Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Дискурсивное пространство международного туризма в немецкой и русской лингвокультурах 17
1.1 Таксономия туристического дискурса 17
1.2 Интердискурсивность и полидискурсивность туристического дискурса 24
1.3 Международный туристический дискурс: паспортные характеристики 38
1.4 Жанрово-видовой синкретизм международного туристического дискурса 89
1.4.1 Путеводитель как семиотический поликодовый феномен письменной коммуникации в международном туристическом дискурсе 105
1.4.2 Экскурсия как интегративный интерактивный жанр устной коммуникации в международном туристическом дискурсе 117
1.4.3 Интернет-портал как синкретичный гипержанр компьютерно-опосредованной коммуникации международного туристического дискурса 135
Выводы по главе 1 146
Глава 2. Кросскультурный фокус аксиологии международного туристического дискурса 153
2.1 Лингвокультурная специфика коммуникации в международном туристическом дискурсе 153
2.2 Лингвоаксиологический потенциал международного туристического дискурса в русской и немецкой лингвокультурах 165
2.3 Дискурсивная детерминация лингвокультурных ценностей международного туристического дискурса 193
Выводы по главе 2 218
Глава 3. Миссия агента трансфера в международном туристическом дискурсе 222
3.1 Перевод как культурный трансфер: коммуникативно-прагматическая парадигма перевода в международном туристическом дискурсе 222
3.2 Профессиональная личность переводчика в международном туристическом дискурсе: основные категории, понятия и постулаты 231
3.2.1 Парадигма компетенций переводчика – агента международного туристического дискурса 232
3.2.2 Ролевой портрет переводчика в международном туристическом дискурсе: содержательные и формальные планы лингвокультурного траслятора 241
3.2.3 Дискурсивная личность переводчика как организующий фактор лингвокультурного трансфера в международном туристическом дискурсе 252
3.3 Коммуникативно-матричные рамки культурного трансфера в международном туристическом дискурсе 260
Выводы по главе 3 290
Глава 4. Технология перевода в международном туристическом дискурсе в немецкой и русской лингвокультурах 294
4.1 Переводимость / непереводимость в трансфере туристического текста 294
4.1.1 Туристическая ономастика как переводческая проблема 299
4.1.2 Терминологические номинации в международном туристическом дискурсе как переводческая проблема 318
4.2 Культурные барьеры в переводе туристического проспекта / путеводителя 342
4.3 Дискурсивно обусловленные коммуникативные действия переводчика в экскурсионном международном туристическом дискурсе 368
4.4 Глокальность перевода в компьютерно-опосредованном международном туристическом дискурсе 388
Выводы по главе 4 407
Заключение 413
Список литературы 430
Список иллюстративного материала 497
- Интердискурсивность и полидискурсивность туристического дискурса
- Лингвокультурная специфика коммуникации в международном туристическом дискурсе
- Дискурсивная личность переводчика как организующий фактор лингвокультурного трансфера в международном туристическом дискурсе
- Глокальность перевода в компьютерно-опосредованном международном туристическом дискурсе
Интердискурсивность и полидискурсивность туристического дискурса
Принимая во внимание утверждение, что туризм – это деятельность лиц, которые путешествуют, становится очевидным, что желание путешествующих необычно отдохнуть, порождает новые виды туризма, что в свою очередь предопределяет интегрированную форму различных дискурсов в рамках туристического.
На сегодняшний день палитра видов туризма насчитывает более двадцати разновидностей: рекреационный, оздоровительный, познавательный, профессионально-деловой, научный (конгрессный), спортивный, шоп-туры, приключенческий, паломнический, ностальгический, экотуризм, экзотический, элитарный, сельский, др. Каждый из перечисленных видов обладает как ядерными признаками туристического дискурса, так и отличительными компонентами смежных дискурсов. В этом проявляется дискурсивная гетерогенность туризма и его предрасположенность к синкретизму дискурсивных практик. Гетерогенность туристического дискурса заключается, в первую очередь, в его полидискурсивной и интердискурсивной природе.
Описание феномена интердискурсивности встречаем в работах Е.А. Гончаровой (1993), В.Е. Чернявской (2003, 2004), И.В. Силантьева (2006), В.Д. Шевченко (2008) и полидискурсивности в исследованиях Е.В. Белоглазовой (2009), Е.А. Костяшиной (2009), И.В. Тубаловой (2009, 2015), Н.А Мишанкиной (2010), Э.В. Булатовой (2010) и др.
