Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Сопоставительный анализ морфологических категорий имен существительных в рутульском и английском языках 15
1.1. Грамматическая категория падежа в рутульском и английском языках 15
1.2. Категория грамматического класса в рутульском и способы выражения семантики рода или пола в английском языках 31
1.3. Способы выражения грамматического числа в рутульском и английском языках 43
1.4. Категория притяжательности и родительный падеж в рутульском и английском языках 61
1.5. Категория определенности-неопределенности в английском языке и способы ее выражения в рутульском языке 66
Выводы по первой главе 71
Глава II. Сопоставительный анализ местоимения в рутульском и английском языках 74
2.1. Личные местоимения рутульского и английского языков 75
2.2. Указательные местоимения в рутульском и английском языках 81
2.3. Рефлексивные местоимения рутульского языка в сопоставлении с английским языком 86
2.4. Вопросительные местоимения в рутульском и английском языках 89
2.5. Отрицательные местоимения в рутульском и в английском языках 91
2.6. Неопределенные местоимения в рутульском и английском языках 93
Выводы по второй главе 96
Глава III. Морфологические категории глагола в рутульском и английском языках 98
3.1. Категория времени в рутульском и английском языках 100
3.2. Категория наклонения в рутульском и английском языках 111
3.3. Способы выражения семантики сомнения в рутульском и английском языках 124
3.4. Способы выражения семантики предостережения в рутульском и английском языках 126
3.5. Способы выражения семантики уступительности в рутульском и английском языках 128
3.6. Способы выражения семантики допущения в рутульском и английском языках 131
3.7. Способы выражения семантики пожеланий в рутульском и английском языках 134
3.8. Сослагательное наклонение в рутульском и английском языках 137
3.9. Способы выражения семантики вопроса в рутульском и английском языках 141
3.10. Условное наклонение в рутульском и английском языках 147
3.11. Способы выражения отрицания в рутульском языке в сопоставлении со способами отрицания в английском языке 152
3.12. Категория аспекта в рутульском и английском языках 155
Выводы по третьей главе 161
Заключение 164
Список использованной литературы
- Способы выражения грамматического числа в рутульском и английском языках
- Категория определенности-неопределенности в английском языке и способы ее выражения в рутульском языке
- Отрицательные местоимения в рутульском и в английском языках
- Сослагательное наклонение в рутульском и английском языках
Введение к работе
Актуальность предпринятого в работе исследования обусловлена следующими причинами:
1. Как известно, эргативный рутульский язык относится к нахско-
дагестанской языковой группе (входит в лезгинскую подгруппу). Хновско-
борчинский диалект этого языка долгое время развивался в изоляции от
генетически родственных диалектов и в силу этого сохранил архаичные
черты. Все это делает их сопоставление с английским языком, являющимся
аналитическим по своему типу актуальным, так как позволяет выявить и
особенности развития рутульского языка, имеющего интересную диалектную
систему, и общие закономерности строения, функционирования языков
различной типологии.
2. Актуальным представляется и сопоставление литературного
мухадского и борчинско-хиновского диалектов рутульского языка, в
частности хновского говора, который значительно отличается от других его
диалектов и говоров. Уникальность эта объясняется условиями
территориальной обособленности и изолированности. Специфические черты
отражены, в частности, в грамматическом строе данного говора; их
исследование позволит объяснить многие неизученные явления
литературного рутульского языка и его диалектов.
3. Сопоставление грамматических классов и категорий мухадского и
борчинско-хиновского диалекта может способствовать определению места
последнего в диалектной системе рутульского языка, что также актуально для его дальнейшего изучения.
4. Хновский говор ощутил на себе влияние лезгинского и азербайджанского языков в связи с ареальной близостью к территориям, на которых они распространены. Это проявляется и в его морфологическом строе. В связи с этим также актуально исследование этого говора как связующего звена между группой дагестанских лезгинских языков и ее шахдагской подгруппой.
Основной гипотезой исследования является предположение о том, что выявление сходств и различий в морфологических системах рассматриваемых языков позволит выявить основные типологические закономерности их развития.
Цель и задачи исследования.
Основная цель исследования – сопоставление, выявление общего и особенного в морфологической структуре рутульского и английского языков, являющихся разносистемными.
