Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Феноменология русского декаданса 15
1.1.Философские основы художественной идеологии русского декаданса 15
1.2. Русская версия декаданса как поиски новой духовности 32
1.3. Неомифологическая антропология декадентствующего Серебряного века: варианты «декадентов» и «теургов» 44
Глава 2. Кризисная идентификация личности в художественном универсуме декадансной малой прозы 59
2.1 .Особенности поэтики малой прозы в эпоху декаданса 59
2.2. Декадансная интерпретация социокультурного мифа Серебряного века «пол есть дух» в малой прозе З.Н. Гиппиус, A.M. Добролюбова, М. Кузмина, Д.С. Мережковского 80
2.3. Интровертная «космогония» малой прозы Л.Н.Андреева, М.П. Арцыбашева, В .Я Брюсова, Ф.Сологуба 100.
Глава 3.. Социокультурная мифология, реконструкция архетипов, интертекстовая игра/ как основы художественных моделей мира малой прозы декадентов 113
3.1. Неореалистическое выражение экзистенциальной модели мира в малой прозе Л.Н. Андреева 113
3.2 Декадансная рецепция классики в малой прозе М.П. Арцыбашева и В.Я. Брюсова 135
3.3. Феномен авторского мифа эпохи декаданса в малой прозе Ф. Сологуба 161
Заключение .180
Примечания 186
Список использованной литературы 191
- Русская версия декаданса как поиски новой духовности
- Декадансная интерпретация социокультурного мифа Серебряного века «пол есть дух» в малой прозе З.Н. Гиппиус, A.M. Добролюбова, М. Кузмина, Д.С. Мережковского
- Интровертная «космогония» малой прозы Л.Н.Андреева, М.П. Арцыбашева, В .Я Брюсова, Ф.Сологуба
- Декадансная рецепция классики в малой прозе М.П. Арцыбашева и В.Я. Брюсова
Введение к работе
В духовных ориентирах России конца ХIХ – начала ХХ в. происходит смена представлений о путях развития общества, культуры и искусства.
Этот этап развития русской литературы достаточно широко представлен в трудах отечественных и зарубежных исследователей: Н.А. Богомолова, Д.Е. Максимова, В.А. Келдыша, М.А. Воскресенской, М.Л. Гаспарова, В. Дмитриева, А.Н. Долгенко, Л.К. Долгополова, А.В. Лаврова, О.А. Лекманова, А.Ф. Лосева, И.Г. Минераловой, А. Хансен-Леве, О. Ронена, И.Я. Цвика и др. Тем не менее в работах литературоведов до сих пор остается немало спорных вопросов, связанных с исследованием литературы Серебряного века, в частности с проблемой дефиниции понятия декадент («декадент»). Наличие кавычек здесь выражает семантическую корреляцию синонимичных, но не тождественных терминов. В связи с этим отметим, что творческие индивидуальности Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова, Ф. Сологуба – при всей их уникальности – репрезентируют различные аспекты типологической модели декадентского самовыражения, структурированной мифологической парадигмой восприятия мира.
Под декадентом в нашем исследовании понимается особый тип личности, основой поведенческой модели которой является амбивалентно-игровое отношение к жизни, обусловленное кризисом традиционного миропонимания, отражающего обостренное предчувствие катастрофы, крах религиозных и общественных идеалов. Такое понимание термина декадент мы находим в работах современных литературоведов Н.А. Богомолова, А.Н. Долгенко, Д.В. Затонского, А.К. Жолковского, О.А. Павловой, В.А. Сарычева и др.
Исследование деструктивных проявлений в жизни человека не являлось самоцелью декадентов; это была попытка поиска нового человека, которая вылилась в мифотворчество старших символистов – «декадентов». В отличие от декадентов с их тяготением к экзистенциальному типу мироотношения, основанному на поэтизации тоски, разочарования, смерти и апологетики «пограничных ситуаций» бытия, старшие символисты ощущали смысл искусства как человекобожие. Теургия так же, как и жизнетворчество декадентов, стала попыткой отвергнуть традиционное искусство и литературу. Эта линия литературного развития нашла свое продолжение в творчестве младших символистов – «жизнестроительство» А. Белого и «дионисийство» Вяч. Иванова послужили идеологическим основанием их мистических утопий.
