Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Наименования растений как результат процессов концептуализации и категоризации объектов окружающей флоры 15
1.1 Лексикологический статус наименований растений 15
1.2 Когнитивный подход к исследованию номинации растений 21
1.2.1 Роль прагматических факторов при номинации растений 21
1.2.2 Когнитивные стратегии номинации растений 25
1.2.2.1 Когнитивные признаки растений 25
1.2.2.2 Способы номинации растений 29
1.2.2.3 Модели номинации растений 33
1.2.2.4 Виды когнитивных стратегий номинации 35
1.3 Наименования растений как номенклатурные единицы 38
1.3.1 Этапы развития и формы существования ботанической номенклатуры 39
1.3.2 Парадигматические отношения в ботанической номенклатуре 40
1.4 Отзоонимная фитонимика как структурно организованная группа наименований 44
Выводы по главе 1 49
Глава 2 Когнитивные стратегии номинации растений в русской отзоонимной фитонимике 51
2.1 Номинация растений по фенотипу 51
2.2 Номинация растений по функции 65
2.3 Номинация растений по ценности 73
2.4 Номинация растений по вредоносности 76
2.5 Номинация растений по месту произрастания 78
2.6 Номинация растений по потребителю 81
2.7 Номинация растений по времени произрастания 82
2.8 Номинация растений по поведению 84
2.9 Номинация растений по этиологии 85
2.10 Номинация растений по содержанию веществ 86
Выводы по главе 2 87
Глава 3 Когнитивные стратегии номинации растений в немецкой отзоонимной фитонимике 89
3.1 Номинация растений по фенотипу 89
3.2 Номинация растений по ценности 111
3.3 Номинация растений по функции 118
3.4 Номинация растений по месту произрастания 130
3.5 Номинация растений по потребителю 135
3.6 Номинация растений по вредоносности 139
3.7 Номинация растений по времени произрастания 142
3.8 Номинация растений по поведению 145
3.9 Номинация растений по этиологии 146
3.10 Номинация растений по питанию 148
Выводы по главе 3 149
Глава 4 Сопоставительный анализ номинации растений в русской и немецкой отзоонимной фитонимике 151
4.1 Когнитивные стратегии номинации растений 151
4.1.1 Тождественные стратегии номинации 151
4.1.2 Пересекающиеся стратегии номинации 152
4.1.3 Непересекающиеся стратегии номинации 159
4.2 Способы номинации растений 160
4.2.1 Прямая номинация 160
4.2.2 Непрямая номинация 161
4.3 Модели номинации растений 173
4.4 Парадигматическая организация русской и немецкой отзоонимной фитонимики 181
4.4.1 Вертикальная организация отзоонимной фитонимики 181
4.4.2 Горизонтальная организация отзоонимной фитонимики 182
Выводы по главе 4 187
Заключение 190
Список принятых сокращений 194
Список литературы и использованных источников 198
Список иллюстративного материала 224
- Роль прагматических факторов при номинации растений
- Номинация растений по фенотипу
- Номинация растений по ценности
- Модели номинации растений
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется 1) потребностью в изучении номинации растений с позиций когнитивного подхода, 2) необходимостью систематизированного описания отзоонимной фитонимики русского и немецкого языков, 3) отсутствием сопоставительных исследований отзоонимной фитонимики на материале неблизкородственных языков.
Объектом исследования выступает отзоонимная фитонимика русского и немецкого языков как структурно организованная группа лексических единиц в составе народной ботанической номенклатуры.
Предметом исследования являются когнитивные стратегии номинации растений, получающих отзоонимные наименования в русской и немецкой фитонимике.
Цель исследования состоит в проведении сопоставительного
лингвокогнитивного анализа стратегий номинации растений, получающих отзоонимные наименования в русской и немецкой фитонимике.
Сформулированная цель определила следующие задачи:
-
охарактеризовать акт номинации растений с позиций когнитивной лингвистики;
-
изучить механизмы развития парадигматических отношений между фитонимами, составляющими народную и научную ботанические номенклатуры языка;
-
описать когнитивные стратегии номинации растений, получающих отзоонимные наименования в русской и немецкой фитонимике;
-
установить случаи тождества, пересечения и непересечения когнитивных стратегий номинации растений, получающих отзоонимные наименования в русской и немецкой фитонимике;
-
выявить сходства и отличия в парадигматической организации отзоонимной фитонимики русского и немецкого языков.
