Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Инкорпорация как разновидность сложения
1.1. Исходные положения 18
1.2. Общее представление о сложении (композиции) лексем 22
1.3. Техника объединения компонентов композита 29
1.4. Оформление композита по типу простой лексической единицы 35
1.4.1. Фонетическое единство композита 36
1.4.2. Морфологическое единство композита (цельнооформленность) 39
1.4.3. Синтаксическое единство композита 42
1.4.4. Поведение композита как целостной единицы 45
1.5. Семантические типы композитов 46
1.6. Инкорпорация в узком смысле
1.6.1. Общие положения 55
1.6.2. Определение инкорпорации 57
1.6.3. Семантические и синтаксические типы инкорпорации 61
1.6.4. Синтаксические следствия инкорпорации 66
1.6.5. Инкорпоративные глагольные комплексы и синтаксические трансформации 71
1.6.6. Почему инкорпорация выделяется в особый тип сложения . 71
1.7. Инкорпорация в широком смысле 73
1.8. Аналитическая инкорпорация 76
1.9. Семантика инкорпорации 79
1.10. Инкорпорация как грамматический процесс 89
1.11. Грамматический статус инкорпорированных слов 96
1.12. Инкорпорация и смежные явления 100
ГЛАВА 2. Синтетическая инкорпорация
2.1. Инкорпорация в палеоазиатских (чукотско-камчатских) языках 103
2.2. Краткая типологическая характеристика чукотского языка 105
2.3. Общая характеристика чукотской модели инкорпорации 111
2.4. Основные типы инкорпоративных комплексов в чукотском языке
2.4.1. Глагольные комплексы 116
2.4.2. Именные комплексы 126
2.4.3. Многокомпонентные комплексы 139
2.5. Синтетическая инкорпорация в других языках 140
ГЛАВА 3. Аналитическая инкорпорация
3.1. Введение 146
3.2. Краткая типологическая характеристика океанийских языков 147
3.3. Общая характеристика океанийской модели инкорпорации 150
3.4. Основные типы инкорпоративных комплексов 156
3.4.1. Инкорпорация прямого объекта 157
3.4.2. Инкорпорация косвенного объекта 159
3.5. Квазиинкорпорация в океанийских языках 160
ГЛАВА 4. Синтаксическое основосложение
4.1. Введение 165
4.2. Краткая типологическая характеристика эпического санскрита 167
4.3. Общая характеристика синтаксического основосложения в санскрите . 170
4.4. Традиционная классификация санскритских композитов 176
4.5. Типы композитов в санскрите в сравнении с инкорпорацией
4.5.1. Исходные положения 180
4.5.2. Квазиглагольные композиты 182
4.5.3. Собственно именные композиты 184
4.5.4. Вторичные композиты 186
4.6. Выводы 187
ГЛАВА 5. Синтаксическое сращение
5.1. Введение 189
5.2. Краткая характеристика грамматических категорий имени в турецком языке 192
5.3. Общая характеристика употребления неоформленного имени в турецком языке 198
5.4. Трактовка неоформленного имени в отечественной и зарубежной тюркологии 200
5.5. Неоформленное имя в позиции косвенных падежей
5.5.1. Неоформленное имя в позиции аккузатива 205
5.5.2. Неоформленное имя в позиции генитива 211
5.5.3. Неоформленное имя в позиции аблатива, датива и локатива . 216
5.6. Синтаксические особенности неоформленного имени 218
5.7. Семантика неоформленного имени 226
5.8. Именные формы в позиции номинатива 235
5.9. Грамматическая интерпретация именных форм без эксплицитно выраженного показателя 239
5.10. Порождение конструкций с примыкающим именем 244
5.11. Тюркские конструкции с примыкающим именем в сравнении с инкорпорацией , 246
Заключение 248
Условные сокращения 260
Списокязыков 263
- Общее представление о сложении (композиции) лексем
- Краткая типологическая характеристика чукотского языка
- Общая характеристика океанийской модели инкорпорации
- Общая характеристика синтаксического основосложения в санскрите
Введение к работе
Настоящая диссертация посвящена исследованию инкорпорации — грамматического явления, встречающегося во многих языках мира. Традиционно представление об инкорпорации связывается с включением именной основы, выражающей глагольный актант (чаще всего — прямой объект), в состав словоформы соответствующего глагола, в результате чего получается сложное слово (иначе - композит) типа "имя + глагол".
Актуальность выбранной темы определяется тем, что в связи с бурным развитием в последние десятилетия теоретических и типологических исследований возникла насущная необходимость обобщить и осмыслить накопленный за последнее столетие обширный материал по инкорпорации в рамках единого теоретического подхода и с позиций современной лингвистической теории. В настоящей работе соединяются два направления лингвистических исследований, имеющие непосредственное отношение к заявленной теме. С одной стороны, это теоретические и типологические исследования, касающиеся разных уровней языковой модели - прежде всего морфологии, синтаксиса и семантики, но также и фонологии, с другой стороны, это собственно типологическое исследование инкорпорации в разных языках и языковых семьях, учитывающие в той или иной степени достижения первого направления.
Изучение инкорпорации как специфического грамматического явления имеет достаточно давнюю традицию. Впервые инкорпорация как специфическое грамматическое явление было описано известным немецким лингвистом, исследователем и знатоком многочисленных языков Вильгельмом фон Гумбольдтом. Так, в своем исследовании "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" В. Гумбольдт анализирует языковую структуру одного из языков американских индейцев, представителя юто-ацтекской семьи - языка науатль, иначе -
ацтекского языка (сам автор называет его "мексиканским" языком) [Гумбольдт 1830/1984]. Для языка науатль характерен полисинтетизм, глагольная словоформа в нем может содержать до трех актантных согласовательных показателей; имена могут выступать в качестве отдельных членов предложения, но иногда бывают включены (иначе - инкорпорированы) в состав глагольной словоформы, как бы заменяя при этом соответствующий согласовательный показатель. Ср. ставшие уже классическими примеры В. Гумбольдта: ni-c-qua in nacati 'я ем мясо' (букв, 'я-его-ем это мясо') наряду
с ni-naca-qua 'я ем мясо' (букв, 'я-мясо-ем', где паса - инкорпорированная
основа существительного nacati 'мясо'). Указанное грамматическое явление
В. Гумбольдт назвал "системой включения" (нем. Einverleibungssystem), а языки, в которых встречается данное явление, даже выделил в особый класс типологической классификации, назвав его "включающие (= нкорпорирующие)" языки. Непосредственно термин "инкорпорация" появился позже в англоязычной лингвистической литературе как перевод соответствующего термина, предложенного В. Гумбольдтом.
