Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Гносеология социальных наук как политическая проблема 12
1. «Поведенческий тупик современности»: мировоззренческий кризис социальных наук 13
2. Понятие политической философии 41
3. Методология исследования М.К.Петрова 49
Глава 2. Теория институтов и институциональных изменений 56
1. Теория институтов Д.Норта 56
2. Теория институтов М.К.Петрова 87
Глава 3. Государство и личность: детерминация или альтернатива? 133
1. «Человек-государство»: античный опыт 138
2. Бюрократия, наука и личность: современный опыт 159
Заключение 172
Литература 174
- «Поведенческий тупик современности»: мировоззренческий кризис социальных наук
- Понятие политической философии
- Теория институтов Д.Норта
- «Человек-государство»: античный опыт
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Изменения российского общества в постсоветский период показывают, что провозглашённые в начале его реформирования задачи остались нерешёнными. Одной из главных причин этой неудачи можно считать недостаточное внимание к институциональным аспектам реформ, и преувеличенную надежду на самодостаточность макроэкономических и макрополитических изменений. Между тем для успеха преобразований необходима их институциональная поддержка в виде инфраструктур и гражданского одобрения новых норм и правил поведения. В современном российском обществе пока отсутствует адекватная желаемому типу социальных отношений институциональная структура. Поэтому практический интерес представляет политическая мысль Михаила Константиновича Петрова, содержащая оригинальную институциональную теорию и политико-философскую концепцию «человек-государство».
После известной работы С.С. Неретиной (см.: 81) сложилась устойчивая интерпретация М.К.Петрова как философа, науковеда и культуролога. Подобная интерпретация оставляет в тени социологическую и политико-философскую теории Петрова и ядро этих теорий - концепцию институтов. Между тем В.С.Библер и С.С.Неретина отметили «необходимый парадокс» культурологической концепции Петрова - его отказ от изучения сущностной «чтойности» культуры во имя анализа того, «каким образом» функционирует культура (см.: 11, с. 428-429; а также 81, с. 20). Этот парадокс является главным аргументом в пользу социологической и политико-философской интерпретации петровского наследия. Институциональная концепция Петрова и есть решение данного «парадокса».
Поэтому разделяя интерес культурологов к наследию М.К.Петрова, автор диссертации рассматривает этого мыслителя не как культуролога, а как социального и политического философа. Это позволяет сместить акценты и выявить в социокультурной теории Петрова оригинальную методологию и концепции институтов и «человекоразмерности».
Степень разработанности проблемы отражена в библиографическом указателе посвященном 80-летию со дня рождения М.К.Петрова (см.: 101). Однако его творчество остаётся сферой малоизученной. Анализ названного указателя и опубликованных работ о Петрове позволяет отметить любопытный факт: исследуются только философская, историко-философская, науковедческая (работы В.Н.Дубровина, Ю.Р.Тищенко, В.П.Макаренко, А.Н.Ерыгина, А.П.Огурцова, Л.П.Рогожкина, Э.М.Мирского, В.И.Молчанова и др.), культурологическая (работы С.С.Неретиной, М.А.Андреевой, В.С.Библера, А.Н.Ерыгина и др.) и лингвистическая (работы Н.М.Кузьменко и др.) составляющие петровского наследия. Работы, посвященные социологической, политико-философской и политологической проблематике и, в частности, институциональной теории М.К.Петрова, отсутствуют.
Гораздо лучше разработана институциональная теория, в контекст которой автор диссертации помещает и М.К.Петрова. Основоположниками институцио-нализма были Э.Дюркгейм в социологии и Т.Веблен в политэкономии. Первый под институтами понимал некие идеальные образования в виде обычаев, верований, стереотипов, определяющие практическую жизнь людей; второй - устойчивые привычки мышления, стереотипы мысли, разделяемые большей частью общества. Многие аспекты марксизма также можно отнести к институциональному направлению.
В 1970-1990-х годах возникает «новый» институционализм. В отличие от «старых» институционалистов (У.Гамильтон, К.Поланьи, Р.Мертон, Т.Парсонс, Дж.Ходжсон, Дж.Коммонс и др.), «новые» (Р.Коуз, Д.Марч, Д.Олсен, Л.Тевено, Д.Норт, М.Олсон, Р.Познер, С.Пейович, Э.де Сото, О.Уильямсон, Г.Демсец, Р.Нельсон, С.Уинтер и др.) под институтом понимают набор юридических и неформальных норм («правила игры» в обществе у Д.Норта). К неоинститу-ционализму иногда причисляют также Ф.Хайека и Дж.Бьюкенена.