Материал исследования составляют 2253 русских и 3180 немецких
отзоонимных фитонимов. Общий объём исследованных наименований
насчитывает 5433 отзоонимных фитонима. Анализируемые наименования
входят в состав народной ботанической номенклатуры русского и немецкого
языков. Исследование проводилось с опорой как на первичные, так и на
вторичные источники. К первичным источникам относятся 7 словарей фитонимов
(словари Н. И. Анненкова, Н. И. Коноваловой, В. Г. Арьяновой, А. С. Савенко,
Х. Марцелла, Ф. Краусса, Ф. Зауэрхоффа), 14 диалектных словарей
(словари А. И. Подвысоцкого, Г. И. Куликовского, Л. Е. Элиасова, В. И. Даля,
«Большой толковый словарь донского казачества», «Полный словарь
диалектной языковой личности», «Словарь русских народных говоров»,
электронные словари люксембургского, лотарингского, пфальцского,
южногессенского, эльзасского, рейнского диалектов, словарь «Schweizerisches Idiotikon») и списки наименований растений, включённые в 10 работ, посвящённых немецкой диалектной фитонимике (труды И. Заттера, Х. Релинга
и Й. Бонхорста, Х. Марцелла, Х. Прана, Ю. Вильде, М. Эгли, Б. Браун, Г. Смола, П. Зайденштикера, Р. Майюта).
Изучение номинации растений, получающих отзоонимные наименования, предусматривает учёт прагматических факторов и данных ботаники и зоологии. Вторичными источниками служат 11 работ по этнографии, мифологии и фольклористике («Славянские древности», «Handwrterbuch des deutschen Aberglaubens», труды А. Н. Афанасьева, А. В. Гура, О. В. Беловой, А. В. Никитиной,
A. Б. Ипполитовой, Х. Марцелла, Х. Гебхардта), 7 работ по траволечению и
народной медицине (труды Г. И. Попова, Х. Марцелла, древнерусские
лечебники, травники), 10 работ по ботанике (труды Б. П. Токина, В. Г. Минаевой,
B. П. Махлаюка, С. Н. Надёжкина, Т. А. Ильиной и др.) и 3 работы по
животноводству (труды Е. Б. Запорожцева, М. И. Рабиновича, С. Н. Хохрина).
Научная новизна исследования определяется следующим: 1) проведено системное лингвокогнитивное описание номинации растений, получающих отзоонимные наименования в русской и немецкой фитонимике; 2) представлен сопоставительный анализ когнитивных стратегий номинации растений в неблизкородственных языках; 3) уточнены особенности парадигматической организации народной ботанической номенклатуры.
Теоретическая значимость исследования заключается в следующем: 1) уточнён лексикологический статус наименований растений; 2) дано определение таким явлениям, как когнитивный признак растения, когнитивная стратегия номинации растения и прагматический фактор; 3) разработаны классификации когнитивных стратегий номинации, характерных для объектов растительного мира, метафорических и метонимических переносов при номинации растений, моделей номинации растений; 4) исследованы причины возникновения и механизмы развития отношений ботанической синонимии, омонимии и антонимии в народной ботанической номенклатуре; 5) предложена методология сопоставительных лингвокогнитивных исследований номинации в области природной и предметной лексики.
Практическая значимость исследования заключается в использовании полученных результатов при чтении ряда теоретических курсов – когнитивной семантики, лингвокультурологии, общего, частного и сопоставительного языкознания, диалектологии и сопоставительной лексикологии. Список отзоонимных фитонимов русского и немецкого языков, представленный в приложении к работе, имеет лексикографическую ценность.
Теоретико-методологическую базу исследования образуют труды отечественных и зарубежных учёных в таких областях, как теория номинации
(Н. Д. Голев, Г. В. Колшанский, В. Г. Гак, Р. И. Павилёнис, В. Н. Телия, М. В. Голомидова, Н. И. Панасенко, В. З. Демьянков, Д. Н. Павлов, Е. С. Кубрякова, Е. Е. Хазимуллина, Л. В. Хапаева, Г. А. Николаев, П. Зайденштикер, К.-П. Херберманн, Ф. Зауэрхофф), теория метафоры (Е. В. Падучева, В. П. Москвин), семантика категорий (Н. Н. Болдырев, Э. Рош) и терминоведение (В. А. Меркулова, С. В. Гринёв-Гриневич, М. Калезич).
В число методов исследования входят общенаучные дескриптивный и
квантитативный методы. К частнонаучным методам относятся концептуальный
анализ, сопоставительно-типологический и сравнительно-исторический
методы, метод компонентного анализа, метод анализа категорий и диалектографический метод.
Положения, выносимые на защиту:
-
Фитонимы представляют собой языковую репрезентацию идеального образа растения, складывающегося как следствие реализации когнитивной стратегии номинации.
-
Парадигматическая организация народной ботанической номенклатуры детерминирована прагматическими, языковыми, таксономическими и культурными факторами.
-
Выбор и механизм реализации когнитивной стратегии номинации растений, получающих отзоонимные наименования, зависят от оправданности связи между растением и животным, прагматических факторов, концептуальных и лингвистических знаний именующего субъекта.
-
Частотность реализации когнитивных стратегий номинации обусловлена степенью мотивированности и устойчивости связи «растение имя животное» при стремлении к максимальной языковой компрессии.