После пионерских работ В. Гумбольдта лингвистическая наука занялась планомерным сбором данных по инкорпорации. Период конца XIX - начала XX вв. ознаменовался углубленным изучением языков американских индейцев, иначе — "америндских" языков, и параллельным исследованием некоторых языков коренных народов азиатской части России - Сибири, условно объединяемых под общим названием "палеоазиатские" (в зарубежной литературе - "палеосибирские") языки. Результаты этих исследований нашли отражение в фундаментальном труде под общей редакцией Ф. Боаса "Руководство по языкам американских индейцев" {Handbook of American Indian Languages, 1911-1922), среди авторов которого были и российские исследователи В. Г. Богораз и другие. В этот же период появляются и первые теоретические обобщения, ставшие затем классическими работами по инкорпорации - это статьи А. Л. Крёбера (1910; 1911) и Э.Сепира (1911). Изучение языков указанных двух ареалов - америндских в Северной и Южной Америке и палеоазиатских языков в России (а также в северной части Северной Америки) - послужили основой для разработки теории инкорпорации.
Значительный вклад в изучение инкорпорации в палеоазиатских языках принадлежит выдающемуся российскому этнографу, лингвисту и писателю В. Г. Богоразу, который по праву считается основоположником российской палеоазиатоведческой школы. Будучи участником российско-американской экспедиции по изучению аборигенов северо-востока Азии и Северной Америки, предпринятой по инициативе Смитсоновского института (США), он имел возможность опубликовать свои материалы по палеоазиатским языкам в совместных изданиях [Bogoras 1909; 1917; 1922], а также познакомиться с соответствующими материалами по америндским языкам. Изучение инкорпорации в палеоазатских языках (в основном это чукотско-камчатские языки), как практическое, так и теоретическое, связано прежде всего с именами российских лингвистов П. Я. Скорика, А. Н. Жуковой, А. П. Володина, В. П. Недялкова, Е. А. Крейновича, Н. Б. Бахтина, а также зарубежных исследователей этого языкового ареала - Б. Комри, Дж. Сэдока, М. Фортескью, М. Полинской, А. Спенсера и других. Определенную лепту в дело изучение инкорпорации в чукотско-камчатских языках внесло и монографическое описание алюторского языка [Кибрик и др. 2000].
Изучение америндских языков в целом и инкорпорации в частности первоначально велось в русле блумфилдианского дескриптивизма, а затем, с появлением генеративной теории Н. Хомского, - в рамках генеративной грамматики. Здесь представлены достаточно многочисленные практические описания инкорпорации в отдельных америндских языках и языковых семьях. С расширением географии исследования инкорпорации появились работы, посвященные сопоставлению инкорпорации в разных языках и разработке общетеоретического подхода. Среди довольно многочисленных зарубежных работ по инкорпорации следует отметить в первую очередь работы М. Аксельрод, М. Бейкера, Н. Бонвиллан, Г. Мардирашана, Ф. Мерлан, К. Майнера, М. Митун, С. Розен, Дж. Сэдока, Г. Зассе и других. Их исследования, наряду с более ранними работами А. Л. Крёбера и Э. Сепира, прочно вошли в список основных работ по теории инкорпорации. Осмысление инкорпорации в рамках теории генеративной грамматики представлено также в труде М. Бейкера "Инкорпорация" [Baker 1988].
В теоретическом плане явление инкорпорации стало специальным объектом исследования ряда теоретических работ Ж. Лазара [Lazard 1984; 1994], которые рассматривает инкорпорацию в ряду других типов языковых "сращений" (франц. coalescence 'спайка, сращение').
Проведенные в течении XX в. практические исследования по инкорпорации значительно расширили как общее представление об инкорпорации, так и ее географию. Первоначально явление инкорпорации связывалось исключительно с синтетическим (и даже полисинтетическим) типом языка, однако затем аналогичные явления были обнаружены и в языках аналитического типа (например, в океанийских языках), так что возникла необходимость расширить и уточнить понятие инкорпорации и определить понятие аналитической инкорпорации (исследования X. Сугиты [Sugita 1973] и других). Кроме того, были обнаружены новые ареалы и генетические семьи языков, в которых используется инкорпорация.
Современная лингвистика располагает данными о том, что инкорпорация представлена в языках широком спектре разноструктурных языков. Согласно данным "Энциклопедии языка и лингвистики" (The Encyclopaedia of Language and Linguistics — см. [de Reuse 1983]), инкорпорация встречается практически на всех континентах:
1)Азия - чукотско-камчатские языки, эскимосско-алеутские языки, нивхский язык, тибето-бирманские языки, австроазиатские языки (группы мунда и др.), айнский язык;
Австралия и Океания - австралийские языки; австронезийские языки (преимущественно океанийские языки);
Африка: афразийские языки (восточно-кушитская ветвь);
Северная и Центральная Америка — тано-ацтекские языки, языки хока-сиу, алгонкино-вакашские, языки майя-киче, на-дене и другие;
Южная Америка: арауканские языки, языки тупи-гуарани, карибские языки и некоторые другие.
Кроме того, отмечается, что непродуктивные сложные слова типа "имя + глагол" отмечены также в разных группах индоевропейских языков.
В последние десятилетия в связи с новейшими исследованиями в области теории и типологии грамматики, а также бурным развитием таких областей лингвистики, как теория референции, прагматика, теория дискурса, появилась возможность по-новому взглянуть на многие аспекты инкорпорации. Все это обусловило необходимость предпринять обобщающее исследование, которое соответствовало бы современному уровню развития лингвистической науки.
