Содержание к диссертации
Введение
Глава I Языковое явление чужой речи: принципы описания системы 14
1.1. ЧР как объект исследования: от грамматической структуры к коммуникативной стратегии 14
1.1.1. Проблемы интерпретации ЧР: контуры современной ситуации 14
1.1.2. Изменение понимания ЧР как объекта лингвистического исследования 18
1.2. «Своё / чужое» как ядро структуры и семантики явления ЧР (применение элементов методики полевого структурирования). 32
1.2.1. О смысловой основе явления ЧР: семантическая оппозиция «своё - чужое» 32
1.2.2. Структурный принцип организации системы ЧР: обособленность / проницаемость «своего» и «чужого» 38
1.2.3. Интерпретация структурного принципа: система интерпретативных значений явления ЧР 57
1.3. О разнородности форм передачи ЧР и их языковом / речевом / текстовом статусе 69
3.1. Реальность «неостановленного» речевого континуума и лингвистические конструкты «языка / речи / текста» 71
J.3.2. О текстовых моделях ЧР 78
1.3.3. О речевых моделях ЧР 86
1.3.4. О языковых моделях ЧР 92
Выводы по первой главе 123
Глава 2. Коммуникативные стратегии в аспекте их типологизации и основания для описания типов коммуникативных стратегий чужой речи 127
2.1. Параметры типологизации КС: основания и внешние границы типологии КС ЧР 134
2.1.1. КС речи и текста. ЧР в тексте и текстовые формы чужой речи 134
2.1.2. Нарратив и ментатив как сферы речепроизводства: ЧР в ментативе. 139
2.1.3. Ответная сфера речепроизводства: инициальность / ответность как типологический признак дифференциации КС 153
2.2. Внутренние основания типологии КС ЧР и уточнение понятия «КС» по отношению к ответному тексту-ментативу 165
2.2.1. О соотношении понятий «концепция текста» и «стратегия текста». 165
2.2.2. «Позиция» как компонент понятийной структуры «коммуникативной стратегии» 171
2.2.3. КС как область диалогических отношений «своего» и «чужого» и внутренние основания для типологии КС ЧР 182
Выводы по второй главе 193
Глава 3. Модели коммуникативных стратегий чужой речи. 199
3.1. Базовые КС и типологические связи 200
3.1.1. Типологическая антитеза 1 (прагматическая): КС-Отрицание и КС-Применение 200
3.1.1.1. КС-Отрицание 200
3.1.1.2. КС-Применение 212
3.1.2. Типологическая антитеза II (метаречевая): КС-Толкование и КС-Переоформление 223
3.1.2.1. КС-Толкование 224
3.1.2.2. КС-Переоформление 242
3.1.3. Типологическая антитеза III (адресованность к субъекту и объекту): КС-Развитие и КС-Оценивание 259
3.1.3.1. КС-Развитие 261
3.2. Пограничные КС ЧР: динамика признаков репликовости, нарративности, инициальное 282
3.2.1. КС-Оценивание 282
3.2.2. КС-Комментирование 297
3.2.3. КС-Переопределение 303
3. Контаминации в сфере КС ЧР 314
Выводы по третьей главе 323
Заключение 329
Список используемых сокращений 336
Список источников языкового материала (к вошедшим в диссертацию примерам) 338
Литература 340
- ЧР как объект исследования: от грамматической структуры к коммуникативной стратегии
- КС речи и текста. ЧР в тексте и текстовые формы чужой речи
- КС-Толкование
Введение к работе
В лингвистическом изучении феномена чужой речи примечательна хронологическая динамика его терминирования: чужая речь - конструкции с чужой речью (конструкции с прямой, косвенной и т. д. речью) - и вновь чужая речь, В тгой смене терминов можно усмотреть общие тенденции и даже смену эпох лингвистической мысли в понимании категории чужой речи (Ч1\ а также и языка в целом. Первый терминологический переход - от чужой речи к конструкциям с чумой речью {КЧР) - связан с общими тенденциями лингвистического «упорядочивания» основных уровней языка, придания им понятийно-терминологической однородности в плане уровневои фамматики, её языковых структур (на основе оппозиции «язык - речь»). Возведение способов передачи ЧР к языковым конструкциям было важнейшей попыткой в описании системы и наиболее значимых структурно-грамматических свойств ЧР, результатом чего стала в целом синтаксическая разработка явления ЧР (Г.