Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Культурно обусловленные особенности американского и русского коммуникативного поведения 17
1.1. Особенности социально-культурных отношений в США и России 17
1.2. Основные коммуникативные ценности в сопоставляемых лингвокультурах
1.2.1. Понятие культурных и коммуникативных ценностей 27
1.2.2. Американские и русские коммуникативные ценности 29
1.3. Импозиция и особенности ее выражения в сопоставляемых лингвокультурах
Выводы по I Главе 50
ГЛАВА 2. Приглашение и его место в системе речевых жанров 52
2.1. Основные положения теории речевых жанров 52
2.2. Речевой жанр и речевой акт 57
2.3. Типология речевых жанров 60
2.4. Приглашение как речевой жанр
2.4.1. Прагматические типы приглашений 67
2.4.2. Поджанр Истинное приглашение 70
2.4.3. Поджанр Ложное приглашение 72
2.5. Речевой жанр Приглашение и категория вежливости 73
2.5.1. Типы вежливости 73
2.5.2. Стратегии вежливости 76
2.5.3. Приглашение и стратегии вежливости 79
2.5.3.1. Титульный речевой акт Приглашение з
2.5.3.2. Согласие принять приглашение 92
2.5.3.3. Отказ принять приглашение 97
2.6. Приглашение и проблемы понимания: межкультурный аспект 105
Выводы по II Главе 112
ГЛАВА 3. Функционально-прагматические особенности реализации речевого жанра приглашение в американской и русской коммуникативных культурах: результаты эмпирического исследования 115
3.1. Реализация поджанра Истинное приглашение 115
3.1.1. Описание эксперимента и материала исследования 115
3.1.2. Особенности выражения истинного приглашения
3.1.2.1. Выражение истинного приглашения в условиях симметричных отношений 119
3.1.2.2. Выражение истинного приглашения в условиях социально-психологического неравенства 122
3.1.2.3. Выражение истинного приглашения в условиях статусного неравенства 128
3.1.2.4. Языковые средства и стратегии реализации истинного приглашения в различных контекстах общения 143
3.1.2.5. Сопоставительный анализ американского и русского истинного приглашения 147
3.1.3. Особенности выражения согласия 154
3.1.3.1. Согласие в американской коммуникативной культуре 154
3.1.3.2. Сопоставительный анализ выражения согласия в дискурсе американцев и русских 162
3.1.4. Особенности выражения отказа 169
3.1.4.1. Отказ в американской коммуникативной культуре 169
3.1.4.2. Сопоставительный анализ выражения отказа в дискурсе американцев и русских 177
3.2. Реализация поджанра Ложное приглашение 187
3.2.1. Описание эксперимента и материала исследования 187
3.2.2. Ложное приглашение в американском коммуникативном сознании... 189
3.2.3. Особенности выражения американского ложного приглашения 194
3.2.4. Ложное приглашение в сопоставляемых коммуникативных культурах 200
Выводы по III Главе 208
Заключение 212
Библиография
- Понятие культурных и коммуникативных ценностей
- Прагматические типы приглашений
- Отказ принять приглашение
- Выражение истинного приглашения в условиях статусного неравенства
Введение к работе
Актуальность данного исследования обусловлена:
1) активизацией научного интереса к национально-культурным
особенностям мышления и поведения в условиях глобализации и интенсивного
развития межкультурных контактов;
2) необходимостью обобщения и систематизации фактов, раскрывающих
этнокультурные особенности коммуникативного поведения представителей
различных лингвокультур, а также выявления и анализа причин, порождающих эти особенности;
3) необходимостью изучения жанрового своеобразия различных
лингвокультур;
-
недостаточной изученностью РЖ Приглашение, в том числе в сопоставительном аспекте;
-
необходимостью выявления сходств и различий в использовании языковых средств и стратегий вежливости при реализации РЖ Приглашение в американской и русской коммуникативных культурах в целях повышения эффективности межкультурного общения.
Цель исследования - выявить и систематизировать функционально-прагматические особенности реализации РЖ Приглашение в американской и русской коммуникативных культурах, а также попытаться объяснить выявленные особенности через призму культуры и коммуникативного сознания.
Поставленная цель обусловила необходимость решения следующих задач.
