Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лакуна как лингвокультурный феномен и принципы ее исследования 10
1.1 Понятие «лакуна»: ее лексико-семантические особенности и роль в межкультурной коммуникации 10
1.2 Принципы классификации лакун. Лексическая лакуна 19
1.3 Роль лакун в формировании языковой картины мира 44
Выводы по главе 1 56
Глава 2. Лингвокультурологический анализ лексических лакун тематической группы «Термины родства» в казахском языке в зеркале русского языка 60
2.1 Семейный уклад казахов и русских как социокультурный феномен .60
2.2 История формирования и происхождения тематической группы «Термины родства» в казахском и русском языках 77
2.3 Структурно-семантическая классификация лексических лакун тематической группы «Термины родства» в сопоставительном освещении 100
Выводы по главе 2 137
Заключение 143
Список использованной литературы 149
- Понятие «лакуна»: ее лексико-семантические особенности и роль в межкультурной коммуникации
- Роль лакун в формировании языковой картины мира
- История формирования и происхождения тематической группы «Термины родства» в казахском и русском языках
- Структурно-семантическая классификация лексических лакун тематической группы «Термины родства» в сопоставительном освещении
Понятие «лакуна»: ее лексико-семантические особенности и роль в межкультурной коммуникации
Конец XX-начало XXI вв. в лингвистической науке ознаменовался переходом от структурной лингвистики, изучающей формальное строение языка, к антропологической лингвистике, рассматривающей язык в тесной связи с человеком, его сознанием и деятельностью.
О возникновении другой лингвистики, основанной на триаде понятий язык – культура – человеческая личность, писал в свое время французский ученый Эмиль Бенвенист, который считал абсурдным использовать язык как инструмент, отделенный от человека, в то время как с помощью языка происходит развитие человека как личности [16, с. 31].
Идея об антропоцентрическом подходе к языку была высказана многими учеными (Ю.С. Степанов, Б.А. Серебренников, Ю.Н. Караулов, З.К. Ахметжанова и др.), утверждавшими о невозможности постичь сущность языка без обращения к его носителю – человеку.
Предпосылкой для смены научных парадигм в лингвистике послужили изменения в мире: процесс глобализации и связанные с ним развитие международных контактов, активизация взаимодействия различных государств, народов и культур, повышение интереса к проблеме взаимосвязи «язык и культура». Перечисленные факторы обусловили актуальность исследования процесса межкультурной коммуникации.
В рамках антропоцентрической парадигмы в современном языкознании выделяют следующие аспекты исследования: роль языка в сознании человека и формировании языковой картины мира, изучение лингвокультурных единиц, обнаруживающих несовпадения членения окружающей действительности и наличие коннотации. Подобные культурно маркированные языковые средства получили название лакун.
Теме лакунарности посвящено значительное количество трудов зарубежных, российских и казахстанских ученых: Ж.П. Вине, Ж. Дарбельне, Ю.А. Сорокин, Е.М. Верещагин, С.Флорин, С.Влахов, В.Г. Костомаров, В.Л. Муравьев, С.Г. Тер-Минасова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, В.И. Жельвис, И.Ю. Марковина, Г.В. Быкова, Ю.С. Степанов, В.Г. Гак, O.A. Донских, O.A. Огурцова, Е.А. Эйнуллаева, A.A. Махонина, Т.Ю. Данильченко, Е.Г. Проскурин, Е.В. Бердникова, Н.Л. Глазачева, Л.К.Байрамова, К.М. Абишева, Б.Т. Кульбаева, Н.М. Жанпеисова, Г.Ж. Байшукурова. В их работах содержится новый подход к решению вопроса взаимосвязи языка и мышления, языка и культуры, языка и личности.
Первыми в научный обиход ввели употребление термина лакуна канадские исследователи Ж.П. Вине и Ж. Дарбельне [27]. В зарубежной лингвистике для описания лингвокультурологических расхождений термином «лакуна» (void, semantic void, blank space, gap, lacuna, Lticke) пользуются в своих трудах такие ученые, как К. Хейл, Ч. Хоккет, М. Шаттлуорт, М. Коуи, М. Дагат, Б. Дэллинджер, Л. Майлс, Е. Гродски, С. Бэкер, А. Эртельт-Вит, И. Панасюк, X. Шредер и др.