В работе решаются следующие задачи:
- выявление и описание структурных и категориальных особенностей
морфологии имени и глагола рутульского и английского языков;
установление внутриязыковых контактов диалектов рутульского языка с целью определения специфических грамматических явлений и форм рутульского языка;
сопоставительный анализ отдельных категорий имени и глагола рутульского и английского языков;
Степень изученности темы. Грамматические категории имени и
глагола некоторых дагестанских языков в сопоставлении с английским
языком являются в последние годы объектом различных исследований в
области лингвистики. Поэтому данный проект обусловлен необходимостью
представить обстоятельный анализ основных грамматических классов и
категорий в рутульском и английском языках.
Научная новизна работы заключается в том, что она является первым опытом сопоставительного исследования морфологии разноструктурных рутульского и английского языков.
Научный интерес представляют некоторые грамматические категории глагола и имени, в частности категория залога, которая есть в английском языке, но отсутствует в рутульском.
Методологической основой диссертации являются труды по проблемам общего, кавказского, русского и зарубежного языкознания, в которых исследуются вопросы грамматики, морфологии. Это работы таких ученых, как П.К. Услар, Л.И. Жирков, Г.А. Климов, А.С. Чикобава, А.А. Бокарев, А.Е. Кибрик, М.Е. Алексеев, У.А. Мейланова, Г.Х. Ибрагимов, Б. Комри, М. Полинская, Я. Г. Тестелец, В. Плунгян, Дж. Лакофф, Н. Трубецкой, Р.И. Гайдаров, М.-С.М. Мусаев, М.-Б.Д. Хангереев, З.Г. Абдуллаев, А.Г. Гюльмагомедов, Б.Г.-К. Ханмагомедов, Т.Н. Эфендиев, З.М. Маллаева, Б.Б. Талибов, К.К. Курбанов, С.М. Темирбулатова, А.А. Сулейманов, З.М. Загиров, Н.С. Джидалаев, М.О. Ибрагимова, С.М. Махмудова и др.
Исследование материала английского языка проводилось с опорой на труды Р. Квирка С. Гринбаума, Ф. Пальмера, В.Н. Ярцевой, О. Есперсена, А.И. Смирницкого, Д.А. Штелинга, Т.А. Комовой, Б.А. Ильиша, Л.С. Бархударова, Г.В. Колшанского, Дж. Лайонза, О.В. Александровой, М. Блока, К. Коллинза, Б. Странга, Х. Свита, Б.С. Хаймовича, Б.И. Роговоской, Дж. Лича и др.
Методы исследования. В диссертации используется синхронно-сопоставительный метод, позволяющий проводить системный структурно-морфологический анализ имени и глагола рутульского и английского языков. С целью выявления категориальных особенностей морфологической системы двух языков используется синтез методов сравнительного, сравнительно-исторического языкознания с методами сопоставительной лингвистики и
типологии. Используются также методы наблюдения, интервьюирования и анкетного опроса.
Теоретическая значимость исследования видится в том, что оно вносит определенный вклад в сопоставительное изучение грамматических систем разносистемных языков.
Практическая значимость работы заключается в том, что её результаты могут быть полезны в практике составлении учебников и учебных пособий по рутульскому и лезгинским языкам. Кроме того, материал исследования может быть использован при чтении специальных курсов в вузах, а также применен в работе по подготовке диалектологического атласа рутульского языка.
Материалом исследования являются полевые материалы по рутульскому языку, собранные во время лингвистических экспедиций в селении Хнов Ахтынского района (2011-2015 гг.); они собраны путем непосредственных наблюдений над речью носителей говора, записи образцов разговорной речи, анкетирования студентов рутульской группы русско-дагестанского отделения Дагестанского государственного университета. Исследование грамматических классов и категорий английского языка проводилось на основе данных, представленных в трудах отечественных и зарубежных лингвистов по теоретической грамматике английского языка.
На защиту выносятся следующие положения:
1. На уровне сопоставления рутульского и английского языков выявляется, с одной стороны, их типологическая дифференциация и вытекающие из этого различия в грамматических категориях глагола и имени (категория падежа и числа имен). С другой – факты, позволяющие констатировать полное сходство в содержании и способах выражения некоторых грамматических категорий (категория времени и наклонения глагола).
2. В английском языке указательные местоимения не имеют оппозицию
по признаку одушевленности/неодушевленности, в рутульском – подобная
оппозиция имеется.