-
выявить основные особенности американского и русского коммуникативного поведения (его доминантные черты), предопределяемые особенностями культуры (социально-культурной организацией общества, а также культурными ценностями);
-
обосновать с позиции теории вежливости существование двух прагматических типов приглашений (истинного и ложного) и охарактеризовать их;
-
рассмотреть истинное и ложное приглашения с позиции теории речевых жанров, сформулировать рабочие определения поджанров Истинное и Ложное приглашение, выявить их обязательные структурные элементы;
-
выявить, каким языковым средствам и стратегиям вежливости отдают предпочтение американские и русские коммуниканты при реализации истинного приглашения и в ответах на него, а также при реализации ложного приглашения;
-
определить особенности восприятия ложного приглашения в американском и русском коммуникативном сознании и его место в дискурсе американцев и русских;
-
объяснить выявленные особенности через тип культуры и коммуникативные ценности.
Объектом данного исследования является РЖ Приглашение, предметом -функционально-прагматические особенности его реализации в американской и русской коммуникативных культурах.
Методологической основой исследования послужили работы ведущих отечественных и зарубежных ученых в области социолингвистики (В.И. Беликов, В.И. Карасик, Л.П. Крысин, Е.Ф. Тарасов, Е. Hall, J. Holmes и др.), прагмалингвистики (Э.С. Азнаурова, Н.Д. Арутюнова, Г.В. Колшанский, L.S. Harms, G. Leech, Т. van Dijk, A. Wierzbicka и др.), теории речевых жанров (С.С.
Аверинцев, Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, С. Гайда, В.Е. Гольдин, В.В. Дементьев, К.А. Долинин, М.Н. Кожина, К.Ф. Седов, О.Б. Сиротинина, М.Ю. Федосюк, Т.В. Шмелева и др.), теории речевых актов (J. Austin, J. Searle), теории вежливости (Е.И. Беляева-Станден, Т.В. Ларина, Н.И. Формановская, Р. Brown, G. Leech, S. Levinson, R. Watts, A. Wierzbicka и др.). В данном исследовании мы также опираемся на работы о взаимосвязи языка и культуры (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, В.В. Воробьев, В. ф. Гумбольдт, А.А. Потебня, Э. Сепир, Б. Уорф и др.), о национальной специфике коммуникативного поведения (Е.И. Беляева-Станден, В.В. Красных, Т.В. Ларина, И.А. Стернин, С.Г. Тер-Минасова, Н.М. Фирсова и др.), а также работы, освещающие различные аспекты американской и русской культуры и коммуникации (Т.Н. Астафурова, Л. Виссон, О.А. Леонтович, А.В. Павловская, И.А. Стернин, М.А. Стернина, А.Д. Швейцер, Е.И. Шейгал, Е.В. Berry, D. Carbauh, М. Epstein и другие).
Материалом исследования послужили: реплики со значением приглашения и реакции на него (согласие и отказ), полученные из современных американских и русских художественных фильмов, сериалов и телевизионных программ (всего более 100 единиц); аутентичные речевые образцы в виде диалогов, содержащих приглашение, согласие и отказ, полученные в результате анкетирования с участием американских (252 человека) и русских (120 человек) информантов; а также данные социолингвистического эксперимента, целью которого было определить место ложных приглашений в дискурсе американцев и русских (всего в нем приняло участие 386 американцев и 120 русских).
В диссертации были использованы следующие методы исследования. метод контекстуального анализа, дискурс-анализ, метод семантического и прагматического анализа, экспериментальный, сопоставительный и статистический методы.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые с позиции теории речевых жанров было проведено многоаспектное исследование РЖ Приглашение в американской коммуникативной культуре. Были рассмотрены два поджанра - Истинное и Ложное приглашение, сформулированы их рабочие определения, определены жанровые характеристики и установлены отличительные признаки. В результате проведенных социолингвистических экспериментов были выявлены и сопоставлены особенности выражения истинного приглашения и реакции на него (согласия и отказа) в американской и русской коммуникативных культурах, а также особенности восприятия ложного приглашения американскими и русскими коммуникантами и место данного поджанра в сопоставляемых лингвокультурах.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что полученные выводы способствуют расширению представлений о национальном жанровом своеобразии: принципах устройства жанровых систем, типах РЖ и особенностях их реализации в различных коммуникативных культурах. На примере РЖ Приглашение в американской и русской коммуникативных
культурах показан регулируемый коммуникативным сознанием механизм формирования жанровых моделей. Доказана обусловленность жанровой организации такими факторами, как культура, социально-культурные отношения и ценности, коммуникативное сознание. Результаты исследования обогащают новыми знаниями и фактами такие дисциплины, как дискурс-анализ, лингвопрагматика, этнопсихолингвистика, лингвокультурология, теория межкультурной коммуникации и др.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы могут найти применение при подготовке лекционных курсов по названным дисциплинам, при написании учебников и учебных пособий, а также на практических занятиях по английскому языку и культуре речи, по английскому речевому этикету.