Достаточно полный и убедительный анализ оппозиции полидискурсности и интердискурсности наблюдаем в работах Е.В. Белоглазовой и вслед за ней полагаем, что полидискурсность проявляется в способности какого-либо дискурса, в данном случае туристического, совмещать несколько видов дискурсов, раскрывающих определенную идеологию [Белоглазова, 2010, c. 52].
Применительно к туристическому дискурсу можно констатировать пересечение исторического, краеведческого, спортивного, делового, религиозного, экологического, рекламного, медийного, виртуального и др. дискурсов. Не случайно некоторые исследователи, к примеру, Н.А. Тюленева, выделяют туристический дискурс как разновидность рекламного дискурса ввиду его инструментария позиционирования и продвижения туристических услуг с помощью стратегий аргументации [Тюленева, 2008]. Данное утверждение можно принять с некоторой оговоркой. Учитывая динамику развития культуры и традиций путешествия, на смену которого исторически пришел туризм, логично полагать, что основная цель туризма – это не рекламирование услуг, а развитие познавательной способности личности в рамках отдыха. Наряду с этим нельзя не признать, что туристический дискурс содержит элементы рекламы и обнаруживает черты PR и маркетинга для совершенствования туристической инфраструктуры.
Склонность туристического дискурса к гибридизации описывается в диссертационном исследовании Н.В. Филатовой «Дискурс сферы туризма в прагматическом и лингвистическом аспектах». Признаки гибридного дискурса, по мнению исследователя, обнаруживаются на макро- и микроуровнях, т.е. на уровне дискурса и языка [Филатова, 2014, c. 30-38]. Н.В. Филатова отмечает, что гибридность туристического дискурса проявляется в том, что его ядро формируют признаки институционального дискурса, а на периферии очевидно персональное общение, т.е. проявление личностно-ориентированного дискурса в его бытовом дискурсивном выражении.
Очевидно, что гибридный характер институциональности и персональности туристического дискурса формируется под влиянием его многочисленных жанров, так, к примеру, взаимодействие участников в жанре «отзыв туриста» можно отнести к каждому из указанных видов, в зависимости от того, кто является непосредственными участниками коммуникации - турист: турист (личностно-ориентированное общение) или турист: туроператор (статусно-ролевое общение).
Проиллюстрируем полидискурсивность туристического дискурса на примере медицинского туристического интернет-дискурса в русскоязычной и немецкоязычной лингвокультурах, где наблюдается пересечение трех дискурсивных пространств: туристического, медицинского дискурсов и интернет-дискурса.
Медицинский туризм, зародившись еще в древние века, остается и в современном глобализованном обществе востребованной формой путешествия и популярной туруслугой. Данный вид туризма имеет некоторые подвиды и позволяет по-разному себя классифицировать: а) лечебный, оздоровительный (Wellness) во время отпуска, b) санаторный во время отпуска, с) санаторно-реабилитационный туризм [Nahstedt, 2001, c. 63]. В основе классификации Ф. Ромайс-Штраке лежит принцип «тип целевой группы туристов» [Romeiss/Stracke, 2001. C. 16]:
1. для здоровых людей (с целью восстановления и отдыха);
2. для больных людей (с целью лечения и реабилитациии).
К.Т. Иллинг рассматривает туризм как феномен глобализации и в координатах глобального туризма выделяет:
туризм с целью оздоровления, но не в медицинские учреждения;
туризм с целью лечения в медицинских учреждениях;
туризм с целью оздоровления и отдыха [Illing, 2000, с. 5].
Приведенные классификации позволяют утверждать двойственный характер медицинского туризма - собственно медицинский (с целью лечения) и курортный (с целью оздоровления), каждый из которых участвует в формировании нового дискурсивного пространства - медицинского туристического дискурса. Полидискурсивность данного вида туристического дискурса проявляется на различных уровнях. Так, на уровне участников (агентов) коммуникации очевидна двойственная природа дискурса. В медицинском туристическом дискурсе состав участников формируют агенты дискурса туристические компании/ агентства по организации пребывания и лечения заграницей; клиники по оказанию медицинских услуг; клиенты дискурса пациенты, желающие пройти лечение заграницей. Биполярность агентов дискурса способствует ассиметричной коммуникации в ситуации «пациент-врач» и симметричной коммуникации в ситуации «турфирма-пациент».
