Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Застольный ритуал в китайской и русской лингвокультурах .. 8
1. Основные функции застольного ритуала 9
2. Временная, пространственная и пищевая символика в за стольном ритуале 18
3. Исторические факторы, повлиявшие на формирование китайского и русского застольных ритуалов 24
4. Ценностные доминанты застолья и способы их языковой реализации в китайской и русской лингвокультурах 38
5. Выражение оценочного отношения к сотрапезникам в ки- тайской и русской лингвокультурах 49
Выводы 58
Глава II. Концепт «застолье» в русской и китайской лингвокультурах 61
1. Уровень системного потенциала лингвокультурного концепта «застолье» 64
1.1. Интразона лингвокультурного концепта «застолье» 64
1.1.1. Лексическая интразона 64
1.1.2. Фразеологическая и паремиологическая интразона. 82
1.2 Экстразона лингвокультурного концепта «застолье» 93
2. Уровень субъектного потенциала лингвокультурного концепта «застолье» 98
3. Уровень текстовой реализации лингвокультурного концепта «застолье» 115
Выводы 137
Заключение 140
Список литературы 142
Список источников 157
Приложения
- Основные функции застольного ритуала
- Временная, пространственная и пищевая символика в за стольном ритуале
- Интразона лингвокультурного концепта «застолье»
- Экстразона лингвокультурного концепта «застолье»
Введение к работе
Диссертация выполнена в рамках лингвокультурологии — направления, изучающего взаимосвязь и взаимовлияние языка, сознания и культуры. Объектом исследования являются застольный ритуал и лингвокультурный концепт «застолье». Предметом изучения стали сравнительные характеристики данных феноменов в китайской и русской лингвокультурах.
Актуальность настоящего исследования обусловлена, во-первых, необходимостью лингвистического изучения фундаментальных культурных обычаев и обрядов, во-вторых, значимостью ритуала коллективной трапезы как воплощения ценностной системы социума, в-третьих, интенсификацией русско-китайского межкультурного общения, порождающей потребность в создании сравнительного лингвокультурного концептуария.
В основу выполненной работы положена следующая гипотеза: феномен коллективной трапезы выполняет две функции в лингвокультуре: во-первых, в ритуале коллективной трапезы находят вербальное и невербальное воплощение важнейшие позитивные ценности социума, во-вторых, в сознании носителей языка и в коммуникативном процессе активно развивается и используется концепт «застолье». Названные функции находятся в тесной взаимосвязи, обладают спецификой для каждой лингвокультуры и поддаются комплексному изучению.
Цель исследования состоит в сравнительной характеристике застольного ритуала и концепта «застолье» в китайской и русской лингвокультурах. Для выполнения данной цели были поставлены следующие задачи:
определить культурные функции ритуала коллективной трапезы;
описать исторические факторы, повлиявшие на формирование китайского и русского застольных ритуалов;
классифицировать основные ценности, воплощенные в застольном ритуале, и способы их языковой реализации в китайской и русской лингво-культурах;
охарактеризовать единицы, опредмечивающие концепт «застолье» в китайской и русской языковых системах (уровень системного потенциала концепта);
выявить свойства концепта «застолье» в сознании носителей китайского и русского языков (уровень субъектного потенциала концепта);
описать особенности функционирования концепта «застолье» в китайских и русских текстах (уровень текстовой реализации концепта).
Научная новизна работы состоит в выявлении лингвистических характеристик китайского и русского застольных ритуалов и в построении комплексных моделей концептов «застолье», функционирующих в китайской и русской лингвокультурах.
Теоретическая значимость исследования связана с развитием сравнительной лингвокультурологии применительно к фундаментальным культурным ритуалам и их концептам.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов в учебных курсах по общему языкознанию, лингвокультурологии, теории межкультурной коммуникации, страноведению России и Китая, лексикологии китайского и русского языков, а также в практике составления лингвокультурных концептуариев.