Гипотеза исследования: в силу культурных различий РЖ Приглашение в сопоставляемых коммуникативных культурах имеет функционально-прагматические особенности, связанные с использованием разных типов и стратегий вежливости.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Особенности социально-культурных отношений, характерных для современных США и России, предопределяют основные коммуникативные ценности, которые, в свою очередь, оказывают обусловливающее влияние на коммуникативное поведение американцев и русских.
-
В сопоставляемых коммуникативных культурах приглашение существует в виде двух прагматических типов - истинное и ложное, каждый из которых имеет свою прагматическую установку и направленность. Их следует рассматривать как два поджанра, являющиеся составляющими более крупного РЖ Приглашение.
-
Поджанр Истинное приглашение - это первичный, информативный, конвенциональный, двучленный РЖ, состоящий из титульного речевого акта (РА) Приглашение и реактивного РА - согласия или отказа.
-
Поджанр Ложное приглашение - это первичный, чисто фатический (этикетный), конвенциональный, одночленный РЖ, состоящий из титульного РА Ложное приглашение, выполняющего фатическую функцию.
-
Истинные приглашения соотносятся в коммуникативном сознании американцев и русских с разными типами вежливости: с вежливостью дистанцирования у американцев и вежливостью сближения у русских. Ложные приглашения связаны в сопоставляемых коммуникативных культурах с вежливостью сближения.
-
Языковые средства, используемые американскими и русскими коммуникантами при реализации как истинного, так и ложного приглашения, не совпадают.
7. Особенности реализации истинного и ложного приглашений,
проявляющиеся в использовании разных стратегий вежливости, могут
выступать критериями, по которым истинные приглашения можно
отличать от ложных.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного
исследования были представлены на VIII Степановских чтениях (Москва,
РУДН 2011 г.), на VI Международной научной конференции «Язык, культура,
общество» (Москва, Московский институт иностранных языков, Российская
академия наук, Российская академия лингвистических наук, научный журнал
«Вопросы филологии», 2011 г.), на IX Степановских чтениях (Москва, РУДН
2013 г.). Основные результаты диссертации отражены в 9 публикациях, из них
6 в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.
Структура работы определена ее целью и задачами. Диссертация включает Введение, три Главы, Заключение, Библиографию и Приложения.
Понятие культурных и коммуникативных ценностей
Особенности национальной культуры оказывают детерминирующее влияние на процесс коммуникации. Оппозиции культуры отражены в зеркале национального языка, закреплены в нем и проявляются в дискурсе. Поэтому изучение коммуникативного поведения нации немыслимо вне его связи с культурой и историей этой нации и требует комплексного подхода - «через тип культуры и структуру социальных отношений - к основным культурным ценностям, принятым нормам и правилам коммуникации» [Ларина, 2009а, с. 166].
Одним из наиболее удобных методов описания культур представляется описание культурных моделей с позиции различных «культурных измерений», предложенных Г. Хофштеде [Hofstede, 1981]. Наиболее значимой является оппозиция индивидуализм / коллективизм.
Американская культура зиждется на понятии индивидуализма. Индивидуализм - одна из основополагающих, традиционно подчеркиваемых характеристик американцев. Индивидуализм связан с культом «Я» - отдельно взятой личности и характеризуется подчеркнутым уважением к чувствам, правам и потребностям отдельного человека. Т.Л. Морозова отмечает: «Метафизическая суть Американской мечты (подспудно в ней выражен и общественный идеал): верховенство Личности, ее духовного «я», стоящего выше земной власти» [Морозова, 1998, с. 274]. Все системы американского государства - экономика, политика, культура - работают во благо индивидуума, для удовлетворения его нужд и потребностей. Как отмечает Г. Гачев, «в США первичны индивиды, множество самосделанных энергетических атомов, а уж из них собирается Целое. Государство - функция индивидов» [Гачев, 2003, с. 212]. Американцы воспринимают общество не как взаимосвязанную, взаимоответственную и взаимозависящую систему, а как некий конгломерат индивидуумов, где каждый ответственен сам за себя [Тер-Минасова, 2008, с. ПО].
В культурах индивидуалистического типа в центре ценностных иерархий оказывается «личность в ее уникальности, индивидуальности и свободолюбии» [Касьянова, 2003, с. 463]. Согласно Д. Стивенсону, подчеркивание индивидуальных различий - одно из проявлений индивидуализма [Stevenson, 1998, р. 126]. В американской культуре человек буквально с первых дней жизни осознает свою индивидуальность и уникальность. «Цивилизация в детском мире начинается с двух главных слов: choice и you are special. Каждый ребенок в Америке знает, что он - самый-самый» [Американское коммуникативное поведение, 2001, с. 126] (курсив наш - Е.Щ.).
