Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты изучения понятия «сверхъестественное» и особенности его лингвистической репрезентации в произведениях викторианской эпохи и их русскоязычных версиях 14
1.1. Понятие «сверхъестественное» как мировоззренческая и концептуальная категория 14
1.2. Понятие «сверхъестественное» в британской литературе викторианской эпохи 23
1.3. Лексические единицы с семантическим компонентом «сверхъестественное», относящиеся к категории слов широкой семантики 26
1.4. Переводческие трансформации как основные приемы адекватной межъязыковой передачи единиц с семантическим компонентом «сверхъестественное» .31
Выводы по главе 1 41
Глава 2. Структурно-семантическая классификация лингвистических средств выражения понятия «сверхъестественное» в британской литературе викторианской эпохи 44
2.1. Лексические единицы с семантическим компонентом «сверхъестественное» 45
2.2. Словосочетания с семантическим компонентом «сверхъестественное» 71
2.3. Реализация семантического компонента «сверхъестественное» на уровне предложения 85
Выводы по главе 2 99
Глава 3. Способы межъязыковой передачи лингвистических средств выражения понятия «сверхъестественное» (на материале произведений британских авторов викторианской эпохи и их русскоязычных версий) 102
3.1. Калькирование 102
3.2. Лексическая замена 115
3.3. Конкретизация 133
3.4. Генерализация 139
3.5. Добавление 142
3.6. Опущение 148
3.7. Компенсация .150
3.8. Антонимический перевод .152
3.9. Целостное преобразование 154
Выводы по главе 3 178
Заключение 180
Список литературы 186
- Понятие «сверхъестественное» как мировоззренческая и концептуальная категория
- Лексические единицы с семантическим компонентом «сверхъестественное»
- Калькирование
- Целостное преобразование
Понятие «сверхъестественное» как мировоззренческая и концептуальная категория
По мнению философа Л. Леви-Брюля, «сверхъестественное» «мировоззренческая категория, определяющая то, что находится «над» физическим миром измерений и действует вне влияния законов природы, выпадает из цепи причинных связей и зависимостей, нечто первичное по отношению к реальности и воздействующее на нее» [Леви-Брюль, 1994].
В религиозном смысле понятие «сверхъестественное» раскрывается посредством дефиниций «сверхчувственное», «нетелесное», «непротяжное существование». В более узком смысле слова «сверхъестественное» рассматривается как некое измерение иного, метафизического пространства загробного мира, в котором душа, по мнению верующих, обитает без физического тела [Penzoldt, 1965, p. 252].
В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона [Брокгауз, Ефрон, 1890 – 1907, Электронный ресурс] обнаруживаем сведения о том, что категория «сверхъестественное» рассматривается мировоззренческой концепцией, именуемой Супранатурализмом, постулирующей положение о существовании особого духовного мира и вере в него. Название этой концепции имеет латинское происхождение от supra – сверх и naturalis – природный, естественный. В отличие от антропоморфизма, одушевляющего предметы и явления природы, супранатурализм представляет фантастический мир сверхъестественных образов, обитающих за пределами чувственного мира. Так, например, как указывается в вышеозначенном словаре, «солнце или река как живые, разумно и целесообразно действующие существа объекты анимизма; боги Гелиос или Варуна как личности, стоящие над человечеством, мифические образы супранатурализма» [Там же. Электронный ресурс].
Понятие «сверхъестественное» характеризуется многозначностью. В рамках ряда характеристик эта категория рассматривается с различных позиций. Так, в гносеологических характеристиках «сверхъестественное» «неопознанное», в онтологических – «запредельное обыденной действительности», в психологических – «опыт таинственного», в феноменологических – «необыкновенное», в аксиологических – «экзистенциально значимое». В понятие «сверхъестественное» включаются и такие значения, как «гротескное» и «фантастическое». В период средневековья схоластика, в терминах, относящихся к категории «сверхъестественного», взятого в значении «супранатуралистическое» и «сверхприродное», характеризовала понятие «божественное» [Lindeman, Svedholm-Hkkinen, 2016, p. 736 742].
Как отмечает культуролог А.П. Забияко, религиозное мировоззрение представляет «сверхъестественное» как понятие, противопоставляемое действительному, чувственному миру. Религия отождествляет фантастических существ, свойства, связи с объектом поклонения и относит к категории «сверхъестественное». К сверхъестественным аспектам, по замечанию исследователя, относят богов, духов, призраков, ангелов, чудеса, провидение, вампиров и проч. Мир естественных явлений, согласно религиозным представлениям, характеризуется произошедшим от мира «сверхъестественного» [Забияко, 1998, Электронный ресурс].