В отечественной науке в рамках институционального подхода работают следующие авторы: О.Э.Бессонова, М.В.Глотов, А.Городецкий, Л.Д.Гудков и Б.В.Дубин, И.С.Дискин, И.Н.Игошин, О.В.Иншаков, С.Г.Кирдина, Р.М.Нуреев,
А.Н.Олейник, В.М.Полтерович, В.В.Радаев, В.Л.Тамбовцев, А.Е.Шаститко, В.А.Волконский, Г.Клейнер, А.Г.Эфендиев и ряд других. Неформальные социальные структуры в институтах политической власти исследуются в работах таких авторов, как М.Н.Афанасьев, И.Бусыгина, Г.Г.Дилигенский, В.П.Макаренко, А.Г.Механик, С.П.Перегудов и др. Политическая институцио-нализация изучается в работах М.Ворожейкиной, Е.Я.Гельмана, А.Б.Даугавет, С.М.Елисеева, К.Е.Коктыша, А.Круассана, В.Меркеля, В.Д.Нечаева, П.В.Панова, А.В. Рыбакова, М.Урбана, А.Д.Хлопина, Ю.И.Шелистова и др.
Работы перечисленных авторов образуют серьезный теоретический фундамент для применения институционального подхода. Автор диссертации показывает, что в один ряд с перечисленными учёными следует поставить М.К.Петрова.
Объектом исследования выступает научно-философское наследие отечественного учёного Михаила Константиновича Петрова.
Предмет исследования: методология, теория институтов и политико-философские и исторические исследования М.К.Петрова.
Цель исследования: показать оригинальность и актуальность социологического, политологического и политико-философского аспектов наследия Михаила Константиновича Петрова.
Достижение цели предполагает реализацию следующих задач:
- экспликация и обобщение результатов изучения мировоззренческих оснований социально-политических наук и методологии М.К.Петрова;
- анализ предложений М.К.Петрова по выходу из кризиса социально-политических наук;
- сравнительный анализ институциональных теорий М.К.Петрова и Д.Норта;
- выявление в работах М.К.Петрова содержания, дополняющего неоинсти-туционализм;
- экспликация политико-философской концепции М.К.Петрова «человек-государство»;
- описание сложностей реализации политико-философской модели «человек-государство».
Теоретико-методологическая основа исследования. Разделение труда в социальных науках обусловлено чаще всего не научными причинами. Сегодня происходит осознание «досадных последствий» подобного разделения труда: «...Экономисты, социологи, политологи имеют обыкновение придавать значение лишь тем переменным, которые непосредственно относятся к их отрасли знания. Данный процесс зашел столь далеко, что когда экономист или политолог "открывают" факт существования стратификации общества или когда социолог обнаруживает наличие политических институтов, бюджетного дефицита или стоимости информации, то они объявляют это настоящим событием» (15, с. 102).
Ширится круг междисциплинарных исследований, которые часто приводят к возникновению «гибридных» дисциплин (политическая антропология, политическая социология, политическая психология и т.д.). Необходимость в адекватной политической теории требует экскурсов в работы представителей других социальных дисциплин.
К этому подталкивает и сама особенность подхода М.К.Петрова - анализ общественных институтов, не имеющий специфицирующих отметок дисципли-нарности. Поэтому наиболее адекватной теоретической конструкцией, сквозь призму которой следует рассматривать наследие М.К.Петрова, является новый институционализм, размывающий дисциплинарные границы.
