Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. НОМИНАТИВНО-ТЕКСТОВАЯ ФУНКЦИЯ МИНЕРАЛОГИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ КАК СПОСОБ ОТРАЖЕНИЯ ОКРУЖАЮЩЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В ИДИОСТИЛЕ М-ВОЛОШИНА 17
1. Специфика функционирования слова в художественной (поэтической) речи 18
2. Минералогическая лексика как способ репрезентации образа природы в поэтических пейзажах М. Волошина 31
2.1 Функциональная роль минералогической лексики в создании естественнонаучных поэтических зарисовок 32
2.2 Минералогическая лексика как средство экспликации цветообразов 50
3. Минералогическая лексика как средство отображения реалий материальной культуры 57
3.1 Минералогическая лексика как способ репрезентации образа города 59
3.2 Минералогическая лексика как средство экспликации вещного мира
(мира артефактов) 74
3.3 Минералогическая лексика как способ отражения деятельности человека 81
Выводы 86
ГЛАВА II. МЕТАФОРИКА И СИМВОЛИКА МИНЕРАЛОГИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ КАК СПОСОБ СОЗДАНИЯ ОБРАЗНОСТИ В ИДИОСТИЛЕ М. ВОЛОШИНА 89
1. Образно-эстетическая реализация художественного слова как проявление авторского идиостиля: к теории тропа и символа 90
1.1 Семантико-эстетическая трансформация слова: теория тропа 92
1.1.1 Сравнение 96
1.1.2 Метафора 99
1.1.3 Эпитет 106
1.2 Сущность и структура художественного символа 109
2. Своеобразие волошинской метафоры и ее соотнесенность с символом 114
3. Минералогическая лексика в функции тропов как средство экспликации свето- и цветообразов в поэтических зарисовках М. Волошина 119
3.1 Минералогическая лексика в составе сравнений 119
3.2 Минералогическая лексика в роли эпитетов 123
3.2.1 Украшающие световые и цветовые эпитеты 123
3.2.2 Метафорические световые и цветовые эпитеты 135
3.3 Световые и цветовые метафоры 141
4. Минералогическая лексика в функции тропов как средство репрезентации образа города... 147
5. Минералогическая лексика в составе тропов как средство образно-смысловой игры 151
5.1 Концептуально-образная роль символико-мифологического осмысления минералогической лексики 151
5.2 Минералогическая лексика как средство портретной характеристики образа 156
5.3 Минералогическая лексика как способ авторского самовыражения и экспликации внутреннего мира человека 158
5.4 Минералогическая лексика как средство семантико-эстетической кодировки 164
Выводы 171
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 174
БИБЛИОГРАФИЯ 180
I. Научная литература 180
II. Словари и энциклопедические издания 199
III. Источники 200
- Специфика функционирования слова в художественной (поэтической) речи
- Функциональная роль минералогической лексики в создании естественнонаучных поэтических зарисовок
- Образно-эстетическая реализация художественного слова как проявление авторского идиостиля: к теории тропа и символа
Введение к работе
Исследование художественного текста, языка писателя на современном этапе развития лингвистической науки не может обойтись без обращения к понятиям «идиолект» и «идиостиль». Это обусловлено уже самой спецификой феномена языка художественной литературы, который представляет собой лингвистическую систему синтезированного характера со своими законами функционирования и образования единиц, предназначенных для создания эмоциональности, экспрессивности, образности как основополагающих признаков художественного текста. В этой системе при отборе средств национального языка, репрезентирующих творческую индивидуальность и особенности мировидения писателя, автором устанавливается так называемый «эстетический фокус», «эстетический угол зрения» (см.: [Андру-сенко 1978: 52-58; Максимов 1967: 6-Ю]), что «наглядно и в полной мере отражается в его художественном пространстве, которое формируется средствами идиолекта - индивидуализированной "версии" общенародного языка, сохраняемой текстами» [Леденева 2001:38].
Актуальность настоящего диссертационного исследования определяется обращением к проблеме индивидуально-авторского стиля, который является основной категорией в сфере лингвистического изучения художественного текста. «Проблема индивидуального стиля писателя, - отмечает В.В. Виноградов, - связана с выделением того стилистического ядра, той системы средств выражения, которая неизменно присутствует в произведениях этого автора, хотя бы в пределах отдельного периода его творчества» [1981: 91]. «В стиле писателя, соответственно его художественным замыслам, объединены, внутренне связаны и эстетически оправданы все использованные художником языковые средства» [Виноградов 1963: 238]. Одним из таких языковых средств является минералогическая лексика, нашедшая, в силу своих семантических потенций, широкое применение в творчестве писателей различных эпох и культур, особенно в литературе Серебряного века, для которой «показательно "погружение" в стихию слова, увлеченные поиски новых, наиболее ярких, сильных средств выражения» [Бавин, Семибратова 1993: 5]. Эта тенденция отчетливо прослеживается в поэзии М. Волошина, чем и обусловлен, в свою очередь, выбор темы настоящего диссертационного сочинения - исследование функциональной роли минералогической лексики в волошинском идиостиле.
Следует отметить, что под минералогической лексикой мы понимаем достаточно многочисленную группу лексем, называющих не только минералы - «природ-
ные соединения химических элементов, образовавшиеся естественным путем, без вмешательства человека» [Ферсман 2000: 80], но и химические элементы как их составные части (в частности, металлы), а также горные породы - «природные участки земной коры, состоящие из закономерного скопления нескольких минералов» [Там же: 297]. При этом вполне обоснованным с лингвистической точки зрения считаем включение в названную группу достаточно многочисленного ряда языковых единиц, состоящего из возможных дериватов интересующих нас минералогических лексем, а также некоторых этимологически родственных им слов.
