Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологическая основа изучения категории оппозиции 23
1.1. Оппозиция в кругу смежных понятий (противоположность и противоречие) 23
1.1.1. Противоположность и противоречие как логико-философские категории 25
1.1.2. Противоположность как категория эстетики и этики 30
1.2. Параметры и типологические свойства оппозитивности .37
1.2.1. Фонологические оппозиции .42
1.2.2. Грамматические оппозиции 46
1.2.3. Лексико-семантические оппозиции 50
1.2.4. Межчастеречные оппозиции 60
1.2.5. Фразеологические оппозиции 63
1.2.6. Синтаксические оппозиции 67
1.2.7. Контраст как реализация категории оппозиции на уровне текста 71
Выводы по Главе 1 75
Глава 2. Оппозиции в структуре художественной и фольклорной картин мира 78
2.1. Картина мира как междисциплинарное понятие 78
2.2. Основные характеристики художественной картины мира .85
2.3. Универсальные и этноспецифические концепты фольклорной картины мира .88
2.4. Фольклорный концепт в соотношении с общекультурным и художественным концептами 91
2.5. Сказочная картина мира как фрагмент фольклорной картины мира. Соотношение мифологической и сказочной картин мира 95
2.5.1. Оппозиции, формирующие мифологическую картину мира 95
2.5.2. Оппозиции, формирующие сказочную картину мира 103
2.6. История изучения и подходы к исследованию сказочного дискурса 118
2.7. Структура и конститутивные признаки сказочного текста 134
Выводы по Главе 2 141
Глава 3. Актуализация категории оппозиции в британском фольклорном сказочном дискурсе .143
3.1. Типы оппозиций и их репрезентанты в британском фольклорном сказочном дискурсе 143
3.2. Актуализация родовой пространственно-временной оппозиции 156
3.2.1. Видовые оппозиции, характеризующие длительность явлений и событий .160
3.2.2. Видовые оппозиции, характеризующие временные периоды по чередованию и частотности .163
3.2.3. Видовые оппозиции, указывающие на направление движения в пространстве 166
3.2.4. Видовые оппозиции, указывающие на положение объектов и ориентацию в пространстве 171
3.2.5. Видовые оппозиции временных отрезков 175
3.2.6. Видовые оппозиции порядка следования элементов .178
3.3. Актуализация родовой оппозиции неволшебных персонажей .180
3.3.1. Видовые оппозиции двух персонажей 183
3.3.2. Видовые оппозиции статуса и действий одного персонажа .192
3.4. Актуализация родовой оппозиции «чудесное» – «реальное» 201
3.4.1. Видовая оппозиция натурфактов .203
3.4.2. Видовая оппозиция человека и волшебного существа .206
3.4.3. Видовая оппозиция человека и живого существа 211
3.4.4. Видовая оппозиция волшебных существ 214
3.4.5. Видовая оппозиция живых существ 217
3.4.6. Видовая оппозиция артефактов 221
Выводы по Главе 3 223
Глава 4. Актуализация категории оппозиции в русском фольклорном сказочном дискурсе 227
4.1.Типы оппозиций и их репрезентанты в русском фольклорном сказочном дискурсе 227
4.2. Актуализация родовой пространственно-временной оппозиции 241
4.2.1. Видовые оппозиции, характеризующие длительность явлений и событий .245
4.2.2. Видовые оппозиции, характеризующие временные периоды по чередованию и частотности .250
4.2.3. Видовые оппозиции, указывающие на направление движения в пространстве 254
4.2.4. Видовые оппозиции, указывающие на положение объектов и ориентацию в пространстве 259
4.2.5. Видовые оппозиции временных отрезков .263
4.2.6. Видовые оппозиции порядка следования элементов 266
4.3. Актуализация родовой оппозиции неволшебных персонажей 269
4.3.1. Видовые оппозиции двух персонажей .272
4.3.2. Видовые оппозиции статуса и действий одного персонажа .281
4.4. Актуализация родовой оппозиции «чудесное» – «реальное» .289
4.4.1. Видовая оппозиция натурфактов .291
4.4.2. Видовая оппозиция человека и волшебного существа .296
4.4.3. Видовая оппозиция человека и живого существа 302
4.4.4. Видовая оппозиция волшебных существ 305
4.4.5. Видовая оппозиция живых существ 310
4.4.6. Видовая оппозиция артефактов 315
Выводы по Главе 4 320
Глава 5. Сопоставительный анализ систем оппозиций британского и русского фольклорных сказочных дискурсов .324
5.1. Сопоставительная характеристика родовых пространственно-временных оппозиций в британском и русском фольклорных сказочных дискурсах .327
