Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ПРОЦЕССА ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЬГХ ИЗМЕНЕНИЙ 10
1.1. Различные подходы к определению социальных (институциональных в том числе) изменений 10
1.2. Общесоциологические концепции как основания различных подходов к институциональным изменениям 20
1.3 Классические концепции социальных изменений 29
1.4 Неоинстнтуцнональный подход к проблеме институциональных изменений 37
1.5 Институциональные изменения с позиций активистско-деятельностной парадигмы 45 1.6. Применение активистстко-деятельностной методологии к рассмотрению проблемы 56
ГЛАВА 2. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ С ПОЗИЦИИ АКТИВИСТСКО-ДЕЯТЕЛЬНОСТНОГО ПОДХОДА 65
2.1. Трансформация российских социальных институтов под углом зрения модернизационного и циклического подходов 65
2.2. Институциональные и культурные рамки и ограничения трансформаций в России 76
2.3. Движущие силы институциональных изменений 120
2.4. Уровни и этапы институциональных изменений в России 139
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 152
ЛИТЕРАТУРА 154
СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ 184
- Различные подходы к определению социальных (институциональных в том числе) изменений
- Трансформация российских социальных институтов под углом зрения модернизационного и циклического подходов
- Уровни и этапы институциональных изменений в России
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена несколькими
основными причинами. Вполне очевидно, что трансформации социальных институтов, начавшиеся в России ещё со времен перестройки, одна из важнейших на сегодня практических проблем. Социальные институты легитимируют правила взаимодействия, которые претерпевают радикальные изменения. Эти изменения связаны с тем, что период активных реформ прошел в условиях слабой институциональной и правовой обеспеченности, что привело к интенсивному становлению института предпринимательства с такими особенностями, как легализация теневых капиталов и других противоправных действий. Трудности в становлении новых институтов обусловлены также и наличием определённых «троп зависимости» от старых традиций и норм, которые проявляются, прежде всего, в сохранении прежних стереотипов поведения, ценностных установок, норм взаимодействия в сознании людей и практиках их социальных действий. Успешность и скорость трансформационных преобразований напрямую связана со способностью самого общества адаптироваться и утверждать новые правила взаимодействия. Но объективно трансформационный потенциал России в направлении Запада невелик, это связано с тем, что не только в советское время, но и до революции, практически отсутствовал опыт функционирования демократических институтов.
В социологической теории радикально пересматривается классическая концепция социальных институтов. Неоинституционалисты, такие как Д. Норт, Д. Найт, Р. Элликсон и др. полагают легитимными реальные практики и нормы в экономических и социальных отношениях, которые не узаконены, но широко распространены и воспринимаются людьми как «обычные» и в принципе являются либо одобряемыми, либо неизбежными (вроде взятки в России).
Попытка рассмотреть характер взаимосвязи социально-политических, экономико-политических и других трансформационных процессов в России
с учетом различных теоретических подходов к проблематике социальных институтов, представляется весьма важной задачей.
Теоретико-методологическая проблема диссертационного
исследования связана с двумя обстоятельствами. Во-первых, неудовлетворённость социетальными структуралистскими подходами, с характерными для них культурологическим детерминизмом вылилась в очередной кризис современной социологии. Традиционная социология игнорировала человека, способного принимать индивидуальные решения и делать осознанный выбор, а в традиционной экономической теории этот человек повисал в безвоздушном пространстве в отсутствии поддерживающих социальных структур. Социологи стали проявлять интерес к тому, что происходит в неоинституциональной экономической теории, и, более того, интенсивно заимствовать ее концептуальный аппарат. Попытки разрешить кризис демонстрируют сегодня теоретики - активистско-деятельностного направления (например, М. Арчер, Э. Гидденс, П. Штомпка и др.), а в области экономической науки - неоинституционалисты.