М. Чумаков, В.И. Кодухов, М.К. Милых, Л.Н. Мурзин, Н.С. Поспелов, А.Г. Руднев и др. исследователи структурно-грамматического направления). Исконную двучаст-ность ЧР - не только вводимое («чужое»), но и вводящее («своё»)! - с определённостью зафиксировали именно работы этого направления, что и было закреплено в термине «конструкции с чужой речью», на котором с принципиальностью настаивали лингвисты-репрезентологи в 70-х 80-х гг. XX в. Обращение вновь к термину «ЧР», наблюдающееся начиная с 90-х гг., не есть простой «возврат к старому» и тем более не есть отрицание «конструкций с чужой речью», составляющих очевидное ядро языковых моделей ЧР. Но есть, прежде всего, признание недостаточности трактовки категории ЧР как сугубо струк-турно-фамматической, офаниченной рамками КЧР. Современные исследования ЧР, рассматривающие её в контексте проблем интертекстуальности, мета-текста, референции, диалога, коммуникации, текста, функциональной семантики, прецедентных феноменов и др., представляют феномен ЧР в контексте весьма широкого и внешне разнородного круг фактов ЧР, по отношению к ко-
торым опора на КЧР явно недостаточна. Вместе с тем необходимо заметить, что одновременно с несомненными достижениями лингвистических исследований ЧР, открывающих её широкие функциональные возможности, в работах последних лет нередко выпускаются из виду собственно языковые признаки ЧР, грамматические позиции по отношению к ЧР значительно ослабевают fa иногда исключаются практически полностью). Более того, анализ показывает (см. ниже раздел 1.1.1), что частные вопросы функционирования ЧР, её изучения в коммуниативно-прагматическом аспекте решаются вне решения вопросов о целостности этою языкового феномена и о концептуальных основаниях его лингвистической интерпретации. Точнее, необходимо говорить о проблеме, лежащей в области определения иных концептуальных оснований, учитывающих достижения лингвистики последних десятилетий и обеспечивающих целостность лингвистической интерпретации языкового феномена чужой речи.
В настоящей работе разрабатывается представление о ЧР, которое находится в русле современных тенденций изменения объекта и методов лингвистического исследования, связанных с переходом от изучения «речи» к изучению «речевого поведения» и поиском единиц измерения и описания последнего. Такой поиск опирается на представление о динамическом характере моделируемых лингвистических феноменов (Г.Н. Акимова, Н.Д. Арутюнова, В.В. Бабайцева, В.А. Белошапкова, А,В. Бондарко, МБ. Борисова, В.В. Виноградов, Т.Г. Винокур, Г.А. Золотова, С.Г. Ильенко, Т.А. Колосова, Н.К. Рябце-ва, М.И. Черемисина, Т.В. Шмелёва и др.), коммуникативную природу явления ЧР (Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, М.Г. Богова, Т. Добжиньская, М.В. Китайгородская, И.В. Труфанова, Е.В. Падучева, А.Б. Пеньковский и др. исследователи).
Основное содержание исследования базируется на положении о оиало-.инескіш прироОе феномена ЧР. Наличие форм ЧР на тех или иных участках речепроизводства есть след определённого диалогического взаимодействия. На основе статичных по своему факту (результату употребления) форм возможно реконструировать саму коммуникативную ситуацию, моделировать живой
процесс диалогического взаимодействия. Такая возможность обеспечивается при условии построения специфической лингвистической концепции и применения соответствующей штоОики анализа ЧР (строящихся на коммуникативной основе и исходящих из диалогической природы феномена ЧР); их разработке посвящено настоящее исследование.
