Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Переводческое освоение поэтического цикла P.M. Рильке «Дуинские элегии» в России 12
1.1. «Дуинские элегии» P.M. Рильке в оценках отечественных германистов. 12
1.2. История перевода «Дуинских элегий» на русский язык 27
Выводы по главе 1 49
Глава 2. «Дуинские элегии» P.M. Рильке: история и смысловое содержание цикла 52
2.1. Из истории создания цикла «Дуинские элегии» 52
2.2. Тематика и образы «Дуинских элегий» 59
2.3. Смысловая целостность «Дуинских элегий» 68
Выводы по главе 2 86
Глава 3. Лингвостилистические проблемы воссоздания «Дуинских элегий» P.M. Рильке в русских переводах 89
3.1. Диверсификация лексики «Дуинских элегий» в переводах на русский язык 89
3.2. Семантически несопряженная лексика в «Дуинских элегиях» и ее передача в переводах на русский язык 97
3.3. Семантика синтаксиса «Дуинских элегий» и ее отражение в русских переводах 107
3.4. Переводная дисперсия на уровне лексики и синтаксиса 139
Выводы по главе 3 152
Заключение 155
Список использованной научной литературы 160
Список источников фактического материала 178
- История перевода «Дуинских элегий» на русский язык
- Тематика и образы «Дуинских элегий»
- Смысловая целостность «Дуинских элегий»
- Семантика синтаксиса «Дуинских элегий» и ее отражение в русских переводах
Введение к работе
Актуальность исследования определяется следующими факторами:
-
Неослабевающим интересом к творческому наследию P.M. Рильке в России;
-
Важной ролью поэтического творчества P.M. Рильке в русской переводной литературе;
-
Отсутствием в отечественном рилькеведении исследований, рассматривающих переводы «Дуинских элегий» P.M. Рильке на русский язык;
-
Необходимостью изучения хронологии и принципов воссоздания особенностей поэтического цикла P.M. Рильке «Дуинские элегии» средствами русского языка.
Цель исследования состоит в изучении основных
лингвостилистических особенностей «Дуинских элегий» P.M. Рильке в
4 Вороневская Н.В. «Сонеты к Орфею» P.M. Рильке в английских переводах: дис... канд. филол. наук. Магадан, 2009.
354 с.
5 Шерстнева Е.С. Переводная множественность художественной прозы как проблема теории перевода (на материале
переводов романа P.M. Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге» на англ. язык): дис. ... канд. филол. наук. Магадан,
2009.214 с.
6146. Черкасова И.П. Лингвистический анализ элегий P.M. Рильке (Лексика и синтаксис «Дуинских элегий»): дис. ... канд. филол. наук. Армавир, 1997. 242 с.
7 Гончарова M.B. Синтаксис свободных ритмов P.M. Рильке как наследника классической традиции Ф. Клопштока,
И.В. Гете, Ф. Гельдерлина (на материале «Дуинских элегий» P.M. Рильке): автореф. дис. ...канд. филол. наук. Санкт
Петербург, 2011. 22 с.
8 Засеева Г.М. Лексико-семантических средства создания связности поэтического текста (на материале «Дуинских
элегиях» P.M. Рильке): дис. ... канд. филол. наук. M., 2002. 209 с.
переводоведческом аспекте, а также истории и принципов перевода элегий на русский язык.
Поставленная цель и логика исследования предопределили необходимость решения следующих задач:
-
Дать хронологический очерк переводов «Дуинских элегий» P.M. Рильке на русский язык;
-
Провести комплексный лингвостилистический анализ не изученных в отечественном рилькеведении особенностей «Дуинских элегий» P.M. Рильке;
-
Определить степень адекватности воссоздания оригинала в русских переводах;
-
Ввести в научный оборот новые переводы «Дуинских элегий» P.M. Рильке на русский язык
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных филологов В.Г. Адмони, В.Н. Ахтырской, А.Г. Березиной, Е.В. Витковского, И.А. Воробей, И.Р. Гальперина, Е.А. Ершовой, Г.М. Засеевой, А.В. Карельского, Н.С. Литвинец, Е.Л. Лысенковой, Н.С. Павловой, Г.И. Ратгауза, И.Д. Рожанского, М.Л. Рудницкого, Т.П. Сильман, Ю.П. Солодуба, В.К. Харченко, И.П. Черкасовой, И.Я. Чернухиной, переводоведов B.C. Виноградова, Н.К. Гарбовского, Т.А. Казаковой, В.Н. Комиссарова, Л.Л. Нелюбина, Я.И. Рецкера, П.М. Топера, Г.Т. Хухуни, P.P. Чайковского, К.И. Чуковского, А.Д. Швейцера, Е.Г. Эткинда и др., а также зарубежных исследователей творчества P.M. Рильке: Э. Буддеберг, Р. Гуардини, К. Киппенберг, К. Мюля, Э. Стэфенса, Е. Тамахиной-Плотто, Р. Фридмана, М. Чернин, А. Шталя, Г.-Э. Хольтхузена, Я. Штайнера, В. Эккеля, М. Энгеля др .