По замечанию философа Л. Леви-Брюля, европейская лингвокультура получает представление о понятии «сверхъестественное» от религиозной и философской лексики периода поздней античности [Леви-Брюль, 1994, с. 348]. Новоевропейское сознание раскрывает понятие «сверхъестественное» уже через художественные образы, отраженные, например, в британской литературе викторианской эпохи, посвященной категориям «потустороннее» и «трансцендентное». Понятие «сверхъестественное» отражается и в фольклоре, где достаточно частотны потусторонние, фантастические образы и сюжетные элементы (сказки, былины, эпос). Философия рассматривает категорию «сверхъестественное» посредством понятий «мировой дух», «мировая воля» и «абсолют» [Быкова, 2010, Электронный ресурс].
Морфологический состав лексической единицы «сверхъестественное» представлен префиксом «сверх», имеющим дефиницию «нечто, находящееся над чем-то», «выше чего-то». В рассматриваемом нами контексте выше естественных, земных, природных явлений. В английском языке обнаруживается идентичная характеристика. Лексема supernatural происходит от лат. supernaturalis, далее от лат. super + лат. naturalis; далее первая часть от лат. super «вверху», «поверх».
Философ М. Элиаде отмечает, что существует вера в «абсолютную реальность, противопоставленную мирскому миру нереальностей» [Элиаде, 2010, с. 142]. В своих работах исследователь писал, что «…есть «нечто», существующее в форме «абсолютного». Это «нечто» священно, так как имеет сверхчеловеческую и сверхвселенскую природу, но, тем не менее, доступно человеческому опыту. Природа одновременно скрывает и раскрывает все сверхъестественное» [Там же, с. 135].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что лексическая единица «сверхъестественное» по значению идентична лексемам «сверхприродное» и «трансцендентное». Согласно краткому религиозно-философскому словарю под редакцией Л.И. Василенко понятие «трансцендентное» определяется следующими дефинициями:
1. нечто запредельное, познание которого невозможно эмпирически и рационально;
2. нечто, противопоставляемое имманентному – пребывающему в вещах, в мире, внутри какой-то реальности [Василенко, 2000, Электронный ресурс].
В латинско-русском словаре у И.Х. Дворецкого обнаруживаем, что термин «трансцендентное» происходит от латинского transcendo – переходить, перебираться или transcendens – выходить за пределы; в рассматриваемых нами лексических единицах trans означает «за», «сквозь», «через» [Дворецкий, 1976, с.1024].
Разделяя точку зрения исследователя-концептолога Ю.С. Степанова, полагающего, что понятие и концепт явления одного и того же порядка [Степанов, 1996, с. 42 67], приходим к выводу о том, что, сталкиваясь с понятием «сверхъестественное», можно говорить и о концепте, включающем в себя целый комплекс явлений и именований, относящихся к категории «потустороннее», «трансцендентное».
С.А. Аскольдов-Алексеев впервые употребил термин «концепт» в своей статье «Концепт и слово» в 1928 г. Философ определил «концепт» как «мысленное образование, замещающее в процессе мысли неопределенное множество предметов, действий и мыслительных функций одного и того же рода» [Асколь-дов, 1997, с. 155]. Актуальность изучения концепта исследователь обозначает в следующих словах: «Вопрос о природе общих понятий или концептов по средневековой терминологии универсалий старый вопрос, давно стоящий на очереди, но почти не тронутый в своем центральном пункте. Общее понятие, как содержание акта сознания, остается до сих пор весьма загадочной величиной, и природа концептов до сих пор остается в достаточной мере загадочной» [Асколь-дов, 1997, с. 155]. Ввиду существования различных точек зрения по отношению к концептам в современной науке, вышеозначенная цитата из книги С.А. Асколь-дова-Алексеева «Концепт и слово» остается актуальной и по сей день.
Изучению концептов в современной лингвистике уделяется достаточно большое внимание. Термин «концепт» прочно укоренился в когнитивистике, семантике и лингвокультурологии. Как отмечает лингвист В.И. Карасик, «период утверждения рассматриваемого термина в науке связан с определенной размытостью границ, произвольностью его употребления, смешением с близкими по значению и/или по языковой форме понятиями» [Карасик, 2004, с. 75].
Подобную интерпретацию мы находим и у З.Д. Поповой и И.А. Стернина. По замечанию исследователей, «Концепт ненаблюдаемая ментальная категория, дающая большой простор для толкования» [Попова, Стернин, 2002, с. 29-30]. Следует отметить, что категория концепта проникла и в другие отрасли знания философию, логику, психологию и культурологию.
В течение достаточно длительного периода времени актуальной проблемой являлась дифференциация терминов «концепт» и «понятие». Отметим, что «концепт» выступает смежной категорией по отношению к «понятию». Внутренняя форма лексических единиц «концепт» и «понятие» указывает на семантическое сходство между ними, ведь слово «концепт» является калькой латинского conceptis «понятие». В последние годы лингвисты обозначали четкое разграничение между концептом и понятием. Так, необходимо отметить, что концепт и понятие являются терминами, относящимися к разным областям знания. Понятие можно отнести скорее к философии, в то время как концепт к лингвокуль-турологии.