-
Недостаточная развитость гипо- и гиперонимических отношений в русской и немецкой отзоонимной фитонимике компенсируется продуктивностью отношений ботанической синонимии, омонимии и антонимии.
Достоверность исследования подтверждается количеством привлекаемых
источников и объёмом анализируемой выборки, соотнесённостью всех
исследуемых фитонимов с международной научной ботанической
номенклатурой, комплексным и системным анализом отобранных лексических единиц, непротиворечивостью полученных выводов.
Апробация результатов работы проходила на базе философского факультета Мангеймского университета в рамках научно-исследовательского семинара под руководством доктора филологических наук, профессора Б. Хенн-
Меммесхеймер (Мангейм, 2014 г.), а также на кафедре перевода и переводоведения факультета иностранных языков Томского государственного педагогического университета (Томск, 2018 г.) и на кафедре германской филологии Института филологии и межкультурной коммуникации им. Льва Толстого Казанского (Приволжского) федерального университета (Казань, 2018 г.). Основные результаты исследования изложены в виде докладов на 8 международных конференциях: «Дульзоновские чтения» (Томск, ТГПУ, 2014 г.), «Научно-практический семинар молодых учёных-германистов» (Томск, НИ ТГУ, 2014 г.), «Язык и культура» (Томск, НИ ТГУ, 2015 г.), «Лингвистические и культурологические традиции и инновации» (Томск, НИ ТПУ, 2015 г., 2017 г.), «Наука и образование» (Томск, ТГПУ, 2015 г., 2016 г.) и «Germanistikkonferenz des DAAD in Russland» (Томск, НИ ТГУ, 2017 г.). Основные положения работы изложены в 8 публикациях, 6 из которых изданы в рецензируемых научных изданиях, представленных в перечне ВАК, 2 – в сборниках материалов конференции, входящих в базу РИНЦ.
Структура диссертации определяется логикой исследования, его задачами и включает введение, четыре главы, заключение, список принятых сокращений, библиографический список, список иллюстративного материала и приложение, выполненное в виде отдельного тома. Библиографический список включает 245 источников, в том числе 65 источников на иностранных языках. Объём диссертационной работы составляет 225 страниц (9,69 авт. п. л.) в компьютерном наборе, включая 9 иллюстраций и 8 таблиц. Объём приложения составляет 128 страниц (5,79 авт. п. л.) в компьютерном наборе.
Роль прагматических факторов при номинации растений
Одной из сфер, на которую направлена когнитивная деятельность человека, является анализ окружающего мира и формирование системы знаний или концептуальных представлений о нем, иначе, концептуализация [Павилёнис, с. 101 ; Краткий словарь когнитивных терминов, с. 51–52 ; Попов, 2004, с. 16]. Данная система представляется в виде совокупности неких содержательных единиц, ментальных образов или концептов, частично имеющих внешнюю репрезентацию в языке [Краткий словарь … , с. 90 ; Там же, с. 94–95]. Несмотря на универсальный характер когнитивной деятельности [Там же, с. 83], в репрезентации её результатов средствами различных языков обнаруживается ряд отличий, касающихся детальности и глубины дискретизации окружающей действительности. Одной из причин подобных межъязыковых несоответствий является тот факт, что когнитивная деятельность «разворачивается в определённом культурном контексте» [Там же, с. 52], где на её протекание и результаты влияют мифы, этические нормы, политические установки, религия и др. внешние (обстоятельственные) факторы [Демьянков, с. 5 ; Кубрякова, с. 38 ; Аникин, с. 22–26 ; Дойчер, с. 18–32]. Поскольку имя объекта всегда появляется как следствие коммуникативно ориентированной установки на вербализацию внешнего импульса, указанные факторы можно обозначить как прагматические.
С момента зарождения теории номинации в 70-х гг. XX в. прагматическим факторам именования отводилась значительная роль, хотя они и не получали отдельного терминологического статуса. В частности, отмечалось, что выбор признака, по которому объект будет назван, напрямую зависит не только от субъективной целеустановки, но и от национального опыта и национальной психологии, культурного контекста эпохи, общественно-исторического понимания сущности объекта и т.п. [Колшанский, с. 115 ; Серебренников, с. 147– 159 ; Гак, 1977, с. 279–282]. С формированием когнитивного понимания номинативных процессов прагматические факторы становятся неотъемлемым элементом акта номинации, непосредственно влияющим на выбор когнитивного признака объекта и когнитивной стратегии именования [Herbermann, 1998, S. 88– 89 ; Языкознание, с. 336 ; Голомидова, с. 17 ; Берестнев, с. 28–29 ; Кубрякова, с. 30 ; Ягафарова, 2014, с. 2508]. Иными словами, непрерывное пополнение языковой системы происходит под влиянием системы концептуальной, которую формируют и к которой апеллируют прагматические факторы. Элементы языковой системы – номинативные единицы – представляются в качестве хранимых в памяти вербализованных фрагментов информации [Лукьянова, Черемисина, с. 266] и дают доступ к знаниям культурно-исторических эпох, опыту этнических и социальных общностей [Шапошникова, с. 90 ; Лукьянова, 2011, с. 14], что, в конечном счёте, позволяет человеку успешно ориентироваться в окружающем мире [Володина, 1993 ; Телия, 1996, с. 224–226 ; Дырхеева, с. 104].