В первой главе используются философско-исторический подход и политическая концептология В.П.Макаренко (см.: 65, а также 66), а также методологический арсенал социологии знания для экспликации мировоззренческих оснований социально-политических наук. Во второй главе применяется компаративный метод для сравнения концепций институтов и институциональных изменений Д.Норта и М.К.Петрова и концепции ограниченной рациональности Г.Саймона и М.К.Петрова. В третьей главе кроме биографического использует
ся метод теоретической реконструкции имплицитной идеологической основы исследований М.К.Петрова.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем: исследованы социологическая, политологическая и политико-философская составляющие наследия М.К.Петрова;
- сформулирована точка зрения М.К.Петрова на кризис гносеологии со-циогуманитарного знания по мировоззренческим основаниям;
- названный кризис представлен как политическая проблема и описаны предложения М.К.Петрова по выходу из этого кризиса;
- эксплицирован подход М.К.Петрова к исследованию взаимосвязи личности и социально-политической системы;
- проведён сравнительный анализ концепций институтов и институциональных изменений Д.Норта и М.К.Петрова, а также определено новое содержательное ядро теории М.К.Петрова, отсутствующее в неоинституционализме (связь знания с институтами);
- описана концепция «человекоразмерности» М.К.Петрова в сравнении с теорией ограниченной рациональности Г.Саймона;
- эксплицирована концепция «человек-государство» и элементы теории бюрократии М.К.Петрова, а также выявлены пункты сходства с теорией бюрократии К.Маркса в экспликации В.П.Макаренко;
- описаны сложности реализации петровской политической модели «человек-государство», обусловленные хреодным эффектом существования современных государств.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Современные социально-политические науки испытывают кризис,
характеризуемый М.К.Петровым как «поведенческий тупик современности». В основе этого кризиса лежит методологический актуализм: социально-гуманитарное знание оказывается знанием о человеческом поведении в ущерб человеческому общению. Петров настаивает на методологическом тождестве и телеологическом противоречии познания физического и социального мира, ба
зирующемся на признании результатов исследования средствами актуализма в качестве теоретического полупродукта с целью проблемообразования;
2. Необходимость исследования институционального «интерьера» человеческой деятельности определяется фактом невозможности изучения творчества средствами науки. Поэтому М.К.Петров основное внимание фиксирует на институтах трансмутации в обществе, на способах их включения в механизмы трансляции. Это сближает Петрова с неоинституционализмом, одним из корифеев которого является Д.Норт;
3. Сравнительный анализ институциональных концепций Д.Норта и М.К.Петрова позволяет эксплицировать следующие сходные положения:
- функциональными основаниями существования институтов являются: обеспечение социальной преемственности и стабильности, структурирование человеческой деятельности и общения;
- для каждого общества справедлив принцип функциональной однородности, полноты и достаточности любого набора действующих в обществе институтов. Этот принцип гарантирует их сравнимость по единому функциональному основанию и объясняет «системные эффекты»;
- институты есть переменные, зависимые от траектории предшествующего развития и от деятельности индивидов по изменению институтов, которая вызывается экзогенными (воздействие внешней среды) или эндогенными (накопление знаний) факторами;
- институциональная теория базируется на теории человеческого поведения, определяющей зависимость стимулов к деятельности от институциональной организации, от субъективных ментальных моделей агентов деятельности (идей и идеологий) и от способов расшифровки информации;
- в связи с этим пересматривается понятие рациональности, - она признаётся ограниченной. Для компенсации ограниченности рациональности выстраиваются институциональные структуры, сжимающие совокупный текст накопленного знания в процессе трансляции или ограничивающие массив знания человеческой «вместимостью». Эти институты опреде
ляют стремление общества к обучению и приобретению знаний, а также к поощрению инноваций и творческой деятельности. От степени их эффективности зависит способность общества к развитию и адекватному реагированию на изменения внешней среды;
- в функционировании институтов наиболее важен феномен их самоусиления и path dependence;
4. На основе этих и других аналогий делается следующий вывод: в социокультурной теории М.К. Петрова чётко обнаруживаются элементы институционально-эволюционного подхода;
5. У М.К.Петрова обнаруживается описание эффекта, подобного «хреодному»1, в отношении национального государства. Последнее есть самая неоптимальная форма социально-политической организации в условиях нестабильности среды и повышения уровня самосознания человека. Бюрократическая организация даёт неадекватные ответы на вызовы окружения и блокирует творческие потенции «онаученной» личности. Сравнительный анализ концепции бюрократии М.К.Петрова позволяет отнести его к линии К.Маркс-В.П.Макаренко в противопоставлении веберовской теории рациональной бюрократии;
6. В качестве альтернативы государственно-бюрократической организации М.К.Петров разрабатывает концепцию «человек-государство», главная идея которой состоит в уничтожении субъект-объектного властного отношения и политического отчуждения в условиях высокого уровня политического самосознания личности.
Научно-теоретическая и практическая значимость диссертации. В современной политологии всё большее влияние приобретает новый институцио-нализм. В данной работе показано, что ключевые положения названной теории можно обнаружить в трудах Михаила Константиновича Петрова. Теоретиче
ский интерес представляют его концепции институтов, «человекоразмерности», «человека-государства», а также его гносеология.
