Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Модусные наречия как лексико-грамматическая категория в языковых системах французского и русского языков 12
1.1. О методе и предмете исследования 12
1.2.Категориальные инварианты модусного наречия 15
1.2.1. Деривационные механизмы и морфологический инвариант 20
1.2.2. Функционально-синтаксический инвариант 28
1.2.3. Функционально-семантический инвариант: субъективная модальность. Категория модуса 30
1.2.4. Когнитивно-семиотический инвариант (фактуалыю-событийное отношение) 38
1.3. Субъективные элементы высказывания: рамочная модель, семантика наречных модусов 45
ВЫВОДЫ 54
Глава II. Модусные наречия как элемент высказывания в речевых системах французского и русского языков 57
2.1. Преобразования модуса в речи 57
2.2. Семантика и прагматика модуса 64
ВЫВОДЫ 75
Глава III. Модусные наречия как элемент речевого взаимодействия во французском и русском интеракциональных дискурсах. Иллюстративный анализ 76
3.1. Пропозициональная перспектива 79
3.2. Иллокутивная и интерперсональная перспективы 94
3.3. Лргументативная и дискурсивная перспективы 103
Выводы 115
Заключение 119
Библиографический список 121
Источники примеров 148
Список использованных словарей 152
- О методе и предмете исследования
- Деривационные механизмы и морфологический инвариант
- Преобразования модуса в речи
- Пропозициональная перспектива
Введение к работе
Современный этап лингвистических исследований характеризуется детальным рассмотрением механизмов порождения речи, систематизацией анализа речевого взаимодействия. Проблемы понимания и взаимопонимания, синхронизации и гармонизации концептуально-когнитивных и эмоционально-психологических систем участников межкультурной коммуникации неразрывно связаны с особенностями взаимодействующих кодов, т.е. языковыми и речевыми структурами, а также с взаимодействием социо-прагматических поведенческих систем субъектов речевого контакта.
Объектом настоящего исследования являются процессы актуализации
языка в речевой коммуникации, а также элементы, природа которых связана с
когнитивно-психологической и коммуникативной функциями языка,
передающих интенциональную, эмоционально-оценочную и
интерперсональную составляющие коммуникативного взаимодействия.
Предметом предпринятого функционально-прагматического
исследования стали модусные наречия французского и русского языков и их функции в речевой интеракции.
Актуальності» исследования определяется тем, что функциональный статус языковых элементов требует более полного и адекватного описания в лингвистике в свете изучения проблем аутентичного речевого взаимодействия. Неоднородность коммуникативной роли модусного наречия, его функциональные свойства как самостоятельного (семантического) слова, так и функции наречных речевых прагматических маркеров в различных языках вызывают разнообразные трактовки, подходы и мнения. Наречие, с одной стороны, тесно взаимодействует с другими частями речи, сохраняя с ними этимологическую и семантико-функционалыгую связь; с другой — активно принимает участие в формировании класса служебных частей речи — элементов индексалыюго характера, приобретающих денотацию в момент их произнесения. С одной стороны, это приводит к категориальной
неоднородности наречия как части речи и в плане выражения, и в плане содержания языковой системы, а с другой — заставляет рассматривать проблему наречия вне рамок общей теории частей речи. Являясь элементом системы, наречия выполняют роль маркеров когнитивной оценочной деятельности говорящего: они отражают оценку, эмоции, отношение к высказываемому, к условиям произнесения высказывания и проч. Именно поэтому модусные наречия необходимо рассматривать как прагматические единицы языка, сущность которых - отражение различных аспектов коммуникативного акта и ситуации речевого взаимодействия.
Новизна исследования заключается в том, что описание модусных наречий как лексико-грамматической категории с точки зрения функционально-прагматического подхода в сопоставительном плане проводится впервые. Проблема наречного речевого элемента практически не ставилась в сопоставительном плане, и такая разработка вопроса в русле сопоставительной лингвопрагматики позволяет «вскрыть ряд глубинных закономерностей и тенденций в отображении объективного мира людьми, говорящими на различных языках» (Гак, 1998: 578).
Модусные наречия рассматриваются в исследовании как интеракциональные единицы в соответствии с функциями, выполняемыми данными языковыми элементами в различных аспектах речевого взаимодействия.