Исследователь В.З. Демьянков рассмотрел особенности употребления термина «концепт» в разных лингвокультурах, придя к следующим выводам:
1. Исследователем отмечается варьирование по времени возникновения термина «концепт» в науках гуманитарного цикла, в текстах художественной литературы и обиходной речи. В русский язык термин «концепт» пришел в 20-е годы, а до середины 70-х годов был синонимичен термину «понятие».
2. Существенное значение термин «концепт» приобретает именно в науках гуманитарного цикла.
3. Понятия, как подчеркивает исследователь, «то, о чем люди договариваются, конструируют для того, чтобы «иметь общий язык» при обсуждении конкретных проблем. «Концепты же люди реконструируют с той или иной степенью уверенности» [Демьянков, 2001, с. 35 47].
3) Именно интерес к обыденной жизни человека обуславливает изучение концепта. Лингвист указывает, что, зачастую, «продуктивнее реконструировать привычные смыслы», или концепты, «и на основе сложившихся представлений» укоренившихся концептов, «не разрушая их, попытаться сконструировать новые понятия» [Там же].
Лексические единицы с семантическим компонентом «сверхъестественное»
Лексико-семантическое поле «сверхъестественное», с нашей точки зрения, можно охарактеризовать как общность лексико-семантических групп слов со значением «потустороннего». Среди лексико-семантических групп слов с компонентом «сверхъестественное» выявляется общность 1. Призраки, привидения, духи, невидимые объекты, представители загробного мира.
Так, например, лексема ghost/призрак/привидение обозначает, в традиционных представлениях, душу или духа умершего человека, или мифического существа, проявляющихся в видимой форме в реальной жизни [Левкиевская, 2009, с. 263 265].
Данная лексема фигурирует в повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose”, рассказах А. Конан Дойла “The Leather Funnel”, “The Captain of the “Pole-Star”, в романе У. Коллинза “The Haunted Hotel”, в рассказе Р. Киплинга “The Phantom Rickshaw”, в новелле О. Уайльда “The Canterville Ghost” в прямом значении призрак, привидение и в различных контекстах:
- “I know him; Marley s Ghost!” [Dickens, 1999, p. 9] один из героев рассказа призрак;
“You look as if you had seen a ghost” [Conan Doyle, Электронный ресурс] при зрак как нечто, способное оказать определенное влияние на живого человека;
“All this disquisition upon superstition leads me up to the fact that Mr. Manson saw a ghost last night” [Conan Doyle, 1883, Электронный ресурс] призрак как видимый сверхъестественный субъект;
“His ghost walks in torment until he can tell it — and the living persons related to him are the persons who feel he is near them” [Collins, 2006, p. 106] призрак как сверхъестественный субъект, являющий себя только определенным людям;
“Then he took a feverish chill and all that nonsense about ghosts developed” [Kipling, 1885, Электронный ресурс] призраки как вымышленные сверхъестественные субъекты.
Еще одна лексическая единица specter/призрак, привидение синонимична вышеозначенной лексеме ghost. Употребление этого слова в прямом значении призрак, привидение отмечается в повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose”, в рассказе А. Конан Дойла “The Captain of the “Pole-Star”, в новелле О. Уайльда “The Canterville Ghost”, в повести Дж. Ш. Ле Фаню “Carmilla” (приложение 1) в различных контекстах:
“Again the specter raised a cry, and shook its chain and wrung its shadowy hands” [Dickens, 1999, p. 11] призрак как сверхъестественный субъект, способный продемонстрировать эмоциональность;
“I saw it was hopeless to reason with him, so contented myself with begging him as a personal favor to call me up the next time the specter appeared” [Conan Doyle, 1883, Электронный ресурс] призрак как сверхъестественный субъект, способный появляться в пространстве неожиданно;
“He had hoped that even modern Americans would be thrilled by the sight of a Specter in Armor” [Wilde, 1997, Электронный ресурс] призрак как сверхъестественный субъект, способный преображаться по собственному желанию.
Кроме того, в текстах британской литературы викторианской эпохи выявляется и лексическая единица apparition/призрак, привидение, синонимичная вышеозначенным лексемам ghost и specter. Употребление этого слова в прямом значении призрак, привидение отмечается в повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose”, в романе У. Коллинза “The Haunted Hotel”, в рассказе Р. Киплинга “The Phantom Rickshaw”, в новелле О. Уайльда “The Canterville Ghost”, в повести Дж. Ш. Ле Фаню “Carmilla” в различных контекстах:
“Dreadful apparition, why do you trouble me?” [Dickens, 1999, p. 11] призрак как злонамеренный сверхъестественный субъект, способный побеспокоить живого человека; “I can understand the apparition making itself visible to me, to claim the mercy of Christian burial, and the vengeance due to a crime” [Collins, 2006, p. 159] призрак как сверхъестественный субъект, способный являть себя живым людям с целью отомстить;
“Here was I, Theobald Jack Pansay driven in terror from my sweetheart s side by the apparition of a woman who had been dead and buried eight months ago” [Kipling, 1885, Электронный ресурс] призрак как сверхъестественный субъект, способ ный напугать живого человека;
“The question of phantasmal apparitions, and the development of astral bodies, was of course quite a different matter, and really not under his control” [Wilde, 1997, Электронный ресурс] призраки как непосредственные атрибуты и составляющие потустороннего мира.
