Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы исследования дискурса моды 14
1.1. Мода как объект научного осмысления 14
1.2. Лингвистические исследования моды 22
1.3. Понятие дискурса в современной лингвистике 31
1.4. Современный дискурс моды 39
1.5. Русскоязычный дискурс моды в диахронии и синхронии в контексте мирового опыта 47
1.6. Современный русскоязычный дискурс моды как проблема филологической топологии 62
1.7. Выводы по Главе 1 66
Глава II. Перевод и культурная адаптация как источники формирования русскоязычных научно-популярных текстов о моде 69
2.1. Топологический анализ текста энциклопедии Ф. Ффулкс «How to Read Fashion» и его перевода на русский язык 69
2.2. Верификация результатов на материале других переводных
2.3. Особенности оригинальных русскоязычных научно-популярных текстов о моде 140
2.4. Выводы по Главе II 154
Глава III. Топология русскоязычных публицистических и художественных текстов о моде 158
3.1. Конституирующие параметры публицистических текстов о моде 158
3.2. Конституирующие параметры текстов о моде в художественно
3.3. Выводы по Главе III 205
Заключение 207
Библиография
- Лингвистические исследования моды
- Современный дискурс моды
- Верификация результатов на материале других переводных
- Конституирующие параметры текстов о моде в художественно
Лингвистические исследования моды
Научный интерес к моде носит междисциплинарный характер и реализуется в рамках различных областей знания - истории, философии, социологии, психологии, культурологии, экономики и других, каждая из которых исследует моду в особом научном ракурсе. Так, философия рассматривает моду в разделах этики, социальной философии и философии искусства, разнообразные экономического подхода она изучается как фактор развития производства, регулятор поведения потребителей и эффективный способ расширения сбыта. Однако при наличии довольно большого количества исследований феномена моды в различных научных областях, концептуального единства в его понимании обнаружить не удается из-за отсутствия отдельной научной дисциплины, которая могла бы условно именоваться «наукой о моде».
Попытка синтезирующего подхода к разнообразным научным изысканиям в области моды предпринята научным журналом «Теория моды: культура», издающимся с 2007 г. как российская версия имеющего к моменту ее запуска десятилетнюю историю британского журнала «Fashion Theory: The Journal of Dress, Body and Culture». По словам шеф-редактора российского журнала Л. Алябьевой, одна из главных целей проекта состоит в «создании профессионального содружества представителей разных специальностей, заинтересованных в изучении моды, пространства для дискуссий и, в конечном счете, нового информационного поля в гуманитарном знании» [Силакова 2008: Эл. ресурс]. На основе развития такого научного диалога специалистов разного профиля в будущем возможно формирование единого подхода к изучению моды с собственным понятийным аппаратом. Однако до тех пор каждая из различных областей знания предлагает собственную концепцию механизма функционирования моды, при этом каждая из существующих научных концепций отражает «социальную сущность моды такой, какая она была в определенную эпоху» [Ятина 1998: 120].
