Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические предпосылки развития дискурса власти и речевой манипуляции 11
1.1. К истории становления теории дискурса 11
1.1.1. Общая теория текста и дискурса 11
1.1.2. Дискурс и текст. Взаимосвязь понятий 18
1.1.3. Критический дискурс-анализ. Дискурс и власть 22
1.2. Манипулятивные стратегии как способ репрезентации власти 33
1.2.1. Синкретизм политического и экономического видов дискурса 33
1.2.2. Информационное поле дискурса 42
1.2.3. Технологии манипулятивного воздействия 48
1.2.4. Выводы по Главе 1 53
Глава 2. Деконструкция суггестивных практик политического и экономического видов дискурса 56
2.1. Лингвистический портрет Б. Обамы и Д. Трампа 56
2.2. Лингвостилистический анализ репрезентации власти в выступлениях В.В. Путина 87
2.3. Реализация манипулятивных стратегий во французском политическом дискурсе 101
2.4. Лингвостилистический анализ новостных сообщений как средства отражения состояния финансовых рынков 117
2.5. Сравнительный анализ доминант экономического дискурса 143
2.6. Выводы по Главе 2 159
Заключение 162
Список использованной литературы 166
- Дискурс и текст. Взаимосвязь понятий
- Технологии манипулятивного воздействия
- Лингвостилистический анализ репрезентации власти в выступлениях В.В. Путина
- Сравнительный анализ доминант экономического дискурса
Дискурс и текст. Взаимосвязь понятий
Впервые о дискурсе заговорили в 60-е годы XX столетия в рамках французской школы (Ж. Лакан, М. Фуко, Ж. Делез). В 70-е годы появились первые попытки перевода термина на русский язык, тогда данным термином обозначали «связный текст» или «речевое произведение».
В этой связи следует вспомнить о теории постмодернизма, в основе которой лежала концепция Ж. Деррида, согласно которой «мир – это текст, единственно возможная модель реальности». Весь мир и история для него -это текст. Культура исторического периода представляет собой сумму текстов. Последователем Ж. Деррида является философ и культуролог М. Фуко, а также Р. Барт и Ж. Делез.
Текст в системе дискурса поставил перед исследователями новые задачи не только в плане сугубо лингвистическом. Новое понимание языка, с одной стороны, сделало возможным получение альтернативного взгляда на мир, являясь, с другой стороны, следствием «поворота» в сознании людей, решивших посмотреть на мир в другом свете.
Опираясь на модель мироустройства, в которой центральным элементом устанавливается «текст» как незыблемая единица абсолютного начала всего, человечество попало в ситуацию, когда тот самый мир стал переплетением текстов. Примечательно, что в данном случае текст – единица строения самого себя же, переходящего в область дискурса в момент «встречи» с реальностью.
Что касается исследований дискурса в работах российских ученых, то первоначально синонимом дискурса в русском языке был «функциональный стиль». Но, как замечает Ю.С. Степанов в своей статье «Альтернативный мир. Дискурс. Факт и принцип Причинности», «причина того, что при живом термине "функциональный стиль" потребовался другой – "дискурс", заключалась в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете» [Степанов, 1995, 36]. Однако с течением времени он все же укоренился и в русском языке, но с некоторой поправкой в значении. Впрочем, и в зарубежной традиции значение данного термина эволюционировало.
Неоценимый вклад в определение и обоснование термина принадлежит французскому лингвисту Э. Бенвенисту. В одной из глав своей «Общей лингвистики», которая называется «О субъективности в языке», он говорит о языке-орудии, сравнивая его с речью. В частности, мы видим в тексте следующее: «...язык и в самом деле ведет себя так, что допускает бихевиористское описание в терминах стимула и реакции, из чего вытекает вывод о посредническом и орудийном характере языка» [Бенвенист, 2009, 293]. Ключевыми здесь являются слова о бихевиористском компоненте речи. Если мы допускаем такое его описание, называя еще и орудием, то предполагаем различное его использование в зависимости от ситуации, в которой мы находимся. Как любое другое «орудие», мы пользуемся им сообразно условиям и в качестве реакции на тот или иной стимул.
Не менее важно в формулировке Э. Бенвениста и то, как он определяет субъективность. Здесь речь идет о способности «я» представить себя в определенной ситуации, или скорее о способности передать «я» мной же самим в конкретной обстановке. И снова мы возвращаемся к предыдущему утверждению и приходим к выводу о том, что дискурс – «речь, которая есть язык, присваиваемый говорящим человеком» [Бенвенист, 2009, 300].
