Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Символ и символообразование в семиотическом пространстве лингвокультуры 14
1.1. Символообразование как процесс семиотической деятельности индивидуального и коллективного сознания 16
1.2. Символ в типологии знаковых систем 21
1.3. Символ в семиотике лингвокультуры 25
1.3.1. Место символа в пространстве лингвокультуры 26
1.3.2. Символизация как способ формирования семиотики лингвокультуры 30
1.3.3. Классификация символов лингвокультуры 33
1.3.4. Основные свойства лингвокультурного символа 36
1.3.5. Культурно-обусловленные функции символа 41
1.4. Моделирование как метод исследования в лингвокультурологии 43
1.4.1. Понятие лингвокультурной модели 46
1.4.2. Типы лингвокультурного моделирования 47
1.5. Моделирование процессов символообразования 50
Выводы по главе 1 52
Глава 2. Символообразование в австралийской и новозеландской картинах мира сквозь призму лингвокультурного моделирования 54
2.1. Концепты флоры и фауны как лингвокогнитивная основа символообразования в австралийской и новозеландской картинах мира 54
2.1.1. Концептосфера «Флора и фауна» и национальная символосфера в австралийской картине мира 54
2.1.2. Концептосфера «Флора и фауна» и национальная символосфера в новозеландской картине мира 64
2.2. Динамическая модель символообразования в австралийской и новозеландской лингвокультурах 73
2.2.1. Мотивация этно-культурного символообразования 74
2.2.2. Объективация символизирующего и его символический потенциал 88
2.2.3. Объективация символизируемого как модус самосознания нации 94
2.3. Культурно-языковые субмодели символообразования в австралийской и новозеландской картинах мира 107
2.3.1. Субъект-объектные отношения «человек – (функция) – природа» как базисные для лингвокультурных субмоделей 108
2.3.2. Лингвокультурная модель символизации концептов флоры и фауны «человек (каузальность) природа» 110
2.3.3. Лингвокультурная модель символизации концептов флоры и фауны «человек (утилитарность) природа» 119
2.3.4. Лингвокультурная модель символизации концептов флоры и фауны «человек (эстетичность) природа» 128
Выводы по главе 2 138
Заключение 142
Список литературы
- Место символа в пространстве лингвокультуры
- Понятие лингвокультурной модели
- Концептосфера «Флора и фауна» и национальная символосфера в новозеландской картине мира
- Лингвокультурная модель символизации концептов флоры и фауны «человек (каузальность) природа»
Место символа в пространстве лингвокультуры
Потребность в символообразовании всегда сопровождала человека. Архаичные культуры испытывали необходимость в познании и упорядочивании пространства. В стремлении познать природу древний человек отождествлял незнакомые ему явления с тем, что его окружало. Наскальные рисунки в виде графических изображений и более понятные очертания животных, птиц, растений – все это образное символическое представление окружающего мира древнего человека, при помощи которого происходило общение, передача наиболее важной и существенной для человека информации [Пивоев, 1991]. Символообразование, представляющее собой семиотическую деятельность всего языкового сообщества и отдельных его представителей, всегда было присуще человеку и человеческому коллективу [Гуссерль, 2001]. В. Франкл полагает, что человеку свойственна потребность в символах. В обыденной жизни мы часто прибегаем к символическим действиям и жестам, которые обретают смысл в тот момент, когда непостижимое становится открытым и доступным пониманию [Франкл, 1990], символ и процесс его порождения являются имманентной частью работы индивидуального и коллективного сознания.
Тогда как под индивидуальным сознанием понимается «совокупность идей, взглядов, чувств, свойственных конкретному человеку» (например, символизм в творчестве А.А. Блока), коллективное сознание предполагает «синтез тех идей, взглядов и чувств, которые вобрало в себя из индивидуальных сознаний» [Буякас, Зевина, 1997].
