Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты рассмотрения метафорических моделей 20
1.1. Понятие языковой картины мира и языковой личности 20
1.2. Аспекты исследования метафорических моделей в современной лингвистике 30
1.2.1 Понятие компаративного тропа 30
1.2.2 Изучение метафоры в европейской, русской и китайской науке 32
1.2.3 Изучение сравнения в европейской, русской и китайской науке 41
1.2.4 Понятие метафорической модели 46
Выводы 50
Глава 2. Перевод как форма взаимодействия культур 52
2.1. Исследование перевода в русской лингвистике 52
2.2. Исследование перевода в китайской лингвистике 64
2.3. История переводов с русского языка на китайский 69
2.4. Изучение творчества А.С. Пушкина в Китае 72
Выводы 77
Глава 3. Реализация метафорических моделей в сказочных произведениях А.С. Пушкина и их переводах на китайский язык 79
3.1. Тематическая классификация реализаций метафорических моделей в текстах А.С. Пушкина и их переводах 79
3.1.2 Тематический комплекс «Человек и его мир» в сказочных произведениях А.С. Пушкина и их переводах на китайский язык 104
3.1.2.1 Человек в целом 107
3.1.2.2 Внешний человек 122
3.1.2.3 Внутренний человек 135
3.1.2.4 Мир человека 150
3.2. Переводы реализаций метафорических моделей с учетом возраста адресата 153
Выводы 161
Глава 4. Виды реализаций метафорических моделей в китайских переводных текстах по степени эквивалентности образам исходных текстов 165
4.1. Полностью эквивалентные соотношения 167
4.2. Частично эквивалентные соотношения 175
4.3. Неэквивалентные соотношения 180
Выводы 188
Заключение 191
Библиография 199
Приложение 225
- Понятие языковой картины мира и языковой личности
- Исследование перевода в русской лингвистике
- Внутренний человек
- Неэквивалентные соотношения
Понятие языковой картины мира и языковой личности
Рассмотрение образных средств языка в современной лингвистической науке тесно связано с исследованием проблем языковой картины мира и языковой личности. Современный этап развития лингвистики характеризуется обостренным интересом ученых к проблематике языковой картины мира. У понятия «картина мира» существует большое количество толкований, выработанных представителями различных направлений.
Языковая картина мира на протяжении последних десятилетий является объектом внимания многих исследователей, представляющих различные научные направления. Термин «картина мира», появившийся в конце XIX -начале XX века в рамках физической науки, обозначает систему знаний человека о мире, «результат переработки информации о среде и человеке» [Цивьян 1999,5]. Как отмечает В.А. Маслова, это знание о мире «лежит в основе индивидуального и общественного сознания» [Маслова 2004, 49]. Для понятия картины мира особо важным является признак целостности. Например, М. В. Пименова определяет картину мира как «целостный образ мира», формирующийся у человека в процессе познания [Пименова, 2014, 5]; В. И. Постовалова - как «целостный глобальный образ мира», возникающий у человека в результате его «духовной активности», проявляемой во взаимодействии с миром [Постовалова 1988, 19]. Представления человека о мире и самом себе не являются универсальными: в разных странах, у разных народов, в разные исторические периоды картина мира не может не иметь специфических черт, отражая разные миры предметов и людей. Известный российский лингвист М.Н. Эпштейн пишет о стремлении человека «создать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир созданной таким образом картиной» [Эпштейн 1976, 136]. Формирование картины мира происходит у человека под воздействием языка, сложившихся в обществе традиций, особенностей ландшафта, характера воспитания и т.д. [Маслова 2004, 50].
В работах Г. А. Брутяна, Г. В. Колшанского, Е. С. Кубряковой, Б. А. Серебренникова, Е. С. Яковлевой и многих других ученых представлены различные типологии картин мира. Например, в зависимости от той или иной системы знаний о мире выделяют такие картины мира, как мифологическая, общенаучная, философская, физическая, историческая, языковая и др.