Особенно велика роль прагматических факторов при номинации артефактов и природных объектов. Анализ фитонимики позволяет выделить три группы факторов, влияющих на процесс именования растений: 1) культурные, 2) исторические и 3) социальные прагматические факторы. К первой группе относятся уровень развития материальной и духовной культуры этноса, а также внедрение технических и бытовых инноваций. Факторы второй группы детерминируют номинацию растений в контексте исторической эпохи и характерных для неё мировоззренческих установок. Факторы третьей группы обусловлены профессиональной, классовой и возрастной принадлежностью именующего субъекта как представителя коммуникативных намерений соответствующей социальной группы [Sauerhoff, 2001, S. 221–232]. Учёт роли прагматических факторов позволяет понять, что фитоним как элемент языковой системы вербализует, в первую очередь, не объективные признаки растения, а знания и представления именующего субъекта о мире на момент создания наименования и отношение к растению в прагматически обусловленной номинативной ситуации [Sauerhoff, Ibid., S. 220 ; Коновалова, с. 28].
Культурные, исторические и социальные прагматические факторы номинации растений в совокупности со знанием категориальной специфики объектов растительного мира формируют коммуникативно ориентированную номинативную установку, которая далее будет последовательно реализовываться в рамках выбранной когнитивной стратегии номинации.
Номинация растений по фенотипу
Первое место по частотности реализации занимает когнитивная стратегия номинации растений по их фенотипу. Её вербализуют 910 отзоонимных фитонимов, что составляет 40% выборки. Стратегия образована девятью перцептивными когнитивными признаками растений: 1) общие габитус и морфология, 2) морфология корневой системы, 3) морфология стебля / побега, 4) морфология листа, 5) морфология соцветия, 6) морфология плода / семени, 7) запах, 8) вкус и 9) стадия развития.
Когнитивный признак «общие габитус и морфология» русские диалектоносители считают необходимым отразить, если растение выделяется своим размером, способом произрастания, строением, необычными свойствами поверхности и окраской. Высокие, крупные, раскидистые растения сравниваются с крупными животными – медведем, волком, конём, коровой, быком, козлом и львом. Примером подобной номинации являются названия двухметрового лесного растения дудника (Angelica archangelica L.) – арханг. волчья дудка, нижегор. коровушник, новгор., новосиб. медведок, медвежка. В говорах Сибири любые травянистые растения с долгим стеблем, например, кипрей (Epilobium angustifolium L.), носят название конёвник [Словарь … говоров, вып. 14, с. 250]. Несколько реже от зоонимов образуются наименования небольших растений. В качестве зоонимов-основ выбираются названия мелких, незаметных животных – мыши, воробья, зайца. Например, мелкоцветковый ползучий клевер (Trifolium repens L.), почти незаметный среди других растений, называется том. клевер мышиный; низкорослые виды щавеля (типа Rumex acetosella L.) – вят. воробьёва кислота, калуж. воробьятник.
Способ произрастания растения вербализуется довольно редко. Например, примечательный внешний вид петушиного хвоста побуждает русских сравнивать с ним растительные объекты, которые топорщатся: пучок травы, пропущенный при косьбе – тв. петух; торчащие травянистые растения – перм. петушьи косы [Словарь … говоров, вып. 26, с. 334]. С обликом и повадками животных сравниваются растения, растущие группками. Например, по ассоциации с пасущимися ягнятами небольшие соцветия гречишки (Persicaria bistorta (L.) Samp.) называются яросл. бяшечки, тоб., ур. барашки.