5.2. Сопоставительная характеристика родовой оппозиции неволшебных персонажей в британском и русском фольклорных сказочных дискурсах .339
5.3. Сопоставительная характеристика родовой оппозиции «чудесное» – «реальное» в британском и русском фольклорных сказочных дискурсах 353
5.4. Сопоставительная характеристика оппозиций в сказках с «бродячим» сюжетом 365
Выводы по Главе 5 378
Заключение 383
Список литературы 389
- Противоположность и противоречие как логико-философские категории
- Типы оппозиций и их репрезентанты в британском фольклорном сказочном дискурсе
- Видовые оппозиции, характеризующие длительность явлений и событий
- Сопоставительная характеристика оппозиций в сказках с «бродячим» сюжетом
Противоположность и противоречие как логико-философские категории
По справедливому замечанию Г.Д. Левина, дихотомическое разделение – элементарная процедура, подвластная даже первобытному человеку [Левин, 2007, с. 31–48]. При подобной классификации достаточно выделить родовой и видовой признаки объекта, например, родовой признак – растение и видовой признак – съедобное растение. Все объекты, лишенные этих признаков, исключались из класса. Понятие противоположности – основополагающее не только в обыденном мышлении, но и в мифотворчестве. События в реальном и потустороннем мирах объяснялись взаимодействием противопоставленных друг другу объектов и явлений.
Философия, сменившая мифологию, способствовала развитию и совершенствованию дуального мышления. Действительность рассматривалась как вечно подвижная и совмещающая в себе противоположности уже в ранней восточной и античной натурфилософии. Согласно учению древнекитайского философа Лао-цзы, «одни существа идут, другие следуют за ними; одни расцветают, другие высыхают; одни укрепляются, другие слабеют; одни создаются, другие разрушаются» [Единство и борьба противоположностей, Электронный ресурс]. Более того, каждое явление превращается в свою противоположность на определенной ступени развития: «Неполное становится полным, кривое становится прямым, пустое становится наполненным, ветхое сменяется новым и наоборот» [Там же].
Воззрения ранних греческих философов Анаксимандра, Эмпедокла, Гераклита близки к взглядам восточных философов. Так, Анаксимандр полагал, что происхождение мира, животных и человека объясняется раздвоением первоосновы – бесконечного неопределенного вещества – апейрона на первоначальные противоположности.
В соответствии с диалектическим учением Гераклита Эфесского все существующее изменяется, переходя из одного состояния в другое, противоположности пребывают в вечной борьбе, при этом их единство понимается как непрерывность перехода одной противоположности в другую. Диалектические идеи, первоначально ориентированные только на объективный мир, получают развитие в философских учениях Платона и Аристотеля и распространяются на мышление как средство познания действительности и, вместе с тем, как предмет познания [Аристотель, 2002].
Причем в соответствии с диалектическим методом Платона сопоставляемые понятия и их отношения рассматриваются по отдельности с точки зрения наличия / отсутствия: «что такое каждое из них, взятое само по себе, и каково их отношение, если предположим присутствие или отсутствие одного или другого? Упражняясь до совершенства в этом, ты познаешь существенную истину» [Единство и борьба противоположностей, Электронный ресурс]. Многие мысли, высказанные Аристотелем в работе «Метафизика», значимы для понимания сущности противоположного: общность родового признака для противоположных явлений при наличии отличающегося видового признака.
В Средние Века противоположность рассматривается символически как противопоставление Бога и дьявола, добра и зла, ада и рая в теологических сочинениях богослова и философа-неоплатоника Синезия. Итальянский теолог и философ Фома Аквинский, связавший философское учение Аристотеля и христианское вероучение Августина Блаженного, в доктрине о материи и форме возводит оппозицию в ранг непререкаемой истины веры – догмата: в человеке различаются сущность и существование, материя и форма; форма приобретает индивидуальность через собственную, количественно ограниченную материальность [Противоположность, Электронный ресурс].