Интеллектуальности ритуальности и полиинтенциональности [Жура, 2008, с. 8] первой ситуации противостоит коммуникативная лаконичность, фатичность, языковая образность и прецедентность - второй ситуации.
Гибридность медицинского туристического дискурса выражается также и в хронотопе: контактное общение в клинике и / турагентстве; дистантное общение с фирмой-посредником. Данные виды взаимодействия подчинены различным целям, которые в свою очередь также указывают на двуполярность дискурса:
оказание / получение посреднической помощи в лечении за границей,
оказание / получение врачебной помощи в зарубежной клинике.
В соответствии с целью коммуникации и оказания услуг данный вид взаимодействия характеризуется различными модусами общения, то есть коммуникативная цель агентов данного вида дискурса будет одинаковой -убеждение, однако цель и средства убеждения различны.
Убеждение и воздействие в равной степени свойственно как медицинскому, так и туристическому дискурсу. Т.Г. Карымшанова, применительно к медицинскому дискурсу отмечает вербальную и невербальную суггестивность, придающую общению директивную тональность, выраженную апеллятивными языковыми средствами [Карымшанова, 2015]. В туристическом дискурсе воздействие подчинено маркетинговым установкам продвижения туруслуг и предполагает использование суггестивных стратегий и тактик для убеждения клиента в правильности выбора услуг.
Медицинский туристический дискурс как гибридная форма дискурса обнаруживает синтез суггестивных стратегий и тактик собственно медицинского и туристического дискурсов, которые так или иначе направлены на потребительский спрос медицинских туристических услуг и которые подчинены реализации витальных ценностей клиентов дискурса – здоровье и лечение.
Рассмотрим лингвопрагматические сходства и различия специализированных интернет-сайтов компаний-посредников медицинского туризма и собственно туристических сайтов, продвигающих туристическую дестинацию в том числе и с позиций медицинского туризма на материале сайтов «Лечение в Германии» (1) и «Visit Berlin» (2).
Принимая во внимание разновекторность коммуникативных целей, задач агентов и клиентов данных дискурсивных пространств, констатируем функциональная схожесть текстового контента – привлечение широкого круга туристов / пациентов / туристов-пациентов и формирование позитивного и аттрактивного образа глобально-ориентированного города.
Лингвокультурная специфика коммуникации в международном туристическом дискурсе
Герменевтика культуры предполагает и обуславливает необходимость проведения сопоставительного анализа культурно-специфических маркеров в том числе в сфере туризма. В этом смысле продуктивные результаты дает кросскультурная коммуникация (cross cultural communication).
Кросскультурную коммуникацию У. Б. Гудикунст и Ф.Е. Яндт рассматривают в контрастивном аспекте лингвокультурного исследования коммуникации, в рамках которого происходит сопоставительное изучение социокультурных феноменов [Gudykunst, 1977, c. 1; Jandt, 2004, с. 39].
Кросскультурные исследования в области туризма помогают понять культурные различия в традициях гостеприимства, отношениях туристов к отдыху, к отдыхающим, в организации отдыха со стороны отдыхающих и со стороны агентов турбизнеса, организации экскурсий и т.д.
Кросскультурные исследования туризма были освещены в некоторых работах западных исследователей. Отдельные вопросы различного поведения туристов на отдыхе рассмотрены Б. Кимом, Й. Лее, Г. Хофстеде, Э. Холлом и др.
Каждая страна имеет свою культуру и традиции путешествия, социокультурную обусловленность туризма. Германия, например, является страной-рекордсменом по количеству путешествий (54 млн. чел.) и расходам на путешествия (89 евро/ день). При этом немцы предпочитают отдыхать/ проводить отпуск в собственной стране (24 %); излюбленным местом отдыха немцев является федеральная земля Мекленбург-Передняя Померания (6%); самой популярной формой туризма – пляжный отдых (53%). Следует отметить, что, по мнению самих немцев, наиболее востребованной формой путешествий иностранных туристов является экскурсионный туризм (39%). (Statistiken zum Reiseverhalten der Deutschen). Бывший руководитель компании «Европейский институт туризма ГмбХ», исследователь в области туристического дискурса А. Штайнеке отмечает, что 19 % всех немецких туристов являются «культурными туристами», для которых интерес к культурному наследию выступает основным мотивом путешествия, а для 60 % немецких туристов культура является важной составляющей турпродукта [Steineke, 2013, c. 12-15].