Во-вторых, некоторые отечественные авторы определяют институциональные изменения как процесс аккумулирования и перенесения на российскую почву достижений западной цивилизации (например, Н. Наумова). В рамках такого подхода перестройка российских институтов связана с деятельностью властей, реформаторский импульс которых принуждает изменять социальное поведение большинства населения, адаптироваться к изменяющимся условиям. Другая позиция - освоение западного опыта с учетом российской истории, культуры, традиций (А.С. Ахиезер, О.Э. Бессонова, СЮ. Глазьев, Л.М Романенко, Р.В. Рывкина, и др.). Третий подход опирается на разделяемую нами активистско-деятельностную парадигму (в России ее сторонники -Т.И.Заславская, С. А.Кравченко В.А.Ядов и др.), основной принцип которой восходит к формуле К. Маркса о том, что люди, рождаясь при
одних условиях, своей практической деятельностью их изменяют, изменяясь, сами.
Мы ставим задачу попытаться найти объяснение институциональных изменений в некоторой целостной концептуальной «модели» и применить её к анализу российской действительности.
Степень научной разработанности проблемы. Литература, посвященная динамике институциональных изменений в современной России весьма обширна. Во-первых, это исследования, посвященные собственно социальным институтам (С.Г. Кирдина, Р.М. Нуреев, А. Олейник, В.Л. Тамбовцев, А.Е. Шаститко). Во-вторых, работы, акцентирующие внимание на историко-культурных особенностях российских трансформаций, указанные выше. В-третьих, - это исследования социально-экономических и политических изменений, которые отражены в обследованиях общественного мнения граждан: ВЦИОМ-А, Левада-Центра, ФОМ, работы Н.И. Лапина, массовые опросы Института комплексных социальных проблем РАН, Института социально- политических исследований РАН и др.
Работы по общетеоретическим проблемам и в, частности, по тематике социальных институтов, на которые мы опираемся, можно разделить на несколько групп.
Первую составляют труды современных теоретиков деятельностио-активистского направления: М. Арчер, П. Бурдье, Э. Гидденса, П. Штомпки, и др. Из отечественных авторов наиболее известны работы, Т.И. Заславской и В.И. Ильина, которые анализируют социальную структуру российского общества. В.В. Волков, Ю.Л. Качанов, И. Клямкин, Я.Ш. Папе, В.В Радаев, Л. Тимофеев рассматривают трансформации с позиции повседневных практик.
Вторую группу исследований составляют работы в парадигме циклизма и цивилизационного подхода. Одним из виднейших представителей данного направления, наряду с Дж. Вико, О. Шопенгауэром был П. Сорокин. Из
современных отечественных авторов здесь следует назвать А.С. Ахиезера, О.Э. Бессонову, Л.М. Романенко. Их работы акцентируют внимание на институциональных изменениях как повторяющихся особенностях российских социальных институтов.
Помимо того, мы считаем важным источником дискуссии на «круглых столах» журналов «Вопросы философии»1, «Социологические исследования», «Мир России», «Свободная мысль» и особенно ежегодные конференции «Куда идёт Россия?»2, а также материалы IV Международной Кондратьевской конференции3, в 2001г., и международного научного симпозиума, посвященного ПО-годовщине П.Сорокина в 1999г.4, Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения-2004»5.
К третьей группе работ, посвященных методологическим аспектам институциональных изменений, можно отнести исследования классического эволюционизма. Речь идет о трудах О. Конта, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, М. Вебера, работах представителей системного подхода: структурных функционалистов Т. Парсонса и Р. Мертона. К этой же группе принадлежат исследования экономистов традиционного институционального подхода, таких как Т. Веблен, У. Гамильтон, Д. Коммонс, Дж, М. Кларк, У. Митчелл и др. и экономистов неоинституциоального направления: Р. Коуза, Д. Норта, Д. Найта, В. Ни, О. Уильямсона, и др. и отечественных авторов - А. Аузана В,В, Вольчика, Р.И. Капелюшникова, P.M. Нуреева, В. Найшуля, А. Олейника, В.Л. Тамбовцева, А.Е. Шаститко, и других.