В эпоху Возрождения идеи о взаимодействии противоположностей получили развитие в учении Николая Кузанского, подтверждавшего свои взгляды примерами из области математики: окружность с бесконечным радиусом превращается в прямую; тело, движущееся по кругу с бесконечной скоростью, кажется неподвижным. Философия Джордано Бруно базируется на принципах всеобщей связи природы и содержит идеи о совпадении противоположностей: одна противоположность является началом другой, уничтожение – это возникновение и наоборот. Тайны природы можно познать, наблюдая минимумы и максимумы противоречий и противоположностей [Современная западная философия, 1998, с. 67–70].
Эпоха Просвещения и немецкая классическая идеалистическая философия предлагают наиболее глубокую трактовку гипотезы о взаимодействии противоположностей. Согласно идеям Г.В.Ф. Гегеля, противоположность реализуется как отрицание собственной, внутренней противоположности [Гегель, 2005, с. 48–61]. Развитие мира и познавательный процесс обусловлены диалектикой взаимоисключающих и взаимодополняющих противоположностей, единством и борьбой между ними. По одной из исходных посылок Г.В.Ф. Гегеля, нейтрализация противоречий возможна, т.к. противоположности симметричны и служат для взаимного уравновешивания [Приводится по: Новиков, 1973, с. 25].
Обоснование принципа единства и борьбы противоположностей как ядра материалистической диалектики принадлежит К. Марксу и Ф. Энгельсу, доказавшим, что взаимодействие противоположностей составляет основание структуры общества, обнаруживается во всех сферах его жизни и служит основным источником его развития [Литова, 2013, Электронный ресурс].
В XIX веке понятие противоположности рассматривалось в работах: А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» (противопоставление мира в пределах нашего познания, сводимого к нашему представлению о нем, и мира за пределами нашего познания как бессознательной и всеобщей воли к жизни, движущей силы для всего живого и неживого) [Шопегауэр, 2017]; Э. фон Гартмана «Философия бессознательного» (противопоставление индивидуального сознания («сознательного») и космического сознания («бессознательного»), которое у большинства людей может быть пробуждено и полностью реализовано, и это превращение бессознательного в сознательное считается наибольшим благом для человека) [Приводится по: История эстетической мысли, 1987, с. 145– 149]; Г. Спенсера «Гипотеза развития» (эволюция рассматривается как процесс интеграции материи, сопровождающийся рассеянием движения и приводящий материю из состояния неопределенной и бессвязной однородности в определенную и связную разнородность: изначально все вещи имеют общее происхождение, приобретая дифференциальные черты в процессе адаптации к окружающей среде) [Приводится по: Борзова, 2013, с. 169–174].
В ХХ в. известный философ и социолог К.Р. Поппер выступил против универсализации диалектического принципа как основы для истолкования многообразных форм соотношения противоположностей. Он справедливо указывал, что магнитные полюса, ассимиляция и диссимиляция веществ, интеграл и дифференциал в математике и т.д. не могут быть истолкованы в духе «борьбы» противоположностей. Полное отрицание возможности диалектической интерпретации противоположностей не оправдано. Конструктивным решением должно было стать непредвзятое изучение различных форм и видов противоположностей с учетом конкретной ситуации [Швырёв, Электронный ресурс].
Проанализировав различия между терминами «противоположность» и «противоречие», Г.Д. Левин пришел к выводу, что термином «противоречие» обозначается отношение между противоположностями: «Противоречие между противоположностями назревает по мере того, как борьба между ними становится все более неотвратимой, и разрешается в этой борьбе» [Левин, 2007, с. 47].
Отношения между противоположностями представляют интерес не только для философии, но и для логики. В то время как философия изучает тождество противоположностей, их единство и борьбу, переход друг в друга, объектом внимания логики становятся законы противоречия, двойного отрицания и исключенного третьего. Рассмотрим далее понятия противоположности и противоречия применительно к логике.
Как и в диалектике, в формальной логике противоположности соотносятся друг с другом. Невозможно постичь их смысл, не указав на способ взаимодействия противоположных понятий и суждений контрадикторный (от лат. contradictorius – противоречащий) или контрарный (от лат. contrarius – противоположный).
Контрадикторные противоположные суждения подчиняются закону противоречия, поэтому они не могут быть оба истинными, и принципу исключенного третьего, поэтому одно из них истинно. Таким образом, из двух контрадикторных суждений одно истинно, из истинности одного следует ложность другого (например, холодно – не холодно, высоко – не высоко, случайно – неслучайно и т. п.).