Хотя проблема наречия как лексико-грамматической и функциональной категории продолжает находиться в центре внимания современных ученых (Давыдкина, 2005; Ильина, 2005; Киштикова, 2004; Копытов, 2004; Коренькова, 2004; Кузнецова, 2004; Свидерская, 2004 и др.), до настоящего момента в лингвистических исследованиях модусные наречия не выделялись в особый функциональный подкласс речевых единиц.
Семантическое изучение предикатов пропозиционального отношения в рамках логического анализа состоит в выявлении типичных
для них контекстов, условий, противопоказанных для их использования, то есть создающих прагматическую и семантическую (логическую) аномалию, в формулировании правил употребления в сочетании с той или иной пропозицией (Дмитровская, 1985; Зализняк, 1985; Иоанесян, 2000; Шатуновский, 1996; Яковлева, 1988; и др.). Исследования наречного модусного компонента в русском и романском языкознании специально не проводились.
Функциональный подход к изучению такого рода единиц обоснован в работах отечественных и зарубежных лингвистов (В. Г. Гак, А.Н. Баранов, О. Дюкро, Ж. Мёшлер, К. Кербрат-Ореккиони, Ф. Реканати, и др.). Есть исследования, которые носят концептуальный характер (Гак, 1982, Ducrot, 1980b, Recanati, 1979b, Roulet, 1980a, b и 1981), где рассматриваются модусные наречия в рамках' более широких подходов к речевому взаимодействию (Постовалова, 1982; Jacques, 1979, 1985; Kerbrat-Orecchioni, 1990, 1992, 1994, 1995; Roulet, 1985, и др.), а также - научные труды, где исследуются речевые единицы с ономасиологической точки зрения, т.е. способности выполнения ими какой-либо функции, например, оценочной (Золототрубова, 1975), дискурсивной (Дубовая, 1984), эмотивной (Тарасова, 1999), экспрессивно-риторической (Быков, 2003, Нефедова, 2003, Федотова, 2004), логико-импликативной (Попова, 2004), либо как функциональный класс речевых единиц в целом (Алфёров, 2001).
Теоретическая значимость исследования заключается в представлении модусных наречий как прагматически интерпретируемых знаков - маркеров, операторов и коннекторов интеракциональных аспектов речевого акта, отражающих взаимодействие говорящих субъектов, их эмоционально-оценочные речевые реакции как проявление интенционалыюго состояния, обусловленного различными аспектами речевой интеракции.
Целью данного исследования является изучение функциональной специфики модусных наречий как особого подкласса в общей системе
наречий во французском и их функциональных коррелятов в русском языке; определение их статуса как особой лингвистической (лексико-грамматической) категории; выявление их роли в организации динамического аспекта высказывания и функционирования в речевом взаимодействии во французском и русском языках.
Реализация поставленной цели предполагает решение ряда задач:
раскрыть функциональную сущность модусных наречий, отличающую их от других типов наречий в системах французского, и русского языков.
определить границы поля модусных наречных элементов, выявить единицы, составляющие их ядро и периферию, охарактеризовать их структурные, синтаксические, прагматические особенности во французском и русском языках.
выявить роль модусных наречий в реализации речевых интенций говорящих как в плане порождения, так и в плане интерпретации высказывания.
дать классификацию модусных наречий в соответствии с их ролью и функционированием в речевом взаимодействии на сопоставляемых языках.
Для решения поставленных задач применялись .методы и процедуры, связанные с антропоцентрическим семиотическим подходом (Степанов, 2001), учитывающим когнитивно-прагматическую составляющую языкового знака: метод детального прагматического анализа речевой ситуации и контекста употребления исследуемых языковых единиц, учитывающий их семантические связи и степень отражения ими различных аспектов речевого взаимодействия; процедура семантической и прагматической интерпретации, основанной на коммуникативной компетенции; процедура варьирования контекстной дистрибуции модусных наречий: помещения их в контексты с различной интенционалыюй окраской; анализ модально-коммуникативной
рамки, компонентный и количественный лексикографический и контекстуальный анализ, а также контрастивно-описательный метод. Последний реализуется в рамках двустороннего подхода, когда модусные наречные единицы русского и французского языков сополагаются в их структурных, семантических и функциональных корреляциях (Гак, 1989, Штернеманн, 1989).