Наконец, четвертую группу работ составляют исследования отечественных социологов, непосредственно посвященные тенденциям
Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество (материалы круглого стола) // Вопросы философии Jfsl. 2000. с. 3-33.
2 Куда идет Россия? Формальные институты и реальные практики / под общ. Ред. Т.И. Заславской. М,,
МВШСЭН, 2002.; Кто и куда стремиться вести Россию? Акторы макро-, и микроуровней современного
трансформационного процесса/ под общ. ред. Т.И. Заславской. М., МВШСЭН, 2001.
3 Диалог и взаимодействие цивилизаций Востока и Запада: Альтернативы на XXI век//Материалы к IV
Международной Кондратьевской конференции. Москва, 5-16 мая 2001.
4 Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времениУ/Материалы к Международному
научному симпозиуму, посвященному 110-летию со дня рождения П.А, Сорокина. Москва-Санкт-Петербург
4-6 февраля 1999.
5 Материалы Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения - 2004» «Российское общество и
вызовы глобализации», М., Альфа-М, 7-8 декабря 2004.
институциональных изменений в современной России. Здесь можно выделить статьи и монографии, посвященные модернизации современной России: Л.А. Беляевой, Т.Н. Заславской, А.Г. Здравомыслова, Н.И. Лапина, Н.Ф. Наумовой, В.Г. Федотовой, АЛ. Цыганкова, В.А. Дцова. Далее -работы, посвященные политическим трансформациям - В. Гельмана, А. Галкина, В. Дахина, И. Дискина, Л.Г. Ионина, Ю. Красина, А.Ю. Мельвиля, В. Согрина, экономическим трансформациям (например, принципиальные модели - В. May). По проблемам встраивания России в глобальный мир - работы Н.Е. Покровского и других. Особую значимость для нас имеют работы С. Кирдиной, связанные с концепцией институциональных матриц6.
Специальному исследованию в названных публикациях были подвергнуты проблемы дальнейшего изменения формальных институтов в современной России.
Теоретико-методологической основой диссертационного
исследования является активистский подход, ориентирующийся на изучение и объяснение трансформаций в обществе сквозь призму взаимовлияния структур и субъектов деятельности. Мы исходим из того, что современному нестабильному обществу наиболее адекватны теории, которые делают акцент на активности субъектов деятельности, способных изменять социальные структуры. Это подходы, развитые в «конструктивистском структурализме» П. Бурдье, «теории структурации» Э. Гидденса, «двойного морфогенеза» М. Арчер, «теории становления общества» П. Штомпки и других. В диссертационной работе данная логика применена для анализа институциональных изменений в современной
6 Термин «институциональная матрица» был введен Карлом Поланьи и Дугласом Нортом. См. например: К. Поланьи Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени / Пер. с англ. А. Васильева и А. Шурбелева, под общ. ред. СЕ. Федорова. СПб.: Алетейя, 2002.; Д. Норт Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА», 1997.
России, с целью рассмотреть их как результат взаимодействия социальной структуры и деятельности социальных субъектов.
Объект исследования - теоретические работы о проблемах социальных, культурных, институциональных изменений и, прежде всего, социологические исследования процессов трансформации социокультурной системы в современной России.
Предмет исследования - институциональные изменения в современной России.
Цель исследования - раскрыть возможности активистско-деятельностного подхода при изучении трансформаций современного общества, на примере России. Поставленная цель конкретизируется в следующих задачах:
Рассмотреть и проанализировать толкования понятий «социальный институт» и «институциональные изменения» под углом зрения классических социологических, неоинституциональных и активистско-деятельностных теоретических подходов.
Систематизация знаний и определение основных составляющих деятельности в социологических концепциях.
Построение концептуальной модели, позволяющей описать взаимодействие макро и микро-уровней трансформаций современного общества.
Проанализировать ограничения, связанные с институциональными и культурными традициями в современной России.
Рассмотреть деятельную роль различных социальных субъектов -акторов, обладающих неравными социальными ресурсами (элиты и простые люди в процессе «рутинной активности»).
