Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сопоставительно-типологическое описание русского и японского языков: теоретические и практические аспекты 15
1.1. Понятийно-терминологический инструментарий сопоставительно типологического языкознания, проблемы классификации, подходы к описанию языков 15
1.1.1. Фонологический аспект языковой типологии 20
1.1.2. Языковые универсалии фонологического уровня языков 25
1.1.3. Синхронное сравнение фонологического уровня языков 27
1.2. Билингвизм и его лингвистические аспекты 28
1.2.1. Общие вопросы билингвизма и подходы к его изучению 28
1.2.2. Интерференция как лингвистический аспект билингвизма 37
1.2.3. Иноязычный акцент и фонетические ошибки 45
1.3. Методы и методология подачи и анализа материала исследования 53
1.3.1. Основные методы и приемы, используемые в исследовании 53
1.3.2. Экспериментальные методы и приемы, используемые в исследовании 55
1.3.2.1. Постановка эксперимента 55
1.3.2.1.1. Материалы и процедура исследования 55
1.3.2.1.1.1. Участники 55
1.3.2.1.1.2. Материалы исследования 55
1.3.2.1.1.3. Методика исследования 55
Выводы по главе I 56
Глава 2. Система вокализма современных русского и японского языков 59
2.1. Фонетические процессы в области вокализма русского и японского языков в ХХ-XXI вв. 59
2.1.1. Изменения в составе звукового строя русского и японского языков в XX-XXI вв. 60
2.1.2. Система гласных в современных русском и японском языках 61
2.2. Основная и дополнительная артикуляция при образовании гласных 65
2.3. Артикуляционная характеристика русских и японских гласных 65
2.4. Долгие гласные в русском и японском языке 72
2.5. Дифтонги в японском языке и дифтонгоиды в русском языке 76
2.6. Назализация гласных в русском и японском языках 79
2.7. Редукция гласных в русском языке и оглушение гласных в японском языке 81
2.8. Аккомодация гласных в современных русском и японском языках 96
2.9. Вокалическая сочетаемость в современных русском и японском языках 99
Выводы по главе II 102
Глава 3. Система консонантизма современных русского и японского языков 105
3.1. Фонетические процессы в области консонантизма русского и японского языков в ХХ-XXI вв. 105
3.1.1. Изменения в составе русского консонантизма в XX-XXI вв. 106
3.1.2. Появление консонантных противоположностей в японском языке в XX-XXI вв. 109
3.1.3. Система согласных современных русского и японского языков 116
3.2. Основная и дополнительная артикуляция при образовании согласных 122
3.3. Описание системы консонантов русского и японского языков 124
3.4. Артикуляционная характеристика согласных 127
3.4.1. Шумные согласные 128
3.4.1.1. Губные согласные 128
3.4.1.1.1. Губно-губные смычные согласные 128
3.4.1.1.2. Губно-зубные щелевые согласные 131
3.4.1.2. Переднеязычные согласные 135
3.4.1.2.1. Смычные согласные 135
3.4.1.2.2. Щелевые однофокусные согласные 138
3.4.1.2.3. Щелевые двухфокусные согласные 140
3.4.1.2.4. Аффрикаты 142
3.4.1.3. Заднеязычные согласные 146
3.4.1.3.1. Смычные согласные 146
3.4.1.3.2. Щелевые согласные 149
3.4.2. Сонанты 151
3.4.2.1. Губные сонанты 151
3.4.2.2. Переднеязычные сонанты 154
3.4.2.2.1. Смычные носовые 154
3.4.2.2.2. Щелевые боковые согласные 156
3.4.2.2.3. Дрожащие согласные 157
3.4.2.3. Среднеязычный сонант 159
3.5. Назальные согласные в современных русском и японском языках 161
3.6. Дополнительная артикуляция согласных современных русского и японского языков: палатализация, веляризация и лабиализация 163
3.6.1. Палатализованные и непалатализованные консонанты 163
3.6.2. Лабиализация консонантов 175
3.7. Звонкие и глухие согласные русского и японского языков 176
3.8. Геминация согласных в современных русском и японских языках 178
3.9. Ассимиляция консонантов современных русского и японского языков 182
3.10. Сочетаемость согласных русского и японского языков 188
3.11. Звуковая интерференции в области консонантизма в русской речи японцев 193
Выводы по главе III 196
Заключение 200
Список литературы 204
Приложение 1 226
Приложение 2 330
Приложение 3 332
- Интерференция как лингвистический аспект билингвизма
- Редукция гласных в русском языке и оглушение гласных в японском языке
- Система согласных современных русского и японского языков
- Сочетаемость согласных русского и японского языков
Введение к работе
Актуальность данного исследования определяется необходимостью комплексной разработки вопросов типологического сопоставления русского и японского языков на современном этапе их развития и русско-японской фонетической интерференции в этих условиях.
Научная новизна диссертации состоит в том, что на основе типологического сопоставления языков рассматриваются характеристики современных фонологических систем и артикуляционных баз русского и японского языков, выявляются особенности восприятия японцами ряда звукотипов русского языка в процессе языковых контактов в устной речи коммуникантов с учетом современного состояния обоих языков.
Предметом исследования является сегментный аспект фонологической типологии языков, принадлежащих к разным типам языкового строя.
Объектом исследования является сопоставительное описание системы вокализма и консонантизма в русском и японском языках в их современном состоянии и эмпирическое исследование восприятия гласных и согласных звукотипов в условиях языковых контактов: в процессе изучения русского языка как иностранного японскими студентами.
Цель исследования: на основе сопоставительно-типологических
исследований языков и теории языковых контактов, представить
характеристику фонетической системы современных русского и японского языков для использования материала японского языка в фонологической типологии языков, а также охарактеризовать проявление русско-японской интерференции на уровне восприятия речи.
Рабочая гипотеза исследования заключается в том, что знания о фонетической системе и артикуляционной базе современных русского и японского языков, полученные из традиционной и новейшей специальной литературы и экспериментальных исследований с помощью компьютерной программы для акустического анализа речевых звуков Speech Analyzer 3.1, могут представить прогноз нарушений японцами правил реализации фонемной системы русского языка, проанализировать их и подтвердить правильность прогноза реального акцента в речи японцев.