Проведенное Немецким институтом маркетинговых исследований исследование «OnePoll» позволило определить три типа немецких туристов: локальные эксперты (любители интенсивно познавать «чужую» культуру в деталях); романтики (любители парного спокойного отдыха); искатели приключений (любители активного отдыха и новых ощущений) (Reisestudie zum Urlaubsverhalten der Deutschen). Следует отметить, что еда для немецких туристов действительно является одним их самых важных факторов хорошего/плохого отдыха (67 % опрошенных), осмотр достопримечательностей (59 % опрошенных) и около 50 % назвали тихий отдых на пляже. Таким образом, приоритет немецких туристов – это необходимость расширять и развивать культурные знания при посещении конкретных туристических объектов, получать новые впечатления.
Россия также по количеству путешествий стоит в рейтинге самых путешествующих стран, однако выбор отечественных туристов совершается в пользу преимущественно зарубежных путешествий. Согласно официальным статистическим данным, основными выездными направлениями стабильно остаются Турция, Египет, Греция, Таиланд, Испания, Италия, что свидетельствует о предпочтении пляжного туризма. Что касается путешествий внутри страны, то здесь приоритет отдается городским экскурсионным маршрутам: Москва, Санкт-Петербург, Золотое кольцо России. (Блог «квартирки»). Отношение к туристическим объектам, формам и практикам проявляет социальную активность личности, ее установки и ценностные ориентиры.
Социологические исследования установок русских туристов обнаружили, что 54 % респондентов высказались за возможность расслабиться, 47 % хороший сервис, 44 % систему «все включено», 39 % – развлечения и вечеринки, 36 % за новые знакомства, 23 % предпочитают шоппинг (Что самое важное для русских туристов). Приведенная статистика свидетельствует о том, что для российского туриста на отдыхе ценно ощущение свободы, возможность сменить обстановку, отдохнуть от работы, получить новые впечатления.
Рассмотрим подробнее аксиологическое пространство туристического дискурса в межкультурном срезе.
Ценности туристического дискурса сформировались в течение достаточно продолжительного времени, и нынешнее состояние туризма как феномена, как сферы деятельности, как пространства коммуникации является результатом настоящей эволюции.
Понятие ценности достаточно многовекторное и объемное, оно позволяет понять природу человеческого действия, объяснить индивидуальное и национальное коммуникативное поведение.
Коммуникация представляет собой экзистенциональный феномен, которому нет равных ни по истории возникновения, роли, функциям, ни по парадигме научных исследований и неисчерпаемого научного интереса. Развитие общества и межличностных отношений в новых медиа зависимых условиях трансформирует плоскость вербального и невербального общения в любых сферах, в том числе и туристической.
Антропоцентрическое измерение коммуникации, познание «Я», «Ты», «Они», направленное на изучение межличностных отношений, приводит к пониманию субъектно-зависимой коммуникации, объясняет специфику коммуникативного поведения индивидуумов в ситуативно заданных условиях, дифференцирует коммуникативные модели и портреты в различных дискурсах, прежде всего туристическом, как мультиформатном коммуникативном пространстве.
Начиная с первого появления термина коммуникация «communication» в начале 18 века и вплоть до наших дней, вопросы коммуникации становятся предметом изучения различных наук, в т.ч. лингвистики, теории коммуникации в целом и исчисляются многочисленными работами, подходами и интенциями.
К наиболее авторитетным работам в этой сфере можно отнести, как ставшие уже классическими базовыми трактатами Дж. Беннета, П. Браун, М. Вебера, Д. Вундердиха, С Левинсона, Ю.М. Лотмана, Ю. Хабермаса, К. Ясперса, так и исследования современных лингвистов в области дискурса, коммуникации, аксиологии В.И. Карасика, В.В. Красных, М.Л. Макарова, В.А. Митягиной, И.А. Стернина, J. Burckhardt, N. Elias, M. Pape и др.