Исследование имеет также практическую значимость для реформирования российского общества. Концепция Петрова «человек-государство» выявляет необходимые в процессе демократизации качества личности. Концепция институтов позволяет осмыслить неудачи реформирования самых различных сфер российского общества. Так, современное российское общество стоит перед необходимостью проведения реформы образования и науки. А Петров всю свою научную жизнь занимался исследованием проблем взаимоотношения личности, образования и науки и организации названных видов деятельности. Его концепция тезауруснои динамики и полиглотгическои модели образования должна быть положена в основу российской реформы. Особое внимание Петров обращал на связь институциональных каналов трансляции и трансмутации знания в обществе со способностью общества к обновлению. Поэтому практическую значимость сегодня имеют взгляды М.К.Петрова на модернизацию в контексте его теории о циркуляции знания в обществе.
Содержание диссертационного исследования, многие его положения и выводы найдут применение при чтении учебных курсов по политологии, истории политических учений, политических процессов современной России, политической этике, политической бюрократии и т.д.
Апробация работы. Основные положения работы отражены в ряде публикаций:
- Константинов М.С. М.К.Петров: институциональные интерьеры политики (на примере Спарты и Афин) // Актуальные проблемы социального функционирования транзитивного общества. Социологические очерки. Ростов-на-Дону: 2003г. Ч. 3. (0,35 п.л.);
- Константинов М.С. Элементы институционально-эволюционной теории в социальной философии М.К.Петрова. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2005 (2,8 п.л.);
- Константинов М.С. Институциональный аспект в политической философии М.К.Петрова // Актуальные проблемы социального функционирования транзитивного общества. Социологические очерки. Ростов-на-Дону: 2005г. Ч. 1. (0,35 п.л.).
- Константинов М.С. М.К.Петров: понятие политической философии // Проблемы современной России. Социокультурный анализ. Ростов-на-Дону: 2005. (0,4 п.л.);
а также в докладах на следующих научных конференциях:
- III Российский философский конгресс (Ростов-на-Дону, 2002г.). Тема доклада: «Концепция "человек-государство" М.К.Петрова»;
- Научно-теоретический семинар «Наследие М.К.Петрова и теоретические проблемы социальной философии и культурологии» 25-26 апреля 2004 г. в г.Донецк (Украина). Тема доклада: «Социальные институты: сравнительный анализ концепций М.К.Петрова и Д.Норта»;
- Методологический семинар отделения политологии факультета социологии и политологии Ростовского государственного университета (руководитель семинара д.ф.н. и д.п.н., проф., заведующий кафедрой политической теории В.П.Макаренко). Тема доклада: «Гносеология социальных наук как политическая проблема»;
- Конференция в 24 научной сессии факультета философии и культурологии РГУ «Третьи Петровские чтения» (Ростов-на-Дону, факультет философии и культурологии РГУ, 2005г.). Тема доклада: «Теория институтов: М.К.Петров и Д.Норт».
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре политической теории факультета социологии и политологии РГУ.
Структура диссертационной работы подчинена решению задач исследования и включает: введение, три главы (состоящие из 7 параграфов), заключение и список литературы, насчитывающий 190 наименований. Общий объем диссертации 185 страниц.
«Поведенческий тупик современности»: мировоззренческий кризис социальных наук
Итак, система мировоззрения, которая оказалась в основе социальных наук есть вопрос не только гносеологический, но и политический. Рассмотрению мировоззренческих проблем науки посвящена книга «Искусство и наука».
Поведение и общение как основа социальной жизни. Для осмысления названных проблем Петров вводит восходящую к Аристотелю и И.Канту дис-тинкцию репродукции и творчества, поведения и общения людей. Репродукция есть «основной тип биологической и социальной деятельности, на котором держится все то, что мы называем реальностью, действительностью, определенностью, объективностью, законом, системой» (98, с. 15). На репродуктивной основе осуществляется большая часть жизнеотправлений: все навыки, технологические процессы, труд, образование, гражданские и политические, ритуальные процедуры. По своей сути репродукция есть «количественное умножение одних и тех же по качеству схем для того, чтобы получить серию одинаковых результатов» (98, с. 15), а по функции - «производство для потребления» (там же). В основе репродукции находится «закон», остающийся в повторах как «неизменный скелет деятельности», её программа: «любая дополнительная деятельность, если она появляется, следует здесь принципу отрицательной обратной связи, то есть уничтожает рассогласования и отклонения - все то, что угрожает выполнению программы и может повести к появлению на выходе «оригинального», выходящего за пределы допуска» (98, с. 17). Иначе говоря, любое своеобразие и оригинальность в репродукции есть «брак», подлежащий уничтожению. Следовательно, любой вид репродукции может иметь функциональное определение и, в силу последнего, - автоматическое регулирование или субституцию (замену человека машиной).
