Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. СТАНОВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ И ПОЭТИЧЕСКОГО КОСМОСА М.Ю. ЛЕРМОНТОВА В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ ТАРХАН 13
1.1 Теоретические аспекты пространства как культурной единицы 13
1.2 Пространство тарханской усадьбы как феномен русской культуры XVII - первой трети XIX вв 37
1.2.1 Хронологическая экспликация Тархан 37
1.2.2 Формирование Арсеньевского облика Тархан 45
1.2.3 Внешняя организация пространства Арсеньевской усадьбы 54
1.2.4 Внутренняя организация пространства усадьбы Арсеньевых...69
1.3 Отражение крестьянского мира в жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова 81
ГЛАВА 2. НОВОЕ ЛИЦО ТАРХАН: ОТ МУЗЕЯ-УСАДЬБЫ К МУЗЕЮ-ЗАПОВЕДНИКУ 121
2.1 Культурное пространство тарханской усадьбы во второй половине XIX-начале XX веков (до 1917 г.) 121
2.2 Феноменология возрожденного хронотопа: многоипостасность новых Тархан 129
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 144
БИБЛИОГАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 154
- Теоретические аспекты пространства как культурной единицы
- Пространство тарханской усадьбы как феномен русской культуры XVII - первой трети XIX вв
- Культурное пространство тарханской усадьбы во второй половине XIX-начале XX веков (до 1917 г.)
Введение к работе
АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Во второй половине истекшего столетия культурология как самостоятельная дисциплина осознала специфику своего предмета и метода, как, впрочем, и свою неразрывную связь с генетически первичными дисциплинами: философией культуры, культурной антропологией и др. В культурологии актуализировался и момент эвристико-эпистемологического интереса к таким культурным феноменам, которые выступают в виде целостного, системно организованного статуса. Они концентрируют в себе некий культурный микрокосм, включенный, в свою очередь, в широкий исторический и социальный контекст. К феноменам такого рода относятся, в частности, памятники культуры в их раритетном, мемориальном и исторически-ценностном значении. Однако большинство таких «вещных» культурологических сигнификаций статичны и именно в ней они и сохраняют свою значимость (старинные книги, античные статуи, шедевры живописи и т.п.). Совсем иное дело - современный музей, решающий трудную и несколько парадоксальную задачу экспликации прошлого современными средствами. Для России XXI века, имеющей сложное историческое прошлое и не менее сложное настоящее, проблема осмысления культурного наследия, его сохранения и усвоения составляет жизненно важную задачу. Это обусловливается прежде всего тем, что страна, стремящаяся встать в ряд передовых в экономическом и культурном отношении, должна решить проблему культурной самоидентификации. Другой важной задачей является практический синтез общего и особенного, национального и интернационального в культуре.
Для многонационального государства, каковым всегда была Россия, приоритет культурных феноменов общенационального масштаба весьма важен, тем более, если данный феномен по своей культурной ценности выходит далеко за пределы локальных и региональных рамок и претендует на мировое значение (творчество А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, М.И. Цветаевой и С.Д. Эрьзи и др.).
Большое значение имеют литературно-мемориальные музеи как культуро-творческие центры. В этом отношении музей-заповедник «Тарханы», расположенный в 100 км. от г. Пензы, представляет собой уникальное, а в некоторых чертах и типичное научно-просветительское учреждение нового образца. Оно способно не только экспонировать, представлять ушедший в прошлое хронотоп, но и динамично развиваться, трансформируя в позитивном плане окружающую материальную и ментальную среду. Музей-заповедник оказывает неоценимую помощь в деле общегосударственного значения: сохранения связи времен, использования огромного культурного потенциала России для наведения мостов между прошлым и будущим через динамично развивающееся настоящее.
В Тарханах прошла половина короткой жизни гениального поэта, и одно только это придает данному уголку Отечества высочайший культурно-исторический и литературный статус. Однако мы не только в связи с лермонтовской персонологией выносим слово «хронотоп» в заглавие нашей работы. Дело в том, что актуальность темы во многом определена способностью музея не только сохранять, экспонировать, мемориализировать, то есть не только выполнять чисто музейные функции, но и органично функционировать как часть новой жизни новой России: музей-заповедник сумел доказать практически свою роль современного культурного центра, к которому стягиваются нити провинциальной, столичной и мировой культуры. Что же определило столь необычное бытование музея-заповедника «Тарханы» в его полифункциональности и культурной интра- и экстраполяции? Эта проблема и легла в основу данного исследования, заостряя и специализируя его актуальность.
СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ПРОБЛЕМЫ. Русская усадебная культура является составляющей частью общекультурного процесса в России. В этой связи уместно назвать наиболее значимые для решения поставленных в диссертации вопросов работы, в которых рассматриваются общие тенденции развития русской дворянской культуры XVIII-XX веков. Это труды мыслителей XIX в. Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского, а также современных ученых -
Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, и таких исследователей регионального уровня, как Е.А. Анистратенко, Ю.А. Борисовой, Н.М. Инюшкина, Т.М. Мельниковой, П.А. Фролова и др.
Изучение реалий русской усадьбы было впервые заявлено в журнальных изданиях для любителей старины и искусства - «Мир искусства» (1899-1904), «Старые годы» (1907-1917), «Столица и усадьба» (1912-1916) и др. Были сделаны первые попытки определения художественной ценности усадьбы, ее архитектурных ансамблей, жилых интерьеров, а также разнообразных коллекций изобразительного и прикладного искусства в работах А.Н. Бенуа, П.П. Вейнера, Н.Н. Врангеля, а также других искусствоведов, занимавшихся исследованием усадебной культуры на рубеже XIX-XX веков. Это начинание было поддержано Обществом изучения русской усадьбы (ОИРУ) (1923-1928). Его члены создали новую науку -усадьбоведение, разработали основные принципы изучения русской усадьбы, популяризировали усадебную культуру во всех ее проявлениях - историческом, художественно-архитектурном, садово-парковом, ландшафтном, бытовом, просветительском, социальном и т.п. Они заложили научные основы комплексного исследования всех видов усадеб. Репрессии 1930-х гг. не дали, к сожалению, возможности развернуть деятельность Общества в полном объеме.
В 1992 г. Общество было возрождено, объединив вокруг себя творческие силы из разных областей культуры и науки. Важную роль сыграл академик Д.С. Лихачев (1906-1999), «благословивший» в Российском фонде культуры программу «Возрождение Русской усадьбы». За прошедшие годы ОИРУ сформировало исследовательскую проблематику. Этому способствовали конференции по темам: история усадьбы, ее современные проблемы, культура усадьбы, столица и усадьба и др.
В 1970-80-е годы появляется ряд работ, принадлежавших А.П. Вергунову, Н.И. Ворониной, Т.П. Каждан, Г.Ю. Стернину, B.C. Турчину, а также несколько статей О.С. Евангуловой, Л.В. Ивановой и др., представляющих усадьбу средоточием сложных социокультурных явлений, с явно выраженным личностным началом. Большой вклад в изучении усадебной пространственно-бытовой
среды как выражения психологии и настроений владельца внесли: В.Ю. Афиани, И.А. Бартенев, В.Н. Батажков, О.С. Евангулова, Е.И. Кириченко, Ю.М. Лотман.
Значительный вклад в формирование нового подхода к изучению усадебной культуры, рассматриваемой в более полном объеме различных ее составляющих, сделан Д.С. Лихачевым, который проанализировал «большие стили» в садово-парковой («зеленой») архитектуре. Для него изучение даже одной стороны усадебной культуры садово-паркового искусства неотделимо от общих процессов развития художественной культуры и усадебного быта.
Садово-парковая часть ансамбля провинциальной усадьбы выделяется в особую сферу изучения у А.П. Вергунова и В.А. Горохова. Усадебный мир с охватом всех формирующих его элементов описан в сборниках Г.Ю. Стернина. Особенности архитектурно-паркового ансамбля рассматриваются у Т.П. Каждая. Американская исследовательница П. Рузвельт, изучив мемуарные источники и русскую художественную литературу, рассмотрела взаимодействие в усадебной культуре различных видов искусства и социально-бытовых факторов, а также обратила внимание на роль усадебной культуры в процессе формирования мировоззрения русской интеллигенции.
Историки-краеведы (Г.Н. Белорыбкин, Г.Е. Горланов, В.В. Гошуляк, В.И. Лебедев, Х.Н. Нарцов, А.А. Хвощев), занимавшиеся изучением истории культуры Пензенского края, в своих работах детализируют краевую фактографию и фактологию, которая учитывалась нами в данном исследовании.
Пензенским усадьбам посвятили ряд своих работ современные исследователи-краеведы: Е.Ю. Анистратенко, Г.Е. Горланов, Е.Я. Дмитрук, И. Ежова, П.А. Фролов и др. На страницах журналов «Земство», «Пензенский временник любителей старины», «Сура», «Волга», «Краеведение» и некоторых газет опубликованы работы Т.Н. Кольян, Л.В. Рассказовой, А.В. Тюстина и многих других, так или иначе соприкасающихся с нашей темой.