Основу функционирования ЧР составляют текстовые формы, не исследовавшиеся ранее специальным образом. Приведём примеры текстовых форм ЧР:
Говорят, что содержание определяет форму. Это верно, но верно и противоположное, что от формы зависит содержание. Известный американский психолог начала этого века Д. Джеймс писал: «Мы плачем оттого, что нам грустно, но и грустно нам оттого, что мы плачем». Поэтому поговорим о форме нашего поведения, о том, что должно войти в нашу привычку и что тоже должно стать нашим внутренним содержанием. (Д.С. Лихачев. Письма о добром и прекрасном)
Задачу исторической поэтики А.Н. Веселовский видел втом, чтобы «отвлечь законы поэтического творчества и отвлечь критерии для оценки его явлений из исторической эволюции поэзии - вместо господствующих до сих пор отвлеченных определений и односторонних условных приговоров». В решении этой задачи можно видеть два самостоятельных, хотя и взаимосвязанных пути: генетический - выявление исторической преемственности отдельных литературных категорий, жанров, видов, приёмов и т.п. (путь, по которому в большинстве своих работ шёл сам Веселовский); и типологический - исследование исторических типов поэтики, сопряжённых со сменой эпох и направлений в литературе, исследование изменений представления о литературе и самого содержания понятия «поэтика». (Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания)
Изучение текстовых форм меняет представление обо всех основных параметрах описания системных отношений чужой речи, а также обеспечивает саму возможность процессуального понимания лингвистической категории ЧР, Поскольку именно текст, связанный с порождением сложного смыслового целого, по своей природе диалогичен, динамичен в своём развёртывании, а его восприятие и понимание представляют собой не что иное, как процесс коммуникативного взаимодействия (Н.Д. Бурвикова, И.Р. Гальперин, М.Я. Дымар-ский, Л.М. Лосева, М,В. Ляпон, О.И. Москальская, К.А. Рогова, Г.Я. Сол гани к, З.Я. Тураева и др. исследователи текста).
Таким образом, актуальность исследования заключается в обозначенной его направленности и характере ставящихся задач, связанных с изучением ЧР в ряде аспектов, актуальных для современной лингвистики: в текстовом аспекте, в аспекте способов диалогического взаимодействия, в аспекте стратегических
доминант речевого поведения языковой личности. Актуальность исследования связана также с разработкой его операциональной стороны, - в частности, с выработкой методов и приёмов, обеспечивающих квалификацию моделей коммуникативных стратегий чужой речи {КС ЧР). Актуальность работы во многом определяется и тем, что в современных описаниях чужой речи, фиксирующих широту и разнородность её «фактов», не определены концептуальные основания функционирования ЧР. Чрезвычайная неоднородность лингвистических понятий, применяемых при анализе частных вопросов изучения ЧР, составляет некоторую «критическую массу» и требует нового теоретического осмысления сферы ЧР в целом: постановки вопросов о её однородности, о целостности описания, о коммуникативной природе и принципах организации системы ЧР.
Объектом исследования является процесс функционирования чужой речи на различных участках речепроизводства. Предмет исследования - коммуникативный потенциал системы форм ЧР, специфика её функционирования в качестве способа осуществления коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.
Цель работы - обоснование диалогической природы феномена чужой речи и исследование процессов диалогического взаимодействия, обусловливающих типизацию, стабилизацию в современном русском языке способов передачи ЧР, их системных отношений и функциональных свойств; разработка на этой основе целостной концепции явления ЧР1.
Задачи исследования:
1) изучить возможность и верифицировать адекватность понимания ЧР в аспекте «коммуникативной стратегии», предварительно проанализировав имеющиеся на данный момент лингвистические.и общефилологические интерпретации ЧР;
Именно в этом смысле нами используется общее название работы «Чужаяречь» как колшупикапшеная стратегия, подразумевающее исследование коммуникативных оснований н создание целостной концепции явления ЧР в коммуникативном (коммушкативно-стратепсчсском) аспекте. При этом, говоря «чужая речь», мы имеем в виду не «чужое» (вводимое) как компонент формы с чужой речью, а в целом явление чужой речи, в котором всегда имеется диада - чужое и своё, тем или иным способом взаимодействующие и представляющие систему языковых, речевых, текстовых форм чужой речи.
