Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы сопоставительного исследования русских и английских эмотивов 13
1.1. Эмотиология на современном этапе развития 13
1.2. Открытые вопросы и возможные пути решения
1.2.1. Номинации эмоций 30
1.2.2. Психофизиологическое направление в эмотиологии 33
ВЫВОДЫ 37
2.1. Подходы к классификации эмоций 38
2.1.1. Базовые эмоции 38
2.1.2. Аффективные рейтинги 42
2.1.4. Вербализация эмоций 52
2.2. Аффективные рейтинги языковых единиц 56
2.2.1. Скалярный подход 56
2.2.2. Дискретный подход 62
2.2.3. Базы данных аффективных норм в эмотиологии 65
Выводы 68
3.1. Описание эксперимента 70
3.1.1. Метод исследования 70
3.1.2. Участники эксперимента 74
3.1.3. Дизайн опроса 75
3.1.4. Материалы исследования 78
3.2. Анализ результатов эксперимента 79
3.2.1. Базовая эмоция «fear» 83
3.2.2. Базовая эмоция «anger» 90
3.2.3. Базовая эмоция «sadness» 97
3.2.4. Базовая эмоция «disgust» 105
3.2.5. Базовая эмоция «happiness» 111
3.2.6. «Удовольствие», «радость», «joy», «pleasure» 119
3.2.7. «Surprise», «curious», «удивление» и «любопытство» 128
Выводы 135
Заключение 140
Список литературы
- Открытые вопросы и возможные пути решения
- Аффективные рейтинги
- Участники эксперимента
- Базовая эмоция «sadness»
Открытые вопросы и возможные пути решения
Некоторые ученые сравнивают эмоции с фильтром, отсеивающим избыточную информацию, благодаря чему «в структуру значения слова включается не все, что было воспринято, а только то, что значимо и, как следствие, эмоционально» [Панов, 1992, с. 44–45]. В языке эмоции играют важную роль в актах номинации и семантизации, так как в какой-то мере именно эмоция служит поводом для создания слова в первую очередь, ведь «эмоционально-чувственное, субъективное начало признается первичным по отношению к понятийно-рациональному» [Соснина, 2007, с. 38]. Эмоциональная оценка отображается в семантике слов, различных синтаксических структурах и далее может быть реализована в речи [Илин-ская, 2006]. О том, как внутренние суждения проявляются вовне, рассуждает и Н.А. Трофимова, определяя оценку как «выражение значимости предметов и явлений окружающего мира для жизни и деятельности говорящего субъекта» [Трофимова, 2008, с. 155]. Она различает два вида оценки: субъективной, выражающей положительное или отрицательное отношение говорящего к объекту оценки, и объективной, которая характеризует непосредственно свойства того или иного предмета или явления. При этом некоторые оценочные суждения опираются на ценности, являющиеся «общими» для всех представителей языковой или культурной группы, в то время как другие отражают лишь восприятие говорящего. Именно такие суждения и сопровождаются, по мнению Н.А. Трофимовой, актуа-лизацей эмоционального смысла. При этом оба участника коммуникативной ситуации становятся носителями той или иной эмоции, сила и модальность которой зависят от того, насколько озвученная оценка касается их интересов. Соглашаясь с Ш. Балли, говорившем, что любой речевой акт будет иметь долю аффективного, Н.А. Трофимова считает, что невозможно даже обратиться к человеку, «не вложив в это обращение минимум эмоциональности, хотя бы в самой манере произносить его имя» [Трофимова, 2008, с. 156].
Все вышесказанное можно обобщить в утверждении о том, что, с точки зрения лингвистов, некоторые, а возможно и все, языковые единицы помимо своей номинативной семантики обладают неким эмоциональным значением, которое выражает то или иное субъективное отношение говорящего к предмету разговора. Именно эта эмоциональная составляющая языка и стала объектом изучения многих лингвистов. Актуальность темы эмоций настолько велика, что накопленный теоретический и эмпирический материал сделал возможным выделение особого направления в лингвистике — эмотиологии, или лингвистики эмоций. По определению одного из «отцов-основателей» этого направления В.И. Шаховского, эмо-тиология — особое направление в лингвистике, изучающее вербализацию, выражение и коммуникацию эмоций, языковые способы экспликации эмоциональных состояний и отношений [Шаховский, 1995].