Среди усадеб Пензенского края особое место принадлежит музею-заповеднику «Тарханы», с которым связано имя великого русского поэта
М.Ю. Лермонтова. Значение Тархан в жизни и творчестве Лермонтова впервые многосторонне исследовал автор первой научной биографии поэта П.А. Виско-ватый (посещал Тарханы в 1880-1881). Материалы о связях Лермонтова с Пензенским краем собирали и описывали в конце XIX - начале XX веков И.Н. Захарьин-Якунин, В.Х. Хохряков, П.К. Шугаев и др.
После открытия дома-музея в 1939 году исследованием проблемы занимались С.А. Андреев-Кривич, И.Л. Андроников, В.П. Арзамасцев, П.А. Выры-паев, В.А. Мануйлов и многие другие. Позже эти исследования продолжили Г.Е. Горланов, Н.М. Инюшкин, П.Ф. Максяшев, Л.В. Рассказова, А.Д. Семчен-ко, А.В. Тюстин, П.А. Фролов, И.П. Щеблыкин и др.
В 1970-е годы под руководством В.А. Агальцовой была изучена проблема садово-парковой архитектуры усадьбы.
Научные сотрудники музея-заповедника «Тарханы» Т.Н. Кольян, Н.И. Куртина, Е.Н. Столярова, П.А. Фролов, В.П. Ульянова и др. во главе с директором музея Т.М. Мельниковой занимаются серьезной научно-исследовательской работой, ими накоплен значительный историко-литературный и музееведческий материал. И не секрет, что спустя полтора века после гибели поэта, сегодня находятся уникальные документы, появляются новые сведения, заполняющие «белые пятна» в лермонтоведении. Благодаря появлению в 1993 году «Тарханского вестника», широкой публике стали известны факты, отражающие особую атмосферу тарханского периода жизни Лермонтова.
Однако ни в одной из работ Тарханы не рассматриваются как целостный культурный феномен во всем богатстве и сложности его семиотической и раритетно-мемориальной сторон, как специфический хронотоп со свойственным ему динамичными или динамично-равновесными признаками исторического «топоса», актуально эксплицируемого современными средствами в новом культурном контексте. Исключением здесь может считаться монография Н.М. Инюшкина, в которой названы некоторые особенности типологии современного музейного комплекса в Тарханах.
Теоретическое и методологическое основание данной работы составили положения отечественной культурологической традиции, представленные в трудах М.М. Бахтина, Н.И. Ворониной, Ю.М. Лотмана, В.А. Подоро-ги, Б.А. Успенского и др.
Из краеведческих работ, в той или иной мере отражающих тархан-скую проблематику, следует выделить работы следующих ученых: С.А. Андреев-Кривич, И.Л. Андроников, П.А. Висковатый, Г.В. Еремин, Л.Г. Еремина, И.Н. Захарьин-Якунин, Н.М. Инюшкин, П.Ф. Максяшев, В.А. Мануйлов, Л.В. Рассказова, О.М. Савин, А.Д. Семченко, П.К. Шугаев, И. Щеблыкин, В.Х. Хохряков и др.
Отдельный ряд исследований составляют музееведческие работы видных лермонтоведов, воссоздающие страницы истории Тархан, связанные с жизнью и творчеством М.Ю. Лермонтова (В. Арзамасцев, П.А. Вырыпаев, Т.Н. Кольян, В. Корнилов, Н.И. Куртина, Т.М. Мельникова, Л.В. Полукарова, Н.К. Потапова, Е.Н. Столярова, А.В. Тюстин, А.Е. Ульянов, В.П. Ульянова, П.А. Фролов и др.). Представленный в этих работах материал по истории Тархан и его владельцев особо ценен для построения документальной основы историко-культурных изысканий автора данной работы.
ОБЪЕКТОМ диссертационного исследования является историко-культурный контекст Тархан, его становление и развитие как усадьбы поэта.
ПРЕДМЕТОМ - тарханский хронотоп М.Ю. Лермонтова.
ЦЕЛЬЮ диссертационной работы является рассмотрение темпоральных и пространственных характеристик тарханского хронотопа; выявление особенностей каждого исторического этапа его бытия; экспликация новой, органически обретенной специфики современных Тархан как сложного комплексного образования культуротворческого плана.