В хновском говоре в рефлексивных местоимениях наблюдается стирание классных отличий и форм и их объединение в одну форму выражения. Противоположная картина наблюдается в мухадском диалекте, где представлены все классные формы выражения рефлексивных местоимений.
3. Рутульскому языку не свойственна категория
определенности/неопределенности, поскольку она в этом языке не
грамматикализована, помимо этого, не обнаружено регулярных средств ее
выражения. Артиклевый английский язык, которому присуща категория
определенности/неопределенности, имеет морфологически выраженные
средства для своего оформления.
4. Сопоставление хновского говора борчинско-хновского диалекта с
мухадским диалектом выявило отличия, существующие между ними.
Грамматические отличия проявляются в падежной системе, в частности в
количестве и значениях падежных форм (в хновском говоре три основных
падежа – абсолютивный, эргативный и дательный, один промежуточный,
восемь местных падежей и один направительный падеж; в мухадском
диалекте три основных падежа – абсолютивный, эргативный и дательный;
два промежуточных и двенадцать локативных падежей). В хновском говоре
рутульского языка фиксируется ещё один падеж, не свойственный
мухадскому или другим говорам рутульского языка, – направительный.
Отличия мухадского диалекта от хновского говора проявляются и на уровне глагола: мухадский диалект располагает довольно широкими средствами выражения аспектной семантики (-л-, -р-, -б-) по сравнению с хновским говором (-н-).
5. В рутульском языке падежные формы выражают более широкий
диапазон падежных значений (17 падежей), в английском же языке данная
грамматическая парадигма демонстрирует наиболее узкое отражение эксплицитно выраженных падежных отношений (2 падежа).
В рутульском языке развитие падежной системы шло в сторону конкретной детализации, тогда как в английском языке – по пути унификации, что объясняется особенностями восприятия окружающей действительности, индивидуальными чертами языковой картины мира у каждого конкретного народа.
6. Категория грамматического класса ярко выражена в мухадском
диалекте рутульского языка. В хновском говоре данная грамматическая
категория оформляется в глаголах, причастиях, частично – в прилагательных,
числительных. Кроме того, здесь же наблюдается процесс нивелирования
классов, вероятно, под влиянием азербайджанского языка. В английском
языке грамматически выраженной категории рода нет, однако имеются
лексические средства её выражения. В современном английском языке
категория рода базируется не на грамматических, а на семантических и
культурно-исторических принципах.
-
Сопоставление глагольных категорий двух языков свидетельствует о том, что темпоральная система рутульского и английского языков в отличие от прономинальной системы обнаруживает сходства в способах осмысления понятия времени, разветвленности и материального выражения категории грамматического времени двух языков.
-
Категория наклонения четко представлена в сопоставляемых языках: в рутульском языке отмечается её широкое формальное выражение, как и в английском языке.
9. Глагол английского языка выражает залоговые отношения,
рутульский язык же, будучи одним из кавказских языков, не располагает
инструментами для материального выражения залоговой семантики.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались
на заседаниях кафедры дагестанских языков Дагестанского государственного
университета, на ежегодных научно-практических конференциях студентов,
аспирантов и преподавателей Дагестанского государственного университета. Основное содержание диссертации отражено в одиннадцати научных публикациях, в том числе и в реферируемых по списку ВАК РФ журналах: «Вестник Адыгейского государственного университета», «Мир науки, культуры, образования».
Структура работы определяется целями и задачами исследования.
Способы выражения грамматического числа в рутульском и английском языках
К имени существительному относятся слова, выражающих предметность и представляющие ее в формах рода, числа и падежа [Виноградов 1938: 3]. Имя существительное в рутульском языке – знаменательная часть речи, обозначающая предметность. К ней относятся слова, называющие живых существ, явления реальной действительности, состояния, свойства, действия и отношения; имена существительные отвечают на вопросы выш? «кто?» и шыв «что?» (в хновском говоре: шу?) и делятся на две группы: собственные и нарицательные, а также характеризуются наличием таких грамматических категорий, как класс, число, падеж, притяжательность.
В рутульском языке существительные делятся на собственные и нарицательные. Нарицательные существительные выражают обобщенные названия различных предметов и явлений действительности: хал «дом», шала «вязанка», эдеми «человек» и т.д.