Научная новизна работы заключается прежде всего в полноте охвата проблемы. В настоящем исследовании впервые ставится и решается задача разработки теоретико-понятийного аппарата для описания всего многообразия проблем, связанных с инкорпорацией, а не только конкретного языка или конкретной языковой семьи. Таким образом, данная диссертационная работа является первым систематическим изложением теории и проблематики инкорпорации как в отечественной, так и в зарубежной практике. Работа опирается на довольно широкий спектр разноструктурных языков, что в целом не характерно для предшествующих исследований. В ней последовательно рассматривается как синтетическая, так и аналитическая инкорпорация, и выявляются наиболее важные формальные и семантические свойства инкорпоративных комплексов обоих типов. Здесь впервые приводится достаточно полное описание инкорпорации в чукотско-камчатских языках, основанное как на работах отечественных палеоазиатоведов, так и на собственных (в том числе полевых) исследованиях самого автора. В то время как авторы предшествующих работ по инкорпорации обычно ограничиваются лишь краткими ссылками на явления, смежные с инкорпорацией, в настоящей работе им посвящаются специальные разделы, также содержащие отчасти результаты полевых исследований автора.
Предметом настоящего исследования является инкорпорация и смежные явления в самых разных аспектах, причем в языках как синтетического, так и аналитического типа. Здесь рассматривается весь комплекс проблем, так или иначе связанных с инкорпорацией, в том числе формальные свойства инкорпоративных комплексов, условия их употребления, синтаксис и семантика инкорпорации.
Таким образом, цель настоящего исследования - разработка общей теории инкорпорации на основе анализа функционирования инкорпоративных комплексов в разных языках, уточнение и усовершенствование соответствующего теоретико-понятийного аппарата, выявление наиболее важных типологических параметров для характеристики формальных и семантических типов инкорпоративных комплексов, описание и грамматическая интерпретация ранее не учтенных или недостаточно хорошо описанных лингвистических фактов.
В работе ставятся следующие конкретные задачи:
(і) определение и уточнение понятия лексического сложения;
(ii) исчисление формальных свойств синтетических и аналитических композитов (фонетическое, морфологическое и синтаксическое единство композитов);
(Ш) описание семантических свойств композитов; исчисление семантических классов композитов;
(iv) уточнение понятия инкорпорации как разновидности сложения; различение инкорпорации в узком и в широком смысле;
(v) исчисление семантических и синтаксических типов инкорпоративных комплексов;
(vi) распространение понятия инкорпорации на аналитические комплексы, уточнение понятия аналитической инкорпорации;
(vii) описание семантики инкорпорации с точки зрения современных подходов к описанию смысла, выявление релевантных для инкорпорации лексических, референциальных и дискурсивных характеристик инкорпорируемых лексем;
(viii) описание процесса формирования инкорпоративных комплексов с точки зрения общей архитектуры языковой модели (лексический vs. грамматический процесс);
(ix) разграничение инкорпорации и смежных явлений, в том числе проведение границы между инкорпорацией и синтаксическим основосложением, инкорпорацией и синтаксическим сращением;
(х) описание инкорпорации в языках синтетического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);
(xi) описание инкорпорации в языках аналитического типа в рамках предложенной модели инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);
(xii) анализ синтаксического основосложения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);
(xiii) анализ синтаксического сращения с точки зрения общей теории инкорпорации (на примере конкретной языковой группы);
(xiv) общие выводов относительно инкорпорации и смежных явлений и указание перспектив дальнейших исследований по этой теме.
Научно-практическая значимость работы заключается прежде всего в создании общей теории и разработке понятийно-теоретического аппарата для описания инкорпорации в произвольно взятом языке, где может быть представлено это явление. Без ориентации на общую теорию инкорпорации часто бывает трудно и даже невозможно ответить на вопрос о том, что именно следует относить к инкорпорации, как отделить явления, близкие к инкорпорации, от собственно инкорпорации, какой язык следует считать инкорпорирующим, какие аспекты употребления инкорпорации должны быть отражены в грамматическом описании каждого конкретного инкорпорирующего языка и в терминах каких формальных понятий это следует делать. Наличие же такой теории позволяет адекватно описать инкорпорацию в самых разных языках и выявить типологические сходства и различия языков в этом отношении.
Самостоятельную ценность представляют собой выполненные в рамках предлагаемой теории описание собственно инкорпорации и смежных явлений в конкретных языках и языковых группах: описание синтетической инкорпорации в чукотско-камчатских языках, краткий обзор аналитической инкорпорации в океанийских языках, описание синтаксического основосложения в санскрите, а также описание конструкций с неоформленным именем в тюркских языках.
Отраженные в диссертационной работе положения и результаты могут быть использованы (и уже используются) в учебном процессе. Они имеют непосредственное отношение к содержанию некоторых базовых лингвистических курсов, которые автор читает по специальности 021800 -"Теоретическая и прикладная лингвистика", таких как "Фонетика", "Морфология", "Типология", а также специальных курсов, касающихся грамматики конкретных языков ("Санскрит", "Грамматика неиндоевропейского языка") и типологии лингвистических явлений ("Именные категории в языках мира").
Материалом для исследования послужили языковые данные тех языков и языковых семей, которые так или иначе упомянуты в связи с инкорпорацией в (доступной автору) лингвистической литературе, а также лингвистический материал, собранный в полевых условиях.
Определенная часть приводимых в работе примеров заимствована из существующих публикаций, как отечественных, так и зарубежных. Большинство зарубежных изданий стали доступны автору благодаря научно-исследовательской работе за рубежом при финансовой поддержке соответствующих академических учреждений: Япония, Университет г. Цукуба, Japan-Russia project on typology ("Российско-японский проект по типологии"), 1995 г.; Нидерланды, Нидерландская королевская академия наук, Вассенаар, программа Trends in Scholarship ("Направления исследований"), 1995 г.; Германия, Университет г. Констанц, научная стажировка по линии Deutscher Akademischer Austauschdienst ("Службы академических обменов Германии"), 1999 г.