И индивидуальное и коллективное сознание находятся в непосредственной связи с культурой [Висленко, 2015]. Человек изначально, с момента появления его на свет, помещен в пространство культуры, в котором накоплен колоссальный общечеловеческий опыт [Бурыкина, 2008; Свасьян, 1986; Уайт, 1997], обладающий различными способами его фиксации, хранения и передачи. К этим средствам можно отнести верования, традиции, установки, мифологию, символизацию [Буякас, 1997]. Символ выступает как содержательное и емкое средство закрепления общечеловеческого опыта в коллективном сознании.
Следует заметить, что символ становится достоянием индивидуального сознания только после того, как будет пережит человеком и превратится из общечеловеческой ценности в личностную [Буякас, 1997]. Другими словами, человек, рождаясь, попадает в некий культурный социум, в процессе своего развития и взаимодействия с окружающей действительностью он впитывает в себя накопленный коллективный опыт, принятый в языковом сообществе. И как следствие, человек становится способным к реализации индивидуального сознания, проявляющегося в семиотическом кодировании своих собственных идей и мыслей, основанных на общечеловеческих и культурных ценностях.
В разные эпохи подходы к рассмотрению символов было неравнозначным. Истоки изучения этой проблемы уходят в работы древнегреческих мыслителей, которые очерчивая семиотическую деятельность человека данной эпохи, приписывали символу мистическое происхождение [Абдулин, 1997].
Идею религиозного понимания символа развивают и философы средневековья. В этот период все видимые явления и предметы понимаются как символы, знаки, образы. Здесь смыкаются два полюса земной и божественный. Считается реальностью все то, что имеет отношение к божественному бытию. Символическое мышление в Средние века становится способом преодоления разрыва между естественным и сверхъестественным, материальным и духовным миром. В средневековье для человека символичной является вся окружающая его среда (солнце – символ Бога; дерево – символ души и т.д.). Различные политико-правовые отношения (клятва верности, коронация) также сопровождаются символическими действиями [Столяров, 1995].
Средневековый символизм фундаментально переосмысливается в философии в эпоху Просвещения. Научные открытия потребовали новых знаково-символических систем. В это время разрабатываются подходы к их классификации, вырабатывается терминологический аппарат. Немецкий философ Вильгельм Лейбниц считал необходимым создание универсальной общечеловеческой семиотической системы знаково-символических обозначений, понятных не только индивидуальному, но и коллективному сознанию [Лейбниц, 1982].
В немецкой философско-эстетической мысли символ и семиотическая деятельность человека изучаются применительно к искусству. Гегель трактует символ как знак, который становится понятен в контексте культуры [Гегель, 1994]. И. Кант рассматривает символ как «особого рода представление, посредством которого передается то, что невозможно передать при помощи дискурсивного рассудка, т.е. логически» [Кант, 1964, с. 157]. Изображение объекта происходит путем переноса свойств одного объекта на другой по аналогии. Согласно воззрениям И. Канта символ – это «чувственный способ постижения и передачи идей» [Кант, 1964, с. 165]. Смысл выражается не прямо, а косвенно, символ рассматривается как чувственное представление идей разума, а его познание как интуитивное постижение этой идеи [Кант, 1964]. В философии Ф. Шеллинга символ – это знак, значение которого не договорено заранее, а интуитивно известно, символ не постигается полностью, глубина его смысла неисчерпаема [Шеллинг, 1966].
В эпоху Нового времени развивается качественно иное, гносеологическое, осмысление символа. Ученых интересует не только бытование символа в жизни человека, но и его природа, причины возникновения, способы передачи, роль и место в семиотической деятельности языкового сообщества и отдельных его представителей, участие в процессе познания. Гносеологическое осознание символа вызвано технологическим процессом, востребованностью новых открытий, стремлением человека к познанию сути вещей.
Понятие лингвокультурной модели
Следует также отметить, что базовый ценностный ориентир, содержащийся в концептосфере «Флора и фауна» отличается от ценности, отраженной в национальной символосфере. Как правило, общий механизм трансформации ценностного приоритета представляет собой сдвиг от материального к духовному. Так, в концептосфере «Флора и фауна» ценность сопрягается с признаком practical use, а у символа – с признаком native. Обратимся к изучению контекстов для того, чтобы убедится в правомерности сказанного.