Материалом исследования послужили литературно-художественные диалоги, передающие разговорную речь, из произведений современной французской и русской литературы. Проанализировано более 5000 отрывков из речевых обменов на французском и русском языках, содержащих различные семантико-функциональные типы употребления модусных наречий. Часть приводимых примеров заимствована из словарей и цитируемой лингвистической литературы; в некоторых простых случаях приводятся «искусственные» примеры.
Практическое значение исследования заключается в том, что многие
наречные речевые единицы рассматриваются с точки зрения эмоционального
фона в информативном пространстве речевого взаимодействия без учёта их
роли и функций в организации высказывания и речевого обмена. В связи с
этим недооценивается их значение и при обучении диалогической речи. В
результате высказывания и в целом речь на иностранном языке остаётся
искусственной, лишенной характерной для спонтанной речи
маркированности эмоциональных, интенциональных и интерперсональных
аспектов; реплики в диалоге оказываются не связанными друг с другом. В
условиях ограниченной языковой среды необходимо овладение системой и
правилами употребления этих и им подобных речевых элементов. Результаты
исследования могут использоваться в преподавании французского языка на
базе русского и русского языка для франкофонов. Сопоставление явлений
изучаемого языка с особенностями родного (базового) должно
способствовать формированию у студентов «чувства» изучаемого языка и
раскрыть особенности построения речи на иностранном языке. Прагматический эффект межкультурной коммуникации прямо зависит от владения правилами построения высказывания с точки зрения эмоционально-оценочной и дискурсивной организации речевого взаимодействия. Помимо лингводидактической практики полученные данные могут быть использованы в теоретических курсах грамматики, лексикологии, стилистики н типологии французского и русского языков как иностранных, в курсе теории и практики перевода, в спецкурсах по семиотике, прагматическому анализу языка и диалогического дискурса, а также в исследованиях по сопоставительной прагматике.
На защиту выносятся следующие положения
Модусные наречия (МН) составляют особый функциональный подкласс (подкатегорию) в рамках лексико-грамматической категории наречий во французском и русском языках, имеющий особые функционально-семиотические характеристики.
Принадлежность модусных наречных элементов к лексико-грамматической категории наречий определяется их общими морфологическими, синтаксическими, семантико-семиотическими свойствами. Особенность модусных наречных элементов как лексико-грамматической подкатегории проявляется на уровне высказывания и речевого взаимодействия.
Во французском языке в большей степени проявляется функциональная полисемия (модусные наречия являются функциональными вариантами наречных лексем); в русском языке в большей степени представлена функциональная омонимия, когда модусные элементы теряют наречный языковой статус.
При сопоставлении МН наблюдается формальная и функциональная асимметрия, определяющая особенности элементарных пространств функционально-семантического поля модуса во французском и русском языках и соотношение его ядерных элементов и периферии.
5. Функциональная близость наречных модусных элементов к модусам,
образованным другими частями речи, позволяет включить модусные наречия,
выражающие интенционалыюсть говорящего и другие характеристики
речевого акта, в функционально-прагматический класс речевых маркеров,
операторов и коннекторов.
6. Функциональная специфика МН определяется интенционалыюстыо
говорящего в различных коммуникативных контекстах (ситуациях) речевого
взаимодействия: эмоционально-аксиологическом (оценка de re и de dicto),
экспрессивно-конативном (речевое воздействие), аргументативном
(убеждение), дискурсивном (организация диалогического дискурса) и др..
Апробация работы проводилась на научно-практических конференциях в Пятигорском лингвистическом госуниверситете (Университетские чтения ПГЛУ- 2003, 2004, 2005; международной научной конференции «Исследования в области французского языка и французской культуры: новое тысячелетие — новый этап» — 2004 г.), в Великом Новгороде (Межвузовская конференция НГУ — 2003 г.) и на заседаниях кафедры французского языка ПГЛУ в 2002-2005 гг. Основные положения диссертации изложены в 8 публикациях.
Цели и задачи исследования определили структуру данной диссертации.
Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.
Во введении обосновывается выбор темы исследования, её актуальность, теоретическая и практическая значимость диссертации, определяется её основная цель и задачи, перечисляются методы исследования, выдвигаются основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе описывается функциональный статус модусного наречия в русском и французском языках; приводятся основные характеристики лексико-грамматического класса модусных наречий; выявляются особенности функционирования модальных наречий как
подкласса, определяющие их ядро и периферию.