Доминантой мироощущения декаданса стало экзистенциальное сознание, т. е. такая парадигма мышления, которая характеризует человека кризисной эпохи, оказавшегося один на один с онтологическими проблемами. В свете этого познание сущностей бытия через психологические первоосновы личности становится целью искусства рубежа XIX–XX вв.
Проявления такого отношения к жизни многогранны, но в диссертации подробно рассмотрены два из них. Во-первых, поведенческая модель «человека-артиста», реализуемая в жизни через создание «биографии-мифа», а в писательстве – через игровую эстетику с присущими ей формотворчеством и стилизацией (творчество М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова, Ф. Сологуба); во-вторых, в утверждении амбивалентного отношения к жизни, проявляющегося исключительно в словесном творчестве на уровне поэтики: 1) в «вырождении реализма в натурализм» (Н.А. Бердяев); 2) в авторской «апокрифической» интерпретации Библейских архетипов; 3) в утопическом взыскании социального идеала (творчество Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева).
В условиях кризиса христианства и поиска нового религиозного сознания в ментальности Серебряного века реконструируется мифологическая парадигма восприятия мира, связанная с кризисом самоидентификации человека того времени и ориентированная на поиск новых объяснительных моделей смысла бытия. Наиболее емкое выражение эти процессы находят в словесном творчестве Серебряного века, проявляясь на уровне поэтики, во-первых, в мифотворчестве как способе самоутверждения автора-демиурга, ищущего новые формы художественной выразительности; во-вторых, в построении сюжета на основе архетипов; в-третьих, в художественном исследовании бессознательного как способе осмысления и построения интровертной модели мира, наиболее адекватной формой отражения которой становятся жанры малой прозы. В исследованиях Н.А. Богомолова, Д.В. Затонского, О.А. Павловой, В.А. Сарычева, Е. Эткинда была предложена концепция литературного процесса Серебряного века как полиструктурного феномена, синтезирующего различные художественные системы, ориентированные как на «традиционные», так и на «условные» формы изображения.
В связи с вышесказанным актуальность темы диссертационного исследования обусловлена необходимостью рассмотрения проблем мифопоэтики малой прозы декаданса в свете пограничных состояний человека, отсылающих через сюжетный уровень художественных произведений к переживанию не столько пограничного состояния субъекта-персонажа, сколько пограничного состояния культуры при ее вхождении в XX в.
Объект исследования – произведения малой прозы Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В. Брюсова, Ф. Сологуба, продемонстрировавших в своем творчестве наиболее типичные модели декадентского самовыражения (поведенческая модель «человека-артиста», реализуемая в жизни писателей через создание «биографии-мифа», а в писательстве – через эстетику формотворчества и стилизации), в основе которых лежало создание авторского мифа.
Предмет исследования – мифопоэтические структуры малой прозы Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова, Ф. Сологуба, выражающие художественную антропологию русского декаданса.
Материалом исследования являются произведения, относящиеся к малым жанрам прозы (художественные тексты М.П. Арцыбашева, Л.Н. Андреева, В.Я. Брюсова, З. Гиппиус, А.М. Добролюбова, М. Кузмина, Д.С. Мережковского, Ф. Сологуба), эпистолярное наследие (письма Л.Н. Андреева, Вяч. Иванова к А. Чеботаревской, А.М. Добролюбова, В.В. Розанова), дневниковые записи Ф. Сологуба, Н.А. Тэффи.