6. Предложить теоретическую интерпретацию институциональных
изменений применительно к анализу постсоветских институциональных
изменений в современной России с позиции предложенной модели.
Новизна исследования:
Разработана концептуальная модель институциональных изменений под углом зрения деятельностной методологии, которая включает изменения габитусов социальных субъектов, изменения практик, социальных позиций и социального порядка.
Предложена классификация институциональных изменений по форме и содержанию, применительно к современному российскому обществу.
Рассмотрены институциональные и культурные особенности и ограничения, присущие российскому обществу, сквозь призму институциональных трансформаций.
Рассмотрены движущие силы институциональных изменений в современной России, определяющие направленность трансформаций.
5. Выделены четыре стадии и восемь этапов институциональных изменений
в современной России (с 1987 по 2004 г. и далее). Ключевыми показателями
институциональных трансформаций являются:
изменение социального порядка (самих законодательно определённых правил, реальных практик, приведённых к международным стандартам);
изменение уровней социальной ресурсное различных социальных слоев и групп, новая конфигурация неравенств этих ресурсов (групповая и индивидуальная, восходящая и нисходящая групповая мобильность);
изменения ранее накопленного опыта следования принятым нормам социальных взаимодействий и практикам.
Различные подходы к определению социальных (институциональных в том числе) изменений
В естественных науках изменение преимущественно определяют как движение и развитие. Изменение понимают как возникновение и уничтожение свойств объекта, увеличение или уменьшение его параметров, его перемещение или преобразование, переход в иную форму [262, с.331]. Классики социологии (О.Конт) строили свои концепции статики и динамики общества, опираясь на идеи естественных наук. Сегодня позиции в теоретической социологии иные. П. Штомпка считает, что социальные реалии поставили под сомнение надежность системно-организмических моделей общества, и саму дихотомию социальной статики и динамики. Такая чисто динамическая или процессуальная установка изучать события, а не вещи, процессы, а не состояния, стала доминирующим подходом, тенденцией современной науки. Это означает, что общество должно рассматриваться не как статичное, стабильное состояние, а как процесс, не как жесткий квазиобъект, а как постоянно длящийся, бесконечный поток событий. Таким образом, по его мнению, наметилась необходимость переосмысления динамических качеств социальной реальности. В теоретической перспективе акцент поставлен на восприятии общества в движении, на «процессуальный образ» общества.
Социологическая концептуализация институциональных изменений упирается в ряд теоретических трудностей.
Категории «институциональные изменения» трудно дать четкое определение, поскольку термин полисемантичен. Современная социология определяет социальное изменение как «переход социального объекта из одного состояния в другое, как модификацию в социальной организации обществ, в его социальных институтах и социальной структуре, установленных в нём образцов поведения» [349, с.209]. Для социологии последнего десятилетия как отечественной, так и зарубежной, характерно рассмотрение процессов происходящих в современных обществах в терминах трансформаций, Трансформационный процесс представляется в современной социологической теории как обусловленное внешними факторами и внутренней необходимостью постепенное, не связанное со сменой правящей элиты, но радикальное и относительно быстрое изменение социальной природы или социетального типа общества [276, с. 150],
В этом смысле П. Сорокин использовал категорию социокультурных процессов, под которыми он понимал «любой вид движения, трансформацию, эволюцию, любое изменение данного логического предмета во времени, независимо от того, является ли это изменением места в пространстве или модификацией его количественных или качественных аспектов» [281, с.82]. П.Сорокин считает, что исследование процесса должно специфицировать включённую единицу, время, пространственные отношения и направление изменения. Социолог делает акцент на том, что без единицы, или логического подлежащего, нельзя наблюдать, осмыслить или описать ни один процесс, ни одно логическое состояние. Единица, по мнению П. Сорокина, может быть вещью, она может быть неким динамическим состоянием, например процессом интеграции, дезинтеграции, роста, дегенерации, распространения и т.д. [281, с.80] В зависимости от того, о какой единице, как логической подлежащей изменения мы ведём речь, соответственно сам процесс будет носить разное название. Если единицей анализа является состояние общества, то соответственно, процессом может являться переход от одного состояния к другому (например, от тоталитарного состояния к демократическому) [291]; или если за основу рассмотрения берётся структура общества, то речь может идти о процессе изменения институциональной структуры общества [294, с.5], или если таковой является движение и взаимодействие институтов и групп, то подобный процесс может быть рассмотрен как появление в институтах новых свойств, функций и взаимоотношений [348, с.209]. Соответственно цели нашего исследования можно сделать акцент на том, что в процессе институциональных изменений логической составляющей этого процесса являются институты, изменяющиеся во времени.