Типы оппозиций и их репрезентанты в британском фольклорном сказочном дискурсе
Структурно-семантическое единство, упорядоченность в выражении содержания текста обеспечиваются в значительной степени противоположением его элементов. Противопоставление лексических и грамматических единиц, высказываний, сверхфразовых единств наряду с указанием временных и пространственных ориентиров способствует движению сюжета, «выражает динамику развития мысли» [Боева-Омелечко, 2013, с. 110].
Совокупно они представляют собой «антонимический корпус текста» (термин, предложенный Н.Б. Боевой-Омелечко) , то есть, комплекс лексических и грамматических оппозиций, служащих основой для оппозиций уровня текста [Там же]. Текстовые оппозиции могут включать противопоставление образов персонажей, контраст в развитии образа персонажа, противопоставление эксплицитного и имплицитного уровней содержания. В связи с этим более точным представляется термин «корпус оппозиций текста».
В целях данного исследования целесообразно разграничить термины «антонимический контекст» (термин В.Н. Комиссарова) и «антонимический бином» (термин В.В. Унуковича). Под антонимическим контекстом понимается любой вид контекста с противопоставленными языковыми единицами, при этом контактное парное использование таких единиц не обязательно. Антонимический бином представляет собой разновидность антонимических контекстов с обязательным парным употреблением противопоставленных языковых единиц. В нашем исследовании рассматриваются контактные и дистантные оппозиции языковых единиц в рамках антонимических контекстов.
В предлагаемой нами типологии сказочные оппозиции разделены на родовые оппозиции и видовые оппозиции. Под родовыми оппозициями мы понимаем оппозиции, характеризующиеся высокой степенью обобщения и выражающие противопоставления, присущие всему классу объектов или явлений. Видовые оппозиции актуализуют дифференциальные признаки противопоставляемых объектов или явлений и служат для дифференциации объектов или явлений одного класса.
К родовым оппозициям мы относим, прежде всего, пространственно-временные противопоставления, поскольку именно они выполняют функцию упорядочивания и организации сказочного мира.
Хронотоп сказки отражает условное время и пространство, отличающиеся от реальных, персонаж отправляется в путь и останавливается в узловых точках – объектах, на территории которых происходят значимые события. Таким образом, к пространственно-временной оппозиции примыкает оппозиция движения и покоя. Эти два типа оппозиций взаимосвязаны, т.к. пространственные оппозиции (оппозиции ограниченных пространств – локусов) могут противопоставляться и по линии движения / покоя. Так, жилища, общественные места и природные зоны могут ассоциироваться с покоем, в то время как дорога представляет собой динамичный локус.
Одна из ключевых черт сказки – установка на вымысел, волшебность, поэтому оппозицию чудесного и реального мы относим к родовым. На наш взгляд, эта оппозиция может проявляться как противопоставление уникального / неповторимого события, персонажа или артефакта будничному / обычному событию, типичному персонажу или артефакту. С оппозицией чудесного и реального так же связано противопоставление духовного / неосязаемого и материального.
С одной стороны, человек в сказке противостоит силам природы, стихиям, создающим препятствия в выполнении задачи, испытывающим его силы и способности. С другой стороны, человек может столкнуться с противодействием со стороны социума или его представителя. Таким образом, мы выделяем еще одну родовую сюжетообразующую оппозицию – оппозицию человека и природы / социума.
Перечисленные выше родовые оппозиции коррелируют со считающейся традиционной для сказки оппозицией «свое» – «чужое». Так, жилище человека, привычный для него локус обитания, события не волшебной природы, происходящие с ним, соотносятся со «своим». Перемещение в иной, волшебный мир, столкновения с существами, обладающими магическими способностями, или неподвластными человеку силами природы, актуализуют «чужое».
В каждой из выявленных родовых оппозиций мы выделяем видовые оппозиции, описывающие более конкретные противопоставления. Например, персонажи сказки могут быть противопоставлены по индивидуальному статусу, семейному положению, сословной принадлежности, локализации во времени и пространстве, выполняемым действиям. Причем, индивидуальный статус персонажа может определяться его полом, возрастом, качествами характера и ума, внешностью и физическими параметрами, отношением к труду, физической силой, состоянием, принадлежностью к реальному или волшебному миру, необычными способностями. Описание семейного статуса персонажа включает характеристику кровного – некровного родства, брачного – небрачного статуса партнера, характеристику по возрасту. Сословный статус персонажа определяется его финансовым благосостоянием, происхождением, трудовыми взаимоотношениями. Оппозиции могут характеризовать действия персонажа: действие – бездействие (покой), успешное – неуспешное действие, векторная направленность действия.