Во второй главе рассматривается роль модусных наречий как механизмов порождения высказывания (единицы интеракционального дискурса) и как элементов динамического аспекта высказывания.
В третьей главе рассматриваются прагматические функции модусных наречий как маркеров, коннекторов и операторов в различных прагматических контекстах речевого взаимодействия: иллокутивном, аргументативном, интерперсоналыюм и дискурсивном.
В заключении обобщаются основные выводы и результаты проведённого исследования.
Работу завершает Библиографический список и Список источников примеров.
О методе и предмете исследования
В основу предпринятого исследования положена концепция структурно-функционального сопоставительного (контрастивного) изучения языков (Гак, 1989а; Штернеманн, 1989), в частности, французского и русского языков (Гак, 19896) в русле сопоставительной прагматики (Гак, 1987, 1992, 1998: 566-578). Следуя этой концепции, сопоставление проводится на уровне языковой (системной) нормы, узуса и употребления наречий на синтаксическом, семантическом и прагматическом уровнях анализа изучаемого явления во французском и русском языках. Таким образом реализуется функциональный подход к изучению фактов языка (Гак, 1998: 179-195). В основу исследования положена и другая сторона системно-функциональной грамматики — «категориальная доминанта» (Бондарко, 2002: 292), в которой проявляется преемственность по отношению к грамматической традиции (концепции Ш. Балли, Э. Бенвениста, В.В. Виноградова, Г. Гийома, Ж. Дамуретта, Э. Пишона, А.А. Потебни, Л. Теньера, А.А. Шахматова, Л.В. Щербы). Вслед за А.В. Бондарко мы исходим из интегрирующего принципа единства грамматики — «единства ее структурных и функциональных аспектов, ее системно-языковых и речевых элементов», когда на основе системно-интегрирующего принципа функционально-грамматическое поле как система интегрирует разноуровневые средства на базе общности их функций, в чем «заключается существенное отличие функциональной грамматики от традиционной («уровневой») грамматики, являющейся в своей основе системно-дифференцирующей» (Бондарко, 2002: 292).
Исследование модусных наречных элементов высказывания и речевого взаимодействия проводится как двустороннее контрастивное исследование (Штернеманн, 1989), базирующееся на принципе сравнения определенного явления двух языков на основе tertium comparationis — «третьего члена сравнения» — объективного критерия, основы сопоставления. В сопоставлении модусных наречных форм французского и русского языков в качестве основания для сопоставления принимается функциональное значение данных элементов — выражение субъективной модальности и различных категорий речевой интеракции — и выявляются их функциональные корреляты в сопоставляемых языках. Таким образом, используется как семасиологический подход (от формы к функции), так и ономасиологический подход (от функции к форме) (Гак, 1989а: 10-11). В результате мы получаем схему анализа, представляющую симметричную корреляцию, когда по функциональному значению французскому наречному элементу соответствует русский наречный элемент, н асимметричную, когда функциональное значение наречного модусного элемента передается другими модусными формами. Совокупность средств выражения модусных значений дает нам соответственно лексико-грамматическое поле модуса французского языка (ЛГПМФЯ) и лексико-грамматическое поле модуса русского языка (ЛГПМРЯ).
Термин «модусные наречия» вряд ли можно считать общепринятым. К нему тяготеют франкоязычные лингвисты вслед за Ш. Балли (Балли, 1955; Бенвенист, 19074; Kerbrat-Orecchioni, 1980 et al.) и некоторые отечественные романисты (Алисова, 1971а, Ь; Арутюнова, 1976, 1988, 1999; Вольф, 1985; Гак, 1998, 2000 и др.). В этом термине выделяется субъективно-модальное содержание наречий, передающих отношение говорящего к различным параметрам высказывания в целом (Dubois, 1973: 322; Ducrot, Todorov, 1972: 393).
Наличие таких элементов в языках различного типа говорит об универсальности данного явления (Иоанесян, 2000).
Традиционно данные элементы рассматриваются в качестве предикатов (модусов), вводящих придаточное дополнительное, выражающее пропозицию (предметное содержание, диктум) высказывания. Таковы эпистемическпе предикаты: возможно, естественно, ясно, видимо, наверное, по-видимому, определенно, peut-etre, probablement, evidemment, decidement, siirement и др. (Иоанесян, 2000, Шатуновский, 1996); предикаты оценки хорошо/плохо (Арутюнова, 1988; Вольф, 2002 и др.); подчеркивается их роль в организации высказывания (Гак, 2000: 766-771), аргументативного дискурса и диалога (Ducrot, 1980b; Moeschler, 1989а; Фанян, 1989, 2000).