Основным понятием в эмотиологии является «эмотивность», а одной из фундаментальных проблем – то, как «эмотивность» соотносится с понятием «эмоциональность». В своей статье, посвященной проблемам терминологии в сфере эмотиологии, С.В. Коростова замечает, что многие исследователи употребляют термины «эмоциональность» и «эмотивность» как синонимы [Коростова, 2009]. Однако далеко не все ученые разделяют такой подход. Е.В. Пак отмечает, что оба термина широко используются и в психологии, и в лингвистике, однако существует некая тенденция к их специализации. Эмоциональность встречается, как правило, в контексте психологической характеристики человека, когда речь заходит о его чувственной сфере. Эмотивность же, чаще всего, означает языковую категорию, которая подразумевает «наличие в том или ином языке совокупности средств выражения эмоций, структурированной по определенному принципу» [Пак, 2011, с. 8].
Таким образом, можно говорить, что язык обладает категорией эмотивно-сти, которая позволяет выражать эмоциональные состояния говорящего. Одна из ключевых задач, которую позволяет выполнить эмотивная составляющая языка, это трансляция эмоций, то есть личностного отношения к чему-либо между участниками коммуникации. Именно эмотивность обусловливает выбор и использование в различных ситуациях определенных языковых знаков, которые уже имеются в языке в готовом виде [Соснина, 2007]. Следующим важным термином эмотиологии является «эмотив». Обычно им обозначают языковую единицу, с помощью которой автор текста (устного или письменного) актуализирует эмотивную категорию языка. Однако вопрос о том, языковая единица какого уровня может считаться «эмотивом», остается открытым. Некоторые исследователи отмечают, что в языке категория эмотивности охватывает все уровни языковой системы [Тарасенко, 2012]. С.В. Коростова, цитируя В.И. Шаховского, говорит о том, что эмотивом может быть не только слово, но и афикс, фразеологизм, предложение или даже целый текст. Она пишет, что «эмотив, по мысли ученого (В.И. Шаховского), — это «языковая единица… превалирующей функцией которой является выражение эмоций говорящего» [Коро-стова, 2009, с. 27].
Проблему терминологии и классификаций в эмотиологии рассмотрим более подробно в последующих разделах нашей работы. На данном этапе под эмотив-ностью мы будем понимать свойство языка выражать эмоциональную оценку говорящего с помощью эмотивов — языковых средств различного уровня, которые являются носителями эмотивной семантики.
В течение последних десятилетий проблемами эмотиологии начинают заниматься все больше исследователей, рассматривая эмотивность с различных сторон [Бирюкова, 2008]. Кто-то считает, что это говорит о зрелости науки, так как в условиях полипарадигматизма объект подвергается анализу по многим направлениям, что позволяет составить комплексную картину [Илинская, 2006]. Однако мы, вслед за Ю.Н. Карауловым, скорее придерживаемся мнения, что большое количество появляющихся научных работ говорит о том, что «языковое выражение эмоций до сих пор исследовано недостаточно» [Караулов, 1987, с. 211]. Как правило, если ответ на вопрос найден и создана единая научная теория, то интерес исследователей к теме неизбежно падает, чего совершенно нельзя сказать об эмоциях. В.И. Шаховский отмечает, что «предшественниками теорий обычно являются пробные концепции, отрабатываемые в ходе экспериментов и исследований» [Шаховский, 2008].