Так, устанавливая периодизацию развития феномена моды, начало которого совпадает с процессом закрепления слова мода в европейских языках (эпоха Средневековья в Западной Европе), Е.Б. Нешина отмечает, что первоначально мода трактуется как определенная манера одеваться, т.е. отождествляется с костюмом в широком понимании этого слова, однако ускоренный процесс смены костюма при Бургундском дворе приводит к трансформации понимания моды из способа действия в цель действия человека [Нешина 2001: 11]. Английский философ-просветитель конца XVII - начала XVIII вв. Энтони Эшли Купер, лорд Шефтсбери усматривал в этом опасность негативного влияния моды на формирование личности, обращая внимание на «деспотическую власть», которую мода, мыслимая им как социальное зло, приобретает над людьми, искажая истинную сущность и естественный облик человека: «Все пришли к соглашению, что существует только один определенный и истинный вид платья, одна-единственная манера, к которой необходимым образом должен приспособиться каждый» [Шефтсбери 1974: 286]. Выбор образца, ориентация на который задает направление этого «приспособления», определяется тем, что вплоть до XX в. мода была привилегией социальной элиты. Так, в книгах по истории моды конца ХГХ в. мода Средневековья или Возрождения демонстрировалась исключительно на примере одежды королевского двора: «Если свободу в создании моды ... давала только высшая власть, то всем остальным оставалось только гнаться за модой» [Марков 2011: Эл. ресурс]. В XIX в. данная формулировка была единственным способом описания отношения человека к моде: «не имея возможности угнаться за властью, за богатством, терпя поражения в охоте за славой, он может гнаться за модой» [там же]. В связи с этим уже в 1516 г. английский гуманист Т. Мор в своем сочинении «Утопия» критикует моду как маркер социального статуса, настаивая на том, что демонстрация нарядов способствует разделению общества. Не случайно все граждане его воображаемой истинно демократической страны Утопии на законодательном уровне обязуются носить одинаковую одежду - простые рубашки свободного кроя из простых тканей нейтральных цветов. По замечанию Т. Джексона и Д. Шоу, этот утопический идеал был ярким контрастом фактических законов, действовавших в современной Т. Мору Англии, и их диктату в способах одеваться [Джексон, Шоу 2011: 19]. Речь идет о сумптуарных законах (лат. leges sumptuariae), ограничивавших излишнее потребление предметов роскоши и облагавших налогом тративших на них крупные суммы граждан, что, напротив, лишь сильнее подчеркивало социальное положение и материальный достаток последних. Подобные законодательные акты имели место в различные исторические эпохи в разных странах, преследуя цель защитить аристократию от уравнивания с мещанами с высоким достатком, которые, так же, как и зажиточные крестьяне,
стороны основоположника классической немецкой философии И. Канта, который трактовал ее как проявление тщеславия и глупости, считая последствием социального и материального неравенства: «Естественна склонность человека сравнивать себя в своем поведении с кем-нибудь более авторитетным (ребенок -со взрослым, простые люди - с более знатными) и подражать его манерам. Закон этого подражания - стремление казаться не менее значительным, чем другие, и именно в том, при чем не принимается во внимание какая-либо польза, -называется модой» [Кант 1966: 489]. Такую сторону моды, как подражание социально и материально успешным представителям общества, акцентирует в свои трудах и английский философ XVIII в. Т. Рид: «Кажется, что человек, одетый по моде, принадлежит к знати и вращается в хорошем обществе» [цит. по: Орлова 1988: 8]. Эти наблюдения созвучны идеям, изложенным в труде экономиста-философа А. Смита «Теория нравственных чувств»: «Моду составляет не то, чему следуют все люди, но чему следуют лица, занимающие более высокое положение в обществе» [Смит 1997: 131]. Сочинение А. Смита обнаруживает предпосылки развитой впоследствии французским социологом Г. Тардом теории подражания, излагающей одну из основных точек зрения социологии на механизм функционирования моды. По мнению Г. Тарда, именно благодаря подражанию возникают групповые и общественные ценности и нормы, усваивая которые, индивиды социализируются. Опираясь на теорию подражания, Тард объяснял происхождение и функционирование различных явлений культуры - языка, права, традиции и т.д., в том числе моды. Наиболее продуктивным, по Тарду, является подражание «низших» социальных слоев «высшим», так как люди больше всего готовы подражать тем личностям и общественным классам, которым они наиболее охотно повинуются, признавая их господство [Тард 2011]. Точку зрения Г. Тарда разделяли английский философ и социолог Г. Спенсер, считавший, что, подражая, человек выказывает уважение лицу, которому подражает, либо доказывает свое равенство с ним, и Н.В. Рейнгардт, в книге которого «Социальное и экономическое значение моды» наклонность к подражанию фигурирует в качестве основного фактора возникновения моды наряду с духом нововведения, или стремления к обновлению [Рейнгардт 1889].