Собственно проблема функционирования минералогических лексем в поэтическом тексте привлекла внимание исследователей сравнительно недавно [Буруков-ская 1987, 1992, 1993, 1996, 1999, 2002; Савинцев 1992, 1999]. По творчеству Волошина соответствующий вопрос был поставлен [Ярушевская 1989; Эпштейн 1990: 239; Рохлина 1990; Кожевникова 1990; Лялина 1997; Шилкина 2004], но системно не разрабатывался. Исследователи ограничивались изучением стилевых функций определенной группы минералогических лексем либо рассматривали в этом аспекте ранний период творчества поэта, не уделяя внимания семантической стороне вопроса. Между тем минералогическая лексика во все периоды творческой деятельности Волошина фигурировала в его поэтических текстах, являясь не только элементом естественнонаучных, геологически точных поэтических зарисовок автора, но также важнейшим средством создания центральных образов.
Однако, обращаясь к проблеме индивидуального стиля того или иного автора, необходимо учитывать, что каждая творческая личность является прежде всего членом языкового сообщества, поэтому творческий аспект языка неотделим от специфики национальной культуры. В этой связи весьма актуальным в исследовании семантики слова в поэтическом тексте оказывается изучение поэтического языка как «тезауруса культуры данного народа в ее национальной самобытности» [Телия 1986: 102]. При этом поэтическое слово становится зоной контакта и взаимопроникновения внутреннего мира художника, мира его творческого «Я», авторской интенции и всего универсума национальной культуры. «Художественный текст, являясь искусственно организованной структурой, материализованным фрагментом специфической гносеологической и национальной культуры этноса, передает определенную картину мира и обладает высокой силой социального воздействия. Текст как идиостиль реализует, с одной стороны, имманентные черты определенной системы языка, с другой, - представляет собой результат индивиду-
ального отбора языковых ресурсов, соответствующих эстетическим или прагматическим целям писателя» [Базалина 2000: 75-76]. Художник слова подбирает языковые средства не только в соответствии с замыслом и содержанием своего произведения, но и в зависимости от своего видения мира, обусловленного спецификой мировосприятия и социального положения, личностными качествами и психологическими особенностями (См.: [Абрамян 1977]). Иными словами, художественное произведение создается за счет целого ряда эффектов, которые возникают вследствие взаимодействия многих факторов, прежде всего связанных с идейно-эстетической позицией автора и, соответственно, предстающих в интерпретации мастера слова, творца*. «Именно стиль проявляет творческую, духовную индивидуальность в зримых и осязаемых формах словесно-художественной изобразительности и выразительности» [Гиршман 1991: 71]. Таким образом, каждая грань художественного текста как объекта лингвистического исследования отражает роль автора - языковой, творческой личности - создателя, преобразователя, эстетически трансформирующего средства языка, пользующегося им как тончайшим инструментом в выражении своих взглядов и оценок (См.: [Бахтин 1986; Виноградов 1961, 1980 и др.]). Мастер слова при этом выступает как творец, создающий на разных уровнях текста эстетически ценные элементы, которые, безусловно, принадлежат идиостилю автора, причем стиль творческой индивидуальности причисляется к достоянию национальной культуры в целом (См.: [Виноградов 1967: 83]).
Особый интерес в плане вышесказанного представляет изучение индивидуально-авторского стиля как «некоего закономерного единства системы, обладающего специфической кристаллической структурой» [Лихачев 1989: 71], - «уникума» особой конфигурации [Минералов 1999: 354]. Являясь системным образованием, «целокупным пространством» (Гегель), все элементы которого ведут себя особым образом, идиостиль как «индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [Леденева 2001: 40], становится объектом системного анализа . В лингвистических работах последних десятилетий индивидуальный стиль художника слова исследуется с учетом соотношения языка и мышления, способов выражения в языке внеязыковой действительности, знаний о мире, принципов формирования
* См. об этом: [Одинцов 1973: 3-20; Подгаецкая 1982а: 145-173; Пищальникова 1992; Одинцов 1994; Лотман 1996: 37; Гаспарян, Князян2004: 50-57].
" См.: [Григорьева 1980; Григорьев 1983; Тарасова 1994; Очерки... 1995; Бутакова 2001; Тарасова 2004].
специфического структурно-смыслового пространства писателя, законов организации «языковой картины мира», тезауруса отдельной личности. Приоритетным для современных лингвистических исследований является функциональный подход, при котором языковая единица представляет интерес не сама по себе, а как номи-натор определенных фрагментов внеязыковой действительности, в своей основе ориентированный на языковую личность. Вот почему немаловажным является изучение в текстах художественной литературы той системы средств выражения, которая может быть представлена тематическими группами языковых единиц, выполняющих в индивидуально-авторском стиле писателя в соответствии с его миро-видением и художественным замыслом определенную функциональную роль.
При функционально-лингвистическом подходе единицами текста являются традиционные для языковой системы единицы - фонемы, морфемы, лексемы, словосочетания и предложения (применительно к нашему исследованию - минералогическая лексика — СТ.), однако они рассматриваются принципиально по-новому, в аспекте их текстовых функций, что позволяет говорить об «уникальности организации языковых единиц в тексте» [Бабенко, Васильев, Казарин 2000:42].
Как видим, превалирующая сегодня в лингвистике тенденция связана с необходимостью обращения при изучении языковой единицы как к собственно лингвистическим данным, которые позволяют раскрыть наиболее явный, обычно хорошо осознаваемый развитым носителем языка аспект лексического значения слова, так и к информации, соотнесенной с так называемой внеязыковой действительностью, в частности, к культурологическим факторам, формирующим дополнительные, но, как правило, не менее значимые семантические признаки лексической единицы . Данные этимологии, способствующие более глубокому постижению определенных аспектов семантики языковой единицы, при всей своей эффективности предоставляют возможность лишь логико-лингвистической интерпретации понятийного ядра лексемы, зачастую не учитывая при этом более поздние, нередко менее четкие, расплывчатые семантические ореолы, выявляющиеся в семантической структуре слова как коннотативные значения. Последние могут стать основой построения ассоциативных значимостей, связывающих в сознании носителя языка данный семантический комплекс с другими семантическими комплексами (См.: [Журавлев 1980:3]).
* См. об этом: [Телия 1986; Маковский 1992; Лихачев 1993; Вежбицкая 1996; Степанов 1997; Алимпиева 2000].