В текстах произведений британской литературы викторианской эпохи отмечается употребление лексической единицы phantom/фантом, призрак, привидение, синонимичной вышеозначенным лексемам ghost, specter, apparition. Это слово в прямом значении призрак, привидение можно обнаружить в повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” в контексте способности сверхъестественного субъекта проявлять эмоциональность: “Oh! Captive, bound, and double-ironed”, cried the phantom…” [Dickens, 1999, p. 12].
Лексическая единица vision/видение имеет общую семантику с лексемами ghost, apparition, phantom, specter. Встречается в прямом значении видение, при зрак, привидение в рассказе А. Конан Дойла “The Captain of the “Pole-Star” в ни жеследующем контексте: “He kept his eye fixed upon the spot where the vision of yesterday had appeared” [Conan Doyle, 1883, Электронный ресурс] призрак как сверхъественный субъект, способный являться людям в реальном мире.
В английской лингвокультуре присутствует лексическая единица the Bogie, обозначающая потустороннее явление, соединяющее в себе признаки привидения и домового. В британской литературе встречается значительно реже, нежели лексемы ghost, apparition, phantom, specter, однако, имеет с ними общую семантику. Эта лексема встречается в рассказе А. Конан Дойла “The Captain of the “Pole-Star” в контексте многократного появления сверхъестественного субъекта: “The Bogie again” [Conan Doyle, 1883, Электронный ресурс].
Лексическая единица phantasm/фантом синонимична лексемам phantom, ghost, apparition, specter. Эта лексема в прямом значении призрак, привидение встречается в новелле О. Уайльда “The Canterville Ghost”, в рассказе Р. Киплинга “The Phantom Rickshaw”: “That night all doubts about the objective existence of phantasm s were removed forever” [Wilde, 1997, Электронный ресурс] подтвер ждение реальности существования сверхъестественных субъектов.
В английском языке выявляется лексическая единица revenant/призрак, привидение, синонимичная вышеозначенным лексемам ghost, specter, apparition, phantom и phantasm. Встречается в прямом значении призрак, привидение в повести Ш. Ле Фаню “Carmilla” в контексте способности сверхъестественных субъектов беспокоить живых людей: “She was troubled by revenants, sir” [Le Fanu, 1872, Электронный ресурс].
Лексема ghostly/призрачный, производная от ghost/призрак, встречается в повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” в описании облика призрака Марли, явившегося Скруджу: “It was not angry or ferocious, but looked at Scrooge as Marley used to look: with ghostly spectacles turned up on its ghostly forehead” [Dickens, 1999, p. 8] деталь внешнего вида, свойственная призраку.
Слово spirit/дух в мифологии и художественной литературе обозначает сверхъестественное существо, наделенное волей, способностью воспринимать предметы и различными сверхъестественными способностями, и возможностями, при этом само остающееся всегда недоступным для восприятия [Токарев, 2000, с. 413 414]. Рассматриваемая лексическая единица встречается в рассказах А. Конан Дойла “The Great Keinplatz Experiment”, “The Ring of Thoth”, “Playing With Fire”, в рассказе Р. Киплинга “The Phantom Rickshaw”, в романе Р.Л. Стивенсона “The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde”, в новелле О. Уайльда “The Canter-ville Ghost”, в повести Дж. Ш. Ле Фаню “Carmilla” в различных контекстах: “It was a relief for him to turn from these subjects and to bring his varied knowledge to bear upon the study of the soul and the mysterious relationship of spirits” [Conan Doyle, 1885, Электронный ресурс] в качестве синонима англ. soul/душа, по сюжету рассказа обладающей способностью отделяться от тела и возвращаться обратно в него под воздействием гипноза (первый случай употребления в рассматриваемом контексте);
“What matter about her inanimate shell so long as her spirit is awaiting me at the other side of the veil!” [Conan Doyle, 1890, Электронный ресурс] в значении «представитель загробного мира», сверхъестественный субъект, обитающий за пределами мира живых;
“When the trance comes, then out jumps your little spirit and in jumps another little spirit, and so you have direct talking or writing” [Conan Doyle, 1900, Электронный ресурс] в качестве синонима англ. soul/душа, по сюжету рассказа покидающей тело медиума в процессе взаимодействия с духами во время спиритического сеанса (второй случай употребления в рассматриваемом контексте);
“As the day of my death draws nearer, the intense horror that all living flesh feels to-ward escaped spirits from beyond the grave grows more and more powerful” [Kipling, 1885, Электронный ресурс] духи как злонамеренные сверхъестественные субъекты, которых боятся живые люди;
“I not only recognized my natural body for the mere aura and effulgence of certain of the powers that made up my spirit, but managed to compound a drug by which these powers should be dethroned from their supremacy” [Stevenson, 1886, Электронный ресурс] в качестве синонима англ. soul/душа в связи с тем, что, по сюжету романа у доктора Джекилла две души: добрая и злая, материализующаяся в образ мистера Хайда эгоистичного и жестокого существа.