Многие используемые в работе примеры были собраны самим автором либо в результате полевой работы, либо в процессе систематизации материала и анализа текстов на соответствующих языках. В частности, данные по алюторскому языку были собраны автором и его коллегами в результате полевой работы во время Камчатских лингвистических экспедиций МГУ 1971,
и 1978 гг. (рук. А. Е. Кибрик), часть данных по корякскому языку были собраны автором во время Камчатской лингвистической экспедиции МГУ
г. (рук. Б. Ю. Городецкий), а часть данных по чукотскому языку были
систематизированы автором в результате анализа корпуса чукотских текстов В. Г. Богораза (в рамках проекта по гранту Программы поддержки научных исследований Благотворительного фонда "Открытое общество" RSS / OSFF, совместно с М. А. Даниэлем и Т.Ю.Ждановой, 1999-2001 гг.). Большая часть санскритских примеров была собрана в результате самостоятельного анализа санскритских текстов, используемых автором в процессе преподавания дисциплины "Санскрит" для студентов РГГУ. Некоторый ограниченный корпус тувинских примеров был собран автором и его коллегами во время Тувинской лингвистической экспедиции МГУ 1986 г. (рук. А. Е. Кибрик); часть турецких примеров была систематизирована автором в результате самостоятельных занятий турецким языком.
В работе используются традиционные для современной лингвистической типологии методы исследования. По способу выбора общего предмета исследования настоящая работа в целом учитывает противопоставление "язык - речь", но в то же время нацелена на оба эти аспекта: объектом сравнения здесь являются как "готовые" композиты, закрепленные в языке, так и "речевые произведения", то есть композиты, спонтанно образуемые в процессе речи. Что касается языков для исследования, то для специального анализа здесь выбраны наиболее представительные языки основных рассматриваемых типов (в частности, синтетическая инкорпорация -чукотско-камчатские языки, аналитическая инкорпорация - океанийские языки), но по возможности учитываются также данные тех языков и языковых семей, которые так или иначе упомянуты в связи с инкорпорацией в (доступной автору) лингвистической литературе (хотя определенные лакуны, разумеется, существуют). По методу выделения предметной области работа представляет собой исследование определенного синтагматически ограниченного явления, пронизывающего разные уровни языка - фонологию, морфологию, синтаксис и семантику. По способу организации типологической классификации работа представляет собой исследование по выявлению наиболее релевантных для инкорпорации типологических параметров, совокупность которых и определяет характеристику данного языка с точки зрения инкорпорации. Кроме того, в работе широко используется обычный для научных исследований индуктивный
и дедуктивный методы. Применение индуктивного метода проявляется в том, что при описании инкорпорации и инкорпоративных комплексов мы опираемся на реально наблюдаемые в языках явлений. Применение дедуктивного метода заключается в исчислении типологических возможностей (например, классов возможных семантических и синтаксических типов композитов).
Диссертационная работа и отдельные ее разделы прошли апробацию на различных лингвистических конференциях, симпозиумах и семинарах. Среди российских конференций следует упомянуть конференции по восточным языкам (Институт востоковедения АН СССР, 1987, 1989 гг.), Всесоюзные конференции по типологии (Институт языкознания АН СССР, 1990 г.; ЛО Института языкознания АН СССР, 1991 г.). По разным аспектам диссертации были прочитаны доклады на следующих международных конференциях: 33-я встреча Постоянной международной алтаистической конференции (The 33rd Meeting of the Permanent International Altaic Conference) — Венгрия, 1990 г.; V-ый международный симпозиум "Теоретические проблемы языков Азии и Африки" - Чехословакия, 1991 г.; 4-ый Европейский семинар по изучению Центральной Азии (The 4th European Seminar on Central Asian Studies) — Германия, Бамберг, 1991 г.; 5-ый Международный морфологический семинар (The 5th International Morphological Meeting) — Австрия, Креме, 1992 г.; 7-ая Международная конференция по тюркскому языкознанию (The 7th International Conference on Turkic Linguistics) - Германия, Майнц, 1994 г. Кроме того, можно отметить также разные виды научной и педагогической деятельности, связанные с темой диссертации: чтение лекций по инкорпорации в Стокгольмском университете (Швеция, 1993 г.), участие с докладами в семинаре международного российско-японского проекта по типологии (Japan-Russia project on typology, Япония, г. Цукуба, 1995), научно-исследовательская работа в Нидерландской королевской Академии наук (Нидерланды, Вассенаар, 1995 г.), участие с докладом в рабочем семинаре по чукотско-камчатским языкам (Дания, Копенгагенский университет, Институт эскимосских исследований, 1996 г.), а также участие в проведении международной школы-семинара по лингвистической типологии для студентов, аспирантов и молодых научных сотрудников (Зимней типологической школе) в 1998, 2000 и 2002 гг. Разные
аспекты диссертационной работы отражены в двух монографиях и ряде научных статей, а также в программах учебных дисциплин. Результаты работы были обсуждены на совместном расширенном заседании Кафедры теоретической и прикладной лингвистики и Учебно-научного центра лингвистической типологии Института лингвистики РГГУ.
В соответствии с перечисленными задачами, предлагаемое исследование состоит из Введения, пяти глав, Заключения, списка Условных сокращений, Списка языков и Библиографии.
В главе 1 ("Инкорпорация как разновидность сложения") содержится подробное описание понятийно-терминологического аппарата инкорпорации, на базе которого написаны последующие главы. В теоретическом плане эта глава является основной. Здесь детально излагается используемый в работе понятийно-терминологический аппарат, обсуждается определение лексического сложения и инкорпорации как его разновидности, перечисляются фонетические, морфологические, синтаксические и семантические свойства композитов, проводится различие между инкорпорацией в узком и широком смысле, сопоставляются синтетическая и аналитическая инкорпорация, описываются, основные семантические и синтаксические типы инкорпорации, обсуждается возможности описания инкорпорации как грамматического процесса, намечаются возможные пути разграничения инкорпорации и смежных явлений — синтаксического словосложения и синтаксического сращения.