Стоит также отметить и приведенную в работе французского лингвиста антиномию discours - rcit. Данное противопоставление представлено в статье под названием «Отношения времени во французском глаголе». Примечательно, что в самой статье, как на русском языке, так и в оригинале на французском, речь идет о двух взаимодополнительных системах, которые представлены как два плана сообщения: план истории (histoire или rcit) и план речи (discours). Если «исторический план сообщения характеризует повествование о событиях прошлого без какого-либо вмешательства в повествование со стороны говорящего», то речь же трактуется в самом широком смысле, как любое высказывание, в котором присутствует говорящий и слушающий, а также воздействие одного на другого [Бенвенист, 2009, 271-276].
Такое понимание дискурса практически совпадает с видением Т. ван Дейка, который называет дискурс «комплексным коммуникативным событием», включая в него сам коммуникативный акт, говорящего, слушающего и их воздействие друг на друга [Т. ван Дейк, 2014, 122].
Необходимо, помимо этого, представить и определение, данное в «Лингвистическом энциклопедическом словаре», где под дискурсом понимается «связный текст в совокупности с экстралингвистическими (прагматическими, социокультурными, психологическими и др.) факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс – это речь, «погруженная в жизнь» [Арутюнова, 1990, 168].
В данном ключе мы говорим о дискурсе в совокупности с его контекстуальным обрамлением. При этом стоит уточнить, что, во-первых, контекстом в этом случае является «любой фактор – лингвистический, физический, общественный, – который влияет на интерпретацию лингвистических знаков» [Кечкеш, 2014, 8]. Во-вторых, такой контекст «включает ситуативный контекст (или внешний контекст) – ситуативные условия коммуникации, психологический контекст (или внутренний контекст) – психологические факторы, влияющие на процесс коммуникации и преконтекст – весь прежний опыт участников взаимодействия» [Ларина, 2017, 31].
Следуя же традициям восточной философии, можем сказать, что «текст является потенциалом (инь), дискурс же – реализацией этого потенциала в речевой деятельности (ян)» [Прохоров, 2009, 31].
Но, в конечном итоге, «дискурс есть текст (часть текста, тип текста, состояние текста и т.п.) – текст есть дискурс (часть дискурса, тип дискурса, состояние дискурса)» и оба они являются реальными нерасторжимыми явлениями языковой действительности [Прохоров, 2009, 27].
Отметим также вслед за Е.А. Красиной, что «дискурс — это поле, в котором наряду с другими объектами существуют речевые акты и высказывания, и одновременно дискурс конституируется как сложная система знаний, которые могут быть представлены посредством высказываний и речевых актов» [Красина, 2016, 91 - 102].
Таким образом, суммируя вышесказанные определения и рассуждения об истоках текстологии и лингвистики дискурса, подчеркнем, что текст и дискурс являются нерасторжимым целым, разным представлением одной и той же сущности. Текст – продукт, являющийся в конечном итоге материалом для дискурсивного анализа, может обладать и свойством процессуальности, меняя собственные границы и трасформируясь в дискурс. Последний, в свою очередь, представляет собой границу тематического и функционального оформления текста, приобретая в то же время свойство текстуальности и интертекстуальности, основываясь на базе переплетенных уже известных текстов.
Технологии манипулятивного воздействия
Неотъемлемой частью политического дискурса является применение тех или иных стратегий. В зависимости от ситуации коммуникации все они варьируются и переплетаются. Важным умением в политической борьбе является способность не просто правильно выбрать ту или иную стратегию, но суметь в нужный момент ее откорректировать, если этого потребует ситуация. Другим не менее важным фактором при выборе инструментов воздействия является и их универсальность, когда речь идет о выступлении перед большой аудиторией.
Заметим, что «наши знания и отношение к политикам, партиям и президентам в значительной степени приобретается, изменяется или поддерживается посредством восприятия текста и речи в процессах социализации, образования, восприятия информации СМИ и неформальных разговоров» [ван Дейк, 2014, 192].
Существует довольно большое количество различных вариантов необходимых стратегий. Далее будет проведен анализ наиболее известных и интересных для рассмотрения интерпретаций с конечным обобщением.