Калькирование
Калькирование – способ перевода лексических единиц и словосочетаний с языка оригинала на язык перевода посредством замены их составных частей – морфем или лексем (в составе словосочетания) их лексическими соответствиями.
В русскоязычной версии повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” у Т.А. Озерской (1959) обнаруживаем прием калькирования при переводе исходного словосочетания the burial-place of giants/кладбище гигантов: «Огромные разбросанные в беспорядке каменные глыбы придавали болоту вид кладбища каких-то гигантов» [Диккенс, 2011, p. 27]. В исходном тексте: “…a bleak and desert moor, where monstrous masses of rude stone were cast about, as though it were the burial-place of giants” [Dickens, 1999, p. 30]. Следует отметить, что данный вариант межъязыковой передачи является в достаточной степени адекватным в связи с тем, что в русском языке выявляются полноценные соответствия единицам, входящим в состав исходного словосочетания: the burial-place/кладбище (букв. место захоронения), giants/гиганты.
В интерпретациях бар. С.А. Врангель (1909) и Н.А. Пушешникова (1912) также обнаруживается прием калькирования: «… они очутились среди безотрад-наго, пустыннаго болота, съ разбросанными по немъ чудовищными грудами не-обтесаннаго камня, напоминавшими кладбище великановъ» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]; «… они остановились среди холоднаго пустыннаго болота, гд громоздились чудовищныя массы грубаго камня, точно это было кладбище гигантовъ» [Диккенс, 1912, Электронный ресурс].
Бар. С.А. Врангель в дореволюционной русскоязычной версии повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” использует прием калькирования при передаче исходного словосочетания ghostly figures/призрачные фигуры: «…возл всхъ этихъ сумрачныхъ, призрачныхъ фигуръ, исполняющихъ свои разнообраз-ныя обязанности» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “…dark, ghostly figures in their several stations” [Dickens, 1999, p. 31]. В данном случае адекватность передачи переводчиком авторских интенций заключается в прямом переводе иноязычного словосочетания на русский язык, т.е. в подборе полноценного соответствия: ghostly/призрачных, fugures/фигур.
Еще один пример применения бар. С.А. Врангель приема калькирования – межъязыковая передача исходных словосочетаний ghostly eyes/призрачные глаза и spectral hand/призрачная рука: «Каждый разъ, какъ онъ чувствовалъ, что глаза призрака внимательно смотрятъ на него изъ за чернаго савана и что при всемъ своемъ стараніи, онъ не можетъ ничего видть, кром руки призрака и его безформенной, сливающейся съ тьмой ночи, черной массы, его охватывалъ непреодолимый страхъ и онъ начиналъ дрожать всмъ тломъ» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “It thrilled him with a vague uncertain horror, to know that behind the dusky shroud, there were ghostly eyes intently fixed upon him, while he, though he stretched his own to the utmost, could see nothing but a spectral hand and one great heap of black” [Dickens, 1999, p. 36]. Несмотря на то, что перед нами предстает некоторая замена частей речи, когда лексические единицы ghostly и spectral, являющие собой прилагательные, переводчиком интерпретируются при помощи существительных, сам способ межъязыковой передачи тяготеет именно к калькированию, так как они воспроизводятся путем точного семантического соответствия: ghostly/призрака, spectral/призрака, eyes/глаза, hand/рука.
Н.А. Пушешников в другой дореволюционной версии повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” применяет прием калькирования при передаче исходной лексической единицы apparition: «- Пощади меня, страшный призракъ! Зачмъ ты тревожишь меня?" [Диккенс, 1912, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “Dreadful apparition, why do you trouble me?” [Dickens, 1999, p. 11]. Использование переводчиком этого приема обусловлено наличием в русском языке полноценного соответствия англоязычной лексеме: apparition/призрак.
В дореволюционной русскоязычной версии повести Ч. Диккенса “A Christmas Carol in Prose” у бар. С.А. Врангель выявляем прием калькирования при переводе лексической единицы phantom с тем же значением, что и вышеуказанная лексема: «- О, я несчастный, дважды порабощенный рабъ! - вскричалъ призракъ» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “Oh! captive, bound, and double-ironed,” cried the phantom” [Dickens, 1999, p. 12].