Характерно, что семантика таких наречий многообразна. Например, исследователи английских фразовых наречий ( sentence adverbs , sentence adverbials , sentence modifiers , adverbial sentence modifiers , sentence qualifying adverbs ) (Sweet, 1892) подчеркивают их семантическое разнообразие, качественность и относительность в этимологии (historically, shortly, firstly, hopefully, lastly, materially, technically), развитую синонимию: basically = essentially; actually = really; typically = usually = commonly = generally -ordinarily; ideally = normally = theoretically; eventually = finally; accordingly = consequently (Lassure, 2005) Такие характеристики релевантны для французского и русского языков.
Подчеркивается их способность выступать в роли предиката с валентностью на придаточное дополнительное, а также в роли парентетического элемента (Салувеэр, 1989).
Исследование показало, что модусным наречиям часто соответствуют конгруэнтные диктальные наречия, соотносящиеся с ними либо как вариант значения, либо как функциональный омоним. На этом основании можно выдвинуть гипотезу о том, что наречия в сопоставляемых языках делятся на два семантико-синтаксических разряда, составляющие общую лексико-грамматическую категорию наречия — модусные наречия (МН) и диктальные наречия (ДН).
Исследование модусных наречий как речевых единиц, как элементов высказывания и диалога в аспекте сравнительной функциональной типологии и сопоставительной прагматики должно, по нашему мнению, основываться на общей категориальной парадигме выделения лексико-грамматических классов во французском и русском языках на базе их когнитивно-семиотического статуса с его морфосинтаксическим, семантическим и прагматическим (функциональным) аспектами.
Деривационные механизмы и морфологический инвариант
Как неоднократно указывалось многими лингвистами, обнаружение каких-либо формальных примет, общих для слов одной и той же семантической группы «делает выделение последней гораздо более точным и лингвистически обоснованным, а также способствует получению более Объективных результатов в ходе семантического исследования такой группы» (Шмелев, 1977).
Однако, отсутствие у наречий чётких морфологических признаков делает затруднительным отличие их от других неизменяемых частей речи: предлогов, частиц, междометий, союзов, слов-фраз, а также от неизменяемых прилагательных.
Основным морфологическим инвариантным признаком (доминантой) наречий во французском и русском языках является их неизменяемость, отсутствие у них словоизменительных парадигм и способов словообразования (кроме качественных наречий, соотносимых с прилагательными).
По утверждению В.В. Виноградова, A.M. Пешковский сначала колебался в выборе между этимологической и синтаксической точками зрения на наречие. Потом — под влиянием Л.А. Потебни и А.А. Шахматова — склонился к признанию наречия категорией «целиком синтаксической». По словам A.M. Пешковского, в наречиях изображаются признаки того, что высказано в глаголе и прилагательном. Значение «признака признака», свойственное наречию, выражается целой серией морфологических примет (например, формами на -о, на -ски и -цки без префикса и с префиксом по-; формами на -ьи с префиксом по- и без него; формами, состоящими из предлога-префикса по-и дателыюго падежа единственного числа среднего рода прилагателыюго), но больше всего — синтаксическим употреблением. «Наречие отличается от всех остальных частей речи тем, что в нем огромное место занимают бесформенные слова, которые можно бы назвать синтаксическими наречиями» (Виноградов, 1972: 272).
Академик А.А. Шахматов в «Синтаксисе русского языка» расширяет объем понятия наречия. По мнению А.А. Шахматова, оно в известном смысле занимает центральное место в системе частей речи: «Наречие может быть определено, во-первых, как отвлеченное название признака и отношения, во-вторых, как название признака и отношения в их сочетании с другими признаками. Отсюда тесная связь наречия с другими частями речи, переход их в наречия, их адвербиализация» (Шахматов, 1941). Об адвербиализации свидетельствует морфологический состав наречий, среди которых легко найти бывшие существительные, прилагательные, глаголы, местоимения, числительные. Особенно близки наречия к прилагательным и существительным: «По существу своему наречие тождественно с прилагательным» и отличается от него лишь отсутствием форм согласования. Но, в отличие от прилагательного, наречие переходит «при благоприятных условиях в служебные части речи, т. е. предлог и союз; оно занимает таким образом середшгу между прилагательным, с одной стороны, служебными частями речи — с другой» (Шахматов, 1941).