Так, признак practical use выделяется в контексте, актуализирующем концепт флоры: “Eucalyptus is an important source of paper, wood and essential oils grown. It is also considered a potentially major source of biofuels” [Australian, 03.09.2011, Электронный ресурс] / Эвкалипт – важный источник бумаги, древесины и эфирных масел. Кроме того, он считается потенциально важным источником биотоплива.
Фитоним eucalypt, вербализующий одноименный концепт, употреблен с лексическими единицами (source of paper, wood and essential oils, source of biofuels), указывающими на данное значение.
В то же время, признак native представлен в контексте, актуализирующем символ: “With my first royalties I self-published Native Symbols. Echidna, Emu, Eucalyptus” [PerthNow, 01.06.2015, Электронный ресурс] / Свой первый гонорар я потратил на издание исконных символов. Ехидна, эму, эвкалипт.
Подобный сдвиг ценностного приоритета «материальное духовное» между единицами концептосферы «Флора и фауна» и элементами национальной австралийской символосферы демонстрируют и многие другие контексты. Так, в концептосфере «Флора и фауна» концепт bitterbark (дерево «горькая кора») эксплицирует признак practical use, прослеживаемый благодаря лексемам used to prepare tonic: “Bitterbark is used to prepare a tonic” [Courier Mail, 18.07.2012, Электронный ресурс] / Дерево «горькая кора» используется в приготовлении тонизирующего средства.
В национальной символосфере концепт bitterbark (дерево «горькая кора») актуализирует признак native: “Australian native bitter bark is used as a symbol of immortality” [Australian Broadcasting News, 31.08.2011, Электронный ресурс] / Исконное австралийское дерево «горькая кора» символизирует бессмертие.
В следующем фрагменте вербализован признак practical use, свидетельствующий о проявлении функционально-практической ценности дерева firewheel tree: “The firewheel tree is used as a specimen shade and flowering tree in a yard or along a street” [Perth Now, 06.11.2014, Электронный ресурс] / Дерево огненное колесо используется как цветущее и застилающее тенью дерево во дворе или вдоль улицы.
В другом фрагменте актуализирован символ с доминирующим признаком native, содержащим указание на аксиологию исконности: “The firewheel tree is an Australian native rainforest tree, it is a symbol of life and new beginnings” [Australian, 18.07.2015, Электронный ресурс] / Дерево огненное колесо – это исконное австралийское тропическое дерево, символ жизни и новых начинаний.
Подобные контексты подтверждают, что концептосфера «Флора и фауна» отражает аксиологию утилитарности, а национальная символосфера акцентирует нравственно-духовную аксиологию.
Таким образом, мы считаем, что концептосфера «Флора и фауна» в австралийской картине мира послужила когнитивной основой для образования фрагментов национальной символосферы. Национальная символосфера первостепенно призвана отражать ценностные для австралийского языкового сообщества признаки, актуализирующие аксиологически-значимые ситуации, события и факты, поэтому концепты флоры и фауны, связанные с историей освоения новой территории и историей укоренения на ней, послужили важным источником многих символов Австралии.
В настоящем исследовании национальная символосфера и концептосфера «Флора и фауна» рассматриваются как ментальные структуры, входящие в картины мира лингвокультур. Основой для изучения новозеландской языковой картины мира стали работы В.В. Ощепковой [Ощепкова 1995; 2010], О.В. Николаевой [Николаева, 2010; 2011], Д.В. Лагоденко [Лагоденко, 2003] и других ученых. Рассмотрим концептосферу «Флора и фауна» и национальную символосферу на материале концептов новозеландской картины мира. Проанализируем соответствующие тематические группы новозеландского варианта английского языка «Флора и фауна» и «Национальные символы». Отметим, что в качестве объекта анализа выступили только те языковые единицы названных тематических групп, область пересечения которых определена семантическим признаком symbol.