В настоящее время вопрос о так называемых словарных пробелах (незанятых местах) в лексической системе того или иного языка начинает привлекать всё большее число исследователей. Такая проблема возникла в результате: контрастивных и сопоставительных исследований, которые выявили отсутствие тех или иных лексем в отдельных языках; системных исследований (изучение лексических группировок, родо-видовых, синонимических, антонимических рядов, объединённых нулевыми и привативными оппозициями, постулирующими пустые клетки); когнитивных исследований ментальных процессов, обнаруживших, что сеть отношений в языковой системе является отражением сети нервных связей в мозге человека.
Находясь в контакте с чужой культурой (инокультурным текстом), реципиент воспринимает ее через призму своей локальной культуры, что в основном и предопределяет непонимание особых феноменов чужой культуры [148, с. 74]. Данное обстоятельство делает необходимым выработку понятийно-терминологического инструментария, при помощи которого было бы возможным выявлять и исследовать трудности, возникающие в процессе понимания текста другой культуры.
В понятийно-терминологический аппарат теории лакун, помимо главного понятия «лакуна», входят следующие наименования: «лакуносфера», «лакунология», «лакунарная единица», «лакунарность», «лакунарная напряженность», «локальная культура», «национальная культура», «национальное сознание (картина мира)», «межкультурная коммуникация», «менталитет», «текст», «язык», «коммуникативный круг».
В процессе межкультурной коммуникации лакуны вызывают затруднения для взаимопонимания между участниками диалога. Способом решения данной проблемы служит элиминирование лакун посредством применения различных переводческих приемов: описательный перевод, транскрипция, транслитерация, калькирование [133, с. 12].
В последнее время в науке национально маркированные элементы в лексических, грамматических и других системах языков и культурах описываются отечественными и зарубежными исследователями с помощью самых разнообразных терминов: лакуны (Ж.П. Вине и Ж. Дарбельне, В.Л. Муравьев), gар – пробел, лакуна (К. Хейл), антислова, лакуны, или белые пятна на семантической карте языка (Ю.С. Степанов), примеры непереводного характера (В.Г. Чернов), безэквиваленты, лексический нуль, нулевая лексема (И.А. Стернин), безэквивалентная, или фоновая лексика (Л.С. Бархударов, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), междуязычная аналогия и лексические параллели (В.В. Дубичинский), смысловая скважина (В.Н. Комиссаров), «заусеницы», которые «задираются» в процессе межкультурной коммуникации (Г.Д. Гачев), текстовые «темные места», плохо воспринимаемые носителями того или иного языка (Р.А. Будагов), «беспереводная лексика», «безадекватная лексика», «слова-реалии» (С. Влахов, С. Флорин), инвариант, потенциальное слово и т.д. (Г.А. Антипов, И.Ю. Марковина, О.А. Донских, Ю.А. Сорокин).
Таким образом, видим, что терминологический инструментарий для описания разного рода расхождений, несовпадений в современной лингвистике достаточно разнороден, что является очередным доказательством актуальности изучения вопросов, связанных с лакунарностью и вызывающих научные споры.
Наиболее дискуссионной проблемой относительно выбора термина, характеризующего национально-культурную специфику языка, является вопрос о соотношении понятий «лакуна», «безэквивалентная лексика», «реалия».
Рассмотрим различные научные походы исследователей к интерпретации названных понятий.
Большинство ученых относят термин безэквивалентная лексика к широкому понятию, включающему в себя реалии и лакуны как разновидности безэквивалентных единиц.
Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Л.С. Бархударов отмечают, что слово, обозначающее культурный артефакт, не имеющий места в другом языке, «не переводится ... устойчивым эквивалентом, поэтому оно и называется безэквивалентным» [26, с. 42]. Термин безэквивалентная лексика (БЭЛ) применяется в случае обнаружения между языками лексических несоответствий.