Творчество - принципиально иной вид деятельности. Все виды творческой деятельности подчинены запрету на плагиат: «если в репродукции стабилизировано качество, то в творчестве, напротив, стабилизировано количество, и деятельность здесь направлена на умножение качества» (98, с. 16). Из этого следует, что «функция творчества - производство ... репродукции, ее обновление и изменение» (98, с. 16). Однако запрет на плагиат не означает отсутствие регуляторов творческой деятельности. В основу творчества положен «канон», который «также остаётся в качественных различениях как устойчивое, однако он не программа, а скорее приглашение к творчеству. Если это и "закон", то "закон с дыркой", которую всякий раз предлагают штопать самостоятельно и всякий раз новым способом» (98, с. 17). Если результатом репродукции является серия идентичных продуктов, то результатом творчества является произведение - «продукт усилий индивида создать новое качество» (98, с. 17). Произведение невозможно вывести из «канона», и в этом фундаментальное его отличие от продукта.
В 1966 году была переведена книга основоположника кибернетики Нор-берта Винера «Творец и робот» (см.: 24). В центре книги - три узловые проблемы кибернетики: проблема обучающихся машин, проблема самовоспроизведения машин и проблема взаимоотношения человека и машины (24, с. 23). Эта книга оказала несомненное влияние на М.К.Петрова сразу после своей публикации. Это подтверждается как общим духом петровских рассуждений и фактом сочувственного цитирования (уже в «Искусстве и науке», 1968г.), так и использованием винеровских категорий («гомеостаз», «отрицательная обратная связь», «положительная обратная связь», «шум» и т.д.). В общем можно сказать: акцентуация человеческого выбора, творчества и репродукции как начала теоретических построений, была сделана Петровым под несомненным влияни-ем Н.Винера . Даже дарвиновская теория естественного отбора, которая ляжет в основу петровской концепции институциональных изменений, понимается Петровым в духе Н.Винера (см.: 24, с. 38-41). Интересно также другое: там, где
Винер пишет достаточно чётко, употребляя термин «политика», Петров, излагая те же идеи, этого термина избегает.
Приведу только один пример. Н.Винер пишет: «Развитие искусств и наук означает, что мы не можем признать за какой-либо отдельной эпохой права на обладание абсолютной мудростью. Это... становится наиболее ясным при рассмотрении опыта социального регулирования и создания обучающихся систем в области политики. В периоды относительной стабильности ... мы можем уверенно решать новые проблемы, возникшие перед нынешним поколением, как, например, проблемы, связанные с созданием атомной бомбы, бурным ростом населения, широким распространением медицины и т. д. Однако с течением времени мы должны пересматривать свою прежнюю оптимизацию так, чтобы наша новая оптимизация учитывала все эти факторы. Социальное регулирование, рассматриваемое применительно к отдельному индивиду или всему человеческому роду, есть некий процесс, самые основы которого должны быть раньше или позже пересмотрены» (24, с. 92-93; выделено мной - М.К.). Похожее место есть и у М.К.Петрова: «Если древние и христиане имели право говорить о "сотворении мира" как о начальном этапе, объясняющем состояние, стабильность их мира, то мы потеряли это право. Нам приходится говорить о творении-процессе как об основной характеристике современного положения дел. Аристотель-то мог сказать: "...мир не хочет, чтобы им управляли плохо", и тут же сослаться на авторитет Одиссея: "Не хорошо многовластье, один да будет властитель" (Метафизика, 1076 а). А вот Винеру приходится говорить уже совершенно другие вещи: "Социальное регулирование, рассматриваемое применительно к отдельному индивиду или всему человеческому роду, есть некий процесс, самые основы которого должны быть раньше или позже пересмотрены".
