Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Поиски семантического инварианта вида в русской аспектологии 26
1.1. Из истории проблемы (XIX - 1-ая половина XX века) 26
1.2. Современные решения проблемы видового инварианта 32
1.3. Выводы 60
Глава II. Семантический инвариант глагольного вида 61
2.1. О понятии семантического инварианта глагольного вида 61
2.2. Двухкомпонентная модель видового инварианта 63
2.3. Система видов 86
2.4. О теории видовой парности 90
2.5. Глагольный вид в методике преподавания русского языка 127
2.6. Выводы 150
Глава III. Семантическое варьирование видов (частные видовые значения) 152
3.1. Вопрос о частных видовых значениях в литературе 152
3.2. Семантика совершенного вида (способы фиксации действия) 167
3.3. Семантика несовершенного вида 183
3.4. Выводы 201
Глава IV. Глагольный вид в русскоязычном сознании 204
4.1. Постановка вопроса 204
4.2. Суть вопроса 218
4.3. Выразительность видов в обработанной речи 230
4.4. Выразительность видов в импровизированной речи 245
4.5. Выразительность некоторых видовых форм и конструкций с участием видов 258
4.5.1. Об одной «неправильной» глагольной форме 258
4.5.2. О сочетаемости глагольных видов с наречием «никогда» 262
4.5.3. Выражение членимости действия в простом глагольном предложении 271
4.5.4. Логическое ударение и семантика глагольного вида 279
4.6. Выводы 287
Заключение 290
Использованная литература
- Современные решения проблемы видового инварианта
- Двухкомпонентная модель видового инварианта
- Семантика совершенного вида (способы фиксации действия)
- Выразительность некоторых видовых форм и конструкций с участием видов
Введение к работе
Объект настоящего исследования – категория вида глагола современного русского языка. Предмет исследования – семантика категории вида и ее отражение в русскоязычном сознании.
В русской грамматике наблюдается немало явлений, категорий, заслуженно пользующихся репутацией сложнейших для исследования, описания и преподавания. Но среди других трудностей изучения русской грамматики (и шире – славянской) особенно выделяется аспектология. Кажется, ни одна грамматическая проблема в русском языкознании не получила столько ярких эмоциональных оценок, сколько проблема глагольного вида. Ее сравнивают со «сложным клубком вопросов» (В.В.Виноградов), с «густым лесом» вопросов (А.М.Ломов), называют «легендарной» по сложности (Е.Г.Борисова) и тому подобное, вроде недавно запущенного кем-то из аспектологов в оборот – «роковой вопрос». Ученые давно уже стремятся осознать и сформулировать то или иное понимание источника чрезвычайной трудности категории вида. Несколько лет назад аспектологический семинар филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова предложил аспектологам анкету, в которой первым вопросом был: «В чем вы видите основную трудность описания категории вида (аспекта) в славянских языках?». (Анкета аспектологического семинара филологического факультета МГУ // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. – М.: Изд-во Московского университета, 1997. – Т. 2. – С. 140). Большинство из более 30 ответов на этот вопрос, поступивших от лингвистов многих стран, в основном специалистов по русскому виду, сошлось во мнении – в разных формулировках и с различными акцентами, – что основная причина – исключительное богатство и неоднородность содержания, выражаемого видом или с участием вида. Так, И.Б.Шатуновский определяет вид как категорию, «чрезвычайно перегруженную функционально» (с. 225) О структурной многогранности вида, которая и порождает функциональную перегруженность, говорит А.Тимберлейк (США): «Сложность описания и теоретического осмысления славянского вида обусловлена именно тем, что здесь приходится обращаться сразу ко многим языковым уровням» (с. 195). В межуровневом статусе вида усматривают одну из главных причин его сложности П.А.Плунгян, А.М.Ломов, А.Спенсер (Великобритания), Я.Паневова (Чехия), А.Мустайоки (Финляндия), Х.Р.Мелиг (Германия), Ф. Леман (Германия) и др. В.Г.Гак основную трудность описания вида предполагает «в крайней нежесткости корреляции между формой и содержанием», которую, в свою очередь, лингвист связывает с множеством других факторов, помимо собственно видового (с. 151).
Есть еще одно препятствие для дальнейшего развития русской аспектологии, может быть – самое главное. У категории вида нет единого, общепризнанного понимания самой сущности – того фундамента, на котором держится видовое противопоставление и все аспектуальное богатство русского языка, – если не считать весьма неопределенного и столь же распространенного представления об этой категории через понятие времени. Дискуссия на эту тему длится уже не одно столетие. А между тем от положительного и удовлетворительного решения этой, главной проблемы прямо зависят результаты изучения едва ли не всех частных аспектологических вопросов. Не случайно в отсутствии такого решения увидели «корень зла» ряд участников упомянутой анкеты: И.Б.Шатуновский, З.Д.Попова, М.Ю. Черткова, Л.Ясаи (Венгрия), Ю.А.Мартиновский (Франция).
Проблема поиска семантического инварианта сегодня видится в следующем. Традиционно инвариант лингвисты стремятся обнаружить в характере самого действия. В XIX веке на этом пути широко обсуждались в качестве семантической основы видов такие характеристики, как кратность, степень длительности, завершенность/назавершенность действия. С середины XX века в этом же русле возникло и распространилось представление о внутреннем пределе и целостности действия как едином главном признаке, наличие или отсутствие которого и различает совершенный и несовершенный виды. Однако далеко не всех аспектологов удовлетворял и этот взгляд – во-первых, из-за его недостаточной объяснительной силы; во-вторых, из-за небесспорной посылки о природном делении действий на предельные и непредельные; в-третьих, из-за неэффективности использования в преподавании вида. Напрашивался принципиально иной подход, и он к настоящему времени отчетливо обозначился: аспектологи все чаще говорят о том, что сущность видового противопоставления лежит не в характере самого действия, а в его отношении к ситуативному фону. По гипотезе диссертанта, именно этот подход обещает быть более плодотворным, чем традиционный.
Это убеждение и предопределило цель диссертации: на основе двух-компонентного подхода (двухкомпонентный = действие + ситуация) по-строить семантическую модель, объясняющую видовое противопоставление на категориальном и функциональном уровне, исходя из общего логического основания. (Термин «двухкомпонентный» иногда используется аспектологами в других значениях; см., напр.: Смит, К.С. Двухкомпонент-ная теория вида / К.С.Смит // Типология вида: проблемы, поиски, решения. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. – С. 404-422). О необходимости и актуальности достижения этой цели высказывались многие лингвисты; о том, что она достижима, говорит простой, но убедительный факт: русскоязычные говорящие, как правило, свободно пользуются видами в своей речи. Они не только различают с помощью видов законченное и незаконченное действия (а также другие особенности изображаемого действия), но и без всяких колебаний выбирают один из видов даже тогда, когда оба вида реально называют – во всяком случае, с точки зрения обыденного сознания – одно и то же действие; например: Ты ходил (сходил) за хлебом? Это может означать только одно: в русскоязычном подсознании существует некий логический стержень, вырабатывающий автоматизм выбора вида, или, вернее всего, выбора языковой конструкции с тем или другим видом глагола, – автоматизм, распространяющийся и на случаи ситуативной индифферентности к виду. Если с видом сравнить другое бинарное противопоставление русских глаголов – по типам спряжения, – то их неразличение и, соответственно, неправильное оформление как раз весьма распространено в речи (что особенно заметно на письме) потому, что их различие – чисто формальное, а не содержательное.