По критерию формы существования картина мира подразделяются на семиотически объективированные и семиотически необъективированные. В первом случае речь идет о тех картинах мира, которые, как отмечает В. Н. Топоров, реализуются в разных формах человеческого поведения и его результатах (текстах, памятниках материальной культуры и т.д) [Топоров 1995, 2]. Во втором случае имеются в виду «сенсорные», «чувственные» картины мира. Как отмечает А.А. Леонтьев, знания человека «совершенно не обязательно должны опредмечиваться, закрепляться в виде понятийных характеристик, в виде семантических признаков» [Леонтьев 1999, 22].
Картина мира выполняет следующие функции: а) интерпретативная (осуществление видения мира); б) регулятивная (КМ - универсальный ориентир человеческой жизнедеятельности) [Синцов 2000, 23].
Исследователи выделяют универсальную (предельно обобщенную, отраженную в разных языках), национальную, а также индивидуальную картину мира, проявляющую себя в речи носителя языка - в ее устной форме или текстах, созданных автором.
Представление о языковой картине мира восходит к идеям В. Гумбольдта - относительно того, что каждый естественный язык по-своему членит окружающий мир, отражая мировидение того или иного народа и занимая особое место между мышлением и действительностью [Гумбольдт, 1984]. Сам же термин «языковая картина мира» был введен в лингвистическую науку Л. Вайсгербером, рассматривающим язык как средство, позволяющее «объединить весь опыт в единую картину мира» [Вайсгербер 2004, 5]. Ряд важных вопросов языковой картины мира рассмотрен в трудах таких зарубежных исследователей, как И. Гердер, Э. Сепир, Б. Уорф, М. Блэк и др.
Исследование языковой картины мира в России представляет собой активно развивающуюся область современной науки. В настоящее время есть основания говорить о целых направлениях в рамках данной проблематики: это, например, типологические исследования (Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Г. Гачев, Т.В. Цивьян, С.М. Толстая, С.Е. Никитина и др.); исследования отдельных сторон языка (В.Г. Гак, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, В.Н. Телия, Е.М. Вольф, Г.Е. Крейдлин и др.). Вопросы, относящиеся к языковой картине мира, освещены также в работах С.А. Васильева, Г.В. Колшанского, Ю.С. Степанова, Н.И. Сукаленко, Е.С. Яковлевой и др.
В лингвистических трудах, как правило, уделяется внимание толкованию термина «языковая картина мира». Ю.Д. Апресян считает, что содержание языковой картины мира включает «зафиксированные в языке способы восприятия и концептуализации мира, когда основные концепты языка складываются в единую систему взглядов, своего рода коллективную философию», которая является обязательной для говорящих на данном языке [Апресян 1995, 15]. Авторы «Введения в когнитивную лингвистику» приводят следующее определение: «Языковая картина мира - это сложившаяся давно и сохранившаяся доныне национальная картина мира, дополненная ассимилированными знаниями, отражающая мировоззрение народа, зафиксированная в языковых формах, ограниченная рамками консервативной национальной культуры этого народа» [Попова, Стернин 2005, 5]. В этих и других определениях содержится информация о языковой картине мира, традиционно понимаемой как совокупность отраженных в языке знаний и представлений человека о мире, о действительности - «объективно реальной или мыслимой» [Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995, 47]. В современном языкознании (работы Ю.Н. Караулова, Г.В. Колшанского, В.В. Красных, В.И. Постоваловой, В.Н. Телия и др.) принято различать концептуальную и языковую картины мира, которые соотносятся между собой как первичное и вторичное, как явление ментального порядка и его словесное воплощение. Концептуальная картина мира оказывается шире языковой, что объясняется наличием в национальной концептосфере элементов, не воплощенных в языке по причине их небольшой значимости для народного сознания. Степень важности концепта, как отмечает В. И. Карасик, определяется ценностным содержанием концепта, поскольку «в основе культуры лежит именно ценностный принцип» [Карасик 2007, 12]. Указанному принципу вполне соответствуют концепты внутреннего мира человека, являющиеся объектами рассмотрения в многочисленных научных трудах и отмеченные в словарях концептов [Карасик, Стернин 2007, 10].