Наряду с отмеченным выше весьма важной в плане специфики семантического анализа языковой единицы является функция языка. «Практические функции» [Мукаржовский 1994] характеризуются слитностью денотативного и коннотатив-ного компонентов значения в семантической структуре лексемы. Такое единство -результат того, что внимание воспринимающего сосредоточено прежде всего на отношении между наименованием и действительностью с целью выяснения актуальности, значимости коммуникативного высказывания для предстоящей деятельности. Эстетическая функция выражается в возникновении и актуализации дополнительных семантических признаков - различных типов индивидуально-авторских значений, оттенков значений, эмоционально-экспрессивных, эмоционально-оценочных и стилистических сдвигов в смысловой структуре слова. Многоплановость и обобщенно-символические возможности последних раскрываются в лингвистическом и идейно-художественном, экстралингвистическом контекстах художественного произведения, значительно повышая его креативную нагрузку .
Наличие поэтического текста считаем важнейшим условием семантической и художественно-эстетической характеристики минералогических лексем, которые в силу своей смысловой насыщенности и многоплановости способны растворяться в контексте, образуя вместе со своим семантическим и ассоциативным окружением некое семантическое целое и становясь тем самым весомой составляющей художественного образа. При этом поэтический текст как эстетически функционирующая система, характеризующаяся «многомерностью смыслов и наличием имплицитной, непрямой информации» [Николина 2003: 3], может порождать и такие элементы значения, которые воспринимаются нами, но не имеют вербальных средств выражения в речи, возникая из взаимодействующей совокупности слов. Минералогические лексемы и их дериваты, являясь нередко основными компонентами поэтических образов в художественных текстах Волошина, испытывают влияние всего се-мантико-эстетического окружения, что не может не влиять на смысловую реализацию слова в пределах рассматриваемого художественного целого, на те эмоциональные, ассоциативные и экспрессивные приращения смысла, которые проявляются в его семантической структуре. Для выявления последних зачастую необходим не только идейно-художественный макроконтекст произведений, но и мега-контекст всего творчества поэта.
* См.: [Борев 1988; Винокур 1991; Донецких 1980,1982; Ларин 1973; Лотман 1974; Моль 1966].
Обращение русских поэтов к минералогической лексике в качестве художественного средства выразительности продолжают традицию, идущую из глубины веков и особенно выраженную в поэзии Античного мира и стран Востока. Уже в древние времена многие из минералогических лексем превратились в устойчивые символы, сравнения и метафоры, с помощью которых не только получал отражен-ность широкий спектр человеческих чувств, но также повышалось эмоционально-экспрессивное и эстетическое восприятие образов.
Русские поэты Серебряного века активно перенимали литературные приемы прошлых эпох. «Меняющаяся картина мира побуждала художников к поискам адекватных способов выражения и эстетического освоения по-новому увиденной реальности» [Воскресенская 2003: 83]. Используя минералогические лексемы в различных стилевых функциях, писатели стремились к ёмкости, многомерности, красочности и семантической наполненности образа. «В этом неослабевающем стремлении сочетать художественные приемы разнообразных культур, — писал А.Белый, — в этом порыве создать новое отношение к действительности путем пересмотра серии забытых миросозерцании - вся сила, вся будущность так называемого нового искусства...» [Белый 1994: 26]. Не удивительно, что в поэтике Волошина, столь самобытно вписавшегося в контекст Серебряного века, минералогическая лексика в разных ее ипостасях играет важную роль.
Использование Волошиным минералогической лексики обусловлено, с одной стороны, увлечением поэзией парнасцев и символистов (Ш. Бодлера, Ж. Эредиа, Т. Готье), для которых самоцвет был не только антикварной и ювелирной роскошью, но нередко и целой стихией. По словам В. Брюсова, Волошин перенял у парнасцев «чеканность стиха, строгую обдуманность («научность», как выражаются некоторые критики) эпитета, отчетливость и законченность образов» (Цит. по: [Куприянов 1978: 78]). С другой стороны, причина обращения поэта к минералогической лексике находится в его собственных творческих представлениях. «Быть символистом, - писал Волошин, - значит в обыденном явлении жизни провидеть вечное, провидеть одно из проявлений музыкальной гармонии мира... Поэтому символизм неизбежно зиждется на реализме и не может существовать без опоры на него» [Волошин 1989: 445-446]. Эстетическая позиция поэта проявилась и в обращении к минералогическим лексемам, которые в поэтическом контексте служат не только изобразительным, но и образным средством.
Своеобразие поэтической речи Волошина отмечали еще его современники. Так, Г. Иванов сравнивал слова в волошинских стихотворениях с «драгоценными камнями в руках искусника-ювелира» (Цит. по: [Куприянов 1978: 168]). А по мнению
B. Брюсова, стихи Волошина «сделаны рукой настоящего мастера, любящего стих
и слово, иногда их безжалостно ломающего, но именно так, как не знает к алмазу
жалости гранящий его ювелир» [Там же: 152]. Волошин работал над словом, отно
сился к своим творениям всегда со строгостью, поэтому Брюсов увидел в его сти
хах сходство с «иератическими сосудами литого серебра, которые искусный резчик
затейливо украсил хитрыми, затейливыми узорами, требующими пристального
внимания и подготовленного к такой красоте глаза» [Там же: 169]. М. Альтман, на
зывая стихи Волошина «львиными», видел в них «огромное количество полновес
ных слов», создающих впечатление «не декадентского, а варварского богатства»
[Альтман 1990: 584]. «В каждом его стихотворении, - писал В. Брюсов, - есть что-
нибудь останавливающее внимание: своеобразие выраженного в нем чувства, или
смелость положенной в основание мысли (большей частью крайне парадоксаль
ной), или оригинальность размера стиха, или просто новое сочетание слов, новые
эпитеты, новые рифмы» (Цит. по: [Енишерлов 1985: 117]). Одним из таких показа
телей богатства и необычайного разнообразия поэтического словаря Волошина и
является, на наш взгляд, тематическая группа минералогических лексем, многоас
пектно и полифункционально представленная в его художественных текстах.