Принимая во внимание множество определений коммуникации, как в узких, так и широких контекстах, мы понимаем вслед за Г. Мидом под коммуникацией взаимодействие, при котором происходит обмен знаками, символами и кодами в целях вызвать определенную реакцию и коммуникативный эффект [Mead, 1993, c. 316]. Другими словами – это организованное действие говорящего с целью сообщить слушающему свой опыт, и способствовать опыту понимания и восприятия слушающего. Коммуникация всегда предполагает преодоление дихотомии внутренний мир-внешний мир, расширение собственных знаний о мире, приобщение окружающих к внутреннему миру партнеров по коммуникации. В этих целях человек использует различные символы и знаки: вербальные, паравербальные, невербальные. Ю. Хабермас отмечает социокультурную зависимость коммуникации, закрепленную в речи и постулирует, что «жизненный мир, является как бы той трансдентальной областью, в которой встречаются говорящий и слушатель, где они взаимно могут выдвигать притязания на то, что их выражения и мир согласуются друг с другом» [Хабермас, 1995, c. 121].
Организованное действие вошло в лингвистические исследования под терминами коммуникативное поведение, коммуникативное действие.
Термин коммуникативное поведение в отечественной лингвистике принадлежит И.А. Стернину, который в рамках своей научной школы провел серию исследований по данному феномену на материале различных культур. Коммуникативное поведение человека И.А. Стернин трактует как «поведение в процессе общения, регулируемое коммуникативными нормами и традициями, которых он придерживается» [Стернин, 2001, c. 50] и выделяет общекультурные, ситуативные, групповые и индивидуальные нормы [Стернин, 2000, c. 6-7].
Коммуникация создает определенный дискурс, где реализуются типичные модели речевого поведения и перечисленные выше нормы. Важный комментарий о соотношении коммуникативного поведения и дискурса дает В.И. Карасик: «коммуникативное поведение проявляется в определенном дискурсе – формате общения, обусловленном культурно-ситуативными нормами, и конкретизируется в виде определенных речевых жанров – исторически сложившихся ситуативных форм речевого поведения» [Карасик, 2007, c. 336]. Изучение дискурса позволяет вычленить определенную систему коммуникативных знаков, маркеров дискурсивно обусловленной реализации норм в конкретном коммуникативном пространстве.
Дискурсивная личность переводчика как организующий фактор лингвокультурного трансфера в международном туристическом дискурсе
Культурная веха в трактовке процесса перевода расширяет традиционные рамки и позволяет перейти на новый уровень рассмотрения переводческой деятельности, на так называемый макроконтекст переводчика: общественно обусловленный, дискурсивно обусловленный, социокультурный, где в переводческую перспективу попадают вопросы поведенческих норм, традиций, система ценностей, правила ритуализированной, бытовой, институциональной коммуникации.
Новейшие исследования по определению переводческой коммуникативной программы базируются на понимании дискурсивной природы коммуникации и, следовательно, на дискурсивной личности переводчика (Е.В. Аликина, Т.А. Волкова, Л.В. Кушнина, В.А. Митягина, Э.Ю. Новикова, В.В. Сдобников, С.В. Серебрякова, Т.В. Юдина и др.). Дискурсивный подход проявляется в мультифокусном анализе деятельности переводчика, учитывает широкий контекст коммуникации, объясняет интердискурсивную природу транслатологической деятельности.
Антропоцентрический ракурс лингвистики язык – культура - личность направил вектор исследований в сторону языковой личности говорящего и переводчика, в частности. А.Э. Левицкий в своих работах отмечает большой потенциал антропоцентрической сущности дискурсивных исследований для объяснения и рассмотрения проблемы перевода [Левицкий, 2017, с. 232].
Анализ работ по личности переводчика [Пшенкина, 2005; Шевченко, 2005; Плотникова, 2008; Куницына, 2008; Тарнаева, 2008; Бушев, 2010; Кушнина, 2013; Гуреева, 2014; Аликина, 2015; и др.] показывает различные взгляды исследователей на этот феномен, что проявляется в различных наименованиях: коммуникативная личность, языковая личность, дискурсивная личность, социокоммуникативная личность, элитарная личность, метаязыковая и др.
