Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТИПОЛОГИЯ ОЛИЦЕТВОРЕНИЯ... 22
1. Олицетворение в составе двучленной синтагмы 23
А. Олицетворение в предикативном звене 24
Б. Олицетворение в составе атрибутивных групп 34
2. Дистантное олицетворение. 41
3. Процесс развертывания олицетворений 46
A. Типы совмещения олицетворяющих контекстов 47
Б. Олицетворение и обращение 59
B. Олицетворение в прямой речи и диалоге 65
Г. Олицетворение и модальность 73
4. Выводы . .. 78
ГЛАВА II. СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ОЛИЦЕТВОРЕНИЯ 82
1. Тематические группы слов, обозначающих предмет олицетворения 83
2. Семантический анализ олицетворяющих признаков 107
3. Специфика олицетворений в поэтических и прозаических текстах 126
4. Семантическая модель олицетворения и взаимодействие олицетворения с другими тропами 140
5. Выводы. 155
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 160
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. 167
СПИСОК ИСТОЧНИКОЕ 184
Список принятых сокращений 187
Приложения 189
- Дистантное олицетворение.
- Тематические группы слов, обозначающих предмет олицетворения
- Семантический анализ олицетворяющих признаков
Введение к работе
Особенность некоторых проблем филологии объясняется их промежуточным положением между лингвистикой и литературоведением, литературоведением и психологией. Одной из таких проблем является определение языковой специфики тропов, функционирующих в художественном тексте.
Лингвистической природой художественного словопреобразования занимались видные отечественные ученые (Ф. И. Буслаев, А. А. Потебня, Л. В. Щерба, Г. О. Винокур, В. В. Виноградов и другие). В XX столетии сформировалась новая филологическая дисциплина - лингвопоэтика, "близкая к языкознанию и литературоведению, но вместе с тем отличная и от того и от другого"/Виноградов:1959,4/. В 20-е годы Р. 0. Якобсон писал: "мы сталкиваемся с настоятельной необходимостью тщательной совместной работы ученых самых разных специальностей. Особенно пристального внимания требуют взаимоотношения между лингвистикой и смежными науками"/Якобсон: 1985а,369/. "У лингвистики существуют свои интересы и обязанности по отношению к явлениям поэтического языка, - отмечал Г. О. Винокур. - Лингвистика вообще есть наука о всяком языке, в том числе и о языке художест-венном УВинокур: 1991,61/.
В последние десятилетия лингвопоэтика динамично развивается, обнаруживая многообразие направлений в исследовании художественных текстов. Активно разрабатывается и уточняется лингвистическая теория тропов и фигур (В. Е Григорьев, КХЕЛотман, А. И. Федоров, Е. Т. Черкасова, 3. Е Ситникова, Е Д. Арутюнова, Е. А. Некрасова и другие). "По-видимому, в первую очередь именно лингвисты должны при -няться за ее трудоемкую разработку в рамках общей теории преобразования языка в художественной речи"/Григорьев: 1975,54/.
Особый исследовательский интерес представляют тропы, ни лингвистический, ни литературоведческий статус которых однозначно не определен в филологической науке. Олицетворение-один из таких приемов.
При описании процесса олицетворения и смежных с ним явлений в лингвистических и литературоведческих исследованиях, в справочной литературе наблюдается терминологическая неустойчивость, которая объясняется различными подходами к определению статуса олицетворения и объема понятия олицетворения. Существует целый ряд словарных, "узаконенных" дефиниций олицетворения, анализ которых, на наш взгляд, представляется необходимым с целью определения собственно объекта исследования.