К числу авторитетных исследователей, занимающихся изучением проблем переводоведения и спецификой реалий, в частности, относятся С.Влахов и С.Флорин, по мнению которых, реалии – «слова и словосочетания, называющие объекты, характерные для жизни (быта, культуры, социального и исторического развития) одного народа и чуждые другому, которые, будучи носителями национального и/или исторического колорита, не имеют точных соответствий в другом языке» [29, с. 55].
В работе мы опираемся на точку зрения З.Д. Поповой и И.А. Стернина, которые отмечают, что «безэквивалентные единицы и лакуны всегда выявляются «в парах»: если в одном языке есть лакуна, то в сопоставляемом языке – безэквивалентная лексика» [92, с. 24]. Например, в казахском языке есть слова саукеле («украшенный драгоценными камнями конусообразный головной убор невесты»), шанырак («деревянный круг на верхушке юрты, дымоход юрты»), аластау («знахарский обряд очищения от болезни, злого духа и т.п., обкуривание дымом арчи или можжевельника»), бауырсаки («жаренные в кипящем масле в казане круглые или квадратные кусочки теста») и др.; для русского языка это лакуны, а для казахов – безэквивалентная единица на фоне русского языка.
Роль лакун в формировании языковой картины мира
В век глобального диалога культур, активизации интереса к проблемам «язык и культура», развития исследований в области лингвокультурологии и межкультурной коммуникации одной из актуальных и дискуссионных тем современной лингвистики считается изучение многоаспектного феномена языковой картины мира (ЯКМ) и связанной с ней проблемы отражения человеческого сознания в лингвокультурных единицах. Поиск ответов на данные вопросы направлен на создание комфортного полиязычного пространства для участников межкультурной коммуникации.
Язык как уникальное явление выполняет множество функций. Помимо основной – коммуникативной, устанавливающей диалог между людьми, он формирует весь накопленный культурный опыт определенного этноса с помощью национально-специфических единиц: лакун, фразеологизмов, концептов, моделей речевого этикета, прецедентных словосочетаний, художественных текстов и др.
Проблема соотношения языка и культуры на протяжении нескольких веков остается одним из спорных вопросов в среде ученых. Изучив труды различных исследователей, мы решили представить суть данного вопроса следующими высказываниями.
Известный ученый, один из основателей российской школы лингвокультурологии В.В. Воробьев в своей работе пишет о том, что язык является предпосылкой развития культуры и средством отражения национальной культуры [30, с. 132].
В.Н. Телия устаналивает сходство между языком и культурой по нескольким признакам. Он характеризует эти две системы как отражающие мировоззрение человека формы сознания, непрерывно находящиеся в коммуникативном процессе. Им свойственны нормативность, историзм, динамико-статистические состояния [11, с. 220].
Основатель американской школы этнолингвистики Э.Сепир подчеркивает роль языка в вербализации культуры [99, с. 226].
Русский этнолингвист Н.И. Толстой высказывает противоречивое мнение, называя язык компонентом культуры и одновременно равнозначным ей феноменом [113, с. 16].
По словам К. Леви-Стросса, язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры. [70, с. 87].
В.И. Хайруллин указывает на двоякий характер взаимосвязи культуры и языка: «культура в языке» (языковая картина мира) и «культура, описываемая языком» (представление артефактов культуры в содержании текстов) [122, с. 61].
Согласно лингвокультурологической концепции З.К. Сабитовой, язык и культура обнаруживают сходство в принадлежности к семиотической системе, генетическом и функциональном планах [96, с. 86]. При описании двух систем многие исследователи пользуются метафорическими выражениями, называя язык «действительностью духа» (Гумбольдт), «строительным материалом» (В.Н. Топоров, Д.Б. Гудков), «орудием культуры» (Н.И. Толстой), «ликом культуры» (В.А. Маслова), «кладовой культуры» (С.Г. Тер-Минасова), «проводником культуры» (Д.С. Лихачев). Перечисленные образные сравнения подчеркивают определяющую роль языка при характеристике культуры.
Способность языка аккумулировать достижения культуры и быть ее транслятором точно выразила С.Г. Тер-Минасова, назвав язык «зеркало культуры», в котором отражается образ жизни, мировоззрение, менталитет, национальный характер народа [112, с. 77].