Целью исследования являются выявление, систематизация и анализ мифопоэтики художественной антропологии малой прозы Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В. Брюсова, Ф. Сологуба в свете кризисного самосознания русского декаданса.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
1) проанализировать жанровое наполнение понятия «малая проза», охарактеризовав особое положение новеллы в период русского декаданса;
2) выявить особенности мифопоэтики малой прозы эпохи русского декаданса, обусловленные кризисным самосознанием личности;
3) рассмотреть поэтику неореалистической малой прозы Л.Н. Андреева как проявление экзистенциального типа мирочувствования;
4) проанализировать специфику интерпретации мифологем дионисийства, эроса и танатоса, человекобога и богочеловека, составляющих структурный комплекс художественной антропологии малой прозы М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова;
5) раскрыть особенности художественного метода малой прозы Ф. Сологуба через осмысление феномена авторского мифа.
Теоретико-методологической основой диссертации явились труды классиков отечественного и зарубежного литературоведения, посвященные проблемам мифопоэтики и психоанализа,– М.М. Бахтина, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, К. Кереньи, Л. Леви-Брюля, О. Фрейденберг, А. Лосева, Ю.М. Лотмана, Г. Нефагиной, В. Топорова, Б. Успенского, М. Элиаде; художественной антропологии – Л.И. Бронской, А.И. Ванюкова, Б. Гройса, Л.П. Егоровой, Р.Л. Красильникова, М.К. Мамардашвили, М. Нордау, В.В. Савельевой, Б.Т. Удодова, А.А. Фокина, М. Шелера, А. Эткинда; труды по истории русской литературы конца ХIХ – начала ХХ в. – Л.К. Долгополова, В.А. Келдыша, О. Клинга, Л.А. Колобаевой, А.В. Лаврова, О.А. Лекманова, Д.Е. Максимова, И.Г. Минераловой, И. Машбиц-Верова, З.Г. Минц, В.А. Сарычева, А. Хансен-Лёве; изыскания Э. Баталова, Ю. Давыдова, Э. Мунье, О.А. Павловой, А.В. Чаликовой, разрабатывающие проблемы становления и эволюции социокультурной мифологии.
В интерпретации новой модели человека, впервые возникшей на рубеже XIX–XX вв., мы опираемся на труды русских мыслителей Н.А. Бердяева, Л.И. Шестова, Д.С. Мережковского, В.В. Розанова и зарубежных исследователей в области психоанализа К.-Г. Юнга, З. Фрейда, М. Эриксона, В. Райха.
В работе используются методы литературоведческого анализа: системный, сравнительно-сопоставительный, типологический, метод традиционного историко-литературного анализа художественного текста, а также подходы, основанные на достижениях других научных дисциплин: художественной антропологии, культурологии, психологии.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней осуществлено исследование мифопоэтики малой прозы писателей русского декаданса в аспекте художественной антропологии, что позволило по-новому подойти к анализу произведений русских декадентов. В диссертации с позиций игровой эстетики рассматриваются ранее не исследованные в данном ключе произведения Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова, Ф.Сологуба.
Теоретическая значимость состоит в дальнейшем углублении представлений о принципах и возможностях антропологического подхода к исследованию мифопоэтического начала в малых жанрах русской прозы конца ХIХ – начала ХХ в.: новелле, рассказе, лирической миниатюре.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут найти применение при подготовке общих курсов истории русской литературы рубежа XIX–XX вв., а также спецкурсов по творчеству Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я. Брюсова, Ф. Сологуба. Результаты работы могут быть использованы в практике преподавания литературы в классах с углубленным изучением гуманитарных дисциплин.