Современный дискурс моды
Обнаружив свою несостоятельность в попытках конкурировать с авторитетными печатными изданиями, блоги, однако, оказали значительное влияние на развитие форм функционирования материалов традиционных СМИ. Поставив под вопрос актуальность печатных изданий, в том числе глянца, феномен блогов способствовал осознанию издателями невозможности игнорировать изменившиеся условия действительности и развитие технологий. В результате сегодня крупные издательские дома параллельно с печатными активно развивают интернет-проекты, что воспринимается и как предоставление потребителю альтернативы своим же печатным изданиям, и как гарантия поддержания популярности этих же изданий. Кроме того, развиваются новые интернет-издания, печатных версий которых никогда не существовало.
Таким образом, дальнейшее развитие печатного глянца как ключевой «площадки» функционирования письменного текста о моде напрямую зависит от общей ситуации в издательском бизнесе, который, в свою очередь, поставлен в зависимость от развития технологий.
Обозначив основные вехи развития текста о моде как феномена, начавшего формироваться в XIV веке и превратившегося в неотъемлемую составляющую функционирования мировой индустрии моды, обратимся к опыту России, где первые тексты о моде появляются лишь в XVIII веке. Прежде всего, сам язык моды формируется здесь путем перенятая иноязычной лексики в XVIII-XIX вв., когда в рамках политики европеизации страны вместе с европейским костюмом заимствуется и лексика, служащая для наименования его деталей. В результате, как заключает О. Никитина, в русском языке слова, обозначающие детали одежды, ее формы, названия тканей и другие термины, которые можно объединить общей темой «костюм», - преимущественно иностранные или производные от них, измененные на русский манер [Никитина 2007: 231]. Я.С. Матосян, чье диссертационное исследование посвящено комплексному структурно-семантическому описанию лексики понятийной сферы «одежда и мода» в русском языке, также заключает в своей работе, что в лексико-семантической сфере «одежда и мода» заимствованные наименования (многочисленные названия предметов одежды, стилей, материалов) по количественному составу намного превышают исконные [Матосян 2008: 6]. Большая их часть пришла из французского языка вслед за французской модой в XVIII веке, а также из английского языка вместе с проникновением в Россию элементов английского стиля в конце XVIII - начале XIX века. Кроме того, так как европейское платье, введенное в моду указами Петра I, было немецким или голландским по происхождению, среди названий разных предметов одежды того времени были в том числе и немецкие слова [Никитина 2007: 231-232]. Предпринимались и попытки по принципу внешней аналогии обозначать детали европейского костюма, используя наименования деталей и предметов русского костюма, однако их нехватка обусловила усвоение иностранной лексики [Никитина 2007: 232].
Заимствованным оказывается и жанр модного журнала как основная «площадка» для функционирования «языка моды». Модная пресса в России обязана своим появлением ее активному развитию в Европе [Руан 2011, 131]. Так, первый дамский журнал появился в России спустя столетие после выхода в 1672 г. в Лионе первого европейского модного журнала «Галантный Меркурий». Им было «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета», которое увидело свет в 1779 г. и состояло из поэм, стихов и анекдотов, а также переводной прозы зарубежных авторов. Приложением к основному содержанию служили гравюры с изображением модных туалетов. В 1804 г. выходит «Журнал для милых», в 1808 г. - «Аглая», а затем «Дамский журнал», «Московский Меркурий», «Магазин мод и рукоделья», «Модный магазин» и многие другие, и вскоре, как за век до того в Европе, женская периодика прочно обосновалась в России. Ее самыми яркими образцами стали издания «Новый русский базар» (1866), «Модный свет» (1866) и «Вестник моды» (1884).
Ключевой особенностью российских модных журналов была зависимость от иностранных источников новостей и иллюстраций. Париж был «общепризнанной столицей модной империи», поэтому доступ к французским источникам был предметом первостепенной необходимости. Все иллюстрации и литографии были иностранными, в модных колонках обсуждались парижские тенденции и редко -петербургские. При этом русской публике не были интересны авторские интерпретации французских новостей - проще и дешевле было переводить уже существующие французские материалы. Для этого издателям достаточно было пригласить нескольких переводчиков и хорошего редактора, создав русский выпуск иностранного журнала. Таким образом, опубликованные в журнале модели одежды комментировали иностранные корреспонденты (французы или русские, писавшие под французскими псевдонимами) [Руан 2011: 148].