В главе 2 ("Синтетическая инкорпорация") инкорпорация в синтетических языках рассматривается в основном на примере языков чукотско-камчатской семьи, а именно - чукотского языка, с привлечением данных алюторского языка. Такой выбор объясняется тем, что именно в чукотском и близкородственных ему языках (корякском и алюторском) представлено значительное разнообразие разных типов инкорпорации, при этом чукотский материал наиболее полно из указанных трех языков представлен в лингвистической литературе. Основой для написания этой главы стали опубликованные данные по чукотской инкорпорации, самостоятельное исследование корпуса чукотских текстов, а также занятия автора в полевых
условиях алюторским и корякским языками. В конце главы 1 приводится также краткий обзор синтетической инкорпорации в других языках.
В главе 3 ("Аналитическая инкорпорация") инкорпорация в аналитических языках рассматривается на примере океанийских языков. Здесь указываются признаки, позволяющие считать конструкции в океанийских языках инкорпоративньгми комплексами, перечисляются основные типы аналитических инкорпоративных комплексов, рассматривается пример квазиинкорпорации. Глава 3 основана на опубликованных данных по инкорпорации в океанийских языках.
В главе 4 ("Синтаксическое основосложение") явление, называемое в работе синтаксическим основосложением, рассматривается на примере санскрита. Известные типы сложных слов в санскрите рассматриваются здесь с точки зрения лексического сложения вообще и инкорпорации в частности. Данная глава основана на достаточно обширной литературе по сложным словам в санскрите, а также на анализе корпуса текстов на эпическом санскрите.
В главе 5 ("Синтаксическое сращение") исследуется явление, называемое в работе синтаксическим сращением, но более известное как конструкции с неоформленным именем; здесь анализируется употребление неоформленного имени в турецком языке. Материал турецкого языка был выбран в качестве основного для этой главы прежде всего потому, что соответствующие турецкие примеры достаточно широко представлены в опубликованной литературе. Привлекаются также данные одного из тюркских языков Сибири - тувинского языка. Здесь дается общая характеристика употребления неоформленного имени в турецком языке, рассматриваются разные синтаксические позиции, в которых оно выступает, предлагается грамматическая интерпретация именных форм без показателя, описывается порождение конструкций с примыкающим именем.
В Заключении формулируются основные выводы и подводятся итоги работы, а также очерчивается круг проблем для дальнейшего исследования.
В конце работы приводится список Условных сокращений, Список языков и Библиография t (около 290 наименований). В Библиографию включены теоретические работы по морфологии, синтаксису, семантике, а
также фонологии, которые составляют теоретическую базу настоящего исследования, теоретические и практические работы по инкорпорации отечественных и зарубежных авторов, а также грамматики и словари тех языков, которые в той или иной мере послужили материалом для настоящего исследования; сюда же включены и публикации автора настоящего исследования, отражающие результаты работы по данной теме.
Общее представление о сложении (композиции) лексем
Поскольку инкорпорация традиционно рассматривается как особая разновидность сложных слов, представляется естественным проанализировать, что объединяет инкорпорацию с обычными сложными словами (подчеркнем, однако, что далее нас будут интересовать именно инкорпоративные комплексы).
Начнем с того, что и в одном, и в другом случае речь идет о факте объединения двух и более лексических единиц - лексем, таким образом, что результатом объединения является некоторая новая сложная единица. Сам процесс такого объединения мы будем называть лексическим сложением, просто сложением, или композицией (англ. composition), получаемые в результате этого процесса новые лексические единицы - композитами1, а составляющие композиты лексемы - его компонентами.
В разных языках встречаются многокомпонентные композиты, то есть композиты, составленные из более чем двух лексем. Такие композиты характерны для санскрита, ср. naimis-aranya-vasinah живущие в лесу Наймиша [отшельники] [Кочергина 1990, с. 170]. Довольно часто многокомпонентные композиты встречаются и в чукотском языке, ср. пример из [Скорик 1948, с. 80]: m9n-jaa=melgar=racw3tj-maraw-m9ld давайте подеремся, соревнуясь издали ружьями (букв, (давайте) издали-ружье-соревнуясь-подеремся ). Многокомпонентные композиты, как правило, можно разложить на непосредственные составляющие таким образом, что в итоге можно получить более элементарные двухкомпонентные композиты3. Далее для удобства изложения, кроме специально оговоренных случаев, мы будем рассматривать только двухкомпонентные композиты, причем их компоненты будем обозначать как X и Y4.
Если объединение двух лексем выражается синтетически (= морфологически), то мы имеем дело с синтетическим (= морфологическим) сложением и синтетическими (= морфологическими) композитами — такой тип сложения обычно наблюдается в языках синтетического типа. Для обозначения этого процесса в лингвистической литературе часто используются также термины "словосложение" и "основосложение". Если же объединение двух лексем выражается аналитически, то есть в виде соположения двух словоформ (англ. juxtaposition - см. [Mithun 1984, с. 849]), то в этом случае речь идет об аналитическом (= синтаксическом) сложении и аналитических композитах - такое наблюдается обычно в языках аналитического типа5. При синтетическом сложении компонент композита выступает в виде основы , при аналитическом сложении — в виде отдельной словоформы, являющейся компонентом морфосинтаксического (МС-) комплекса.
Когда речь идет о такой разновидности сложения, как инкорпорация, то различается синтетическая инкорпорацию и аналитическую инкорпорацию. Композиты обоих типов называются далее инкорпоративными комплексами. Важно отметить, что традиционно под прототипической инкорпорацией имеется в виду только синтетическая, или, как она чаще называется, морфологическая инкорпорация. Так, в [Мельчук 2001, с. 145] под инкорпорацией подразумевается только морфологическая инкорпорация, однако, как замечает сам автор, в принципе "ничто не препятствует тому, чтобы различать, в случае необходимости, морфологическую инкорпорацию (= наша инкорпорация) и синтаксическую инкорпорацию ...". Хотя в настоящее время, как указывается в [Mithun 1984, с. 849], большинство специалистов по аналитическим языкам для названия соответствующих аналитических конструкций используют именно термин "инкорпорация", наряду с этим для обозначения более широкого круга явлений, чем прототипическая инкорпорация, в отечественной литературе встречается термин "неоформленное имя", а в англоязычной литературе для обозначения как аналитической инкорпорации, так и вообще конструкций с неоформленным именем используется также термин noun stripping (букв, лишение имени маркирования ).