Строение растения вербализуется посредством самых разнообразных отзоонимных наименований. Так, мхи, кустистые, густо ветвящиеся и опушённые растения сравниваются с животными, общим признаком которых является густая шерсть. Например, отзоонимные названия различных мхов: рус. медвежник мох , тв. медведяник мох для утепления деревянных строений [Колосова, 2012а, с. 95], орл. медведь (мох кукушкин лён Polytrichum commune Hedw.), возникли благодаря народным представлениям русских о медведе как особенно мохнатом животном, ср. табуистические обозначения медведя – рус. мохнач, косматый черт и др. [Славянские древности, т. 3, с. 214]. Аналогичный признак обусловливает сравнения опушённых растений с собакой, волком, кошкой, зайцем, лисой, бараном, волом и мышью. Колючие жесткостебельные растения получают метафорические отзоонимные наименования по внешнему или признаковому сходству с колючими и агрессивными животными. Диалектные фитонимы арханг. ежовка, каз. ежевига, смол. ежевица, вят. ежиха именуют колючую ежевику (Rubus caesius L.) по сходству с колючим ежом [Меркулова, 1967, с. 218–219]. Сравнение колючих растений с собакой, волком и медведем мотивировано агрессивным поведением этих животных, их стремлением укусить человека. Например, различные виды лугового растения бодяк, которое невозможно сорвать, не уколовшись, в диалектах обозначаются арханг. собачий хвост, олонец. со бачья кислица (Cirsium heterophyllum (L.) Hill), рус. волчец (Cirsium arvense (L.) Scop.) [Колосова, 2014, с. 81], пск. медвежья лапа, медвежник болотный (Cirsium oleraceum (L.) Scop.) и т.п. Интересные отзоонимные наименования получают растения с мясистыми листьями и стеблями. Например, очиток (Sedum acre L.) обозначается воронеж. гусиная плоть, тв. гусинец.
Наконец, небольшое количество отзоонимных фитонимов вербализует такие когнитивные признаки, как свойства поверхности и окраска растения. Особенно наглядный пример представляют собой диалектные наименования жгучей крапивы – моск. пчелёвник (Urtica L.) и том. змеиное жало (Urtica urens L.) – и заразихи (Orobanche elatior Sutton), необычный внешний вид и жёлтый цвет которой отражены посредством фитонимов рус. волчьи зубы, коровник, заразиха львиный хвост.
Когнитивный признак «морфология корневой системы» вербализуется, если корни растения отличаются особенным строением и имеют красный или чёрный цвет. Так, толстые изогнутые (часто красноватые) корни сравниваются со змеями и раками, шишковатые корни – с мышами и половыми органами лиса, быка, коровы, тонкие длинные корни – с собачьими зубами, мочковатые корни – с птичьим гнездом, чёрные корни – с волком. Рассмотрим в качестве примеров наименования гречишки и ятрышника. Наиболее распространённый вид гречишек – гречишка змеиная (Persicaria bistorta (L.) Samp.) – получил свои народные наименования костром. степной рачёк, раковые шейки, моск., тв., том. змеевик, сиб. з меиный корень, малорос. рачки, калуж. ужевник и др. благодаря толстому ползучему коричнево-красному корню. Некоторые виды ятрышников (Orchis L.) имеют корневые утолщения яйцевидной формы, что отражено в отзоонимных фитонимах рус. лисьи яйца, арханг. коровье вымечко, волын. быковец. Прагматическим фактором, повлиявшим на выбор именно данных языковых средств, выступили народные представления русских о ятрышниках как любовных растениях, применявшихся в эротической магии, и сексуальная, любовно-брачная символика лисы, коровы и быка [Славянские древности, т. 1, с. 272 ; Там же, т. 2, с. 608–609 ; Там же, т. 3, с. 115].
Когнитивный признак «морфология стебля / побега» реализован в отзоонимных фитонимах, если обозначаемые ими растения отличаются стеблями / побегами с особенным наружным строением, окраской и поверхностью. Наиболее детально вербализуется признак «наружное строение». Использование зоонимов как основ метафорического переноса позволяет вербализовать такие тонкие детали, как изогнутость, мясистость, облиственность, толщина, длина, жёсткость стебля, наличие стробила, луковицы, шишки и т.п. Например, наличие у дудников и болиголовов толстых полых стеблей объясняет сравнение этих растений в уральском говоре с медведем – медвежьи пучки (Angelica archangelica L.), медвежья дудка (Conium maculatum L.). Стелящиеся стебли вызывают ассоциации со змеёй, например, сарат. змейка растение, которое тянется по земле [Словарь … говоров, вып. 11, с. 301]. Разнообразные отзоонимные наименования получают густо облиственные хвощи и плауны: сиб. конский хвост (Equisetum arvense L.), олонец. беличий хвощ (Equisetum sylvaticum L.), том. олений рог, ур. волконог (Lycopodium complanatum L.), рус. мох змеиный (Lycopodium clavatum L.) и т.д.
Продуктивной моделью при вербализации особенностей строения стебля / побега является сравнение с петухом. Например, в воронежском говоре кочетком именуют молодую торчащую ветку, в рязанском – молодой побег сосны (Pinus sylvestris L.), в северорусских говорах петушками называют её мужские соцветия, в южнорусских – фитоним петушок обозначает верхушку побега.
Использование именно зоонима петух для вербализации соответствующих ботанических представлений объясняется народным представлением русских о петухе как символе мужского начала и птице, доминирующей в своём стаде [Славянские древности, т. 4, с. 31–33].