Объектом исследования являются история и принципы перевода «Дуинских элегий» P.M. Рильке на русский язык.
Предметом исследования являются лингвостилистические особенности «Дуинских элегий» P.M. Рильке в переводческом аспекте, их переводы на русский язык, степень соответствия переводов оригиналу.
Методологическая база включает в себя следующие методы исследования: метод историко-филологического анализа; метод сопоставительного лингвостилистического описания; метод компаративного анализа оригинала и перевода; матричный метод; метод выявления
9См., например:
Адмони В.Г. Поэтика и действительность. Из наблюдений над зарубежной литературой XX века. Л.: Сов. писатель,
1975.310 с.
Ахтырская В.Н. Поздняя лирика Райнера Марии Рильке: Проблемы поэтики: дис. .. .канд. филол. наук. СПб., 2002. 210 с.
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 140 с.
Засеева Г.М. Лексико-семантическик средства создания связности поэтического текста (на материале «Дуинских
элегиях» Р. М. Рильке): дис. ... канд. филол. наук. М., 2002. 209 с.
Лысенкова Е.Л. Поэзия и проза P.M. Рильке в русских переводах: дис д-ра филол. наук. Магадан, 2006. 512 с.
Чайковский P.P. Основы художественного перевода: вводная часть: Уч. пособие. - Магадан: Изд-во СВГУ, 2008. 182 с. Buddeberg Е. Die Duineser Elegien R. M. Rilkes: ein Bild von Sein des Menschen. Karlsruhe: Stahlberg, 1968. 331 S. Steiner J. Rilkes Duineser Elegien. Bern und Mtmchen: Francke Verl., 1969. 375 S.
коэффициента диверсификации лексики и учета коэффициента так называемой пористости переводного текста.
Материалом исследования послужили оригинал «Дуинских элегий»
Р. М. Рильке и девять его полных переводов на русский язык, выполненных
В.И. Авербухом, Н.Ф. Болдыревым, В.М. Летучим, В.Б. Микушевичем,
М.В. Пиккель, В.Б. Тарзаевой, В.Л. Топоровым, Р.Ю. Пилигримом, О.А.
Слободкиной, а также известные и доступные нам на момент завершения
диссертационного исследования переводы отдельных элегий, опубликованные в
России и за рубежом в период с 1950 года по 2013 год (включая публикации в
интернете), выполненные, кроме перечисленных выше, следующими
переводчиками: Е.В. Борисовым, О.И. Дарком, Е.В. Иоффе,
А.В. Карельским, В.Г. Куприяновым, С. Мандельбаум, З.А. Миркиной, Г.И. Ратгаузом, Е.Е. Слуцким, А.П. Флота, М.В. Юдиной, А.В. Козыревым, О.А. Комковым, В.И. Липневичем, А.А. Пиком, К.С. Фараем. Новизна данного исследования заключается в следующем: - впервые в российском рилькеведении и в истории художественного перевода представлено историко-теоретическое описание переводческой рецепции «Дуинских элегий» P.M. Рильке средствами русского языка;
- проанализирован основной массив переводов «Дуинских элегий» P.M.
Рильке и определены пути воссоздания структурных особенностей оригинала
в переводах на русский язык;
проведен сопоставительный лингвостилистический анализ оригинала и его девяти полных переводов, а также переводов многих отдельных элегий на русский язык в аспекте переводной множественности;
впервые к текстам «Дуинских элегий» и их переводам на русский язык применены принципы диверсификационного распределения лексики;
составлен немецко-русский словарь лексики «Дуинских элегий» и их переводных вариантов, включающий 1346 слов исходного текста и 7278 лексических соответствий.
Теоретическая значимость работы состоит в критическом анализе точек зрения отечественных исследователей на лингвостилистическое своеобразие «Дуинских элегий», в разработке научно обоснованной хронологии переводческого освоения «Дуинских элегий» P.M. Рильке в России, в применении принципа диверсификации лексики к оригиналу и переводам «Дуинских элегий», в выявлении переводческих решений, характерных для проанализированных переводов, в том числе тенденции к упрощению синтаксической структуры переводов по сравнению с оригиналом.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов исследования в вузовских курсах по поэтическому переводу, по истории и теории художественного перевода, в спецкурсе сопоставительной стилистики немецкого и русского языков, при подготовке курсовых и выпускных работ студентов и магистрантов, в практической оценке новых переводов данного цикла P.M. Рильке на русский язык.