Языковая картина мира по отношению к концептуальной является вторичной, опосредованной языком; столь же вторичной является художественная картина мира, возникающая в сознании человека, воспринимающего произведение искусства. В текстах художественной литературы данная картина мира находит воплощение как в плане содержания, так и формы - в подборе языковых единиц, образных средств языка [Попова, Стернин 2007, 56].
Исследование перевода в русской лингвистике
В ТСО представлены следующие значения слово «перевод»: 1. Существительное, образованное от глагола «перевести» в первом словарном значений: ведя через какое-н. пространство, переместить; 2. Текст, переведенный с одного языка на другой; 3. Денежное отправление через банк, почту, телеграф [ТСО 2017, 834]. В ТПС приведено значительно большее количество значений (33). Автор словаря, указывая на наличие у данного слова двух основных значений (процесс перевода и его результат - текст в устной или письменной форме), конкретизирует каждое из данных значений, отмечая, например, что перевод как процесс включает «адекватную и полноценную передачу мыслей, высказанных на одном языке, средствами другого языка», что объектом передачи могут быть не только мысли, но и чувства, эмоции и т.д. [Нелюбин 2003, 137].
В учебных пособиях по теории перевода отмечается что перевод как процесс является, по сути, «пересозданием» речевого произведения [Федоров 1983, 13].
Перевод относится к древнейшим видом человеческой деятельности. Как отмечают исследователи, без переводческой деятельности невозможным было бы создание многонациональных государств, утверждение культуры господствующих наций, распространение религиозных и иных идеологий [Ростовцев 1977, 7].
На протяжении многовековой истории перевода неоднократно делались попытки осмысления этого процесса, выявления характера и причин трудностей, стоящих перед переводчиками, разработки принципов и рекомендаций, на которые переводчики могли бы опираться в своей работе. Большинство высказываний о переводе принадлежит выдающимся мастерам слова, и среди их авторов можно найти имена Цицерона, Лютера, Гете, Пушкина, Белинского и др. Однако лишь к середине ХХ века процесс перевода стал объектом всестороннего научного исследования [Комиссаров 1973, 5]. Значительный интерес к переводу проявляли представители русского символизма. И. Анненский, Д. Мережковский, К. Бальмонт, А. Блок, В. Брюсов и другие представители серебряного века русской поэзии, переводя тексты иноязычных авторов, не ограничивались простой передачей содержания первоисточников: переводческая деятельность рассматривалось ими в качестве способа обогащения традиционного русского стиха - начиная от свежих идей и образов до новых форм [Сдобников, Петрова 2007, 46].
Расцвет российской науки о переводе исследователи связывают с периодом 70 - 80-х годов прошлого века, временем появления крупных теоретических работ Л.С. Бархударова, В. Г. Гака, В. Н. Комиссарова, Л. К. Латышева, З. Д. Львовской, А. В. Федорова и др.
С конца ХХ-го века научный интерес к исследованию вопросов перевода отличается возрастающей интенсивностью, проявляется в многочисленности публикаций - монографий, статей, учебных пособий и т.д, в которых отражается осмысление понятия перевода, его назначения, специфики и т.д.
По мнению А.В. Федорова, целью перевода является максимально близкое знакомство читателя, не знающего языка оригинала, с содержанием текста и устной речи; при этом особое значение имеет «верность и полнота передачи» средствами одного языка той информации, которая отражена средствами языка-источника [Федоров 1983, 19]. Говоря о специфике переводческой деятельности, ученый указывает, во-первых, на постоянное соотнесение фактов (и совокупности фактов) разных языков, а во-вторых, на комплексный подход к языковым явлениям: переводчику важно обращать внимание не на отдельные особенности или языковые единицы, а на текст как систему, в которой «все взаимообусловлено» [Федоров 1983, 25].