Способами достижения цели выступают ЗАДАЧИ, решаемые в работе:
1. Выявление специфических признаков тарханского хронотопа, установление его исторических границ и качественных различий, продиктованных из-
меняющейся социальной и исторической средой локального, регионального и общенационального масштаба. Разграничение топологических и ментальных (сословных, классовых и т.п.) признаков села и усадьбы, эксплицирование их диалектического взаимодействия-противостояния.
Показ в целостном виде сложного и противоречивого процесса становления музея-заповедника как феномена культуры.
Выявление уникальности Тархан с точки зрения пересечения хронотопиче-ских линий культур провинциального (сельского) и городского (столичного) типа.
Исследование современного статуса музея посредством анализа его полифункциональности, открывающей новые сферы роста и расширения его хро-нотопического объема.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ФУНДАМЕНТ ИССЛЕДОВАНИЯ включает в себя:
- исторический и сравнительно исторический метод, который применя
ется как наиболее адекватный для характеристики хронологической динамики
объекта и предмета исследования;
феноменологический метод, как процесс выработки объективно-значимых определений;
рационально-сциентистский метод, реализующийся путем четкой дифференциации субъект-объектных позиций и отношений;
семиотический метод, позволяющий рассмотреть знаковый характер перекодирования, трансляции и трансформации объектов культуры;
структурно-системный подход, позволяющий выявить системообразующие и производные, «элементарные» сегменты феномена Тархан;
аксиологический подход, базирующийся на осмыслении исторической, эстетической, нравственной и общекультурной ценности музея-заповедника;
для дескрипции феномена применена схема немецкого философа и культуролога Й. Розенштока-Хюсси («крест реальности»), отражающая хроно-топические и диалогические (полилогические) параметры «Тархан».
КРУГ ИСТОЧНИКОВ ВКЛЮЧАЕТ В СЕБЯ:
Теоретические работы общефилософского и культурологического характера; работы искусствоведческого плана; лермонтоведческие работы; сборники документов, законов.
Краеведческие разыскания, отраженные в различных изданиях, в том числе и в периодике; собрание сочинений М.Ю. Лермонтова; архивные исследования; мемуарная литература, в основном воспоминания современников Лермонтова и других лиц, бывших свидетелями разных сторон жизни Тархан, в различные периоды истории.
Музейные фонды и экспозиции; музееведческая литература; иконографический материал: портреты, рисунки, фотографии, альбомы; ландшафтный экстерьер.
Этнографические работы; авторские наблюдения в с. Тарханы (местный фольклор: песни, обычаи, обряды и т.п.); интервью и беседы с селянами и сотрудниками музея.
Местная периодическая печать; важнейшими источниками являются периодические научные сборники: «Тарханский вестник», «Лермонтовский выпуск».
Аудиовизуальный материал (видео и телефильмы).
Указанные группы источников обеспечивают комплексный подход к изучаемому хронотопу, позволяют произвести исторический и сравнительный анализ представленного материала.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА ДИССЕРТАЦИИ состоит в следующем:
Впервые дана характеристика данного объекта исследования как хронотопа, и выявлены его специфические признаки.
Выявлен субъект-объектный уровень культурного феномена Тархан; был применен холический подход, позволивший представить музей-заповедник «Тарханы» как целостный культурологический феномен.
3. Прослежена дифференциация конструктивно-деструктивных линий
развития музея-заповедника.
В связи с новизной и авторским видением проблемы определяются ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:
Культурно-семиотическое понятие хронотопа релевантно историко-культурной и актуальной культурологической дескрипции феномена Тархан, парадоксальность бытования которого в качестве дворянской усадьбы и культурного гнезда предзадана изолированностью двух семиосфер - дворянской и крестьянской. Тарханский хронотоп имеет специфические и типологические признаки. Установлены его исторические границы и различия, продиктованные изменяющейся социальной и исторической средой локального, регионального и общенационального масштаба; рассмотрены разграничения различных признаков (топологических, ментальных) села и усадьбы, которые позволили раскрыть их взаимодействие - противостояние, повлиявшее на становление личности и поэтического космоса М.Ю. Лермонтова.
Музей-заповедник «Тарханы» как культурологический феномен, уникальное явление культуры, в целостном виде представляет сложный и противоречивый процесс становления и развития: арсеньевский облик Тархан, внешнее и внутреннее пространство усадьбы, крестьянская жизнь села, новые функции музея и т.д.
Пересечение хронотопических линий культур столичного и провинциального типа дало возможность выявить уникальность Тархан: особый уклад жизни, песенные и обрядовые традиции, развитие местных ремесел, бытование современных народных праздников.