Актуальность поставленной цели определяется необходимостью создания надежной базы для нового осмысления аспектологических вопросов, не имеющих пока единого или полного решения, таких как: принципы функционирования видов, системность категории вида, ее структурно-уровневый статус, природа и национальная специфика вида, эстетическая составляющая видов в художественных текстах и др. Кроме того, успешная разработка в современной лингвистике новых (и не очень новых) направлений, проблем, таких как: когнитивистика и психолингвистика, прагматика языка, семантический синтаксис, контрастивная лингвистика, системные связи в грамматике, язык художественных произведений и теория художественной речи и др. – не может не стимулировать продуктивного развития аспектологии, оказавшейся в сфере их интересов, для более плодотворного сотрудничества с ней.
В практическом плане актуальность выбранной темы определяется необходимостью решительного изменения ситуации в преподавании категории вида русского глагола – ситуации хотя и привычной, но неудовлетворительной, особенно в иноязычной аудитории. Помимо педагогической направленности, предлагаемая в настоящей работе модель семантического инварианта вида рано или поздно несомненно будет востребована компьютерным программированием, использующим естественный язык.
Достижение означенной цели предполагает решение следующих основных конкретных задач:
1. Сформулировать семантический инвариант русского глагольного вида, который, с одной стороны, выражая сущность этой категории, исчерпывающе охватывает глагольную лексику; с другой стороны, реализуется каждым из обнаруженных и любым из возможных на данном историческом этапе функциональных вариантов.
2. Разработать систему функциональных вариантов (частных значений) видов, отвечающую требованиям первой задачи.
3. Показать на конкретном речевом материале сущность видового противопоставления в когнитивно-прагматическом аспекте.
В свете предложенной семантической концепции вида потребовалась постановка и выполнение еще ряда задач, хотя и вспомогательных по отношению к перечисленным, но имеющих важное теоретическое и прикладное значение:
4. Проследить, начиная с XIX столетия, становление двухкомпонентного подхода к осмыслению семантики видового противопоставления.
5. Проанализировать принципы современных классификаций частных значений вида.
6. Пересмотреть оценку системности категории вида в современном русском языке.
7. Дать оценку учения о видовой парности с точки зрения ее теоретической значимости и практики преподавания русского языка.
8. Выработать предложения по совершенствованию преподавания глагольного вида разным категориям обучаемых.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Семантический инвариант русского глагольного вида заключается в фиксированности/нефиксированности действия на векторе объективного времени. Нефиксированный (несовершенный) вид означает непрерывное (континуальное) существование (экзистенцию) действия или явления; фиксированный (совершенный) вид, дискретно размещая действие или явление в континууме, показывает их в развитии, диалектически. Смысл двоякого представления действия – с одной стороны, в фокусировании внимания на самом действии, с другой – на его сопряженности с ситуативным фоном, на движении от одного к другому, на детерминированности одного другим и т.п.
2. К настоящему времени аспектологическая мысль необратимо пришла к осознанию двухкомпонентности семантической структуры только одного – совершенного – вида: действие + ситуация, сопряженная с ним. Соответствующее однозначное представление об отношении действия, называемого несовершенным видом, к объективному времени и к ситуации еще не выработано.
3. Специфическое отношение действия к объективному времени – отсутствие фиксированности в нем – характеризуется несовершенным видом (далее также НВ) не в меньшей степени, чем фиксированность совершенным видом (СВ). Это отношение следует понимать не как отсутствие реального времени, в котором действие осуществляется, не как отсутствие ситуации, на фоне которой оно протекает, то есть не как отрицательный признак, каковым исследователи, как правило, наделяют несовершенный вид, – через отсутствие положительного признака СВ, – но как отвлеченность от времени и ситуации, т.е. признак положительный. Именно в этом свойстве заложен и общий глубокий смысл НВ – стремление носителя языка постичь суть явления, – и вся его функциональная семантическая палитра. Таким образом, видовое противопоставление в русском языке, означая различное отношение действия к объективному времени и к ситуативному фону, представляет собой не привативную, а эквиполентную оппозицию.
4. Видовую систему образуют два противостоящих вида в целом – во всем их лексическом объеме, а не только в рамках так называемой видовой парности. В языке видовая система проявляется прежде всего в глагольной синонимике: синонимические ряды не ограничиваются парными или, напротив, непарными глаголами, но свободно и регулярно совмещают те и другие. В речи системные бинарные отношения определяют употребление всех глаголов без исключения и вне зависимости от принадлежности к разряду (по теории парности) – парным, одновидовым, двувидовым. Все глаголы функционируют одинаково – в противопоставленности по виду любому другому глаголу, а не только парному.
5. Регулярная и продуктивная видовая парная соотносительность глаголов в русском языке вписывается в системность явления более высокого порядка, чем категория глагольного вида, – отношений словообразовательной мотивированности языковых знаков вообще. Иначе говоря, видовая парность аналогична отношениям глаголов действительного и страдательного залога, отглагольных, отадъективных существительных и наречий с их производящими (закрыть – закрытие, свежий – свежесть, оригинальный – оригинально) и другим подобным связям. Отсюда следует, что категория вида носит гносеологический и интерпретационный, но не онтологический характер. Употребление вида, в принципе, всегда означает выбор говорящим одного из двух способов представления в мысли фрагмента действительности, – что и порождает (возможно, по закону экономии речевых усилий) феномен видовой соотносительности, которой, однако, каждый из способов отнюдь не ограничивается. Так, в ответе на вопрос Он приехал? возможны оба вида, и не только соотносительные лексически, для обозначения одной и той же ситуации; ср.: Нет, не приехал – Еще не приезжал; Да, приехал – Давно уже ждет тебя.
6. Употребление видов в речи всегда реализует сформулированное в настоящей работе инвариантное значение каждого из них и в их противопоставленности. Например, один из функциональных вариантов НВ – характеристика свойства предмета (типа Стекло бьется) – основан не на признаках повторяемости, потенциальности, длительности и других широко распространенных в литературе версиях подобного употребления, поскольку такие признаки могут сохраняться и в СВ (Разбила все тарелки; -- множественность действия; Смотри, стекло разобьешь! – возможность; Ураган, бушевавший всю ночь, перебил все стекла в домах – длительная множественность), а на категориальной семе несовершенного вида, противопоставляющей его совершенному виду, – отвлеченность от реального времени и ситуации.