Части речи не образуют жёсткую систему. Именно жёстко детерминированный подход к определению частей речи в языкознании приводил к выводу о невозможности построить чёткую классификацию, которая охватывала бы все языковые единицы. При переходе в другой функциональный класс слово приобретает новые признаки, присущие данному функциональному классу, но в то же время сохраняет некоторые черты исходного класса слов и, таким образом, становится единицей с двойной обращённостью к разным частям речи, образуя лексико-грамматические поля. В центре находятся единицы, обладающие всеми признаками той или иной части речи, на периферии лексические единицы обнаруживают сегменты, общие с другой или другими частями речи.
Изменение категориальной принадлежности части речи - это довольно длительный процесс, проходящий через ряд уровней, что обуславливает множество переходных случаев.
Основоположник теории функциональной транспозиции Ш. Балли подчеркивает, что данное явление пронизывает всю систему языка. Транспозиция служит обогащению не только лексического состава языка, но и его синтаксических средств. Языковой знак, полностью сохраняя свое семантическое значение, может изменить грамматическое. В таком случае языковой знак принимает на себя функцию какой-либо иной лексической категории. Различая понятия грамматической и семантической транспозиций, Ш. Балли включает в первую случаи, когда языковой знак не изменяет семантического содержания. Семантическая транспозиция вызывает изменение значения и грамматической категории. Понимая транспозицию очень широко, он включает в нее суффиксальное словообразование, переход предложений в существительные, прилагательные, наречия (Балли, 1955:130—143). В основе теории функциональной транспозиции лежит понимание неразделимости структуры и функции. Наречие как часть речи, занимающая промежуточное положение между знаменательными и служебными частями речи, может иметь омонимичные формы как со знаменательными, так и со служебными частями речи. Определить их категориальную сущность в данном случае оказывается довольно сложно. Поэтому в лексикографической практике существуют разночтения по поводу отнесения той или иной единицы к классу наречий (Гак, Ганшина, 1993; Гак, Триомф, 1991; Гальперин, 1977; Даль, 1978-1980; Мюллер, 1981; Ожегов, 1986; Сводный словарь, 1990-1991; Словарь русского языка, 1985-1988; Смирницкий, Ахманова, 1990; Фасмер, 1986-1987; Щерба, Матусевич, 1983; Dictionnaire du francais contemporain, 1987; Cassell s, 1977; Grevisse, 1980; Hanse, 1983; Petit Robert, 1986).
Возникновение функциональных дублетов и конверсивных наречий (например, «прилагательное — наречие») характерно как для французского языка с его тенденциями к аналитизму, так и для синтетического русского, где противопоставленные морфологические признаки прилагательного и наречия могут нейтрализоваться {Он хороший — Чувствую себя хорошо — Мне хорошо — Хорошо, что мне хорошо и, наконец, «Жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше»).
Преобразования модуса в речи
Т.Б.Алисова в работе «Очерки синтаксиса современного итальянского языка» отмечает: «Известно, ... что все европейские языки располагают возможностью передавать отношение говорящего к денотату самостоятельной глагольной лексемой, имеющей собственный субъект -подлежащее и управляющей дополнительным придаточным или инфинитивным оборотом. Подклассы глаголов, обозначающих психические проявления лица, хорошо известны со времен античных грамматик и регулярно перечисляются в любой грамматике современных языков в разделе, посвященном дополнительным придаточным предложениям. Однако лишь приверженность к издавна установленным канонам, предписывающим раздельный анализ простого и сложного предложения, независимо от их семантической структуры, помешала (и до сих пор мешает) лингвистам признать тот факт, что конструкция глаголов dicendi, putandi, affectuum, voluntatis с дополнительным придаточным представляет собой одну из форм выражения модальных отношений, точнее наиболее расчлененную и семантически прозрачную их форму» (Алисова, 1971:167-168).
Рассмотрим оба свойства модусной конструкции - семантическую прозрачность и аналитизм (расчлененность), а также их прагматические преобразования в речи.