Еще один пример применения переводчиком приема калькирования – межъязыковая передача исходной глагольной лексической единицы to glide on/скользить (в значении способа передвижения призраков в пространстве): «Въ отвтъ на это призракъ проскользнулъ на улицу» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “The Phantom glided on into a street” [Dickens, 1999, p. 37].
Интерес для рассмотрения представляет интерпретация бар. С.А. Врангель лексической единицы spirit, т.к. в исходном тексте она ситуативно соотносится с лексемой призрак, ведь речь идет именно о видимом потустороннем явлении, а не о сверхъестественном существе, недоступном для восприятия (духе): «Когда онъ подошелъ къ Скруджу, тотъ преклонилъ передъ нимъ колни, потому что этотъ Духъ, казалось, разливалъ въ окружавшемъ его воздух мрачный и таинственный трепетъ» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “When it came near him, Scrooge bent down upon his knee; for in the very air through which this Spirit moved it seemed to scatter gloom and mystery” [Dickens, 1999, p. 35]. Переводчик счел необходимым применить именно прием калькирования, употребляя лексему дух, являющуюся полноценным соответствием исходной лексической единице spirit. С нашей точки зрения, такая интерпретация может быть охарактеризована как вполне соответствующая требованиям адекватности, в связи с тем, что читатель способен соотнести контекстную ситуацию с понятием, отраженным в тексте перевода, и прийти к пониманию того, что речь идет именно о призраке.
Бар. С.А. Врангель при переводе словосочетания the intercourse with Spirits/контакт, взаимодействие с духами применяет прием калькирования: «Съ духами у него боле не было сношеній, зато съ людьми онъ ихъ всячески под-держивалъ, и вся его жизнь была основана на началахъ доброжелательности» [Диккенс, 1909, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “He had no further intercourse with Spirits, but lived upon the Total Abstinence Principle, ever afterwards” [Dickens, 1999, p. 48]. Необходимо отметить, что данный вариант межъязыковой передачи характеризуется пословной передачей элементов исходного текста с незначительной перестановкой, не влияющей на адекватность интерпретации общего смысла, что представляет возможным отнести его именно к калькированию: he had no/у него более не было, intercourse/сношений (устар.), with spirits/с духами.
Заслуживает внимания конструкция с семантическим компонентом «сверхъестественное» “a thick white cloud swirling in heavy wreaths” в рассказе А. Конан Дойла “The Silver Mirror”, используемая автором при описании загадочного сверхъестественного явления, возникшего перед героем в серебряном зеркале: “This opacity, when I stared hard at it, appeared to slowly rotate this way and that, until it was a thick white cloud swirling in heavy wreaths” [Conan Doyle, Электронный ресурс]. В русскоязычной версии рассказа у В.С. Кулагиной-Ярцевой (1992) обнаруживаем прием калькирования при передаче рассматриваемой конструкции: «… эта непроницаемая масса, казалось, медленно вращалась то в одну, то в другую сторону, пока не появилось густое белое облако, свивавшееся большими клубами» [Конан Дойл, 2010, с. 276]. С нашей точки зрения, осуществление переводчиком пословной передачи всех единиц конструкции позволило максимально приблизить русскоязычную интерпретацию к оригинальному отрезку текста.
В русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “The Great Keinplatz Experiment” у Н.А. Дехтеревой (1966) обнаруживаем прием калькирования при передаче лексической единицы soul и словосочетания mysterious relationship of spirits: «Прославленный анатом, глубокий знаток химии и один из первых европейских физиологов, он без сожаления оставил все эти науки и направил свои разносторонние познания на изучение души и таинственных духовных взаимосвязей» [Конан Дойл, 1966, с. 424]. В исходном тексте: «A celebrated anatomist, a profound chemist, and one of the first physiologists in Europe, it was a relief for him to turn from these subjects and to bring his varied knowledge to bear upon the study of the soul and the mysterious relationship of spirits» [Conan Doyle, 1890, Электронный ресурс]. Пословное воспроизведение переводчиком рассматриваемых единиц позволяет говорить об адекватности межъязыковой передачи авторских интенций. В русском языке выявляются полноценные соответствия англоязычным единицам: soul/душа, mysterious/таинственные, of spirits/духовных (замена части речи), relantionship/взаимосвязь.
Еще один пример использования переводчиком приема калькирования – передача на русский язык исходного словосочетания strange and unaccountable: «… многое из того, что прежде казалось странным и необъяснимым, начинало принимать в его глазах иную, более ясную форму» [Конан Дойл, 1966, с. 425]. В исходном тексте: «…, much which had seemed strange and unaccountable began to take another shape in his eyes» [Conan Doyle, 1890, Электронный ресурс]. На наш взгляд, применение Н.А. Дехтеревой приема калькирования позволяет адекватно передать общий смысл всего отрезка текста и семантику рассматриваемого словосочетания путем подбора полноценных соответствий: strange/странное, unac-countable/необъяснимое.