На защиту выносятся следующие положения:
1.В истории переводческого освоения «Дуинских элегий» P.M. Рильке средствами русского языка выделяются три периода: первый, начальный -1950 год -1977 год; второй, основной - 1995 год - 1999 год; третий, современный - 2003 год - по настоящее время.
2.Целостность «Дуинских элегий» обеспечивается как на уровне содержания, так и на уровне формы. На содфжательном уровне она конституируется тематической связью и взаимосвязью системы образов элегий, а на лингвистическом уровне разнообразными видами лексико-синтаксических связей. Смысловые и лексико-грамматические связи как внутри отдельных элегий, так и в рамках всего цикла как единого поэтического произведения носят не простой линейный характер, а предстают в виде некоей цепи, состоящей из сложных разнородных звеньев.
З.В качестве показателей степени близости перевода к оригиналу или меры его отдаленности от оригинала может служить соотношение средней частоты слова и коэффициент диверсификации слов в оригинале и в переводах. При этом должен учитываться и такой важный параметр как разнообразие словников переводных текстов.
4.Коэффициент пористости, который определяется количеством слов в переводе по сравнению с объемом словника оригинала, может служить дополнительным параметром при сопоставительном анализе оригинала «Дуинских элегий» и их переводов.
5.Принцип сопряженности / несопряженности лексики оригинала, заключающийся в принадлежности слов к одной тематической группе или в отсутствии сближений между лексическими единицами, представляет для переводчиков пороговое место, поскольку нейтрализует действие принципа лексической аттракции.
-
При трансформации исходных синтаксических типов предложений в переводах «Дуинских элегий» на русский язык наблюдается тенденция к упрощению синтаксиса переводных версий.
-
Своеобразие стиля «Дуинских элегий» P.M. Рильке лишь отчасти находит свое отражение в переводах этого произведения на русский язык. В большинстве переводов переводчики не достигли требуемого уровня адекватности.
Апробация работы состоялась на ежегодных научно-практических конференциях аспирантов и молодых ученых «Идеи, гипотезы, поиск...» Северо-Восточного государственного университета (Магадан, 2007-2014), на заседаниях кафедры немецкого языка СВГУ (2007-2014), на Научных чтениях Северо-Восточного государственного университета (Магадан, 2010-2012), на международной очно-заочной конференции «Язык, культура, перевод» (Магадан, 2010, 2013), на Международной научно-практической конференции «Эволюция имиджа переводчика: от невидимого передатчика к модератору диалога культур» (Иркутск, 2011), на V Международной научной конференции «Язык, коммуникация, перевод: контрасты и параллели» Военного университета (г. Москва, 2011), на научных семинарах в
университете г. Оснабрюк (ФРГ, 2007) и в Высшей школе г. Бремен (ФРГ, 2014). Основные результаты исследования отражены в 20 публикациях, в том числе в трех статьях, напечатанных в журналах из списка ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка фактического материала, списка использованной научной литературы, включающей 230 наименований, в том числе 73 на иностранных языках, приложения А. В приложении приводится поэтический словарь «Дуинских элегий» P.M. Рильке и соответствия, использованные переводчиками в переводах элегий на русский язык. Поэтический словарь насчитывает 1346 слов немецкого языка (в него включены только знаменательные части речи - имена существительные, глаголы, имена прилагательные и наречия). Словник соответствий содержит 7278 слов русского языка.
История перевода «Дуинских элегий» на русский язык
Первые оценки творчества P.M. Рильке в советской прессе были резко негативными. Еще в 1935 году В.А. Дынник, ставя Рильке в один ряд с немецкими модернистами, писала о том, что «близость эта проявляется в своеобразном лирическом индивидуализме, в утонченном самоуглублении, в пренебрежении самоценностью реального мира, в пренебрежении тематикой конкретной жизни человечества и, в связи с этим, в тяготении к примитивному, к пра-историческому» [Дынник, 1935, с. 669-670.]. С позиций современного рильке-ведения такие утверждения, как «тяготение к «примитивному», «пренебрежение тематикой конкретной жизни человечества» выглядят идеологическими анахронизмами и их ни в коей мере нельзя соотносить с объективной оценкой творчества этого великого поэта. Для всякого непредвзятого человека очевидно, что ставить в укор поэту пренебрежение ценностями реального мира можно только не видя и не понимая того, что - как во всем его творчестве, так и в «Дуинских элегиях» - P.M. Рильке с общечеловеческих позиций ставил и пытался поэтически разрешить важнейшую проблематику жизни и смерти, любви и материнства, времени и вечности. Необходимо отметить также, что в статье В.А. Дынник «Дуинские элегии» даже не упоминаются.