В Энциклопедии "Русский язык" олицетворение (прозопопея) трактуется как "один из типов аллегории: стилистический прием, состоящий в том, что неодушевленному предмету, отвлеченному понятию, живому существу, не наделенному сознанием, приписываются качества или действия, присущие человеку"/Вежьчжов: 176/. В "Поэтическом словаре" A. IL Квятковского олицетворение определяется как "стилистическая фигура, состоящая в том, что при описании животных или неодушевленных предметов они наделяются человеческими чувствами, мыслями и речью (антропоморфизм)" /Квятковский: 183/. В "Словаре-справочнике лингвистических терминов" под олицетворением понимают "троп, состоящий в приписывании неодушевленным предметам признаков и свойств живых существ (то же, что персонификация)" /Розенталь.Теленкова: 175/. Однако
Разрядка и курсив в определениях наши - С. К персонификация в этом же словаре трактуется как "троп, состоящий в перенесении признаков и свойств человека на неодушевленные предметы и отвлеченные понятия"/Розенталь,Теленкова:207/. В Литературном энциклопедическом словаре олицетворение (персонификация, прозопопея) объясняется как "особый вид метафоры", а далее дается градация олицетворения "в зависимости от его функций в художественной речи": а) олицетворение как стилистическая фигура, "присущая любой выразительной речи: "сердце говорит", "река играет"; б) олицетворение как метафора, "близкая по своей роли к психологическому параллелизму, встречающаяся в народной поэзии и индивидуально-авторской лирике"; в) "олицетворение как символ, непосредственно связанный с центральной художественной идеей и вырастающий из системы частных олицетворений" /Роднянская: 259/. В Лингвистическом энциклопедическом словаре дефиниция олицетворения отсутствует. По-видимому, это объясняется сохраняющимся дискуссионным характером проблемы олицетворение в лингвистике. между тем различные подходы к определению олицетворения отражены в лингвистических исследованиях.
Еще А. А. Потебня отмечал, что олицетворение можно "рассматривать на двух уровнях": олицетворение в мифологии и олицетворение как художественный прием. "В мифе существуют неразрывно образ и значение. С появлением разнородности в сознании человека образа и значения исчезает миф - возникает метафора". Термин "метафора" употребляется Потебней для обозначения условного художественного приема, при котором "замена понятия не происходит, а есть только приписывание по традиции"/Потебня: 1976,111/.
Современные исследователи определяя олицетворение как "частный случай метафоры, т. е. перенос свойств предметов или явлений одушевленного мира на предметы или явления мира неодушев-ленного"/Бахмутова: 1964,69/, подразумевают не условный характер олицетворения, а семантическое ограничение олицетворения в рамках метафоры: "Всякого рода олицетворения или овеществления абстрактных понятий связаны с существованием таких моделей мета-форизации"/Бахмутова: 1972,103/. Е О. Гучинская относит олицетворение к метафорической группе, называя его то "самым примитивным метафорическим образованием", то "одушевленным вариантом аллегории" /Гучинская: 1988,3/. В. Е Ковалев, опираясь на семантическую классификацию метафор /Черкасова: 33/, обозначает олицетворение как "основной вид метафориза-ц и и" и отмечает существование "широко мыслимой персонификации", в которой выделяются две разновидности: "оживление" предметов неживой природы, зооморфизм, и их "очеловечивание", "своеобразный художественный антропоморфизм"/Ковалев: 102/. Е. А. Некрасова определяет олицетворение как "самостоятельное, "сознательное" функционирование какого-либо предмета (в широком значении этого слова...)"/Некрасова: 19756,120/, однако она разграничивает антропоморфную метафору, в основе которой лежит перенос признаков по сходству, и собственно олицетворение, т.е. приписывание предметам и явлениям природы человеческих чувств и свойств без "прямой связи со свойствами этих явлений... Ери метафоре денотат пересказывается, а при олицетворении домысливается"/Некрасова: 1991,103/. Я. И. Гин предлагает рассматривать олицетворение как комплексное понятие, имеющее отношение к психологии, эстетике, искусствознанию и филологии. В историко-генетическом аспекте Я И. Гин определяет олицетворение как "присущее мифологическому сознанию свойство перенесения на неодушевленные вещи и явления черт -живых сущэств или животных, а также наделение животных качествами человека"/Тт: 1992,24/. В литературоведческом аспекте олицетворение рассматривается им как разновидность метафоры ("метафоры" в понимании А. А. Потебни): "Важно подчеркнуть условность риторического олицетворения в противоположность безусловности олицетворения мифологического" /Гин: 1992, 25/. Олицетворение в лингвистике представлено, по мнению Я И. Гина, грамматическим олицетворением. "Вид языкового олицетворения, при котором образный импульс исходит от категории рода (только от рода или от рода и лексической семантики) имени существительного, мы условно назовем грамматическим"/Гин:1992,27/.