Ш. Балли, исследовав различные языковые и неязыковые формы и средства выражения модальности, вводит понятие «форма выражения модальности» и выделяет три таких формы: эксплицитная, промежуточная и имплицитная (Bally, 1942).
Наиболее эксплицитной, т.е. развернутой и семантически прозрачной, является модусная конструкция с пропозициональными глаголами, имеющая формулу S говорящий + V(4T0/qUc) + Р В исследованиях пропозициональных глаголов отмечается двойная семантическая функция модусных глаголов или «асимметрия первого лица настоящего времени индикатива», заключающаяся в оппозиции дескриптивного и перформативного употребления персонального дейксиса (Austin, 1970: 62-63; Benveniste, 1966: 263-264).
При дескриптивном прочтении (интерпретации) модусной конструкции реализуются две семантические парадигмы: парадигма эксплицитного субъекта модуса и семантическая парадигма отношения (модальности предиката модуса). Например: (10) Leon Odet est sur qu on a assassine le general Leconte. = JJeon Одэ уверен, что генерала Лекопта убили. (11) Je savais qu on assassinerait le general Leconte. = Я знал, что генерала Лекопта убьют. (12) II п а тёте pas pense a assassiner qui que ce soit = On дао/се не думал убивать кого бы то ли было (Алферов, 1990).
В приведенных примерах субъект, производящий высказывания (говорящий или пишущий), не выражен эксплицитно, а в семантическом фокусе высказывания находится субъект отношения (переживающий, протагонист) и его отношение к «пропозиции». (Во второй фразе, благодаря прошедшему времени происходит разделение имплицитного «я» говорящего и эксплицитного «я» протагониста высказывания). Таким образом, полностью реализуется семантика предикатов эпистемической модальности etre stir — быть уверенным , savoir — знать=предполагать , penser — думатъ=намереватъся .
Однако в актуальной речи в «реальном времени» модус, как правило, не употребляется дескриптивно (в своей семантике).
Как указывал Дж. Серль, говорящий, эксплицируя модус, не описывает каждый раз свое внутреннее состояние (ментальное, чувственное и т.д.), а помещает определенное содержание в рамку своей интенционалыюсти, то есть указывает при помощи модусной конструкции на то психологическое состояние, в рамках которого произошло формирование данного пропозиционального содержания (Searle, 1985:21).
По мнению Р.И. Павиленис, «интенциональность как направленность ума на объекты действительности или возможных миров, интенсиональность как соотнесенность интенциональных состояний к определенной концептуальной системе и, наконец, индексалыюсть (курсив наш — Л.О.) как зависимость интерпретации от определенной концептуальной системы является естественной и существенной чертой любого акта понимания как акта интерпретации» (Павиленис, 1987:40).
В основе преобразований модуса в речи лежит принцип «эффективности коммуникации» (Richaudeau, 1973), который проявляется в двух противонаправленных тенденциях: экономии и избыточности». Как отмечал Г. Вейнрих, «этот принцип, на котором так настаивал А.Мартине в своих публикациях, имеет очень широкое распространение; он характерен для языка и для всех других коммуникативных систем, функционирующих достаточно эффективно» (Weinrich, 1973: 34). В разговорной речи он находит свое отражение в явлениях «расчлененности» и «синкретизма» (Русская разговорная речь, 1973: 32 34).
Пропозициональная перспектива
Объектом интеракционалыюго анализа речи является изучение отношений между высказыванием-актом (интенция говорящего) и высказыванием-произведением (интерпретация слушающего), между высказываниями и контекстом, ситуацией их произнесения, между участниками речевого взаимодействия через интенциональность и перлокутивный эффект речевых актов, составляющих содержание и определяющих дискурсивную форму речевой интеракции (Алферов, 2001: 88).
Следуя интеракционалыюй прагматике, функция высказывание в коммуникации - возможность познания мира и знание, результирующее от интерпретации высказывания, которое заставляет вмешиваться механизмы как инференциалыюго (логико-прагматического), так и лингвистического (лексико-ссмантического и синтактико-семантического) типа. Поэтому, отказываясь от модели, исключающей пропозицию из прагматического анализа, рассмотрим высказывание - речевой акт как «узел отношений», реализующий пропозицию высказывания через субъективность, интенциональность участников речевого контакта (Алферов, 2001: 88).