Для достижения поставленной цели и подтверждения рабочей гипотезы предполагается решение ряда задач:
1. На основе анализа научной литературы уточнить понятийно-
терминологический инструментарий для исследования сопоставительной
типологии, фонологической типологии, теории языковых контактов.
2. Систематизировать и сопоставить научные исследования в области
вокализма и консонантизма русского и японского языков, описать сегментный
состав двух языков с учетом их развития на протяжении ХХ в.
-
Представить прогноз возможных фонетических ошибок в современной русской речи японцев.
-
На базе аудиозаписей японских информантов, проанализированных с помощью компьютерной программы для акустического анализа речевых звуков Speech Analyser 3.1, подтвердить правильность прогноза ошибок в интерферированной русской речи японцев.
Методы исследования. В целом работа выполнена в русле
сопоставительно-типологического метода. В соответствии с целью и задачами в работе используются теоретические и эмпирические методы исследования.
Теоретический материал исследования базируется на следующих методах:
– описательный (на базе критического изучения традиционной и новейшей литературы вопроса);
– аналитический, включающий такие методики, как наблюдение, обобщение, интерпретация, классификация, анализ и синтез данных;
– сравнительно-историческое и сопоставительно-типологическое изучение фактов двух языков;
– структурный, содержащий такие методики как оппозиционный анализ
или метод фонологических оппозиций, правила установления
самостоятельности фонем, дистрибутивный анализ;
– прогностический, заключающийся в моделировании иностранного акцента.
Эмпирический материал работы основывается на следующих методах:
– экспериментальный (планирование и проведение эксперимента, составление программы, контроль за его проведением, интерпретация результатов);
– экспериментально-фонетический (самонаблюдение, использование компьютерной программы для акустического анализа речи);
– анкетный (сбор информации при работе с информантами).
Материалом исследования послужили классическая и современная
научная литература по вопросам сопоставительно-типологического
языкознания, языковых контактов, общей, русской и японской сегментной фонетики, а также тексты из учебников по русскому языку для иностранцев. В качестве информантов выступили 51 человек из Японии, 96% из которых являются студентами. Их индивидуальные характеристики указаны в Приложении 1.
Теоретическая значимость исследования определяется содержащимся в работе сопоставительным анализом русской и японской звуковых систем в их
современном состоянии. Результаты настоящего исследования могут способствовать решению общих проблем сопоставительно-типологического анализа звукового строя языков, находящихся в контакте, и фонетической интерференции как результата языковых контактов в конкретных исторических условиях.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут найти применение при подготовке теоретических и практических курсов по общему, сопоставительному и русскому языкознанию, общей и русской фонетике, лингвистической типологии. Кроме того, они показывают области и причины фонетической интерференции и транспозиции в процессе обучения современным русскому и японскому языкам как иностранным и могут способствовать организации учебного материала в практических учебниках и разработке эффективных методов преодоления фонетической интерференции, что актуально при совершенствовании не только произносительных, но и грамматических навыков учащихся на практических занятиях по русскому и японскому языкам как иностранным.
Теоретическую основу исследования составили:
1) труды по проблемам сопоставительно-типологического языкознания:
В.Г. Гака, М.В. Гординой, М.М. Гухмана, Л.Р. Зиндера, В.В. Иванова,
О.В. Карасева, В.Б. Касевича, Ч. Лехмана, И.М. Логиновой, Н.Б. Мечковской,
В.П. Нерознака, Е.Д. Поливанова, А.А. Реформатского, Ю.В. Рождественского,
П. Сгэла, Э. Сепира, В.К. Скалички, Б.А. Успенского, Н.С. Шарадзенидзе,
С.Г. Шафикова, М. Шибатани и Т. Бинона, К.М. Шилихиной, О.С. Широкова,
В.Н. Ярцевой;
2) работы по проблемам языковых контактов: В.А. Авронина, Ж. Багана и
Е.В. Хапилиной, И.К. Белодеда, Л. Блумфилда, У. Вайнрайха, В.Е. Верещагина,
Г.М. Вишневской, Ю.Д. Дешериева, Н.И. Джидалаева, Ю.А. Жлуктенко,
М. Квикса, В.М. Панькина и А.В. Филиппова, В.Ю. Розенцвейга, Э. Сепира,
А.Г. Ширина, Л.В. Щербы, Р.О. Якобсона;
3) работы по интерференции: У. Вайнрайха, Г.М. Вишневской,
Н.А. Любимовой, А. Мартине, Н.Б. Мечковской, А.А. Реформатского,
В.Ю. Розенцвейга, Н.С. Трубецкого, Л.В. Щербы;
4) работы по иноязычному акценту и фонетическим ошибкам: Ж. Багана и
Е.В. Хапилиной, С.А. Барановской, Е.А. Брызгуновой, В.А. Виноградова,
Ю.Г. Лебедевой, И.М. Логиновой, Н.А. Любимовой, М.И. Матусевич,
Е.Д. Поливанова, К.И. Саламатова и С.Ф. Шатилова, Н.И. Самуйловой,
Л.В. Щербы;
5) работы по русской фонетике: Р.И. Аванесова, Л.В. Бондарко,
Л.Л., Буланина, Л.А. Вербицкой, В.А. Виноградова, М.В. Гординой,
Л.Р. Зиндера, Л.Л. Касаткина, О.Ф. Кривновой, В.Б. Кузнецова,
И.М. Логиновой, М.И. Матусевич, А.А. Потебни, А.А. Реформатского,
Л.Г. Скалозуб, Н.С. Трубецкого, Л.В. Щербы;
6) работы по японской фонетике: В.М. Алпатова, П.М. Аркадьева,
И.Ф. Вардуля, И.В. Головнина, О.В. Плетнера, В.И. Подлесской,
Е.Д. Поливанова, В.В. Рыбина, С.А. Старостина; Т. Дж. Вэнса, Л. Лябрюна,
Г. Пинтера, М.С. Хана; Ц. Акамацу, Я. Аманума, С. Ивасаки, С. Имада, С. Каваками, Н. Каики, О. Кимура, А. Кито, М. Кондо, Х. Кубозоно, Х. Кувабара, К. Маекава, О. Мизутани, Л. Ооцубо, Х. Отака, К. Сакума, С. Сакураи, К. Такеда, М. Фудзимото, Т. Хираяма, Н. Цуджимура;
7) работы по русско-японской интерференции: И.М. Логиновой, Н.Н. Рогозной, Г.С. Шатохиной.