Е а Ничик, исследуя олицетворение в поэтической речи В. В. Маяковского, рассматривает его как "семантически сложное явление. .., отличительным свойством которого является "процесс сообщения семы живое "/Бичик: 97/.
Указанные определения при некоторой вариативности в трактовке статуса олицетворения (что это? - троп, фигура, вид метафоры, тип аллегории) обнаруживают общую черту, а именно: смысловой вектор, направленный к человеческой личности или вообще ко всему живому. Таким образом, выявляется два подхода к определению объема исследуемого нами понятия: "широкое" понимание олицетворения -наделение предметов и явлений свойствами живого, и "узкое" - наделение предметов, явлений, живых существ свойствами человека.
Трудности при определении олицетворения обусловлены и многообразием терминов, характеризующих процессы олицетворения и смежные с ним понятия: персонификация, прозопопея, персонализация, анимизм, одушевление, антропоморфизм, зооморфизм, анимализация. Преимущественное использование того или иного термина определяется подходом исследователя к объему понятия олицетворения.
Употребление блока терминологических понятий антропоморфизм, анимизм, зооморфизм, анимализация связано с широким пониманием олицетворения как переноса признаков живого существа на неживые предметы. "Олицетворение - присущее мифологическому сознанию свойство перенесения на неодушевленные вещи и явления черт живых существ (антропоморфизм, анимизм) или животных (зооморфизм), а также наделение животных качествами человека"/Токарев: 252/.
Авторитетность зооморфных и антропоморфных метафор "туча поползла" и "туча нахмурилась", частотность подобных словоупотреблений в речи обусловили то обстоятельство, что многие словари трактуют олицетворение как зооморфную и антропоморфную метафору. Однако в истории вопроса зооморфизм и антропоморфизм часто не объединяют, а противопоставляют как две разные тенденции метафо-ризации: антропоцентрическую - "использование наименований животных для обозначения человека или перенос в человеческую сферу лексики, относящейся к миру животных", и антропоморфную, т. е. "перенос наименований, относящихся к человеку, на явления и предметы природы"/Гудавичюс: 26/.
Если сторонники широкого понимания олицетворения объединяют под этим понятием и антропоморфизм и зооморфизм, то сторонники узкого понимания олицетворения ставят знак равенства между антропоморфизмом, олицетворением и персонификацией (А. Квятковский, Я. К Гин), олицетворением, персонификацией, персонализацией и прозопопеей (О. С. Ахманова) или рассматривают антропоморфизм как один из важнейших элементов олицетворения (прозопопеи), наряду с одушевлением, анимизмом (Т. С. Юманова, 0. А. Черепанова). Нередко такое терминологическое разнообразие рождает нечеткость понимания и выражения сути анализируемого художественного приема
Так, 0. А. Черепанова и Т. С. Юманова, исследуя олицетворения в
заговорах и заклинаниях, свои рассуждения строят на основе словарной трактовки термина прозопопея, взятой из Краткой литературной энциклопедии (Т. 5,Е,1963). Схематически эту трактовку можно представить так;
"наделение некоего не- ("представление объекта в антропо-одушевленного предмета свой- морфном виде" ствами живого существа" На первый взгляд, такой подход следовало бы считать узким, однако в толкование одушевления и персонификации заложены понятия, требующие дополнительного разъяснения ("свойства живого существа", "объект", "антропоморфный вид"), и в результате приведенная схема не только не вносит ясности в определение трех терминов, но напротив, обнаруживает признаки широкого подхода к олицетворению.