Культуру в широком смысле этого слова мы понимаем как совокупность достижений народа, полученных в результате его деятельности и обладающих значимым и ценным содержимым. Культуру принято подразделять на духовную (язык, мифология, религия, наука, искусство, литература) и материальную (исторические здания, архитектурные сооружения, технические устройства, предметы обихода). Два вида культуры связывает между собой диалектическая связь и принцип преемственности.
Теоретические и практические знания, накопленные народом, хранятся в его языковой системе, которая служит проводником для их передачи из поколения в поколение. Являясь носителем культуры, язык формирует личность человека, национальный характер, этническую общность.
Таким образом, язык и культура – сложные и многогранные явления, имеющие коммуникативно-деятельностную, ценностную и символическую природу.
Рассуждая о связи языка и культуры, мы разделяем точку зрения Г.П. Нещименко: «… оба феномена – язык и культура – являются автономными, но вместе с тем тесно взаимодействующими знаковыми системами, соотнесенными с мышлением и коммуникацией» [126, с. 20]. Большинство ученых-лингвистов сходятся во мнении, что язык, будучи явлением социальным, может и должен рассматриваться не только с чисто лингвистической точки зрения, но, что самое главное, с внеязыковой, экстралингвистической или культурологической, т.к. он сам есть часть культуры, с одной стороны, и «зеркало», отражающее ее своеобразие и богатство с другой.
Соотношение языка и культуры является объектом науки, возникшей сравнительно недавно и получившей широкое распространение – лингвокультурологии. Она относится к комплексной научной дисциплине, представляющей синтез ряда смежных наук: культурологии, лингвострановедения, лингвоконцептологии, этнолингвистики, социолингвистики, психолингвистики.
Предпосылками развития лингвокультурологии как самостоятельной науки стали исследования В. фон Гумбольдта, Ф. де Соссюра, Э. Сепира, А. Потебни, Ш. Балли, Р.О. Якобсона, И.А. Бодуэна де Куртене, М. Кашгари, Ч.Валиханова, И. Алтынсарина и мн. др.
Современная западная, российская и казахстанская лингвокультурология представлена работами Д.Льюси, А.Дуранти, М.Джонсона, Ф.Шарифиана, В.В. Воробьева, В.Н. Телия, Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова, Н.Д. Арутюновой, Е.С. Кубряковой, В.А. Масловой, В.И. Карасика, Ю.Д. Апресяна, Н.И.Толстого, А.Т. Кайдара, Х.А. Аргынбаева, М.Балакаева, Р.С. Сыздыковой, К.Ш. Хусаина, Е.Н. Жанпеисова, Б.Т. Кульбаевой, Ж.А. Манкеевой и мн. др., которые дали системное описание языковой картины мира, занимаются прикладными и психолингвистическими исследованиями в области изучения национальных языков и национального сознания, проводят анализ лингвоспецифичных языковых средств, выявляют место и роль языковой личности в структуре национальной языковой картины мира.
Одним из ключевых понятий лингвокультурологии является языковая картина мира. Изучаемый нами феномен получил разное обозначение в трудах ученых: «языковой промежуточный мир» (В.Абаев), «языковая репрезентация мира» (Т.Дридзе), «языковая картина мира» (Б.Серебренников, Е.Кубрякова), «модель мира» (Т.Цивьян), «языковая модель мира» (В.Гумбольдт, Г.Брутян), «образ мира» (Г.Гачев, А.Леонтьев), «концептуальная система мира» (Р.Павиленис), «эстетическое видение мира» (М.Бахтин) и др. Наименованием, имеющим наибольшую частотность употребления, является «языковая картина мира».
Впервые вопросом национальной принадлежности языка, роли сознания в его выражении заинтересовался популярный немецкий философ языкознания Вильгельм Гумбольдт, выдвинув в своих трактатах идею «национального духа». Мы разделяем его взгляд на тесную связь языка с народом: «в языке мы всегда находим сплав исконно языкового характера с тем, что воспринято языком от характера нации» [35, с. 173]. Впоследствии его концепцию разрабатывали Л. Вайсгербер, Л. Витгенштейн, И.Г. Михаэлис, И.Г. Гердер, Г. Ипсен, Й. Трир, П. Хартман, Э. Сепир, Б. Уорф, А.А. Потебня, Р.О. Якобсон и другие. Термин «языковая картина мира» в научную систему в первой половине 19 века ввел Л.Витгенштейн.