Положения, выносимые на защиту.
-
В период XX-XXI вв. в сегментном ярусе русского и японского языков произошли существенные изменения.
-
В это время появились новые звуковые единицы, одни из которых ранее считались аллофонами, но постепенно получили статус самостоятельных, другие были заимствованы из иностранных языков, третьи утратили свою силу.
3. Изменения в составе звукового строя русского и японского языков
повлекли за собой изменения в фонологической системе и артикуляционной
базе обоих языков, затрагивая более всего области редукции и аккомодации
гласных, палатализации и ассимиляции согласных.
4. Сопоставление двух языков позволяет выявлять области интерференции
в русской речи японцев на современном этапе развития языков.
Апробация результатов исследования. Теоретические положения,
практические наблюдения, выводы и рекомендации по теме диссертационного
исследования отражены в докладах на научно-практических конференциях в
России, Японии, Австрии, Грузии и на Украине: Х студенческой научно-
практической конференции «Актуальные проблемы русского языка и методики
его преподавания» (Москва, РУДН, 2013 г.), III Международной научно-
практической конференции «Язык и личность в поликультурном пространстве»
(Украина, Севастополь, СевГГУ, 2013 г.), ХI студенческой научно-
практической конференции «Актуальные проблемы русского языка и методики
его преподавания» (Москва, РУДН, 2014 г.), Первом Международном Форуме в
Японии по русистике, культуре, педагогике «Социокультурные и
филологические аспекты в образовательном и научном контексте» (Япония, Киото: Университет Киото Санг, 2014), Международной научно-практической конференции «Современные тенденции развития билингвального образования в России и мире» (Москва, РУДН, 2015 г.), XVI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых с международным участием «Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: традиции и инновации» (Москва, РУДН, 2016 г.), а также в статьях, опубликованных в журналах, рецензируемых ВАК РФ (3 статьи) и Web of Science (Австрия, г. Вена, 1 статья), IX Международном форуме в реальном и виртуальном режиме «Геокультурное пространство: смарт-технологии в образовании и социум» (Грузия, Батуми, 2017 г.).
Структура диссертации. В соответствии с логикой исследования диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложений, в двух из которых приводится таблица фонотактических сочетаний японской азбуки в латинской и кириллической транскрипциях, в третьем приложении представлены анкеты и материал для чтения, которые
предлагались японским информантам. Иллюстрированный материал
диссертации содержит 10 таблиц и 2 схемы. Общий объем диссертационного исследования составляет 332 страницы, основной текст изложен на 203 страницах. Библиография включает 244 названия, их них 50 на иностранных языках.
Интерференция как лингвистический аспект билингвизма
В данной работе в связи с описанием русско-японских языковых контактов для нас представляет большой интерес лингвистический подход к проблеме двуязычия, который, по мнению У. Ванрайха, заключается в описании контактирующих языковых систем и выявлении различий между ними, предсказании наиболее вероятных проявлений интерференции и указании в поведении двуязычных носителей отклонений от норм русского языка [Вайнрайх 1972, 27].
Похожая точка зрения встречается в работе В.Ю. Розенцвейга «Языковые контакты» [Розенцвейг 1972], который в обширной проблематике контактов, включающей социологические, этнографические и психологические вопросы, выделяет в качестве главной, собственно лингвистическо й, проблему описания речевой коммуникации в условиях контакта разноязычных коллективов. Автора интересует преимущественно следующий вопрос: как описать лингвистически изменение и переустройство того орудия общения между людьми, которым является язык, в условиях, когда требуется общение между носителями разных языков, а это общение затруднено своеобразным устройством «орудия» каждого из контактирующих коллективов. В связи с этим задачей лингвиста становится построение исходя из наблюдений над речью билингвов такой системы соответствий означаемых и означающих контактирующих языков, которая в идеале описывает то, как двуязычный индивид соотносит родной и неродной язык. Другими словами, его задача – описать интерференцию. В.Ю. Розенцвейг считает, что лингвист в этой ситуации может лишь стремиться к моделированию [Розенцвейг 1972, 4-5].
Понятие «языковая интерференция» было разработано представителями Пражской школы. Однако о влиянии родного языка на второй при двуязычии писал Л.В. Щерба еще в 1915 году [Щерба 1958, 38]. Сам термин интерференция, под которым понимались «те случаи отклонения от норм любого из языков, которые происходят вследствие языкового контакта», «вторжение норм одной языковой системы в пределы другой», получил широкое распространение после опубликования монографии У. Вайнрайха «Языковые контакты» [Вайнрайх 1979, 22-27].
В рамках внутренней лингвистики теория языковых контактов изучает проблемы интерференции и специфики ее проявления в речи в виде иностранного акцента, переключения кодов, которые имеют место при билингвальной коммуникации и т.д. Считается, что при изучении неродного языка главную трудность представляет не овладение чужим, а борьба со своим [Реформатский 1959, 176], необходимо преодолеть именно навыки родного языка, так как они есть «сито, через которое в искаженном виде воспринимаются факты чужого языка» [Трубецкой 2012, 59]. Общей предпосылкой интерференции является то, что, говоря на втором языке, индивид использует навыки родной речи (например, навык различения звонких и глухих согласных), при этом навык на родном языке может как помогать, так и приводить к ошибкам в речи на неродном языке [Мечковская 2000]. Обычно под термином интерференция понимается именно отрицательное влияние родного языка на изучаемый, ведущее к ошибкам и искажениям [Панькин, Филиппов 2011, 60]. Однако в некоторых научных источниках отмечается наличие положительной интерференции.