Корпус текстовых оппозиций актуализуется в языке за счет лексических, грамматических и синтаксических оппозитивов. Под лексическими оппозитивами подразумеваются слова с узуальным или контекстуальным противоположным значением. Примером пары узуальных оппозитивов, существующих в системе языка, служат hard – soft: “…they were that overbaked the crusts were too hard to eat…wait till the crust would get soft” [English Fairy Tales, 2015, p. 1]. Примером контекстуальных оппозитивов, вступающих в отношения противоположности в определенном контексте, служат merry and gentle – evil: “…there are two kinds of fairies – one kind merry and gentle, the other evil, and sacrificing every year a life to Satan, for which purpose they steal mortals” [The Book of Fairy and Folk Tales of Ireland, 2016, p. 55].
Грамматические оппозиции реализуются противопоставленными по значению словообразовательными морфемами, служебными словами, формами глагола и межчастеречными оппозитивами.
Противопоставление коррелирующих антонимичных морфем или нулевой и префиксальной / суффиксальной морфем реализуется однокорневыми аффиксальных оппозитивами: “So he dismounted and went up to him and said: What is the matter, my good man? …he went in and brought out the lass and gave her to the Baron, who mounted his horse and rode away with her” [English Fairy Tales, 2015, p. 191]. В случае противопоставления двух сложнопроизводных оппозитивов в их состав входят противоположные по значению корневые морфемы: “At last a good-natured looking gentleman saw how hungry he looked…what an ill-natured creature he was…” [Ibidem, с.169].
Грамматические оппозиции в текстах сказок выражаются служебными словами, реализующими пространственную или временную противоположность в пределах предложения: “I never met his match above or below, before or since” [The Book of Fairy and Folktales of Ireland, 2016, p. 73].
Антонимичные видо-временные формы глагола выражают противопоставление временных планов: предпрошедшего и прошедшего: “Well, whatever it had been afore, at the time I speak on, it was de very hem of a place for fairisees…” [Народные сказки Британских островов, 1987, с.70]; прошедшего и настоящего: “Well, well, I never was so near my death as I am now” [English Fairy Tales, 2015, p. 83]; прошедшего и будущего: “I made no bargain with you”, said the little man, “and will make none; but up and follow me” [The Book of Fairy and Folk Tales of Ireland, 2016, p. 93]; настоящего и будущего: “You re too feared for me, but my sister Rose willna be feared for me – tell her to meet me tomorrow evening, in the old wallsteads” [Ibidem, p. 136].
При помощи залоговых форм отражается противопоставление добровольно совершаемого действия и действия по принуждению: “Now, Teigeen”, says he, “you didn t lift the body when I told you to lift it, and see how you were made to lift it; perhaps when I tell you to bury it you won t bury it until you re made to bury it!” [Ibidem, p. 93].
Видовые оппозиции, характеризующие длительность явлений и событий
Рассматриваемые видовые оппозиции были выделены для обозначения противопоставленных границ периода времени, в течение которого происходит событие, и для обозначения противопоставленных по длительности периодов времени. Эта группа включает 16,5% антонимических контекстов, содержащих пространственно-временные оппозиции (71 контекст от общего числа выборки 431 контекст).
Как показало исследование, оппозиции, характеризующие длительность происходящих в пространстве событий, актуализуются посредством сочетания узуальных и контекстуальных противопоставлений в контекстах с союзами и (0,7% или 3 контекста), а (0,7% или 3 контекста), или, ли…ли и просторечной формой ль…ль (7,5% или 32 контекста), ни…ни (3,9% или 17 контекстов), предлогами с…до (1,4% или 6 контекстов), в контекстах с бессоюзной связью (2,3% или 10 контекстов). При этом члены оппозиции представлены в одном предложении, что подтверждает их значимость для создания антонимической когезии прежде всего внутри диктемы.
Согласно проведенному исследованию, группа антонимических контекстов с разделительными союзами или, ли…ли и формой ль…ль включает наибольшее количество примеров, в которых подчеркивается неопределенность временного отрезка, предлагается альтернатива: «Много ли, мало ли времени прошло, приложила девочка ухо к земле и слышит…» [Баба-яга, Электронный ресурс]; «Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина…» [Белая уточка, Электронный ресурс]. Оппозиции создаются узуальными оппозитивами – наречиями: много – мало, долго – коротко.