Тарханы в настоящем - это сложная система и новая хронотопическая ипостась исторического «прафеномена», по отношению к которому вся семиосфе-ра меняется во времени в своих сигнификатах, движущихся вокруг оси, в качестве которой выступает интерпретационная, динамически-равновесная характеристика личности и творческого наследия М.Ю. Лермонтова. Рассмотрение современного статуса музея-заповедника позволяет показать его полифункциональность, которая открывает новые сферы роста и расширения его хронотопического объема: природа, пруды, культурный ландшафт, храмы, памятники, цветоводство, пчело-
водство, коневодство. Практическим подтверждением влияния информационного поля на современную жизнь музея-заповедника является создание спорадических и постоянных рубрик масс-медиа («Тарханский вестник», «Лермонтовский выпуск», компакт-диски, аудио-видео продукция, альбомы, туристические схемы и др.), посвященных жизни и творчеству поэта, а так же непосредственно Тарханам.
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ обусловливается характером его материала и имеет междисциплинарные сферы применения. Диссертация может быть полезной при чтении курсов лекций по культурологии, философским проблемам культуры, истории и теории культуры, поскольку в ней затрагиваются фундаментальные теоретические понятия хронотопа, семиосферы и т.п. Ее положения имеют практический выход в краеведение, на его историко-культурные и литературные аспекты, изучаемые в вузах и средних школах. Кроме того, материалы исследования могут использоваться литературоведами и лермонтоведами, а также работниками литературных музеев.
АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Основные теоретические положения и выводы диссертации излагались автором в публикациях и докладах на Межвузовских научно-методических конференциях (2003, 2004), на Международной научно-практической конференции «XXI век: Россия и Запад в поисках духовности» (Пенза-Москва, 2003), на Всероссийской научно-практической конференции «Лермонтовское наследие в самосознании XXI столетия» (Пенза, 2004), в межвузовских сборниках научных трудов (Саранск, 2003, 2004), в ежегоднике кафедры культурологии «Феникс» (Саранск, 2003).
Поэтапные итоги исследования докладывались на заседаниях кафедры культурологии. Материал исследования нашел свое отражение также в чтении курсов лекций по общественным дисциплинам и в практике воспитательной работы со студентами 1-Й курсов.
СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИИ. Исследование состоит из введения, двух глав, пяти параграфов, заключения, библиографии. Содержание работы изложено на 184 страницах. Библиографический список включает 398 наименований.
Теоретические аспекты пространства как культурной единицы
Самой большой по своим размерам, и важной для восприятия мира и всей жизнедеятельности человека, а поэтому одной из самых существенных по своим последствиям, выступает для человека категория «пространство». Это то, что вмещает человека, что он осознает вокруг себя, что он видит простирающимся перед ним. Общим моментом специальных, частных интерпретаций «пространства» является философская трактовка: пространство «есть форма бытия материи, характеризующая ее протяженность, структурность, сосуществование и взаимодействие элементов во всех материальных аспектах» - пишет СТ. Мелюхин [199, 519]. Время - форма бытия материи, выражающая длительность ее существования. Пространство и время неразрывно связаны между собой, их единство проявляется в движении и развитии материи.
Пространство как культурфилософская проблема является предметом углубленного анализа мыслителей всех эпох.
Философские, теоретические представления о пространстве и времени начинают функционировать в античной культуре. Но «античная философия и наука не знают пространства в том виде, как оно известно в современной философии и науке» [214, 370].
А.Г. Спиркин отмечает, что великий мыслитель Платон говорит следующее: «Мир - это не просто телесный космос, и не отдельные предметы и явления: в нем общее совмещено с единичным, а космическое - с человеческим» [цит. по: 257, 54]. Космос - это своего рода художественное произведение, которое прекрасно. Космос живет, дышит и движется. Мир по природе, как замечал Платон, - двойственен: в нем различается видимый мир изменчивых предметов и невидимый мир идей. Р.Я. Штейман указывал, что еще в древности возникли две различные концепции пространства. Атомисты (Демокрит, Эпикур, Лукреций) утверждали, что «существует бесконечное мировое пустое пространство, которое служит вместилищем вещей, ареной движения тел...» [305, 5].
Этой концепции пустого пространства противопоставляется концепция, выдвинутая Аристотелем. Как отмечают В.К. Потемкин и А.А. Симанов, которые занимались изучением данной проблемы, Аристотель полагал, что «случайные сочетания неизменных частиц не могут обусловить качественное своеобразие и целостность вещей, их специфические закономерности. Хотя материя и является субстратом вещей, но движущее, активное начало - это форма. Отрицание атомизма вело за собой и отрицание пустого пространства. Пустота существовать не может, ибо она - это нечто, имеющее величину, и одновременно ничто, бестелесное начало, ни на что не действующее и не подвергающееся воздействию, чего не может быть, потому что быть не может» [232, 5]. Авторы утверждают, что взгляды Аристотеля на пространство также явным образом не сформулированы, что характерно для всей античной философии и науки.