А.Д. Швейцер отмечает, что переводческая деятельность должна соответствовать определенным нормам, отражающим «ценностную ориентацию переводчика», от которой во многом зависит «логика переводческих решений» [цит. по Сдобников 2007, 68].
В современном переводоведении четко выделяются три направления: история переводоведения, прикладное переводоведение и практический курс перевода [Алимов 2015, 9].
Французский - поэт и переводчик Этьен Доле считал, что переводчик должен соблюдать следующие пять основных принципов перевода: это, во-первых, полное понимание как содержания переводимого текста, так и намерения его автора; во-вторых, владение на высоком уровне языком как оригинала, так и перевода; в-третьих, отказ от перевода «слово в слово», поскольку такой перевод искажает содержание и форму оригинала; в-четвертых, использование общеупотребительных форм речи и в-пятых -правильный выбор и расположение слов для сохранения «тональности» [цит. по: Алимов 2015, 18].
В настоящее время наука о переводе находится на этапе активного развития, что отражается в появлении многочисленных трудов по переводоведению, в том числе учебных пособий (И. С. Алексеева, А. Н. Гиривенко, Г. В. Денисова, Т. А. Казакова, М. Ю. Семенова и др.), переиздании как классических, так и новых работ. Например, «Теория перевода: основные понятия и проблемы» М. Ю. Илюшкиной [2015] переиздана в 2016-м и 2018-м гг.
В современной науке о переводе выделяется ряд концепций, развивающих то или иное направление исследований. Е. А. Селиванова выделяет универсалистское направление, базирующееся на представлении о коде-инварианте и отражающееся в лингвистических теориях перевода, этнокультурологическое, рассматривающее изменение исходного текста, ориентированное на восприятие людей иной культуры, а также «отчуждающее», занимающееся проблемами погружения читателя перевода в иную культуру [Селиванова 2003, с.79 - 82]. А. Г. Минченков выделяет в теории перевода такие направления, как 1) лингвистическое (Я. И. Рецкер, А.В. Федоров, Л.С. Бархударов, В. Н. Комиссаров), представители которого понимают перевод как языковую деятельность, имеющую в качестве объекта исходный и переводной тексты и их единицы; основным понятием данного направления является эквивалентность; 2) коммуникативное (З.Д. Львовская и др.), рассматривающее перевод как процесс, идущий между двумя текстами, и 3) когнитивно-психологическое (А.А. Леонтьев, Т.А. Казакова), в рамках которого перевод рассматривается как речемыслительный процесс, включающий осмысление автором перевода оригинального текста, приводящее к построению в сознании переводчика структуры смыслов, которая затем получает в переводе словесное воплощение [Минченков 2008].
В теории перевода А. Людскановой выделяются следующие разновидности: универсальная теория перевода, всеобщая теория перевода, а также специальные теории перевода, касающиеся как естественных, так и искусственных языков [цит. по Сдобников 2007, 64].
Ученые указывают на отсутствие в настоящее время единой теории перевода. Как отмечает М.Я. Цвиллинг, это связано с «отсутствием единой теории языка и мышления», с невозможностью унифицировать в методологическом плане деятельность лингвистов [Цвиллинг 1999, 35].
Внутренний человек
Исследователи представленного в языке образа человека (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Г.И. Берестнев, А. Вежбицка, Д.Б. Гудков, А.А. Зализняк, В.И. Постовалова, А.Д. Шмелев и др.) говорят о человеке внешнем и внутреннем, физическом и духовном. В русском языке, как отмечает Е.В. Урысон, отражена модель мира, включающая два вида объектов - видимые и невидимые, что относится и к человеку, в «системе» которого имеются как «реальные» органы, так и иные, которые человек не видит, но может представить [Урысон 2003, 19].