Далее П, Сорокин полагает, что если эта единица претерпевает изменение или находится в процессе, то она должна мыслиться как сохраняющая свою идентичность в течение всего процесса, в который вовлечена [281, с.81]. По его мнению, в процессе социокультурных изменений, единица изменений должна оставаться неизменной, поскольку, теряя свою идентичность или тождественность, она перестаёт существовать как данная единица и соответственно не может находиться в процессе или претерпевать какое либо изменение, поскольку несуществующее не способно ни изменяться, ни оставаться неизменным [281, с.81].
Таким образом, можно утверждать, что изменение - это результат различных процессов, происходящих в течение определённого времени. Если единицей социологического анализа является институт, тогда речь идет об институциональных изменениях. С этих позиций чтобы описать институциональные изменения как социокультурный процесс, необходимо рассмотреть три его составляющие: во-первых, логическую составляющую -институты - то, что изменяется или находится в процессе; во-вторых, динамическую составляющую, которую характеризуют деятельность активных субъектов, и, в-третьих, направление и форму движения [281, с.82]. Авторы деятельностного направления согласны в том, что понятию структуры следует предпочитать понятие поля или его аналогов, а именно: «поле» (П. Бурдье), «поля стратегического действия» (Н. Флигстайн), модели «текущего социокультурного поля» (П. Штомпка). Это обстоятельство связано с том, что наметилось стремление не рассматривать общество (группу, организацию) как устойчивый объект. Общество (группа, организация) стало рассматриваться не как жесткая, «твёрдая» система, а скорее как «мягкое» поле взаимоотношений. Социальная реальность становится межиндивидуальной (межличностной) реальностью, в которой существует сеть связей, привязанностей, зависимостей, обменов, отношений личной преданности. Она (реальность) является специфической общественной средой, или тканью, соединяющей людей друг с другом [339, с.7].
Отличие модели поля от системной модели состоит в теоретическом обосновании изменения и процессов как именно протяженных, а не дискретных, фрагментированных или разорванных. Вся социальная реальность представляет собой поток изменений различной скорости, интенсивности, ритма и темпа. Было признано, что общество (группа, институт, организация, национальное государство) может быть определено лишь поскольку, постольку, и до тех пор, пока внутри него что-то происходит (случается), предпринимаются какие-то действия, протекают какие-то процессы, что-то меняется, то есть онтологически общество не может существовать в неизменном состоянии [339, с.26]. Следовательно, если изменение рассматривается как процесс (от английского processus -продвижение, от латинского procedo - продвигаюсь), то на первый план выдвигаются временные характеристики поля. В рамках модели текущего социокультурного поля (альтернатива модели реифицированной социальной системы), социальным изменением П. Штомпка называет - социальный процесс, который включает в себя последовательность социальных событий (различных состояний социального поля); социальное развитие, дифференциацию, экспансию, кристаллизацию, расчленение социального поля в его различных измерениях, являющиеся результатом его внутренних, имманентных свойств; и, наконец, социальный прогресс, представляющий собой развитие, которое можно рассматривать как определённое улучшение в соответствии с той или иной аксиологической точкой зрения. [339, с.ЗО].
Далее, можно говорить, что процесс институциональных изменений многосоставной, иерархически организованный и включает в себя всё разнообразие изменений: от качественного внутреннего и внешнего разнообразия, до однонаправленного движения от простого к сложному, от низшего к высшему, а также увеличение разнообразия, дифференцированноств элементов, реализацию ими новых более сложных функций [291].