При сопоставлении с русской культурой индивидуализм противопоставляется коллективизму, или соборности. Психологию коллективизма, согласно А.В. Трепаковой, можно коротко передать словом «МЫ» [Трепакова, 2003, с. 399]. Главной составляющей такой культуры является коллектив, тогда как индивид, напротив, «старается не выделять себя, он как бы отходит на задний план» [Гак, 2000, с. 57] .
В индивидуалистических культурах личные, частные интересы стоят выше интересов группы, коллектива. Последние могут приноситься в жертву первым. Поэтому в индивидуалистическом обществе поощряется здоровая конкуренция, соревновательность, в человеке с детства воспитывается независимость, готовность рассчитывать только на свои силы.
Коллективистская культура, напротив, определяется главенством общих, коллективных интересов, ориентацией на интеграцию с обществом и предполагает зависимость личности от других. В таких культурах действует принцип взаимопомощи и взаимоподдержки: человек может рассчитывать не только на заботу близких, но и других членов группы. В то же время вполне естественно, если в случае необходимости его интересы будут принесены в жертву ради интересов всего коллектива («Сам погибай, а товарища выручай»).
Многие исследователи связывают различия в культурах с религиозным фактором. Так, широко известна точка зрения, согласно которой, именно протестантской, или пуританской, этике американцы обязаны индивидуалистической направленностью своего менталитета: «трудовая этика успеха» способствовала формированию личности, для которой характерна ярко выраженная индивидуалистическая направленность, практичность, целеустремленность, самостоятельность, инициативность: "The Protestant ethic and tradition of capitalism have made most middle-class Americans cherish their privacy and independence, and the dread of relinquishing them dies hard" [Encyclopedia Science Supplement, 1971, пит. no: Ma, 2001, с 56] («Протестантская этика и капиталистические традиции научили большинство американцев среднего класса с трепетом относиться к личной неприкосновенности и независимости, и с этим убеждением они расстаются крайне неохотно» (перевод наш - Е.Щ.).
Истоками американского индивидуализма являются проповедуемые протестантской церковью личные взаимоотношения с Богом, не опосредованные церковной иерархией, свобода от монархов и аристократов, географическая мобильность, ослабление семейных связей [Light et al. , 1989, p. 233, цит. по: Леонтович, 2005, с. 174]. Г. Гачев обращает внимание на то, что в Америке религия выступает в иной роли, нежели в Европе: «там она наряду с другими факторами, образующими целостность национального организма; в США же кроме нее - нет других. ЕЕ функция - и космообразующая, и этнообразующая, и социально-скрепляющая» [Гачев, 1997, с. 82]. По мнению Н.К. Рябцевой, протестантская этика способствовала формированию в западном обществе индивидуалистической психологии, когнитивно-этического рационализма и прагматизма [Рябцева, 2005, с. 191]. Православие, напротив, способствовало формированию другого типа личности. Православная церковь всегда подчеркивала, что вся православная община - это одна большая семья, «братья и сестры во Христе», связанные «духовным родством», верой. Главный принцип нравственности в православно-христианском учении - воспитание в себе «любви к ближнему», под которой понимается любовь не только к родным, близким, но и к любому человеку, оказавшемуся в трудной ситуации и нуждающемуся в помощи. Данный принцип призывает к отказу от собственного эгоизма и прагматизма и обращению к нуждам других людей. Забота о спасении душ других людей - один из коллективистских компонентов православной доктрины [Зарицкая, 2013, с. 50]. В Православии отношения Бога и человека понимаются как взаимодействие [Зинченко, 2004] (курсив наш - Е.Щ.).
С дихотомией индивидуализм/коллективизм связан и другой важный структурный признак культуры - дистанция в общении между людьми. Принято выделять социально-психологическую, или горизонтальную, и статусную, или вертикальную, дистанции. Социально-психологическая, или горизонтальная, дистанция отражает степень социально-психологической близости между коммуникантами, варьирующуюся в широком диапазоне. Замечено, что горизонтальная дистанция свидетельствует об исторически сложившейся близости между членами общества и, следовательно, отличается в разных культурах, проявляя национальную специфику.
В американской культуре значительная горизонтальная дистанция обусловливает существование такого важнейшего концепта, как privacy -«автономии, неприкосновенности личности», который находит отражение во многих аспектах коммуникации. Американцы убеждены, что личное пространство, личное мнение, личная свобода должны уважаться и соблюдаться в первую очередь.