Для того, чтобы результат процесса сложения можно было признать именно композитом, а не простым словосочетанием или чем-либо еще (например, соединением основы с деривационным аффиксом), должны быть соблюдены следующие необходимые условия:
1) материальное сходство компонентов композита с соответствующими лексемами, употребленными автономно (сходство по означающему); 2) смысловое сходство между компонентами композита и соответствующими лексемами, употребленными автономно (сходство по означаемому); 3) контактное расположение компонентов композита; 4) формальное сходство композитов с простыми лексическими единицами данного языка. Материальное сходство между компонентов композита с соответствующими лексемами, употребленными автономно заключается в том, что внешнее выражение составляющих композит лексем должно быть либо такое же, как у тех же лексем в автономном употреблении, либо наблюдаемое отличие описывается более или менее регулярными фонетическими или морфонологическими правилами, либо - что встречается реже - это отличие не описывается регулярными правилами, но тем не менее материальное сходство все же можно усмотреть (хотя некоторые редкие случаи супплетивизма при сложении, в том числе и при инкорпорации, все же признаются разными исследователями). Так, например, в санскрите компоненты композита kula-pati глава рода полностью совпадают с основами соответствующих автономно употребленных слов киїй- род, семья и pati- хозяин, глава . Компоненты санскритского композита maha-raja великий царь, магараджа внешне сходны с соответствующими автономными словами, но все же отличаются от них: слово царь в автономном употреблении имеет основу rajan и относится к группе основ на an, которые, выступая в конце композита, обычно утрачивают конечный п, тогда как основа maha соотносится с автономным прилагательным mahant великий , но это соотношение уникально и никакими регулярными правилами не описывается.
Краткая типологическая характеристика чукотского языка
Чукотский язык - это агглютинативный язык суффиксально-префиксального типа [Скорик 1961]. Это означает, что словоизменительным или категориальным маркером в чукотском языке бывает либо префикс, либо суффикс, либо циркумфикс, ср. to-l?u-g?en я увидел его (префикс td-, суффикс -д?еп), t-ekwet-g?ek я отправился (циркумфикс to-...-g?ek), ga-pojg-a с копьем (циркумфикс комитатива да-...-а). В чукотском языке выделяются более или менее стандартный набор знаменательных частей речи: существительное (в том числе особая группа - имя-причастие, которая иногда трактуется как отдельная часть речи - см. [Скорик 1961, 345-386]), прилагательное, глагол, наречие, числительное, местоимение). Знаменательные части речи обычно имеют флексию, а иногда и категориальный маркер (например, показатель качественного прилагательного или качественного наречия).
Формы существительного в большинстве синтаксических позиций выражают категория падежа (номинатив, эргатив, локатив, датив, аблатив, комитатив, ассоциатив, экватив, ориентатив) и числа (единственное, множественное). В падежных формах категория числа выражается в склеенном виде вместе с категорией падежа, причем для подавляющего большинства нарицательных существительных число различается только в позиции номинатива, при этом номинатив единственного числа имеет много разных показателей (в том числе и нулевой), а номинатив множественного числа имеет обычно показатель . Показатели большинства падежей выражаются суффиксами, но комитатив и ассоциатив выражаются циркумфиксами (что оказывается важным для инкорпорации). В предикативной позиции, а также сходных с ней позициях, например, при обращении, при аппозитивном определении к местоимению (типа мы, оленеводы) — употребляется предикативная репрезентация, имеющая согласовательные категория лица и числа субъекта. Для 1 и 2 лица категория лица и числа выражается кумулятивно при помощи стандартных суффиксальных местоименных показателей {-jgsm 1 ед., -jgdt - 2 ед., -тип - 1 мн., un - 2 мн.), тогда как для 3 лица предикативные формы совпадают с формами номинатива, например: cawcaw оленевод (он) - cawcswa-jgam оленевод (я) . Имена-причастия по своим морфологическим свойствам идентичны существительным. В большинстве случаев они являются дериватами, выражающими экзоцентрическую конструкцию (см. выше 1.3), которые могут быть образованы от основ разных частей речи (главным образом существительных, качественных прилагательных и глаголов), при помощи показателя -1?, ср. pojgg-n копье — pojgs-ІРз-п тот, который с копьем, имеющий копье ; п-Пдэ-qin белый - Пдэ-1?э-п тот, который белый, беляк ; ekwetd-k уходить - ekwet3-l?3-n тот, который уходит, уходящий . По своим синтаксическим свойствам они отличаются как от существительных, так и от прилагательных: помимо собственно субстантивного употребления, они употребляются также и в качестве аппозитивного определения к другому существительному, и при этом согласуются с ним по падежу и числу, в том числе и в косвенных падежах (что не характерно для прилагательных), например, 3tt?3-l?-et3 эпрэпасд-ets к имеющему-собак (дат.) старику (дат.) . От прилагательных они отличаются прежде всего тем, что в позиции косвенных падежей они обычно не инкорпорируются, как прилагательные, а согласуются с определяемым словом в числе и падеже. В классе прилагательных имеются две большие группы, противопоставленные своими маркерами: качественные прилагательные, характеризующиеся маркером п-...-[qin(e)J(суффиксальная часть употребляется только в формах 3 лица), например, п-Пдэ-qin белый , и относительные прилагательные. Последние делятся на простые относительные (с маркером -kin(e)) и притяжательно-относительные (с маркерами -in(e) / -nin(e) /-rgjn(e)), ср. utto-kin имеющий отношение к дереву, тот, который от дерева - utt-in деревянный . Поскольку относительные прилагательные образованы, как правило, от основ существительных и не теряют свой маркер при инкорпорации, есть основание трактовать относительные прилагательные как особую репрезентацию существительного - адъективную репрезентацию (см. 1.11), а их маркеры считать особой разновидностью словообразовательных морфем - показателями адъективной репрезентации имени. Особую группу относительных прилагательных составляют прилагательные, характеризующие обладателя (посессора) качества или предмета, выраженного основой, эти прилагательные имеют маркер де-...-[1т(е)] (вторая часть употребляется только для 3 лица), ср. g-utto-lin тот, который с деревьями . Если прилагательное (любого класса) употреблено как автономное слово, в нем обязательно выражается лицо и число, в некоторых редких случаях - падеж и число. 3 лицо не имеет специального показателя (если не считать вторую часть категориального показателя), число для 3 лица выражается нулевым показателем - в единственном числе, и показателем — во множественном числе. Для 1 и 2 лица употребляются местоименные лично-числовые показатели (см. выше). Местоимения подразделяются на более или менее типологически стандартные лексико-грамматические разряды: личные местоимения, притяжательные местоимения, указательные, вопросительные и т.п. В классе числительных противопоставляются количественные и порядковые числительные. Порядковые числительные имеют маркер -qew, после которого может следовать показатель числа — для 3 лица, или же стандартный лично-числовой показатель - для 1 и 2 лица. В морфологическом и синтаксическом отношении порядковые числительные близки прилагательным. Наречия имеют различные категориальные маркеры в зависимости от лексико-грамматической группы, к которой они относятся. Особую группу составляют качественные наречия с категориальным маркером n-...-?ew, образуемые от тех же качественных основ, что и качественные прилагательные (ср. маркер качественных прилагательных), ср. п-Пдэ-qm белый - n-ilg-?ew бело .