О. С. Ахманова употребляет термины олицетворение, персонализа-ция, персонификация, прозопопея, считая их абсолютными синонимами, и свое определение тропа строит на оппозиции одушевленных/ неодушевленных предметов: "неодушевленным предметам приписываются свойства и признаки одушевленных", что, на первый взгляд, свидетельствует о широком понимании олицетворения, так как животные -"предметы одушевленные". Однако далее в определении перечисляются некоторые из свойств одушевленных предметов: "такие, как дар речи, способность вступать в отношения, свойственные человеческому обществу и т. п. "/Ахманова: 286/, которые сужают границы одушевленности, оставляя зооморфизм за пределами олицетворения.
Узкое понимание олицетворения, на наш взгляд, более соответствует сути исследуемого тропа. Безусловно, между терминами олицетворение, прозопопея,персонализация, персонификация и антропоморфизм можно поставить знак равенства, поскольку они различаются только происхождением, однако предпочтение мы будем отдавать термину олицетворение, одному из немногих исконно русских терминов современной филологии. Во внутренней форме этого термина явственно просвечивает корень "лицо" (личность, человек), что облегчает его понимание, позволяя четко отграничить от смежных понятий. Не подвергая сомнению генетическую связь олицетворения и метафоры, мы считаем нецелесообразно разграничивать олицетворяющую метафору,то есть перенос признаков по аналогии, и собственно олицетворение, основанное на приписывании предметам и явлениям человеческих свойств.
Под олицетворением в работе понимается художественный прием, состоящий в ассоциативном перенесении внешних признаков и внутренних характеристик человека на предметы, явления, животный и растительный мир, а также в приписывании им антропоморфных свойств.
Олицетворение - древнейший художественный прием, тесно связанный с процессами формирования образного мышления человека и имеющий гносеологическую природу.
Олицетворение своими корнями уходит в глубокую древность, когда одушевленный и неодушевленный мир отождествлялись в сознании человека. "У людей повсеместно существует склонность считать все существа подобными им самим и переносить на каждый предмет -эти качества, с которыми они близко знакомы и которые они вполне осознают"/Ю№: 122/. А. Ф. Лосев называл это явление мифологией или "всеобщим одушевлением". "Именно как раз это и есть мифология, т. е. понимание всего неодушевленного в качестве одушевленного и всего неродственного как ближайшим образом родственного. Солнце, Луна, звезды, атмосферные явления, наземные и подземные предметы и события - все это есть только совокупность родителей и детей, дедов и внуков, братьев и сестер и т. д. "/Лосев: 1982а, 31/.
"Первая и главная причина превращения фактов ежедневного опыта в миф есть верование в одушевление всей природы, - верование, которое достигает высшей своей точки в олицетворении ее"/Тейлор: 206/.
Сознание человека со временем начинало преодолевать мифологическую нерасчлененность и тождественность явлений. Оно развивалось, становилось дискретным, совершенствовалась способность к обобщениям и конкретизации фактов на основе выделяемых свойств предметов. "Начинается этап преодоления антропоморфизма, - пишет Е С. Автономова, - который не закончился и поныне и, быть может, никогда не закончится"/Автономова: 109/. Способность к образным перенесениям, наделение человеческими свойствами и формами различных предметов и явлений окружающего мира легли в основу художественного приема олицетворения. Таким образом, олицетворение генетически связано с мифологическим антропоморфизмом.