Собственные имена служат для наименования единичных предметов: это собственные и родовые имена, отчества, фамилии людей, клички животных, наименования местностей, названия произведений и т.д. Например, Расулова Гай, Рутул, Ирий, Баздар и т.д. Нарицательные существительные могут иметь формы как единственного, так и множественного числа. Собственные же имеют лишь одну форму – единственного числа [Махмудова 2001: 10]. В плане морфологии существительное в английском языке характеризуется категориями – категориями числа, падежа и определенности-неопределенности. Поскольку число в английском языке регулярно выражается морфологически лишь в существительном, наличие категории числа четко выделяет существительное на фоне других частей речи. Категория падежа в связи с ее особенностями в английском языке является менее ярким морфологическим признаком существительного, чем категория числа. Наличие категории числа и падежа у существительного связано с характерным значением предметности. Понятие количества, являющееся содержанием категории числа, естественно сочетается с понятием предметности, поскольку реальные предметы в самой жизни существуют в разном количестве.
Что касается падежа, то по существу он выражает то же, что и предлог – разнообразное отношение предмета к процессу, явлению, и поэтому неслучайно падежной парадигмой обладают слова с предметным значением: наличие падежа помогает передать в речи те отношения и связи, в которых предметы существуют в реальной действительности [Смирницкий 1959: 109-111].
Существительное употребляется для обозначения предметов, событий, живых существ, объекта нашей речи, независимо от того, является ли этот объект живым или неживым, материальным или нематериальным [Александрова, Комова 2007: 77]. Одушевленные существительные в английском языке отвечают на вопрос who? «кто?», неодушевленные - what? «что?». Существительные делятся на общие: river «река», lake «озеро», cat «кот, кошка», lion «лев», baby «малыш». Собственные: the Urals «Уральские горы», the Kremlin «Кремль», Peter «Питер», Julia «Джулия», Emily «Эмили», John «Джон». Собирательные: the police «полиция», the Army «армия», the clergy «духовенство». Одной из наиболее богатых в плане выражения и функционирования категорий рутульского языка является категория падежа. В.В. Виноградов определяет категорию падежа как форму имени, выражающую его отношение к другим словам в процессе речи. Падеж в системе имен существительных – это не только «форма словоизменения», но и грамматико-семантический фокус, в котором пересекается и объединяется множество грамматических категорий, определяющих систему выражения пространственных, временных, притяжательных, причинных, целевых и других отвлеченных отношений в языке [Виноградов 1938: 107].
В любой не редуцированной до крайности падежной системе падеж с точки зрения функции является в первую очередь показателем роли имени и лишь вследствие этого — маркером синтаксической зависимости имени [Плунгян 2000: 161].
В номинативных индоевропейских языках морфологическое противопоставление между именительным и винительным падежами нейтрализуется в нижнем конце шкалы одушевленности, то есть при именах среднего рода, которые обычно обозначают неодушевленные предметы; это можно интерпретировать как первый шаг к эргативной системе [Бехерт 1982: 415, 417].
Эргативный рутульский язык относится к многопадежным языкам. Первые сведения о системе склонения рутульского языка встречаются в грамматическом очерке А.М. Дирра, который выделяет 19 падежей: 5 общеграмматических и 14 местных. Г.Х. Ибрагимов в мухадском диалекте отмечает 4 основных падежа, «компаратив» и «комитатив», которые стоят вне серий, а также 12 местных падежей. По мнению С.М. Махмудовой, в мухадском диалекте выделяются 3 основных – абсолютивный, эргативный и дательный; 2 промежуточных и 12 локативных падежей [Махмудова 2001: 31].
Категория определенности-неопределенности в английском языке и способы ее выражения в рутульском языке
Местоимение – это лексико-семантический класс знаменательных слов, в значение которых входит отсылка к данному речевому акту, либо указание на тип речевой соотнесённости слова с внеязыковой действительностью [Лайонз 1978: 294].
Местоимение употребляется в качестве заменителя существительного или другого местоимения. Этот термин происходит от латинского pronomen: pro (=за) nomen (= имя) [Александрова, Комова 2007: 55].
Л.В. Каушанская определяет местоимение как часть речи, которая обозначает объекты и их качества, не называя их.