В ряде переводоведческих работ переводчик характеризуется, прежде всего, в качестве языковой личности. Так, Т.Г. Пшенкина определяет языковую личность переводчика как «функциональный орган», который отражает способность личности в зависимости от средовых условий проявлять / образовывать новые свойства в процессе своего функционирования для осуществления определенного достижения [Пшенкина, 2005, c. 190-210]. Вне всяких сомнений переводчик личность языковая, поскольку владеет языками и осуществляет речевую интеракцию. Однако при этом ее профессиональный профиль не исчерпывается только лишь языковым характером деятельности.
При этом важно отметить значение ситуативного контекста, в котором языковая личность переводчика и проявляется. Согласимся с Л.П. Тарнаевой в том, что специфичность языковой личности переводчика проявляется в способности адекватного соотнесения лингвокультурных явлений, эксплицирующих этносоциокультурные характеристики менталитетов, контактирующих в переводческом процессе [Тарнаева, 2008, c. 61]. Развивая идеи многорольности, социоцентричности и поликультурности, Е.В. Аликина называет переводчика метаязыковой личностью, которая, по ее мнению, представляет собой профессиональную языковую личность межкультурного и межъязыкового посредника [Аликина, 2014, c. 15-18].
В трактовке Е.В. Аликиной переводчик рассматривается личностью, способной создавать универсальное мыслительное пространство, аккумулировать мысли других языковых личностей. Переводчик по Е.В. Аликиной характеризуется как сбалансированный билингв, носитель элитарной речевой культуры, профессионал, действующий в соответствии с ситуацией и правилами этики для обеспечения коммуникативного эффекта, осознавая возникновение возможных [Аликина, 2014, c. 15-18].
Если в работах Е.В. Аликиной акцент делается скорее на когнитивных компонентах личности переводчика, то в диссертационном исследовании А.А. Гуреевой «Социокоммуникативные характеристики языковой личности переводчика (на материале русского и английского языков)» личность переводчика представляет собой «профессиональную транслатологическую личность, которая является результатом интеграции первичной и вторичной языковой личностей под воздействием требований профессиональной ситуации».
Исследователь А.А. Гуреева объясняет синергию разноформатных личностей переводчика следующим образом. Сформированная в «своей» лингвокультурной среде, «первичная» языковая личность переводчика соотносится с элитарной личностью, которая проявляется в умении адекватно различным коммуникативным форматам и контекстам производить выбор языковых средств, оперируя нормами ИЯ и ПЯ, обладая богатым словарным запасом. В качестве транслатологической личности переводчик осуществляет культурный трансфер смыслов, по мнению А.А. Гуреевой, на основе своего экзистенционального и профессионального опыта [Гуреева, 2014, c. 6]. При этом А.А. Гуреева указывает на социабельность и коммуникативность переводчика как необходимые составляющие его коммуникативного действия.
Развивая идеи о значении ситуативного контекста в работе переводчика, принимая во внимание реализацию переводческого действия только в рамках конкретных дискурсов, в том числе и в МТД, мы рассматриваем переводчика личностью дискурсивной.
Между дискурсом и личностью в контексте социокоммуникативного подхода наблюдается взаимозависимое отношение: с одной стороны, личность, как обобщенный образ представителя национальной культуры формирует дискурс, с другой – дискурс является средством самовыражения личности.
Дискурсивная деятельность есть, по мнению К.Ф. Седова, «способ самовыражения языковой личности; в ней проявляется уникальность каждого Homo loquens» [Седов, 2004, c. 14]. Данное утверждение К.Ф. Седова говорит в пользу того, что любая языковая личность – дискурсивная, способная осуществлять деятельность в определенном ситуативном контексте с определенными целями.
В полной мере трактовка дискурсивной личности относится к переводчику, который формирует межкультурный межъязыковой дискурс (в нашем случае туристический) и самовыражается в нем, как автор/ соавтор культурно-обусловленных ментальных пространств. Переводчик обладает особым дискурсивным мышлением и сознанием, поскольку осуществляет рефлективную речемыслительную деятельность с оглядкой на целостный дискурсивный контекст.
В этом смысле в контексте исследования разделяем позицию С.Н. Плотниковой и Е.Ю. Куницыной о сущности переводческой деятельности. С.Н. Плотникова различает языковую личность, коммуникативную и дискурсивную и подчеркивает одну важную мысль: «Уже в процессе порождения сообщения дискурсивная личность, как правило, понимает, для какого конкретного или социального адресата оно предназначено, т.е. она немедленно становится коммуникативной личностью или готовится стать ею в будущем. Однако дискурсивная свобода не влечет за собой автоматически коммуникативной свободы» [Плотникова, 2008, c. 37-42].