Проведенный нами анализ наречных модусов показал, что они способны реализовать в речи следующие функции (значения): 1) функция, определяемая по характеру коммуникативной целеустановки — утверждение/вопрос/побуждение, а также другие речевые акты; 2) функция утверждения/отрицания/согласия/несогласия; 3) отражение разной степени уверенности говорящего в достоверности формирующейся у собеседников мысли о действительности (рациональная оценка); 4) эмоциональное отношение говорящего к предмету речи и собеседнику. Первые два элемента функционального значения наречных модусов относятся к категориям, определяемым прагматикой речевого взаимодействия (интеракционалыюстыо), последние — составляют содержание категории субъективной модальности, связанной с пропозицией (содержанием) речевого взаимодействия. Отсюда категориальным (инвариантным) функциональным значением наречных модусов является значение «отношения» (оценки): квалификация характера отношения содержания реплики-стимула и реплики-реакции; отношения высказываний к действительности и отношение говорящего к сообщаемому, ситуации или собеседнику.
Выходя за пределы одного высказывания, интеракциональная лингвопрагматика исследует закономерности развития речевого взаимодействия с точки зрения организации пропозиционального (референтного) пространства, интерперсональных отношений участников коммуникации в динамике построения дискурсивного пространства, т.е. структуры самого речевого взаимодействия.
Как указывают авторы «Общего языкознания», «схематически можно было бы представить языковое значение как единство следующих компонентов: 1) познавательного содержания как специфического отражения объекта, т.е. объекта и отношения к нему субъекта в аспекте практики; 2) коммуникативной оценки этого содержания, т.е. отношения к партнеру по той или иной деятельности. Возможен и третий компонент - экспрессивно-оценочный, в основе которого лежит личная заинтересованность, эмоциональное отношение к высказываемому» (Общее языкознание, 1970: 400). Уже в данном определении партнер по речевому взаимодействию (слушающий, адресат) становится активным компонентом процесса коммуникации. Лингвистика переходит из дескриптивного измерения «субъект-объект» к интеракциональному — «субъект-субъект».
На первый план в эгоцентрической модели порождения высказывания выступают взаимосвязанные отношения говорящего с тремя ситуативными составляющими речевого взаимодействия — предметным (содержательным) аспектом, речевым (дискурсивным) аспектом и деятельностным (поведенческим) аспектом.
Как правило, в нормальном общении информативный (содержательный) аспект лежит на поверхности речевой деятельности. Он — ее парадная сторона, прикрывающая истинные цели речевого контакта (Федотова, 2004). Однако одновременно ставится и иллокутивная цель, направленная на регуляцию интеракционалыюй деятельности (Нефедова, 2003). Наконец, для достижения максимальной релевантности (эффективности) речи говорящий непременно следит за формой высказывания и построением дискурсивного пространства речевого взаимодействия.
Исследование показало, что модусные элементы, в частности наречия, выражая интенциональность говорящего, ориентированны в рамках этой триады (пропозиция, собеседник, построение дискурса) на обеспечение следующих интенциональных перспектив: 1) говорящий и пропозиция высказывания (своего и собеседника) = эмоциональная и рациональная оценка (эмотивная функция по Якобсону); 2) говорящий и собеседник (конативная функция — экспрессивное и интеллектуальное воздействие); 3) говорящий и код (поэтическая, метаязыковая функция); 4) говорящий и контакт (регуляция речевого контакта — вступление, выход, передача/взятие слова, удержание речевой инициативы и т.д.): 5) говорящий и контекст (ближний — анафоро-катафорические связи — и дальний — интертекстуальность, пресуппозиция и т.д.).
Данное деление можно свести к трем основным интенциональным перспективам, соответствующим трем аспектам интеракционалыюй ситуации: — пропозициональной интенциональной перспективе; — интеракщюнальной интенциональноГі перспективе; — дискурсивной интенциональноГі перспективе.
Рассмотрим функционирование модусных наречий французского и русского языков в обозначенных ракурсах. Однако, прежде чем приступить к изложению, необходимо отметить, что указанные аспекты — лишь модель, дискретная в анализе и описании. В реальном высказывании все планы реализуются одновременно (функциональный синкретизм), а рассматриваемые модусные единицы полифункциональны и в одном употреблении могут относиться к различным планам речевого взаимодействия. Такая функциональная полисемия не ведет, по нашему мнению, к системной омонимии — наречие сохраняет свои инвариантные признаки (см. выше).