Свойственная первобытному мышлению персонификация сохраняется до сих пор в языковом сознании человека не как случайная модель, а как необходимое психологическое свойство личности, опирающееся на понимание общности и неразрывности живой и неживой материи. Немецкий философ-экзистенциалист XIX века Мартин Бубер писал, что надо относиться к миру "на Ты", вступая с ним в диа -лог. "Основное слово Я-Ты создает мир отношения. ... Когда я гляжу на дерево, меня захватывает отношение с ним, и отныне это дерево больше уже не Оно... Отношение есть взаимностьн/Бубер:18,19/. В философской концепции Бубера ничто не воспринимается обособленно от человека (опредмеченно). Мир рассматривается как субъект, с которым можно устанавливать отношения как с равноправным участником диалога. Все в мире взаимосвязано, взаимообусловлено, все находится в многообразных отношениях, и в основе этих отношений -диалог. "Инстинкт творчества определяется воздействием врожденного Ты, так что происходит "персонификация" созданного, возникает "разговор УБубер: 32/.
Проблема диалога тесно переплетается с проблемой олицетворения. Внутренняя структура олицетворения насквозь диалогична. Даже если диалог не выражен эксплицитно, он с неизбежностью зреет в недрах приема олицетворения. К неодушевленному предмету невозможно обратиться без той или иной степени его персонификации. "Собеседниками в настоящем внутреннем творческом диалоге выступают те деревья, камни, электроны, люди, к которым я приобщаюсь, которыми я внутренне становлюсь"/Библер: 378/. Русский философ И. А. Ильин писал, что "человеку дано художественно индивидуализировать не только свое отношение к людям, но и свое отношение к внешним вещам, к природе, к зданиям, к земле, к быту", "художественно отождествляться" с предметами, его окружающими. "Тело человека есть вещь, находящаяся среди других вещей и нуждающаяся в них. Хозяйствуя, человек не может не сживаться с вещью, вживаясь в нее и вводя ее в свою жизнь"/йльин:268,267/. А. Ф. Лосев отмечал, что, говоря об олицетворении, можно переходить на язык платоновской мифологии "круговорота души и тела" (ср. из "Федра" Платона: "Всякая душа печется о всем неодушевлен -ном"/Платон: 65/). Внешний вид, вещественное содержание и душа, идейное содержание рождают эстетический предмет. "Эстетическим предметом может явиться и камень, и дерево, и всякая неодушевленная "мертвая" природа. Но если тут перед нами действительно эстетический предмет, то этот мертвый камень должен быть в каком-то смысле "живым", повествовать нам о живой жизни. /Лосев: 1994,232/.
"В греческих мифах и художественных олицетворениях заключаются зародыши многих мыслей о красоте и поэзии,"- писал в конце прошлого столетия исследователь поэзии древних народов С. Е Шевы-рев /Шевырев: 264/. Нельзя не согласиться с этим утверждением.
В процессе олицетворения одинаково интенсивно совершенствуется и интеллектуальная, и эмоциональная сторона личности. Олицетворение помогает человеку не только понимать, но и чувствовать жизнь окружающего мира, являясь тем самым одним из проявлений способности к эмпатии. "Вживание и вслушивание, вчувствование и вовлеченность - все это типичные характеристики процессов эмпа-тии"/ йілатов: 176/. Через понимание олицетворения как бы восстанавливается удивительная способность человека чувствовать и сопереживать, которую не всегда удается сохранить на протяжении всей жизни. "Тревожно наблюдать, - пишет в предисловии к словарю детской речи В. К. Харченко, - как богатейшая коллекция, барокко смыслов и форм, сравнений и тем детской речи куда-то проваливается уже в школьном возрасте, исчезает, нивелируется, перестает быть УХарченко: 1995,8/. Как сохранить непосредственность детского мировосприятия, умение детей видеть, слышать природу и передавать свои чувства в "наивных" образах - ключевая, быть может, проблема современной психологии и педагогики.
Таким образом, проблема олицетворения выходит за рамки чисто филологических интересов и требует комплексного подхода к ее изучению.
С лингвистической точки зрения художественный прием олицетворения исследован пока недостаточно полно,однако имеющиеся публикации представляют значительный интерес в плане выделения собственно языковых и стилистических особенностей олицетворения.