Оппозиции, предполагающие альтернативную замену членов, располагаются в предложении концентрированно, усиливая временную и пространственную неопределенность: «Близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – приходит к огненной реке» [Народные русские сказки А.Н. Афанасьева, 1985, Том 2, с. 110]. Лексические оппозитивы долго – коротко, указывающие на длительность действия, объединяются в контексте с лексическими оппозитивами близко – далеко, указывающими на местоположение в пространстве. Как вариант этой оппозиции используется контекст с чередованием нейтральной и просторечной форм союзов ли…ли и ль…ль: «Отправился добрый молодец в путь-дорогу; близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, подходит к тридесятому царству…» [Там же, с. 34].
Оппозиция в контексте с разделительным союзом сочетается с оппозицией в контексте с бессоюзной связью: «Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается…» [Там же, с. 113].
Контекст, в котором отмечается разница в скорости повествования и развертывания сказочных событий, может быть представлен грамматической оппозицией с отрицательной частицей не: «Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается…» [Диво дивное…, 1988, с. 12]. Причем, порядок следования членов оппозиции может варьироваться: скоро сказывается – не скоро делается или не скоро делается – скоро сказывается.
Оппозиция, характеризующая длительность событий, может реализовываться благодаря единицам с потенциально противоположным содержанием. Женившись на царевне-лягушке, младший сын размышляет о своей судьбе: «Как я стану жить с лягушей? Век жить – не реку перебрести или не поле перейти!» [Народные русские сказки А.Н. Афанасьева, 1985, Том 2, с. 262]. Временной отрезок, за который можно переплыть реку или перейти поле, сравнивается с продолжительностью жизни человека, противопоставление выражает значение «долго – коротко» и актуализуется только в конкретном антонимическом контексте.
Разделительный союз ни…ни в антонимическом контексте служит для исключения обоих альтернативных вариантов: «…ни много, ни мало прошло времени, прилетели…» [Там же, с. 144]. Антонимичные наречия много – мало могут располагаться в другом порядке: «Ни мало, ни много прошло времени, задумал Иван гостиный сын бежать…» [Там же, с. 151].
Поскольку антонимический контекст с разделительным союзом ни…ни подразумевает взаимное исключение членов оппозиции, в сказке может быть предложен третий вариант, нейтрализующий оппозицию: ни много, ни мало, ровно столько. Так, в сказке «Пойди туда – не знаю, куда, принеси то – не знаю, что» отрезок времени конкретизирован: «Чтоб добраться до острова, надо плыть ни много, ни мало – три года, да назад с острова – три года, итого шесть лет…» [Там же, с.111]. Оппозиция по длительности событий сопровождается оппозицией предлогов, указывающих на направление движения: до (острова) – с (острова).
Примечательно, что конкретный временной отрезок – три года, очевидно, обусловлен тем, что число три в славянской культуре относится к наиболее значимым элементам числового ряда. Оно символизирует завершенность и полноту некоторой последовательности, имеющей начало, середину и конец, и чаще всего фигурирует в предписаниях трижды совершать то или иное магическое действие (обход, произнесение заговора и др.) [Топоров, 1980, с. 58]. В русских народных сказках герои отправляются в тридевятое царство, за тридевять земель, сказочный прием ретардации или замедления действия создается благодаря троекратному повторению сюжетных ходов. Временное значение имеет и число девять, воспринимаемое как утроенное число три и так же часто встречающееся в сказочных текстах.
Наименьшее количество оппозиций представлено в контекстах с соединительным союзом, подразумевающим взаимное дополнение членов оппозиции: «И день и ночь старуха ворчит, как у ней язык не заболит?» [Аникин, 1987, с. 86]. Узуальные лексические оппозитивы день – ночь образуют временной суточный цикл.
Противопоставление зимы и лета представляет собой неполный сезонный цикл, но члены оппозиции ассоциируются с полярными по температуре погодными условиями: «Мартынка согласился и без устали три лета и три зимы на попа работал…» [Народные русские сказки А.Н. Афанасьева, 1985, Том 2, с. 39]. Здесь также используется мотив утроения, характерный для русских сказок.