Не случайно, что по мере накопления эмпирических фактов и углубления теоретического анализа среди ученых наибольшую популярность стали приобретать именно комплексные подходы к изучению интерференции. Из признания того факта, что «нет двуязычия без интерференции» [Розенцвейг 1975, 27], следует вывод о том, что интерференцию можно ожидать на всех этапах формирования двуязычия, кроме того, одно и то же проявление интерференции может быть охарактеризовано с разных позиций.
По данным К.З. Закирьянова, в связи со сложностью явления интерференции специалисты выделяют следующие ее виды [Закирьянов 1984, 46-49]: 1) по происхождению: внешняя (проникновение в речь на иностранном языке нетипичных явлений из родного языка) и внутренняя (появляется во внутриязыковых аналогах); 2) по характеру переноса навыков родного языка: прямая (непосредственный перенос каких-либо правил родного языка в речь на иностранном) и косвенная (не связана с непосредственным переносом, а вызывается отсутствием подобных явлений неродного языка в родном); 3) по характеру проявления: явная (когда в иностранную речь вводятся элементы родного языка) и скрытая (упрощение выразительных возможностей иноязычной речи из-за боязни ошибиться); 4) по лингвистической природе: уровневая – грамматическая, лексико-семантическая, фонетическая.
В каждом отдельном акте интерференции тот и другой контактирующий языки выступают в разном положении. Один из них воздействует на другой и является интерферирующим, а другой подвергается воздействию и является интерферируемым. Поэтому, когда рассматриваются отдельные явления интерференции, состоящие в появлении новых единиц, интерферирующий язык часто называют языком-источником, а интерферируемый – языком-получателем, или воспринимающим языком [Жлуктенко 1974, 65].
Большинство ситуаций двуязычия сопровождается взаимодействием фонологических систем, как в инвентаре их единиц, так и в области дистрибутивных моделей. Двуязычный индивид сталкивается с рядом проблем в процессе восприятия (анализа) речи на двух языках, а также и в собственном пользовании этими двумя языками (воспроизведении). Любая попытка произнести слово чужого языка требует определенной перестройки артикуляционных навыков. В условиях же постоянного массового двуязычия двуязычные лица вынуждены изучить артикуляцию совершенно новых звуков и усвоить новые интонационные модели. Кроме того, двуязычные должны постоянно держать наготове два параллельных комплекса артикуляционных навыков и выработать умение быстро переключаться с одного на другой, а также достаточную избирательность в различении иноязычных фонем [Жлуктенко 1974, 82].
На начальных этапах контактной межъязыковой связи речевые отрезки, выраженные на языке, еще мало знакомом, часто воспринимаются недодифференцированно. В естественных формах контактных межъязыковых связей анализ иноязычной речи представляет большие трудности. В каждой ситуации общения на начальной стадии двуязычия на реципиента обрушивается сплошной поток незнакомой речи. Насколько точно индивид анализирует воспринимаемую иноязычную речь, настолько точно будет он эти единицы воспроизводить в своей речи. Хотя человек, который правильно воспринимает слышимую речь на чужом языке, этим самым еще не приобретает навыка ее правильного воспроизведения, тот, кто анализирует ее неправильно, никогда не сможет достигнуть ее удовлетворительного воспроизведения. Происходящие и в том и в другом случае отклонения от фонологических норм обычно описываются под названием фонетической (фонологической) интерференции [Жлуктенко 1974, 82-83]. По мнению У. Вайнрайха, изучение фонетической интерференции заключается в выяснении механизмов восприятия и воспроизведения звуков одного языка (вторичного) с точки зрения первичного [Вайнрайх 1979, 39]. Когда двуязычный, отождествляя фонему вторичной системы с фонемой первичной, воспроизводит ее по фонетическим правилам первичного языка, возникает интерференция. Звуки, которые действительно произносит двуязычный, находятся в нейтральной полосе между двумя системами фонем, поэтому описать их с точки зрения выполняемых функций, то есть определить их фонологические функции, представляет определенные трудности [Вайнрайх 1979, 39].
На этой основе У. Вайнрайх различал четыре главных типа фонологической интерференции [Вайнрайх 1979, 45-46]:
1. Недостаточную дифференциацию фонем (недодифференциацию), то есть смешение двух фонем вторичной языковой системы, как следствие того, что аналогичные единицы первичной системы не различаются как особые фонемы.
2. Чрезмерную дифференциацию («сверхдифференциацию» или «сверхразличение») фонем – наложение фонемных различий первичной системы на звуки вторичной, представляющие собой лишь варианты одной и той же фонемы (аллофоны).
3. Неправильную интерпретацию фонем, или различение фонем вторичной системы по таким признакам, которые являются релевантными лишь для первичной, но для вторичной они второстепенны или излишни.
4. Субституцию фонем, то есть подмену фонем вторичной системы более или менее подобными фонемами первичной.
Следует подчеркнуть, что изложенная выше классификация исходит не из непосредственных эмпирических данных, а из их фонологического анализа.
Редукция гласных в русском языке и оглушение гласных в японском языке
Вопрос о редукции, то есть об изменении звуков (по преимуществу гласных) в безударных слогах, тесно связан с вопросом о словесном ударении, к признакам которого относятся высота тона и ее изменения, длительность элементов слова, интенсивность, напряженность артикуляций и качество гласного. Таким образом, между ударным и безударным слогами создается контраст по ряду фонетических признаков [Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 112].
Ударение характеризуется всегда целым комплексом средств, не только одной лишь длительностью или силой и т.д., но доминирующим обычно будет один какой-то признак, а остальные либо сопутствуют, либо совсем исчезают, иногда употребляясь для выражения других языковых функций [Матусевич 1976, 223].
1. Длительность (или количество) ударного гласного является для РЯ его основным характерным свойством. Всякий ударный гласный, как показал Л.В. Щерба [Щерба 1983, 148], длиннее первого предударного в 1,5 раза. Однако длительность является только одним из основных, но отнюдь не единственным свойством русского ударения, и возможна она потому, что в РЯ не существует фонологически долгих гласных. В тех языках, где долгота гласного создает особые фонемы, противопоставляющиеся кратким, это свойство не может быть использовано как основное в ударении [Матусевич 1976, 223-224].
Тип ударения, основанный на длительности гласных, носит название квантитативного или количественного ударения [Матусевич 1976, 224].