Фундаментальным исследованием в области лингвистики олицетворения является монография Я И. Гина "Поэтика грамматического рода" (Петрозаводск,1991). Автор рассматривает категорию одушевленности/неодушевленности и категорию рода в позиции олицетворения, ограничиваясь рамками грамматической персонификации, то есть тех случаев, когда образный импульс исходит от грамматического рода, а не от лексического значения слова. В результате лингвопо-этического исследования двух грамматических категорий ЯЕГин приходит к интересным выводам:
1) "при персонификации выбор семы пола определяется граммемой рода имени существительного" /Гин: 1992,152/;
2) "олицетворенное существительное, получающее значение пола, имеет тенденцию оставаться морфологически неодушевленным УТам же/;
3) выбор семы пола у имен среднего рода может быть косвенно мотивирован определенными ассоциациями с субстантивами мужского или женского рода, а затем грамматический средний род вытесняется родом-полом.
Я И. Гин в своем исследовании опирается на разнообразный литературный и фольклорный материал, что обеспечивает большую степень объективности полученных результатов.
Выявлению стилистических особенностей тропа олицетворения посвящены работы Е. А. Некрасовой (1982,1991,1994). Признавая олицетворение самостоятельной единицей поэтического языка, Е. А. Не красова рассматривает актуальные проблемы взаимодействия олицетворения с другими тропами в структуре художественного текста, исследует спорные моменты разграничения метафоры и олицетворения, олицетворения и метаморфозы, метонимии и олицетворения /Некрасова: 1994/. Анализируя олицетворения в идиостилях разных поэтов (И.Анненского, А.Фета, С.Есенина, Б.Пастернака, Б.Ахмадулиной и других), Е. А. Некрасова справедливо отмечает, что необходимо не только выделять разновидности тропа, но и определять "его механизмы применительно к стилеобразующим характеристикам анализируемой художественной системьГ/Некраеова: 1982,42/.
Е Н. Ничик вплотную подошла к семантическим проблемам олицетворения на основе анализа поэтического языка В. В. Маяковского. Семантический анализ приема, по-видимому, как никакой другой способствует более четкому разграничению олицетворения и метафоры. "Различие заключается в том, что метафора создает в слове семантический сдвиг индивидуального характера, лежащий вне модели. Специфической же для олицетворения является семантическая модель, представленная равноправным сочетанием, нерасторжимым единством лексемы, содержащей контекстуальную сему одушевленности, и лексемы в метафорическом значении, индуцирующем этот элемент лексического значения"/Ничик: 1987,95/.
При изучении олицетворений лингвисты нередко ограничиваются рамками произведений отдельных авторов или жанров. Так, Е. В. Агар-кова предприняла попытку описать типы олицетворений по мере накопления элементов, участвующих в создании приема, на материале автобиографической трилогии А. Е Горького. И. И. Постникова исследовала формы олицетворения в творчестве К Г. Паустовского. Языковые средства реализации олицетворения в фольклорных текстах (заговорах и заклинаниях) подробно проанализированы О. А. Черепановой и Т. С. Юмановой.
Рассматривая лингвистические особенности приема олицетворения под разными углами зрения, исследователи отмечают важные его признаки: многообразие языковых средств выражения олицетворения в тексте, связь не только с парадигматическим, но и с синтагматическим аспектом языка. Однако до сих пор отсутствует всестороннее лингвистическое описание олицетворения, основанное на анализе художественных текстов разных авторов, позволяющее выявить специфику тропа безотносительно к индивидуально-авторской манере и разграничить близкие,на первый взгляд,способы художественного слово-преобразования (метафору,аллегорию,олицетворение и другие тропы).