Дискурсивная личность всегда реализуется в интеракции и зависит от других коммуникантов. Поэтому в данной концепции коммуникативная личность первична и преобладает над дискурсивной.
Е.Ю. Куницына вслед за С.Н. Плотниковой видит в переводческой личности «подвижный конструкт, который синтезирует в себе коммуникативную и дискурсивную личность» [Куницына, 2008, c. 103-106]. Дискурсивная «подвижность» и обусловленность представляется более аргументированной исследовательской позицией, поскольку акцент делается на адаптивность переводчика к дискурсивной среде и формировании своего коммуникативного поведения в дискурсивно зависимых условиях.
На дискурсивную деятельность переводчика указывает Т.А. Волкова в монографии «Дискурсивно-коммуникативная модель перевода». Автор данной концепции выделяет три основных уровня, формирующих коммуникативное поведение переводчика:
Уровень текста: позволяет переводчику определить тексто-типологические конвенции.
Уровень дискурса: подразумевает анализ дискурсообразующих характеристик.
Уровень коммуникации: позволяет выработать коммуникативные стратегии [Волкова, 2010].
Именно уровень дискурса, по мнению автора, является отправной точкой в переводческой деятельности (в частности в предпереводческой аналитической деятельности) транслятора.
Глокальность перевода в компьютерно-опосредованном международном туристическом дискурсе
От качества выполняемых переводов в сфере туризма зависит не только успех маркетинговых стратегий, но и формирование образа «чужой» страны в сознании иностранцев, стереотипизация инокультурных реалий.
Интернет-портал стал интересным объектом перевода, а проблема локализации приобрела новые грани, ведь иноязычные версии туристического портала необходимы для поддержания глобальных интеграционных процессов, связи с партнерами, маркетинговых установок и привлечения туристов в регион. Поэтому полиязычность – это залог эффективности сайта в целом.
Изучение лингвокультурной специфики туристического сайта с точки зрения прагматически адекватного перевода представляется интересным ракурсом анализа логики развития и функционирования современных плоскостей взаимодействия, так как характеристики коммуникации участников массового туризма обусловлены как его универсальной, глобальной социокультурной и экономической программой, так и локальными, национальными особенностями туристического дискурса в целом.
Позиционирование туроператоров/городов/экскурсионных компаний и т.п. себя в качестве глобального игрока предопределяет выбор в пользу определенных языковых стратегий при формировании веб страниц. Так, к примеру, Тео Schewe [Schewe, 2001, c. 205] предлагает следующую градацию сайтов по количеству языковых версий в зависимости от специфики, целей и маркетинговых ожиданий:
1. Одноязычные сайты:
a) одноязычные сайты на родном языке региона: маркетинг нацелен на внутреннего потребителя;
b) одноязычные сайты на английском языке: маркетинг нацелен на «глобальных игроков» тех сфер, где английский используется как Lingua Franca.
2. Двуязычные сайты:
a) двуязычные версии преимущественно на родном языке и частично на английском: маркетинг нацелен на внутренний рынок;
b) двуязычные версии преимущественно на английском языке и частично на родном: стратегия интернационализации без учета регионального маркетинга.
3. Многоязычные сайты:
a) многоязычные версии на родном языке и множестве других языков: маркетинговая установка на внутренний рынок и на ограниченное количество иностранных пользователей;
b) многоязычные версии на английском и других иностранных языках: глобально-ориентированная маркетинговая стратегия с учетом потребностей внутреннего рынка;
c) многоязычные версии на английском языке или родном языке, а также наличие независимых страниц на соответствующих других локальных иностранных языках: полноценная Global-Player-стратегия.
Данная градация типов языковых версий сайтов дает возможность четко понять принцип выбора языковой/языковых версий и степень необходимой локализации для адаптации сайта к определенным маркетинговым установкам.
Переводчик, в свою очередь, должен взять на себя ответственность за успешное исполнение иноязычной версии с учетом культурно-специфических ожиданий конечного потребителя, т.е., с одной стороны, быть открытым по отношению к целям, запросам и пожеланиям заказчика, с другой – полностью прозрачным для конечного потребителя.