В.С. Кулагина-Ярцева в русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “The Silver Mirror” применяет прием калькирования – пословный перевод предложения “…two eyes looking out into the room”, отражающего семантический компонент «сверхъестественное» при описании ситуации, в которой герой рассказа видит сверхъестественное явление в серебряном зеркале: «…два глаза, смотревшие в комнату» [Конан Дойл, 2010, с. 277].
Целостное преобразование
Целостное преобразование является разновидностью смыслового развития (модуляции). Прием целостного преобразования можно кратко определить, как преобразование отдельного слова, словосочетания и целого предложения.
В рассказе А. Конан Дойла “The Fiend of the Cooperage” выявляем пред ложения с семантическим компонентом «сверхъестественное» “A blinding flash was followed by a clap which shook the building. Again and again came the vivid white glare with thunder at the same instant, like the flash and roar of a monstrous piece of artillery” [Conan Doyle, 2014, Электронный ресурс]. В русскоязычной версии рас сказа у П.А. Гелевы (2005) обнаруживаем прием целостного преобразования: «Сверкнула молния, осветившая нас магическим светом, и тотчас же загрохо тал гром, от которого задрожала мастерская. Вспышки призрачного света и чудовищный грохот напоминали канонаду адской артиллерии» [Конан Дойл, 2005, Электронный ресурс]. Переводчик осуществляет комплексную трансформа цию, практически полностью заменяя элементы, составляющие конструкцию “a blinding flash was followed by a clap which shook the building”, дословный перевод которой – за ослепляющей вспышкой последовал хлопок, сотрясший здание, при внося дополнительный элемент с коннотацией «потустороннего», «…осветившая нас магическим светом». Конструкция “the vivid white glare” (яр кий белый блеск) заменяется на «вспышки призрачного света». Замене подверга ется и конструкция “a monstrous piece of artillery” (букв. «чудовищная часть ар тиллерии»), но фрагментарно адская артиллерия. Однако, несмотря на обилие трансформационных изменений исходного текста при переводе, межъязыковая передача признается нами адекватной, так как исчерпывающе передает смысловое содержание оригинала и содержит функционально-стилистические соответствия англоязычным единицам, составляющим предложение оригинального текста.
Целостное преобразование применяется и в русскоязычных версиях рассказа А. Конан Дойла “The Ring of Thoth” и В.А. Михалюка (2010) и Ю.И. Жуковой (1992) при переводе предложения с семантическим компонентом «сверхъестественное» “It was in the reign of Tuthmosis, sixteen hundred years before the birth of Christ, that I first saw the light” [Conan Doyle, 1890, Электронный ресурс]: «Я родился во времена фараона Тутмоса, за шестнадцать веков до рождества Христова» [Конан-Дойл, 2010, с. 210]; «Я появился на свет во время царствования Тутмоса Первого, за шестнадцать веков до рождения Христа» [Конан Дойль, 1992, Электронный ресурс]. В.А. Михалюк осуществляет перестановку частей предложения, использует прием смыслового развития (it was in the reign of Tuthmosis времена фараона Тутмоса; sixteen hundred years before the birth of Christ за шестнадцать веков до рождества Христова) и приводит полноценное соответствие (I first saw the light Я появился на свет). Ю.И. Жукова также осуществляет перестановку частей предложения, использует приемы добавления (the reign of Tuthmosis время царствования Тутмоса Первого) и контекстуальной замены (hundred years – века). Несмотря на все перечисленные приемы, составляющие комплексную трансформацию, применяемую при передаче англоязычного предложения на русский язык, обе интерпретации отвечают требованиям адекватности перевода, так как полноценно передают смысловое содержание оригинала и содержат функционально-стилистические соответствия исходным единицам.
В русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “The Leather Funnel” у В.Д. Воронина (1992) конструкция с семантическим компонентом «сверхъестественное» “a mystic and esoteric meaning in the Babylonian tablets” (букв. «мистический и эзотерический смысл в Вавилонских табличках») переводится при помощи приема целостного преобразования: «Познакомился я с Дакром в Англии, когда занимался исследованиями в Ассирийском зале Британского музея, где тогда же работал и он, пытаясь разгадать тайный мистический смысл древних вавилонских письмен» [Конан Дойл, 1992, с. 289]. В исходном тексте: “I had known Dacre in England, for my researches in the Assyrian Room of the British Museum had been conducted at the time when he was endeavoring to establish a mystic and esoteric meaning in the Babylonian tablets” [Conan Doyle, Электронный ресурс]. Переводчик использует приемы добавления (mystic – тайный мистический, the Babylonian – древние вавилонские), опущения (отсутствует предлог in) и лексической замены (tablets – письмена). Применение В.Д. Ворониным комплексной трансформации позволяет ему достичь адекватной интерпретации оригинального текста, исчерпывающе передающей его содержание путем подбора функционально-стилистических, контекстуальных и словарных соответствий, а также включения в текст перевода дополнительных описательных деталей.