В основе семантической детерминанты местоимений в рутульском языке лежит понятие говорящего субъекта, являющегося центром всей грамматики. Отношения всех уровней языка даются сквозь субъектную призму, все определяется по отношению к субъекту: конструкции предложения строятся для передачи его семантической роли; основной функцией падежной системы является передача чувств, эмоций субъекта, активности/пассивности, местоположения; лексико-семантические классы глаголов служат для выражения его отношения к действию, краткость-долгота фонем передает направленность его движения и т.д. [Махмудова 2001: 169-170].
В рутульском языке обнаруживаются такие разряды местоимений, как личные, указательные, рефлексивные, вопросительные, отрицательные и неопределенные. Р.Х. Исламов в борчинско-хиновском диалекте выделяет только личные, вопросительные и указательные разряды местоимений. Особое место среди категорий актуального синтаксиса, морфологизированных в современном английском языке, занимает категория лица, в которой реализуется универсально-мыслительные призаки персональности, включающие базовые компоненты, отражающие триаду: говорящий – слушающий – предмет речи. В языках эта универсально-мыслительная категория включена в общеязыковую функционально-семантическую категорию лица, средствами реализации которой в индоевропейских языках являются парадигмы личных и притяжательных местоимений, а также система глагольного словоизменения [Слюсарева 1986: 92-93].
В английском языке, как и в рутульском, местоимения употребляются как заменитель существительного или другого местоимения. По структуре местоимения могут быть простыми, производными и составными [Александрова, Комова 2007: 55, 57].
О.В. Александрова, Т.А. Комова в английском языке выделяют личные, вопросительные, взаимные, указательные, неопределенные и отрицательные местоимения. Т.Ю. Дроздова, В.Г. Маилова и А.И. Берестова приводят личные, притяжательные, возвратные, указательные, вопросительные, неопределенные, отрицательные и определяющие местоимения. 2.1. Личные местоимения рутульского и английского языков «Система личных местоимений – наиболее интересная часть прономинальной системы, предоставляющая материал как для диахронического плана, так и для исследования исторических контактов языков и народов» [Махмудова 2001: 169-170]. В мухадском диалекте приводятся личные местоимения зы «я», йе «мы без вас», йе-ваI «мы с вами», вы «ты», ваI «вы без нас» [Махмудова 2001: 169].
С позиции функциональной грамматики центром категории лица является 1-е лицо – говорящий, самоопределяющийся через языковые параметры сообщения. В современном английском языке личные местоимения склоняются по падежам. Однако эти падежи не совпадают с падежами местоимений в других флективных языках. В пределах полной парадигмы у отдельных местоимений (he, she, you, it) наличествует омонимия форм, причем отсутствие полной параллельности в распределении таких форм по падежам как раз подчеркивает возможность их трактовки именно как омонимичных. Система личных метсоимений отражает одну сторону категории персональности, другую же сторону представляет единственное глагольное окончание -s в III лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения – рудимент выражения персональности в языке [Слюсарева 1986: 100].
В системе личных местоимений рутульского языка проступает принцип эгоцентризма, когда спикер мыслит себя в центре всего, а рядом с ним находится слушающий и те, которые находятся около говорящего и слушающего. Говорящий может включить слушающего в свою группу (е) или включает их в группу со слушающим (е-ваI) либо себя не включает в группу (ваI).
Отрицательные местоимения в рутульском и в английском языках
Выражение категории времени глагольными формами составляет основу поля темпоральности и свидетельствует о количественном характере морфологии, поскольку представляет собой одно из средств обобщенного и отвлеченного выявления мыслительной категории. Из-за универсального трехчленного деления объективного времени и не без влияния образцов грамматик классических языков глагольные времена делятся на три разряда – настоящее, прошедшее и будущее. Однако морфологизация средств выражения может не совпадать с таким трехчастным делением и не совпадает в современном английском языке, где ряд форм, традиционно называемых будущее время, входит в зону модальности. Следовательно, в пределах глагольной категории времени в английском языке остается настоящее и прошедшее.
В некоторых языках каждый из этих временных планов имеет множество оттенков, образующих сложную сеть грамматического обозначения категории времени. В данную группу входят и исследуемые языковые единицы мухадского, хновского диалектов рутульского и английского языков.
Cистему грамматических времен рутульского языка исследует С.М. Махмудова, ею приводится 15 форм, выражающих грамматическое значение прошедшего времени, 2 формы настоящего времени, 4 формы будущего времени и 2 формы общего времени (констатива). Она отмечает особое разнообразие в плане выражения оттенков прошедшего времени [2001: 127-8].