Контексты с противительным союзом а немногочисленны: «царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре – не по дням, а по часам…» [Там же, с. 140]. Члены оппозиции день – час мы относим к контекстуальным оппозитивам, противопоставляющим длительный и краткий временные отрезки. Отрицание одного противопоставленного элемента подразумевает утверждение второго.
Мы рассмотрели противопоставления временных отрезков по длительности. Кроме того, в сказках представлены антонимические контексты, содержащие противопоставление начального и конечного этапов одного временного отрезка: «С утра до вечера как заведенные гусли…» [Там же, с. 86]. Грамматические оппозитивы – предлоги с – до сочетаются с лексическими оппозитивами утро – вечер и ограничивают временной отрезок, в течение которого происходит действие.
Противопоставление начального и конечного этапов одного временного отрезка может сочетаться с оппозицией, указывающей на направление в пространстве: «…ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня…» [Там же, с. 72]. Узуальная пространственная оппозиция снизу – доверху сочетается с временной оппозицией, ограничивающей летний период: с Петрова дня (день святых апостолов Петра и Павла, празднуемый 29 июня по юлианскому / 12 июля по григорианскому календарю, связывается с завершением весны) до Ильина дня (день Пророка Ильи, празднуемый 20 июля по юлианскому/ 2 августа по григорианскому календарю, связывается с началом осени).
Статистические результаты исследования представлены на Рисунке 24.
Сопоставительная характеристика оппозиций в сказках с «бродячим» сюжетом
Для мирового фольклора характерно сходство в части содержательной составляющей текстов, причем, это сходство не ограничивается пределами одной этнической культуры или географического региона. Ряд сходств можно считать общечеловеческими: они отмечаются у произведений, созданных в разное время и получивших распространение в удаленных друг от друга регионах.
Вероятно, подобное сходство обусловлено генетическим родством устных традиций, в то же время, наблюдаемые сюжетные параллели могут присутствовать в фольклоре территориально удаленных этнических общностей, т.е. выходить за рамки одной языковой семьи. Более того, «содержательная устойчивость (на уровне сюжетов и мотивов) по своему возрасту способна сильно перекрывать время существования языковых общностей» [Неклюдов, Электронный ресурс]. Следовательно, сходства могут быть результатом циркуляции фольклорных текстов в процессе культурного обмена между родственными и неродственными этническими общностями,
Проникновение в культуру фольклорного материала происходит достаточно активно, так как в его основе лежат общечеловеческие моральные или социальные наблюдения. По утверждению А.Н. Веселовского, усваивается прежде всего тот материал, в котором нуждается принимающая культура [Приводится по: Неклюдов, Электронный ресурс]. Усваиваемый материал не остается неизменным, в принимающей традиции он трансформируется и развивается с учетом уже имеющихся в ней мотивов, сказочных формул и, таким образом, приобретает новое качество.
Подчеркнем, что не все фольклорные сходства объясняются культурной диффузией. Как полагает С.Ю. Неклюдов, содержательные и структурные параллели могут быть обусловлены культурными архетипами, идентичностью природных и социальных ситуаций, общностью психофизиологических реакций и универсальных правил создания текстов культуры. Такие сходства принято относить к типологическим, возникающим в результате действия общих законов культурного развития.
Для настоящей работы представляет интерес концепция культурной диффузии, которая объясняет существование так называемых «странствующих» или «бродячих» сюжетов. Под «бродячими» («странствующими») сюжетами понимаются «сюжеты, повторяющиеся в поэтическом творчестве разных народов и в различные эпохи» [Странствующие сюжеты, Электронный ресурс]. Их востребованность в разных культурах обусловлена объективным характером бытия и закономерностями развития социальной коммуникации, подразумевающими преемственность и взаимопроникновение культур [Шарифова, 2011, с. 14–16].
Понятие «бродячих» сюжетов должно быть отделено от понятия «постоянных» сюжетов и «вечных» образов. По мнению Х.Л. Борхеса, все мифологические, эпические и сказочные сюжеты сводятся к четырем основным, получающим разную интерпретацию: сюжет об осаде города, сюжет о возвращении, сюжет о поисках и сюжет о самоубийстве Бога [Борхес, Электронный ресурс]. Французский драматург Ж. Польти в работе «36 Dramatic Situations» систематизировал драматические ситуации, исчерпывающие весь сюжетный спектр [Приводится по: Надеин, 2005, с. 97–99]. Каждая из 36 ситуаций (например, похищение, достижение, соперничество между близкими людьми, любовь, встречающая препятствия и т.д.) становится основой для художественного произведения. Отличие «постоянных» сюжетов от «бродячих» заключается в том, что первые универсальны, а вторые адаптируются в иной культурной среде.