определить хараісгер семантического субстрата и структурный принцип организации, лежащие в основе функционирования ЧР, в основе системы способов передачи отношений «своё / чужое»;
выявить специфику характера содержания, тип которого реализуется в сфере способов передачи ЧР, и систему частных значений явления ЧР;
установить возможности и параметры моделирования текстовых форм ЧР, дифференциальные признаки текстовых, речевых, языковых моделей ЧР;
определить статус конструкции с прямой речью в системе единиц русского языка; ,
выявить сферу речепроизводства, где диалогический потенциал ЧР раскрывается максимально, и разработать по отношению к ней параметры ти-пологизации коммуникативных стратегий ЧР, конкретизировать в связи с этим само понятие коммуникативной стратегии;
построить типологию коммуникативных стратегий чужой речи, представить описание моделей выделяемых стратегий, методику их квалификации.
Материалом исследования являются высказывания и текстовые фрагменты с ЧР (в диссертацию вошли примеры из текстов ХГХ - XXI вв.). Основу материала составляют, прежде всего, текстовые формы, характеризующиеся логико-смысловым субстратом (тексты-ментативы): это эссе, письма, мемуары,' записи, научные тексты и др. Всего картотека примеров, на основе которой выполнена работа, насчитывает более четырёх тысяч высказываний и текстовых фрагментов.
Методика исследования. Одним из ведущих выступает метод, основанный на последовательном соотнесении двух сторон анализа: 1) сопоставительного анализа языковых средств выражения отношений своё / чужое (в рамках «вариант - инвариант», «значение - форма - функция») и 2) реконструирования виеязыковых составляющих коммуникативной ситуации (в рамках «значение - контекст понимания - смысл», «адресант - референция - адресат»). Методика анализа базируется на динамическом взаимодействии признаков ЧР при функционировании различных способов её передачи, а также на диалектике
логических и диалогических отношений в системе коммуникативных стратегий чужой речи. В работе использована совокупность методов и исследовательских приёмов, накопленных традицией лингвистического анализа текста, в том числе: элементы лингвистического (в том числе, стилистического) эксперимента, контекстуальный анализ, тема-рематический анализ высказывания и текста, целенаправленный анализ лексико-грамматической координации. При описании системных отношений ЧР применяются элементы методики полевого структурирования.
Особо необходимо сказать о методе моделирования текстовых форм посредством табличной формы матрицы. Этот метод, предложенный в исследованиях МЛ. Дымарского по отношению к общему описанию текстовых форм, принят за основу описания текстовых форм чужой речи {ТФ ЧР) и применён к моделированию коммуникативных стратегий чужой речи.
Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в исследовании процессов стабилизации и функционирования текстовых форм ЧР, концеїприрующих в себе коммуникативные процессы диалогического взаимодействия, - и, таким образом, в обосновании понимания лингвистической категории ЧР как динамической, коммуникативной. Впервые в фокус специального, развёрнутого исследования попадают текстовые формы ЧР, разрабатывается представление об их коммуникативной структуре. Текстовые формы чужой речи рассматриваются как собственно лингвистические составляющие моделей коммуникативных стратегий. Взаимодействие коммуникативной структуры текстовой формы и коммуникативной позиции, как не собственно лингвистического компонента коммуникативной стратегии, положено в основу типологии коммуникативных стратегий чужой речи, разработанной по отношению к ответным текстам-ментативам. Новым также является определение параметров этого типа текстов. В диссертации разработаны методика описания типов КС ЧР , соотнесённых с ними тактик, пограничных зон и контаминиро-
" Терминологическое сочетание «коммуникативные стратегии чужой речи», используемое в работе для краткости и удобства, предполагает следующий смысл: коммуникативные стратегии, основанные на функционировании какой-либо модели чужой речи - в данном случае, на основе той или иной текстовой формы чужой речи.
ванных форм; сама типология коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.
Новой является трактовка семантической основы явления ЧР: это оппозиция своё/чужое, характеризующаяся коммуникативной природой. На основе оппозиции своё/чужое определяется в целом система свойств функционирования ЧР. Это структурный принцип обособленности / проницаемости своего и чужого, определяющий системные отношения между ядерными и периферийными формами ЧР и составляющий структурную основу для формирования типовых содержаний явления ЧР; система интерпретативных значений, формирующихся в современном русском языке при функционировании способов передачи ЧР. Новой также является постановка задачи целостного описания системно-функциональных отношений применительно ко всей области языковых, речевых и текстовых моделей функционирования ЧР.
