыслители (Амвросий, Августин, Лактанций, Григорий Великий, Храбан Мавр, Бурхард) не раз обращались к этой проблеме, создавали перечни и классификации, размышляли над иерархией178. В нашем исследовании рассмотрение этой темы имеет особое значение: грехи - это проявление личности человека, они являются следствием личного выбора, поэтому их рассмотрение может раскрыть многое в мировосприятии Гвиберта.
Постараемся проанализировать, на какие грехи Гвиберт указывает в своей работе, кому они «вменяются», насколько большое место занимают в контексте автобиографии.
Сразу можно отметить, что Гвиберт отводит теме грехов немалое место в сочинении. И вряд ли могло быть иначе. Проведя большую часть жизни в монастырях, наблюдая за поведением духовенства, слушая проповеди и службы, обучаясь толковать Священные книги и впитав религиозные ценности, он никак не мог пройти мимо этой огромной темы.
Подробнее о грехах смотри: Steel Н. Medieval conception of sin // URL: www.guernicus.coni/academics /pdf/sin.pdf (дата обращения: 19.08.2011); Newhauser R. Treatises of the Vices and Virtues in Latin and Vernacular, Typologie des sourses du Moyen Age occidental. Turnhout, 1993; Vecchio S. II peccato // Б Medioevo Europeo di Jacques Le Goff. Milano, 2003. P. 399-411. Едва ли не со времен раннего средневековья начали выделять простительный (обыденный) и смертные грехи179. Смертный грех является самым тяжелым. Грех считается смертным при трех условиях: сам акт должен быть серьезным, при полном сознании совершаемого и добровольности . Григорий Великий (папа римский с 590-604) выделял семь смертных грехов: гордыня, зависть, гнев, уныние, жадность, чревоугодие, роскошь (superbia, invidia, ira, accidia, avaritia, gula, luxuria). Эта традиционная схема сохранялась на протяжении всего средневековья, но в различные периоды изменялся порядок перечисления, что связано с важнейшими социальными и культурными процессами в средневековой Европе .
О важности и привычности данной темы для Гвиберта говорит уже тот простой факт, что сам термин peccatum (грех) в разных формах встречается на страницах его сочинения более 50-ти раз. Из «смертных грехов» самыми частыми являются упоминания о superbia и avaritia - более 5-ти раз, ira и invidia - упоминается также, но реже; остальные грехи терминологически не обозначены.
Обратится к теме гордыни. Само по себе написание сочинения о собственной жизни в средние века выглядело как проявление гордыни, одного из тяжелейших смертных грехов. Даже если рассказ принимал форму исповеди или письма, авторы обязательно стремились объяснить, оправдать намерение изложить события своей жизни. Августин изображал свою жизнь как вереницу назидательных примеров, которые могут быть полезны другим - и это оправдывало автора. Посмотрим, какие разъяснения дает Гвиберт: «Ты знаешь, милостивый Бог, что я начал эту работу, воодушевленный не высокомерием (arrogantia), а желанием исповедоваться в моих заблуждениях... рассказ о моих удачах и неудачах для помощи другим»182. Таким образом, здесь, Гвиберт не использует термин superbia. И само объяснение он дает не в начале, а в середине своего труда, однако покаянные и назидательные, наставительные мотивы остаются и здесь главным объяснением. События жизни иллюстрируют его более общие рассуждения.
Вспоминая о своей жизни, Гвиберт повторял не раз, что кается в своих грехах. Это также является данью исповедальному жанру сочинения, но конкретно о них он рассказывает, в отличие от Августина, достаточно редко. Один из таких случаев произошел в юношеские годы, когда только он вступил в монастырь. Вот, что он пишет: «Между тем и в монастыре, принявшись с такой необузданностью страсти писать стихи, что я предпочитал эту достойную осмеяния суету всем книгам божественного Писания, я дошел, наконец, до того, что, увлекаемый своим легкомыслием, имел притязание подражать поэтическим трудам Овидия и буколикам и хотел воспроизводить всю нежность любви в созданиях собственного воображения и в сочинениях, которые писал... Таким образом, с тех пор как 1 8 муки греха надоумили меня, тогда я бросил свои пустые занятия» .
Гвиберт видит грех в том, что по молодости увлекался сочинением стихотворений любовной направленности, что в его понимании, противоречит монашескому поведению, монашеской жизни, отделявшейся от мирской. Идеал средневекового общества - монах, святой, аскет, т.е. человек, максимально отрешившийся от земных интересов, забот, чувств и соблазнов и потому более всех остальных приблизившийся к Богу. Здесь вновь нельзя услышать и голоса Августина, который упрекал себя в подобном чтении и восхищении античными авторами.
Характер взаимоотношений с духовными лицами: Годри и Лизиард
Гвиберт с горечью подводит итог под этим эпизодом: «И все же он не мог быть обвинен в церкви, коли был оправдан Апостольским престолом»298. Папская поддержка оказалась ключевым фактором для сохранения Годри его поста. Эта поддержка не была делом случая. Напомним, занимавший папский престол Пасхалий II в 1106 г. поддержал избрание Годри, потребовав в ответ полного послушания и поддержки папства. Очевидно, он оставался нужным в этой роли.