В настоящем исследовании из новозеландского варианта английского языка было отобрано и проанализировано 112 единиц тематической группы «Флора и фауна» и, соответственно, то же количество лексем тематической группы «Национальные символы». Отбор наименований растений и животных выполнен методом сплошной выборки из словарей и при помощи поисковой системы электронных новозеландских периодических изданий за период 2009 – 2015 годы. Для исследования были выделены фитонимы и зоонимы, которые в лексикографическом описании содержали семантический признак symbol и / или в контекстном употреблении указывали на его наличие.
Следует отметить, что в новозеландском варианте английского языка, в отличие от австралийского, большая часть рассматриваемых языковых единиц, которыми объективированы концепты флоры и фауны, представляет собой заимствованные из языка маори фитонимы и зоонимы.
Концептосфера «Флора и фауна» и национальная символосфера в новозеландской картине мира
В данном контексте содержатся признаки home, family и native свидетельствующие о проявлении аксиологии национальной идентичности и исконности, благодаря соответствующему лексическому окружению (native-born; home; country; kindred). В представленном выше примере австралийская акация (wattle), произрастающая на территории Австралии не одну тысячу лет, олицетворяет коренного австралийца (native-born Australian), предшественники которого переселились на материк чуть более двух сот лет назад. Контраст сравнений очень тонко и точно выражает желание австралийского лингвокультурного сообщества законно считать Австралию своим родным «домом». Автор строк также отождествляет концепт wattle (акация) с честью Австралии (wattle synonymous with Australia s honour). Знак равенства стоит между концептом wattle (акация) и такими ценностными концептами как дом (home), родные (kindred), страна (country).
Новозеландские символы также способны передавать аксиологию национальной идентичности и исконности. В новозеландской картине мира данная ценностная доминанта наиболее выразительно концентрируется в концепте kiwi (киви), имеющем длительную историческую ретроспективу. Если австралийцы традиционно именуют себя Оззи (Aussie), то новозеландцев называют по имени исконной птицы Киви (Kiwi), ставшей национальным символом Новой Зеландии: “He was a visiting Aussie, a former rugby international, and he was meeting Kiwi friends” [NZ Herald, 04.01.2015, Электронный ресурс] / Он был гостем из Австралии – Оззи, бывшим членом сборной по регби, он встречался с друзьями из Новой Зеландии – Киви.
Идея исконности запечатлевается в концепте благодаря приобщению к исконной фауне Новой Зеландии, заселяющей острова задолго до переселения первых европейцев. Зафиксированное лексикографией основанное на метонимическом переносе выражение “Be kiwi – be New Zealander” / быть киви – быть истинным новозеландцем [Deverson, 2005, p. 608] также эксплицирует идею национальной идентичности новозеландской лингвокультуры.
Известно, что большинство новозеландцев являются потомками выходцев из Британии, которые заселили Новую Зеландию более двух веков назад. Сегодня они противопоставляют себя британцам, демонстрируя себя как отдельную нацию. В представленном ниже контексте речь идет о рождественском ажиотаже в супермаркетах и торговых центрах Новой Зеландии, в которых британские туристы ведут себя не так, как истинные новозеландцы: “Any Kiwi with a British friend will have seen the scene this Christmas. Christmas is the time of year when the British in New Zealand start to crack up” [NZ Herald, 03.01.2015, Электронный ресурс] / Любой киви, у которого есть британский друг, увидит подобную картину в рождество. Рождество – это время года, когда британцы, находясь в Новой Зеландии, начинают всех сбивать с ног.
Противопоставление Kiwi и British отражает идею принадлежности киви к новозеландской самобытности со своим мировоззрением и культурой.