Производство цветных иллюстраций было затратным: лучшие из них раскрашивались вручную, а затем воспроизводились в журналах, что обуславливало необходимость в налаженных контактах за границей для того, чтобы получать нужные цветные литографии. Обостряясь в течение XIX века, эти проблемы, однако, отошли на второй план перед революцией 1917 г., в условиях которой даже самые успешные модные издания были закрыты и рынок модной прессы в России прекратил свое существование.
Его послереволюционное возрождение обусловила разгоревшаяся в России в начале XX в. «стихийная дискуссия о моде», как определяет это явление Ю. Демиденко [Демиденко 2007: 34-35]. В 1892 г. на русском языке вышла работа Ж.Г. Тарда «Законы подражания», в которой цивилизация рассматривалась как смена эпох обычаев и эпох моды, в 1902 г. - его «Общественное мнение и толпа», в 1898 году в России были опубликованы «Основания социологии» Г. Спенсера, а также работы И. Блоха и Э. Фукса с эротической интерпретацией моды. Впервые появляется серьезная отечественная литература о моде: в 1899 г. - анонимная монография «Дамские моды XIX века», а в 1910 г. - «История костюма» Ф. Комиссаржевского. «Разнообразные суждения и высказывания, ... призывы к «свержению ига мод», выражение недовольства современным костюмом или предложение по развитию самобытной русской моды ... стали появляться на страницах периодических изданий, газет и журналов» [Демиденко 2007: 35].
В это время пути западной модной прессы и российских модных журналов расходятся. Тогда как первая переживает свой «золотой век», в России в условиях активизации рабочего движения и назревания политического переворота женские издания обретают идеологический характер. Так, первый женский журнал нового типа - «Работница» - начал издаваться в 1914 г. на пожертвования работниц. До октябрьской революции он имел целью защиту прав женского трудового движения, однако после 1917 г. вернулся в печать как «идейно-революционное» издание. Вслед за ним появляется другой популярный женский журнал, главной целью которого также является воспитание рабочих и крестьянских женщин в духе политики партии, - «Крестьянка». Однако в конце 1930-х гг. в нем, подобно «Работнице», появляются статьи о гигиене и косметике, быте, кулинарии и моде с выкройками одежды. В 1920-е годы, в эпоху нэпа, восстанавливаются прерванные связи с зарубежной модой, появляются иностранные журналы и начинают издаваться отечественные, например «Новости мод. Художественный ежемесячный журнал последних парижских мод», «Последние моды. Журнал для женщин», «Ателье», «Моды», «Моды сезона» и другие издания.
Верификация результатов на материале других переводных
В ходе проведения топологического анализа каждой последующей пары текстов была выявлена если не идентичность, то предельная близость его результатов к полученным ранее в ходе исследования оригинала и перевода научно-популярного произведения «How to Read Fashion». В частности, каждый из дополнительно привлеченных для исследования текстов обнаруживает при стратификации наличие тех же двух ключевых страт - «текста-сообщения» и «текста-воздействия», а также аналогичный набор конституирующих каждую из страт параметров и сходное изменение их соотношения в русскоязычном переводе. Это подтверждает сделанные ранее выводы, одновременно позволяя внести необходимые коррективы в формирующуюся в ходе данного исследования привлеченных для исследования пар текстов - иллюстрированной энциклопедии «The Chronology of Fashion» историка моды Н. Стивенсон, изданной в 2011 году в Лондоне, и ее русского перевода, выполненного А. Ъалашовои и EL. К.ошелевои, -«История моды в деталях. С XVIII века до наших дней».