И здесь история в Лане подходит к кульминационному пункту. Возвращение Годри в город еще больше накалило атмосферу и развязало руки его сторонникам. По данным О. Тьерри, среди прочего, епископом произвольно назначались налоги и его епископальному суду подвергались те, кто не мог платить их299. Это только усиливало ненависть и враждебность горожан, конфликт из борьбы внутри высшей группы ланского общества перерастал в борьбу между противниками и сторонниками епископа среди горожан, дворян и духовных лиц.
Кстати, еще одна живая деталь: во время начавшихся волнений у Гвиберта украли часть купленных продуктов, что показывает нараставший «криминальный компонент». Гвиберта все больше заботило происходившее. И он, при всей нелюбви к Годри, именно в нем видит силу, способную остановить разрастание мятежной ситуации: «Я пошел к нему и просил его положить конец ужасным волнениям, происходившими в городе. «Как вы думаете, что эти люди могут сделать со всеми своими мятежниками?». Он мне ответил: «Если Жан, мой негр, потащит за нос самого страшного из них, тот не посмеет на это заворчать...». Я замолчал и, видя человека, исполненного гневом и высокомерием, воздержался от дальнейших слов. Но, прежде чем я удалился из города, мы расстались друг с другом, сильно рассорившись из-за его обычного легкомыслия»300.
Этот рассказ свидетельствует о том, что Гвиберт предполагал трагический исход городских волнений. Он, а не епископ, объективно оценил сложившуюся ситуацию, попытался найти какие-то решения. Он не побоялся пойти на осложнение отношений с Годри, но и это не дало результата. С другой стороны, поведение Годри красноречиво рисует внутренние и политические установки какой-то части тогдашнего высшего духовенства: их уверенность в своей недосягаемой высоте в глазах городского сообщества, авторитете власти, внушающем страх даже через рядового слугу, а главное -уверенности в правомерности любых действий.
Если говорить о позиции Гвиберта как строгого аббата и монаха, то он очередной раз осуждает греховность Годри, упрекая его в гневливости и гордыне, двух тяжелейших христианских грехах. Мы видим одновременно еще одно свидетельство того, что Гвиберт вращался в среде высшего духовенства, был вхож к епископу; более того, считал себя вправе давать тому советы. Судя по всему, он знал его давно, поскольку упрекнул в «обычном» легкомыслии и держал себя независимо.
Через характеристики Годри и оценки его поступков нам становятся ясны взгляды Гвиберта Ножанского на церковные проблемы времени, его собственная позиция. Аббат показывает, что сан, доставшийся через симонию, не принес ожидаемого результата самому Годри; он не был принят и городским сообществом. Одновременно рассказ проясняет нам, какие силы могли способствовать церковной карьере, почему для своего избрания Годри - кандидат заручился поддержкой английского короля, папы, горожан и дворянства, для чего сделал свой опорой внутри города этих же дворян и верхушку духовенства.
Внутри духовного сословия того времени обнаруживаются очень подвижные «социальные лифты», когда человек мог в короткий срок «с нулевой отметки» сделать себе великолепную карьеру.
Гвиберт Ножанский создал живой образ епископа. Он на протяжении всего рассказа осуждает действия Годри, упрекает его в грехах. При этом каждое из его прежних достоинств (воинские заслуги, отвага, дар красноречия) в глазах аббата Ножана есть тоже путь к греху.
Годри, возможно, и стал в каких-то конкретных делах сторонником папы, но на месте вел себя не как сторонник клюнийских идей и сам не спешил превратиться в истинного клюнийца. Поэтому для Гвиберта он стал ярким примером «от противного».
Как было обозначено в начале главы, среди тех, с кем случилось иметь отношения Гвиберту Ножанскому, был епископ Суассона. Гвиберт называет не раз его имя - Лизиард. Есть один факт, говорящий об особой связи Гвиберта с Суассонской церковью: свою знаменитую хронику «Деяния Бога через франков» Гвиберт посвящает именно этому Суассонскому епископу. И по обычаю помещает достаточно пространное дарственное посвящение в начало хроники. Вот что Гвиберт пишет: «Подумав, что рассказ о событиях, великолепных самих по себе, может стать еще лучше, если связать его с именем известного человека, я решил посвятить его Вам. С древнейших времен должность епископа сопровождалась знанием литературы, а также нравственной чистотой. Сам Бог в своем предвидении хотел, чтобы достоинство должности епископа почиталась как дар, достойный почтения... Конечно, были и другие епископы, которые слышали об этой книге и некоторых других моих работах, но я счел возможным оставить их в стороне; моим самым сильным желанием было приблизиться к тебе»
Уже из этих слов становится ясно, что отношения с Лизиардом у Гвиберта совершенно иные, нежели с Годри. Для Гвиберта он авторитетен, хорошо образован, соответствует высокому предназначению: именно такими должны представать епископы перед Богом, дабы быть достойными его. Через характеристику епископа мы получаем еще один «сигнал» о наступлении новых культурных времен: образованность становится важным мерилом достоинств.