Материалом исследования стали данные сплошной выборки из толковых, синонимических, этимологических, фразеологических и паремио-логических словарей китайского и русского языков (25 словарей); результаты анкетирования носителей китайского и русского языков (400 анкет); текстовые базы данных китайских и русских СМИ (общий объем — около 30 миллионов китайских иероглифов и около 30 миллионов русских слов). Единицами исследования стали словарные статьи, вербальные реакции респондентов и текстовые фрагменты, содержащие описание застольного ритуала и/или апелляции к концепту «застолье».
В диссертации использовались следующие методы исследования: интроспекция, этимологический анализ, компонентный анализ, интерпрета-тивный анализ, сочетаемостный анализ, количественный анализ частотности словоупотребления, лингвистический эксперимент (методики дефини-рования и свободного ассоциирования).
Теоретическую базу исследования составили следующие положения, доказанные в научной литературе:
Основной единицей лингвокультурологического исследования является лингвокультурный концепт — многоуровневая ментальная единица, детерминированная культурой и опредмеченная в языке. Концепты обладают национальной, социальной, тендерной спецификой (Н.Д. Арутюнова, СП Воркачев, А.В. Кирилина, Д.С. Лихачев, Н.А. Красавский, Лю Цзюань, Ю.С. Степанов).
В лингвокультурный концепт входят понятийная, образная и ценностная составляющие при доминировании последней. Исследование лин-гвокультурных концептов носит аксиологический характер (В.И. Карасик). Механизмом развития концепта является ассоциирование. В структуре концепта могут быть выделены интразона (зона входящих ассоциаций) и экстразона (зона исходящих ассоциаций) (Г.Г. Слышкин).
3. Прием пищи относится к базовым ритуалам каждой культуры, включает ряд значимых языковых (вербальных и невербальных) элементов, может рассматриваться как сложный символический комплекс и поддается лингвистическому анализу (А.К. Байбурин, Н.Б. Мечковская И.А. Морозов, А.В. Олянич, Цюй Минъань).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Система ценностей, реализующаяся в ритуале застолья, имеет универсальный характер для китайской и русской лингвокультур. Ее доминан тами являются стремление к процветанию рода, к цельности и счастью семьи, к богатству и благополучию, к успешной карьере, к здоровью и долголетию, к вечной любви, к дружбе. Значимым элементом застольной системы ценностей в обеих лингвокультурах является также выражение оценочного отношения к сотрапезнику.
Специфика русской и китайской лингвокультур проявляется в выборе средств апелляции к застольным ценностям. В русской лингвокультуре как при апелляции к ценностным доминантам застолья, так и при выражении оценочного отношения к сотрапезнику превалируют вербальные средства, реализующиеся в рамках жанра «тост». В китайской лингвокультуре при апелляции к ценностным доминантам более важную роль играет система пищевых знаков, а при выражении оценочного отношения к сотрапезнику — система пространственных (размещение за столом) и кинетических (поднесение вина) знаков.
Результатом рефлексии носителей языка по поводу застольного ритуала становится лингвокультурный концепт «застолье». Китайский концепт «застолье» обладает более высокой актуальностью и имеет более сложную структуру и более обширную языковую реализацию, чем русский. На уровне системного потенциала это проявляется в большей длине китайского синонимического ряда, обозначающего застолье, в большем количестве фразеологизмов и паремий с компонентом «застолье», на уровне субъектного потенциала — в большем разнообразии ассоциаций, данных носителями китайского языка на стимулы, связанные с застольем, на уровне текстовой реализации — в большей частотности апелляций к концепту «застолье» в текстах китайских СМИ.