Внутренний человек в русской картине мира представлен прежде всего душой. Первичное значение данного слова в толковых словарях формулируется как внутренний психический мир человека; в некоторых словарях в данной части словарной статьи указывается также «нематериалистическое» значение души как особого нематериального начала, обладающего независимостью от тела (в философии идеализма), бессмертием и связью с богом (в религиозных представлениях) [Евгеньева I 1981, 456]. Как отмечает Ю.С. Степанов, рассматривающий душу в качестве одного из ключевых концептов русской культуры [Степанов 2004, 736-737], наиболее соответствует русскому концепту «душа» определение В.И. Даля: соответствующая статья в его словаре начинается с такой характеристики души: «бессмертное духовное существо, одаренное разумом и волею»; душа, по Далю, понимается и как человек, обладающий духом и телом, и человек, лишенный тела после смерти, а также как «жизненное существо человека» [ТСД 2017, 273]. В исследовании, посвященном концептуализации души и духа, М.В. Пименова рассматривает многочисленные признаки концепта «душа», которая в русском сознании осмысляется через образы человека, животного, растения, стихии, света и др. [Пименова 2004].
В сказочных произведениях А.С. Пушкина душа предстает в нескольких ММ: «душа - существо», «душа - человек», «душа - орган», «душа -вместилище», «душа - свет», «душа - огонь». Отметим, что метафоры души (всего свыше 30 реализаций) отмечены нами главным образом в поэме «Руслан и Людмила», что можно объяснить особой значимостью образов внутреннего мира человека в романтическом произведении, в котором важную роль играют чувства, переживания героев.
Душа как живое существо производит некоторые действия и переживает состояния, свойственные живым организмам: она способна летать, замирать, погружаться в сон, испытывать болезненные ощущения и т.д. Душа как человек испытывает разные чувства, эмоции: ей свойственны любовь, тоска, взволнованность, умиротворенность и т.д. Например, старый волшебник признается Руслану: «Живу в моем уединенье С разочарованной душой». Из слов «О дружба, нежный утешитель Болезненной души моей!» явствует, что душа подобна страдающему человеку, который получает утешение от дружбы.
ММ «душа - орган» отражает существующее в русской языковой картине мира представление о душе как особом «органе внутренней жизни человека» [Урысон 2003, 22], причем этот орган является особо важным, поскольку, в отличие от всех остальных «элементов» человека, отражает саму его личность. В то же время этот «орган» обладает известной свободой, независимостью от человека. Это наглядно представлено, например, в характеристиках такого состояния героев, когда душа не действует в согласии с телом, в котором она существует. Например, состояние сна предполагает отдых, покой всего тела; однако спящая девушка «душой летит за наслажденьем». Бодрствующий же человек употребляет по отношению к себе оборот «душой уснув», и собеседник вполне понимает его состояние. Руслан, отличающийся здоровьем и богатырской силой, говорит о себе: «Болен я душою». Повторяющиеся в текстах А.С. Пушкина синтаксические конструкции, в которых слово «душа» стоит в тв.п., отражают представление о душе как об органе - своеобразном инструменте, которым совершаются действия, в том числе и ментальные: лететь душой, стремиться душой, любить душой и т.д.
ММ «душа - вместилище» отражает одну из главных образных характеристик души в русской языковой картине мира. Содержание «души -вместилища» составляют разнообразные чувства и состояния человека. Это особое пространство, которое может быть местом отдыха (там, например, «желанье дремлет»), местом гибели (например, веры и надежды у отчаявшегося человека), тайником, в котором человек скрывает чувства, не желая их проявлять (например, любовь, ненависть). Душа может быть и пустой, и заполненной (например, когда человек полностью отдается какому-либо чувству). Содержимое души может расцениваться с точки зрения веса. В нашем материале не обнаружено примеров, в которых душа является вместилищем чего-либо легкого, но есть метафора, отражающая тяжесть, которую носит с собой герой: «Влача в душе печали бремя…».