Ангерран де Бов и Тома де Куси
Мы застаём уже взрослого сына-мужчину и его немолодого отца -вдовца. Сын, как ясно из рассказов авторов, не видел большого греха в разбойных нападениях и грабежах: «Этот Томас с едва ли не самого раннего детства разбогател, совершая ограбления бедных людей и пилигримов, отправляющихся в Иерусалим»378. Нападал он и на земли соседей, особенно те, которые некому было защищать. Среди соседей была молодая дама, и ее землям тоже досталось от Тома немало. Тогда она обратила внимание на вдовца-отца (а, возможно, он на неё тоже) и решила выйти за него замуж, чтобы избавить владения от разбойных нападений его сына.
Вернемся к интересующей нас ситуации. В этом рассказе обращают на себя внимание несколько моментов. Прежде всего рисуется картина жизни дворян, в которой для отпрысков из знатных семейств путь «благородного разбоя» открывался, судя по словам Гвиберта, с самого детства. Затем, что большего «сословного корпоративизма», очевидно, в местах, описываемых Гвибертом и Сугерием, не было; вместо защиты вдов и сирот знатного происхождения их собственные соседи становились их первыми врагами. Этика отступала перед реальными возможностями прирастить состояния. Наконец, тон рассказа продолжает обнаруживать, что духовные лица не только в общем плане, но и в конкретных ситуациях могли осуждать действия знати, если они противоречили укоренившимся представлениям о функциях каждого из трех сословий.
Молодая жена Ангеррана, т.е. мачеха Тома, сразу же стала настраивать мужа против родного сына, которого, как пишет Гвиберт, «желала лишить наследства», и добилась своего: «Ангерран, отец Тома, лишил его всех прав и открыто объявил себя его врагом» .
Как видим, Гвиберт хорошо знает перипетии жизни местного сообщества. Он весьма критично отзывается о нравах представителей дворянского круга. А Тома сразу же осуждает втройне - за нападения на соседей, на бедняков и на пилигримов, тех, кто в его глазах (как духовного лица) достойны только глубокого уважения. Потому он не скупится на характеристики, рисуя дальше Тома просто чудовищем: «Жестокость этого человека настолько неслыханна в наше время, что некоторые люди, даже из тех, которые считаются жестокими, оказываются мягче при умерщвлении животных, чем он при пролитии крови человеческой. Он не удовольствовался тем, чтобы убить сразу мечом и докончить свою жертву, как это обыкновенно делают, но предавал ее ужасным мучениям»380.
Гвиберт приписывает Томасу изощренную жестокость, которая кажется чрезмерной даже для средневековья, но которая, очевидно, входила у Томаса в понятие воинского удальства и бесстрашия.
Гвиберт рассказывает и об отношениях мачехи с пасынком: «Эта жестокая женщина ежедневно заботилась и постоянно пыталась выдумать злобные планы, чтобы подвергнуть истреблению своего противника. С другой стороны, и он постоянно стремился к грабежу, поджогу и кровопролитию. В наши времена нигде больше не видели двух людей, которые творили бы столько зла. Действительно, если он был огнем, то её можно назвать маслом» . Мы видим, что в глазах Гвиберта мачеха и пасынок друг друга стоят. Но если интересы Тома к ее землям объясняются стремлением к обогащению путем разбоя, желание чего было присуще большинству представителей тогдашней знати (к тому же в ситуации лишения наследства), то «жестокая женщина» кознями, интригами, стравливанием с другими пыталась уничтожить его, чтобы после смерти мужа стать богатой владелицей. Сравнивая ее с «маслом», Гвиберт указывает на ее вину в конфликте, на то, что именно она подливала масла в огонь, разжигала вражду. Конечно, в глазах Гвиберта это не снимает полностью вину с Тома за его злодеяния и жестокость. Их действия аббат квалифицирует одним словом- «зло», входящим в большое поле христианских этических понятий. И здесь его чувства подсказывают самые сильные слова для оценок.
Дальше Гвиберт обрисовывает еще несколько эпизодов их борьбы: «Она ежедневно побуждала его интригами на разрушения и на убийство невинных людей. Он никак не мог утолить свой гнев. Однажды он вырвал глаза у десяти человек, чьей судьбой стало скоро умереть; так случилось, что на некоторое время оба успокоились и установили кратковременный мир. Но вскоре женщина (femina) опять разожгла старые распри, снова вспыхнула взаимная бойня»382. Несмотря на то, что Томас предстает как злодей, грабитель, опасный для общества, Гвиберт в чем-то ему сочувствует, видя одну из причин его действий в потерянном наследстве и интригах мачехи.
Гвиберт не упускает возможности обозначить роль старшего в семействе: «Между тем Ангерран, подумав, вызвал Тома и пришел к соглашению с ним: он решил примирить его с мачехой и заставил их принести клятвы в том, что они желают снискать расположения друг у друга. Конечно, в ее интересах был очередной мир. В конце-концов, исчерпав большие богатства, которые он накопил, Томас также обещал Ангеррану помириться» .