На уровне системного потенциала интразона русского концепта «застолье» довольно бедна, поскольку для многих русских лексем, апеллирующих к концепту «застолье», характерно отсутствие явной внутренней формы. Для носителей китайского языка внутренняя форма всех лексиче ских обозначений застолья носит прозрачный характер. Лексическая интразона китайского концепта «застолье» включает следующие элементы: повод к застолью, блюда и продукты, социальный статус участников, ценностные ориентиры застолья, место проведения, названия исторических событий, мест, имена исторических персонажей, наличие застольной интриги или заговора. Фразеологическая и паремиологическая интразона русского и китайского концептов «застолье» включает ряд общих элементов: обозначения застольного изобилия, застольной атмосферы, отношений между участниками, цели и результата трапезы, времени и длительности застолья. Уникальными для русской лингвокультуры являются единицы со значением недостатка пищи или питья, для китайской — обозначающие нарушения застольного этикета, противопоставляющие участников застолья по месту в социальной иерархии и по тендерному признаку, ассоциирующие застолье с процессом стихосложения и с игрой.
В экстразону китайского и русского концептов «застолье» входят ассоциации «застолье изобилие» и «застолье — веселье». Для русской лингвокультуры также характерны ассоциации «застолье — похмелье —неприятности», «несвоевременное застолье неизбежная расплата», «застолье — • избранность участников», «приглашение на застолье возможность обмана и гибели». В китайской лингвокультуре представлена уникальная ассоциация «конец застолья — расставание».
5. На уровне субъектного потенциала китайский и русский концепты «застолье» включают следующие ассоциативные группы: форма трапезы, повод к застолью, застольная атмосфера, еда и напитки на столе и их количество, поведение участников во время застолья, состав участников застолья. В сознании носителей русского языка слабо представлены или не представлены вообще следующие ассоциативные группы, характерные для носителей китайского языка: место проведения застолья, застольный наряд, оценочное (в основном отрицательное) отношение к застолью.
6. На уровне текстовой реализации в дискурсе СМИ концепт «застолье» обеих рассматриваемых лингвокультур ассоциируется со следующими концептами: «торжество», «общение», «болезнь». Как в русской, так и в китайской лингвокультурах концепт «застолье» связан с концептом «преступление», однако русское застолье ассоциируется с насильственными преступлениями (пьяная драка, избиение, убийство), китайское же — с хищениями государственной собственности и коррупцией.
Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии ВГПУ, научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» ВГПУ, были представлены в виде докладов на международной научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (Волгоград, 2004), международной научно-практической конференции «Коммуникативные технологии в образовании, бизнесе, политике и праве» (Волгоград, 2005). По теме диссертационного исследования опубликованы четыре работы общим объемом 1,2 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, списка источников и четырех приложений.
Основные функции застольного ритуала
Базовые культурные ценности застолья отражаются в его функциях. Основными функциями застольного ритуала мы считаем коммуникативную, интегрирующую, дифференцирующую, утопическую и функцию преемственности духовной культуры общества. Рассмотрим названные функции подробнее.
1. Коммуникативная функция. Застольный ритуал представляет собой особую форму общения. За общим столом создается особая атмосфера, и в это время всегда совершается обмен определенной информацией и человеческими чувствами.
В современном обществе коммуникативная функция застольного ритуала проявляется в укреплении связей между людьми. Следует отметить, что застольный ритуал нередко устраивается для оптимизации отношений между государствами, разного рода организациями, группами людей. Считается, что после удачного общения за столом дружба между людьми укрепляется. По мнению Р. Коллингвуда, церемония званого обеда «укрепляет и кристаллизует чувство дружбы, и в лучшем случае каждый из его участников ощущает, до чего же очаровательны все его сотрапезники, а в худшем — что они в конце концов не такие уж мерзавцы. Если эти чувства не появились и хоть в какой-то степени не сохранились после обеда, такой обряд можно считать неудачным» [Коллингвуд, 1999: 80].