2. Второе отличительное свойство ударения – это сила звука, с помощью которой выделяется ударный слог. Такое ударение называется силовым (или динамическим). Силовое ударение является физиологическим результатом усиления мускульного напряжения, что отражается акустически на большей громкости звука. В РЯ сила звука входит в состав признаков ударения, но она не является главным признаком [Матусевич 1976, 224].
3. Третье относительное свойство ударения – это качество гласного, которое может быть абсолютным его признаком и состоит в том, что гласный произносится ясно и четко, что, следовательно, придает ему акустически особый тембровый характер. Это особое качество гласного и способствует восприятию как ударных односложных слов во фразах типа «Весь день шел дождь» и др., где нет безударных слогов, и не потому, что они выделяются на фоне безударных, а потому, что они обладают особым тембровым качеством. Л.В. Щерба полагал, что качество гласных является для РЯ одним из важных признаков ударения [Щерба 1957, 163-164], это второе существенное свойство ударения вместе с количественным [Матусевич 1976, 225].
4. Четвертый признак ударенности - это высота тона, выделяющая ударный слог (как, например, в ЯЯ). Такое ударение носит название музыкального (иначе тонического). В РЯ словесного музыкального ударения нет, и с ним нельзя смешивать повышение или понижение тона во фразе, которое конечно, имеется и связано с ее синтаксической структурой. Так, например, в РЯ в вопросительной фразе, где вопрос не выражен грамматически, ее вопросительный характер скрывается в повышении тона к концу фразы. Можно сказать: «Вы пили.» и «Вы пили?», где конструкция фразы одинакова, а вопрос выражается мелодикой [Матусевич 1976, 225].
Таким образом, в РЯ словесное ударение по его фонетической природе следует определить, во-первых, как качественное, во-вторых, как количественное. Так, ударный гласный сильно отличается от безударных своей тембровой ясностью, отчетливостью, тогда как безударные имеют тембр неясный, разумеется, в разной степени, что зависит от места их по отношению к ударному. Слово карандаш, например, имеет три различных оттенка гласного: максимально ясное ударное [а], несколько более слабое предударное [] и совсем неотчетливое по качеству [ъ] во втором предударном слоге, которое в быстром темпе речи может и совсем выпасть. Второй фонетический признак русского словесного ударения - это количество (т.е. длительность) гласного, что отличает ударный слог. Длительность гласных тесно связана с качеством, а качество в свою очередь зависит от силы мускульного напряжения, так что динамические (иначе силовые) характеристики ударения воспринимаются как более громкие [Матусевич 1976, 225-226].
Возвращаясь к описанию ударения в ЯЯ, остановимся подробнее на его фонетической природе. В ЯЯ музыкальное ударение. В основе японского акцента лежат двухступенчатые регистровые различия соответствующих сегментов - низкий-высокий и высокий-низкий (по В.В. Рыбину). Акцентный контур обладает определенной предсказуемостью: если известно местоположение последней высокой (низкой) моры (она может быть первой в фонетическом слове, если сама ударная), то довольно просто можно представить всю мелодическую «кривую» фонетического слова. Также в фонетических словах не допускается как больше одного регистрового повышения, так и больше одного понижения после акцентного ядра [Рыбин 2011, 197-198]. Закономерности японского словесного акцента можно отобразить схематически и проиллюстрировать на примере конфигураций акцентных контуров фонетических слов следующим образом: 1) Понижение тона не происходит: niWA сад , h NA нос , nМАЕ имя , niHONGO японский язык . 2) Понижение тона после первой моры: НОn книга , TEnki погода , RAigetsu следующий месяц . 3) Понижение тона где-либо после второй моры: taMAgo яйцо , hiKki самолет , seNSEi учитель [Hirai, Miwa 2010, 6].
Также необходимо отметить, что характер просодической организации слова с музыкальным типом словесного ударения аналогичен языкам с динамическим и долготным ударением, где значимо место ударного слога, выделенного тем или иным способом, на фоне других безударных (невыделенных) слогов [Логинова 2012, 154].
Согласно данным научной литературы, кроме фонетических типов ударения различаются структурные типы - свободное или связанное ударение, фиксированное или ограниченное, подвижное или неподвижное [Виноградов 1990; Матусевич 1976, 226-228; Буланин 1970, 163-164; Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 112-113; Реформатский 2000, 198]. В частности, РЯ может служить примером языка с разноместным и подвижным ударением [Реформатский 2000, 198]. В ЯЯ фонетические слова характеризуются подвижностью ударения и отсутствием его фиксированности [Рыбин 2011, 197].
Как известно, выделение ударного слога имеет следствием определенные изменения звуков безударных слогов, так называемую редукцию (от лат. reduction «отведение назад»). Характер редукции неодинаков в разных языках. В одних языках редукция безударных слогов относительно мала, в других – весьма значительна. Обычно редукция безударных слогов выражается прежде всего в изменении качества гласных и зависит от сегментных и супрасегментных особенностей окружения. Закономерности редукции гласных в разных языках однотипны и сводятся к тому, что гласные менее четко противопоставляются по своим дифференциальным признакам и менее ярко отличаются друг от друга артикуляторно и акустически.
Эти артикуляторные и акустические различия связаны прежде всего с относительной краткостью безударных гласных. При этом гласные переднего ряда несколько отодвигаются назад, а гласные заднего ряда несколько выдвигаются вперед. Артикуляция губ выражена менее отчетливо, губы меньше растягиваются при неогубленных и меньше округляются и выпячиваются вперед при огубленных. Закрытые гласные становятся более открытыми, а открытые, наоборот, закрываются. Таким образом, безударные гласные сближаются с гласными центрального или смешанного ряда [Бондарко, Вербицкая, Гордина 1991, 113-114].
В традиционном описании редукции русских безударных гласных различают два типа и две степени (ступени) редукции.