ММ «душа - огонь» и «душа - свет» представлены единичными реализациями. Метафора «пламенная душа» отражает состояния ожившей, вдохновленной души; в обращении «свет моей души» содержится характеристика объекта любви, но одновременно и самой души.
В единичном случае душа имеет цветовую характеристику («черная душа» колдуньи), однако здесь следует говорить о переносных значениях прилагательного (злой, губительный, связанный с нечистой силой). Черная душа вполне соответствует облику волшебницы, которая летает, оборачиваясь «черным змием».
В переводах реализаций ММ души наблюдается сохранение объектной обрасти модели, однако в большинстве случаев в составе субъектной области фигурирует не «душа», а «сердце».
Неэквивалентные соотношения
Группу неэквивалентных соотношений (30% примеров) составляют устойчивые сочетания, фразеологизмы и иные обороты с метафорическим значением, отсутствующие в китайском языке и переводимые как свободные словосочетания; авторская ММ при этом либо утрачивается, либо существенно видоизменяется. Неэквивалентность может проявляться и внутри одной и той же ММ - в случаях, когда русские реалии не имеют аналогов среди китайских. К этой же группе мы относим и случаи использования переводчиками компаративных тропов, отсутствующих в пушкинских текстах и применяющихся в качестве аналогов неметафорических сочетаний слов.
Трудности адекватного перевода во многом обусловлены различиями картин мира русских и китайцев, что неоднократно проявляется, например, в отраженных в языке представлениях о внутреннем человеке.
В этом плане показательны переводы поэмы «Руслан и Людмила», в которой важное место уделено чувствам и переживаниям героев: в данном произведении мы обнаруживаем и полное устранение пушкинского образа, и его корректировку в плане замены как субъектной, так и объектной частей ММ, а также включение в перевод отсутствующих в оригинале тропов. Например, слова повествователя «И медленно в душе твоей Надежда гибнет, гаснет вера» [16] переведены без упоминания веры (ММ «чувство - огонь»): 3№fitfit ШШШ РШ (В твоей душе медленно надежда исчезает )[Цюн Юй]; сочетание «с надеждой, верою веселой» в переводах и Цюн Юй, и Гэ Баоцюаня выглядит как 6ф #М «с надеждой». На наш взгляд, такая особенность перевода может быть объяснена разной значимостью веры в системе ценностей двух народов. Как отмечает Чжу Жуйшуан, если в русской культуре надежда и вера относятся к главным - и взаимосвязанным - моральным ценностям, то в китайской культуре вера занимает более скромное место и не обнаруживает тесной связи с надеждой «для русских надежда и вера являются важнейшими моральными ценностями, причем взаимосвязанными; для китайцев же вера менее значима, чем для русских, и не является тесно связанной с надеждой» [Чжу Жуйшуан 2003, 16-17]. Реализация ММ «душа - существо» в описании состояния героя во время похищения его невесты в китайском переводе заменяется неметафорической конструкцией, ср.: «И замерла душа в Руслане» и Щ-Ш &ШШ№ ЪШ (Руслан не мог не испугаться) (Цюн Юй): такой перевод не передает интенсивности чувств героя; к тому же «замершее» состояние души обусловлено не только испугом, но и вообще сильными эмоциями. В переводе предложения «Мысль о потерянной невесте Его терзает и мертвит» образ мысли как существа исчезает, состояние героя переводчик пытается передать отсутствующими у А.С. Пушкина сравнениями: тШчІІІЙІІ Ш і ІТ Ш Ж Ш 75 Ш Ш Ь , $Ш№ТШ (Он вспоминает только что потерянную невесту, искренне страдает (как будто множество стрел пронзают сердце), словно потерял душу)(Цюн Юй).