Если во время коллективной трапезы в современной культуре обмен информацией главным образом происходит между людьми, то в традиционной культуре, кроме этого, налицо был и диалог между людьми и богами, в том числе обожествленными предками. Именно поэтому мы говорим, что ритуал жертвоприношения — первообраз коллективной трапезы — являлся формой общения не только между членами рода, но и с духом рода. Периодическое поедание жертвенного мяса становилось наиболее тесным контактом с сакральными сущностями. Первобытные люди пытались таким образом задобрить богов, чтобы те дали племени плодородие и благополучие. И по сей день функцию общения с сакральным выполняет коллективная трапеза религиозного характера, а также коллективная трапеза, восходящая к языческой культуре.
Коммуникативный успех застолья зависит от двух основных факторов. Во-первых, от знания участниками правил поведения, т.е. застольного этикета. Каждый участник должен подчиняться этикету, принятому данной группой людей, иначе происходит срыв коммуникации. Приведем пример. В древней Греции поведение на пирах было достаточно регламентировано. Геродот рассказывает следующую историю:
Тиран города Сикиона задумал выдать замуж: свою дочь. Собрались претенденты, и он решил выбрать среди них жениха, испытав их в спортивных соревнованиях и на пиру. И вот один из женихов, который считался фаворитом, выпив слишком много, начал плясать, потом вскочил на стол и встал на голову. Такое нарушение ритуала было совершенно немыслимо, и хозяин пира сказал ему: «Ты протанцевал свою свадьбу».
Согласно древнегреческому этикету плясать и кувыркаться во время пира было неприлично. Нарушение данной нормы носило серьезный характер и стало поводом для отказа жениху [Свенцицкая, 1999: 63].
Во-вторых, удачу общения обеспечивают тактики застольного общения. Владение определенными коммуникативными тактиками за столом помогает укрепить связь между людьми, а иногда и примирить конфликтующих индивидов, группы и государства. Приведем пример.
Застолье дает возможность не только отдохнуть, но и проявить свои разные качества, впрочем, как хорошие, так и плохие. Может показаться, что участники, например, торжественного ужина произносят свои речи спонтанно. С кем-то так и бывает. Но "основные игроки" обдумывают заранее свои выступления, с тем, чтобы произвести нужное впечатление. Президент одной российской республики, проводивший сильно выраженный националистический курс и гордившийся завоеванным госу- дарственным суверенитетом, неизменно поднимал бокал "за великую Россию". Высокопоставленные московские чиновники принимали услышанное за чистую монету и возвращались в Москву с твердым убеждением, что "в республике все хорошо". Проверенный тост делал свое дело. [Российская газета 26.04.2003]
В различных культурах существуют свои застольные табу. Так, в современном армянском быту коньяк и шоколад, с которыми прочно связаны коннотации радости, веселья и профанности, остаются строжайшими та-буированными на тризнах и сакральных трапезах.
Коммуникация за столом может быть вербальной и невербальной. Застольными речевыми жанрами являются тосты, застольная беседа, застольная песня, застольная молитва и т.п. Невербальная коммуникация играет не менее важную роль в застольном процессе. В нее включаются жесты, мимика, танцы, которые понимаются как особые знаки застольного ритуала. Так, в древнеримской культуре музыка была необходима для пиров. Даже самый скромный дом, принимая гостя, угощая музыкой, как бы ни был беден хозяин, нельзя было обойтись, не пригласить хотя бы одного флейтиста [Амфитеатров, 1911: 175].
2. Интегрирующая функция. Касаясь этой функции застолья, А.К. Байбурин пишет, что «совместное принятие пищи скрепляет социальные связи, представляя собой «магический консолидирующий акт», «в высшей степени актуальную», «богоугодную» форму социальной связи» [Байбурин, 1990: 133].
Застольный ритуал по существу представляет собой особую форму коллективного поведения. Застолье коллективно не только в том смысле, что в нем участвует множество собравшихся вместе людей, но и в том, что оно — достояние группы, и именно группа в нем самовыражается.