7. Функциональные варианты, реализующие инвариантную специфику каждого вида, не пересекаются и не сближаются по видовому значению с вариантами противоположного вида, но находятся с ними в отношении взаимного исключения. Известное явление конкуренции видов не опровергает данный тезис: в условиях ситуативной индифферентности видовое противопоставление не нейтрализуется, но демонстрирует глубокое ощущение носителями русского языка двоякости времени – его континуальности и дискретности. Ср. синонимичные варианты противоположных видов: Только вчера машину вымыл – рамочная фиксация действия; Только вчера машину мыл – экзистенционально-фактическое действие (функциональные варианты видов описаны в главе III). В реальной речевой деятельности конкуренция видов наблюдается в обработанной речи – точнее, в процессе обработки. Анализ видовых вариантов в художественных текстах (на примере произведений Достоевского и Тургенева) показал, что в процессе создания (а также издания или переиздания) художественного произведения, в том числе переводного, автор, издательские работники выбирают в таких случаях вид в основном интуитивно, но всегда мотивированно – на основе творческого замысла и широкого контекста. В импровизированной (неподготовленной) речи соперничество видов и, соответственно, колебания говорящего практически не наблюдаются в силу навыка, выработанного тем же мироощущением, т.е. мотивация выбора вида скрыта еще более глубоко.
8. Участие сознания говорящего в употреблении глагольных видов в аспектологической науке оценивается сегодня как «пониженная интенциональность». Это понимание возникает при акцентировании внимания исследователя на случаях различения видами в одном и том же контексте реальных ситуаций и в конструкциях со связанным употреблением видов, когда исключена замена глагола одного вида однокоренным глаголом противоположного вида. Мы утверждаем, что интенциональность видов проявляется в более широких границах, чем только контексты, в которых возможна взаимная замена видов: изображая данную ситуацию, говорящий задается аспектом ее представления и соответственно выбирает не собственно вид глагола, а конструкцию с тем или другим видом, в том числе – изолированным, то есть непарным. В последнем случае вопрос о конкуренции (синонимичности) видов просто не стоит. В результате соотносительными по аспекту представления одной и той же ситуации оказываются разные конструкции с разным лексическим наполнением, в частности – с неродственными глаголами противоположных видов. Например: (в ответ на вопрос «Как наши вчера сыграли с финнами?») Наши выиграли. – Первый раз за пять лет выигрывают; В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе… – В тот год зима началась очень поздно – здесь также речь идет об одной и той же реальной ситуации – ожидании погодных перемен, – что, кстати, подтверждает и продолжение приведенных строк Пушкина: …Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе…
9. Намерение говорящего в использовании видов эксплицируется при выражении широкого диапазона значений – собственно видовых или базирующихся на видовой семантике, в частности: таксисных (Выборы уже не состоялись – ломка соотношения временных сем наречия и глагола с отрицанием), модальных (Мы их сделали! – яркий акцент на постситуации победы в слогане спортивных фанатов), актуализованных (описанных в разделе 4.5.4 диссертации); при выполнении рекламных и регла-ментирующих функций (Выиграй миллион! Таблетки принимаются два раза в день – значит, так установлено фармакологией! Ср.: Вчера он принял только две таблетки) и др. Существенную роль при этом играют дискурсивные условия: различные стили и жанры, степень языковой компетентности, ситуация общения, целевая установка и т.д. Внешнее проявление интенциональности также разнообразно: а) нарочитая ломка словообразовательной структуры или конструкции с участием вида, б) намеренно нетривиальное использовании видов за счет сочетаемости глагола с контекстным окружением, в) трансформация фразеологизма за счет видов, г) замена вида глагола в процессе порождения речевого акта – в устной речи, д) варьирование вида в аналогичных контекстах, е) контрастное столкновение видовых форм, в том числе – одного и того же вида, в одном контексте и др. В сферу общей аспектуальной интенциональности включается также позиция слушающего. В частности, когда адресат речи оценивает высказывание с точки зрения правильности/неправильности употребления вида (Мы были вынуждены 10 лет законсервировать эту стройку) или за различными отклонениями от узуса и неясностями, связанными с видом глагола, усматривает скрытые цели говорящего, например желание завуалировать остроту проблемы (ср. высказывание представителя пресс-службы ГУВД об отношениях местных властей с игорным бизнесом: Ситуация неоднозначна. Все делается частично впервые – в ответ на вопрос журналиста «Что уже сделано?»).
10. Дальнейшее совершенствование преподавания категории вида возможно только при переориентации методики на новые теоретические установки, а именно: 1) осмысление семантики категории вида как двухкомпонентной структуры, 2) отказ от акцента на непродуктивную теорию видовой парности.
Фактологический материал исследования составляют в основном глаголы, соответствующие нормам современного русского кодифицированного литературного языка и анализируемые в составе текстов (высказываний), речений и в разных грамматических формах вне текстов. Однако значительный объем материала (примерно 20%) приходится на факты а) явно выходящие за пределы нормы (поколебить веру; Сейчас происходит переходный момент от советского театра к новому – российскому театру), б) не поддающиеся однозначной оценке с точки зрения правильности / неправильности, допустимости / недопусти-мости, намеренности / непроизвольности, случайности / характерности. Например: Однажды в поселок не завезли хлеб. Ср. более «гладкое» изображение той же ситуации: Однажды поселок остался без хлеба: сломалась машина. Необходимость обращения к данному материалу диктуется, прежде всего, одним из главных аспектов исследования – глагольный вид в русскоязычном сознании (глава IV). Эпизодически подобные факты привлекаются при решении других вопросов.
Источниками материала послужили (в порядке убывания удельного веса):
-
язык русской художественной литературы XIX-XX веков;
-
язык газет и журналов второй половины XX и начала XXI века;
-
устная деловая и разговорная речь;
-
язык телерадиопередач и кинофильмов;
-
язык рекламы и объявлений;
-
язык переводов зарубежной художественной литературы;
7) другие источники отдельных фактов: детская и семейная речь, письменный деловой и научный язык, жаргоны и пр.
Примерно четверть фактов из первого, самого востребованного источника была получена «через вторые руки»; это иллюстрации 1) из толковых словарей, главным образом БАС, в связи с анализом функционирования парных глаголов, а также с вопросом лексикографической обработки видовых форм и 2) из работ других авторов – в связи с их анализом.
Достаточно широкий охват разнородных источников, как и отбор материала по качественной характеристике (см. выше), также обусловлен задачами исследования, в частности тем, что в разных стилях и жанрах, в разных формах существования национального языка интенциональность употребления видов проявляется неодинаково, а в совокупности характеризует русскоязычное сознание в целом.
Всего в тексте диссертации проанализировано 1132 глагола в 2319 употреблениях (в контексте, в речениях и в отдельных формах), систематически представленных также в Алфавитном указателе использованных глаголов (Приложение 2 – стр. 329-358). Этот материал отобран из авторской картотеки, насчитывающей свыше 12 тысяч единиц глагольного словоупотребления.
Общее количество источников использованных контекстов – 193. Из них:
– первоисточников – 163;
– вторичных источников (словари и труды других авторов) – 30.