Понятие политической философии
Бхику Парех выделяет четыре современных понимания сущности политической философии:
1) традиция Дж.Ролза , согласно которой «политическая философия есть одно из направлений моральной философии, а последняя по сути своей является нормативистской, и задача политической философии заключается не только в развитии общих принципов оценки социальных структур, но и в конструировании соответствующих институтов, процедур и практических политических программ» (111, с. 484). К этой традиции относятся также Б.Аккерман, Б.Бэрри и Ч.Бейтс;
2) классическая традиция, для которой политическая философия есть «прежде всего созерцательные и умозрительные изыскания, направленные на осмысление человеческого бытия в целом и современного мира в частности» (111, с. 484). А её цель состоит «в исследовании человеческой природы и ее трансформации в ходе исторического развития, рассмотрении сути переживаемого исторического периода, отличительных черт современного самосознания и т.д., а также в использовании результатов этих исследований для раскрытия как специфики современной политической жизни, так и спектра доступных нам возможностей» (там же). Из современных авторов к этой традиции можно отнести М.Оукшота, Х.Арендт, И.Бёрлина, Э.Вёглина, Ч.Тейлора, А.Макинтайра, У.Коннолли и др.
3) точка зрения, согласно которой «корни политической философии заложены в образе жизни конкретных групп, а потому она направлена главным образом на их самовыражение, а это с необходимостью придает ей характер дисциплины, описательной по ориентации и ограниченной по масштабам» (111, с. 484). Эти взгляды разделяет М.Уолцер;
4) постструктурализм и особенно постмодернизм выступают «не только против примата теоретического познания, но и вообще против традиционного различения теоретической и других форм мышления... Теоретической мышление не только не обладает преимуществами перед другими способами познания истины, но нередко затрудняет поиски последней... Политической философии следует больше экспериментировать, исследовать - ей недостает диалогичности, открытости, иронии, осознания неоднозначности жизни, связи с интуитивным, а не теоретическим, мышлением, присущим писателям и художникам» (111, с. 484-485). К этому направлению относится Р.Рорти.
Ни одна из этих трактовок не лишена недостатков. Первые два подхода являются взаимодополняющими: «Поскольку для политики важны проблемы жизни людей в обществе, постольку политическая философия не может обойтись без рекомендаций. Тем не менее, то, как мы будем жить, зависит от того, кем мы являемся, какие перед нами открыты возможности, с какими трудно стями нам приходится сталкиваться и т.п., поэтому здесь трудно принимать ка кие бы то ни было решения без предварительного терпеливого и скрупулезного теоретического осмысления наших традиций, характера, истории и социальной структуры» (111, с. 490). Что касается третьего подхода, то политическая философия не может ограничиться локальными проблемами, поскольку «нельзя вести философские рассуждения о политической жизни, не имея представления о человеческой природе и, следовательно, не прибегая к универсализации» (111, с. 490). Интересно, что мысль самого М.Уолцера опирается на многочисленные универсалистские принципы (там же). Неправомерна также редукция теоретической деятельности к интерпретации. Поскольку постмодернистский подход в изложении Р.Рорти основывается на локальной и объяснительной концепции
# политической философии, то для него справедливы все возражения, выдвину тые против локалистской трактовки М.Уолцера. К этому можно добавить, что «в постмодернизме ... нет конструктивной концепции политики. Позиция скептического наблюдателя равнозначна признанию status quo» (65, с. 373). По мнению Б.Пареха, необходим «тщательно сбалансированный подход», который
«должен предусматривать и умозрительные, и критические, и рефлективные, и рекомендательные функции политико-философского исследования» (111, с. 490). Однако критерии такой «тщательной сбалансированности» остаются неясными.
Б.Парех отмечает три основных свойства современной политической философии:
1) господствующие позиции в этой области занимает либерализм. Либеральные идеи сегодня стали «абсолютным критерием моральных и политических оценок» (111, с. 487). Господство либерализма помимо положительных имеет и отрицательные следствия, главные из которых: сужение спектра философских и политических возможностей; ограничение философского словаря (т.е. превращение либеральной лексики в некий метаязык, имеющий привилегированное положение); интеллектуальное самодовольство в отношении других направлений политической философии, которое, с одной стороны, «освободило» либерализм от их влияния, и, с другой стороны, масштабы заимствований моральных, политических и культурных достижений других направлений либерализмом настолько велики, что возникла вероятность утраты либерализмом своей самобытности; утрата критического отношения к господствующей структуре либеральной демократии (см.: 111, с. 487-488);
2) деперсонификация политико-философских идей: они «оторваны от личности своего создателя, их обсуждают как таковые, вне зависимости от того, с чьим именем они связаны, и обращаются с ними как с общественной собственностью» (111, с. 488);
3) современной политической философии так и не удалось преодолеть европоцентристскую ограниченность: «Она не отличается большим интересом к политическому опыту, проблемам и дискуссиям, ведущимся за пределами западного мира» (111, с. 489).