Общая характеристика океанийской модели инкорпорации
В большинстве океанийских языков в классе имен наблюдается противопоставление между именами нарицательными, с одной стороны, и именами собственными и местоимениями, с другой. Имена характеризуются определенной позицией во фразе и могут иметь препозитивный показатель, маркирующий их класс или синтаксическую роль. Маркеры синтаксической роли можно считать "синтаксическими падежами". Так, например, в языке ниуэ [Полинская 1986] выделяются следующие синтаксические падежи: абсолютив, эргатив, генитив, датив, локатив и другие. Указанные два класса имен противопоставлены друг другу набором частиц, используемых для маркировки основных падежей. В определенном смысле эти наборы показателей являются аналогами типа склонения в синтетических языках, ср. примеры из ниуэ [Беликов 1990b]: keheiki v. вождю , ki a sione к Джону , ki a ia к нему . Аналогичные примеры можно привести и из других язьпсов. В дреу (Новая Каледония) два класса имен противопоставлены также тем, что с ними сочетаются разные глагольные формы [Moise-Fleurie 1985].
В некоторых океанийских языках имеются так называемые артикли, которые могут выражать определенность и число имени, но часто служат лишь просто показателем имени. Число имени обычно не имеет специального выражения, однако в ряде полинезийских языков встречаются специальные частицы множественности. Наблюдается противопоставление отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежности.
Глагольные категории выражаются как морфологически (при помощи префиксов и суффиксов), так и аналитически - в виде препозитивных и постпозитивных частиц. С каждой стороны от вербального ядра теоретически возможны несколько позиций. Например, в ниуэ [Полинская 1986] возможны до пяти-шести позиций. Препозитивно здесь выражаются значения вида, времени, наклонения, отрицания, перфекта и некоторых других категорий, постпозитивно - дирекциональные показатели, а также залоговые, эмфатические и вопросительные частицы.
В большинстве океанийских языков в глаголе префиксально или препозитивно выражается лицо-число субъекта, а для переходных глаголов суффиксально выражается и лицо-число одушевленного объекта. В микронезийских языках [Sugita 19736 Беликов 1990а] переходные и непереходные глаголы противопоставлены вариантами основ, которые связаны деривационно, причем эта корреляция описывается довольно сложными правилами. Так, например, в языке понапе глагол лучить (рыбу) имеет непереходный вариант doaJcoan переходный вариант dok, в кусаие глагол стирать имеет непереходный вариант ol и переходный вариант о wo. Таким образом, океанийские языки располагают морфологическими средствами для противопоставления непереходных и переходных глаголов.
Прилагательные в океанийских языках образует особый вербальный подкласс, не имеющих формальных отличий от непереходных глаголов. Такой же вербальный подкласс образуют и числительные. В синтаксическом отношении океанийские языки в целом относятся к языкам с базовым порядком слов S-V-О, однако в ряде языков (например, в полинезийских), встречается и порядок слов V-S-0. Глагол обычно имеет субъектное согласование, а переходный глагол - еще и объектное. Большинство океанийских языков относится к языкам аккузативного типа, но в некоторых языках (например, ниуэ) представлен эргативный тип или по крайней мере переходное состояние от аккузативного к эргативному типу (тонганские, часть самоанско-внешних языков). В силу этого океанийские языки располагают морфологическими, морфосинтаксическими и синтаксическими средствами для маркирования противопоставления конструкций с переходными и непереходными глаголами.
В пределах именной группы определение, как правило, следует за определяемым словом. Атрибутивная связь обычно выражается показателем неотчуждаемой принадлежности. Фонологические системы большинства океанийских языков довольно просты. Относительно сложная фонология представлена в микронезийских языках [Bender 1971].
Многие океанийские языки имеют письменность на основе латинской графики, однако литературное развитие получили лишь некоторые из них.
Основной отличительной чертой инкорпоративных комплексов в аналитических языках, также, как и в синтетических, является их семантическая аддитивность. Предполагается, что аналитический инкорпоративный комплекс создается говорящим в процессе речи при помощи соответствующих правил грамматики и не включается в словарь. В случае, когда комплекс имеет идиоматическое значение, он должен быть включен в словарь наряду с другими сложными образованиями. Так, например, в языке дреу (Новая Каледония) к постоянному лексикону относятся следующие составные лексические единицы, внешне идентичные инкорпоративным комплексам по примыкающему объектному имени и по типу глагольной основы, но не обладающие свойством семантической аддитивности: giieu праздновать (букв, делать луну) ; дії dasinae изготовлять лекарство (букв, делать листья-с-дерева) .
Наряду с семантической аддитивностью аналитический инкорпоративный комплекс имеет составное лексическое ядро, компоненты которого являются носителями соответствующих лексических значений и располагаются контактно.