Базовые постулаты. В основе исследования лежат постулаты, обеспечивающие концептуальное единство всех поставленных задач и их решения: 1) о двоякости отражения в человеческом сознании времени – в его континуальности и дискретности, 2) о гносеологической сущности грамматической категории как высшей ступени познания языковым сознанием бытия – от опыта к абстракции.
Теоретическая база. Настоящее исследование опирается в основном на труды по русской аспектологии XIX-XX веков и начала текущего столетия. В необходимых случаях привлекается классическая и современная литература по славянской и общей аспектологии.
В диссертации не ставилась задача осветить всю историю русской аспектологии; да это, по-видимому, и невозможно из-за ее (задачи) масштабности – по крайней мере, в рамках реферативного раздела. Кроме того, блестящие историографические очерки проблемы, охватывающие в совокупности период с начала XYIII до середины XX века, давно уже созданы, например они содержатся в классических трудах А.А.Потебни (Из записок по русской грамматике: в 4 т. Т. IY, вып. II. / А.А.Потебня. – М., 1977), В.В.Виноградова (Русский язык: грамматическое учение о слове / В.В.Виноградов. – 2-е изд. – М., 1972) и др. Не менее богатая аспектологическая жизнь второй половины XX века еще не стала историей ни во времени, ни в научном сознании, так что осмысление «на расстоянии» у этого периода еще впереди.
Целенаправленный анализ аспектологической литературы, высвечивающий основные тенденции в разработке семантических проблем вида, представлен в разделах: 1.1. Из истории проблемы (XIX – 1-ая половина XX века); 1.2. Современные решения проблемы видового инварианта; 3.1. Вопрос о частных видовых значениях в литературе.
Особое место в формировании авторских идей и, соответственно, в диссертации заняли фундаментальные труды по русской аспектологии известных отечественных специалистов Ю.С.Маслова и А.В.Бондарко, из зарубежных ученых – Э.Кошмидера.
Не могли остаться не востребованными настоящим исследованием описательные русские грамматики, к числу которых мы относим и вузовские учебники по современному русскому языку. Их значимость определяется тем, что они призваны, в силу своего назначения, отражать наиболее устойчивые и распространенные на определенном этапе концепции и идеи.
Методика исследования определяется его задачами и фактическим материалом. В первую очередь это традиционные приемы описательного метода – трансформации, контекстной и сравнительной интерпретации, классификации. Различные трансформации предложения – такие как: замена вида глагола на противоположный, изменение окружения глагола, варьирование логического ударения и др.; контекстная интерпретация глагола, не требующая никаких преобразований предложения; сравнение глаголов противоположных видов, как однокоренных, так и неродственных, в пределах одного предложения или группы предложений, – все это преследует одну поэтапную цель: а) установить выражаемое глаголом частное видовое значение или его оттенок как реализацию семантического инварианта, а также возможную коннотацию; б) выяснить роль видовой семантики в передаче данного конкретного содержания; в) предположить, с разной степенью вероятности, соответствие этой семантики коммуникативному замыслу, т.е. интенциональность данного употребления глагола. Прием классификации позволил представить укрупненно и систематически функционирование инвариантов каждого вида – в ранге вариантов; выделить основные формы, стили и жанры современного русского языка, в которых по-разному отражается интенциональный и национальный характер русского глагольного вида.
Из традиционных взяты на вооружение также методы количественного анализа и экспериментальный, с помощью которых дана объективная оценка места в русской аспектологии учения о видовой парности, выявлены более эффективные пути преподавания категории вида.
Плодотворным для решения поставленных задач оказался метод дискурсивного анализа, пока еще не получивший широкого распространения в аспектологии. Он предполагает учет релевантных к употреблению видов условий общения: отношения участников речевого акта к форме высказывания; их социального статуса; типа общения – диалогическая или монологическая речь, реальный или потенциальный, массовый или конкретный адресат речи; явных или скрытых целей общения; ситуации общения и т.д.
Одна из главных задач – раскрыть сущность видового противопоставления как проявления русского менталитета – потребовала применение метода, который назовем сопоставительно-культуроло-гическим. Он заключается в сравнении восприятия времени и различных оценок значения двух ипостасей этого восприятия – непрерывности и дискретности времени – в жизни человека, характерных для разных национальностей и культур и отраженных в их обычаях, образе мышления, стереотипов поведения и т.д. Однако, предназначенный для гипотетического решения поставленной задачи, этот метод применяется не систематически и на ограниченном материале (в основном по литературным художественным произведениям, кинофильмам и др.).
Научная новизна. Впервые:
– Разработан и применен принципиально новый подход к решению проблемы семантического инварианта русского глагольного вида, именуемый здесь двухкомпонентным и позволяющий объяснить отношение к виду всех глаголов современного русского языка без исключения. Этот подход заключается в учете соотношения действия, названного глагольной основой, с одной стороны, и объективного времени вместе с ситуацией, заполняющей его, с другой стороны.
– Семантический инвариант категории вида в целом представлен как единство и противоположность инвариантов каждого из двух видов – совершенного и несовершенного. Первый из них (СВ) обозначает действие, фиксируемое в объективном времени и сопряженное тем самым с ситуативным фоном; второй (НВ) – изображает действие, не фиксируемое в объективном времени и отвлеченно от ситуации. («Отвлеченность действия от ситуации» подразумевает не отсутствие конкретной ситуации, в которой действие протекает и которая может быть просто естественной для данного действия (например: Я вчера был на собрании), а отсутствие связи действия с ситуацией во времени, то есть отсутствие преситуации и постситуации, – в противоположность действию, выраженному СВ, ср.: На собрание прибыла делегация моряков – отсутствие делегации действие присутствие делегации).
– Противопоставление фиксированного и нефиксированного действий в ранге категориального инварианта осмыслено как средство изображения действительности в динамике и статике.
– Динамично-статичное представление видами действительности рассматривается под углом зрения национального менталитета, а именно как отражение антиномии двух черт русского характера: стремления к движению и переменам и – склонности к созерцательности и покою.
– Функциональные варианты видов описаны как модификация инвариантов соответствующих видов.
– На основании специального исследования подвергнуты переоценке понимание системности категории русского глагольного вида и место в аспектологической теории и в практике преподавания вида учения о видовой парности.
– Применен для выяснения национальной специфики русского глагольного вида сопоставительно-культурологический метод.
Практическое значение и рекомендации по использованию материалов диссертации.
1. Фактическое использование материалов исследования:
– в течение нескольких лет автором читается спецкурс «Проблемы русской аспектологии» на филологическом факультете Самарского госуниверситета;
– там же ежегодно под руководством автора диссертации выполняются студенческие курсовые и дипломные работы по аспектологической тематике;
– практическая работа по употреблению видов глагола в духе положений диссертации ведется автором в курсе «Культура русской речи» в Поволжском институте бизнеса» (г. Самара);
– в рамках популяризаторской работы автора опубликована статья «Глаголы «бегущие» и «застывшие» на месте» в журнале «Наука и жизнь» (2004 – № 6 – С. 62-64) и ряд статей по выразительному богатству глагольных видов в самарских газетах.