Дистантное олицетворение
В исследуемом материале выделяется достаточно интересная группа олицетворяющих контекстов, требующих специального анализа. Автомобиль, барахтаясь в грязи, пересек Старопанскую площадь (Е иЕ Двенадцать стульев). От счастия роза увяла (А. Ф. "Людские так грубы..."). Лениво в крутых берегах текли мутно-желтые воды Кубани (А.ЕТ.Хоадение по мукам). Анализ слов, эксплицирующих олицетворение в приведенных примерах, не позволяет отнести такие олицетворения ни к двучленным синтагмам, поскольку персонифицированный денотат не представлен в составе синтагмы, ни к развернутым олицетворениям, поскольку олицетворение семантически сконцентрировано в одном члене предложения, ни к предикативной группе, так как в сказуемом отсутствует антропоморфный признак, ни к атрибутивной группе в прямом смысле этого слова, так как между наречием и существительным (или деепричастием и существительным) атрибутивные связи не возникают. Вместе с тем примеров вышеприведенного типа достаточно много, поэтому мы не можем считать их исключением, необходимым остатком любой классификации.
Поскольку в данных конструкциях антропоморфный признак сочетается с персонифицированным денотатом не непосредственно, а дистантно, через неантропоморфный глагол, такой тип олицетворений будем называть дистантными олицетворениями.
Способ создания олицетворения через признак действия, выраженный обстоятельством образа действия, реже - обстоятельством причины или цели, является достаточно распространенным и нейтральным относительно жанра и целевых установок художественного текста. Если антропоморфное обстоятельство выражается деепричастием (деепричастным оборотом), оно сообщает полупредикативный признак персонифицированному денотату, если обстоятельство выражено наречием, образованным от качественного прилагательного, или предложно-падежной формой имени существительного, оно содержит атрибутивную характеристику действия персонифицированного денотата.
Самой яркой и оригинальной по семантике группой дистантных олицетворений являются олицетворения, в которых добавочное действие приписывается денотату с помощью И, дрожа ревнивыми лучами, Ближе, ближе к нам нисходят звезды (А. Ф. Фантазия). ... Без конца бегут по косогорам волны неоглядного ржаного моря. Они лоснятся, переливаются, сами радуясь своей густоте, буйности... (КБ.Жизнь Арсеньева). И выгибаются дугою, Целуясь с матерью-землею, Колосья бесконечных нив (ЕЕ "В столицах шум... "). Чайник бренчал крышкой, выбалтывая свои провинциальные новости (JL Л. Русский лес). Ветер осторожно шумел над садом, терпеливо дожидаясь рассвета (К. Е Желтый свет). В силу того что одиночное, а тем более развернутое деепричастие обладает ярко выраженными глагольными признаками, антропоморфный признак во всех приведенных примерах проступает достаточно рельефно.
Тематические группы слов, обозначающих предмет олицетворения
Круг олицетворяемых в художественных текстах предметов необычайно широк, можно утверждать, что олицетворение распространяется буквально на все явления, понятия окружающего мира, на психические, социальные, интеллектуальные состояния, на ирреальные, вымышленные объекты.
Статистический анализ более полутора тысяч (804 примера олицетворений в прозаических текстах и 806 в поэзии) примеров олицетворения позволяет выделить наиболее характерные тематические группы лексики, обозначающей денотат олицетворения вне зависимости от жанра произведения, индивидуально-авторской манеры и задач художественного текста.
Для анализа лексики, обозначающей денотат олицетворения, был выработан критерий частотности. Отношение общего количества употреблений (далее - уптр) слова к числу тематических групп позволило установить высокочастотные (более 190 уптр), среднечастотные (более 66 уптр) и малочастотные (менее 66 уптр) группы. Отношение общего количества употреблений к числу лексем дает следующее распределение частотной лексики: высокочастотные - более 20 уптр, среднечастотные - от 19 до 4 уптр, малочастотные - от 2 до 3
и единичные лексемы - 1 уптр в олицетворяющем контексте.
Наиболее персонифицируемыми вне зависимости от формы, жанра, художественных установок автора являются лексемы трех тематических групп - "Растительный мир" (397 уптр), "Погода" (254 уптр), "Небо и небесные тела" (191 уптр). Интенсивность персонификации лексем данных групп объясняется, по-видимому, древними мифологическими моделями мировосприятия, сформировавшимися в сознании человека и закрепившимися в многовековой языковой традиции. Не случайно, в современных толковых словарях наибольшее число языковых метафор, выросших из древних олицетворений, отмечено на материале именно этих групп: "ветер гуляет", "солнце играет", "дерево плачет, стонет", "лист дрожит", "облака бегут".