История формирования и происхождения тематической группы «Термины родства» в казахском и русском языках
Категория родства является объектом изучения разных наук: биологии (генетики), социологии, генеалогии, этнографии, антропологии, культурологии, лингвистики. Междисциплинарный характер проблематики данной области объясняется тем, что термины родства представляют собой обособленную группу языковых знаков, содержащую определенные характеристики социальной системы и обнаруживающую, как писал Дзибель, «устойчивую тенденцию к последовательной исторической трансформации» [39, с. 28].
Следует различать такие понятия, как система родства (этнографическое понятие), терминология родства / термины родства (собственно единицы языка), система терминов родства, представляющая языковой материал как систему. Из данного утверждения следует, что к изучению терминов родства существуют два основных подхода: этнографический и лингвистический. Первый – рассматривает названные единицы как источник сведений о социальных институтах и специфике семейно-родственных отношений конкретного этноса, выступающий в качестве инструмента для соблюдения общепринятых норм поведения людей в обществе. Д.А. Ольдерогге считал, что в системах родства находят свое отражение не только семейно-брачные отношения, но и родовой строй, большая патриархальная семья [88, с. 51]. Основными направлениями лингвистического изучения терминов родства считаются этимология, семантика, словообразование. Как правило, цель подобного исследования – реконструкция протосистем. Она рассматривает внутреннюю форму слова (т.е. его этимологические или словообразовательные связи с другими словами) и семантические признаки, структурирующие лексико-семантическую группу терминов родства. Для получения объективной информации о значении определенного родственного наименования, лингвисты обращаются к достижениям этнографической науки [90, с. 15].
Таким образом, объект изучения этнографов – план содержания (система родства), а лингвистов – план выражения (термины родства). В целом, с точки зрения этнографов система родства представляет собой «универсальный социокультурный феномен», а термины родства – «кодирование данного феномена» [91, с. 59].
Предмет нашего исследования составляет лингвокультурный аспект, т.е. не структура общества, а культурное осмысление, место и роль лингвистических единиц, обозначающих родственные связи, в языковой картине мира.
Для того чтобы изучить феномен родства, необходимо определить значение этой лексемы. На основе толкований словарей русского языка С.И. Ожегова, Д.Н. Ушакова, С.А. Кузнецова, энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, этнографического словаря, социологического словаря нами была сформулирована дефиниция термина родство: отношения между лицами, находящимися в кровнородственных или свойственных отношениях, имеющими общее и отдельное места проживания.
Исследователи-этнографы выделяют в кровном родстве прямую линию (родители и дети) и боковую (братья и сестры, дядья, тетки и племянники). Прямая линия родства может быть нисходящей – от предков к потомкам (родители – дети – внуки) и восходящей – от потомков к предкам (внуки – дети – родители). Кровное родство также делится на единородное (от общего предка), единокровное (от одного отца, но разных матерей), единоутробное (от одной матери, но разных отцов).
Второй тип родства – некровное включает свойственные отношения:
связанные с брачными отношениями: муж, жена, свёкор, свекровь, тесть, теща, зять, сноха, деверь, золовка, шурин, свояченица и т.д.;
связанные со вторичным браком: отчим, мачеха, пасынок, падчерица;
связанные со смертью одного из супругов: вдовец, вдова;
связанные с крещением: кум, кума, крестный сын, крестная дочь, крестная мать, крестный отец.
Термины кровного и некровного родства выражают два типа родственных отношений как одно целое. О.Н. Трубачев по этому поводу писал: «Свойственное родство образуется вследствие сближения прежде неродственных лиц через брак, вместе с тем в основе каждого кровного родства лежит свойственное родство» [115, с. 88].
Типология родства и типы номинации родства подтверждают лингвистическую и экстралингвистическую обусловленность формирования и функционирования обозначений родства, прослеживается социально историческая обусловленность системы обозначений родства и связь с семейно-родственными институтами.