Структура «The Chronology of Fashion» аналогична описанным выше принципам построения «How to Read Fashion»: книга состоит из одиннадцати тематических разделов, посвященных различным этапам развития истории моды за период, как заявлено в заголовке, «с XVII века до наших дней»: «1800-1837. Regency & Romantic» (в русскоязычном варианте - «1800-1837. Регентство и романтизм»), «1837-1858. Early Victorian» («1837-1858. Раннее Викторианство»), «1858-1870. Haute Couture» («1858-1870. Высокая мода»), «1870-1914. The Belle Epoque» («1870-1914. Прекрасная эпоха») и т.д. до «1985-2020. Retro & Revolution» («1985-2020. Ретро и революция»). Каждый из данных разделов снабжен введением и дробится на подразделы (в количестве от шести до девяти), состоящие, в свою очередь, из вступительного слова и четырех-семи статей-комментариев объемом в один абзац, сопровождающих иллюстрации, посвященные рассматриваемой в данном подразделе теме. Кроме того, издание снабжено приложениями: это «Timeline» («Временная шкала), небольшой (состоящий из 202 заглавных лексических единиц и соответствующих им дефиниций) словарь терминов из области моды и дизайна одежды - «Glossary» («Словарь»), перечень источников информации - «Resources» («Источники»), указатель - «Index» («Алфавитный указатель») и авторское слово благодарности -«Acknowledgements» («Благодарности»).
Процедура стратификации текстов на основе их лингвостилистического анализа, производимого с учетом жанрово-стилистического своеобразия данного текста, которое определяется, как и ранее, его принадлежностью к научно-популярному стилю, вновь имеет результатом выделение двух ключевых страт -«текста- сообщения» (однозначная интеллективная информация - внимание к терминам, именам собственным, цифрам и датам, общенаучной, абстрактной и профессиональной лексике) и «текста-воздействия» (обращение к различным экспрессивно-эмоционально-оценочным формам выражения). Конституирующие каждую из страт языковые параметры аналогичны выделенным в ходе анализа книги «How to Read Fashion» и ее перевода.
Так, текст первой, основной страты, условно называемой «текстом-сообщением», строится из простых распространенных, сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, часто с двумя и более грамматическими основами. По ходу развертывания «текста-сообщения» в его ткань вплетаются языковые элементы объемом от одной лексической единицы до законченного предложения, в совокупности образующие текстовый массив второй страты -«текста-воздействия». Приведем пример соположения этих страт в тексте, обозначив, как и ранее, элементы второй страты полужирным шрифтом:
McQueen s S/S 1999 show featured double amputee Aimee Mullins on the catwalk. A paralympian, Mullins wore intricately carved wooden legs commissioned by Mcqueen for the show, which ended with exquisite boots. - В показе коллекции Маккуина весна-лето 1999 года принимала участие в качестве модели Эйми Малине, перенесшая ампутацию обеих ног и являющаяся паралимпийкой. На ней были с замысловатыми узорами деревянные протезы, специально изготовленные Маккуином для этого показа, в форме изящных сапог.
В рамках данного фрагмента в качестве элементов страты «текста-воздействия» выделяются эпитеты intricately и exquisite в оригинале и замысловатыми, специально, изящных — в переводе.
Каждая из страт анализируемого текста выделяется на основе определенного, только ей свойственного набора конституирующих параметров, или топологии, сохранение или несохранение которой в переводе вместе с первоначальным, авторским соотношением страт находится в центре нашего внимания. В частности, конституирующими параметрами первой, основной страты, или «текста-сообщения», являются:
Общенаучная лексика, довольно последовательно переданная в тексте перевода: historical - исторический, evolution - эволюция, interpretation -интерпретация, develop - развивать, elaborate - разрабатывать, introduction -введение, source - источник, element - элемент, method - метод, reference 2) Терминология моды: designer, collection, satin, bodice, lycra, readyo-wear, glam rock, high-waisted, double-breasted и т.д., среди которой выделяется заимствованная английским языком из других языков - в наибольшем объеме из французского - частично или полностью ассимилированная лексика: maison, robe du style, couturiere, tailleurs, pret-a-porter, haute couture и т.д., - употребляющаяся в оригинальном тексте наравне с англосаксонской. Анализ ее передачи в русском тексте демонстрирует непоследовательность в выборе способов перевода.
Конституирующие параметры текстов о моде в художественно
Следующим после топологического анализа научно-популярных текстов этапом исследования русскоязычного дискурса моды становится обращение к посвященным моде переводным и собственно русскоязычным текстам публицистического стиля, также адресованным специалистами индустрии моды массовой читательской аудитории.