Теория институтов Д.Норта
Методология. Исходный пункт творчества Д. Норта - критика неоклассической экономической теории50 и других теорий из инструментария социальных наук. По его мнению, эти теории не дают удовлетворительного объяснения различий в функционировании обществ и экономик как в отдельно взятый момент времени, так и в течение некоторого периода: «Аргументы, приводимые неоклассической теорией, неубедительны в силу того, что хотя ее модели объясняют отдельные различия в функционировании экономик на базе различий в объеме инвестиций в образование, норме сбережений и т.п., но они не могут объяснить, почему проваливаются попытки предпринять необходимые меры, даже если они способны обеспечить высокую отдачу. А отдача определяется институтами» (85, с. 6).
Как известно, акцент в теории на изучении институциональных факторов социальной жизни получил название институционализма51. Известно также, что к 60-80 годам XX столетия относится разделение институциональной доктрины на «старый» и «новый» институционализм. В основу этого размежевания легло различие в понимании природы института и, соответственно, его изменения.
Сторонники «старого» институционализма (Т. Веблен, У. Гамильтон, Т. Парсонс, Дж. Ходжсон, Дж. Коммонс и др.) рассматривают институты как социально-психологические феномены, определяют институт как «привычки и стереотипы мышления, разделяемые большим числом членов общества» (см.: 82, с. 47). Представители данного направления делают упор на культурные нормы и традиции, подчёркивая, что институты не столько ограничивают, сколько направляют, облегчают и поощряют человеческую деятельность, формируют связи между людьми, стирают различия в индивидуальном поведении, делают поведение индивида понятным и предсказуемым для других.
«Новые» институционалисты (Д. Норт, М. Олсон, Р. Познер, О. Уильям-сон, Г. Демсец, Р. Нельсон, С. Уинтер и др.; там же) к институтам относят преимущественно юридические и неформальные нормы, образующие рамки, ограничения для деятельности человека, пропуская промежуточный уровень - при-вычки и стереотипы . Однако на уровне прикладного анализа это различие в значительной степени стирается: «Какой бы ни была природа институтов, в реальной современной жизни они принимают форму правовых норм, традиций, неформальных правил, культурных стереотипов» (82, с. 48).
В отличие от «старого», «новый» институционализм ближе к неоклассической школе и связанным с ней экономическим теориям: трансакционных издержек, прав собственности, ордолиберализма. «Следуя традиции ортодоксальной теории, «новые» институционалисты видят первичный элемент экономического анализа в абстрактном и индивидуалистическом субъекте с практически неизменными преференциями53, а организации, право и другие социоэкономи-ческие феномены выводят из процессов непосредственного взаимодействия индивидов» (82, с. 45).
С другой стороны, отличие от неоклассической доктрины состоит в подчёркивании институционалистами важности связи между элементами системы (индивидами) для формирования свойств как самих элементов, так и системы в целом. Такое соединение двух методологических подходов - атомизма и холизма (органицизма) - согласуется с принятой современной наукой точкой зрения о дуалистическом характере элементов системы.
Вторым из главных методологических отличий институционализма (как «старого», так и «нового») от неоклассической теории, важнейший постулат которой - стремление экономики к равновесию, является эволюционизм54: «экономика рассматривается как эволюционная открытая система, испытывающая постоянные воздействия внешней среды (культуры, политической обстановки, природы и т.д.) и реагирующая на них» (82, с. 46).
Однако если в экономическом эволюционизме (в версии Армена Алчияна). понятие адаптации к внешней среде предполагает прогресс социальных институтов в сторону большей эффективности, то новый институционализм не только пытается объяснить существование неэффективных институтов, но и вводит понятия «эффект блокировки» и «пат-зависимости», которые объясняют углубляющиеся различия между обществами.
Понятие института. Неоинституционалистов много критикуют за отсутствие чёткого определения институтов (см., например, 111, с. 160-162, с. 227). Однако эта критика не совсем справедлива. Дело в том, что представители неоинституционализма действительно мало внимания уделяют субстанциональным определениям институтов, предпочитая говорить об определениях функциональных (тем самым подчёркивается функциональное единство различных правил поведения в обществе).
«Человек-государство»: античный опыт
Итак, по Петрову, глобальная история человечества определялась тремя катаклизмами: 1) переход к земледелию и становление олимпийской семиотической системы специализированных имён-богов, связанных узами кровнородственных отношений; 2) крушение традиционной государственности в бассейне Эгейского моря и возникновение европейской социальности; 3) современная научно-техническая революция.