В.Г. Адмони, автор первых статей о поэзии P.M. Рильке, обозначивших собой начало серьезного исследования творчества поэта после долгих лет его замалчивания [Адмони, 1962], [Адмони, 1965], [Адмони, 1968], в названных работах и в других своих трудах касается многих проблем, так или иначе имеющих отношение к «Дуинским элегиям». Так, обращаясь к теме жизни человеческой души в произведениях европейских писателей XX века, В.Г. Адмони подчеркивает, что некоторые из этих авторов «были далеки от обраще ния к непосредственно социальным мотивам». Но «такие мотивы все же в их произведениях возникают и не только помогают более глубокому проникновению во внутренний мир человека, но и являются предпосылкой к призыву интенсифицировать душевные силы» [Адмони, 1975, с.76-77].
В.Г. Адмони обращает внимание на то, что одной из основных идей писателей прогрессивной литературы XX века, таких, как Рильке, Музиль, Хемингуэй, Камю, было «обращение к духовным силам человека, к его нравственной сути» [Адмони, 1975, с. 283-284]. Понятие души у многих поэтов XX столетия (в том числе и в «Дуинских элегиях» P.M. Рильке) рассматривается именно как обозначение внутренней жизни человека в ее полноте и цельности. Ученый указывает на то, что в поэзии Рильке среди сил, действующих в современном обществе, значительное место отводится душе человека [Адмони, 1975, с. 284].
С сожалением приходится констатировать тот факт, что о самих «Дуинских элегиях» В.Г. Адмони пишет очень лапидарно. Так, в статье 1962 года «Поэзия Райнера Марии Рильке» мы находим одну краткую характеристику этого поэтического цикла: «В поздних „Дуинезских элегиях" центральное место занимает образ ангела, в котором для поэта воплощается высшее начало бытия, вторгающееся в реальный мир - вернее, снимающее противоположность между жизнью и смертью, между миром видимым и незримым» [Адмони, 1962, с. 147], (см. также: [Адмони, 1965, с. 23]). Несколько подробнее на «Дуинских элегиях» В.Г. Адмони останавливается в статье о Рильке, вошедшей в качестве главы в 4-й том пятитомной «Истории немецкой литературы». В ней В.Г. Адмони подчеркивает, что в центре этого произведения Рильке стоят темы любви и смерти. «Но эти силы, - пишет В.Г. Адмони, - не противостоят здесь человеку, а как бы подчинены ему и несут его в его смелом и всеобъемлющем бытии» [Адмони, 1968, с. 381].
На наш взгляд, такое несколько недостаточное внимание к «Дуинским элегиям» в первых статьях В.Г. Адмони объясняется тем материалом, который в них проанализирован, а именно переводами Т.П. Сильман, среди которых была только одна элегия Рильке - Третья.
Более пристальное внимание к «Дуинским элегиям» обнаруживаем в эссе И.Д. Рожанского, увидевшем свет в 1971 году в виде вводной статьи к книге: Рильке P.M. «Ворпсведе. Огюст Роден. Письма. Стихи» [Рожанский, 1971, с. 7-49]. И.Д. Рожанский считает, что «к настоящему времени написаны горы книг, в которых даются те или иные интерпретации элегий» [Рожанский, 1971, с. 39]. К сожалению, на рубеже 70-х годов прошлого века, когда писалась и готовилась к печати статья И.Д. Рожанского, на русском языке работ о «Дуин-ских элегиях» не было. Поэтому И.Д. Рожанского следует признать первооткрывателем в исследовании этого произведения P.M. Рильке в СССР. Автор определяет весь цикл «Дуинских элегий» как реквием, - «реквием не по одному человеку, не по эпохе даже - это, если угодно, реквием по человеческой цивилизации, основанной на ручном труде ... , той цивилизации, которая возникла несколько тысячелетий тому назад и которую Рильке видел уходящей в прошлое» [Рожанский, 1971, с. 43].
Поэт, как мы знаем, действительно не мог воспринять и принять многие формы социальной жизни, которые ему предлагала реальность. Темы ужаса и безысходности встречаются во многих поэтических произведениях Рильке. Так, Десятая «Дуинская элегия» полностью посвящена описанию той социальной формы жизни, которая поглощает все духовно-нравственные формы человеческого сознания, убивая в человеке личность.