Прагматические типы приглашений
Одно из уязвимых мест ТРЖ М.М. Бахтина, как было отмечено ранее, -крайняя разнородность выделенных ученым речевых жанров: это и «жанры застольных бесед, бесед интимно-дружеских, интимно-семейных и т.д.», и «бытовые рассказы, письма, дневники, протоколы и т.п.», и «бытовые жанры приветствий, прощаний, поздравлений, пожеланий всякого рода, осведомлении о здоровье, о делах и т.п.», и «стандартные типы оценочных высказываний, то есть оценочные речевые жанры, выражающие похвалу, одобрение, восхищение, порицание, брань и пр.». Представляется очевидным, что большая часть перечисленных РЖ могут быть отнесены к речевым актам (РА). В связи с этим закономерно возникает вопрос о том, как соотносятся между собой такие категории, как РЖ и РА.
Теория речевых актов Остина - Серля [Austin, 1962; Searle, 1969] зародилась примерно в то же время, что и теория речевых жанров М.М. Бахтина. Ее ядро составляет представление о том, что минимальными коммуникативными единицами являются иллокутивные акты. В последние годы, оставаясь широко востребованной, категория РА при анализе дискурса неизбежно подвергается переосмыслению, поскольку, как справедливо отмечает Е.Н. Малюга, «ее идея состоит в однонаправленности отношений, при этом внимание фиксируется на отдельных действиях каждого из общающихся субъектов, что не позволяет адекватно интерпретировать процесс обмена этими действиями» [Малюга, 2008, с. 71]. Коммуникация, как известно, есть двусторонний процесс, где «действия со стороны отправителя и получателя информации синхронизируются, являясь своего рода зеркальным отражением друг друга» [Леонтович, 2005, с. 39]. РА, акцентируя внимание на говорящем, практически полностью исключает из области исследования адресата, поэтому, несмотря на все свои преимущества, данная категория не отражает «двустороннюю природу человеческого общения» [Сусов, 1984, с. 5]. В силу указанных причин исследователи все чаще прибегают к использованию единиц речевой деятельности, более крупных, чем речевой акт, таких, как, например, РЖ. В отличие от «статичного» РА, РЖ, напротив, подчеркивает динамическую природу речевого взаимодействия. В этой связи А. Вежбицкая отмечает, что само слово «акт» вызывает представление о коротком, одноразовом (а следовательно, вообще говоря, однофразовом) высказывании, и предлагает перенести акцент с понятия РА на понятие РЖ [Вежбицка, 1997, с. 101].
На «генетическую» близость РЖ и РА неоднократно указывалось в научной литературе [Вежбицкая, 1985, 1997; Кожина, 19996; Москвин, 2005; Федосюк, 1997; Шмелева, 1997]. Тем не менее, у исследователей до сих пор не выработалось единого мнения о том, как соотносятся между собой РЖ и РА. Так, К.А. Долинин предлагает связывать РА с такими речевыми действиями, которые могут быть реализованы в одном элементарном высказывании, а РЖ - с текстами (в монологическом общении) или с такими отрезками диалога, которым присуща тематическая и/или логико-прагматическая завершенность. По его мнению, если РА не укладывается в одно высказывание, то его следует квалифицировать как «макроречевой акт» (по ван Дейку) [Долинин, 1998, с. 42]. Т.В. Тарасенко считает, что понятия РЖ и РА соотносятся как понятия «модель» и «конкретная реализация этой модели», т.е., например, этикетный жанр благодарности в реальном общении реализуется через РА «Спасибо» или «Благодарю» [Тарасенко, 1999, с. 24]. По мнению СИ. Гиндина, концепция РЖ М.М. Бахтина применима к письменным речевым произведениям, тогда как устные высказывая наиболее логично анализировать с позиции ТРА [Гиндин, 1994, с. 60-61].