При исследовании поэтических текстов Волошина нами учитывался опыт мирового волошиноведения, фактографический материал и методология, представленные в трудах ведущих специалистов его творчества: В. П. Купченко, 3. Давыдова, И.П. Куприянова, А.В. Лаврова, Э. Розенталя, Е.Г. Эткинда, Р.И. Поповой,
C. А. Михеевой, А. Люсого, М. Лялиной и др.
Непосредственно соприкасаются с проблемой нашего исследования работы современных литературоведов и лингвистов, затрагивающих некоторые особенности поэтики и идиостиля Волошина. Признавая вслед за многими современниками поэта одним из важнейших элементов волошинской художественной системы ее лексическое своеобразие, ряд авторов нового поколения отмечает присутствие в ней лексем-наименований минералов и их дериватов, что, несомненно, указывает на определенную функциональную значимость этой тематической группы слов в во-лошинском идиостиле.
Библиографические данные см. в списке литературы.
Материалом для исследования послужили стихотворные тексты поэтических произведений Волошина. В ходе работы мы использовали научную литературу, относящуюся к области языкознания, литературоведения, культурологии и минералогии.
Объектом диссертационного исследования стала художественная языковая система поэтических текстов Волошина.
Непосредственным предметом анализа являются минералогические лексемы и их производные словоформы (прилагательные и наречия), извлеченные методом сплошной выборки из поэтических текстов Волошина. Всего в результате обработки материала - текстов стихотворений и поэм разных творческих периодов - было зафиксировано свыше 500 случаев употребления интересующих нас лексем, причем более половины из них наделены дополнительной цветовой нагрузкой.
Наш особый интерес к цветовой семантике минералогических лексем объясняется целым рядом причин. Во-первых, сам Волошин отмечает значимость цвета как такового. Ср.: «Мир физический постигается осязанием; зрение же, вкус и запах являются развитием осязания. Зрение - это наше осязание на расстоянии плюс цвет (выделено нами. - СТ.)» [Волошин 2000: 117]. С художественной же точки зрения цвет- это «эстетическая окраска» [Гете 1964: 135], а передача окраски через самоцвет несет еще больший эстетический заряд благодаря семантической ёмкости и многоплановости минералогических лексем. Во-вторых, цветовая лексика занимает весьма важное место в идиостиле Волошина в силу своеобразия его творческого метода, а именно - синтеза поэтического и живописного начал. Преобладание живописных, пластических ассоциаций, «словопись» [Лавров 1988: 11], свето-и цветопись в поэзии Волошина можно расценивать как результат перехода в его поэтическую систему принципов, декларируемых художниками-импрессионистами. И именно в самоцвете поэт увидел «сочетание достоинств академизма и импрессионизма, т.е. классической линии и цветового эффекта» [Ярушевская 1989: 76], что и находит свое отражение в его поэтических зарисовках.
Спецификой творческого метода Волошина обусловлено наличие в его поэзии эффекта своеобразного «художественного полифонизма», когда средства художественной выразительности разных видов искусств (в данном случае - живописи и поэзии), взаимодействуя и трансформируясь, создают объемный, многомерный, синтетический художественный образ. Подобный принцип «языкового полифонизма» в искусстве определяется термином «интермедиальность», введенным не-
мецким ученым Отто Хансеном-Леве (См.: [Тишунина 2003: 23]). «Под этим многозначным термином имеются в виду не только собственно лингвистические средства выражений мыслей и чувств, но и любые знаковые системы, в которых закодировано какое-либо сообщение. С семиотической точки зрения, все они являются равноправными средствами передачи информации, будь то слово писателя, цвет, тень, и линия художника, и звуки (и ноты как способ их фиксации) музыканта, организация объемов скульптором и архитектором <...>- всё это в совокупном плане представляет собой медиа, которые в каждом виде искусства организуются по своему своду правил - коду, представляющему собой специфический язык каждого искусства» [Ильин 1998: 8]. В системе интермедиальных отношений, как правило, сначала осуществляется перевод одного художественного кода в другой, а затем происходит взаимодействие, но не на семиотическом, а на смысловом уровне. Так, принцип «окрашенного света», о котором Волошин говорит в одной из своих исследовательских работ по искусствоведению [Волошин 1989: 213], как своеобразный «код» новой живописи активно применяется автором в поэзии за счет использования лексем-наименований драгоценных камней и их дериватов, способных передавать прозрачные цветовые тона.
Проведенные нами наблюдения над художественной системой Волошина позволяют утверждать, что выбранная для исследования группа минералогических лексем функционирует в ее образной структуре как достаточно многочисленная и значимая, являясь одной из неотъемлемых составляющих изображаемой поэтом картины мира и приобретая особую семантическую насыщенность в пределах ее художественного целого.
Цель нашего исследования - рассмотреть все группы минералогических лексем, встречающихся как в ранней лирике Волошина, так и в зрелых его стихотворениях, определить специфику их функциональной роли в индивидуально-авторском стиле писателя на изобразительном, ассоциативном, концептуально-образном, символическом и эстетическом уровнях.
Достижению основной цели подчинено решение следующих задач:
изучить поэтику минералогических лексем в идиостиле Волошина: рассмотреть минералогические наименования и их производные в номинативно-текстовой и стилевых функциях, а также исследовать поэтическую семантику указанных лексем и их дериватов;
определить способы развития у этих лексем эмоционально-оценочных, экспрессивно-стилевых и образно-ассоциативных коннотаций;
апеллируя к культурологическим, мифологическим, минералогическим и символическим данным, определить концептуально-образную и эстетическую значимость минералогических лексем в идиостиле Волошина;
выявить специфику функционирования наименований минералов и их дериватов как языковых средств, служащих для создания определенных поэтических образов в художественной системе Волошина.