2. Теоретические результаты исследования должны способствовать достижению главной прагматической цели – улучшения преподавания категории вида в практическом курсе русского языка и, вследствие этого, повышения уровня речевой культуры учащихся, а также – через различные формы пропаганды русского языка – всех обращающихся со словом к массовой аудитории; облегчения изучения русского языка нерусскими и, соответственно, его дальнейшего распространения в иноязычной среде. Совершенствование методики обучения русскоязычной аудитории практическому владению глагольными видами может быть основано только на сознательном усвоении сущности видового противопоставлении, ее функционального варьирования, выразительных возможностей данной категории и налагаемых ими ограничений в употреблении видовых форм. Этот подход применим и к иноязычной аудитории – при условии достаточно хорошего владения учащимися русской речью.
3. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании теоретического курса современного русского языка на филологических факультетах. Новые идеи и решения, предлагаемые в диссертации, в сопоставлении с традиционными, содержащимися в учебной литературе, будут стимулировать выработку у студентов творческого осмысления языковых явлений, навыков самостоятельного анализа текста; помогут адекватно объяснить речевые недочеты в употреблении видов школьниками и найти эффективные пути их преодоления. Материалы диссертации могут быть использованы – и непосредственно, и в качестве аналога – в спецкурсах, при разработке заданий по анализу текста, при составлении тематики курсовых и дипломных работ и рекомендаций по их выполнению.
4. Сегодня еще не ясно, каким образом и в какой мере результаты исследования могут быть использованы при разработке способов формализованного представления видов для компьютерного анализа и синтеза естественной речи, поскольку интерпретационный характер вида, установленный исследованием, казалось бы, не способствует, а, напротив, затрудняет такое использование. Тем не менее не приходится сомневаться, что, при современных темпах освоения информационной техникой естественного языка, уже в недалеком будущем программисты вынуждены будут учесть и эту особенность русского вида, и описанные в настоящей работе факторы функционирования вида, – хотя бы потому, что эта категория, по признанию многих авторитетных лингвистов, играет ведущую роль в организации предложения и в реализации коммуникативного замысла.
Теоретическая значимость.
Семантическая концепция русского глагольного вида, понимание гносеологической сущности грамматической категории вида русского глагола, предлагаемые в настоящем сочинении, открывают широкую перспективу для будущих исследований – в первую очередь в области русской аспектологии и далее простирающуюся на общую аспектологию, а также другие разделы и дисциплины русского языкознания. Обозначим наиболее актуальные, на наш взгляд, в теоретическом и практическом плане задачи и направления, в которых могут получить применение и развитие положения диссертации:
1. Дальнейшее изучение отношений категории вида с другими глагольными и неглагольными (в том числе синтаксическими) категориями: времени и наклонения, числа, залога, утвердительности/отрицательности, актуализации предложения и пр. Несмотря на значительное количество работ, посвященных некоторым из этих отношений, все они хранят еще немало тайн системного свойства, которые могут быть раскрыты в свете настоящего исследования. Примером «белого пятна», не имеющего пока убедительного объяснения в русской грамматике, но которое может быть закрыто (адекватно интерпретировано) на основе статично-динамичного представления действия, служит хорошо известное явление асимметричности видов при выражении страдательности (об этом говорится в разделе 2.2).
2. Выяснение роли категории вида в порождении речевого акта.
3. Исследование вариантов художественных текстов за счет мены видовых форм, обещающее более глубокое постижение, с одной стороны, эстетической ценности художественной речи вообще и языка конкретных произведений, в частности; с другой стороны – сущности категории вида.
4. Исследование процесса усвоения категории вида ребенком.
5. Разработка новых принципов и приемов в методике преподавания категории вида.
Апробация работы.
Выступление с докладами по теме диссертации и их обсуждение состоялось на следующих совещаниях:
1) Международные конгрессы русистов-исследователей: Москва, 2001 г.; Москва, 2004 г.
2) Международные, межведомственные и зональные конференции: Астрахань, 1987 г.; Харьков, 1991 г.; Самара, 2002 г.; Самара, 2003 г.; Москва, 2007 г.; Краснодар, 2007 г.
3) Ежегодные конференции преподавателей Самарского госуниверситета: в период с 1986 по 2008 год прочитано более 10 докладов.
Диссертация обсуждена на кафедре русского языка Самарского госуниверситета в 2008 году.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии (около 250 трудов, а также список источников фактического материала) и двух приложений, формализованно представляющих фактический материал.
Современные решения проблемы видового инварианта
Обсуждая понятие «внутренний предел», нельзя, конечно, обойти аспектологические труды Ю.С.Маслова, богатые плодотворными идеями, многоязычным материалом и получившие широкую известность. Весьма продуктивной, например, нам представляется следующая мысль: «Любое семантическое противопоставление, получающее статус грамматической оппозиции, неизбежно в той или иной степени формализуется, т.е. отрывается от своих реальных основ, отходит от более непосредственного и, если угодно, более «наивного» отражения действительности в сторону более обобщенного и опосредованного, более специфического и сложного ее отражения» [Маслов 1984, 15]. Этот постулат лежит в основе и нашего осмысления аспектуальных явлений, наших оценок различных аспектологических идей. Но в рамках настоящей работы специально мы остановимся лишь на некоторых существенных положениях этого автора, которые не исключают, с нашей точки зрения, их развития или же полемики.