Исследователь творчества P.M. Рильке и переводчик его поэзии М.Л. Рудницкий в одной из своих первых работ о нем писал: «Вершинные произведения Рильке, «Дуинские элегии» и «Сонеты к Орфею», с их чрезвычайно сложной образной системой и предельно опосредствованным отношением к действительности, являют собой трагическое сочетание глубокой отчужденности от мира и тяготение к духовной общности, мучительного стремления и сознания полной невозможности преодолеть крайнюю субъективность» [Рудницкий, 1972, с. 262].
Тематика и образы «Дуинских элегий»
Последняя, Десятая элегия производит тяжелое впечатление, особенно после Девятой, в которой воспевается земной мир, в которой жизнь становится бесконечной. «Мифический ландшафт возникает как перевернутый мир, где крик птицы невозможно услышать, но можно только увидеть как «картину» на небе» [Ryan, 1986, р. 133]. Рильке описывает город страданий, где все покупается и продается. Пустая церковь, как почта по выходным в особенности подчеркивает бездуховность общества, сознание которого захвачено лишь мыслями о прибыли, о деньгах. «Жизнь и смерть, находящиеся в постоянной взаимосвязи, переходящие друг в друга в элегиях, являются теперь естественными величинами бытия, персонифицируемыми фигурами» [Freedman, 1996. р. 490], [Freedman, 2002, S. 387].
В центре образ молодого юноши, любящего молодую Жалобу, и следующего за ней на ее территорию - в страну жалоб, где царит полное разрушение - это обеднение, опустошение человеческих душ. Во всем чувствуется ощущение смерти и одиночества. Она с печалью рассказывает историю своего рода, бывшего недавно богатым. В данном отрывке поэт обращается к горькому прошлому, а также рассуждает о дне сегодняшнем, о вымирании человеческих душ. Далее они вступают в царство смерти. Старая Жалоба открывает юноше тайну самого источника энергии человечества - «источника радости», именно здесь находится исток и родник жизни, которые пробуждают, призывают жить. Как пишет М. Стайн в своей книге «Трансформация: проявление самости», «страна Жалоб - это родина поэта. Это источник его радости и либидо, просторы его души. Чтобы попасть сюда, он должен был совершить внутреннее путешествие, оставив все, что его отвлекало, в городе Боли. Поэт должен оставить радости и утешения любви и войти в царство смерти. Здесь он сможет увидеть самые дальние созвездия, в пустоте этого безликого места рождается музыка» [Стайн, 2007, с. 221]. Р. Фридман обращает наше внимание на то, что это «был типично рильковский прием: путешествие жизни к смерти, от привычной жизни к моменту прощания. Именно умерший юноша попадает из вульгарного, шумного города в более тихий мир по ту сторону "ярмарки" и коммерции» [Freedman, 1996, р. 490], [Freedman, 2002, S. 387].
Основными образами произведения являются, как мы уже отмечали в начале, следующие: 1) Ангел - символ духовности, вечной жизни. Но он само совершенство, он чист, безгрешен, далек от мирской суеты, людей, с равнодушием взирает на их мир, и, в этом проявлении он ужасен. К. Хамбургер выделяет в образе ангела элегий несколько ипостасей, среди которых ангел христианства и ангел искусства. Онапишет: „Wenn Rilke seine Engelkonzeption frei von jeder religiosen oder gar christlichen Herkunft nannte, so ist es dennoch die christliche, kircMiche Kimst, der auch Rilkes Engel seine Existenz verdankt. Es ist die Gestalthaftigkeit, an der neben der religiosen die kunstlerische Phantasie mitge-wirkt hat, welche die Engel von der Gottesvorstellung unterscheidet - die Gestalt, die er von der bildenden Kimst empfangen hat; und der Dingdichter Rilke iiberdimensio-niert derm auch nicht zufallig eines der Kunstdinge, die er angeschaut hat, in eine ubermenschliche Daseinsform, namlich die schone Engelfigur mit der Sonnenuhr an der Kathedrale von Chartres" [Hamburger, 1976, S. 99];
2) Человек, который не может найти свое место, постичь смысл бытия, который разрывается между душевными переживаниями и плотскими нуждами. Мы согласимся с утверждением исследовательницы творчества P.M. Рильке Р. Бройнингер, которая в своей работе «Wirklichkeit in der Dichtung Rilkes» одной из основных тем «Дуинских элегий» называет именно тему человека, внутренний мир человека, его душу. Только человеку подвластно изменить существующие порядки, мир, изрядно испорченный, бездуховный и алчный: Freilich, wehe, wiefremd sind die Gassen der Leid-Stadt, wo in der falschen, aus Ubertonung gemachten Stille, stark, aus der Gufiform des Leer en der Aus gup, prahlt der vergoldete harm, dasplatzende Denkmal [Rilke, 1997, S.42].