В книге «Альтернативные пути к цивилизации» (см.: 2) обосновано следующее положение: с эволюционистской точки зрения безгосударственные общества могут не уступать государственным по уровню сложности и эффективности социально-политической организации. Классификация альтернатив распространённой схеме Саллинза-Сервиса {band ribe -chiefdom -state; см., например, 60, 175) зависит от построения эволюционистских схем. Авторы рассматривают ряд альтернатив государственной организации, наиболее значимыми из которых являются «кочевая империя» и «безгосударственный античный полис»139. Лимиты диссертации не позволяют детально рассмотреть эти альтернативы; отметим только, что исследования М.К.Петрова подтверждаются современными исследованиями израильского учёного М.Берента (см.: 3, с. 235-258), а также французского исследователя Ж.-П.Вернана (см.: 22)140.
Во второй главе был подробно описан «сухопутный» тип военной традиционной цивилизации - Китай. В сухопутных военных цивилизациях задача нейтрализации и локализации враждебных сил внешнего мира решается сравнительно просто: здесь устанавливаются границы, за которые выводится опасность военных нападений, что позволяет в пределах границ строить социальную структуру нормального «естественного» типа. Функция нейтрализации опасности при этом институционализируется в профессионально-наследственное ремесло воина.
В морских цивилизациях опасность нападений распределяется совершенно по-иному, хотя и здесь многое зависит от величины островов, распределения пригодных земель, удалённости островов друг от друга, замкнутого или открытого характера морского бассейна и т.п. Цивилизации морского типа являются в высшей степени нестабильными формами олимпийской социальности. Нестабильность здесь той же породы, что и в сухопутных военных цивилизациях -опасность внешних нападений, однако в морских условиях её невозможно локализовать: она входит в определение среды как постоянная и неустранимая составляющая. Науке известны две попытки прорвать олимпийский тупик -полинезийская и эгейская, - и обе связаны с цивилизациями морского типа. Первая была предпринята в каменном веке и закончилась неудачно из-за отсутствия необходимого орудийно-технологического арсенала. Поэтому внимание Петрова сконцентрировано на Эгейском бассейне XV-X вв. до нашей эры. В это время - время перехода от меди к железу - здесь обнаруживается хотя и агонизирующая, но явно олимпийская структура, которая опирается на более или менее значительные участки побережья и крупные острова. Однако в период XI-VI вв. до нашей эры процесс эволюции этой олимпийской социальности идёт «задом наперёд»: социальные единицы резко сокращались по объёму, исчезали профессии и навыки, приходило в упадок мастерство. То есть перед нами - развёртывание процесса, обратного обычному олимпийскому развитию (а также схеме Саллинза-Сервиса) - миниатюризация социального ритуала и деградация профессий.
Петров предлагает рассматривать государства крито-микенской эпохи -Кносс, Микены, Тиринф, Пилос, - членами единой последовательности. Во всех случаях речь идёт о крупном дворцовом или храмовом хозяйстве141. Цен тром административной жизни здесь выступает дворец, орудием организации - развитый бюрократический аппарат. Для учёта рабочей силы и материальных ценностей используется письменность единого для всех центров типа: тексты представляют из себя табличку-форму, в которой меняются только имена и цифры. Письменность этого периода - канцелярско-бухгалтерская, связанная с централизованным распределением рабочей силы и централизованным снабжением. Области применения письменности связаны с управлением, стабильным по форме и содержанию. Письменность является профессией узкого круга лиц, наследственной. Петров отмечает самоизоляцию письменности в наследственный профессиональный навык. Создаются традиции современной бюрократии, где каждый занят своим фрагментом общего дела по управлению обществом. Форма письма напоминает форму отчетности. В итоге возникает феномен государственно-профессионального существования письменности.
Штатная номенклатура пилосской государственности достигала двух десятков постоянных должностей: владыка, воевода, жрицы, телесты, коретеры, даматы, порокоретеры, ключари, надзиратели, свинопасы, волопасы, пчеловоды, оружейники, кузнецы, басилеи и т.п. Общее число штатных единиц, состоящих на централизованном учёте и снабжении, не считая рабов, доходило, видимо, до нескольких сотен. Государство делилось на девять административных округов (эдр), населённые пункты имели постоянных представителей центральной власти - басилеев или телестов, которые правили дела совместно с герусией, советом старейшин, куда входило от 15 до 20 геронтов.