Развивая традицию европейской, отчасти отечественной аспектологии, привлекая, кроме русского, данные других - в первую очередь славянских -языков, Ю.С.Маслов разрабатывает теорию, одним из главных положений которой является природное противопоставление предельных и непредельных действий, отраженное в категории вида [Маслов 2004, 23-70, 305-364]. Раскрывая это положение, он однозначно уточняет и определение в сочетании «внутренний предел»: «Предельность есть входящее в семантику глагола указание на внутренний, самой природой данного действия предусмотренный предел» (разрядка наша. - С.К.) [Маслов 2004, 29]. Смысл, вкладываемый Ю.С.Масловым в определение «внутренний», помогает уяснить также дополнительная характеристика, даваемая автором противопоставлению действий на предельные и непредельные, - «имманентная природа» этого явления [Маслов 2004: 319]; а также антонимическое выражение «внешний предел» по отношению к таким глаголам, как: поспал, процарствовал столько-то лет [Маслов 2004, 323]. Тезис о природном делении действий на предельные и непредельные неоднократно повторяется в разных работах Ю.СМаслова; причем автор наблюдает данную оппозицию (или указывает на нее посредством ссылок на работы других исследователей) во многих языках, - в итоге придя к выводу, что «сейчас можно, по-видимому, признать категорию П/НП [предельности/непредельности. - С.К.], так или иначе выраженную, лингвистической универсалией» [Маслов 2004, 318]. В способности глаголов отображать предельные и непредельные действия автор усматривает и прототипическую основу формирования категории вида в праславянскую эпоху [Маслов 1958, 102]. Поскольку в настоящей работе не ставится задача решать вопросы общего языкознания или истории языка, ограничимся современным русским языком. По отношению к русскому языку аргументы _ Ю.СМаслова не представляются убедительными, а факты, приводимые им, допускают, на наш взгляд, иное истолкование. Так, процитированное выше определение предельности продолжается следующим пояснением: «Обычно действие в своем протекании направлено к этому пределу и в случае его достижения должно исчерпать себя и прекратиться (ср.: Он перепиливает бревно)» [Маслов 2004, 29]. Но среди иллюстраций предельных действий, помимо глаголов, не вызывающих возражений в том, что их корреляты СВ легко интерпретируются сочетанием «закончить действие по достижении предела», вроде строить, решать, перепиливать, ср.: построить, решить, перепилить, - предлагаются глаголы, которые невозможно интерпретировать аналогичным образом, по крайней мере безоговорочно. Например, пары: идти/пойти (там же, с. 318), лечь/ложиться, заснуть/засыпать (с. 30) - демонстрируют совсем иные семантические отношения: пойти - значит «начать идти»; ближе к этому пониманию и глаголы лечь (значит «начать лежать») и заснуть («начать спать»). Во всяком случае, более искусственно звучит интерпретация: лечь - закончить ложиться, заснуть — закончить засыпать. К предельным относит Ю.С.Маслов также глагол мгновенного действия вспыхнуть (с. 30), хотя такие компоненты, как: протекание, достижение предела, прекращение -выделить в этом действии нельзя. Развивая тезис о природном разделении действий на предельные и непредельные, Ю.С.Маслов неоднократно оговаривается по поводу роли говорящего в восприятии этого противопоставления, например пишет, что «оно [противопоставление. - С.К.] основывается на преломленных сознанием [разрядка наша. - С.К.] объективных различиях, наблюдаемых во внеязыковой действительности» [2004, 314]; что «вид отражает «оценку» говорящим временной структуры самого действия» [2004: 24]. Но эти уступки интенции говорящего, не получившие в трудах Маслова, насколько мы можем судить, воплощения в конкретном анализе, не подрывают доминирующего положения теории Маслова об объективном существовании предельных и непредельных действий.
Далее. Ю.С.Маслов в очерке «К основаниям сопоставительной аспектологии» пишет: «Противопоставление предельности и непредельности обычно реализуется в языке как противопоставление значений разных глаголов, а в ряде случаев и как противопоставление разных значений одного и того же глагола. Соответственно говорят о предельных и непредельных глаголах (П- и НП-глаголах) и о глаголах двойственных, с меняющимся значением предельности/непредельности» [2004: 315]. «Двойственные» глаголы», о которых здесь говорится, появляющиеся при выражении в речи реально различных действий, можно понимать двояко. Во-первых: один и тот же глагол в разных речевых условиях обозначает то одно действие {Он курит сигарету), то реально другое {Курить фимиам).
Двухкомпонентная модель видового инварианта
Какое отношение имеет этот философский экскурс к русскому глагольному виду? Объяснение находим в интерпретации глагольного вида Э.Кошмидера [1962, 136-138] в польском языке с привлечением русского и турецкого языков [1962, 382-394]. Суть ее в следующем. Человек воспринимает время двояко: во-первых, двигаясь вместе с ним, во-вторых, как бы пропуская его мимо себя. Первый аспект Э.Кошмидер называет «направительной отнесенностью из прошлого в будущее» и считает выражением его в языке несовершенность. Второй аспект ученый называет «направительной отнесенностью из будущего в прошлое» и связывает его с языковой категорией совершенности. Представим эту отвлеченную схему Кошмидера наглядно-образно: река - время, ее исток - прошлое, устье -будущее. Допустим, человек во время ледохода плывет на льдине. В этом случае он как бы включается во время, сливается с ним и не ощущает его, поскольку вокруг него на поверхности реки ничего не происходит, нет никаких событий: окружающие льдины движутся по течению синхронно вместе с ним. Следовательно, и само движение перестает осознаваться как изменение. Одним словом - это первый аспект по Кошмидеру, соответствующий и временному содержанию несовершенного вида, и мак-таггартовскому А-ряду из трех времен. Если же человек наблюдает за ледоходом с берега, то река-время течет мимо него, а он, соответственно, как бы обращен вспять времени, или, относительно времени, движется в обратном направлении - из будущего в прошлое. С этой позиции человек визуально наблюдает череду событий (проплывающие льдины), последовательно переходящих из прошлого в будущее. Это по Мак-Таггарту - В-ряд, по Кошмидеру — направление субъекта (не событий!) из будущего в прошлое, или - суть совершенного вида. Итак, в концепции Кошмидера сущность категории вида польских глаголов - в двойственном восприятии человеком объективного времени. Человек или «плывет» вместе с ним, и тогда воспринимает действие-событие в статике, покое; или «пропускает» его мимо себя, фиксируя его прохождение в какой-либо точке его протяженности или целиком - тогда действие-событие воспринимается в движении, в динамике45.
Изложенное понимание в полной мере соответствует сущности видового противопоставления в современном русском языке. Глаголы СВ, фиксируя в объективном времени действие, через сопряженность с ситуацией, изображают его в динамике, то есть показывают его в движении, во времени. Фиксированное действие в любом случае - уже не просто действие, а действие, переходящее в ситуацию и/или наоборот: действие, в которое переходит ситуация. Иначе говоря, двухкомпонентная структура семантики совершенного вида, в отличие от несовершенного, обязательно динамична и подразумевает возможность оценки «раньше, чем» или «позднее, чем». Это - принципиальное свойство СВ. В любой видовой оппозиции однокоренных глаголов совершенный вид динамичнее изображает действительность, чем НВ, например: Шел дождь - Пошел дождь (сначала не было — потом был). Тогда как приписывание динамичности исключительно последовательным действиям, выраженным цепочкой глаголов СВ, о чем обычно сообщается в грамматиках, — результат недостаточного анализа. Возьмем текст: Вышел из дому, постоял, прислушиваясь, посмотрел на небо и вернулся в комнату. Динамичным делают этот фрагмент действительности не сами действия и не их чередование, а погруженность каждого из них в ситуацию. В частности, динамичны уже крайние действия в этом ряду: первый из них обозначает смену одной ситуации («в доме») посредством действия (перемещения) на другую («вне дома»); последнее действие - соответственно наоборот. Кроме того, второе и третье действие не обязательно сменяют друг друга -они могут частично или полностью совмещаться, — и тем не менее они динамичны. Разумеется, нельзя отрицать и то, что цепочка глаголов СВ может усиливать впечатление динамичности.