Р.А. Исламов отмечает, что в хновском говоре борчинско-хновского диалекта рутульского языка, как и в самом рутульском языке, глагол имеет 3 времени: 1) совпадающее с моментом речи, т.е. настоящее; 2) время, которое предшествует моменту речи, т.е. прошедшее; 3) явление, которое проявляется только после момента речи, т.е. будущее время [Исламов 2014: 107].
Для выражения времени совершения действия – настоящего, прошедшего и будущего – английский глагол имеет своеобразную систему глагольных времен (Tenses). Глагольные времена делятся на четыре группы: группа «неопределенных» времен, «длительных» времен, «завершенных» времен, «завершенно-длительных» времен [Качалова, Израилевич 2003: 113-114].
Для английского языка фундаментальной чертой глагольной системы выражения времени является противопоставление форм настоящего и прошедшего времени, которое некоторым исследователям представляется симметричным: то, что происходит сейчас, – настоящее, то, что было до этого, – прошлое, прошедшее. Однако в английском языке такой симметрии нет [Слюсарева 1986: 122, 119].
Б. Ильиш определяет категорию времени глагола следующим образом: «Категория времени – это категория глагола, которая отражает объективную категорию времени и выражает на этом фоне отношения между временем совершения действия и временем высказывания». Он приводит три времени в английском языке (прошедшее, настоящее, будущее) [Ильиш1971: 78].
О. Eспeрсeн выражает сомнение по поводу существования будущего времени. Причиной служит то, что будущее время выражается при помощи фраз shall/will + Infinitive и при этом глаголы shall/will сохраняют свое исконное значение (shall – выражает обязанность; will – решимость). По мнению О. Есперсена, в английском языке нет способа выражения «чистой будущности» без помощи модального значения, иначе говоря, нет формы, которая стояла бы на одинаковом грамматическом уровне наряду с формами прошедшего и настоящего времен.
Достаточно нетрадиционный взгляд на систему времен английского языка имеет профессор Н. Иртеньева, согласно которой система времен английского языка делится на две группы: первая группа времени базируется на настоящем времени, а вторая – на прошедшем времени. Первая группа содержит настоящее, настоящее завершенное, будущее, настоящее длительное и настоящее завершенно-длительное время, в то время как последняя группа включает в себя прошедшее, прошедшее завершенное, будущее в прошедшем, прошедшее длительное и прошедшее завершенно-длительное время [Ильиш 1971: 86-88]
Л.С. Бархударов и Д.А. Штелинг данную категорию впервые называют категорией временной отнесенности и утверждают, что любая глагольная форма английского языка является либо перфектной, либо неперфектной. Следовательно, они рассматривают все временные формы глагола с точки зрения перфектности и неперфектности.
В английском языке, таким образом, выделяется простое, длительное, завершенное и завершенно-длительное время. Простое время не имеет видовой характеристики, однако длительное, завершенное и завершенно-длительное выражают временные и видовые отношения [Дроздова, Маилова, Берестова 2009: 21]. Каждое из трех времен имеет по четыре формы, что в общей сложности составляет 12 форм.
Маркированной формой по сравнению с настоящим является прошедшее время изъявительного наклонения, которое, как известно, оформляется либо дентальным суффиксом – /-d/-ed, включая его рудимент в глаголах типа teach – taught, либо чередованием гласного в корне, исключения единичны [Слюсарева 1986: 120].
Сослагательное наклонение в рутульском и английском языках
Одна из ярких категорий глагола рутульского языка – категория аспекта, которая по своей сущности тесно переплетена с категорией времени. Категория аспекта рутульского глагола предполагает обязательную передачу каждой формой глагола одного из двух видовых значений, причем вид не может передаваться в языке вне форм времени. Так, все прошедшее неопределенное и конкретные времена, а также простая (синтетическая) форма будущего времени имеют также значение однократности действия. Прошедшие продолженные, настоящие, общие и сложная (аналитическая) форма будущего времени одновременно обладают и значением многократности, повторяемости действия. Таким образом, категория аспекта здесь имеет универсальный характер [Махмудова 2001: 105]. О категории глагольного аспекта Г.А. Климов пишет: глагольные категории вида и способа действия (аспекта) в нахско-дагестанском языкознании обычно не получают строгого разграничения. Судя по семантике соответствующих показателей, как правило, речь идет скорее о категории способа действия.