О.Н. Паршина в своей книге «Российская политическая речь» выделяет следующие стратегии [Паршина, 2012]:
1. Стратегия саморепрезентации
2. Стратегия борьбы за власть
2.1. Стратегия дискредитации и нападения
2.2. Манипулятивная стратегия
2.3. Стратегия самозащиты
3. Стратегии удержания власти
3.1. Информационно-интепретационная стратегия
3.2. Стратегия формирования эмоционального настроя адресата
4. Стратегии убеждения
4.1. Аргументативная стратегия
4.2. Агитационная стратегия
Как мы видим из приведенной выше схемы, каждая стратегия включает в себя ряд других необходимых под-стратегий, которые в свою очередь формируются при помощи различных тактик, применяемых в той или иной ситуации.
Стратегия саморепрезентации включает в себя тактики отождествления, солидаризации и оппозиционирования. Она необходима любому политику, стремящемуся создать нужный имидж в глазах своих избирателей или коллег. Имидж в свою очередь является «стереотипом человека, закрепившимся в массовом сознании, который должен отражать суть человека или партии» [цит. по: Паршина, 2012, 42].
Следует отметить, что в последнее время создание правильного имиджа стало популярным не только среди представителей политического круга или других «публичных» профессий. Имиджмэйкеры стали частью жизни и обычных людей, которые хотят достичь успеха как в области карьеры, так и в личной жизни. Для политиков же, как мы уже неоднократно отмечали, саморепрезентация особенно важна и актуальна.
Тактика отождествления является попыткой политика показать принадлежность к какой-либо социальной группе. Вместе с тактикой солидаризации она призвана «связать» политика с электоратом. В противовес ей идет тактика оппозиционирования.
В своей основе данные тактики имеют оппозицию «свой – чужой». Как замечает Е.И. Шейгал, ссылаясь на Ю.С. Степанова, оппозиция «свои – чужие» является культурной константой, одним из важнейших противопоставлений в жизни и устройстве общества, сохраняющих свое значение на протяжении веков» [Шейгал, 2000, 150].
К. Шмитт в свою очередь называет эту оппозицию «друг – враг» [Шмитт, 1992]. Автор также замечает, что в этом случае смысл «различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения, ассоциации или диссоциации; это различение может существовать теоретически и практически независимо оттого, используются ли одновременно все эти моральные, эстетические, экономические или иные различения» [Шмитт, 1992, 37].
Таким образом, тактики, относящиеся к стратегии саморепрезентации, имеют своей главной целью не просто позитивное представления политического деятеля, но его объединение, сближение с кругом «своих» в лице коллег по партии, коалиции, электората, сопряженное с противопоставлением «себя» «другим», представляющим оппозиционную структуру.
Любая тактика, применяемая нами, для достижения тех или иных целей по сути своей несет в себе характер манипуляции, которая является «видом психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями» [цит. по: Копнина, 2017, 10].
Необходимо заметить, что манипуляция по своей природе является скрытой и берет свое начало исключительно через намерения автора побудить ту или иную личность или общность людей к определенным действиям. В случае с политическими текстами и выступлениями задачей говорящего становится убеждение слушающего в том, что его точка зрения по определению верна и принимающая сторона понимает и признает то, о чем идет речь. Однако при манипуляции происходит абсолютная потеря критерия истинности.
Отметим также, что если речь идет о намеренно скрытом смысле, то такая ситуация «способствует тому, что воспринимаемая реципиентом информация подвергается дополнительной ментальной обработке, то есть интерпретации услышанного, что ведет к пониманию того, что именно говорящий хотел донести в имплицитной форме» [Сидоров, Смерчинская, 2016, 164].
С точки зрения языка, манипуляцией является «воздействие, осуществляемое путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого влияния на когнитивную и поведенческую деятельность адресата» [Копнина, 2017, 25].
Довольно трудно в случае манипулятивных действий говорить о моральной стороне вопроса. С одной стороны, суггестия – это внушение с целью подчинения. Однако задачей принимающей стороны является, как и в любом разговоре, умение выявить истинные намерения говорящего для выстраивания собственной стратегии речевого поведения. Что же касается непосредственно отношений «избиратель-политик», то многое зависит и от личностных характеристик политика, который может применять речевые приемы как во благо народа и государства, так и в личных целях.
Тактика манипулирования является одной из самых важных и распространенных не только в контексте стратегии борьбы за власть, но и в повседневной жизни. Однако она не единственная. В зависимости от избранной стратегии существуют и тактики обвинения, оскорбления, а также противоположные им тактики оправдания, оспаривания и критики.