Под типами редукции подразумевают количественную и качественную редукцию. Это противоположение позволяет представить систему русского вокализма в виде бинарной оппозиции: гласные верхнего и неверхнего подъема. В работе И.М. Логиновой «Описание фонетики русского языка как иностранного: вокализм и ударение» [Логинова 1992, 93-94] отмечается, что функциональным основанием такой классификации является то, что гласные верхнего подъема [и], [ы], [у] в безударном положении в основном претерпевают количественные изменения, а гласные неверхнего подъема [а], [о], [е], [э] – как количественные, так и в значительной степени качественные. Последний звукотип является комбинаторной модификацией предыдущего в позиции после твердых согласных. При этом в безударном вокализме отсутствуют гласные среднего подъема.
Система согласных современных русского и японского языков
Несмотря на полученные данные из научной литературы мы решили подтвердить на практике и доказать реальность и самостоятельность согласных фонем современных РЯ и ЯЯ. В п. 2.1.2. мы уже говорили о том, чем руководствовались для анализа данной области исследования.
По данным научной литературы, в современном РЯ насчитывается 36 согласных: [п-п , б-б , м-м , ф-ф , в-в , т-т , д-д , н-н , л-л , р-р , с-с , з-з , ш, ж, ш: , ц, ч, j, к-к , г-г , х-х ], в современном ЯЯ – 34 согласных: [р-р , b-b , m-m , ф-ф , w-w , t , d-d , , , , , n-n , s, z, , r-r , j, k-k , g-g , - , h-х ]. Примеры квазиомонимов: а) в РЯ: башня [башн ] – пашня [пашн ], бас [бас] – баз [бас], ветер [в ет ир] – вечер [в еч ир], год [гот] – кот [кот], дом [дом] – том [том], жир [жыр] – сыр [сыр], репка [р епк] – лепка [л епк], розы [розы] – росы [росы], свет [св ет] – цвет [цв ет], крыша [крыш] – крыса [крыс]; б) в ЯЯ: bin [b in] бутылка – pin [p in] булавка , kohan [kohan] берег озера – gohan [gohan] рис , kikan [k ikan] период – jikan [ ikan] время , gugen [ggen] аллегория, басня – mogen [moogen] (безрассудные замечания, бездумные слова), suikoden [sikoden] англ. water margin – речные заводи – suigoden [sigoden] англ. words of taste – сладкая речь , jyo:tai [ ootai] состояние – shyo:tai [ ootai] приглашение , senkai [senkai] поворот – zenkai [zenkai] в последний раз , hoko [hoko] алебарда – старинное ружье – hogo [ho o] защита , sekken [sekken] мыло – zekken [zekken] нагрудник , koumon [komon] пытка – goumon [gomon] анус .
По акустико-артикуляторным признакам русские и японские согласные классифицируются на основе следующих оппозиций:
1) место образования (с подклассификацией по активному и пассивному органам): в РЯ – 14 двучленных и трехчленных оппозиций: [п-т-к, п -т -к , б-д-г, б -д -г , м-н, м -н , ф-с-х, ф -с -х , в-з, в -з , с-ш, с -ш , з-ж, ц-ч]; в ЯЯ – 8 трехчленных оппозиций: [p-k, p -k , b-d-g, b -d -g , m-n- , m -n - , ф-s-h, ф - -х ];
2) способ образования: в РЯ – 12 двучленных и трехчленных оппозиций: [п-ф, п -ф , б-в, б -в , т-ц-с, т -ц-с , д-з, д -з , к-х, к -х , л-р, л -р ]; в ЯЯ – 11 двучленных и трехчленных оппозиций: [p-ф, p -ф , b-w, b -w , d-z-, d- , t--s, t - , s- , k-h, k -х ];
3) дополнительные артикуляции твердости-мягкости – в РЯ 15 двучленных оппозиций: [п-п , б-б , ф-ф , в-в , м-м , т-т , д-д , с-с , з-з , н-н , л-л , р-р , к-к , г-г , х-х ]; в ЯЯ – 13 двучленных оппозиций: [р-р , b-b , ф-ф , w-w , t , d-d , k-k , g-g , - , h-х , m-m , n-n , r-r ];
4) участие носового резонатора: в РЯ – 4 двучленные оппозиции: [б-м, б -м , д-н, д -н ]; в ЯЯ – 6 двучленных оппозиций: [b-m, b -m , d-n, d-n , g- , g - ];
5) акустические характеристики:
а) шумные-сонорные: в РЯ – 8 двучленных оппозиций: [б-м, б -м , д-н, д -н , д-л, д -л , д-р, д -р ]; в ЯЯ – 10 двучленных оппозиций: [b-m, b -m , d-n, d -n , d-r, d -r , g- , g - ];
б) глухие шумные – звонкие шумные – в РЯ 11 двучленных оппозиций: [б-п, б -п , д-т, д -т , к-г, к -г , ф-в, ф -в , с-з, с -з , ш-ж], в ЯЯ – 11 двучленных оппозиций: [p-b, p -b , ф-w, ф - w , t-d, t -d , ts-dz, s-z, k-g, k -g , - ] .
Вне оппозиций находятся в РЯ сонорный [j] и долгий [ш ], в ЯЯ – [j]. Многие из этих оппозиций подвержены нейтрализации в слабых позициях, что подтверждает их функциональность в системе и показывает специфику фонетической системы.
Как известно, согласные в определенных позиционных условиях видоизменяются в своем качестве, образуя закономерные ряды своих модификаций – вариаций и вариантов. Важнейшей особенностью системы согласных является параллельность изменений отдельных групп согласных в тождественных условиях, приводящая к наличию в ней соотносительных групп фонем. Система согласных характеризуется наличием двух рядов соотносительных фонем, различающихся и совпадающих в пределах каждого из этих рядов в тождественных фонетических условиях. Один из этих рядов образуется согласными звонкими и глухими, другой – согласными твердыми и мягкими [Аванесов, Сидоров 1970, 263].
Проиллюстрируем данное положение примерами из русского и японского языков.