Ситуация глагольного действия состоит из комплекса атрибутов (а не только из результата, каковым до сих пор нередко ограничивается осмысление СВ), выраженных членами предложения или имплицитных, но в любом случае неотъемлемых от действия, поскольку только в единстве с ним представляет изображаемый фрагмент действительности в динамике, в развитии. С каким атрибутом Связано, например, начавшееся действие? Естественно, с предшествующим отсутствием данного действия. Причем это отсутствие вовсе не является формально-системным элементом, наподобие нулевой флексии. Это всегда некое другое — имплицитное — действие или состояние, переходящее в действие, выраженное глаголом: побежал -значит, до этого стоял или шел или в ином состоянии находился; уснул — это состояние после бодрствования и т.д. Не останавливаясь на тривиальных ситуативных компонентах после окончания действия, вроде результативности или изменения положения в пространстве (упал, например), отметим, что даже так называемые финитивные глаголы, типа omifeecmii, отвоеваться, которые у всех авторов истолковываются только как окончание действия, фактически означают переход от одного состояния субъекта к другому: отужинать — от процесса насыщения к состоянию сытости, Отговорила роща золотая — от осени к зиме и т.д.
Наиболее типичной для СВ является фиксация действия целиком. Такие действия бывают более или менее протяжёнными (поплакать, пожить), а также мгновенными (хлопнуть). Но основной удельный вес этой разновидности и в словаре и в тексте составляют глаголы, в значении которых представление о длительности или краткости действия, а значит, о процессности вообще, устранено. Весь смысл сосредоточен на трансформации посредством действия, названного глаголом, одного состояния в другое. Именно эта функция лексикализована в большом массиве высокочастотных глаголов: открыть, закрыть, дать, взять, купить, получить, оказаться, случиться, превратиться, родиться, умереть, возникнуть, исчезнуть, появиться, расположиться, узнать, понять и т.д. Характерно, что однокоренные глаголы НВ означают, как правило, действие повторяющееся или вообще множественное, но не процессное: давать, покупать, случаться и проч. Например: По дороге нам встречались деревеньки; Новости люди узнавали по радио. Впрочем, значение процессности у таких глаголов в тексте тоже не исключено: Долго располагались на ночлег. На процессность иногда указывает сочетаемость
Семантика совершенного вида (способы фиксации действия)
Снег, пробившись в щель, занес часть скамьи. Здесь СВ означает переход от одного состояния к другому - от отсутствия в помещении метели и снега к их наличию. Это слишком резкое изменение для одной щели и потому трансформация выглядит искусственно. Зато естественно непрерывное и постепенное (а значит статичное) накопление результата в процессе действия, выраженное несовершенным видом.
В лермонтовских стихах, где речь идет о животворной результативности процесса, аналогичная трансформация с видом, при которой СВ будет означать переход от отсутствия к наличию родника, очевидно исказит общий смысл; к тому же СВ здесь плохо вписывается в окружение: Родник, журча, пробился из почвы волною холодной.
В третьей цитате значение непрерывной результативности глагола, заключающееся в систематическом преодолении материальных лишений, абсолютно несовместимо со значением совершенного вида - переходом посредством действия одного состояния в другое. Однако это, последнее, значение несовершенного вида пробиваться — перманентное преодоление трудностей — СВ пробиться сохраняет в качестве дополнительной семы к специфическому видовому значению - фиксации ограниченности процесса во времени. В БАС уточняются условия такого употребления - при наличии дополнения чем? - и помещается иллюстрация: Ну, как-нибудь вареньицем до ягод пробьемся! — тужила матушка (М.Салтыков. Пошехонская старина).
Вместе с тем следует отметить, что «ответственен» за сохранение оттенка перманентной результативности не только СВ, но и форма будущего времени, называющая действие в принципе гипотетическое, только еще ожидаемое, а отсюда - акцентирование процесса с его трудностями. Напротив, в цитате аналогичной конструкции совершенный вид со значением временного ограничения результативного процесса в форме прошедшего времени, кажется, невозможен:
Владельцы [золотых россыпей] больше пробивались торговлей из своих лавок, чем добычей золота (В.Обручев. Мои путешествия по Сибири).
Ср.: До лета владельцы золотых приисков пробились торговлей из своих лавок. Данная трансформа звучит достаточно искусственно, так как глаголы в прошедшем времени называют действия реально осуществленные, и акцент у них естественно смещается с процесса на завершение и переход к постситуации, что нейтрализует специфику несовершенного вида — перманентную результативность.
Реже, чем глагол пробиваться, реализуют значение перманентной результативности глаголы НВ освобождать и получаться: Вы приходите к ним [беднякам] на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут (А.Чехов. Дом с мезонином). Главный доход с имения сестры получался за заливные луга (Л.Толстой. Анна Каренина). Следующая семантическая разновидность видового противопоставления — модальной оценки. По крайней мере три глагольные пары из первой, частотной, десятки субвыборки относительно регулярно актуализируют коннотативный оценочный компонент видового значения - 5-7 цитат на каждую, это: получаться/получиться, пробиваться/пробиться, сокращать/сократить.
Соотношение коннотативных компонентов в видовой корреляции здесь качественно иное, чем «процесс / завершение процесса» -характеристики объективных действий, связанных в основном с изменениями материального мира. Причем это соотношение модифицируется в зависимости от лексического значения и контекста. Рассмотрим некоторые семантические видовые модификации в указанных парах.
Что такое генерал Блинов — прежде всего? Получалось [Ср. получилось] самое смутное, расплывавшееся в подробностях представление (Д.Мамин-Сибиряк. Горное гнездо).
Аннычах попробовала засмеяться. Но смех получился [Ср. получался] натужный, невеселый; она оборвала его и задумалась (А.Кожевников. Живая вода).
Аспектуальное различие в данных текстах, на наш взгляд, -уверенность (СВ) - неуверенность (НВ) оценки.
Но эта ужасная женщина [актриса] идет в гору!.. Хотя все же знают, как она пробивалась в люди (Л.Леонов. Дорога на океан).
В настоящее время, чтобы пробиться, композитор имеет только одно средство: писать много и самому развозить и исполнять свои произведения (Ц.Кюи. Два иностранных композитора).
Аспектуальное соотношение: оценка характера процесса - оценка результата процесса. Глаголы пробиваться/пробиться в приведенных текстах акцентируют внимание на значении «стремиться к цели - добиться цели». Ср. синонимичные выражения: выбиваться/выбиться (в люди), делать/сделать (карьеру). Но этот коннотативный компонент объективно не существует сам по себе - он накладывается на конкретное действие, в данном случае — «заниматься чем-либо, осуществлять какую-либо деятельность»: служить, преподавать, сочинять музыку и т.п. Подобные действия не предполагают достижения такой цели, после которой
Выразительность некоторых видовых форм и конструкций с участием видов
Думается, что все это необозримое разнообразие конкретных сочетаний указанного типа можно объяснить актуальностью/неактуальностью фиксации рамочной конструкцией на определенный срок тех или иных действий (СВ) - целенаправленной деятельности, погодных явлений, физических или иных состояний и т.д.; или - для НВ — актуальностью/неактуальностью обозначения с помощью обстоятельства точного срока существования действия. Далее. От способа фиксации зависит, например, употребление глагольной частицы было; она сочетается обычно с фиксацией действия в начале {поехал было, но вернулся), но никогда — с окончанием действия {отужинали было — ) и почти никогда — с нечленимыми действиями {прыгнул было - ), рамочным действием {посмотрел было фильм - ). Глагол сказать может фиксировать рамочное действие {сказать по-французски), нечленимое действие {сказать правду), а глагол проговорить — только рамочное действие {проговорить по-французски, ... фразу). Ср. также невозможные сочетания: окончательно засмеялся; окончательно съездил в Москву и т.п. Изучение глаголов СВ в этом плане будет способствовать как более глубокому осмыслению семантики, так и преподаванию категории вида, в том числе — нерусским.