Помимо уже названных тактик выделяют и другие, которые направлены не на создание негативного портрета оппонента, но на решение конкретных задач через признание существующей проблемы и убеждение избирателей в возможности нахождения выхода из нее.
Обратившись к Т. ван Дейку, мы находим схожие базовые пункты стратегической модели. Так, голландский лингвист выделяет категорию под названием «определение ситуации» [ван Дейк, 2014, 233]. Данный элемент необходим в качестве вводного комментария, определяющего политическую ситуацию. Он совпадает с приемами аргументации и комментирования, так как в своей основе подразумевает не просто демонстрацию происходящего, но и объяснение логичности и разумности принятых по вопросу решений.
Начальное определение контекста событий позволяет далее произвести необходимые манипуляции для достижения позитивной саморепрезентации и негативной репрезентации оппозиционных сил. Таким образом, признавая наличие кризиса, политик снимает с себя некоторую часть ответственности, поднимаясь в глазах электората, так как он прямо об этом заявляет. Этот прием помогает еще и достигнуть некоторого консенсуса, который сам по себе является одним из приемов, о которых говорит Т. ван Дейк [ван Дейк, 2014, 252]. Лидер признает наличие проблемы и предлагает справиться с ней сообща, призывая к народному единению.
Таким образом, можно сказать, что «воспроизводство политической информации, как правило, является также, воспроизводством политического дискурса по причине тесной взаимосвязи между политическими действиями, участием в политических процессах с одной стороны, и коммуникацией и дискурсом с другой» [ван Дейк, 2014, 192].
Лингвостилистический анализ репрезентации власти в выступлениях В.В. Путина
Президент Российской Федерации Владимир Путин является на сегодняшний день одним из самых влиятельных и ярких фигур на мировой политической арене. Его речи каждый раз разлетаются на цитаты, становятся главной темой всевозможных телевизионных шоу и выходят на первые полосы самых влиятельных изданий в мире. Выступления В. Путина всегда привлекают внимание как обычных людей, так и коллег-политиков.
В отличие от предыдущих примеров, где отправной точкой исследования был рейтинг одобрения президента, в данном случае мы вынуждены отметить, что точных данных, которые бы отражали популярность с начала вступления президента в должность и по нынешнее время найти не удалось, что связано, скорее всего, с не столь развитой системой опроса общественного мнения в России.
В. Путин впервые был избран на пост президента РФ 26 марта 2000 г. 7 мая того же года он вступил в должность. В своей инаугурационной речи он сказал:
У нас общие цели, мы хотим, чтобы наша Россия была свободной, процветающей, богатой, сильной, цивилизованной страной, страной, которой гордятся е граждане и которую уважают в мире.
С первого дня своей работы в качестве верховного главнокомандующего В. Путин зарекомендовал себя как сильный лидер, главной задачей которого является объединение граждан и, что немаловажно, единение с гражданами для создания сильного конкурентоспособного государства, способного завоевать главенствующие позиции в разных сферах жизни мирового сообщества.
Уже в этом отрывке мы замечаем характерную для президента тенденцию к объединению себя и обычных людей через использование местоимений «мы», «наш». Далее по происшествии времени она будет только усиливаться, что будет показано на примерах.
4 марта 2012 г. В. Путин был снова избран на пост президента страны. Следует отметить, что за все годы нахождения в этой должности его рейтинги были достаточно высокими, лишь иногда наблюдался некоторый спад, связанный с определенными событиями в жизни страны, который, однако, в скором времени снова сменялся резким ростом уровня доверия главе государства.
На наш взгляд довольно интересно проследить ситуацию, исходя из данных, представленных зарубежными агентствами. Так, уже упомянутый нами Галлоп приводит следующую инфографику:
Представленный график доказывает, что, несмотря на экономический спад и провалившуюся политику борьбы с коррупцией, рейтинг доверия остается необычайно высоким, что отчасти является и результатом публичных заявлений и выступлений президента на всевозможных форумах и встречах на высшем уровне.
Вместе с тем, обратимся еще к одному графику, на котором проиллюстрировано отношение к главе нашего государства со стороны граждан США. Такая информация представляет особый интерес в свете постоянных спадов и подъемов, которые уже являются неотъемлемой частью борьбы двух держав за пальму первенства на мировой политической арене. Для начала рассмотрим отношение к России в целом:
Показанный график наглядно демонстрирует исторический ход развития отношений между странами, который характеризуется резкими скачками, выпадающими на определенные события, происходящие в стране. Как мы видим, последние годы, когда полемика президента в отношении различных сфер взаимодействия с иностранными коллегами стала более жесткой, отмечаются ухудшением образа России в глазах обычных американцев. Более того, многие американцы (около 40-50%) считают Россию угрозой.