Широкое распространение получило представление о РЖ как об определенной последовательности РА, которые выступают по отношению к РЖ как единицы нижележащего уровня [Бычихина, 2004; Гловинская, 1993; Дорошенко, 1989; Кустова, Падучева, 1994; Орлова, 1995; Ревина, 1999; Салимовский, 2002; Федосюк, 1997 и др.]. В поддержку данной концепции высказывается, в частности, М.Н. Кожина: «Речевой акт — это (действие) отдельная реплика в диалоге, наделенная определенной иллокутивной силой и вызывающая, предполагающая определенный перлокутивный эффект. Это может быть и диалог - в смысле единства двух реплик собеседников (адресата и адресанта). Иначе говоря, это элементарная единица речи (одна из элементарных, если учесть высказывание). ... Речевой же жанр - особенно если учесть вторичные речевые жанры - это более развернутое и сложное речевое построение, состоящее из нескольких речевых актов» [Кожина, 1999а, с. 58-59]. Следует подчеркнуть, что, несмотря на близость, это единицы разного порядка: «Речевой жанр имеет количественно и качественно более сложную природу и соотносится с ситуацией, событием, текстом» [там же, с. 18-22]. Подобную точку зрения высказывает Ф.С. Бацевич, который считает отличия между РЖ и РА иерархическими и предлагает трёхчленную структуру базовых понятий ТРЖ: РА - РЖ - дискурс [Бацевич, 2006]. По схожему мнению В.В. Дементьева, РЖ - это «сложная совокупность многих речевых актов, выбранных и соединенных по соображениям некоей особой целесообразности и относящихся к действительности не непосредственно, а через РЖ в целом» [Дементьев, 2010, с. 170].
Немаловажно, что при таком подходе речевые акты, входящие в состав конкретного РЖ, часто анализируются не изолированно, а в контексте других, предшествующих им и следующих за ними макроструктур, образующих единства инициирующих и реактивных реплик (вопрос - ответ, просьба - согласие/отказ и пр.), также именуемые «диалогическими единствами» [Агапова, 2002; Бузаров, 1988], «смежными парами» (adjacency pairs) [Sacks, Schegloff, 1974], «интерактивными блоками» [Сусов, 1984] и пр. Данный подход обнаруживает сходство между РЖ и таким категориями, как речевое событие [Hymes, 1977; Savilleroike, 2003], дискурсивное событие [Цурикова, 2002], коммуникативная ситуация [Формановская, 20026] и др.
Учитывая вышеизложенное, в настоящем исследовании мы считаем целесообразным апеллировать именно к категории РЖ. Во-первых, в отличие от РА, РЖ диалогичен, он имеет дело с «живыми» (т.е. погруженными в реальную ситуацию общения «Говорящего» и «Другого») высказываниями» [Дементьев, 2010, с. 8], т.е. отражает двустороннюю природу живого человеческого общения. Во-вторых, мы разделяем позицию, согласно которой, РЖ не противопоставляется сам по себе РА, а выступает как категория по отношению к нему более крупная, в которую РА входит интегративно, что представляется удобным, так как прагматическая теория вежливости [Brown, Levinson, 1978, 1987], имеющая первостепенное значение для нашего исследования, оперирует именно речевыми актами.
Таким образом, вопрос о том, как соотносятся между собой РЖ и РА, не нашел окончательного решения в современной лингвистике. В отличие от РА, РЖ подчеркивает динамическую природу речевого взаимодействия. РЖ не противопоставляется РА, а выступает как категория по отношению к нему более крупная, представляя собой сложную совокупность нескольких РА, образующих диалогическое единство.
Отказ принять приглашение
Ранее нами было отмечено, что гиперболизированная оценочность является характерной чертой американской коммуникации. Данная особенность находит проявление и в такой коммуникативной ситуации, как приглашение. Эмоциональные оценочные реплики представляют собой своеобразные коммуникативные подарки, цель которых - сделать приятное приглашающему, заверить его в расположенности, доброжелательности, показать заинтересованность в нем. Говоря в ответ на полученное приглашение I d love to (С удовольствием!) / That would be great! (Это было бы прекрасно!) / That would be awesome! (Это было бы круто!), приглашаемый дает приглашающему понять, что ему приятно получить приглашение, что он оценивает его как нечто позитивное и с удовольствием его примет, иными словами, оказывает приглашающему коммуникативную поддержку. Любопытно, что в ответах на приглашение крайне редко выражается благодарность приглашаемого: (учитель - коллеге)
В этой связи интересен комментарий Н.В. Байрак о том, что в английской коммуникации благодарность в случае принятия приглашения встречается только тогда, когда коммуниканты находятся в несимметричных отношениях, а также при далекой психологической дистанции [Байрак, 2006, с. 86]. Наши наблюдения показали, что применительно к американской коммуникации данное утверждение справедливо лишь отчасти, однако мы полагаем, что его доказательство или опровержение требует проведения более глубокого анализа на более обширном языковом материале, отражающем различные контексты общения. Данное утверждение будет принято нами во внимание при дальнейшей работе.