В наиболее общем случае в глаголе имеет место противопоставление однократного способа действия многократному. В целом ряде языков представлены также начинательный, повторительный, усилительный и некоторые другие способы действия. В роли показателей морфологической категории способа действия здесь выступают либо вокалические чередования в основе, либо специальные аффиксы, либо редупликация основы [Климов 1986: 111].
Морфологическая категория аспекта в рутульском языке отмечалась ещё А.М. Дирром, обратившим внимание на наличие здесь глаголов с одной, двумя и тремя основами [Климов, Алексеев 1980: 58]. Г.Х. Ибрагимов выделяет форманты -л- и -р- как показатели аспекта в рутульском языке [1978: 90]. М.Е. Алексеев выделяет три вида аспекта в рутульском языке: дюратив, терминатив и потенциалис. Каждое из приведенных видовых значений выражается в глагольной основе. Дюративная основа характеризуется инфиксом -р-, занимающим позицию перед последним согласным основы, и широким гласным в ауслауте; терминативная – отсутствием -р- и широким гласным в ауслауте [Алексеев 2001: 415].
В сравнении с мухадским, ихрекским, мюхрекским, шиназским диалектами в хновском говоре относительно чаще происходит нейтрализация форманта аспекта и смешение его с классным показателем. Здесь более очевидна нейтрализация аспекта. Так, например, в глагольной лексеме йы-хыI-с «застрелить» (по семантике глагол не длительного действия) морфема вида (формант аспекта) в морфологической структуре слова не всегда последовательно выступает в препозиции к корневому согласному: формант аспекта фонетически изменяется, например: «застрелить» – (1) йы-х-ыI-с, (2) йыI-р-х-ыIс, (3) йуI-в-х-уIс, (4) йы-х-ыIс [Исламов 2014: 99].
Современная рутульская категория аспекта характеризуется бинарным противопоставлением грамматических значений однократности и многократности. Ср.: кихьири «написал» - килхьере «пишет» (много раз); сукьурий «сел, остался» - субкьурай «садился, оставался» и т.д. Однократный аспект не имеет собственных грамматических показателей, многократный же обладает материально выраженными показателями. Их в мухадском диалекте современного рутульского языка несколько: -л-, -р-, -б-. В мухадском диалекте рутульского языка С.М. Махмудова обнаруживает аффикс -л-, классифицируемый показателем третьей формы вида или же вневидовой формы. Она приходит к такому выводу, основываясь на факте паралелльного употребления формы дюратива с несколькими формантами: ки-л-хьере – ки-р-хьере – ки-б-хьире «пишет» (много раз), су-л-кьара – су-р-кьара – су-б-кьура «остается, садится». Грамматико-морфологическая категория аспекта в английском языке строится противопоставлением недлительной немаркированной и маркированной длительной формы, морфологически оформленной для выражения данного категориального значения. Это категориальное значение выражает то, каким образом говорящий оценивает действие, процесс, развитие, в то время как двугие формы выражают иные категориальные значения вне зависимости от этого разграничения.
Употребление длительной аспектной формы сигнализирует о действительности того, что имеет в виду говорящий или пищущий, что является фоном для других действий или изложением понятий, которые возникают и развиваются [Александрова, Комова 2007: 109].
Следует отметить также, что семантика аспектуальности представляется весьма нечеткой и, пожалуй, в большей степени лингвистической, чем семантика прочих категорий [Слюсарева 1986: 130]. Ю.С. Маслов ставит противопоставление «действие – состояние» в основу своей схемы видовых оппозиций и разъясняет наличие глаголов, обозначающих действие или состояние, тем, что в этом противопоставлении отражены «преломленные сознанием различия самих явлений действительности, обозначенных в языке с помошью глаголов» [Маслов 1978: 11]. Дж. Лайонз анализирует противопоставление вида и времени иначе, рассматривая их в отношении к ситуации общения, но используя термин теории дейксиса, определив время как категорию дейктическую и подчеркнув недейктичность вида, поскольку видовые формы не соотносят действие с ситуацией общения, а служат для выражения значений длительности или мгновенности, завершенности или незавершенности, повторяемости или однократности действия и т.п. [Lyons 1978: 687].