Термины родства, являясь наиболее древним пластом лексического состава всех языков мира, представляют большой интерес для научного изучения. Они занимают промежуточное положение между словом и термином в научном его понимании. Авторы современных исследований обосновали принадлежность родственных обозначений к терминологической лексике.
Известно, что при описании языка современная лингвистическая наука основывается на системно-функциональном принципе, предполагающем использование комплексных единиц. В настоящее время наиболее универсальной из них считается семантическое поле – совокупность языковых (в первую очередь – лексических) единиц, объединенных общностью содержания ... и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений». Бесспорным является факт изучения терминов родства с учетом системной организации лексического уровня языка. Системное изучение терминов обеспечивает более строгое в научном отношении изучение семантики отдельных терминов, способствует более точному, дифференцированному пониманию ее содержания [64, с. 68].
Система терминов родства (СТР) существует в двух формах: референтивной (обозначение родственных отношений) и вокативной (использование в качестве прямого обращения). Основная часть системы состоит из номинативных терминов, наряду с которыми функционируют описательные термины.
При анализе терминологии родства разных народов немаловажное значение имеет типология систем родства. Важную роль в создании во второй половине XIX в. научной типологии систем родства народов мира сыграл американский ученый-этнограф Л.Г. Морган – автор трудов «Системы родства и свойства» (1871), «Древнее общество» (1877). Он занимался изучением наименований брачных форм американских индейцев и некоторых народов Азии, проводя их сравнительный анализ с родственными терминами индоевропейских (арийских) народов.
Результатом научных экспериментов Л.Моргана стало выделение двух макросистем – классификационная и описательная (дескриптивная). Первая группа способствует, по выражению ученого, «концентрации крови» и исторически предшествует второй, которая возникла с появлением частной собственности и привела к «рассеиванию крови»; обе группы объясняются общим происхождением народов, у которых они обнаруживаются [147, с. 393].
В классификационной системе целая группа родственников, находящихся в различных родственных отношениях с эго, обозначаются одним общим термином. Это «такая система, при которой все родственники делятся на категории или классы, независимо от близости или отдаленности их родства и «Я», и одним и тем же термином родства обозначаются все лица, принадлежащие к одной категории или к одному классу» [128, с. 103].
Классификационные термины составляют значительную часть в структуре многих систем родства разных языков, в особенности, тюркских [129, с. 26], в том числе и в казахском языке. Например, казахский термин ana может обозначать маму, бабушку, старшую сестру, тетю, старшую родственницу). В русском языке тетей называют сестру отца или матери, а также жену дяди с отцовской или материнской стороны. В некоторых случаях для уточнения родства коммуникант использует дескриптивный референтивный термин. Например, в разговоре о невестке носитель русского языка пояснит, что речь идет о жене брата, а в казахоязычном обществе скажут, келін інісініц дйелі (невестка жена младшего брата).
С точки зрения группировки родственников, помимо классификационных, различают индивидуализированные (обозначение одного строго определенного лица: отец, мать, муж, жена, свекор, свекровь, тесть, теща, отчим, мачеха) и групповые (обозначение группы родственников, находящихся с эго в одних и тех же родственных отношениях - у эго может быть несколько сыновей/дочерей, все из них находятся в одинаковых отношениях со своей матерью).
Дескриптивная (описательная) система представляет наименования родственных лиц с помощью отдельного термина родства. Появление данного типа связано с моногамной формой семьи и характеризует арийскую, семиотическую, уральскую системы родства.
Вопрос наименования типов систем родства вызвал в среде ученых оживленную дискуссию. Д.А. Ольдерогге требовал аннулировать оба названия - классификационная и дескриптивная и разработать новые характеристики [88].
М.В. Крюков [62], считая неверным противопоставление двух типов систем, создает собственную классификацию, в которой выделяет четыре типа систем родства: английский (по Моргану, описательный); гавайский (малайский); ирокезский (турано-ганованский) и арабский (по Лоуи, бифуркативно-коллатеральный).
Структурно-семантическая классификация лексических лакун тематической группы «Термины родства» в сопоставительном освещении
В терминологии родства условно объединяются все наименования, обозначающие лиц, находящихся в кровнородственных и свойственных отношениях. В казахском и русском языках они группируются почти одинаково, так как отражают социальные отношения, обусловленные природой моногамной семьи, общей для большинства современных народов.