«Город давно потерял свое естество. ... Псевдотишина образовалась из будничного шума, который давно уже не слышат» [Breuninger, 1991, S.85]. Ангел, который противопоставлен в элегиях человеку и отличается полнотой чувств, «бесследно» растоптал бы этот рынок утешения. Боль отрицается, ей нет больше места в нашем существовании, она не оставляет после себя воспоминаний.
Рильке пытается показать, как выйти из той «тьмы», на которую человек сам себя обрекает. Нельзя не согласиться с утверждением К. Мюля, который так характеризует Десятую элегию: „Die Elegie zeigt, wie "fremd" der Le-bensraum menschlicher Existenz far denjenigen ist, der sein BewuBsein von der Welt verhandelt hat. ... Die Elegie zeichnet den Weg nach, der zur Einsicht der eigentlichen Bedingungen der Welt fuhrt. Man darf vermuten, daB liber eine rein mythische Vision hinaus Rilke auch einige seiner Erfahrungen in die Darstellung hineingeheimnist hat. AuBerlich wird dies an der Schilderung der verwandelten Nillandschaft sichtbar. Wir haben auch bei alien vorangegangenen Interpretationen gesehen, wie nahe der Dichter hinter seinem Werk stent" [Muhl, 1986, S. 195];
3) Кукла. Как отмечает А.И. Неусыхин, «наполовину наполненным содержанием маскам (каковыми являются по природе своей несовершенные люди) Рильке предпочитает куклу, которая полна: он готов смотреть кукольный театр, пока не появится ангел в качестве действующего лица и не поднимет высоко занавес. Ибо только с его приходом и начинается действие: из сочетания куклы и ангела (сливается) воссоединяется то, что мы постоянно раздваиваем, пока мы здесь, в наличном бытии (in dem wir da sind). Тогда только возникает из наших возрастов цикл всего процесса изменений. Тогда ангел играет над нами. (Итак, человек посередине между двумя полюсами отрицательным («кукла») и положительным («ангел»); от последнего он дальше, чем животное и растение; ангел может вдохнуть в куклу высшее бытие, но не в человека, который уже не кукла; однако человек при этом чувствует ангельскую игру - воссоединение раздвоенного)» [Неусыхин, 1977, с. 438].
Желая показать ангелу этот мир, автор сосредотачивает свое внимание на вещах, наделяя вещи душой. Вещь рождается, живет и умирает, чувствует, впитывает в себя жизни людей, оставляя неизгладимый след в их душах. Однако желание из всего извлечь материальные блага обезличивает вещь, тем самым делая бездуховным существование людей на земле. Образ зверя является идеалом естественного существования. Мир открыт для зверя, и зверь открывает ему навстречу свою душу, чувствуя себя свободным, он не знает страха смерти, в отличие от человека, который сам разрушает себя, зная о ее приближении.
Одним из наиболее значимых образов является образ матери. Мать полностью посвящает себя своему ребенку, она живет им, но все же приходит момент, когда двери в прекрасный и одновременно опасный мир будут открыты для него, и мать уже ничем не сможет ему помочь, судьба позаботится о нем.
Главным для человека, как показывает Рильке, является его духовная сущность, умение сопереживать, проявлять милосердие. Если в начале цикла поэт описывает трагизм человеческого бытия, его несовершенство, то в последних элегиях вера в человеческие силы возрождается - Рильке говорит о духовном подъеме людей, именно в людях поэт видит будущее мира.
Смысловая целостность «Дуинских элегий»
Затем синтаксис усложняется: два сложноподчиненных предложения обрамляют два сложносочиненных, внутри которых, в свою очередь расположены два периода. В этой второй части Рильке прибегает к подчеркиванию ритма предложений, которые приобретают характер торжественных гекзаметров: Freilich, wehe, wiefremd sind die Gassen der Leid-Stadt, wo in der falschen, aus Ubertonung gemachten Stille, stark, aus der Gufiform des Leer en der Ausgufi prahlt: der vergoldete harm, das platzende Denkmal. O, wie spurlos zertrate ein Engel ihnen den Trostmarkt, den die Kirche begrenzt, ihre fertig gekaufte: reinlich undzu und enttauscht wie ein Postamt am Sonntag [Rilke, 1997, S. 42].
Третья, самая большая часть элегии, представляет чередование блоков простых и сложных типов предложений. Финал третьей части состоит из одного периода и одного сложноподчиненного предложения. Таким образом, Десятая элегия является не только самой большой по количеству предложений, но и отличается от остальных элегий по расположению типов предложений внутри элегии.