Отметим, что среди многообразных реализаций ММ «чувство -существо» в оригинальных текстах имеются образные соответствия, отражающие представления русского человека о негативных чувствах, эмоциях, состояниях как о существах, применяющих насильственные действия по отношению к кому-либо: мысль «терзает и мертвит», страх «поражает», ужас «объемлет» и др. В переводах соответствующие образы, как правило, не сохраняются. Метафора, заключенная в словах князя Гвидона «Грусть-тоска меня съедает» [125], отражающая представление чувстве как существе, а о человеке - как о пище, является вполне понятной русскому читателю, но непривычна для читателя китайского. Во всех четырех переводах данный фрагмент существенно отличается по содержанию и форме от того, что представлен в оригинале: ДЦ Ш Г П С (Остался у меня лишь последний вздох) [Ма Синьшуй, Кан Фу и Чжэн Чэн]; НШЗ&ШЁЩ (Лишь бы я еще пожил) [Цюн Юй].
Реализации ММ со значением совокупности «люди - насекомые» последовательно переводятся без сохранения данной ММ: «У нас найдешь красавиц рой» [69] - ШПШЬ Ш Й НІС (У нас здесь много красавиц) [Цюн Юй]; «Жужжит гостей веселый круг» [10] - Ш Ш ШШ У! (Веселые гости болтают без умолку) [Цюн Юй] и др.
Характерное для русской народной традиции именование девушки голубкой и ласточкой (касаткой) также переводятся без сохранения авторского сопоставления, что можно объяснить отсутствием данных образных параллелей в китайской культуре. Фрагменты из Баллады «Жених» «И с ними голубица Красавица девица» [106] и «Не все девицей вековать, Не все касатке распевать» [103] переведены с устранением орнитологических образов. В первом случае переводчики используют описательную характеристику девушки: &Щ Ш.ЩЖШІ&Ш (Еще одна милая хорошая девушка) [Ма Синьшуй]; во втором упоминаются только песни, причем с конкретизацией («песни любви»), что, на наш взгляд, не отражает замысла автора, имеющего в виду беззаботное девичество героини: &Щ-&ШЗ !&Ш ЩШЩ--&Ш%Ь(Как можно быть старой девой так долго, множество песен любви тоже могут окончиться) [Кан Фу].
Примером исчезновения в переводе переносного значения фразеологизма служит интерпретация переводчиками выражения «толоконный лоб», использованное А.С. Пушкиным для характеристики персонажа «Сказки о попе и о работнике его Балде». Данный оборот имеет в русском языке следующее значение: «Толоконный лоб (обл.) - дурак [ТСУ 2013]. В.М. Мокиенко указывает, что «презрительная кличка глупца, дурака (букв. Лоб, набитый толоконной мукой - ср. опилки в голове)» стало популярным именно в результате его употребления А.С. Пушкиным [Мокиено 2003]. В китайских переводах сохраняется смысл данного выражения, но теряется его образность: Ш й Ш X Ш Ш (и глупый и бестолковый)[Ма Синьшуй]; ШШІ& Й&W fVf (Голова немного глупая)[Цюн Юй НіШ ШІЖ (Он действительно дурак) [Гэ Баоцюань]. Наиболее удачным нам представляется перевод Гэ Баоцюаня, который, не используя образное выражение, четко и кратко передал мысль автора.
Заменяя пушкинские компаративные тропы неметафорическими сочетаниями, переводчики используют и обратный прием, вводя в неметафорические выражения А.С. Пушкина дополнительные метафоры и сравнения, в результате чего может происходить некоторое изменение значения. Показательным примером такой дополнительной метафоризации служат переводы предложения «Время идет, и срок уже близенько»[108] («Сказка о попе и о работнике его Балде»), в первой части которого содержится привычное для русских (но не для китайцев) употребление глагола «идти» по отношению к времени. Переводы данного фрагмента содержат информацию о быстроте времени, которая передается в том числе и посредством сравнений: УЬШШШЖШ.Ш& В?ШЖ Ш.ШШЙ (Время как метеор сверкнет, день как вода течет)(Цюн Юй); УкШШШШШШШЦШ (Время летит как стрела, тут же срок наступает)(Кан Фу и Чжэн Чэн).