Аффективные рейтинги
Необходимо подчеркнуть, что, по мнению некоторых исследователей [Соснина, 2007; Wood, 2015], несмотря на тесную взаимосвязь между языком и эмоциями, последние не могут быть вербализованы непосредственно. В какой-то мере это совпадает с традицией, которая, по словам А.В. Нагорной, сложилась в гуманитарных науках относительно всех телесных ощущений [Нагорная, 2014]. Можно ли причислять к ним эмоции, кажется нам спорным моментом, но нельзя отрицать их тесную связь, так как одной из составляющих эмоционального ощущения является именно физиологическое состояние организма в момент того или иного переживания. В своей работе А.В. Нагорная анализирует различные способы вербализации интероцептивных (внутрителесных) ощущений, приводя в качестве примера невербализируемых ощущений боль и депрессию. Последняя в какой-то мере может считаться эмотивом-номинантом, ведь в большинстве случаев при использовании этого понятия речь идет не о медицинском термине, а о сильном состоянии подавленности и тоски. Одним из базовых свойств словаря интерцеп-тивных ощущений А.В. Нагорная называет метафоричность — свойство, безусловно присущее и эмотивной лексике. На наш взгляд, трудности вербализации внутрителесных и эмоциональных ощущений в конечном итоге имеют общую причину, которая заключается в физиологических особенностях возникновения этих ощущений. Одним из самых ярких примеров того, как физиология отображается в языке, на наш взгляд, являются различные эмотивные метафоры. Исследователи указывают на то, что многие из метафор связаны именно с физиологическими ощущениями человека, который испытывает эмоцию. Г.Н. Ленько, продолжая мысли Дж. Лакоффа и М. Джонсона, говорит о том, что «при метафориче 53 ском подходе эмоция часто описывается через действие, которое она производит на человека» [Ленько, 2011, с. 12]. А.С. Илинская считает эмоциональные метафоры адекватным средством презентации эмоциональных явлений в языке через уподобление их физиологическим или физическим признакам. Она также приводит слова В.Ю. Апресяна, который выделяет «физиологический» тип эмоциональных метафор [Илинская, 2006]. Близкие этому мнения мы также видим в работах И.А. Черкасса [Черкасс, 2016] и А.В. Левковича, который помимо прочего приводит слова Р. Лэнекера о том, что «в лингвистическом анализе главным должно быть точное определение и разъяснение его концептуальных оснований». Помимо этого утверждается, что «вся концептуализация человеком окружающего мира репрезентируется в языке в том или ином виде, отражая все сложные когнитивные процессы, происходящие в мозгу человека» [Левкович, 2007]. Таким образом, нам кажется оправданным говорить о том, что некоторые компоненты, влияющие на создание субъективного эмоционального ощущения, а именно сенсорные и сенсорно-интроспективные ощущения, вызываемые активацией эффектор-ной системы, и частично когнитивный компонент находят свое отражение в речи в виде описания интроцептивных ощущений, сопутствующих переживанию той или иной эмоции, или закрепленных в языковой культуре эмоциональных метафор. Оба способа вербализации эмоций активно изучаются в рамках эмотиологии с точки зрения когнитологии и лингвокультурологии.
Необходимо помнить, что, в отличие от интерцептивных ощущений, в случае с эмоциями вербализации подвергается «субъективное эмоциональное чувство», а внутрителесные ощущения являются лишь одним из факторов влияния. О том, что физиологические изменения на уровне всего тела предшествуют формированию эмоционального ощущения, можно судить, не прибегая к сложным нейрофизиологическим экспериментам. Этот феномен давно закреплен в выражении «испугаться не успел», которым описывают ситуацию, когда оценка стимула и активация соответствующей моторной деятельности (отдернуть руку, отпрыгнуть в сторону, уклониться) происходят до того, как было сгенерировано собственно ощущение «испуга». Также в языке закреплено осознание того, что фор 54 мирование эмоции и ее вербальное выражение — это два разных процесса. Фраза «слов нет, одни эмоции», которая описывает состояние повышенной эмоциональной возбужденности, сопровождаемое невозможностью вербализовать свои ощущения, как нельзя лучше подчеркивает наличие труднопреодолимого барьера между этими этапами переживания эмоционального опыта. В психологии и психиатрии существует термин «алекситимия» (в пер. с греч. «без слов для чувств»). Это психологическая характеристика личности, включающая в себя затруднение в вербализации собственных и чужих эмоций, различении эмоций и телесных ощущений, снижение способности к символизации, дефицит эмоциональных реакций. К сожалению, точные причины механизма возникновения алекситимии на сегодняшний день не ясны, однако выделение данного феномена в психиатрической сфере также говорит в пользу представленного выше поэтапного подхода к механизму вербализации эмоций.
Учеными [Cornelia, 2015; Braun, 2015] отмечается тот факт, что эмоциональные тексты вызывают активность в «подсознательных» отделах головного мозга, участвующих в формировании эмоциональных переживаний [Koelsch, 2015]. Даже во время чтения, т.е. восприятия языковых символов (слов), представленных другими символами (буквами), фиксируется активность гиппокампа, миндалин и других зон, отвечающих за эмоции [Jacobs et al., 2015, Citron et al., 2015].