Из рисунка 10 видно, что некоторые переводчики вновь увеличивают количество простых предложений и сокращают количество сложноподчиненных. Относительно адекватное воссоздание синтаксической структуры элегии находим в переводах Н.Ф. Болдырева и О.А. Слободкиной. В некоторых переводах мы обнаруживаем достаточно сильное отклонение от оригинала. Например, в переводе В.Б. Микушевича число простых предложений увеличено в 1, 5 раза, что привело к увеличению общего количества предложений в переводе; в переводе Р.Ю. Пилигрима отсутствуют периоды; В.Г. Куприянов увеличивает количество сложноподчиненных предложений, а М.В. Пиккель, наоборот, сокращает количество сложноподчиненных предложений до двух. В целом при сопоставлении оригинала и переводов Десятой элегии на уровне синтаксиса оказалось, что переводчики стремились адекватно воспроизвести синтаксические типы предложений средствами русского языка. Так, количество простых предложений в оригинале составляет 38; в переводах Н.Ф. Болдырева, В.Г. Куприянова, М.В. Пиккель, Р.Ю. Пилигрима, О.А. Слободкиной их число колеблется от 33 до 39; сложносочиненных предложений в оригинале 6; в переводах В.И. Авербуха, Н.Ф. Болдырева, А.В. Карельского, В.М. Летучего, В.Б. Тарзаевой и О.А. Слободкиной данный тип предложения воспроизведен с погрешностью от +1 до +3; сложносочиненные предложения полностью воссозданы в переводах Н.Ф. Болдырева и Р.Ю. Пилигрима, а у О.А. Слободкиной разница составляет -2, у В.Б. Микушевича -3; количество периодов ни в одном переводе не совпадает с их количеством в оригинале.
Таким образом, при сопоставлении оригиналов и переводов на уровне синтаксических типов предложений отмечается тенденция к увеличению в переводах количества простых предложений и сокращению числа всех типов предложений осложненной структуры. На наш взгляд, переводческие решения по замене сложных предложений простыми неизбежно влекут за собой определенное упрощение синтаксиса переводов. Синтаксическая структура переводов «Дуинских элегий» на уровне типов предложений предстает несколько упрощенной, следствием чего оказывается неполная передача содержания элегий.
В последние десятилетия в теории перевода стала активно развиваться такая категория переводоведения как закон дисперсионного рассеивания языковых единиц оригинала при переводной множественности. Одной из первых вопрос о законе переводной дисперсии подняла Е.Л. Лысенкова в статье «О законе переводной дисперсии» в 2006 г. [Лысенкова, 2006 (а)]. Затем Е.Л. Лысенкова дала более широкое толкование этого понятия в своей докторской диссертации «Поэзия и проза P.M. Рильке в русских переводах» [Лысенкова, 2006 (б), с. 345-354]. Она обоснованно связывает закон переводной дисперсии с законом потенциальной и реальной переводной множественности [Лысенкова, 2006 (б), с.347]. Е.Л. Лысенкова пишет: «Применительно к теории перевода дисперсию в первом приближении можно определить как меру отклонения перевода от оригинала на разных уровнях. Переводная дисперсия доказывает сложный характер исходного текста. Закон переводной дисперсии основывается прежде всего на расхождении лексических систем языков-партнеров, на несовпадении так называемых «сеток отношений». Поэтому закон переводной дисперсии носит абсолютный характер, так как в сфере художественного перевода не может существовать переводной текст со стопроцентным покрытием лексем исходного текста их прямыми соответствиями. При переводе про 139 исходит своеобразное рассеивание оригинала, которое проявляется в возникновении пучков соответствий исходного слова. Исходное слово словно дробится на вариантные соответствия» [Лысенкова, 2006 (б), с. 348].
Проанализированный в нашей диссертации материал подтверждает положения, высказанные в работах Е.Л. Лысенковой. В переводах «Дуинских элегий» на русский язык наблюдается заметное рассеивание значений слов всех знаменательных частей речи. Приведем показательный пример, для чего воспользуемся лексическими соответствиями, использованными переводчиками. Обратившись к имеющимся переводам «Дуинских элегий» на русский язык, мы увидим, что, например, вокруг исходных слов Klage, bestehen, gewalig, leicht «имеет место своеобразное рассеивание переводных соответствий» [Лысенкова, 2006 (б), с. 348]. Представим данные конкретные случаи переводной дисперсии в виде схем: 1) Существительные:
Семантика синтаксиса «Дуинских элегий» и ее отражение в русских переводах
Определены основные темы цикла, его ведущие образы и вскрыт ме ханизм обеспечения смысловой целостности элегий, история создания ко торых растянулась на десять лет (1912-1922 годы) и изобиловала творче скими спадами в работе поэта. Основными временными периодами в созда нии цикла являются 1912, 1913, 1915 и 1922 годы. При этом наиболее пло дотворными оказались 1912-1913 годы и 1922 год.