Признаки «окраска» и «поверхность» реализованы небольшим количеством фитонимов. Так, для отражения окраски стебля используются названия животных с шерстью / оперением схожего окраса. Например, одним из характерных признаков кукушки в русской народной культуре является пёстрое оперение [Словарь … говоров, вып. 11, с. 244 ; Там же, с. 326 ; Агапкина, с. 485], таким образом, «кукушкины» названия получают растения с крапчатыми стеблями – ятрышник (Orchis maculata L.): новгор. кукушечье точиво, ирис (Iris ruthenica Ker-Gawl.): иркут., сиб. кукушьи слёзы, и др. Наличие у водоросли хара (Chara L.) осклизлых побегов позволяет диалектоносителям сравнивать это растение с лягушкой – рус. лягушечий шёлк.
Номинация растений по ценности
Данная когнитивная стратегия занимает в немецкой отзоонимной фитонимике второе место. Она вербализована 477 отзоонимными фитонимами, что составляет 15% наименований выборки. Представления о ценности растения реализуются через два несобственных когнитивных признака: 1) растение считается плохим (отрицательная оценка) и 2) растение считается хорошим (положительная оценка). Выбор зоонима-основы определяется этнокультурной символикой животного и отношением к нему в немецкой народной культуре.
Первый когнитивный признак вербализуют, прежде всего, наименования мимикрирующих растений, отличающихся внешним, но не признаковым сходством с полезными, съедобными, культурными, лечебными растениями.
1 букв. козлиная ягода .
2 букв. бобровая трава .
3 букв. лошадиный авран .
4 букв. щелкающие вши .
5 букв. волчья борода .
6 для обоих наименований – букв. козья борода .
Содержательной моделью номинации растений-мимикров становится фитонимические оппозиции, реализующие отношения антонимии в немецкой народной ботанической номенклатуре. Например, красная бузина (Sambucus racemosa L.), не имеющая лечебных свойств, называется в.-нем. Suotch1; нелекарственный лесной подмаренник (Galium sylvaticum L.) носит название гольштейн. Hunnmschen2; в отношениях антонимии состоят наименования горькой (Artemisia absinthium L.) и полевой (Artemisia campestris L.) полыней: нем. Wermut // юж.-нем. Gauchwermuth3. Причиной выбора именно наименований свиньи, собаки и кукушки для создания оценочных фитонимов является негативное отношение к данным животным в немецкой народной культуре, отражённое, например, в идиомах нем. kein Schwein вульг. никто , sauteuer неоправданно дорогой , unter aller Sau вульг. очень плохо , im Schweinsgalopp быстро и не очень тщательно [Duden … Universalwrterbuch, S. 1436 ; Ibid., S. 1510]; Hund подлец, негодяй , wie ein Hund leben жить в нищете , auf den Hund kommen (морально) опуститься [Ibid., S. 855–856]; Gauch трус , Gauchwerk дурость , Kuckucksmutter плохая мать [Handwrterbuch … , Bd. 5, S. 745–746] и т.п.
Среди культурных растений отмечается противопоставление луку, чесноку, петрушке, тмину, щавелю, капусте, репе, бобам. Например, различные виды дикого лука (Allium L.) носят названия гольштейн. Beestlook4, в.-нем. Otternlauch5, Schlangenknoblauch6, мозель-франк. Hundsllig7, силез. Hundslauch8, ниж.-нем. Sauknofel9, Berenknuflak10 и т.п. Противопоставление петрушке, тмину, щавелю вербализуется как метонимический перенос с наименований лошади и осла.
1 букв. свиная бузина .
2 букв. собачий подмаренник .
3 букв. кукушкина полынь .
4 букв. скотский лук .
5 букв. ужовый лук .
6 букв. змеиный чеснок .
7 букв. собачий чеснок .
8 букв. собачий лук .
9 букв. свиной чеснок .
10 букв. медвежий чеснок .
Например, зонтичное растение купырь (Anthriscus sylvestris (L.) Hoffm.), внешне схожее с петрушкой и тмином, обозначается зигерланд. Prdskierwel1, сред.-бав. Pfarkim и франк. Pferdskmmel2, юж.-бав. Eselspeterlein3. Съедобным видам щавеля противопоставляются дикорастущие непригодные в пищу виды этого растения – ниж.-нем., сред.-нем. Pferdeampfer, -srrik, юж.-нем. Roampffer (Rumex aquaticus L.), сев.-бав., сред.-бав. Gaulsemberich4 (Rumex crispus L.), сред.-нем. Roter Gaulampfer5 (Rumex obtusifolius L.) и т.п.