Эти наблюдения соответствуют гипотезе «повторного использования» (neural reuse hypothesis) [Anderson, 2010], согласно которой мозг использует более древние, «превербальные» отделы головного мозга для обработки эмоциональной информации, представленной с помощью символов [Jacobs, 2015]. Марио Браун [Braun, 2015] упоминает, что существует и другой взгляд, согласно которому эмоциональная реакция на слова возникает после семантического анализа того или иного слова, что приводит к небольшой задержке между визуальным восприятием слова и эмоциональной реакцией [Grainger, 2009]. Однако Браун и Герберт указывают, что, согласно результатам экспериментов [Briesemeister et al., 2014; Hoffman et al., 2009; Ponz et al., 2014], эмотивное значение слов воспринимается нами на ранних стадиях узнавания слова. Через 200 мс после демонстрации вербального стимула наблюдается повышенная активность нейронных путей, которая характерна для распознавания прямых эмоциональных стимулов, к примеру, изображений лиц, выражающих какую-либо эмоцию. [Kissleret al., 2007; Herbert et al., 2008]. Также наблюдались и другие реакции (вроде изменения мимики и стартл-рефлекса), которые обычно наблюдаются при использовании стимулов-изображений [Niedenthal et al., 2009; Herbert et al., 2009; Herbert et al., 2011; Spence et al., 2012]. Исходя из этого Браун делает предположение, что, возможно, слова, вызывающие у нас эмоциональные реакции, воспринимаются нашим мозгом на превербальном уровне [Braun, 2015], а свое эмоциональное значение они получают, подобно невербальным стимулам, путем контекстуального обучения (contextual learning) [Barrett et al., 2007; Frisch et al., 2013; Silva et al., 2012]. Обратный процесс реконфигурации эмоциональных переживаний в слова также опосредован через создание «субъективного эмоционального ощущения» (emotion percepts) – процесса, который практически не изучен на сегодняшний день. Именно это ощущение затем и подвергается концептуализации и последующей вербализации, а весь процесс приводит к регулированию эмоциональной реакции, снижению физиологической реакции и негативного стресса [Lieberman, 2011].
Участники эксперимента
Одной из основных задач нашего исследования было сравнение номинаций различных эмоций на русском и английском языках с использованием системы аффективных рейтингов. По причине того, что данный подход ранее не использовался в отечественной лингвистике, было принято решение сопоставить результаты сравнения аффективных рейтингов со словарными описаниями значений исследованных слов, а также изучить наиболее частотные соответствия, используя параллельный англо-русский корпус. В качестве источников лексикографических описаний мы обращались к нескольким толковым словарям русского и английского языка. По причине того, что во многих из них лексикографические описания полностью совпадали, в этой главе мы приведем цитаты из трех англоязычных словарей и трех словарей русского языка. Мы пользовались «онлайн»-версиями толковых словарей, так как они содержат более актуальную информа 81 цию, чем печатные издания. Для работы с англоязычными лексическими единицами в первую очередь ориентировались на «онлайн»-версии наиболее авторитетных словарей: Кембриджского, Оксфордского и словаря Longman Dictionary. Для русскоязычных лексем мы обращались к «онлайн»-версиям словарей Ожегова, Даля и Большому толковому словарю русского языка.
Помимо этого, мы работали с материалами параллельного национального корпуса. Как известно, национальный корпус русского языка содержит примеры текстов не только художественной литературы, но и публицистики, эссеистики, частной переписки и даже примеры устных текстов. Одной из частей национального корпуса является параллельный корпус. В нем представлены оригинальные тексты различных жанров и их переводы. Благодаря современным компьютерным технологиям, проводить лингвистический анализ и различные сопоставления стало быстрее и легче. Количество исследуемого материала ограничено лишь объемом текстовой базы данных корпуса, в любом случае превосходящим тот объем материала, который исследователь способен обработать вручную. В свою очередь, работа с большими объемами информации позволяет делать статистически значимые выводы, из-за чего лингвистические исследования становятся более достоверными с точки зрения научного подхода.
Мы обратились к англо-русскому параллельному корпусу, так как нас интересовали способы перевода англоязычных наименований базовых эмоций в различных текстах. Это позволит нам проверить, как согласуются между собой соотношения аффективных рейтингов переводческих соответствий с частотностью их использования реальными переводчиками при работе с текстами. Мы выдвигаем предположение о том, что чем ближе аффективные рейтинги русской и английской номинации, тем чаще они будут выступать в роли переводческих соответствий.