Временная, пространственная и пищевая символика в за стольном ритуале
Известно, что у разных культур существуют разные знаковые системы для выражения своих культурных ценностей. За общим столом люди, при надлежащие к разным культурам, обычно используют различные символы и выполняют различные символические действия. С помощью наглядных своеобразных образов или образных цепочек они выражают сложное и абстрактное содержание.
Следует сказать, что истинный смысл застольных знаков-символов, особенно традиционных, часто недоступен простым участникам коллективной трапезы. Иногда самим сотрапезникам трудно объяснить, почему на стол ставятся именно те или иные блюда. Обычный ответ тех, кто сам был участником: «так принято». Культурные ценности, воплощенные в застольном ритуале, проникают в глубинный уровень человеческой психики - коллективное бессознательное, которое, по мнению К.Г. Юнга, служит вместилищем архетипов [Юнг, 1994: 33].
Помимо вербального воплощения застольные ценности реализуются на трех символических уровнях: во временной, пространственной и пищевой символике.
1. Символика застольного времени. Застольное время имеет важное значение во всем процессе застолья. В «застольном времени», совпадающем с первоначальным временем коллективной трапезы, отражается мировоззрение людей, которые впервые совершали эти действия. «Всякое жертвоприношение повторяет жертвоприношение изначальное и совпадает с ним по времени. Все жертвоприношения совершаются в одно и то же начальное мифологическое время ... В этом также заключается онтология первобытного общества. По мере того, как действие (или предмет) приобретает определенную реальность посредством повторения парадигматически заданных операций, происходит скрытое устранение мирского времени и его непрерывности, устранение «истории», и тот, кто воспроизводит действие-архетип, переносится, таким образом, в мифологическое время, где впервые случилось данное действие-архетип» [Элиаде, 1998: 58].
Нетрудно заметить, что у многих народов уделяется большое внимание категории «застольное время», иногда оно строго определяется. Так, новогоднее застолье обычно приходится на 12 часов ночи. В настоящее время во многих местах Китая еще сохраняется следующий свадебный обычай: на свадьбе родственники и друзья невесты должны покинуть праздничный стол не позже 12 часов дня, иначе они могут принести новой семье вред. По традиции, свадебный ритуал в Китае начинается с утра, а свадебное застолье - часов в 10. Кроме того, китайцы считают, что при заключении повторного брака свадебное застолье должно проводиться только во второй половине дня (исключением является город Тяньцзинь, где жених встречает невесту только после обеда, а свадебное застолье начинается обычно к вечеру).
2. Символика застольного пространства. В застольном ритуале пространственный элемент отличается высокой символичностью. Это особенно заметно в традиционной и официальной культурах застолья. Расположение гостей во время застолья обычно регламентируется. В размещении за столом отражаются такие глобальные человеческие ценности, как уважение, честь и самоуважение. В одной из скандинавских саг рассказывается:
Гудмунд, один из героев «Саги о людях со Светлого Озера», занимает почетное сиденье на пиру. Рядом с ним отводят место Офейгу. Офейг кладет кулак на стол и спрашивает Гудмунда: «Как ты думаешь, велик ли этот кулак?» — «Довольно велик», — отвечает тот. «Не думаешь ли ты, что в нем есть сила?» — спрашивает Офейг. — «Несомненно», — говорит Гудмунд. «Как ты считаешь, может ли он нанести сильный удар?» — «Очень сильный», — отвечает Гудмунд. — «И какой, ты думаешь, он может причинить вред?» — продолжает Офейг. — «Сломанные кости или смерть», — отвечает Гудмунд. «И как бы тебе понравился такой конец?»
— «Вовсе бы не понравился, я бы не выбрал его для себя». Офейг сказал: «В таком случае не сиди на моем месте». «Как желаешь», — сказал Гудмунд и отсел. Люди решили, что Офейг захотел себе больше чести...».