Не менее многочисленны и противопоставления культурным злакам – пшенице, овсу, ячменю. Подобные оценочные наименования отмечаются у дикорастущих злаковых растений и, в основном, образованы от двух основ. Во-первых, от зоонима нем. Maus мышь , поскольку мыши считаются особенно вредными и прожорливыми, любят зерновые культуры, ср. фитонимы в.-нем. Musegerste6 (Hordeum murinum L.), в.-нем. Museweizen7 (Lolium perenne L.), рейн.-франк. Maishawer8 (Bromus sterilis L.) и т.п. Во-вторых, от орнитонима нем. Gauch кукушка , ср. фитоним юж.-нем. Gauchhaber9 (Avena fatua L., Lolium perenne L. и др.), поскольку кукушке приписывается способность портить продукты. Например, если молоко прокисло или в булочке при выпечке образовалась пустота, считается, что в них побывала кукушка – швейц. den Gugger drin haben, сред.-бав. der Kuckuck sei drin [Handwrterbuch … , Bd. 5, S. 746].
Различные зоонимы-основы используются, чтобы подчеркнуть мимикрирующую природу цветочных растений. Например, сходство горечавки (Gentiana verna L.) с фиалкой (Viola L.) и гвоздикой (Dianthus L.) отражают
букв. лошадиный купырь .
для обоих наименований – букв. лошадиный тмин .
букв. ослиная петрушка .
для перечисленных до сноски наименований – букв. лошадиный щавель .
букв. красный лошадиный щавель .
букв. мыший ячмень .
букв. мышья пшеница .
букв. мыший овёс .
букв. кукушкин овёс .
114 фитонимы сред.-нем. Gaulnelke и Rofinagel1, юж.-бав. Rabennagerl2, Guckernagerl3, юж.-нем. Blaue Rofiviole4, Krnveigeln5, Htthnernagerf6.
Большое количество разнообразных основ используется для метонимических переносов по признаку несъедобности растения. Отрицательная оценка реализована, в основном, в наименованиях ягодных растений, плоды которых не отличаются хорошим вкусом или непригодны в пищу. В качестве примеров можно привести наименования ежевики и калины. Дикая лесная ежевика (Rubus caesius L.) считается невкусной, второсортной ягодой, что отражено в отзоонимных фитонимах люксембург. Prdsbir7, ниж.-нем. Bucksbrnstrk8, Dbenber9, санкт-гал. Ottarabeen и сев.-ниж.-саксон. Slangenbeeren10, сред.-нем. Hundsbier11, швейц. Vogel-Ben12. Отрицательная оценка ягод калины (Viburnum opulus L.) вербализована в наименованиях алеман. Chrotbeen13, в.-нем. Drosselbeere14, люксембург. Weifi Vullekischt15, сред.-бав. Vogelbir16, трансильв.-саксон. Honnerkirschen17. Интересны в данном случае и оценочные отзоонимные наименования брусники (Vaccinium vitis-idaea L.) и голубики (Vaccinium uliginosum L.), выявленные в швейцарском немецком Schwin-Beri18 и Munibeeri19 соответственно. В фитонимике центральных и
1 для обоих наименований – букв. лошадиная гвоздика .
2 букв. воронья гвоздика .
3 букв. петушья гвоздика .
4 букв. синяя конская фиалка .
5 букв. воронья фиалка .
6 букв. куриная гвоздика .
7 букв. лошадиная ягода .
8 букв. козий ягодник .
9 букв. голубиная ягода .
10 для обоих наименований – букв. змеиные ягоды .
11 букв. собачья ягода .
12 букв. птичьи ягоды .
13 букв. жабья ягода .
14 букв. ягода дрозда .
15 букв. белая птичья вишня .
16 букв. птичья ягода .
17 букв. куриные вишни .
18 букв. свиная ягода .
19 букв. бычья ягода .
Модели номинации растений
Как прямой, так и опосредованный способы номинации реализуются через формальную и содержательную модели. Анализ показывает, что русские и немецкие отзоонимные фитонимы образованы посредством морфемных и безморфемных формальных моделей, в частности, в обоих языках выявлены аффиксация, сложение, семантическая деривация и сращение. В русской отзоонимной фитонимике также отмечаются случаи безморфемного включения с опущением определяемого слова. Хотя удельный вес отдельных формальных моделей в сопоставляемых языках разнится, необходимо отметить, что ведущую роль при номинации растений от наименований животных играют безморфемные модели – 70% русских и 60% немецких фитонимов образовано из «готовых» наименований. Продуктивность частных моделей обусловлена структурными особенностями сопоставляемых языков. В первую очередь, русские и немецкие диалектоносители используют для номинации растений сращение (57% и 55% наименований выборки соответственно). Второе место в русской отзоонимной фитонимике занимает аффиксация (25% выборки), в немецкой отзоонимной фитонимике – сложение (39% выборки). Менее продуктивна семантическая деривация (13% русских и 5% немецких отзоонимных фитонимов). Наконец, единичные русские наименования образованы сложением (4%) и включением (ок. 1%); наименее продуктивная модель номинации в немецком языке – аффиксация (ок. 1%). В таблице 6 представлены формальные модели, выявленные в исследуемом материале и подкреплённые отдельными примерами.