По информации, предоставленной на сайте корпуса, поиск запрошенных слов осуществлялся по пользовательскому подкорпусу объемом 1 608 212 предложений, 24 677 638 слов. В ходе работы мы выбирали фрагменты англоязычных текстов из художественной литературы, содержащие интересующий нас номинатив и перевод этих фрагментов на русский язык. Затем было подсчитано количе 82 ство различных вариантов перевода номинатива на русский язык и выведен процентный показатель для самых популярных вариантов.
В качестве материала исследования использовались те же самые номинации «базовых» эмоций, что и на предыдущих этапах исследования: happiness, fear, anger, disgust, sadness. Также мы расширили список словарными переводами тех слов, которые использовали при проведении опроса для балансировки списка по знаку эмоций: curiosity, joy, pleasure, surprise. Результаты исследования для каждого номинатива будут представлены в соответствующих разделах главы.
Стоит отметить, что количество примеров использования того или иного слова сильно варьируется: от 238 для номинатива «sadness» до 2937 для номинатива «fear». На наш взгляд, это связно не только с частотой употребления того или иного слова в языке, но и с тем, какая именно грамматическая форма слова более распространена. Тем не менее нашей целью не было сравнить распространенность различных способов вербализации одной эмоции, что, безусловно, может стать темой другого исследования. В наши задачи входило понять, какими номинативами русского языка на практике переводят соответствующие им номинативы эмоций английского языка. Таким образом, мы получим наглядную картину того, как на данный момент те или иные номинации эмоций транслируются из англоязычной культуры в русскоязычную. Сопоставление этих результатов с соотношением аффективных рейтингов соответствующих слов также представляет для нас большой интерес, так как позволит оценить эффективность новой системы.
В силу технических особенностей система поиска выдавала любые омонимичные формы запрашиваемого слова. Таким образом, программа не различала формы существительных, прилагательных и начальную форму глагола у таких слов, как «fear» и «surprise». Нам удалось исключить глаголы путем вторичного анализа результатов поиска и удаления фрагментов, где перед искомым словом стояли маркеры глагола, например, частица «to» или местоимения.
В следующих разделах представлен подробный анализ каждой из 13 лексических единиц с использованием аффективных рейтингов, лексикографических описаний и параллельного англо-русского корпуса. Анализ проводился по следующему алгоритму:
1. Рассмотрение аффективных рейтингов англоязычных лексических единиц, представленных в ANEW. Как правило, мы использовали номинацию базовой эмоции и один из ее синонимов в качестве контроля.
2. Рассмотрение лексикографических описаний англоязычных лексических единиц. Сопоставление словарных толкований и аффективных рейтингов, представленных в ANEW.
3. Рассмотрение аффективных рейтингов русскоязычных лексических единиц, которые являются конвенциональными переводческими соответствиями англоязычных лексем.
4. Рассмотрение лексикографических описаний англоязычных лексических единиц. Сопоставление словарных толкований и аффективных рейтингов, полученных в ходе нашего эксперимента.
5. Анализ материалов параллельного англо-русского корпуса. Задачей анализа является установить наиболее популярные переводческие соответствия тех или иных лексических единиц.
Нашей основной задачей является установить наиболее близкие и полные переводческие соответствия номинаций базовых эмоций в английском и русском языках путем сопоставления аффективных рейтингов. Сопоставление словарных толкований и обращение к параллельному корпусу в данном случае выступали в роли своеобразного «контроля», так как метод аффективных рейтингов впервые применяется на материале русского языка.
Базовая эмоция «sadness»
Проведенное исследование показало, что скалярный подход для получения аффективных рейтингов может быть адаптирован для русскоязычной культуры. Установлено, что для большей части лексических единиц, которые мы использовали в исследовании, аффективные рейтинги согласуются с лексикографическими описаниями и результатами анализа материалов из параллельного корпуса.