Теоретическая значимость диссертационного исследования связана с развитием представления о чужой речи как о коммуникативно-лингвистической категории, презентирующей процессы диалогического взаимодействия. Значимы разработанные и применённые в исследовании положения 1) о том, что наличие форм ЧР на тех или иных участках речепроизводства есть след определённого диалогического взаимодействия, 2) на основе этих статичных по своему результату употребления форм возможно реконструировать живой процесс диалогического взаимодействия. Исходя из этого, определены концептуальные основания явления ЧР, позволяющих интерпретировать наиболее широкий круг структурных, семантических, функциональных проявлений ЧР, рассматриваемых в аспектах языка / речи / текста, статики / динамики, языковой компетенции. Теоретически значимы решение вопроса о семантической основе чужой речи (коммуникативная категория своё / чужое) и выделение особого типа интерпретативных значений, анализ которых позволяет описывать явления, не имеющие типизированных отношений «функция - средство». Важными в теоретическом плане являются определение понятия «коммуникативная стратегия» применительно к текстовому функционированию
чужой речи и разработка параметров лингвистической квалификации моделей коммуникативных стратегий.
Положения, выносимые на защиту:
1. Семантической основой явления ЧР является оппозиция «своё / чу
жое», которая определяется как категория коммуникативного типа. Данная оп-
. позиция выступает семантическим каркасом при описании системных-
функциональных свойств чужой речи и типологии коммуникативных страте
гий чужой речи.
Различная степень обособленности / проницаемости «своего» и «чужого» составляет ведущий структурный принцип в организации способов передачи ЧР. Типовые значения ЧР формируются на основе взаимодействия названного структурного принципа и семантической оппозиции «своё / чужое». Специфика значений этого типа заключается в их незакреплённости за той или иной формой ЧР, в их динамическом соотношении с любым из фрагментов системы ЧР, организованным на основе принципа обособленности / проницаемости. ''".'.
Текстовые модели чужой речи принадлежат к базовым в системе способов передачи ЧР и представляют собой типизированные текстовые формы -главным образом, сложные синтаксические целые (ССЦ) с инициальным «чужим». Исходная (онтологическая) целостность феномена ЧР, при его лингвистической интерпретации, может быть описана на основе представления о трёх принципиально различных типах моделей чужой речи - текстовых, языковых и речевых - и о взаимоотношениях между ними.
Необходимые и достаточные условия для дифференциации текстовых форм ЧР обеспечиваются учетом следующих параметров: 1) композиционного (инициальное / финальное положение чужого и своего в коммуникативной структуре ТФ), 2) тема-рематического (сохранение / несохранение предельной рематической вертикали-«чужое» в коммуникативной структуре ТФ), 3) логи-
ко-смыслового (функционирование макросвязок, выражающих текстовые отношения между «чужим» и «своим»). Интенционально-смыеловая типизированность текстовых форм чужой речи выявляется путём анализа осуществляемых на их основе коммуникативных стратегий чужой речи.
Применение понятия КС как единицы коммуникации и методики выявления типов КС ЧР дает возможность реконструировать процесс диалогического взаимодействия, моделировать его сущностные характеристики. Под коммуникативной стратегией понимается значимая для речевого поведения языковой личности соотнесённость типа позиции в коммуникации (в данном случае позиции по отношению к чужому / Другому) и типа выражающей эту позицию текстовой формы (её коммуникативной структуры).
Универсальные для ответного текста-ментатива стратегии чужой речи представлены пятью базовыми коммуникативными стратегиями (развитие, применение, отрицание, толкование, переоформление) и тремя пограничными (оценивание, комментирование, переопределение). Динамизм внутренних признаков КС проявляется в вариантах их тактик и контаминированных форм. Индивидуально-авторский отбор КС ЧР раскрывает иерархию коммуникативных приоритетов языковой личности, модель её диалогического взаимодействия с Другим.
Единство системных отношений ЧР и процессов её функционирования отражается в характере семантики исследуемого явления, а именно: во взаимонаправленных проекциях системы типовых значений ЧР и типов КС ЧР. Внутри системы устанавливается ряд важных отношений: I) между внутритиполо-гической антитезой «КС-применение - КС-отрицание» и прагматической ин-терпретантой системы ЧР; 2) между антитезой «КС-толкование - КС-переоформление» и референциальной интерпретантой; 3) между антитезой «КС-развитие - КС-оценивание» и рецептивной интерпретантой. Эти отношения раскрывают глубинную функциональную семантику явления ЧР, систему его типовых содержаний.