Цель и задачи настоящего диссертационного исследования определили комплексную методику анализа, включающую следующие методы и приемы: структурно-семантически, предполагающий детальное рассмотрение семантики исследуемых языковых единиц в соответствии с их статусом в системе и выявление системности их взаимодействия, а также дополняющие его приемы контекстуального (или контекстологического, дистрибутивного - см.: [Васильев 1990: 21]), компонентного (разложение значения слова на элементарные, далее не членимые компоненты - семы - и анализ по семантическим множителям) - см.: [Васильев 1997: 36-41] и этимологического анализа. Исследование минералогических лексем в пределах эстетически функционирующей системы, установление их специфики и функциональной роли обусловливает использование приема лингвистического анализа художественного текста, который предполагает комментирование различных языковых единиц, образующих текст, и рассмотрение особенностей их функционирования с учетом их системных связей [Новиков 2003: 21-25; Николина 2003: 21-22], а также принципа лингвостилистического анализа текста, основывающегося на поиске синтезирующего начала в средствах речевой изобразительности и на рассмотрении текста как «структуры словесных форм в их эстетической организованности» [Виноградов 1980]. В ряде случаев с целью выявления специфики индивидуально-авторского стиля при анализе указанных языковых единиц востребованными оказывались литературно-исторический метод и прием сопоставительно-стилистического анализа употребления минералогических лексем в волошинских текстах и текстах других поэтов. Кроме того, в процессе анализа также использовались методы интроспекции и реконструкции культурологических данных, а также матрично-статистический метод и принцип количественных подсчетов.
Научная новизна и теоретическая значимость работы заключается в ком-
±) плексном исследовании специфики семантико-эстетической значимости минерало-
гических лексем и их дериватов в поэтических произведениях Волошина как одного из функционально-стилевых компонентов эстетически функционирующей системы текстов, а также в выявлении и описании феномена своеобразного семантико-эстетического «кода» минералогических лексем как одного из способов создания образности в идиостиле Волошина.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов и результатов исследования в разработке и преподавании курсов стилистики поэтической речи, спецсеминаров по анализу художественного текста, спецкурсов, связанных с творчеством М. Волошина, а также других поэтов Серебряного века.
Апробация работы. Основные положения исследования были изложены в док
ладах на Всероссийской научно-методической конференции «Историко-культурное
Ф) освещение слова и языковая экология» (г. Липецк, 25-26 апреля 2002 г.), на еже-
годных научных семинарах аспирантов Калининградского государственного университета «Проблемы филологических наук» и «Семантика языковых единиц и категорий в диахронии и синхронии» (г. Калининград, 2002, 2003, 2004), в шести публикациях:
Своеобразие метафорического употребления наименований ювелирных камней в идиостиле М. Волошина // Семантика языковых единиц и категорий в диахронии и синхронии: Сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во Калинингр. ун-та, 2002. -С. 103-110.
Роль наименований минералов и горных пород в создании поэтических пейзажей М. Волошина // Историко-культурное освещение слова и языковая экология:
^ материалы Всероссийской конференции (25-26 апреля 2002 года). - Липецк, 2002. -
С. 165-173.
Наименования горных пород и минералов в составе сравнений как один из способов создания образности в идиостиле М. Волошина // Проблемы филологических наук: Материалы постоянных научных семинаров. - Калининград: Изд-во КГУ,2002.С. 5-7.
Концептуально-образная значимость символики минералов и горных пород в идиостиле М. Волошина // Функционирование лексических единиц и грамматиче-
)
ских категорий в русском языке: Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. - Калининград: Изд-во КГУ, 2003. - С. 46-54.
Минералогическая лексика как способ репрезентации образа природы в поэтических пейзажах М. Волошина // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке: Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. - Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 126-136.
Номинативно-текстовая функция минералогических лексем как средство экспликации цветообразов в пейзажной лирике М. Волошина // Семантика языковых единиц и категорий в диахронии и синхронии: Сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 86-96.
В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость работы, на защиту выносятся следующие:
Использование Волошиным минералогической лексики не только продолжает идущую из глубины веков традицию, но также отражает своеобразие и самобытность его поэзии, поскольку камень как обобщенное название минералов и горных пород четко соотносится с сознанием и мировоззрением Волошина - поэта, пейзажиста, философа, геолога, теософа, эстетика и мистика. В связи с этим анализ употребления указанных лексем оказывается особенно важным для реконструкции индивидуально-авторской картины мира поэта и выявления специфики его идио-стиля.
Минералогическая лексика является важнейшим изобразительно-образным средством идиостиля Волошина, выступая в его поэтических зарисовках в качестве способа репрезентации образа природы и отражения реалий, соотнесенных с материальной культурой, деятельностью человека и его микрокосмом. При этом минералогические лексемы уже в номинативно-текстовой функции не только реализуют свой семантико-эстетический потенциал, но и выявляют дополнительные эмоционально-оценочные коннотации.
Минералогическая лексика является важнейшим средством экспликации цветообразов в идиостиле Волошина. При этом реализация указанными лексемами цветовой семантики осуществляется не только посредством употребления соответствующих цветообозначений на уровне микро- и макроконтекстов, но и за счет внутренних семантико-эстетических ресурсов самих минералогических лексем в условиях многоплановости и предельной ассоциативности поэтического текста.
4. Метафорическое и символическое употребление минералогической лексики, основанное на реализации их культурно-мифологического и эстетического потенциала, является в идиостиле Волошина способом перехода от изображения к образно-смысловой игре, средством выражения многочисленных подтекстов, инструментом кодировки смыслов, выражения авторской интенции, а также создания метатекста.
Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и приложения. Во введении дается обоснование актуальности избранной диссертационной темы, формулируются цели и задачи исследования. Первая глава {Номинативно-текстовая функция минералогической лексики как способ отражения окружающей действительности в идиостиле М. Волошина) посвящена раскрытию специфики функциональной роли номинативного употребления минералогических лексем как важнейшего средства репрезентации реалий окружающей действительности в волошинском идиостиле. Здесь рассматриваются соотнесенные с темой диссертации теоретические проблемы, касающиеся структуры лексического значения и словоупотребления в художественной речи ( 1). В практических параграфах главы определяется функциональная роль номинативного употребления минералогических лексем как средства репрезентации образа природы в поэтических пейзажах Волошина, исследуется специфика использования указанных языковых единиц в качестве способа организации естественнонаучных поэтических зарисовок и оценивается значимость этих лексем в качестве средства экспликации цветообразов в пейзажной лирике Волошина ( 2). Кроме того, в указанной главе рассматривается номинативно-текстовая функция минералогических лексем, выступающих в качестве средства отображения реалий материальной культуры: определяется функциональная роль тематической группы, номинирующей преимущественно обработанные камни, в качестве экспликатора образа города, отображения артефактов и деятельности человека ( 3). Во второй главе {Метафорика и символика минералогической лексики как способ создания образности в идиостиле М. Волошина) исследуется переносное, преимущественно символико-метафорическое употребление минералогических лексем и их производных. В соответствии с этим практической части главы предшествует теоретический параграф, в котором рассматриваются вопросы, касающиеся образно-эстетической реализации слова как проявления авторского идиостиля, а также кратко освещается теория символа и тропа ( 1). Здесь же за-
трагивается проблема феномена волошинской метафоры в ее соотнесенности с
^ символом ( 2). Далее анализируется переносное употребление минералогической
лексики как экспликатора цветообразов в поэтических зарисовках Волошина ( 3) и репрезентатора образа города ( 4). Кроме того, в данной главе рассматривается переносное употребление минералогических лексем как средство образно-смысловой игры семантико-эстетической кодировки ( 5).
*)
; 16
Специфика функционирования слова в художественной (поэтической) речи
Как известно, именно слово является «исходной единицей любого лингвистического анализа» [Шмелев 1973: 36], поэтому при выявлении специфики словоупотребления в пределах художественного (поэтического) текста следует прежде всего обратиться к рассмотрению проблем, связанных с определением лексического значения слова, его структуры и значимости.
Поскольку «слова создаются для того, чтобы называть, именовать все то, что существует в реальной действительности» [Кузнецова 1989: 18], природа лексического значения выявляется прежде всего через предметное содержание слова Ф) в его непосредственной соотнесенности с объективно существующим миром ве щей, процессов, событий, явлений, то есть с денотатами (референтами). Но, являясь «своего рода умственными "концентратами", сгустками человеческих знаний об определенных фрагментах и сторонах окружающей нас действительности» [Кацнельсон 1965: 9], лексические значения также связаны и с «понятием как формой мышления, отражающей эти явления действительности» [Кузнецова 1989: 18], а потому само определение лексического значения слова не может быть сугубо лингвистическим, внутриязыковым.
Однако в науке в отношении определения специфики лексического значения слова существуют и другие точки зрения. Так, по мнению В.А. Звегинцева, «значение слова определяется его потенциально возможными сочетаниями с другими словами, которые составляют так называемую лексическую валентность слова. Совокупность таких возможных сочетаний слова фактически и обусловливает существование лексического значения как объективно существующего явления или факта системы языка» [Звегинцев 1957: 122-123]. Но, как справедливо отмечает Д.Н. Шмелев, при этом остается невыясненной обусловленность самой возможности сочетания слова с другими словами (См.: [Шмелев 1969: 71]), а потому, «пытаясь при определении лексического значения остаться в рамках "чисто лингвистических" категорий, мы, по существу, очутились бы перед уравнением "со всеми неизвестными", так как, определяя значение одного слова из его возможных сочетаний с другими словами, мы и значения этих других слов должны бы были определить их возможными сочетаниями с еще каким-то словами и т.д., то есть определять одни величины другими еще не определенными величинами» [Там же: 73].
Вполне обоснованной представляется точка зрения А.И. Смирницкого, который разделяет в структуре слова внутреннюю и внешнюю сторону: «Значение слова есть известное отображение предмета, явления или отношения в сознании (или аналогичное по своему характеру психическое образование, конструированное из отображений отдельных элементов действительности), входящее в структуру слова в качестве так называемой внутренней его стороны, по отношению к которой звучание слова выступает как материальная оболочка, необходимая не только для выражения значения и для сообщения его другим людям, но и для самого его возникновения, формирования, существования и развития» [Смирниц-кий 1955: 89] . Таким образом, значение слова выступает как диалектическое единство языкового и внеязыкового содержания; прикрепленное к определенному звуковому комплексу, оно вместе с ним образует слово, которое является единицей языка и в этом качестве связывается фонетически, грамматически и семантически с другими словами (См.: [Шмелев 1969: 75]). И именно в непосредственном единстве с внеязыковой действительностью в структуре лексического значения реализуется его основная часть - предметно-понятийное содержание (понятийное ядро), окруженное семантическими ореолами, четкость и плотность которых уменьшается с удалением от ядра .
Однако на современном этапе развития лингвистической науки учет только данной стороны лексического значения слова представляется недостаточным: особую значимость обнаруживает и «богатая нюансами структура ассоциативного поля» [Кацнельсон 1965: 51], то есть коннотативно-признаковый аспект значения, предполагающий реализацию эмоционально-экспрессивных, эмотивных, оценочных и стилистических потенций слова. «Разновидности коннотаций бесчисленны, не поддаются определению, - пишет Л. Блумфилд, - и в целом их трудно отграничить от прямых денотативных значений. В конечном счете каждая языковая форма имеет свою собственную эмоциональную окраску, сходную для всего языкового коллектива, но она, в свою очередь, видоизменяется для каждого говорящего или даже сводится на нет ввиду той коннотации, которую данная форма приобретает для него в связи с его индивидуальным опытом» [2002: 161].
Научная литература, посвященная проблеме описания семантических коннотаций как компонента значения, смысла языковой единицы, который дополняет при употреблении в речи или в художественной системе объективное значение данной единицы ассоциативно-образным представлением об обозначаемой реалии, довольно обширна: такую точку зрения на структуру значения разделяют большинство исследователей. В этом отношении несомненный интерес представляют работы Ю.Д. Апресяна, И.В. Арнольд, Н.Д. Арутюновой, Л.Г. Бабенко, Н. А. Лукьяновой, Л.А. Новикова, Л.А. Пиотровской, И.А. Стернина, В.Н. Телии, В.И. Шаховского, Д.Н. Шмелева и др. При этом все авторы приходят к единому выводу о том, что денотативный компонент имеет в своей основе понятие, которое характеризует внеязыковой объект; «отнесенность к предмету внеязыкового характера - основная черта денотативного компонента значения» [Стернин 1979: 48]. Коннотативный компонент указанными исследователями дефинируется как дополнительная информация по отношению к понятийному содержанию значения, относящаяся к периферии и связанная с характеристикой ситуации общения, участников акта общения, определенного отношения участников акта общения к референту (предмету речи).