Таким образом, символизируемый компонент модели символизации концептов флоры и фауны в австралийской и новозеландской картинах мира потенциально способен передавать аксиологию национальной идентичности и исконности. Относительная изоляция Австралии и Новой Зеландии от Британии и Европы, с которыми у австралийцев и новозеландцев существуют тесные культурные связи, географическая привязанность к Азиатско-Тихоокеанскому региону, а также неазиатское происхождение большинства современных австралийцев и новозеландцев, объясняет постоянный поиск ясной национальной идентичности, и это характерно как для австралийской, так и новозеландской лингвокультур.
Консолидация и интеграция. Сравнительно-сопоставительный анализ аксиологического содержания символизируемого компонента модели символизации концептов флоры и фауны в австралийской и новозеландской картинах мира позволил выявить не только схожие ценностные базисы (исконность, национальная идентичность, патриотизм и т.д.), но и специфические, свойственные каждой из изучаемых лингвокультур в отдельности.
Учитывая исторические предпосылки, для новозеландской картины мира характерны такие ценностные базисы как консолидация и интеграция. Данный ценностный ориентир находит языковое подтверждение благодаря контекстному употреблению новозеландских символов с сочетаниями (strengthening of relations between maori and pakeha – укрепление связей между маори и пакеха, bringing together of maori and pakeha – сплочение маори и пакеха, enhancing the relations – укрепление отношений, struggling for common goals – борьба во благо общих целей и т.д.), содержащими указание на признак consolidation/integration.
Аксиология консолидации и интеграции объясняется стремлением укорениться на территории, приобщиться к культуре коренного населения. Пакеха (европейцы) не просто заимствуют маорийские названия растений и животных, которых новозеландцы ранее не знали и использовали, дабы заполнить этот языковой пробел, а активно привносят и используют в своей речи названия предметов быта, слова приветствий и прощания, наименования родственных связей и многое другое, аналог которых также присутствует и в английском языке.
Лингвокультурная модель символизации концептов флоры и фауны «человек (каузальность) природа»
В представленном выше контексте представлен символизируемый компонент, содержащий указание (birth; rebirth) на признак vitality, свидетельствующей о витальной ценности, свойственной новозеландской лингвокультуре.
Символизируемый компонент концепта pohutukawa (похутукава) также содержит аксиологию христианства: “Certainly, for generations of kiwis, the flowering pohutukawa is one of the great symbols of the Christmas holiday season” [NZ Herald, 15.09.2013, Электронный ресурс] / Конечно для поколений киви цветущий похутукава – один из самый значимых символов рождественских праздников.
В представленном выше примере отражен признак Christianity благодаря соответствующим лексическим единицам (Christmas holiday season), указывающим на ценность христианство, являющейся британским наследием. Аксиологический диапазон символа pohutukawa (похутукава) необычайно широк. Так, в следующем контексте выявлен признак political education (политическое воспитание), на который указывают выражения (political awareness; High School). Данный признак свидетельствует о наличии такой социальной ценности как политическое воспитание, вызванное тенденцией поддержания бикультурной нации в новозеландском лингвокультурном сообществе: “A young pohutukawa tree will stand at James Cook High School as a symbol of a growing political awareness among the south s youth” [Stuff, 19.08.2011, Электронный ресурс] / Молодое дерево похутукава будет стоять у средней школы, как символ растущего политического сознания среди молодежи юга страны.
Рассмотрим также концепт koru (завиток папоротника), актуализирующий модель символообразования «человек (эстетичность) природа» в новозеландской картине мира. Мотивирующим признаком символизации данного концепта является appearance description. Соответствующие языковые импликатуры (inspired by; unfolded ferns) позволяют проследить данный признак: “The koru symbol design was directly inspired by New Zealand unfolded ferns” [Stuff, 23.02.2012, Электронный ресурс] / Дизайн символа кору был навеян новозеландским нераспустившимся папоротником.
В основе символизирующего компонента символизации изучаемого концепта лежит образ папоротника. В дискурсе данный компонент актуализирован лексемой shape: “Koru symbol is based on the shape of a unfurling fern frond” [Stuff, 23.09.2010, Электронный ресурс] / Символ кору представляет собой форму нераспустившегося листа папоротника.