Другая отличительная черта инкорпоративных комплексов - их цельнооформленность. Аналитический инкорпоративный комплекс противопоставлен по своим свойствам обычной синтагме, где соответствующий зависимый компонент представлен как автономная единица. При инкорпорации зависимый компонент теряет статус автономного синтаксического члена, что выражается в том, что он не имеет соответствующих синтаксических маркеров и не может выступать в качестве мишени анафорической номинации, релятивизации, топикализации и пр., главный компонент теряет соответствующий синтаксический актант, а весь инкорпоративный комплекс целиком оформляется как единый МС-комплекс.
Общая характеристика синтаксического основосложения в санскрите
Санскрит является синтетическим языком ярко выраженного флективного типа. В отношении словоизменения санскрит является преимущественно языком суффиксального типа. Префиксальным является только так называемый аугмент а-, употребляемый вместе с суффиксальными показателями для образования глагольных форм имперфекта, аориста и кондиционалиса. Параллельно с этом для образования некоторых форм применяются инфиксы, а также внутренняя флексия — аблаутные чередования. Словообразовательные модели характеризуются как префиксами, так и суффиксами.
В санскрите различаются следующие знаменательные части речи, которые участвуют в словосложении: существительное, прилагательное, местоимение, числительное, глагол, наречие; имеются также предлоги / послелоги, которые участвуют в образовании сложных наречий. Каждая часть речи обычно характеризуется своими словоизменительными показателями, некоторые части речи (например, наречия) имеют только категориальные показатели. Существительные и прилагательные, хотя и различаются характером обозначаемых понятий, словообразовательными суффиксами, а также синтаксическими функциями, имеют сходные типы склонений и морфологически противопоставлены довольно слабо; кроме того, прилагательные часто субстантивизируются.
Санскрит характеризуется большим количеством словоизменительных форм. Существительные имеют словоклассифицирующую категорию рода и словоизменительные категории падежа (номинатив, аккузатив, инструменталь, датив, аблатив, генитив, локатив) и числа (единственное, двойственное, множественное), причем все эти категории выражаются в склеенном виде при помощи единого окончания. Прилагательные согласуются с определяемыми существительными в роде, числе и падеже. Местоимения подразделяются на стандартные лексико-грамматические разряды: личные, притяжательные, указательные, вопросительные, неопределенные и пр. В плане морфологии местоимения делятся на субстантивные и адъективные, с соответствующими категориями падежа и числа. Числительные также имеют категорию падежа и числа.
В глагольных словоформах выражаются категории наклонения, времени, залога (актив, медий, пассив), а также лица и числа (ед., дв., мн.) грамматического субъекта. Неличные глагольные формы имеют особые категориальные маркеры. Причастные формы различают залог; в целом для причастий — особенно для так называемых ґа-причастий, выражающих пассивное значение для переходных глаголов, характерно как атрибутивное, так и предикативное употребление (в том числе и без глагола-связки).
В синтаксическом отношении санскрит (по крайней мере эпический санскрит) является языком аккузативного типа. Основные представленные здесь синтагмы довольно тривиальны в типологическом отношении, они характерны и для синтаксиса других индоевропейских языков. Это прежде всего глагол с его актантами: субъект - в номинативе, причем личная глагольная форма всегда согласуется с ним в лице и числе, остальные актанты - в соответствующих косвенных падежах, при этом аккузатив часто маркирует не только пациенс, но и другие семантические роли - второго актанта, например, дирекциональ); другие синтагмы - глагол имеет также сирконстанты (наречия или существительные в соответствующих косвенных падежах), существительные с определениями (согласованными прилагательными или существительными в генитиве), а также некоторые другие синтагмы. Возможны также зависимые существительные при существительных, прилагательных и причастиях, ср. jvalanti tejasa сверкающая красотой (инстр.) . В пассивных конструкциях сказуемое может быть выражено причастием с пассивным значением, при котором агенс выражается косвенным падежом (инструменталем, генитивом или локативом), ср. raja naradena samagatah к царю подошел Нарада (инстр.) .
Распространение простых предложений осуществляется при помощи некоторого ограниченного набора синтаксических средств. Это могут быть абсолютные падежные конструкции (genitivus absolutus, locativus absulutus), a также обороты с неличными глагольными формами, заменяющие собой придаточные предложения; имеются релятивные конструкции архаического и классического типа. При неличных глагольных формах может быть выражен агенс и другие актанты, ср. tam grutva niyamam tasya bhrgam duhkhanvito nrpah услышав об этом ее обете, царь сильно опечалился .
Несмотря на то, что синтаксическая структура санскритской фразы довольно разнообразна, здесь все же не допускаются сильно разветвленные зависимые члены предложения (в отличие, скажем, от русского языка), так что синтаксическая глубина фразы в целом невелика. Во многих ситуациях более глубокое синтаксическое ветвление фразы (на глубинном уровне) выражается при помощи композитов - см. далее.
В плане фонологии и морфонологии для санскрита характерно большое число морфонологических процессов, из-за которых внешний вид словоформы в тексте значительно отличается от исходной морфонологической записи (подробнее об этих процессах см. [Зализняк 1987]). Одной из главных особенностей санскритского вокализма является трехступенчатое чередование гласных внутри корней и аффиксов, восходящее к праиндоевропейскому уровню, - индоевропейский аблаут. Выбор ступени чередования определяется сложными правилами, учитывающими структуру корня (аффикса), значение грамматической формы, а также морфологического и морфонологическое окружение. Наблюдаются также разнообразные контактные изменения гласных и согласных как на стыке морфем внутри одного грамматического слова -внутренние сандхи, так и на стыке двух слов - внешние сандхи. Наборы внутренних и внешних сандхи отличаются друг от друга и могут служить основанием для проведения словесной границы (в санскритской графике слова часто пишутся слитно). Что касается ударения, то оно фиксировалось в ведийском санскрите (в частности, сложное слово объединялось единым ударением, которое обычно стояло на последней части основы), однако для эпического санскрита ударение оказывается практически нерелевантным (по крайней мере в стихах), так как оно определяется ритмической структурой стиха. Вследствие большого числа морфонологических изменений внутри слова далее мы будем приводить (в тех случаях, где это необходимо) исходную морфонологическую запись словоформы.