Далее приведем данные по непосредственному видению американцами самого президента. График, приведенный ниже, лишь подкрепляет полученные выше выводы, что доказывает значимость избранной лидером государства риторики в формировании образа страны не только среди собственных граждан, но и в умах представителей других стран.
Таким образом, вместе с укреплением общественного мнения в пользу действий главы государства, мы можем наблюдать ухудшение отношения к РФ со стороны простых американцев.
Если в 2000 г. президент делает только первые шаги к сближению с народом, то его речь в 2012 г. открывается следующим обращением:
Уважаемые граждане России! Дорогие друзья!
Использование подобной формулировки имеет под собой и некоторые другие причины. Напомним, что после первых двух сроков на посту президента В. Путина сменил Дмитрий Медведев, о чем он также упоминает: Я вижу в этом большую заслугу Дмитрия Анатольевича Медведева. Его президентство обеспечило преемственность и устойчивость развития страны, придало дополнительный импульс модернизации всех сторон нашей жизни.
Нельзя не отметить тактику положительной репрезентации, к которой прибегает В. Путин. Однако вместе с тем он подчеркивает именно немаловажную роль в преемственности собственных установок, которые были ключевыми пунктами его политики, таким образом, косвенно упоминая и собственные заслуги перед страной.
Далее глава РФ в своем выступлении делает упор на контрапунктах уже нового срока, усиливая тенденцию к объединению себя с народом, а также при помощи повторов:
Мы хотим и будем жить в демократической стране, где у каждого есть свобода и простор для приложения таланта и труда, своих сил. Мы хотим и будем жить в успешной России, которую уважают в мире как наджного, открытого, честного и предсказуемого партнра.
Интересно, однако, что речь, которую тогда еще кандидат в президенты произносил во время митинга на Манежной площади, построена абсолютно иным образом и основывается на стратегии убеждения. Рассматриваемая речь представляется менее формальной со стилистической точки зрения, более агрессивной в прагматическом плане и теперь уже направленной на положительную саморепрезентацию:
Это был очень важный тест для всех нас, для всего нашего народа. Это был тест на политическую зрелость, на самостоятельность, на независимость. Мы показали, что нам, действительно, никто ничего не может навязать. Никто и ничего! Мы показали, что наши люди, действительно, в состоянии легко отличить желание к новизне, к обновлению от политических провокаций, которых… которые ставят перед собой только одну цель – развалить российскую государственность и узурпировать власть. Российский народ сегодня показал, что такие варианты, сценарии на нашей земле не пройдут. Они не пройдут?
Другим важным пунктом, о котором необходимо упомянуть, является появляющаяся скрытая пока репрезентация оппозиции «свой – чужой», которая показана через использование неопределенных местоимений (никто), а также намеренную замену неопределенным существительным конкретных лиц (политические провокации). Далее же мы снова видим местоимение «они», которое подразумевает определенные противоборствующие силы, однако снова не названные. Примечательно также здесь и то, что в данном контексте модифицируется семантическое поле самого местоимения «мы», которое из модели «народ+президент» трансформируется в модель «партия+ президент». Однако последняя, противопоставляясь «народу», в то же время и объединяется с ним:
Мы победили сегодня и, благодаря подавляющей поддержке подавляющего большинства наших избирателей, одержали чистую победу. Мы будем работать честно и напряжнно. Мы добьмся успехов. И мы призываем всех объединиться вокруг интересов нашего народа и нашей Родины. Я обещал вам, что мы победим! - Мы победили!
Сравнительный анализ доминант экономического дискурса
Мир политики хоть и включает в себя экономическую составляющую, но работает по несколько другим правилам. Выступления политических деятелей направлены на более масштабную аудиторию, которая включает в себя различные слои населения с разным уровнем образования и происхождения. Основная задача политика – «достучаться» до электората, заставив его отдать свой голос именно за него, а не за кого-либо другого.