Понятие «вечного образа» так же, как и понятие «бродячего» сюжета связывается с взаимопроникновением культур. Вечные образы – это «мифологические, библейские, фольклорные и литературные персонажи, ярко выразившие значимое для всего человечества нравственное и мировоззренческое содержание и получившие многократное воплощение в словесности разных стран и эпох» [Вечные образы, Электронный ресурс]. Появление вечных образов не сводится к взаимодействию с иной культурной средой, они отражают общечеловеческое и, вместе с тем, национальное восприятие мира, передают определенный исторический и культурный опыт в художественной форме.
Сходные сказочные сюжеты трансформировались в русском и британском фольклоре в силу различий в системах ценностей, традициях и образе жизни этносов. Далее установим особенности языковых и речевых оппозиций, представленных в текстах сказок с «бродячими» сюжетами.
Как нами ранее отмечалось, в корпус оппозиций текста мы включаем:
1. Лексические оппозитивы – слова одной и той же части речи или разных частей речи, имеющие противоположное значение. Оппозитивы обозначают полярные признаки, противопоставленные действия и состояния, природные и общественные явления и процессы. Правомерность выделения межчастеречных оппозиций обусловлена способностью разных частей речи описывать один и тот же фрагмент действительности.
2. Фразеологические обороты с противоположными значениями.
3. Грамматические оппозитивы, включающие противопоставленные по значению морфемы, служебные слова, выражающие пространственно-временные противопоставления, антонимичные видо-временные, залоговые формы, формы наклонений глаголов.
4. Синтаксические оппозитивы, представляющие собой конструкции с синонимичным или идентичным лексическим наполнением, которые противопоставляются за счет наличия в одной из конструкций единицы с отрицательным значением (например, not, never).
Помимо общеязыковых оппозитивов, мы также учитываем контекстуальные или речевые оппозиции, противоположность значения которых актуализуется только в определенном окружении.
Рассмотрим далее несколько сказок с «бродячими» сюжетами, сходные черты которых в британском и русском фольклорных сказочных дискурсах не вызывают сомнений.
Согласно указателю сказочных сюжетов Аарне-Томпсона-Утера, сказочный сюжет 2025, «сбежавший блин», представлен в норвежском, немецком, британском, американском и русском фольклоре [The Runaway Pancake, Электронный ресурс]. Сюжетное сходство обнаруживается в русской сказке «Колобок» и английской сказке “Johnny-cake”. Дж. Джейкобс в комментариях к сборнику сказок указывает, что у английской сказки “Johnny-cake” имеются несколько аналогов: шотландский “The Wee Bunnock”, ирландский “The Wonderful Cake” [English Fairy Tales, 2015, p. 250]. Рассмотрим далее примеры языковых и речевых оппозиций, представленных в текстах народных сказок.
Текст русской сказки «Колобок» включает лексические, грамматические и синтаксические оппозиции. Примером грамматической оппозиции видо-временных форм глагола служит оппозиция ушел – уйду, члены которой относят действия к прошедшему и будущему времени: «У медведя ушел, у тебя, лиса, и подавно уйду!» [Аникин, 1987, с. 34].
Синтаксическая оппозиция муки нету – муки набралось / муки наберется возникает благодаря частице нету, подразумевающей в контексте не набралось / не наберется: «Муки нету…авось муки и наберется…и набралось муки пригоршни с две…» [Там же, с. 32–33]. Добавим, что синтаксическая оппозиция дополняется грамматической оппозицией видо-временных форм набралось – наберется.
Контекстуальная лексическая оппозиция лежать – катиться возникает вследствие противопоставления признаков покоя и движения: «Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился…» [Там же, с. 33]. Антонимический контекст с союзом и придает оппозиции оттенок дополнения: статичное действие меняется на динамичное.
Грамматическая оппозиция однокоренных глаголов образуется за счет противопоставления форм совершенного и несовершенного вида: «И покатился себе дальше…укатился; только медведь его и видел!» [Там же, с. 33–34]. Оппозитивы указывают на направление движения в пространстве.