1. Соотносительность согласных по глухости и звонкости. В РЯ глухие и звонкие согласные реализуются в позиции перед всеми гласными и перед рядом согласных – перед смычными и щелевыми [м, м , н, н , л, л ], дрожащими [р, р ], перед [в, в , j]: тоска [тска] – доска [дска], шил [шыл] – жир [жыр], слой [слой] – злой [злой], восьми [вс м и] – возьми [вз м и], трель [тр ел ] – дрель [др ел ], Прага [праг] – брага [браг] и подвергаются следующим трансформациям: а) звонкие согласные оглушаются на конце слова: прут [прут] и пруд [прут], роз [рос] и рос [рос], хлеб [хл еп], мед [м от]; б) звонкие согласные оглушаются перед глухими: кошка [кошк] и книжка [кн ишк], травка [трафк], сказка [скаск]; в) глухие согласные озвончаются перед звонкими: просьба [проз б], с братом [з братъм], сдавил [здв ил].
В ЯЯ озвончение (compounding, rendaku) происходит на стыке морфемы, когда две полные морфемы входят в состав сложного слова, что приводит к озвончению первого начального шумного согласного второго компонента: umi + kame = imi-game [im igame], морская черепаха , kuro + satou = kuro-z to [krozatoo] коричневый сахар , se + hone = se-bone [sebone] позвоночник [Labrune 2012, 113]. При постназальном озвучивании глухой согласный заменяется своим вокализованным аналогом после мораназального /n/ в лексическом пласте Ямато и в китайско-японских словах, /n/ распространяется на следующий согласный: kan [kan] больной + sha [ a] человек kanja [kan a] пациент ; суффиксы e, a tonde [tonde] летать , tonda [tonda] летал [Labrune 2012, 130].
2. Соотносительность согласных по твердости и мягкости.
В РЯ твердые и мягкие согласные фонемы выступают в следующих позициях: 1) на конце слова: брат [брат] – брать [брат ], шест [шэст] – шесть [шэс т ]; 2) перед гласными фонемами [а], [о], [у]: мал [мал] – мял [м л], нос[нос] – нес [н ос], лук [лук] – люк [л ук]; 3) перед задненебными и губными согласными: банк [банк] – банька [бан к], редко [р етк] – редька [р ет к].
В других положениях все парные согласные исторически смягчались перед фонемой [е], совпадая с мягкими согласными фонемами: игра [игра] – в игре [в ыгр е], стол [стол] – на столе [нъ стл е]. В современном РЯ: 1) парные твердые и мягкие зубные не различаются перед зубными: перед твердыми произносятся твердые, перед мягкими – мягкие: зонт [зонт] – зонтик [зон т ик], костный [костный]- кость [кос т ]; 2) фонемы [н] и [н ] не различаются перед мягкими внепарными [ч ], [щ ], так как перед этими звуками произносится только [н ]: гончар, женщина; 3) внепарные твердые согласные фонемы [ш], [ж], [ц] во всех положениях звучат как твердые согласные: наши [нашы], ножом [нжом], царь [цар ]; внепарные мягкие согласные [щ ], [ч ] во всех положениях звучат как мягкие: щука [щ ук], часы [ч исы], мощный [мощ ный], прочный [руч ка]; 4) задненебные [к], [г], [х] исторически смягчаются перед [е], [и]: нога [нга] – ноге [нг е], соха [сха] – сохи [сх и], полк [полк] – полки [плк и], но не употребляются в современном РЯ перед [ы], [э] (за исключением немногих заимствований типа кок-сагыз) и в конце слов.
Сочетаемость согласных русского и японского языков
Для РЯ консонантного типа характерно преобладание стечений согласных по сравнению со стечением гласных. В звуковых цепях русской речи много консонантных сочетаний. Сочетания согласных могут быть двух-, трех- и четырехкомпонентными внутри слова. При этом встречаются сочетания согласных с непроизносимыми единицами (что представляет собой скорее исключение из общего правила неупрощаемости консонантов, несмотря на трудности произнесения нескольких смычных, шипящих и свистящих, твердых и мягких и пр.): чувствительный [чуствит ил ный], местность [м еснъс т ] и т.п. Чаще всего это многокомпонентные сочетания. Существуют также такие сочетания, которые, если не возможны в слове, то отмечаются на стыке слитно произносимых слов: средств производства [сретстф пръизвотств], страсть к чтению [страс т к ч т ен ийу], торт к чаю [торт к ч айу], букет астр к празднику [бук ет астр к празн ику], корж с черносливом [корт щ ч ирнсл ивъм] и т.п. [Будник, Логинова 2012].
По данным Е.А. Брызгуновой, описавшей типичные в РЯ стечения согласных, их состав может включать до пяти согласных. Стечение двух согласных допускает наибольшее количество возможных типов в начале, середине и конце слова. В наименьшем количестве варианты стечения из двух согласных представлены в конце слова, наиболее типичны из них: «рк, ск, тр, ст, сть, зм». Наиболее распространенным членом является сонорный.
Однако для каждого согласного можно определить невозможные сочетания, но при этом необходимо учитывать, что стечения согласных, невозможные в слове, могут встречаться на стыке слов: как бы [каг бы], вдруг бы [вдруг бы] [Брызгунова 1963, 130].
С усложнением стечения согласных уменьшается количество их типов и частотность в языке, более строго определяются позиционные возможности стечения согласных в начале, середине или в конце слова; выделяется небольшой круг согласных, являющихся постоянными членами стечения согласных; прослеживается четкая последовательность стечения согласных.
Так, почти во всех стечениях трех-четырех согласных в начале слова встречаются постоянные компоненты «вз, фс», составляющие приставку: взбить [взб ит ], взвить [взв ит ], вздох [вздох], вскочить [фскч ит ], вспомни [фспомн и], встать [фстат ]. Типичными для русского языка являются стечения трех согласных: «стр, спр, скр, спл» (щелевой + смычный + сонорный), широко встречающиеся в начале и в середине слова. Из стечений трех согласных в конце слова распространено «стр»: министр [м ин истр], оркестр [рк естр] и «ств»: свойств [свойстф], расстройств [рс:тройстф] (род. п. мн. ч. существительных ср. р. с суффиксом -ств-).