Функциональная роль минералогической лексики в создании естественнонаучных поэтических зарисовок
Минералогические лексемы в художественных текстах Волошина выполняют многообразные функции, в том числе и номинативную, называя «всё то, что мыслит говорящий и что должен "оживить" в своем сознании слушающий» [Берестнев 2002: 41]. И это не случайно, поскольку минералогические наименования были для Волошина тем «документом», в котором он фиксировал свои наблюдения. А «наблюдение, документ - натурализм, - по мнению поэта, - это основа всякого искусства» [Волошин 1989: 221]. Отсюда- «строгое, фамирическое отношение к камням», которое отметил в Волошине его современник Е. Архиппов: «...Максимилиан Александрович останавливался на своем пути, наклонялся над гнездами камней, чаще небольшой величины, иногда касался посохом, перемещая их. Это были по виду обыкновенные камешки, но чем-то связанные в мыслях Максимилиана Александровича... Тот наклон головы, та внимательность, почти полузабота о камнях, говорили о большем, чем перебирание и рассматривание окраски...» [Архипов 1990: 607]. Камень, будь то самоцвет или горная порода, не только является для поэта неотъемлемой частью окружающей действительности, но и четко соотносится с его сознанием и мировоззрением. А, как известно, «процесс познания действительности, процесс обобщения в человеческом сознании осуществляется с помощью слова, закрепляется в слове» [Жирмунский 1996: 212], поэтому «создание художественного мира и есть, по сути, стремление к адекватному воплощению мироощущения через комбинацию слов» [Фоменко, Фоменко 1998: 4], которую в поэзии Волошина составили минералогические лексемы и их дериваты.
Одним из лейтмотивов волошинской поэзии является «гётевская тема» — «тема природы как открытой книги, которую надо научиться внимательно читать» [Ко-шемчук 1996: 63]. В духе Гете определяет Волошин задачу искусства в целом -«преображать, просветлять и творить окружающую природу» [Волошин 1989: 265], следуя принципам «неореализма», в котором «каждое явление имеет самостоятельное значение, из-под каждого образа сквозит дно души поэта, всё случайное приведено в связь не с логической канвою события, а с иным планом, где находится тот центр, из которого эти события лучатся; импрессионизм как реалистический индивидуализм создал основу для этой новой изобразительности» [Волошин 1989: 62]. Иными словами, искусство для Волошина - это точное познание мира, и при таком понимании требование точности приобретает для поэта первостепенную важность: его собственная поэзия в высшей степени обладает качеством точности. Сказанное в полной мере можно отнести к создаваемым Волошиным образам природы, в частности к поэтическому пейзажу как одной из эксплицируемых доминант его индивидуально-авторской картины мира, в которой, как известно, «проявляются основные категории человеческого мировидения, но в своей личностной интерпретации, ценностные установки, цели и мотивы субъекта» [Тарасова 1994: 24].
Поэтические пейзажные зарисовки в художественной системе Волошина занимают весьма важное место, и концептуализация пейзажа как такового (а в особенности киммерийского) является неотъемлемой частью его поэтической картины мира. Так, в одном из своих дневников Волошин пишет: «Я всё-таки совершенно серьезно думаю, что коктебельский пейзаж - один из самых красивых земных пейзажей, которые я видел. Вообще, о пейзаже нужно не только очень много думать, но и много сравнивать. А я из всех своих обширных странствий в жизни больше всего сравнивал именно пейзаж. У пейзажа есть самый разнообразный возраст. Есть пейзажи совсем молодые и есть - глубокой древности... Всё, что пережито землей, всё отражено в пейзаже» [Волошин 2000: 273]. Не случайно И.П. Куприянов подчеркивает, что «мысль, стих и стиль пейзажной лирики "диктовала" поэту насыщенная памятью земля» [Куприянов 1978: 149]. И хотя воспетый Волошиным Восточный Крым и его природа далеки от привычных классических и романтических зарисовок, «пейзаж Киммерии, суровый и едва ли не антипоэтичный, Волошина привлекает не условной красотой, а первобытной мощью, стихийной дикостью, не знающей уродства, ибо жизнь для Волошина прекрасна в любой ипостаси» [Эткинд 1995: 509].