Локализованная версия сайта должна производить на потребителя впечатление оригинального продукта, а не переводного. Экспертная деятельность транслятора подразумевает порождение им третьего собственного переводческого пространства, в котором переводчик на основе интерпретации исходного сообщения производит новый текст, так называемый коммуникативный «протез», который позволяет и помогает получателю этого сообщения формировать свое коммуникативное пространство и видение ситуационного контекста. Другими словами, обычная переводческая деятельность всегда подчинена исходному тексту, оригиналу, с которого делается переводческая копия.
В случае с локализацией вебсайтов речь идет не о «протезе и не копии», а о новом продукте, который позволяет отвечать ожиданиям потребителя максимально комфортно. В данном случае переводчик в большей степени ориентируется не на текст-оригинал, а на текст перевода.
Переводческий заказ локализации сайта, по мнению П. Сандрини, может и должен звучат так: bersetze/Lokalisiere so, dass die Ziele des Auftraggebers mglichst erfolgreich mit dem fremdsprachigen Webauftritt (Zieltext) umgesetzt werden knnen [Sandrini, 2009]. (перевод наш –Э.Н. «переводи/ локализируй так, чтобы цели заказчика максимально успешно реализовались благодаря иноязычной версии»). Этот постулат еще раз отражает маркетинговую основу локализации и интернет-пространства в целом.
Цели создания иноязычной версии, формируемые заказчиком, определяют переводческие стратегии.
Исходный текст, т.е. оригинальная языковая версия сайта, выступает скорее заготовкой и /или шаблоном, по которому производится новая языковая версия, на первом этапе его создания, учитывая тренды интернационализации продукта. Производится анализ способов достижения адекватного восприятия сайта его конечным потребителем, при этом команда разработчиков совместно с переводчиками определяют векторы решения проблемных задач:
будет ли сайт и информация, которую он содержит, интересны, подходит ли исходный текст/тексты для достижения необходимых маркетинговых целей,
в какой адаптации он нуждается (незначительные культурно-обусловленные изменения, комплексные содержательно-структурные изменения, сокращение, расширение информации и т.д.),
содержит ли сайт культурно-специфические содержательные, языковые, стилистические и графические маркеры, для которых необходима культурная адаптация.
В зависимости от степени интернационализации исходного гипертекста заказ на перевод будет подчинен различным задачам. В любом случае, чем нейтральнее исходный текст с точки зрения лингвокультурной составляющей, тем проще и оперативнее выполним заказ, чем экспрессивнее и эксплицитнее выражен культурный маркер, тем большего взаимодействия всех участников процесса локализации требует его выполнение.
Важно отметить, что процесс перевода / локализации гипертекстового пространства зависит не только от маркетинговых целей и задач, но и от общей модели менеджмента по проекту. В своей статье по локализации вебсайтов П. Сандрини приводит в качестве примера классификацию менеджмента проекта Р. Локвуд:
монархический подход: управление сайтом и процессом перевода осуществляется «из центра», при этом наблюдается полное совпадение по стилю, формату, графике и содержанию. Очевидно, что при таком подходе не учитываются локальные маркетинговые потребности.
анархический подход: нет единой точки зрения и стратегии по созданию иноязычных версий, локальные версии создаются независимо друг от друга. При этом наблюдается потеря корпоративного имиджа организации.
федеральный/ субсидиарный подход GRL (global regional local): При этом содержание сайта формируется:
a) на глобальном уровне, когда информация востребована в международном дискурсе,
b) на региональном уровне, информация касается регинально обусловленной технической спецификации или технического руководства,
c) на локальном уровне, информация востребована исключительно на локальном уровне.
Глобальные и региональные контексты переводятся часто в рамках локализованного дизайна и формата сайта. Локальные контексты остаются неизменными на локальном языке [Lockwood, 2000, c. 15] цит. по [Sandrini, 2009]).
В рамках монархического подхода перевод играет приоритетную роль, т.к. переводится всё без приемов и стратегий адаптации. При анархичном подходе перевод практически не востребован, поскольку иноязычная версия не производится. В третьем подходе перевод ориентирован как на глобальные, так и локальные контексты. При этом следует отметить, что переводчик в данном случае осуществляет не культурную адаптацию текста, а, наоборот, в своих стратегиях исходит из глобализации перевода и абстрагируется от культурной специфики.