Рассмотрим общие семантические особенности терминов родства в языках сравнения.
1. Первой общей особенностью терминов родства в русском и казахском языках является наличие у них относительного и абсолютного значения. Относительным значением обладает лицо, названное определенным термином, в зависмости от отношения к другим лицам. Например, сын - это лицо мужского пола по отношению к своим родителям; по отношению к другим детям родителей он - брат; для дедушек-бабушек - внук, для детей братьев-сестер дядя и т.п. К родственным наименованиям, имеющим абсолютное (безотносительное) значение, относятся слова: отец - же, мать - аца, бабушка эже, дедушка ата. Например, мать (каз. аа) - это не только женщина по отношению к своим детям, но и просто женщина, имеющая детей.
2. Вторая, общая для двух языков, особенность терминов родства -родовая соотносительность (в русском языке) и гендерная маркированность (в казахском языке), группирующая слова со значением мужского и женского пола: ата-ана, же-шеше, ул-цыз, asa-ana в казахском языке; дедушка-бабушка, отец-мать, сын-дочь, дядя-тетя в русском языке. Основной способ выражения родовой симметрии у терминов родства в русском языке - супплетивизм. Кроме названного способа, слова исследуемой лексико-семантической группы образуются с помощью суффиксального или парадигматического способов: свекор-свекровь, тесть-теща, кум-кума, племянник-племянница, внук-внучка, крестник-крестница.
В казахском языке отсутствует категория рода, вследствие этого некоторые термины родства выражаются одной лексемой, не различая представителей мужского и женского пола: немере (внук-внучка), боле (двоюродный брат-двоюродная сестра) и др.
3. Кроме относительности значений и родовой соотносительности, значению терминов родства в двух языках присуща встречная соотносительность, которая состоит в том, что каждому термину, называющему какое-либо лицо по его отношению к другим лицам, соответствуют строго определенные термины, обозначающие этих лиц в их отношении к данному лицу [84, с. 31]. Например, если какое-либо лицо по отношению к другим лицам называется тетей, то эти последние по отношению к нему будут племянниками. Между терминами, находящимися во встречной соотносительности, и, конечно, между лицами, которые названы этими терминами, существует диалектическая связь: одно не может быть без другого, - без племянника нет тети и т.п.
У слов данной тематической группы встречных терминов может быть неодинаковое количество: один (тесть, теща, шурин, свояченица - зять), два {отец, мать сын и дочь), четыре (сноха свекор, свекровь, деверь, золовка). В казахском языке: пять (цайын ата, кайын ене, кайын ага, цайын іні, цайын сіцілі келін).
4. Четвертой особенностью некоторых терминов родства, в частности, наименований лиц по боковой линии родства (брат, сестра, дядя, тетя, племянник, племянница) является их свойство сохранять и передавать родственные отношения от поколения к поколению. К примеру, если два являются между собой братьями или сестрами, то и их потомки (дети, внуки, правнуки) будут по отношению друг к другу братьями и сестрами. В казахском языке к соответствующим наименованиям добавляется определение немере, швбере; в русском языке - двоюродный, троюродный, внучатый и т.д.
Применяемый в нашем исследовании метод сравнительно-сопоставительного описания позволил выявить универсальное и национально специфическое в структуре и семантике казахских и русских терминов родства.
Система родственных отношений казахского народа характеризуется сложной разветвленностью и большой детализованностью. Она является отражением лингвокультурных особенностей национальной картины мира, содержит информацию об историческом развитии этноса, его традициях и обычаях.
Существенные различия, обнаруженные в казахской и русской системах терминов родства, обусловлены наличием двух дифференциальных семантических признаков: «родовая соотносительность» и «возраст по отношению к говорящему лицу». Например, младшая сестра по отношению к старшему мужчине - царыцдас, по отношению к старшей женщине - сіцлі. В русском языке отсутствуют родственные наименования, указывающие на возраст. Вместо этого к терминам родства добавляются слова старший, младший.