Мир экономики, зачастую – мир фактов, сухой статистики, который, однако, с каждым днем становится все более гибким, подстраиваясь под постоянно меняющийся мир в попытке переманить покупателя на свою сторону. В масштабах макроэкономических отношений экономика становится неотъемлемой частью государственной политики. Успех финансовых институтов и их представителей делает возможным для целой страны выстраивание успешных отношений в сфере торговли с другими странами, а также обеспечивает материальное благополучие граждан отдельно взятой страны.
В данном разделе будет предпринята попытка сравнения манипулятивных стратегий и вербальных интервенций глав ЦБ РФ, ЕЦБ и ФРС США.
Центральный Банк Российской Федерации – главный эмиссионный и денежно-кредитный регулятор страны. Он является основным органом экономического управления и был основан в 1990 г. На данный момент его председателем является Эльвира Набиуллина.
Европейский Центральный Банк – центральный банк еврозоны, основанный в 1998 г. со штаб-квартирой в немецком Франкфурте-на-Майне. В настоящее время пост председателя организации занимает Марио Драги.
Федеральная Резервная Система США, выполняющая основные функции центрального банка в стране, была создана в 1913 г. Полномочия председателя, став первой женщиной на этом посту, получила в феврале 2014 г. Джанет Йеллен. В феврале 2018 г. этот пост по решению президента Д. Трампа перейдет Джерому Пауэллу.
Естественным образом каждый из председателей приведенных выше организаций, представляя интересы той или иной страны или, в случае с ЕС, совокупности стран, стремится к укреплению ее позиций на мировом рынке. Такой подъем невозможен без усовершенствования и укрепления валютной политики внутри страны. Граждане отдельно взятого государства должны быть уверены в завтрашнем дне, а на сегодняшний день в такой уверенности не последнюю роль играет курс валют, который, к слову, на современном этапе развития общества и общей дестабилизации обстановки в мире является своего рода аттракционом, за которым следит уже не пара человек, а целая нация.
Первым будет рассмотрено речевое поведение представителя Европейского Центрального Банка Марио Драги. В своем знаменитом лондонском выступлении от 26 июля 2012 г. он сравнивает евро со шмелем
Метафорическое сравнение со шмелем, который летал долгие годы, пока по нему не ударил мировой финансовый кризис, очень интересно для рассмотрения с нескольких точек зрения. Подобные лексические приемы и синтаксическое строение предложений, хоть и с использованием парантезы, но не перегруженных лишней информацией и терминами, делает восприятие информации очень простым. Слушатель будто слушает сказку. Несмотря на употребление выражения «финансовый кризис», отличающегося отрицательной коннотацией, предложенный текст в подобном обрамлении уже не несет негативную информацию, она нивелируется стратегической тактикой сглаживания подобного контента. К тому же, в конце концов шмелю предстоит снова взлететь, что и демонстрирует евро.
Интересным приемом является диалогизация речи. Задавая риторический вопрос, говорящий словно поддерживает разговор с отдельно взятым слушателем, а не огромной аудиторией.
Достижение положительной саморепрезентации достигается и другими способами Марио Драги избегает гиперболизации прилагательных, однако достигает положительного восприятия информации через повтор словосочетания «намного сильнее». Далее обратим внимание также на отсутствие реальной статистики, но умелое использование синтаксических структур с выдвижением на первый план важной информации, например, «not only ... but also». Сравнение с сильными экономиками также происходит без использования агрессивных стратегических приемов, ограничивая высказывания лишь простым использованием прилагательного strong в сравнительной степени, сопровождаемого наречием much.
Примечательно, что речь председателя Европейского Центрального Банка являет собой один из немногих случаев, когда выступающий полностью берет на себя ответственность за происходящее
Важным данное высказывание является и с политической точки зрения. Экономическая раздробленность еврозоны прежде всего является следствием раздробленности политической. Поддержание евро – ключевая задача всех стран Евросоюза в попытке сохранить единство альянса, положение дел в котором заметно ухудшилось во время финансового кризиса. Страны с менее сильной экономикой оказались загнаны в угол «гигантами», требующими затянуть ремни потуже. Однако, как мы уже успели убедиться на примере Франции, это коснулось и самих «гигантов», которые от такого положения дел отнюдь не были в восторге. Стремительное падение евро требовало жесткости на всех уровнях. Именно ее и проявляет в данном примере Марио Драги, делая это довольно успешно.
Заключение, которым председатель Европейского Банка завершает свое выступление, лишь подкрепляет уверенность слушателя в непоколебимости руководителей организации в вопросе решения поставленных задач, убеждая их еще и в абсолютной прозрачности предоставленной информации