8. Главное содержание метода квалификации моделей КС составляет принцип соотнесённости логической структуры позиции и коммуникативной структуры ТФ. Наглядной формой, фиксирующей модель КС, выступает табличная форма матрицы. Её специфика заключается в представлении 1) предельной ремы-чужое и но отношению к ней тема-рематического статуса «своего»; 2) вариантов композиции «инициальное-чужое - финальное-своё»; 3) макросвяшк «своего» и «чужого»; 4) компонентов логической структуры позиции. Взаимодействие этих четырёх параметров, отображаемое в табличной форме, составляет основу методики описания каждой из моделей КС ЧР.
ЧР как объект исследования: от грамматической структуры к коммуникативной стратегии
В лингвистическом изучении ЧР, рассматривающем её в качестве самостоятельного синтаксического явления, обращает на себя внимание некий парадокс, связанный с двумя следующими фактами. Первый факт - это то, что монография, посвященная синтаксису конструкций с ЧР, вышла 30 лет назад (Чумаков 1975), после чего подобных развёрнутых (монографических) исследований ЧР в лингвистике не было. (В этой связи из последних необходимо отметить монографию Труфаиова 2000, посвященную прагматике НСПР, а также литературоведческую монографию Семёнова 2002, посвященную цитате в художественной прозе.) Структурно-грамматический подход, выразивший и, вероятно, во многом данным исследованием себя исчерпавший, не получил, однако, именно по отношению к описанию ЧР отражения в обобщающих лингвистических изданиях, таких как Русская грамматика 1980 г., Лингвистический энциклопедический словарь (1990 г.), хотя и оставался (и остаётся) господствующим в методической (школьной и вузовской) литературе. Грамматика ЧР, казалось бы, описана, однако чем далее, тем в меньшей степени осуществляется опора на это описание.
Вторым же не менее ярким фактом является то, что в лингвистических и вообще - в филологических исследованиях последних 10 - 15 лет одной из наиболее популярных является именно тематика ЧР. Рассматривая феномен ЧР в самом широком контексте проблем, исследователи сосредоточиваются прежде всего вокруг проблемы интертекстуальности, составлявшей (особенно в начале - середине 90-х годов) не только достаточно заметную, но и открывшую новый поворот в изучении текста область. Характерной чертой интертекстуальной проблематики стало наиболее широкое понимание границ объекта ЧР, в связи с чем работы данного направления (в своём пределе) могли выпускать из виду собственно языковые признаки ЧР. Прежде всего это относится к исследованиям художественных текстов, являющимся ядром интертекстуальных исследований. В этом отношении небезосновательно вопрос о границах «цитаты» и различных типах языковых средств цитации в художественном тексте поставлен в работе (Семёнова 2002).
Наряду с проблематикой интертекстуальности рассмотрение ЧР в контексте проблем метатекста, референции, диалога, коммуникации, текста, функциональной семантики и др. обусловило высокую частотность статей (в том числе и за пределами лингвистических исследований), позволяющую говорить не только о всплеске интереса к вопросам ЧР и о его устойчивости, но и о некоторой другой «крайности», противоположности в понимании ЧР. Ещё не оформившийся в нечто целостное поиск нового понимания ЧР (при всей разноплановости направлений её изучения) происходит в русле различных лингвистических парадигм, имеющих, однако, общую направленность - антропоцентрическую по цели (с категорией автора / говорящего / субъекта речевого поведения / языковой личности в центре внимания) и деятельностную по методу (с челночным движением «коммуникативная ситуация - смысл - текст»).
Соотнесение двух названных фактов создаёт картину современных исследований ЧР, характеризующихся несинтезированными крайностями позиций грамматического и, условно говоря, коммуникативного подхода - с утратой (в своих крайних проявлениях) «смысла» первым и «формы» (грамматической структуры) вторым.