Так как нашей основной задачей являлось определить наилучшие переводческие соответствия для англоязычных номинаций базовых эмоций, еще раз обобщим полученные нами результаты. На основе проведенного исследования, можно сделать следующие выводы относительно переводческих соответствий среди проанализированных нами номинаций базовых эмоций английского языка и их возможных переводческих соответствий в русском языке:
1. Русскоязычная номинация «счастье» является наиболее точным переводческим соответствием наименования базовой эмоции «happiness». Этот вывод сделан на основании того, что результаты сопоставления аффективных рейтингов и лексикографических описаний данных единиц показали значительную степень согласованности. Значительное превалирование использования лексемы «счастье» и ее словоформ для перевода единицы «happiness» (84 % случаев) подтвердило нашу изначальную гипотезу.
2. Англоязычная номинация базовой эмоции «fear» и русскоязычный номинант «страх» также показали значительную близость аффективных рейтингов и согласование их со словарными толкованиями данных лексем. Из 1000 случаев употребления «fear», представленных в параллельном корпусе, 609 раз (61 %) в качестве перевода было использовано слово «страх», что подтверждает результаты исследования. Это позволяет говорить о том, что «страх» является наиболее точным переводческим соответствием «fear». Тем не менее контекст сильнее влияет на выбор переводчика и, возможно, на восприятие слова, чем в паре «happiness» и «счастье».
3. Несмотря на то что базовая эмоция «anger» оценивается носителями английского языка как более негативная, но при этом более контролируемая, нежели «гнев», они практически совпадают по интенсивности. Эти соотношения коррелируют со словарными описаниями данных лексических единиц. Анализ параллельного корпуса показывает, что «гнев» используется в качестве перевода для «anger» в 54 % случаев. На основании этих фактов нам кажется оправданным считать «гнев» и «anger» наиболее точными переводческими соответствиями. Стоит отметить, что некоторые аспекты их семантики необходимо изучить более тщательно в отдельном специализированном исследовании.
4. Базовая эмоция «disgust», представленная в ANEW формой причастия, по двум основным параметрам «Знак» и «Интенсивность» практически полностью совпадает с русскоязычным номинантом «отвращение». Значимые различия в оценке по шкале контроля не объясняются словарными толкованиями данных лексем. Анализ параллельного корпуса показал, что «отвращение» является переводом для «disgust» лишь в 45 % случаев. Еще 15 % приходится на номинант «презрение», который, к сожалению, не вошел в эксперимент, вследствие чего мы не знаем его аффективных рейтингов. В 33 % случаев в качестве способа перевода были использованы различные переводческие трансформации. По нашей оценке, справедливо говорить о переводческом соответствии слов «disgust» и «отвращение», однако необходимо учитывать сильное влияние контекста на семантику.
5. Последняя базовая эмоция, согласно классификации П. Экмана, — «sadness». В ANEW она представлена формой прилагательного «sad». Согласно оценкам, «sad» воспринимается более чем в два раза негативнее, чем «грусть» или «печаль». По шкале интенсивности «sad» сопоставимо с русскоязычной номинацией «печаль», но по шкале «Ощущение контроля» находится примерно на одинаковом удалении как от «грусти», так и от «печали». Анализ словарных описаний номинантов не внес ясности в столь значительную разницу между аффективными рейтингами. Стоит отметить, что полученные результаты нельзя назвать непредсказуемыми, поскольку в трудах А. Вежбицкой подробно обсуждается феномен несовпадения семантики русских и английских лекскических единиц на примере таких понятий, как «грусть», «печаль» и «тоска». Анализ параллельного корпуса показал, что выбор переводческого соответствия для «sadness» в наибольшей степени (по сравнению с другими номинациями «базовых эмоций») зависит от контекста. Самым популярным способом перевода оказался номинант «печаль», однако он был использован лишь в 37 % случаев; 26 % пришлось на «грусть» и 21 % на иные способы перевода. Результаты эксперимента не позволяют нам однозначно определить наилучшее переводческое соответствие для англоязычной номинации «sadness», что указывает на актуальность изучения проблемы лакунарности аффективной лексики различных языков.
В завершение главы хотелось бы представить сводную таблицу переводческих соответствий изученных лексических единиц русского и английского языка, основанных на сопоставлении аффективных рейтингов. Как уже было сказано выше, не во всех случаях удалось однозначно установить наиболее подходящее соответствие. Для продолжения исследования необходимо более детальное изучение отдельных аспектов соотношения семантики аффективных слов, а также проведение повторных экспериментов с использованием большего количества лексических единиц (табл. 70).