Волошин, которого можно назвать «основоположником поэтического краеведения» [Эпштейн 1990: 239], «поражал воображение кабинетных интеллигентов близостью к крымской природе, знанием рыб, птиц и камней...» [Эткинд 1995: 502]. «Киммерия с ее горным хребтом Карадага были для него амальгамой поэзии, живописи, истории, науки и мистики, их неразрывным слиянием в единое целое» [Розенталь 2000: 43]. Примечательно, что «отец Павел Флоренский называл воло-шинские акварели с коктебельскими пейзажами "метагеологией " (выделено нами. - СТ.)» [Там же]. Хотя Волошин никогда не писал с натуры, не копировал «виды», а делал свои акварели по памяти, творил их на основе тех форм и красок, какие присущи Коктебелю (См.: [Куприянов 1978: 154]), геологи поражались точности изображаемого. Сам поэт подчеркивал, что любая его акварель - не живопись в чистом виде, не этюд с натуры, а «музыкально-красочные композиции на темы киммерийского пейзажа» [Волошин 1976: 45]. Свои же задачи как художника-пейзажиста Волошин видит в следующем: «Пейзажист должен изображать землю, по которой можно ходить, и писать небо, по которому можно летать, т.е. в пейзажах должна быть такая грань горизонта, через которую хочется перейти, и должен ощущаться тот воздух, который хочется вдохнуть полной грудью, а в небе те восходящие токи, по которым можно взлететь на планере» [Там же]. Не случайно, «увидев его коктебельские пейзажи, писанные его кистью поэмы камней, скал, из-логов, размывов почвы, геологи радостно переглянулись. Они нашли, что условный акварельный пейзаж
Образно-эстетическая реализация художественного слова как проявление авторского идиостиля: к теории тропа и символа
Особенности идиостиля отдельного писателя наиболее ярко проявляются в се-мантико-эстетической трансформации слов, предполагающей три уровня: 1) прямое номинативное (безобразное) употребление, для которого в условиях контекста возможна и семантическая осложненность в виде «комбинаторных приращений» [Ларин 1974: 36], и наличие экспрессивных оттенков, которые «как бы выявляются "изнутри" предметного значения слова» [Кожинов 1964: 22]; 2) образная реализация; 3) эстетическая значимость слова как высшее проявление его художественных свойств - см.: [Поцепня 1997: 108]. Языковая образность художественного значения слова непосредственно связана с его участием в различного рода тропах — отклоняющихся от нормы лингвистических стилеобразующих средствах, специфических речевых оборотах, которые основаны на переносном употреблении языковых единиц для усиления изобразительности и выразительности , для передачи оценочного и эмоционально-экспрессивного значений - см.: [Топоров 1998: 520; Емельянова 2003: 719]. «Тропы высвечивают те или иные грани, свойства предметов, тем самым участвуя в создании образа как эстетического объекта» [Чернец 2003: 10].
«Корни "тропичности", - считает В.Н. Топоров, - следует искать в двупланово-сти самой структуры языка как знаковой системы ... и в ассиметрии плана содержания и плана выражения» [1998: 520]. При таком «"необычном" семасиологически двуплановом употреблении слова» «его звучание реализует одновременно два значения - иносказательное и буквальное» [Желтухина 2004: 31; Корольков 1978: 623]. При этом слова, получающие образное осмысление, «в художественном контексте в какой-то степени теряют свою номинативную функцию и приобретают яркую экспрессивную окраску» [Голуб 2003: 130].
В основе тропов, построенных на ассоциации по сходству, смежности и противоположности — см.: [Азнаурова 1977: 98], лежит «сопоставление двух понятий, которые представляются нам близкими в каком-то отношении» [Розенталь 1977: 295], то есть тропы - это «ментальный и языковой механизм, состоящий в уподоблении одного элемента универсума другому посредством переноса наименования или трансформации значения» [Никитина 1996: 138]. В соответствии с этим совокупность тропов как «языковых средств запускания механизма внутренних семантических преобразований» [Крюкова 2000: 26] можно представить в виде логически полной, регулярной системы, основанной на обобщенных понятиях количества и качества, признаков и свойств, связи, сходства и противоположности.
В современной стилистике разногласий не вызывает лишь факт отнесения к тропам метафоры и метонимии. Так, Л. В. Чернец, подчеркивая условность, нечеткость границы между собственно тропами и родственными им стилистическими приемами, в качестве доказательства приводит разные, зачастую противоречивые классификации этих образных средств, предлагаемые в учебниках и терминологических словарях [Чернец 2001: 8, 18]. При этом исследователь отмечает общую тенденцию в развитии теории тропов - стремление преодолеть перечислительный, индуктивный подход, ввести частные случаи, разновидности - в виды и, как следствие этого, сокращение числа тропов, упорядочение понятийной системы и терминологии [Там же: 16].
Для тропов в целом характерна нерегламентированность языковой формы: они могут содержаться в одном слове, группе слов, предложении, группе предложений. Важен также тезис А.А. Потебни о «совмещении тропов». Ученый видит в «делении поэтической иносказательности ... сильное отвлечение» и предупреждает: «конкретные случаи могут представлять совмещение многих тропов...» [Потебня 2003: 180] в одной языковой единице, в результате чего возникают метафорический эпитет и метафорическое олицетворение, гиперболическое сравнение и гиперболический эпитет и т.п. «Формы изобразительности, - пишет А. Белый, - не отделимы друг от друга, они переходят одна в другую; ... Один и тот же процесс живописания, претерпевая различные фазы, предстает нам то как эпитет, то как сравнение, то как синекдоха, то как метонимия, то как метафора в тесном смысле» [1994: 138, 140]. Иными словами, «появляется возможность говорить об обратимости тропов (или их "относительности"), благодаря которой всё пространство структуры тропа оказывается связанным, а поэтическая речь получает новый источник ее усложнения» [Топоров 1998: 522].
Проблему взаимозависимости тропов затрагивает в своих работах Н.А. Кожевникова. «Сколь бы своеобразны ни были смысловые отношения, выражаемые тропами разных типов, - пишет автор, - между ними нет четко проведенных границ» [1979: 215]. Действительно, «в формах изобразительности есть нечто общее: это стремление расширить словесное представление данного образа, сделать границы его неустойчивыми, породить новый цикл словесного творчества, т.е. дать толчок обычному представлению о слове...» [Белый 1994: 138]. Рассуждая о внутренней связи тропов, прежде всего метафоры и сравнения, Н.А. Кожевникова высказывает мысль об обратимости этих языковых явлений - см.: [1979: 215; 1986: 106]. Интересна в этом отношении точка зрения И.И. Ковтуновой. Исследователь считает, что тропы образуют некий симбиоз и семантически питают друг друга: сравнение проясняет смысл метафоры, обеспечивает механизм познавательного процесса, служит мостиком к постижению нового и необычного (См.: [1995: 166-170]).
Использование тропов увеличивает возможности передачи новых смыслов, фиксации новых точек зрения, новых связей субъекта текста с объектной сферой, то есть ориентировано на реализацию «вторых», переносных смыслов, а значит на «обогащение значения» (Квинтилиан). Устоявшееся свойство тропов заключается в приглушении, а порой и разрушении основного значения слова - см.: [Клинг 1999: 433], поскольку функция образной характеристики в них преобладает над функцией номинации (названия)-см.: [Скребнев 1979: 355].