А.Я. Гуревич считает, что здесь говорится не просто о том, что пришел грубиян и кого-то согнал с места. Офейг имел на это место право, он знал, что сообразно шкале уважения и человеческого достоинства оно принадлежит именно ему. И он хотел продемонстрировать всем присутствующим свое право [Гуревич, 1999: 11].
«Размещение во время трапезы во многих культурах связано с членением внутреннего пространства жилища на части: более почетную и менее почетную, мужскую и женскую, правую и левую. Например, в дореволюционной России в одном уезде во время пира гостей сажали за два стола: в передний угол — мужчин, против печки — женщин. Сажали по рангам и возрастам: самые близкие — в самый угол, под образа, а прочие — по краям [Скворцов, 1881: 36-37]. «Наиболее престижным у многих народов считалось и место напротив входа. В более сложном плане рассаживание — наглядная модель половозрастной и социальной стратификации коллектива, причем «верх» и правая сторона, как правило, означают более высокую престижность, а «низ» и левая сторона — более низкую» [Байбурин, 1990: 136-138]. Уже первобытные люди при общей трапезе стали размещаться в ряд по старшинству и почету, позже (например, при дворянской трапезе) люди садились за стол по чинам. В современной культуре застолья момент пространства по-прежнему играет важную роль, особенно в официальных ситуациях. Однако во время застолья в кругу близких и друзей теперь редко соблюдается строгий порядок рассаживания.
Интразона лингвокультурного концепта «застолье»
Исследуя лексику, обозначающую «застолье» в русском и китайском языках, необходимо произвести следующие процедуры: 1) рассмотреть внутреннюю форму слов через изучение их этимологии и дальнейшего развития значений; 2) произвести компонентный анализ семантики слов; 3) выявить место обозначаемого этим словом понятия в лексико-семантическом поле «застолье».
Внутренняя форма слова есть «сохраняющийся в слове отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент возникновения слова» [Маслов, 1987: 48]. В подобном движении мысли и заключается эволюция лингвокультурного концепта. Рассмотрение лексики, служащей средством апелляции к концепту «застолье» в русском и китайском языках, позволяет сделать предварительный вывод о том, что внутренняя форма обозначений исследуемого концепта в обоих языках часто прозрачна. Другими словами, в этих обозначениях в какой-то степени виден образ-мотивировка слов. Это можно объяснить тем, что самое застолье представляет собой культурную реалию, имеющую тесную связь с обыденной жизнью человека.
Сопоставляя концепт «застолье» в русской и китайской лингвокульту-рах нельзя обойтись без анализа семантических компонентов лексических обозначений исследуемого концепта. «Компонентный анализ играет исключительную роль, особенно при описании лексики, и ни одна адекватная теория смысла не может обойтись без процедур, обеспечивающих в той или иной степени компонентный анализ значений» [Апресян, 1963: 113]. Семантическими компонентами (семами и т.д.) называются элементарные единицы смысла, на которые может быть расчленено значение слова. Компонентный анализ значения исходит, прежде всего, из свойств и качеств (признаков) того отрезка действительности, который покрывается словом [Степанова, www].
Среди семантических компонентов могут быть выделены предметно-логический компонент (аспект отражения действительности) и коннота-тивный компонент (аспект отношения говорящего к предмету). В предметно-логическом плане выделяются архисемы, т.е. семы, которые свойственны целым группам слов, и на основе которых происходит объединение слов в лексико-семантические группы. В данном плане обнаруживаются также и дифференцирующие семы, т.е. такие семы, которые отличают (дифференцируют) значение данного слова от семантически близкого к нему слова [Степанова, www].
Исходя из вышесказанного, мы будем анализировать лексические обозначения концепта «застолье» в сопоставляемых лингвокультурах по следующей формуле: семантическое ядро (архисемы) + дифференцирующие семы.