В оригинальном тексте рассказа А. Конан Дойла “The Captain of the “Pole-Star” обнаруживаем предложение с семантическим компонентом «сверхъестественное» “The first symptom of it was that shortly after leaving Shetland the men at the wheel used to complain that they heard plaintive cries and screams in the wake of the ship, as if something were following it and were unable to overtake it” [Conan Doyle, 1883, Электронный ресурс]. Е.Б. Туева в русскоязычной версии рассказа (1996) применяет прием целостного преобразования при переводе выделенной конструкции: «Первые признаки безумия начали появляться вскоре после того, как мы покинули Шетландские острова: рулевые стали жаловаться, что слышат жалобные крики и стоны, доносящиеся со стороны кильватера, словно кто-то гонится за нами и никак не может догнать» [Конан Дойл, 1996, Электронный ресурс]. Переводчик использует приемы лексической замены (screams – стоны) и смыслового развития (in the wake of the ship – доносящиеся со стороны кильватера, as if something were following it словно кто-то гонится за нами, were unable to overtake it никак не может догнать). Несмотря на применение переводчиком комплексной трансформации, данная интерпретация исчерпывающе передает смысловое содержание оригинала за счет подбора функционально-стилистических и контекстуальных соответствий единицам исходного текста.
К приему целостного преобразования можно отнести перевод Ю.И. Жуковой словосочетаний с семантическим компонентом «сверхъестественное» “a mystic side to his nature” (букв. «мистическая сторона его натуры») и “elusive phenomena” («неуловимые явления») в русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “Playing With Fire” (1992): «Он, как и многие деловые люди с жесткой практической хваткой, был склонен к мистике, и эта-то мистическая жилка страстно влекла его к изучению тех ускользающих от науки феноменов, которые нередко смешивают в одну кучу с мошенническими трюками шарлатанов и уж вовсе откровенной глупостью, именуемой спиритизмом» [Конан Дойл, 1992, с. 246]. Словосочетание “a mystic side to his nature” интерпретируется как «был склонен к мистике» (смысловое развитие); словосочетание мистическая жилка добавление; словосочетание “elusive phenomena” переведено Ю.И. Жуковой как «ускользающие от науки феномены» (смысловое развитие). В данном случае перед нами интерпретация исходных словосочетаний посредством комплексной трансформации, предполагающей межъязыковую передачу посредством смыслового развития. Несмотря на применение этого приема, переводчику удается исчерпывающе передать содержание оригинала, а рассматриваемые варианты русскоязычной интерпретации можно признать контекстуальными соответствиями.
В русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “The Horror of the Heights” у Ю.И. Жуковой (1992 г.) обнаруживаем прием целостного преобразования при переводе словосочетания “the extraordinary narrative” (букв. «необычайный рассказ»): «Все, кто углубленно размышлял над дневником Джойса-Армстронга, решительно отвергают утверждение, будто рассказ о необыкновенных явлениях, которые описываются там, злостная изощренная мистификация некоего любителя мрачных и жестоких розыгрышей» [Конан Дойл, 1992, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “The idea that the extraordinary narrative which has been called the Joyce-Armstrong Fragment is an elaborate practical joke evolved by some unknown person, cursed by a perverted and sinister sense of humor, has now been abandoned by all who have examined the matter” [Conan Doyle, Электронный ресурс]. Таким образом, применяя смысловое развитие, переводчик привносит в интерпретируемое на русский язык словосочетание коннотацию «потустороннего» и семантический компонент «сверхъестественное», отсутствующий у англоязычного словосочетания. Однако рассматриваемый вариант межъязыковой передачи можно признать адекватным в связи с тем, что речь в рассказе идет именно о необыкновенных, сверхъестественных явлениях, поэтому смысловое содержание оригинала переводчиком интерпретируется исчерпывающе за счет подобранного им контекстуального соответствия.
Ю.И. Жукова применяет целостное преобразование в русскоязычной версии рассказа А. Конан Дойла “The Horror of the Heights” (1992) также с целью привнесения значения «потустороннего» в текст перевода. Так, конструкцию “a most singular and unexpected danger” (букв. «самая необычайная и неожиданная опасность») переводчик передает при помощи смыслового развития: «Лишь хрупкая и ненадежная преграда отделяет нас от грозных обитателей неведомого мира, которые в любую минуту могут вторгнуться к нам» [Конан Дойл, 1992, Электронный ресурс]. В исходном тексте: “This world of ours appears to be separated by a slight and precarious margin of safety from a most singular and unexpected danger” [Conan Doyle, Электронный ресурс]. Целостное преобразование позволяет переводчику представить читателю более конкретный образ сверхъестественных существ, что, с нашей точки зрения, является адекватным способом межъязыковой передачи ввиду того, что в самом рассказе речь идет именно об обитателях неведомого мира.