Сопоставление содержательных моделей номинации опирается на два критерия – число и качество составляющих их элементов. Наиболее простой является одноэлементная модель «животное», включающая только наименование животного или зооним-основу. Отдельно следует отметить высокую продуктивность данной модели в русской отзоонимной фитонимике – она выявлена у 30% всех наименований. Сложные модели состоят из двух, трёх и более элементов, т.е. зооним-основа комбинируется с лексическими единицами различной семантики.
Поскольку зооним-основа является базовым элементом содержательной модели любой сложности, сопоставление следует начать именно с него. Так, в русской отзоонимной фитонимике выявлено 148 зоонимов-основ, в немецкой несколько больше – 165, что объясняется большей дисперсией языковой материи немецкого языка. Дальнейший анализ показывает, что основы могут быть тождественны, пересекаться и не пересекаться в обозначении своих денотатов в русском и немецком языках. Так, тождественными признаются, например, основы рус. медведь и нем. Br, рус. аист и нем. Storch / Adebar / Heilebart / Hannotter / Knepper, рус. ласточка / касатка и нем. Schwalbe. Общее число тождественных основ составляет 51.
Пересекающиеся основы совпадают в обозначении своих денотатов лишь частично. Например, в отношениях пересечения состоят русский зооним-основа ястреб как общее название птиц подсемейства ястребов (Accipitrinae Vieillot) и немецкие Habicht и Sperber как наименования видов птиц данного подсемейства. Другим примером являются наименования лошадей. Частично в русском и немецком языках данные группы основ совпадают, ср. рус. лошадь / лошак / конь, жеребец и нем. Pferd / Gaul / Ross, Hengst; однако наличие в русском языке фитонимов, образованных от зоонима рус. кобыла, и в немецком – от зоонима нем. Fllen жеребёнок , позволяет считать такие группы пересекающимися. Анализ показывает, что в отношениях пересечения находится 21 группа основ.
Непересекающиеся зоонимы-основы полностью не совпадают в обозначении своих денотатов. Преимущественно, они представляют собой наименования редко встречающихся животных и животных, которым в русской и немецкой народных культурах не отводится значительной роли. Кроме того, такие зоонимы-основы могут являться следствием более позднего народно этимологического искажения внешней формы фитонима. В русской отзоонимной фитонимике насчитывается 27 уникальных основ, в немецкой – 33. В таблице 7 представлен полный список тождественных, пересекающихся и непересекающихся зоонимов-основ в алфавитном порядке.
Следует отметить, что межъязыковые отличия наблюдаются также в продуктивности отдельных основ. Если в русской отзоонимной фитонимике наиболее продуктивными являются группы основ змея (7% выборки), собака (6% выборки) и лошадь (5,8% выборки), то в немецкой отзоонимной фитонимике большинство наименований образованы от таких групп основ, как Pferd лошадь (12% выборки), Kuh корова , Stier бык , Ochse вол (7% выборки) и Gei коза , Schwein свинья (по 5% выборки). Подобные отличия объясняются различной значимостью животных, обозначаемых данными зоонимами, и различиями в объёме и характере коннотаций, связанных с ними в русской и немецкой народных культурах.
Рассмотрим семантические элементы, входящие в состав сложных моделей. Наиболее частотным является элемент «растение / часть растения». Анализ показывает, что он встречается в 13 из 36 возможных моделей. В первую очередь, он входит в состав модели «животное» + «растение / часть растения». В русской отзоонимной фитонимике по данной модели образовано 32% всех наименований, в немецкой – 51%. Другими распространёнными элементами являются «цвет» и «орган животного», выявленные в составе семи и шести моделей соответственно. 26% русских и 30% немецких отзоонимных фитонимов образовано по моделям, включающим данные элементы. Высокая частотность перечисленных семантических элементов и содержательных моделей обусловлена тем, что они позволяют отразить широкий спектр когнитивных признаков растений в достаточно компактной языковой форме.
Другие семантические элементы встречаются значительно реже; к ним относятся: «жидкость / субстанция», «выделения животного», «запах», «лицо», «место», «артефакт», «имя», «природное явление», «размер», «действие», «состояние» и «количество».
Каждый из перечисленных элементов может дублироваться в рамках одной содержательной модели для максимально точной вербализации выбранного когнитивного признака. В таблице 8 в алфавитном порядке представлены содержательные модели, выявленные в ходе анализа русской и немецкой отзоонимной фитонимики и подкреплённые наиболее показательными примерами.
Таким образом, 58% содержательных моделей являются тождественными. Уникальными для русской отзоонимной фитонимики являются только 11% моделей, для немецкой отзоонимной фитонимики число уникальных моделей составляет 31%, что объясняется не только большей выборкой материала, но и высокой продуктивностью таких формальных моделей, как сращение и сложение, в немецком языке по сравнению с русским.