По данным Е.А. Брызгуновой, стечения из четырех согласных, возможные в начале слова, построены по типичным моделям «вз, фс + смычный + сонорный»: взгляд [взгл ат], вздрогнуть [вздрогнут ], вскрикнуть [фскр икнут ], всплеск [фспл еск], встреча [фстр еч ]. Среди стечения согласных в середине слова также выделяются постоянные компоненты: 1) согласные «т, п, к, ф, м, н, р, й + стечение ств»; 2) согласные «п, ф, к, т, н + стечение стр, ств»: детство [детство], лекарство [л икарств], рабство [рапств], бегство [б егств], лакомство [лакъмств], женственный [жэнств инный], надстройка [нцтройк], демонстрация [д имнстрацыja]. В середине слова встречаются также стечения согласных «кспр, кспл»: экспромт [экспромт], эксплуатация [эксплутацыйa] (этимологически на стыке приставки экс- с корнем) [Брызгунова 1963, 130]. Стечения из пяти согласных крайне редки: мудрствовать [мудрствъвът ], бодрствовать [бодрствъвът ] (все на стыке морфем).
Таким образом, в стечениях трех или четырех согласных обязательно содержатся свистящие [з – с], или губно-зубные [в – ф], или оба согласных вместе. Сонорные, как правило, начинают стечение (рств – лекарство [л икарств]) или заканчивают (взгл – взгляд [взгл т]).
Если на стыке неслогового предлога и слова возникает нехарактерное для русского языка стечение согласных, например «смн, кмн» то предлог выступает в своем варианте с гласным «о»: со мной [с мной], со всех [с фс ех], ко мне [к мн е] [Брызгунова 1963, 129-131].
Произношение всех приведенных примеров в многосоставных сочетаниях подчиняется правилам ассимиляции по тем или иным признакам. В слове или на стыке слов при слитном произношении происходит оглушение или озвончение согласных. При стечении согласных возможны случаи, когда отдельные согласные и вовсе не произносятся. К этим сочетаниям Г.Е. Кедрова и О.И. Руденко-Моргун относят следующие: «стн, здн, стл, стк, стск, стц, здц, ндц, нтц, ндск, нтск, ндк, нтк, вств, рдц, рдч, лнц, вск, жск». Чаще всего это происходит со смычными звуками [т] и [д] в положении между согласными различных способов образования. Звуки [т] и [д] не произносятся в различных сочетаниях согласных:
1) «стн» и «здн»: участник – [уч с н ик], праздный – [прзный];
2) «нтск» и «ндск»: гигантский – [г игнск ий], голландский – [глнск ий]; ряд слов с этими сочетаниями допускает произнесение – «нск» и «нцск»: [г игнцск ий], то есть без упрощения;
3) «стц, здц»: истец – истца [исц], узда – под уздцы [пъдусцы].
Кроме того, звук [т] не произносится в сочетаниях «стск, стс», причем в результате его выпадения образуется долгий щелевой согласный (марксистский – [мркс с:к ий]). В сочетаниях «стл» этот звук в одних словах выпадает (завистливый – [зв сл ивый]), а в других сохраняется (костлявый – [кстл вый] ).
Звук [д] утрачивается в сочетаниях «ндц, рдц» (ирландцы – [ирлнцы], сердце – [с рцэ], сердчишко – [с ирч ишк]). В сочетаниях «лнц» непроизносимым остается [л]: солнце – [снцэ].
В большинстве слов с сочетанием «стл» не произносится звук [т]: счастливый – [ш :исл вый].
Произношение «фств» как «ств» отмечается лишь в нескольких словах: чувствовать [ч уствъвът ], здравствуй [здраствуй] и производных от них. В словах нравственность [нрафств ин:ъс т ], самоуправство [съмъупрафств] группы «фств» произносятся целиком [Кедрова, Руденко-Моргун, 2001, 124]. Все это говорит о том, что непроизносимые согласные за редким исключением – скорее факт орфоэпии, чем фонологической системы или фонетических законов.
Говоря о стечении согласных на стыке слов, следует отметить их многосоставность. В отдельных случаях количество идущих подряд согласных звуков может достигать 6 и даже 8 единиц: жалость к вскрикнувшему [жалос т к фскр икнуфшыму] – 6, лекарств в продаже [л икарстф ф прдажы] – 7, покупка лекарств вскладчину [пкупкъ л икарстф ф складч ину] – 8 и т.п. [Логинова, Будник 2012, 55-58].
Сочетаемость японских согласных (без учета геминированных) также имеет определенные ограничения. Так, по определению С.А. Старостина, рассматривавшего и фонетические слова как фраземы, согласные кластеры выглядят следующим образом:
«1) в начале фраземы недопустимы слоги с инициальными морами на [ ] и [ ];
2) в конце фраземы возможны только слоги без финальных консонантных мор или с финальной морой на [ ];
3) если финальная мора слога представляет собой неносовой согласный, то инициальная мора следующего слога начинается с того же самого согласного (то есть возможны сочетания [рр, bb, фф, р р , b b , tt, dd, ss, s s ] и т.п., но невозможны сочетания [pt, c k, dr, фs] и т.п.);
4) если финальная мора слога представляет собой носовой согласный (кроме [ ]), то инициальная мора следующего слога начинается либо с того же самого согласного, либо с гоморганного неносового смычного или аффрикатного согласного. Возможны, таким образом, сочетания [mp, mb, m p , m b , m m , n t , n n , n с , n , nt, nd, nr, nc, k, ng, ]. Невозможны сочетания [mp , mt, nk, ms, n ф] и т. п.;
5) если финальная мора слога – [ ], то инициальная мора следующего слога может начинаться с одного из следующих согласных: [k, g, , h; w, j; ф, (ф ); х , s, ]. Возможны, таким образом, сочетания [ k, g, , , h, w, j, ф(ф ), х , s, ]. Недопустимы сочетания [ p, t, c, b, z] и т.п.;
6) в остальном сочетаемость слогов внутри фраземы является допустимой [Алпатов, Вардуль, Старостин 2000, 83-84].
Тема сочетаемости согласных входит в более глобальную тему – описание звуковых цепей русского и японского языков. Эту попытку мы делали не раз, нами были опубликованы две небольшие работы на эту тему7. Тема очень обширная, нуждается в более детальном рассмотрении, однако мы изначально не планировали расширять ее в данной диссертации из-за ограничения объема работы.