Публицистический стиль выделяется учеными исходя из понимания функционального стиля как характера речи в той или иной сфере общения и считается закрепленным, прежде всего, за сферой массовой коммуникации. Однако неоднократно отмечалось, что недопустимо приравнивать понятия «язык газеты» и «публицистический стиль» [Арнольд 1990: 265; Кузнец, Скребнев 1960: 124], в результате чего возникает путаница в многочисленных терминах, обозначающих данные явления: «газетный стиль», «газетно-публицистический стиль» и др.
Вопрос об их разграничении ставит в свой работе Е.В. Ковалевская, отмечающая, что понятие «публицистический стиль» намного шире понятия «газетный стиль»: «оно охватывает не только все виды СМИ, - печатную прессу, информационные Интернет-ресурсы, радио, телевидение и т.д., но и ораторские выступления политических и общественных деятелей, всевозможную публицистическую литературу и документальное кино» [Ковалевская 2010: 17]. Е.В. Ковалевская предлагает рассматривать понятие «публицистический стиль» как языковую абстракцию, то есть на уровне языка-системы, как достаточно замкнутую систему языковых и выразительных средств, обладающую рядом признаков, на основе которых этот стиль выделятся среди прочих функциональных стилей. Вслед за Е.В. Ковалевской такое понимание публицистического стиля принято и в настоящем исследовании, что закономерно ввиду включения в материал для анализа текстов публицистического стиля различных жанров - печатной прессы, материалов информационных интернет-изданий и публицистической литературы.
В рамках такого подхода к пониманию публицистического стиля справедлива точка зрения большинства исследователей, восходящая к концепции В.В. Виноградова [Виноградов 1982] и заключающаяся в том, что доминантной для текстов данного функционального стиля выступает функция воздействия, что сближает его с художественным, в то время как средства массовой информации выполняют целый ряд иных функций - информативную, развлекательную, образовательную, рекламную, идеологическую [Добросклонская 2005: 21]. Так, по мнению И.В. Головиной, функция публицистики заключается в том, чтобы, «информируя, выражать определенную общественную позицию и убеждать читателей в ее истинности» [Головина 2006: 5]. Таким образом, «информативность здесь подчинена функции воздействия, или экспрессивной функции» [там же]. Аналогичной точки зрения придерживаются переводоведы мнению которых публицистические тексты направлены на воздействие на читателей и оценку событий и явлений [Алексеева 2012; Тюленев 2004]. При этом в ходе исследования реализации функции воздействия в публицистических текстах А. Рябко было выявлено, что и в русском, и в английском языках при реализации функции воздействия в публицистических текстах используется практически весь арсенал языковых средств, в связи с чем, по мнению исследователя, не представляется возможным ни перечислить и охватить все использующиеся здесь языковые средства, ни выделить среди них ключевые [Рябко 2011]. В рамках настоящего исследования была предпринята попытка выделить в текстах публицистического стиля на английском и русском языках страты сообщения и воздействия и конституирующие их параметры, что явилось естественным продолжением примененного нами ранее подхода. в свою очередь, следует учесть важный аспект переводческой проблематики текстов публицистического стиля. О.В. Цыганкова, предпринявшая попытку комплексного исследования стратегии составления русских версий международных глянцевых журналов с акцентом на роли в них перевода, обращает особое внимание на существующее в журнальной индустрии понятие синдикации. «Синдикация - это приобретение прав на ту или иную информацию ... . Синдицированные статьи обычно трансформируются определенным образом в зависимости от читательской аудитории: переводятся, адаптируются, сокращаются, расширяются, снабжаются дополнительными визуальными или вербальными материалами и пр.» [Цыганкова 2009: 41]. Синдицированные тексты, вторичные по отношению к англоязычным оригиналам-первоисточникам, играют важную роль в процессе формирования контента русскоязычных версий международных глянцевых изданий с момента их прихода в Россию в 1990-х гг.: «В стремлении подражать западному миру переводчики переносили не только вербальную, но и визуальную составляющую в российские версии глянцевых журналов, совершая при этом определенные трансформации» [Цыганкова 2009: 42].