В средние века представления о пространстве подчинялись эсхатологическим критериям. Пространство описывалось посредством религиозных и моральных характеристик (низ - ад, верх - обитель бога и т.д.).
Христианский теолог и философ, Августин Аврелий внес огромный вклад в разработку проблемы времени. Он писал, что «в собственном смысле правильнее было бы вести речь о трех временах: это настоящее прошедшего, настоящее настоящего, настоящее будущего. Первое - это память; второе - это непосредственное созерцание; третье - это ожидание» [1, 297].
Как отмечал А.Я. Гуревич, особенности восприятия пространства людьми средневековой эпохи обус л овились рядом обстоятельств: отношение к природе, кругозор и т.д. Ландшафт данного периода существенно отличался от современного. Именно связь человека с природой объясняет характер понимания пространства и времени. Предметно-чувственное отношение к участку, - как подчеркивает Гуревич, - «определяло его центральную роль в системе космических представлений людей раннего средневековья» [90, 60].
Уже Лейбниц считал пространство «хорошо фундированным явлением», а Кант («Критика чистого разума») анализировал пространство «как форму всех явлений внешних органов чувств, т.е. как формальное свойство всякого восприятия внешнего мира, благодаря чему только и возможны наши внешние наглядные представления» [233, 369].
Проблемы пространства и культуры вновь стали разрабатываться позднее. А.А. Грицанов дает следующую трактовку пространству - «форма бытия вещей и явлений», «их событие, сосуществование» [86, 555].
А.И. Осипов в своей концепции выделяет следующие фундаментальные признаки пространства: протяженность, рядоположенность, длительность, прерывистость, устойчивость, граница, окрестность, предел, расстояние, размерность и др. Не менее многочисленны и свойства пространства: размеры, расстояние, площади, объемы, конфигурации объектов, темпы, ритмы процессов, последовательность, продолжительность и т.п. [217, 11].
Для более четкого понимания проблемы основных свойств пространства необходимо различать:
- пространство реальное;
- пространство концептуальное (мыслимое);
- пространство перцептуальное (воображаемое).
Пространство тарханской усадьбы как феномен русской культуры XVII - первой трети XIX вв
«Тарханы» являются уникальной сокровищницей Лермонтовского наследия. Одновременно, это синтетический памятник русской культуры рубежа XVIII-XIX вв., своеобразно объединивший в экономике, быте, искусстве два начала: элитное дворянское и демократическое народное. Тарханы как памятник, занимают одно из видных мест в истории, культуре, литературе, краеведении. Выяснив в первом параграфе теоретические концепты тарханской усадьбы - пространство, ландшафт, семиосферу, хронотоп, мы считаем необходимым заполнить эти категории конкретными фактами и смыслами.
В настоящее время историко-культурное значение лермонтовских мест получило достаточно полное и всестороннее освещение, хотя научное исследование проблемы не может не продолжаться.
Тарханы - усадьба как явление национально-культурного наследия, представляет огромный и разносторонний интерес для изучения. Чтобы иметь четкое представление об истории возникновения Тархан, мы должны рассмотреть контекст становления истории и культуры Пензенского края в целом. Территория Пензенского края вошла в состав русского государства после присоединения к России Казанского (1552) и Астраханского (1556) ханств.
Необходимо отметить, что тарханские земли, как и все просторы Пензенского края оставались до второй половины XVI-XVTI вв. «дикими и необжитыми». И только со второй половины XVI-XVII вв. русская колонизация Пензенского края велась особенно интенсивно.
Русская колонизация Пензенского края началась с двух сторон - с севера и с запада, - так отмечают известные историки-краеведы А. Хвощев, а затем В.В. Гошуляк и другие. «Впоследствии, в связи с внутренними неурядицами в России, смутой в начале XVII в. ... колонизация края была приостановлена, чтобы возобновиться с новой силой в 30-е годы XVII века при царе Михаиле Романове» [85, 51]. Именно на этот период приходится колонизация в границах Пензенского края.