Несомненную пользу принесет разграничение способов фиксации при анализе глагольных компонентов в художественном тексте, для которого характерно их (способов) широкое взаимодействие и транспозиция, выступающие средствами художественной выразительности. Так, один и тот же глагол, в сочетании с контекстом, по-разному характеризует речь персонажей, выделяя то внешнюю ее сторону, то содержательную. В первом случае видовое значение глагола- фиксация рамочного действия, например: Молодая девушка... допустив до себя обоих приятелей, проговорила звонким голоском и чуть-чуть картавя: — Что же вы это, господа, обедать не идете? Стол накрыт (И.Тургенев. Накануне). — Приятели (и читатель) в первую очередь воспринимают, как девушка говорит. Ср.: -Будто нет ничего выше счастья? — проговорил он [Берсенев] тихо (там же). Реплика содержит единую мысль, значительность которой оттеняется контекстом {тихо); следовательно, глагол здесь называет нечленимый акт речи, служит развитию спора персонажей о счастье.
Отдельного рассмотрения заслуживают - с точки зрения изложенного понимания семантики СВ - глаголы СВ в форме будущего времени, означающие действия в плане прошедшего/настоящего времени. А.В.Бондарко определяет эту функцию как «наглядно-примерный тип употребления» совершенного вида, выделяя его в Русской грамматике среди других типов, и иллюстрирует его (тип), в частности, текстом Шолохова: Бык, он ведь всегда так: сначала шагнет, а потом стоит думает. [Бондарко 1980, 608]. (См. также другой пример Бондарко в разд. 3.1). Специальному исследованию этой транспозиции СВ посвящена работа А.А.Караванова [2001, 102-114]. Автор описывает десять разновидностей такого употребления СВ, анализируя синтаксические условия и семантику каждой из них. Но для всех разновидностей выявляет и общие особенности: 1) проецирование действия на план настоящего времени или, как минимум, тесная связь действия с этим планом; 2) экспрессивность высказывания. Например: Всегда он скажет что-нибудь экстравагантное! Тебя не переспоришь! Ты пробежишь километр за минуту? И т.д. (Здесь и далее иллюстрации - Караванова). Можно принять или оспорить презентную трактовку подобных высказываний - суть не в этом. С нашей точки зрения, во всех выделенных Каравановым разновидностях прежде всего реализуется не временная, а видовая семантика СВ: сопряженность действия с ситуативным фоном - при актуализации разных способов фиксации действия. Так, судя по материалу, анализируемому автором, для ряда разновидностей характерны глаголы, фиксирующие во времени нечленимые действия, - вероятно потому, что этот способ, как указывалось ранее, наиболее активный в русском языке. В первой разновидности, в частности, все иллюстрации содержат такой глагол (т.е. называющий нечленимое действие): Вечно он все перепутает! Иногда он такое скатсет, что и повторить неприлично! Всегда он придет не вовремя! Всегда он влипнет в историю! Всегда он окажется хитрее всех! И др. Суть подобного употребления - в неожиданности, в непредвиденности действия, переводящего тривиальную ситуацию в необычную. Однако экстраординарности таких действий и постситуации, на первый взгляд, противоречит контекст, указывающий на их неограниченную повторяемость. На самом деле наречия типа всегда, вечно выступают здесь в качестве гиперболы и служат, вместе с другими компонентами текста, средством экспрессии. Тогда как если и повторяются эти действия, то отнюдь не часто и не всегда; более того, наречия редкости события типа иногда, редко вовсе не обязательно подразумевают реальное осуществление аналогичного действия в прошлом, а только - принципиальное допущение этого: Редко он прислушается к чужоліу мнению! В отрицательных конструкциях отрицается не просто возможность осуществления действия, а возможность перевода существующей ситуации в ситуацию, окрашенную модусом - желательности, неординарности и т.п.; примеры Караванова: Тебя ничем не удивишь! Не пойму, чего вы хотите! Почему ты не позвонишь ему? И т.п. Далее. В материале, предлагаемом Каравановым, есть предложения с глаголами рамочной конструкции: Ты пробежишь километр за минуту? Ты сыграешь на одной струне? Ты переплывешь Ла-Манш? На наш взгляд, в них тоже актуализируется перевод преситуации (например, когда субъект речи задумался о возможности осуществления необычного действия) в постситуацию (когда необычное действие состоялось или состоится). Но новизна постситуации здесь может быть достигнута в результате напряженного процесса, как в приведенных высказываниях, и даже напряженного состояния: Как ты думаешь: арбуз пролежит до Нового года? (Ожидаемая постситуация - сладкий сюрприз на праздник). Две разновидности у Караванова представлены отрицательными конструкциями с глаголами, фиксирующими действие конечным пределом: а) Он все никак не успокоится; б) Он на нее не налюбуется. Автор, в общем, верно устанавливает модальность данных конструкций: а) упрек субъекту в нежелании или неспособности завершить действие; б) выражение «достоинств объекта, в силу которых субъект «не способен» это действие совершить» (с. 111). Представляется, однако, что в характеристику этих конструкций необходимо включить и сопряженность действия с ситуативным фоном. В первом случае - это напряженное ожидание желаемой постситуации; во втором - невозможность ее наступления в силу неисчерпаемости желаемого действия.
Таким образом, можно сделать вывод, что свойство сопряженности действия с ситуативным фоном служит, помимо всего прочего, необходимым участником временной транспозиции глаголов СВ. Ср. также употребление формы прошедшего времени глаголов СВ в значении императива: Пошел! Поехали! Поплыли! (сигнал старта). Здесь фиксацию необходимого перехода от преситуации к действию говорящий представляет как уже состоявшуюся - в расчете на немедленную реакцию слушающего. Взяли! Начали! Сели! - при фиксации нечленимого действия актуализируется необходимость немедленного перехода посредством действия от преситуации (например, для команды Взяли! - тяжелый груз лежит на земле) к постситуации (груз в руках рабочих).
Таковы функционально-семантические варианты глаголов СВ. Однако сделаем здесь важную оговорку. Несмотря на закрытый перечень способов фиксации действия в предложенной классификации, изучение глаголов СВ в этом плане мы отнюдь не считаем исчерпанным. Его следует продолжать как вглубь - по разновидностям отдельных способов, так и вширь - по охвату фактологического материала.