Типы изменений многообразны и могут различаться в зависимости от, того какие именно аспекты, фрагменты и изменения системы в них вовлечены. Изменения по отношению к определённому объекту могут классифицироваться как внутренние и внешние, количественные и качественные, частичные и системные [с.331]7. Изменения, которые носят адаптивный характер, а не качественные структурные преобразования носят название функциональных изменений. Это приспособление к меняющимся условиям окружающей среды и внутренним потребностям социальной системы.
Трансформация российских социальных институтов под углом зрения модернизационного и циклического подходов
Главный механизм модели модернизации, по мнению Н.Ф. Наумовой, -имитация, которая хорошо реализуется в материальной сфере, но не в духовной. Подражание не заменяет собственную культуру [208, с,127]. В этом смысле модернизация - предварительное условие социально-экономического и политического развития страны, так как само развитие, отвечающее современности, по мнению сторонников этой концепции, становится возможным только после унаследования основных черт организации общественной жизни западного общества. В этой связи существуют некоторые допущения. Во-первых, институциональный порядок, который возникает в процессе перехода России к рыночной экономике и демократическим политическим институтам, должен воспроизводить институциональный порядок современных западный демократических обществ. Во-вторых, процессы, связанные с реконструкцией постсоветского общества, должны происходить одновременно во всех социально-экономических, социально-культурных системах общества [124, с.203]. Основным трансформирующим фактором признается капитал, способный транслировать социальные технологии, демократические ценности и нормы и в итоге преодолеть низкие стандарты потребления, низкий уровень жизни. Предполагалось, что достижение определенного уровня дохода на душу населения вызовет, так же как и на Западе, изменения в социальных и политических институтах общества. По мнению ВТ. Федотовой «в России в 1991-І998гг. модернизация привела к концепции линейного прогресса, без выяснения того, какую стадию развития Запада пытаемся догнать, к радикальным концепциям социальной трансформации» [312, с. 13].
Многие российские исследователи характеризуют российскую модернизацию как «догоняющую», «частичную», «тупиковую», «точечную» [312, с.48], как «запаздывающую» или «рецидивирующую» [208, с.5-28]. Модернизация в России определялась как специфический случай трансформационных процессов, как периодически возвращающаяся модернизация «вдогонку» с её тяжёлыми социальными последствиями и высокой человеческой ценой. Это повторяющаяся ситуация выраженного и продолжительного социально-культурного стресса, которая влияет на психологию и стиль поведения населения [207, с.16], это навязывание сверху чуждых моделей развития при сохранении привычного взгляда на власть как инициатора модернизации [93, с.137]. И вместе с тем, это зона, конкуренции различных субъектов которые исходят из нормативных, культурных и институциональных образцов в качестве модернизационных ориентиров [103, с. 18]. В культуре формируются образцы поведения, смысл и функции которых - стратегический ответ на запаздывающую модернизацию. Отечественные неоинституционалисты говорят о «деинституционализации институционального пространства» в современной России [135, с.90]. По их мнению, страна находится в состоянии «глубокого институционального неравновесия» [331, 203], «плохого» [124] или «неэффективного институционального равновесия» [298, с.195] с «отключенными или разрушенными формальными регуляторами»16, где превалируют неформальные отношения и правила над формальными [216, с. 183] и существует рынок «разнотипных» институтов обмена [296, с.52].
С институциональной точки зрения трансформация в России представляет собой совокупность нескольких параллельных и разнонаправленных процессов: во-первых, массированное внедрение или «импорт» новых формальных институтов (политических, экономических, правовых) по образцу тех, которые действуют в развитых странах с устойчивой демократией и эффективной экономикой, во-вторых, одновременное заполнение институциональных брешей неформализованными схемами и практиками. В результате, образовалась и сохраняется ситуация «с полувключенными формальными регуляторами». Реальную причину сложившегося «неэффективного равновесия» отечественные институцитналисты объясняют несколькими причинами:
Во-первых, это выгодно «игрокам» (акторам), от позиций которых зависит введение новых формальных правил и формализация бытующих неформальных практик [298, с.200], «их неготовность взять на себя издержки, можно проиграть из-за нарушения «статус-кво» [138]. В результате оппортунистического поведения законодателя, состоящего в лоббировании интересов отдельных групп, а не снижении «трансформационных издержек» [297, с.195].