"мы низвели эти и тысячи других метафорических значений, ежедневно повторяющихся в живой речи, до значения простых формул, обязанных указывать на то или другое явление неодушевленной природы, и произнося их, никому и в голову не приходит, чтобы солнце обладало ногами для ходьбы, чтоб оно восседало на престоле, чтобы ветер производил свист губами, гром бросал молнии рукою, а море действительно могло чувствовать гнев и так далее... На сущность мысли наших предков язык оказывал чарующее влияние; для них достаточно было, следуя замеченному сходству явлений, сказать: "буря воет", "солнце восходит", как тотчас же возникали в мыслях и те орудия при посредстве которых совершаются подобные действия человеком и другими животными. Следовательно, при самом начале творческого создания языка силам природы уже придавался личный характер"/Афанасьев: 1988,97/.
Семантический анализ олицетворяющих признаков
Исследование семантики олицетворяющих признаков позволяет уточнить содержательные границы тропа ("широкое" или "узкое" толкование олицетворения).
Выделенные олицетворяющие признаки объединяются нами в семантические классы. Понятие "семантического класса" шире, чем понятие "лексико-семантической группы" (выделение которых основано "на сходстве дифференциальных признаков"/Васильев:1981,8/), и отлично от понятия "семантическое поле" (которое понимается "как более высокий уровень лексико-семантических связей парадигматического характера"/Слесарева: 50/). Под семантическим классом мы понимаем некую общность лексических единиц, связанных определенной семантической категорией ("эмоция","речь", "зрение", "слух" и т.д.)- В семантические классы входят лексемы разных частей речи, объединенные в словообразовательные гнезда, так как для комплексного семантико-грамматического описания олицетворений важна семантика корня и грамматическая оформленность олицетворяющего слова. Выделенные словообразовательные гнезда получаются потенциально открытыми.
Основной костяк олицетворяющих признаков представлен глаголами, поэтому при описании семантических классов мы учитывали существующие семантические классификации русского глагола (Л. М. Васильева, Г. Г. Сильницкого, А. А. Кретова, Р. П. Афанасьевой и других лингвистов).
При выделении семантических классов олицетворяющих признаков мы руководствовались идеей "наивной" или "естественной" логики, которая "соответствует практическому опыту носителей русского языка, их "модели мира"/Андриевская: 26/.
Все лексемы и их варианты, представленные в семантических классах олицетворяющих признаков, относятся к семантическому мак-рополю "Человек". Это мотивируется внутренней сущностью олицетворения: олицетворить значит наделить признаками человека. Нами выделено 8 основных семантических классов и несколько микрогрупп, характеризующих различные действия и внешний облик человека (см. приложение 2). Перечислим семантические классы и минигруппы в порядке убывания частотности лексем данных классов в олицетворяющих контекстах: "Эмоциональные состояния" (671 уптр), "Речь" (360 уптр), "Движения" (278 уптр), "Физические состояния" (263 уптр), "Зрительное восприятие" (191 уптр), "Интеллектуальные процессы" (126 уптр), "Взаимодействие" {77 уптр), "Слуховое восприятие" (48 уптр), "Охранительные действия" (11 уптр), "Разрушительные действия" (9 уптр), "Ритуальные действия" (8 уптр), "Созидательные действия" (7 уптр), "Внешний облик" (8 уптр), "Другие характеристики" (10 уптр) и "Другие действия" (31 уптр).
На первом месте по количеству употреблений находится группа признаков, обозначающих эмоциональные состояния. Это не случайно, так как по сути своей олицетворение очень близко к психологическому параллелизму и предполагает соотнесенность мира человека и окружающей действительности именно в эмоциональном плане.