Прибавим к этому следующее. В качестве третьего можно назвать факт, существенно дополняющий картину изучения ЧР. Этот факт - замечание Н.Д. Арутюновой, сделанное в связи с оценкой современных работ, посвященных ЧР: «До сих пор остаётся лучшим обзор и анализ проблемы чужой речи, сделанный В.Н. Волошиновым [1929]» (Арутюнова J999: 669). Работа В.Н. Воло-шинова, во многом контурная, набросочная, «эссеистическая», является, несмотря на это, наиболее цитируемой в современных исследованиях чужой ре чи. Её фундаментальность определяется, на наш взгляд, прежде всего тем, что в ней связаны воедино важнейшие исследовательские узлы антропоцентризма, метода «смысл - текст» и грамматической структуры языка. «Развязыванию» такого рода узлов посвящено не так много современных работ по ЧР, важнейшими из них являются работы самой Н.Д. Арутюновой. Её замечание носит оценочный характер и, как это свойственно оценке, оставлено неразвёрнутым. Однако ясно, что за ним стоит в высшей степени «рациональная» (обоснованная опытом собственных исследований) оценка исследователя ЧР, в своих работах неуклонно выдерживающего грань «грамматики» («структуры») и «интерпретации речеповеденческих актов» (Арутюнова 1970 -Арутюнова 2000).
КС речи и текста. ЧР в тексте и текстовые формы чужой речи
Первым крупным водоразделом, по отношению к которому различаются типы КС ЧР, является параметр различения текста и речи. В главе I (см. 1.3.2 1.3.3) были выделены принципы для понятийной дифференциации и описания речевых и текстовых форм чужой речи.
Исходя из принятого в работе понимания, текст и речь противопоставляются как разные (развёрнутая и свёрнутая, соответственно) формы речемысли-тельного произведения, имеющие, прежде всего, принципиально разный характер содержания: концептуально значимый смысл, предназначенный для воспроизведения и хранения в культуре, - в тексте; и смысл актуальный, ситуативный, не предназначенный для воспроизводства и хранения в культурной памяти, - в речи. С точки зрения диахронии, текст, безусловно, порождён речью, вырастает из неё и в этом смысле принадлежит ей, является её частным случаем. Однако, как мы уже показали в гл. I, возможно и парадигматическое понимание отношений речи и текста, при этом понимании репликовая и текстовая формы определяются как достаточно автономные, прежде всего, с точки зрения формирующихся в них типов смысла. В этом отношении в качестве общих оснований для различения текста и речи следует также назвать различный тип адресации (непосредственно данный, конкретно-персонифицированный адресат речевого высказывания и опосредованный, обобщённо-абстрактный адресат текста), а также, опираясь на работу (Кузнецов 2005), различный тип авторства.
Характер осуществляемых в речи и тексте КС - различный, что обусловлено общими закономерностями развёртывания содержания высказывания / текста: для одного типа содержания достаточной является репликовая форма, другой тип может осуществиться только в пределах текста. Например, для выражения эмоциональной оценки, согласия, подтверждения, угрозы, приветствия и др. регулярно используется репликовая форма; для выражения же аргументирующего сомнения (и вообще - мнения), толкования, событийности регулярно востребуется текстовая форма. Подчеркнём, что высказывание и текст различаются отнюдь не формально: в них в наиболее обобщённом виде концентрируется интенциональность. Различные сферы общения и различные стилевые и жанровые сферы различным образом соотносятся с формами текста / высказывания. Можно утверждать, что КС чужой речи - разные в сферах высказывания и текста; соответственно, различны и «речевые» и «текстовые» типологии КС ЧР. Неразличение двух данных сфер может приводить к тому, что при выделении КС упускаются из виду собственно лингвистические основания, поскольку невозможным оказывается само их единство.
Рассматриваемая в нашей работе типология КС ЧР охватывает текстовую сферу речепроизводства. Поскольку её дифференциальные признаки были обозначены достаточно подробно в разделе 1.3.2 гл. I, то здесь на них мы не останавливаемся. Особой оговорки, однако, требует дополнительное (не вводившееся в 1.3.2) уточнение понятий «текстовая форма чужой речи» и «функционирование чужой речи в тексте».