По мнению многих историков-краеведов (А.А. Хвощев, Г.Н. Белорыб-кин, В.И. Лебедев, Г.Ф. Винокуров, Г.Е. Горланов), колонизация заключалась в строительстве крепостей и укрепленных сторожей (которые позже превратились в города), а также проложении засечных черт. Они считают, что эти меры были совершенно необходимы, так как окраины Русского государства, в том числе и Пензенские земли, часто подвергались набегам нагайских и крымских татар.
Колонизация Пензенского края состояла из двух этапов. Внутри первого этапа выделяют три вида:
- правительственная;
- вольная;
- помещичья или дворянская.
- Правительственная программа колонизации началась с момента пере крытия основных путей, по которым осуществлялись набеги на русские города и села. В данный период сложилась благоприятная обстановка для хозяйственного освоения земель в тылу засечной черты. «Здесь получали поместья в порядке земельного жалования рядовые однодворцы (казаки, стрельцы, засечные сторожа и др.), местные дворяне, татары и мордва, несшие станичную службу. Также селились люди, прибывшие из северных уездов для строительства фортификационных сооружений» [134, 246; 116, 60].
- В Пензенском крае, одновременно с правительственной, началась и вольная колонизация (особенно в Засурье), где главную роль играла мордва, которая селилась на берегах рек. Рост населения в тылу засечной черты вызвал дефицит свободных земель, поэтому в конце XVII века колонизационный поток стал продвигаться в «дикое поле». Степной и лесостепной Чембарский уезд эта колонизация в то время пока еще не затронула.
- К заселению новых городов и уездов привлекались в службу (в десятий) служилые люди - дворяне, дети боярские, - которые за свою службу получали поместье земли и даже жалованье. Помещики нового края заботились о том, чтобы их земля не находилась «в пусте», а обрабатывалась и приносила пользу. Таким образом, этот период носит частный, «помещичий, дворянский» (А.А. Хвощев) характер [296, 92].
Второй этап колонизации Пензенского края связан с политикой Петра I в Причерноморье и строительством флота в Воронеже. Служилые люди из Пензенского края переводились в новые южные города, а их поместья доставались представителям «московского чину» - боярам, князьям и другим приближенным царя.
Поместья, розданные дворянам в XVII в., были небольшие по размеру (большинство помещиков получало по 350-500 четей; реже от 500 - до 1000) [там же]. То в XVIII в. просматривается иная ситуация. Некоторые из дворян получали не клочки земли, а «маетности» в тысячи и даже десятки тысяч десятин. В свои поместья помещики завозили массами крепостных из других владе ний. Это является характерной чертой помещичьей колонизации в XVIII веке.
В контексте вышесказанного, следует, что колонизация в XVIII веке имела две черты:
— дворянская, помещичья;
— массовая.
Рассматривая проблему колонизации Пензенского края в целом, проследим этапы возникновения и развития Тархан.
В своей концепции мы опираемся на принципы классификации известных лермонтоведов, историков-краеведов А.Д. Семченко и П.А. Фролова, изучавших данный вопрос, а впоследствии А.Е. Ульянова, которые выделяют два хронологических этапа в истории возникновения и развития Тархан.
1. Первый этап в Тарханской хронике начинается в 1701 году. Открывает ее документ [299] - челобитная, приводимый Семченко и Фроловым в своем исследовании, который может показать самые ранние страницы истории Тархан. В документе указывается, что «есть де в Саранском уезде порозжая земля и леса, и всякие угодья ... в поместье и в оброк никому не отдана и никто теми землями не владеет» [цит. по: 249, 159].
Культурное пространство тарханской усадьбы во второй половине XIX-начале XX веков (до 1917 г.)
Осмысление и рассмотрение пространства тарханской усадьбы во второй половине XIX - начале XX веков (до 1917 г.) как целостного явления, предполагает ее раскрытие как отдельного, особого этапа в истории Тархан.
15 июля 1841 года в Пятигорске Н.С. Мартыновым был убит Михаил Юрьевич Лермонтов. Через четыре года (1845) умерла и бабушка поэта, воспитывавшая его. В соответствии с последним документом, составленном Арсень-евой в январе 1845 г. все ««недвижимое имение», «мужеска полу шестьсот одна душа, с их женами, обоего пола детьми», «пашенною и непашенною землею», а также «господский дом со всеми службами, посудою разного качества... словом не изымая ничего и все движимое без остатка»» [60] достались Афанасию Алексеевичу Столыпину, брату Арсеньевой.