Основополагающий принцип взаимоотношений как внутри казахской семьи, так в целом во взаимоотношениях между людьми - это принцип «лкен - кiшi» (старший - младший). Данная пресуппозиция служит основой воспитания у казахского народа, когда старший должен быть примером для младшего, а тот проявлять уважение к старшему.
Одной из важных черт, выделяемых в казахской системе родства, является линеарная дифференциация. Для казахов характерно, что родство ведется по трем основным линиям: по линии отца (ез журтым), по линии матери (навашы жрт), по линии мужа/жены (цайын жрт). «Такая четкая дифференциация терминов родства по материнской и отцовской линиям характерна феодальному периоду истории тюркоязычных народов, когда в их родовом строе большую роль играли патриархально родовые отношения и, вследствие этого, существовала большая патриархальная семья» [56, с. 35].
Термины кровного родства по мужской линии имеют четкую дифференциацию по степени родства, в то время как термины по женской линии часто объединены общим названием: лексическая единица нагашы входит в состав всех терминов, называющих родственников матери; жиен служит для наименования детей дочери, сестры. В этой связи представляется обоснованным мнение М.Ш. Сарыбаевой, которая полагает, что «вероятно, в закреплении посредством терминов родства отношений между его потомками проявляется забота о будущей принадлежности к данному коллективу и желание соблюдения его потомками родовой экзогамии» [97, с. 19].
В современном русском языке все термины родства одинаковы как по мужской, так и по женской линии. Однако анализ устаревших терминов, имеющих праславянские или индоевропейские корни, выявил следующий факт: в древнерусском языке термины боковой линии разнились по указанному признаку, названия дифференцировались в зависимости от того, по какой линии (мужской, женской) они употреблялись. Например, в русском языке для обозначения дяди по отцовской линии использовался термин стрый (стрыйко), для дяди по материнской линии - вуйко (уй). В то время как тети по отцу и по матери, а также жёны дяди по отцовской и материнской линиям не имели особых терминов в языке, а обозначались производными от названий дядьев: стрыйна (стрыя, стрыня) - тётя по отцовской линии (сестра отца) и также жена дяди по отцовской линии (от стрый); уйка (вуйка) - тётя по материнской линии и также жена дяди по материнской линии (от вуйко (уй)) [109, с. 120].
Далее представим анализ сложной системы родственных наименований казахского народа. Каждая из трех родственных линий данного этноса наделяется определенной характеристикой, основанной на вековых обычаях, этикетных нормах и жизненном опыте: «0з ж ртыц - куншіл, бар болсац коре алмайды, жок, болсац бере алмайды. Кайын ж ртыц - міншіл, крлыцныц рындыгына кдйрайды, берсец жагасыц, бермесец дауга каласыц. Нагашы ж ртыц - сыншл, жаксылыгына суйнейді, жамандыгына куйінді, эркашан тілеуіцді тілейді» («Своя родня завистливая: если у тебя есть что-нибудь -завидуют, если нет ничего - не поделятся. Родственники жены смотрят, насколько ты состоятельный: преподнесешь подарок - хороший, не дашь подарка - скандала не миновать. Лишь родственники матери - твоя опора и защита: вместе с тобой радуются, огорчаются, желают только хорошего») [66, с. 50].
Определяющим считается родство по линии отца - вз журтым (букв. «собственная юрта, собственные родственники»), через которого каждый казах входит в ру - родовое объединение поколений, происходящих от общего предка. Родственников по отцовской линии до седьмого колена называли агайын журт. Близость родственников по линии отца находит свое объяснение в культурно-историческом факте: девушек выдавали замуж за мужчин или юношей из других аулов и родов. Здесь обнаруживается действие закона семи предков: для того чтобы избежать кровосмешения, а значит, ослабления рода, сохранить чистоту крови, казахи не позволяли жениться молодым, в чьей родословной находились общие предки до седьмого колена. Так как после свадьбы жених увозил невесту в свой аул, где они и продолжали жить, то, естественно, «ближними» родственниками им оказывались родственники со стороны отца [55, с. 64]. В современном обществе эта тенденция нарушена, однако термины родства, отражающие эту особенность, прочно закрепились в лексике казахского языка и существуют до сих пор.