Таким образом, принимая приглашение, американские коммуниканты апеллируют к позитивному лицу приглашающего, стараются «улучшить» его. Для этой цели они используют стратегии вежливости сближения, а именно: «Замечайте слушающего, уделяйте внимание ему, его интересам, желаниям, потребностям и т. д.»; «Преувеличивайте (интерес, одобрение, симпатию к собеседнику)»; «Дарите подарки слушающему» и пр. Выражая прямое согласие, американские коммуниканты чаще всего говорят Sure! (Конечно!), что звучит более убедительно, чем Yes, Yeah; не зависимо от того, содержит ответ прямое согласие или нет, выражают свое положительное эмоциональное отношение к факту приглашения (I d love to (С удовольствием!) / That would be great! (Это было бы прекрасно!) / That would be awesome! (Это было бы круто!), благодарят (Thank you). Со стратегией «Преувеличивайте (интерес, одобрение, симпатию) к собеседнику» связано широкое употребление гиперболизированной, экспрессивной оценочной лексики, выражающей отношение приглашаемого к факту приглашения {Sounds great! / Sounds awesome!). В результате согласие звучит вежливо и эмоционально. Такая организация речи способствует сближению коммуникантов, сокращению дистанции между ними.
Что касается принятия приглашения в русской коммуникативной культуре, то, согласно нашим наблюдениям, в отличие от американцев, русские коммуниканты, принимая приглашение, чаще всего сообщают собеседнику информацию, что придут на мероприятие, т.е. заверяют приглашающего в своем намерении:
Ответы русских коммуникантов могут содержать выражение положительного эмоционального отношения к факту приглашения: (в ответ на приглашение начальника) - С удовольствием! С Дмитрием Николаевичем хоть на край света (Свидание) - Отлично, я буду («Восемь новых свиданий») Однако обращает на себя внимание тот факт, что данные реплики, во-первых, все же более типичны для американцев, нежели для русских, а во-вторых, отличаются в американском материале большим разнообразием и большей степенью экспрессивности, выразительности (ср.: That would be great! (Это было бы прекрасно!) / That would be awesome! (Это было бы круто!) Таким образом, на основании предварительных наблюдений, можно сделать вывод о том, что при реализации РА Согласие принять приглашения русские коммуниканты, как и американцы, стараются оказать собеседнику коммуникативную поддержку, используя для этой цели стратегии вежливости сближения, среди которых: «Замечайте слушающего, уделяйте внимание ему, его интересам, желаниям, потребностям и т. д.»; «Дарите подарки слушающему» и пр. В соответствии с данными стратегиями, русские коммуниканты, принимая приглашение, дают положительную эмоциональную оценку факту приглашения (С удовольствием! / Отлично), заверяют приглашающего в том, что обязательно придут на мероприятие {Я буду). Тем не менее, более редкое употребление русскими коммуникантами реплик, выражающих отношение к факту приглашения, их меньшая выразительность, экспрессивность, а также акцент на информативность свидетельствуют, на наш взгляд, о том, что стратегии позитивной вежливости в данном РА в большей степени востребованы в американской коммуникативной культуре, чем в русской, о больших коммуникативных усилиях, прилагаемых американскими коммуникантами.
РА Отказ принять приглашение входит в зону коммуникативного риска. Отказ выступает как акт непринятия интенции адресата. Согласно логике теории вежливости, отказ рассматривается как угрожающий лицу PA ("Face Threatening Act"): он ставит под угрозу позитивное лицо адресата, воплощающее потребность человека в любви, уважении, признании, внимании. Для успешного, бесконфликтного общения коммуниканты заинтересованы в сохранении как своего лица, так и лица партнера по коммуникации, в поддержании коммуникативной гармонии, согласия - «раппорта» (rapport management) [Spencer-Oatey, 2000]. Угроза для позитивного лица собеседника стимулирует приглашаемого прилагать дополнительные коммуникативные усилия, организовывать дискурс таким образом, чтобы минимизировать потенциальный ущерб. Как справедливо отмечают Л.П. Ступин и К.С. Игнатьев, отказ ассоциируется с неловкостью ситуации и должен звучать вежливо и убедительно [Ступин, Игнатьев, 1980, с. 105].
По нашим наблюдениям, в американской коммуникативной культуре говорящий может использовать в ответе прямой отказ (No) (Нет). В то же время, лишь в единичных случаях прямой отказ является единственной ответной репликой:
Выражение истинного приглашения в условиях статусного неравенства
В ситуации 3 заданный нами коммуникативный контекст предполагал близкую социально-психологическую дистанцию в неформальной обстановке общения, при этом собеседник, находящийся выше по статусу (в силу возраста), приглашал того, чей статус ниже. При этом важно отметить, что в культуре, где важнейшей коммуникативной ценностью является равенство, данные статусные различия незначительны.