Таким образом, после смерти людей, имевших самое непосредственное отношение или, с культурологической точки зрения, самое важное, определяющее значение для культурной истории и цельного бытования Тархан, как Арсеньевской усадьбы лермонтовского периода, усадьба и село совершенно независимо от сознания их насельников начинают жить иной жизнью и приобретают иные качества. Что же это за качества и каким образом они могут быть сгруппированы (классифицированы). Первое, о чем надо сказать, и на что еще никто из исследователей не обращал внимания — это факт крушения полноценной, «лермонтовско-арсеньевской» жизни усадьбы вместе со смертью поэта. Остановимся на данном положении, чтобы детализировать его нужную формулировку. Какие факты говорят о качественном смещении «феномена первого ряда» - тарханской усадьбы в сторону упадка и дальнейшей деструкции?
Во-первых, это необычайно глубокое горе его полновластной хозяйки -Е.А. Арсеньевой, которая, движимая каким-то ей ведомым внутренним инстинктом и обычаем стала раздавать вещи внука «на память» родственникам и друзьям [см.: 155].
Во-вторых, падение смысла наследования в связи со смертью главного наследника, а, значит и утрата смысла жизни, поскольку, как это можно заключить из имеющихся в распоряжении исследователей материалов, этим смыслом и был для чембарской помещицы ее внук.
В-третьих, потрясение Елизаветы Алексеевны было настолько велико, что она, вряд ли рефлективно, но, скорее всего под воздействием эмоционального импульса, обусловленного страшным событием, возроптала и на самого Господа (эпизод с иконой Спаса).
В-четвертых же, поместье, оставшееся без рачительного попечения и потерявшее смысл как синхронического, так и диахронического бытия могло не изменить своего материального и, в целом, социально-духовного качества. Оно если уместно применить евангельское выражение, становилось постепенно тем локальным топосом, который приобретал, даже и в провинциальном смысле, характерные признаки «мерзости запустения». Заметим попутно, что этот евангельский афоризм имеет еще одну весьма значащую и гораздо более страшную, в отличие от буквальной, трактовку: «это, согласно трактату ренессансного де-монолога Вира «Об обманах демонов», одно из имен дьявола» [189, 140]. Мы видим как удручающе выглядит барский дом со снятым мезонином, сохранившимся из-за несостоявшейся продажи, как побеждает пространство английского парка сорная трава [314, 12-13]. Все это не может не привести в состояние уныния, выходом из которого является только осмысленная конструктивная деятельность. К сожалению, таковая проявляла себя лишь спорадически, выражаясь в попытках управляющих - «.культуртрегеров» восстановить внутренне осознаваемый ими культурный статус имения, но такие благие начинания прерывались, причем в большей мере отрицательно, уничтожением вековой аллеи, сломом и продажей тарханских раритетов.
Таким образом, на лицо ситуация, которая может быть описана в рамках феноменологической (или понимающей) социологии или социальной культурологии. Начнем с того, что тарханскии «топос» непомерно сжался, после ухода из жизни главных действующих лиц, задававших ему особые ментальные признаки и значение. Однако это уменьшение топографии не следует понимать чисто физически, хотя и признаки последнего наличествуют, о чем явно свидетельствуют вышеприведенные факты. Пространство тарханской усадьбы в его культурном измерении было не просто уменьшено, но и подвергалось искажению. Это искажение касалось, прежде всего той деструктивной метаморфозы, которая произошла с ее конфигуративными параметрами, - мы имеем ввиду различные перестройки, перенесения, ремонт, выполненный абсолютно без учета исторически «нормативного облика» и т.п. Собственно говоря, если задаться вопросом, а была ли такая судьба типичной для подобных мест в России, то ответ, скорее всего, напрашивается положительный.
Но в общем «хронотопе» Тархан он не имеет веса решающего довода, да, собственно, и будучи таковым, он ничего не прибавил бы в плане констатации негативных факторов описываемого периода. Вполне логично напрашивается вектор рассуждения, идущий от «топоса» к значащей для него или, точнее, придающей ему особую значимость, личности [73, 176]. Мы имеем в виду тот факт, что и общероссийское признание Лермонтова в качестве alter ego Пушкина было еще в процессуальном состоянии и происходило довольно медленно. Вспомним, например, мнение одного из участников рокового поединка у подножия Машука - князя Васильчикова: «... мы не знали тогда, что Мишель - великий поэт. Да, для своих товарищей он был просто Мишель, более того, Ма-ешка! Ведь не кто иной, как Н.С. Мартынов, как и другие, едва ли не большинство, молодые люди, принадлежавшие к дворянскому сословию, занимались литературным творчеством для забавы, по установившейся традиции хорошего тона, системе воспитания, моды, наконец» [280, 65-67].