Во-вторых, институциональная среда современной России имеет многоуровневый характер:
1) Двойственный характер (институциональные дихотомии) [331] по линии «формальные неформальные правила»;
2) Существует «компонентная неполнота» на федеральных и локальных уровнях [331, С.204];
3)Фрагментарность институциональной среды, т.е. невозможность обеспечить фронтальное блокирование нежелательного типа поведения, которое проявляется в обходе существующих формальных институциональных рамок.
Логика трансформации с точки зрения институционального анализа следующая [135, с.90-91]:
1. слом старого институционального каркаса;
2. защитная реакция общества - заполнение институционального вакуума моделями неформального взаимодействия;
3. выработка и утверждение новых формальных правил игры, а также механизмов их соблюдения;
4. «нормализация» институционального пространства, нахождение нового устойчивого баланса между формальными и неформальными регуляторами.
Отыскание новой равновесной точки в институциональном пространстве означает завершение трансформации в целом,
В институциональную среду современной Россия, по мнению Д.В. Попова [267] и Н.И. Лапиной [174], были привнесены отдельные элементы, «готовые институциональные формы» или конкретные способы организации экономической и политической жизни. В большей степени внедряемые формы оставались «неконгруэнтными» собственной институциональной среде, но со временем они (формы) модифицировались, сохранив привнесённое название, изменив институциональную суть. Установления устойчивых связей между институциональными формами и собственной институциональной средой не произошло.
Уровни и этапы институциональных изменений в России
Рассмотрим четыре уровня институциональных изменений в современной России: (а) изменение социального порядка (полей взаимодействия); (б) изменения социальных позиций прежних акторов и формирование новых социальных позиций; (в) изменения практик и атрибутов, которые определяют способность их обладателя влиять на других агентов и, наконец, (г) изменение схем восприятия (фреймов), мышления и действий, которые характеризуют субъектов перемен. Вернемся к схеме из параграфа 1.1.3. (Модель процесса «институциональных изменений») (см. стр. 42 параграф 1.1.3).
. Изменение модели образа будущего у субъектов; Усвоение ориентиров, выработка стратегии действий; Появление доминантных моделей образа будущего, которые влияют на приоритеты всего общества; Усвоение доминантных моделей образа будущего. Схема из параграфа 1.1.3. Модель процесса «институциональных изменений» Трансформации прежней структуры и изменение социального порядка связано с распадом партийной иерархии в 1989-199ІГ. и ликвидацией КПСС как властного института, Это привело к тому, что исчезли координирующие отношения в высших эшелонах власти. Вместе с производством от государства отделились и другие системы отношений, например, обменные, связанные с системой распределения благ и т.д. Эти отношения, в конечном счёте, так или иначе, институционализировались и начали относительно самостоятельное существование в новых формах. Возникли не только частные виды собственности, но и непривычные формы обмена - бартер, «челночничество», бывшие фарцовщики обратились в легальных покупателей и продавцов иностранных валют и т.д. и т.п. Оформляются пост перестроечные финансовые институты - банки и финансовые компании, на их базе начинают оформляться снабженческие и производственные предприятия.