Можно констатировать, что семантическое ядро русских и китайских обозначений исследуемого концепта совпадает. В ядре концепта «застолье» можно выделить две архисемы: сема «совместное потребление пищи (напитков)» и сема «повод». Другими словами, понятийное ядро концепта «застолье» носит универсальный характер и формулируется следующим образом: «совместное потребление пищи (или напитков), связанное с тем или иным поводом». Национальная специфика концепта «застолье» отражается в дифференцирующих семах.
Рассмотрим русскую лексику, апеллирующую к концепту «застолье». В русском языке существует синонимический ряд, доминантой которого является лексема застолье. Он включает следующие единицы: банкет, пир, пирушка, пьянка, попойка, братчина, трапеза, фуршет, поминки. Эти лексемы различаются по смыслу, стилистике, происхождению и т.д. Ниже мы проанализируем их подробнее.
Лексема застолье происходит от слова стол. Лексико-словообразовательный анализ показывает, что сема «мебель» является ядерной частью этого слова. Аффиксальная морфема указывает на конкретное пространство для устройства застолья: за столом. В словаре В.И. Даля застолье определяется как трапеза, столование (обед, ужин), пир; место за обеденным столом. В названном источнике фигурируют также специализированные значения и формы слова, например, застолъ-щина — общий стол складчиною или от хозяина [СД]. В современных словарях застолье определяется как праздничный стол, угощенье, а также сидящие за праздничным столом [СОж], праздничный стол, угощенье, а также времяпрепровождение за таким столом и сидящие за ним [СЛоп]. В словаре В.В. и Л.Е. Лопатиных указывается на принадлежность слова к разговорной речи. Очевидно, что трактовки слова застолье в словарях в принципе распространяются вокруг значения морфемы стол , праздничный стол, угощенье (на столе), сидящие за столом, времяпрепровождение за столом. В словарных дефинициях содержатся следующие семы: сема «мебель» (стол), сема «повод» (праздничный), сема «человек» (сидящие), сема «времяпрепровождение».
Экстразона лингвокультурного концепта «застолье»
В связи с изменениями концептуализируемой действительности концепт является не статичной, а постепенно развивающейся ментальной единицей. У концепта «застолье», как в русской, так и в китайской лингвокультурах, продолжают обогащаться интразона и экстразона. Это обусловлено особым местом культурного феномена застолья в жизни человека. В процессе формирования экстразоны концепта важную роль играют переносные, коннотативные и фразеологические значения языковых единиц. Именно культурно-значимые ассоциации языковых единиц формируют экстразону. Сопоставление языковых единиц, формирующих экстразону концепта «застолье» в русской и китайской лингвокультурах, позволило выявить набор схожих и различных ассоциаций.
По сравнению с ними пир, Ш (уап, янь, банкет), :55 (sheng yan, шен янь, торжественный банкет) отличаются большей экспрессивностью. Они обозначают многолюдный званый прием, подразумевающий веселье и обилие пищи и напитков. Во фразеологизмах и пословицах слово пир и слого морфемы 3 (уап, янь, банкет), Ш.Ш (sheng уап, шен янь, торжественный банкет) употребляются в значении: изобилие вещей или абстрактных сущностей, которое может дать человеку большое физическое и психологическое наслаждение. Это наслаждение может носить извращенный характер, как во фразеологизме кровавый пир — битва, кровопролитное сражение.
Субъектный потенциал, как отмечалось выше, является одним из важнейших уровней лингвистического воплощения концепта. Уровень субъектного потенциала предполагает большие запасы потенциальных значений слова для уровня системного потенциала, однако только очень ограниченное количество из этих значений может включаться в словарные значения языковых единиц. Уровень системного потенциала всегда является вторичным и запаздывающим по отношению к уровню субъектного потенциала [Слышкин, 2004: 49].
Уровень субъектного потенциала может воссоздаваться экспериментальным путем. Для раскрытия субъектного потенциала концепта «застолье» мы провели два эксперимента: дефиниционный (дефинирование) и ассоциативный.