Символизируемый компонент модели символизации концепта koru (завиток папоротника) содержит большой аксиологический потенциал.
Так, например, концепт koru, вербализованный одноименной лексемой, актуализирован в названии общественной благотворительной организации, что позволяет выделить такую социальную ценность как милосердие: “The run also raised thousands of dollars for Koru Care” [NZ Herald, 25.10.2014, Электронный ресурс] / На пробеге были заработаны тысячи долларов для благотворительной организации «Кору кэа». Лексема koru, входящая в состав названий систем обслуживания пассажиров в аэропортах Новой Зеландии (koru network), а также залов ожидания повышенной комфортности (koru lounge), указывает на такую ценность как комфорт/удобство: “We ducked into a very-full Koru Lounge for a hot shower to wash off the last of the sand and sunscreen before boarding our flight back to Auckland” [NZ Herald, 23.10.2014, Электронный ресурс] / Мы забежали в переполненный зал повышенной комфортности Кору, чтобы смыть оставшийся песок и загар под горячим душем перед посадкой на рейс обратно в Окленд.
Совместные американо-новозеландские военные учения, именуемые Exercise Kiwi Koru, актуализируют аксиологию безопасности: “Exercise Kiwi Koru, which is designed to test their agility and adaptability.” [NZ Herald, 05.11.2014, Электронный ресурс] / Маневры Киви Кору, предназначенные для проверки их оперативности и пригодности.
Концепт koru (завиток папоротника) содержит идею объединения новозеландской нации. Выражение evokes both указывает на признак integration (интеграция), свидетельствующий о стремлении новозеландцев сплотиться с коренным народом маори. Данная мысль находит свое отражение в следующем контексте: “The koru is a natural symbol for New Zealand, because it evokes both the fern frond and the indigenous people” [Stuff, 12.08.2015, Электронный ресурс] / Завиток кору является естественным символом Новой Зеландии, потому что он похож и на лист папоротника и напоминает о коренном народе.
В следующем примере концепт koru (завиток папоротника) выражает аксиологию сакральности. Словосочетание a spiritual symbol позволяет выявить такие признаки как symbol (символ) и spirituality (духовность). Данные признаки свидетельствуют о наличии духовных ценностей в новозеландской культуре, эксплицируемых изучаемым концептом: “The koru is known as a spiritual symbol in Maori culture and something which I feel all New Zealanders have a connection to” [Stuff, 04.11.2014, Электронный ресурс] / Завиток кору известен как духовный символ маорийской культуры и чего-то такого с чем, по моему мнению, все новозеландцы имеют связь.
Сакральные ценности также представлены в следующем контексте. Совместная употребляемость ключевого концепта, вербализованного одноименной лексемой, с выражением a symbol позволяет выявить признак symbol (символ), а такие лексемы как renewal; light and dark указывают на признак life & death (жизнь и смерть). Данные признаки свидетельствуют о наличии витальных ценностей: “The concept plan shows a layout defined by a koru, a symbol of renewal, divided into light and dark” [Stuff, 26.02.2014, Электронный ресурс] / Концепция плана представлена на макете, выполненного в виде завитка кору, символа возрождения, разделенного на светлую и темную части.
Разнообразие представленных примеров, репрезентирующих новозеландские ценности, позволяет судить о том, концепт koru успешно интегрировал в новозеландскую лингвокультуру и нашел широкое отражение в языковой картине мира. Об этом свидетельствует массовость употребления, вербализующей данный концепт, одноименной лексемы в средствах массовой информации.
Подводя итог, следует отметить, что и в австралийской и в новозеландской картинах мира лингвокультурные модели символизации концептов флоры и фауны «человек (эстетичность) природа» призваны передавать социальные ценности (милосердие, комфортность, надежность, безопасность и т.д.) и антропоцентрические ценности (положительное/отрицательное отношение, значимость внешности, характера и т.д.), основанные на метонимических и метафорических переносах свойств и качеств растений и животных на человека.