К началу рыночной реформы 90-х гг. Россия имела изрядные традиции теневой экономики (так называемые подпольные цеха производства дефицитных товаров), равно как коррупции государственных служащих, не говоря об обычной уголовной преступности. Известно, что плановая экономика в действительности управлялась не столько планом, сколько «административным торгом», «механизмом согласований»46. Немалая часть хозяйственников становилась на путь теневых сделок, чтобы обеспечить нормальную работу предприятий. Дефекты хозяйственного механизма советской экономики тормозили работу предприятий. Хозяйственники шли на сговор с «теневыми» посредниками, чтобы обойти нормативы Госплана или своего министерства. Без обращения к «черному рынку» сделать это в условиях административно-командной системы чаще всего было невозможно. В условиях экономической свободы, делает вывод Рывкина Р. [264, с.6], привычка к теневому хозяйствованию сохранилась.
В доперестроечной России можно выделить две формы теневой экономики: первая была связана с отраслями народного хозяйства и теневой деятельностью партийных структур, Комсомола, Партийной теневой практики, которая осуществлялась по каналам исполкомов местных Советов и путём зарубежных инвестиций. В этом участвовали и высшие партийные чиновники (скандальные судебные процессы периода руководства ЦК Модернизация: зарубежный опыт и Россия. М.: ИСПИ РАН, 1994.
Андроповым) и первые руководители предприятий и организаций. Теневые производственные связи, создаваемые партийным аппаратом и исполкомами местных советов, практически не пересекались и функционировали автономно, разделив сферы влияния. В конце 80-х годов в связи с ослаблением централизованного контроля высших инстанций КПСС и общим «полураспадом» системы административных отношений, «поля» теневых экономик размылись, отношения между ними стали конфликтными. Горбачёвская перестройка поначалу была нацелена, в том числе и, на попытку ликвидировать или ограничить «сетевые» обменные отношения и связанные с ними теневые практики, но вместе с тем созданные перестройкой возможности для частного и кооперативного предпринимательства были использованы для легализации теневого бизнеса. Но в это же время происходит распад советских административных институтов и их трансформация. По мнению некоторых отечественных обществоведов [62, с. 163], можно выделить следующие особенности институциональных изменений того времени.
Быстрый распад централизованной, административно управляемой экономики при полном отсутствии рыночных механизмов регулирования привёл к потере управляемости экономическими процессами [62, с.26], произошла институционализация теневых рынков, оформление нового теневого порядка (теневого поля), который развивается параллельно официальному порядку [145, с.204].
Кланово-корпоративными структурами «приватизированы» институты государства. Само же государство оказалось растворенным в политико-финансовых корпорациях, его интересы в высокой степени отождествились с интересами коммерческих структур, а значительная часть госчиновников начала выступать в роли лоббистов ведущих корпораций [66, с.253].
Отсутствие зрелого гражданского общества и взаимодействия, четко структурированных частных интересов минимизировало потребность в их сбалансированности на уровне государства. Это привело к тому, что создание новых механизмов властного контроля в политике и экономике стало невозможным [62, с.29].
Характерно сочетание «старых» и «новых» типов поведения. Поскольку страна и сегодня ещё находится в состоянии продолжительного системного перехода, институты, ответственные за регулирование норм и правил в переходный период, выступают на авансцену политико-экономической жизни. Но в силу того, что властными субъектами этих институтов являются коррумпированные чиновники, возник образ страны как государства коррумпированного капитализма [219].
В частности, В. Радаев исследует теневые отношения в постсоветской России и называет два сектора: неформальную и теневую экономику47. Он приходит к выводу, что и та и другая присутствуют во всех секторах современной экономики России [257]. По его мнению, формальные правила вводятся законодателями и чиновниками таким образом, что их соблюдение хозяйственными агентами почти непременно сопровождается значительными издержками - затратами времени, материальных и моральных ресурсов. При этом официальные органы почти всегда оставляют место для неопределённости или вполне сознательно, в процессе согласования проектов законодательных и нормативных актов, конструируют поле неопределённости, резервируя возможности для различной трактовки формальных правил [258]. Российские хозяйственные агенты не предпринимают открытых и публичных организованных действий по изменению этих правил. При отсутствии независимых судебных органов и эффективного политического представительства интересов, а, следовательно, возможностей легального оспаривания формальных правил и способов их применения начинаются систематические нарушения формальных правил.