Как уже отмечалось, к текстовым формам чужой речи относятся такие, в которых отношения своё / чужое определяют формирование КЗС, а образуемая текстовая форма исчерпывается ими (развёртывание отношений своё / чужое исчерпывает построение текстовой формы). Последнее, как было показано, проявляется в трёх основных составляющих текстовой формы: 1) семантически инициальное / финальное композиционной структуры соотнесено с противопоставленностью своего / чужого; 2) тема-рематическое развёртывание сосредоточено вокруг последней чужой рематической вертикали, условно называемой «предельной»: рема-своё либо преодолевает этот предел, либо же, напротив, не выходит за его границы; семантическая соотнесённость абсолютных рем, репрезентирующих чужое и своё, дифференцирует типы текстовых форм чужой речи; 3) наличие того или иного типа медиатора - глубинной логико-смысловой связки, организующей всю целостную ТФ и выражающей отношения между чужим и своим (стягивающей инициальное-чужое / финальное-своё). Примеры таких ТФ ЧР приводились в 1.3.2 и подробно рассматриваются в гл. III при описании КС ЧР. Ядро рассматриваемых ТФ составляют две текстовые единицы - ССЦ и ЛСЦ. Необходимо подчеркнуть, что для нас важно не столько различение этих текстовых единиц в конкретных случаях их функционирования, сколько сохранение ориентира на целостную текстовую форму. Таким образом, характеризуя тип исследуемого языкового материала, можно назвать две его текстовые характеристики:
КС-Толкование
Для стратегии толкования характерна текстовая модель с дву части ой композицией (блок «чужого» - блок «своего»), в то же время необходимо отметить, что ТФ толкования регулярно в качестве дополнительных компонентов имеет ПЕ, выходящие за пределы собственно толкования: вносится свой, дополнительный, развивающий исходный предметный смысл, тезис (в таблице обозначение - Т ((km.)) - по типу элементов КС-комментирования, -развития, -применения. Попутно молено заметить, что тго же относится и к КС-переоформление: выход собственно за её пределы и формирование Т ((km.) как своего рода новообразований служит знаком некоторой недостаточности КЗС, не сводимого лишь к толкованию или переоформлению.
В связи со сказанным можно сформулировать тезис о том, что в целом стратегии толкования и переоформления, составляющие референциальную антитезу, имеют менее самостоятельный текстовый статус по сравнению с другими КС. Основанием для такого утверждения служит факт недостаточности отношений толкования и особенно переоформления при образовании ими текстовых форм, вхождение в их структуру, помимо двух данных типов отношений, различного рода дополнительных тезисов, элементов нарративного контекста и др. Можно было бы предположить, что и вообще отношения толкования / переоформления вряд ли подходят для того, чтобы формировать самостоятельные КЗС и образовывать отдельные ТФ. Однако такой вывод противоречил бы реальному положению дел, состоящему в частотном, регулярно воспроизводимом функционировании ТФ, исчерпываемых реализацией отношений толкования / переоформления. Общий тезис о меньшей самостоятельности подобных ТФ связан с их более поздним закреплением как целостных форм ответного текста-ментатива, а также, вероятно, с самой природой текста - инициирующей, стремящейся к выражению «своего», к неизбежному преодолению.
Тема-ремитическж особенности организации КС-толкование, как и КС-переоформление, состоят в том, что тема-рематическое единство 7 и 7" попарно удерживается на одних и тех же (тематической и рематической, соответственно) вертикалях, не образуя нового рематического шага в горизонтали матрицы. (Вообще, продвижение по горизонтали матрицы является здесь менее значительным, чем в других формах, так как предметный смысл «перетолковывается», а не развивается. Это не означает, что не происходит приращения предметного смысла. Однако намерение говорящего истолковать смысл, а не создать принципиально новый смысл подчиняет себе и саму форму изложения: единство как темы, так и ремы удерживается довольно жёстко - и лексически, и синтаксически.) В то же время в ССЦ могут появляться самостоятельные рематические шаги «развития предметного смысла», как правило, присоединяющиеся к уже завершённому толкованию. Наличие таких шагов означает, что либо собственно норма толкования нарушена, либо имеется Т (доп.), находящийся в пределах другой стратегии (применение, развитие, комментирование) и осложняющий реализацию логической структуры толкования. Подчеркнём, что удерживание единой рематической вертикали для 7 и 7" - при их лекеико-семантической соотносительности - ведущий признак КС-толкование.