Наиболее важными темами «Дуинских элегий» являются темы одиночества, обреченности всего сущего смерти, тема внутреннего мирового пространства (Weltinnenraum), тема будущего, тема человеческого бытия, места человека в мире, тема жизни и смерти. Тема смерти раскрывается поэтом многообразно - это и идея «маленькой» и «большой» смерти, и тема смерти как начала вечной жизни, вечной памяти.
К определяющим образам «Дуинских элегий» в диссертации отнесены образы ангела, матери, ребенка, куклы, «мадам Ляморт» («госпожи Смерти»), образы акробатов, птицы, зверя, жалобы, героя, а также образ человека, который проходит через все элегии, и образ вещи, как категории, чрезвычайно важной для всего рильковского поэтического гипертекста.
Ключевыми средствами содержательных связей, скрепляющими «Дуинские элегии» в одно целое, выступают единство замысла, насыщенность их текстов авторскими идеями, соотнесенность основных тем, тесное переплетение главных образов элегий, цикличность произведения, а также их антро-поцентричность, социологичность, диалогичность, развернутость и последовательность, которые, однако, носят в элегиях латентный характер.
На языковом уровне «Дуинские элегии» пронизаны внутритекстовыми и межтекстовыми связями на лексическом и синтаксическом уровнях.
Установлено, что в качестве показателей степени близости перевода к исходному тексту или меры его отдаленности от оригинала может служить соотношение средней частоты слова и коэффициент диверсификации слов в оригинале и в переводах. При этом должен учитываться и такой важный параметр как разнообразие словников текста.
Введено понятие «семантической пористости» переводного текста. Увеличение объема текста перевода за счет включения в него лексических единиц, не имеющих соответствий в оригинале, приводит к уменьшению его семантической плотности. Привнесенные переводчиком дополнительные слова, проникая в ткань переводного текста, оставляют определенные смысловые зазоры между прямыми соответствиями словам оригинала и этими добавленными переводчиком лексемами. Текст перевода приобретает «рыхлый» характер: вместо плотности текста возникает его семантическая «пористость». Поэтому представляется целесообразным дополнить рассмотренные параметры сопоставительного анализа оригинала и перевода (коэффициент диверсификации, средняя частотность слова) еще одним параметром, который мы называем коэффициентом пористости переводного текста и который определяется количеством слов в переводе по сравнению с объемом словника исходного текста.
Выявлено, что принцип сопряженности / несопряженности лексики оригинала может быть с успехом использован при определении степени адекватности переводного текста, в то время как принцип межъязыковой лексической аттракции зачастую реализуется в переводных текстах, однако недостаточная степень его валидности не позволяет рассматривать его в качестве одного из законов теории художественного перевода.
Составленный в ходе исследования словник соответствий исходным лексемам оригинала, насчитывающий 7278 единиц, дает основание утверждать, что на лексическом уровне существует четыре основных типа переводческой дисперсии: дисперсия, тяготеющая к максимальному уровню (более десяти соответствий для одной лексемы исходного текста); дисперсия среднего уровня (до десяти соответствий на одно слово оригинала); дисперсия, стремящаяся к минимальному уровню (не более двух соответствий для одного слова подлинника); нулевая дисперсия (использование во всех переводах одного и того же соответствия исходного слова).
На основе проведенного анализа синтаксических типов предложений в оригиналах «Дуинских элегий» и в их переводах обнаружено, что переводная дисперсия на уровне синтаксиса имеет меньший коэффициент рассеивания по сравнению с дисперсией лексической, и что при трансформации исходных синтаксических типов предложения в переводах наблюдается тенденция к упрощению синтаксических структур, что приводит к тому, что синтаксическая структура «Дуинских элегий» на уровне типов предложений предстает в переводах в упрощенном и, следовательно, семантически обедненном виде.
Проведенное исследование позволило определить и те проблемы рецепции поэзии P.M. Рильке средствами русского языка, которые заслуживают дальнейшего изучения. В частности, целесообразным представляется сопоставительное исследование ритма «Дуинских элегий» и их переводов на русский язык. Заслуживает внимания и сравнение результатов перевода данного цикла на русский и английский языки, что позволит выявить сходства и различия в подходах к переводу в русской и англо-американской школах поэтического перевода. Кроме того, актуальной остается задача определения типологии переводов «Дуинских элегий» на русский язык.