Примечательно, что в данной коммуникативной ситуации в неформальной обстановке общения, приглашая детей/внуков, большинство американских информантов (67%) отдали предпочтение вопросительным конструкциям. Задавая вопрос, они чаще всего интересовались желанием (24%), а также возможностью (23%) адресата принять приглашение, т.е. прийти на ужин.
При выражении вопроса о желании приглашаемого, информанты использовали конструкции в форме изъявительного или сослагательного наклонения. Форму изъявительного наклонения предпочли 9% информантов (If you don t have plans tonight, do you want to come over for dinner? / Care to join us?), тогда как форму сослагательного наклонения - 14% (Would you like to come over for dinner? I Would you like to come up for supper?).
Несколько информантов (1%) оформили приглашение в виде косвенного вопроса о желании адресата со смещением временного плана (/ was wondering, if you ll get back into town in time, if you d want to have dinner with us tonight).
Задавая вопрос о возможности адресата принять приглашение, информанты, как правило, использовали конструкции с модальным глаголом сап, стоящим в форме изъявительного наклонения (Can you stop around for dinner on Sunday? I Can you come by for dinner?). Таким конструкциям отдали предпочтение 16% информантов. 5% информантов интересовались наличием у приглашаемого свободного времени (Are you free Monday night for dinner? / Do you have time to come over for dinner?). Интересно, что некоторые информанты также использовали в этом вопросе сослагательное наклонение: Would you have the time to come over for dinner tomorrow? (букв.: У тебя бы было время прийти завтра на ужин?). В ряде случаях вопрос о возможности адресата был выражен с использованием модальных выражений be able и be available (Wouldyou be able to come over for dinner on day ? / Will you be available to join us for dinner tonight?), а также с Do you think? {Do you think you can eat dinner with us tonight?) (no 1%).
Около 10% информантов при выражении приглашения использовали вопрос о намерении адресата прийти на ужин (You re coming for dinner on Sunday, aren t you? /Are you coming over for dinner? / Won t you come to dinner tonight?); 9% -вопрос-предложение (How about you come over for dinner tonight? / Why don t you come for dinner on Friday?).
В единичных случаях (1%) использовался глагол invite, но не перформативно, а в субъектно-ориентированных вопросительных конструкциях с модальным глаголом сап, в которых говорящий обращается к адресату с просьбой разрешить ему пригласить его на ужин: Can I invite you to dinner at my house? (Могу я пригласить тебя на ужин ко мне домой?).
Интересно, что вторым по частотности использования способом выражения приглашения в данной коммуникативной ситуации стали высказывания, содержащие прямое побуждение - их использовали 21% американских информантов. В 15% приглашений был использован императив (Come on down for dinner / Come have dinner with me tonight). При этом только один информант счел необходимым смягчить категоричность приглашения, содержащего императив, с помощью модификатора please (Please come over for dinner on Sunday). 4% информантов использовали конструкции с модальным глаголом should (You should come over for dinner), 1% - конструкции с глаголом совместного действия Let s (Let s have dinner tonight).
Наименее востребованными в данной коммуникативной ситуации оказались декларативные высказывания - им отдали предпочтение 12% информантов. Половина всех декларативных высказываний пришлась на высказывания-намеки, в которых приглашающие информировали своих детей/внуков о предстоящем ужине, но оставляли за ними право самостоятельно решить, хотят они пойти или нет (We re having dinner tonight at xxx / We re cooking gyoza Saturday / There s meatball sandwiches if you want some /Hey, dinner is at six tonight).
Около 5% информантов использовали для выражения приглашения субъектно-ориентированные декларативные конструкции, т.е. конструкции, в которых внимание акцентируется на самом приглашающем, его желании, как в изъявительном, так и в сослагательном наклонении (I want to make dinner for you this weekend /1 would like you to come to dinner on Wednesday).
Объектно-ориентированные декларативные конструкции использовались в два раза реже, чем субъектно-ориентированные (около 2%), и представляли собой высказывания с You are welcome (Hey, you guys are welcome to join us for dinner Sunday).
Нельзя не отметить, что в данной коммуникативной ситуации ни один из американских информантов не использовал для выражения инвитивной интенции повествовательных конструкций с перформативным глаголом invite.
В целом, в ситуации 3 около 19% информантов использовали для выражения приглашения высказывания в сослагательном наклонении.
В ситуации 4, где подчиненный приглашал на ужин своего начальника, коммуникативный контекст предполагал далекую социально-психологическую и статусную дистанцию в деловой, формальной обстановке общения. При этом в отличие от ситуации 3, в данной коммуникативной ситуации собеседник, находящийся ниже по статусу (в силу занимаемой должности), приглашал того, чей статус выше.