Сопоставляя синдицированные русскоязычными изданиями публикации и их англоязычные оригиналы, О.В. Цыганкова выявляет, что в глянцевых журналах при использовании вербального иноязычного материала «перевод предстает в своих периферийных, «неклассических» и поэтому менее изученных разновидностях», а обилие в нем трансформаций компенсаторного характера позволяет говорить о переводе скорее как «об адаптации и интерпретации текста, а не о переводе в его классическом понимании» [Цыганкова 2009: 73]. Как уточняет исследователь, «в глянцевых журналах мы в основном имеем дело с таким использованием иноязычных материалов, которое не укладывается в классическое понимание перевода и может быть отнесено к этому виду деятельности лишь на основе таких расширительных ее толкований, как скопос-теория» [Цыганкова 2009: 74]. При этом общая тенденция развития глянцевых журналов на российском медиа-рынке состоит в быстром обособлении изданий от своих западных прототипов, что неизбежно ведет к сокращению использования в
С другой стороны, функции печатного глянца преобразуются на фоне стремительного развития интернет-технологий и альтернативных издательских моделей. Крупные издательские дома запускают параллельные печатным интернет-проекты, что воспринимается и как предоставление потребителю альтернативы своим же печатным изданиям, и как гарантия поддержания популярности этих изданий. Кроме того, появляются новые интернет-издания, печатных версий которых никогда не существовало. В условиях активного развития информационно-коммуникационных технологий происходят существенные перемены в традиционных СМИ - в печатных изданиях, радио, телевидении, в доступе к ним и9 естественно, в содер Ксінии. о частности, по прогнозам различных специалистов, в этих условиях печатный глянец может либо исчезнуть вовсе, либо сохраниться в формате «произведений печатного искусства» - коллекционных изданий, выходящих лишь несколько раз в год, но задающих тон визуальной культуре и не привязанных к актуальным событиям в мире моды. Такая тенденция в развитии печатного глянца обуславливает уникального продукта, а также постепенное делегирование информационной функции активно развивающейся интернет-версии печатного издания. Ее преимущество перед печатным СМИ состоит в том, что новые информационно 161 коммуникационные технологии обеспечивают беспрепятственную круглосуточную циркуляцию потоков медиаконтента вне зависимости от национальной и территориальной принадлежности его создателей. При этом неограниченность объема материалов позволяет значительно разнообразить их тематику и глубину освещения рассматриваемых проблем, что обуславливает текстов. Как поясняет в устном интервью автору настоящего исследования заместитель главного редактора интернет-издания Posta-Magazine.ru А. Яковлева, «российские онлайн-издания, посвященные современной популярной культуре, частью которой является мода, находятся в прямой зависимости от западных инфоповодов (без них нам практически не о чем будет писать) и от их освещения нашему читателю» [Posta-Magazine.ru: Эл. ресурс]. особенностях функционирования индустрии моды, ее специалистах и их профессиональном пути, а также передавая аудитории собственные знания и опыт 162 Таким образом, в условиях постепенного отказа российского печатного глянца от заимствованных переводных материалов, они остаются важной составляющей контента российских интернет-СМИ. В связи с этим для выявления особенностей русскоязычного публицистического дискурса моды относительно англоязычного было принято решение обратиться к текстам интернет-изданий, освещающих вопросы моды как части современной популярной культуры и принадлежащих крупнейшим издательским домам, таким как Conde Nast, Sanoma Independent Media, Hearst Schkulev Media, Forward Media Group, Interview и Look At Media. Кроме того, в качестве материала были привлечены тексты книжных изданий изучаемой тематики публицистического стиля. Обычно авторами таких по тому или иному вопросу в рамках данной темы, например, в виде пособия по составлению гардероба.
С учетом освещенной выше специфики текстов публицистического стиля в рамках данного исследования было проведено сопоставление оригинального англоязычного публицистического текста изучаемой тематики с его русскоязычным переводом, а также с аналогичным оригинальным русскоязычным текстом на предмет выраженности в них функции воздействия (полные версии данных текстовых материалов вынесены в Приложение 3).