Дефинирование — это «определенный вид речевых действий, процесс, в котором раскрывается содержание понятия, а также устанавливается и уточняется связь языкового выражения с тем, что оно обозначает как знак языка» [Коротеева, 1999: 196]. В нашей работе большое внимание уделяется дефиниции в процессе реального общения. Дефиниция понимается как «прием, с помощью которого субъект стремится отыскать, уточнить, разъяснить значение знакового выражения в языке или расширить язык за счет введения нового знакового выражения, рассматривая наряду с классификационными и интерпретационные признаки определяемого предмета» [Коротеева, 1999: 68]. «Дефиниция в реальном общении понимается гораздо шире, чем дефиниция в логическом смысле, так как наряду с классификационными рассматривает интерпретационные признаки определяемого предмета» [Там же]. Ассоциативный эксперимент также представляет собой важный способ выявления субъектного потенциала концепта. «Ассоциативные реакции - это как бы сосредоточение сущностей, которыми испытуемые показывают, как они понимают данное слово, что за ним стоит» [Маслов, 2001: 152]. Ассоциации с неким концептом могут быть бесконечно разнообразными в различных культурах, но в то же время они довольно стереотипны для каждой конкретной культуры. Именно поэтому можно отметить, что на уровне субъектного потенциала культурно-национальная специфика концепта находит более яркое отражение, чем на уровне системного потенциала.
Эксперименты были проведены в 2004 - 2005 г. в Волгограде. В дефи-ниционном эксперименте информантами выступили 100 русских и 100 китайцев, которым были предъявлены анкеты, содержащие слова «застолье» и «ШШ» Сш хі, цзюси, вино + трапеза). Анкета была составлена на двух языках и содержала вопрос: «Что бы вы сказали ребенку или иностранцу, попросившему объяснить, что такое «застолье»? » («ШШЩ- й— Ь ЬШШЯЬ ШКШЩ ІЇ&ткЩШ ! » «Нин цзэнь ян гэй и гэ сяо хай хуо вай гоу жень цзе ши, шень мэ ши цзю си?»). Полученные ответы были проанализированы содержательно и статистически. Второй эксперимент является свободным ассоциативным экспериментом. Респондентами в нем также стали 100 русских и 100 китайцев. Вопрос был таким: «Запишите первое слово, которое приходит вам в голову, когда вы слышите слово» («ifЦ Щ ЩМУУ ЩІаШШ Ш сІ ШШЩ» (Чин се чу ни тин дао ся ле цы хоу нао хай чжун цзюй сянь чу сянь дэ цы)). Проведенный у русских эксперимент был направлен на выявлении ассоциативных реакций на слова «застолье», «банкет», «пир», а проведенный у китайцев — на слова ЩШ (jiu ХЬ цзюси, вино + трапеза (циновка), застолье), Ж (yan hui, яньхой, банкет (покой) + встреча, банкет) и W. z (ju can, цзюйцань, собраться + есть, кушать, совместное потребление пищи). Чтобы респонденты не заметили ориентированность опроса, в анкете мы добавили другие русские и китайские слова, которые не имеют отношения к исследуемому концепту6.
При выборе участников обоих экспериментов соблюдались тендерная и возрастная пропорции (50% мужчин и 50% женщин, 50% лиц в возрасте от 16 до 30 лет и 50% - старше 30 лет).
Концепт «застолье» как многоуровневое ментальное образование характеризуется многообразными ассоциативными связями. Факторами, влияющими на выражение данного концепта в языковом сознании, могут быть национальный менталитет, традиционные нормы, определенные социальные условия и индивидуальный жизненный опыт. На основании полученных результатов можно констатировать, что в ассоциативно-вербальной сети носителей исследуемых языков присутствуют не только ядерные значения слова, которые уже получили словарную кодификацию {праздничное угощение, времяпрепровождение за столом, совместное потребление пищи и напитки и т.д.), но и перифейные ассоциации, которые в какой-то степени связываются с данным концептом, но не включаются в словарные значения слова.