Апробация работы и публикации. Основные результаты диссертационного исследования были представлены на региональных, всероссийских и международных научных конференциях и симпозиумах: XII межвузовской научно-практической конференции молодых ученых и студентов (Волжский, 2006); XXXI Зональной конференции литературоведов Поволжья (Елабуга, 2008); Всероссийской конференции «Российский интеллектуал: исторические судьбы и цивилизационные перспективы» (Саратов, 2008); Всероссийской научной конференции учащихся, студентов и молодых ученых «Научное творчество XXI века» (Красноярск, 2009); Международной научной конференции «Декаданс в Европе и России: 150 лет жизни под знаком смерти» (Волгоград, 2007); XII Международной научной конференции «Пушкинские чтения» (Санкт-Петербург, 2007); Международном научном симпозиуме «Русская словесность в поисках национальной идеи» (Волгоград, 2007); II Международной научно-практической конференции «Коды русской классики: “провинциальное” как смысл, ценность и код» (Самара, 2008); II Международной научной конференции «Изменяющаяся Россия – изменяющаяся литература: художественный опыт XX – начала XXI века» (Саратов, 2008); IX Международной научной конференции «Дергачёвские чтения-2008: Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: проблема жанровых номинаций» (Екатеринбург, 2008); III Международной научной заочной конференции «Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность» (Ростов-на-Дону, 2009); IV Международной научно-методической конференции «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2009); XIV Международной научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2009); II Международном научном симпозиуме «Русская словесность в поисках национальной идеи» (Волгоград, 2010); Международной заочной научной конференции «Современная филология» (Уфа, 2011); на Международной заочной научно-практической конференции «Актуальные вопросы филологии и культурологии» (Новосибирск, 2011).
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и списка использованной литературы.
Положения, выносимые на защиту:
1. Русская литература рубежа веков отмечена разрушением жанровых «канонов», трансформацией жанровой системы. Поэтому дифференциация повести и рассказа, рассказа и новеллы становится субъективной и относительной, «границы» жанров размываются. Для этого периода характерна приоритетность жанра новеллы как наиболее мобильной формы прозы кризисных эпох (эллинизм, Ренессанс, романтизм, декаданс).
2. Русский декаданс отобразил кризисное самосознание отчужденной личности, мучительно пытающейся обрести целостность через творчество и «богоискательство». «Богоискательство», парадоксально преломившись в «жизнетворчестве» и «религии пола», отразило предельный индивидуализм личности. В свете этого декадентское «богоискательство» представляет собой некую культурную мистификацию, базирующуюся на сопряжении неоплатонизма и «андрогинизма». В малой прозе Серебряного века эта социокультурная мифологема реализуется через нарративный синтез стилизации, мифопоэтики и рецепции классической традиции, вследствие чего самоидентификация личности получает свое развитие в сюжетных возможностях танатологических мотивов.
3. Поэтика неореалистической малой прозы Л.Н. Андреева концептуально отражает экзистенциальный тип мирочувствования порубежной эпохи, доминантой которого становится «апологетика» пограничных ситуаций бытия. Неореализм писателя представляет собой продолжение традиций русского реализма XIX в., декадансных мифологем и элементов экспрессионизма, символизма и импрессионизма.
4. Формой реализации рецепции классиков в творчестве М.П. Арцыбашева и В.Я. Брюсова стала интертекстуальность, проявившаяся в художественном мире М.П. Арцыбашева через полемический диалог с традициями русской классической литературы, а в малой прозе В.Я. Брюсова – через стилизацию, нередко граничащую с пародией.
5. Творческий метод Ф. Сологуба, отразивший амбивалентную аксиологию декаданса, репрезентирует традиции поэтики старших символистов. Мифологизм малой прозы Ф. Сологуба базируется на взаимодействии архетипов и авторской мифологии, восходящей к мотивам демиургии, к образу священной жертвы и трикстера.
Русская версия декаданса как поиски новой духовности
Эпоха конца XIX - начала XX веков является значимой вехой в истории русской культуры. В художественном плане этот период отмечен мировоззренческим кризисом, выразившим не предельно индивидуальное видение мира, а, сообразно русскому менталитету, «соборную» душу народа как в вечном ее состоянии, так и в новых исторических условиях, связанных с воздействием на культуру Серебряного века философии А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, теории психоанализа 3. Фрейда, а также многочисленных теософских и антропософских исканий2.
Серебряный век русской культуры отразил типологические черты западноевропейского декаданса: игнорирование объективной реальности, признание в качестве единственного критерия познания внутреннего, духовного опыта, неуловимых ощущений и мистических прозрений. «Декадентство в России имело значение едва ли не большее, чем в Западной Европе, — писал Д.С. Мережковский. — Там оно было явлением по- преимуществу эстетическим, то есть от реальной жизни отвлеченным; в России - глубоко жизненным» (Мережковский, 1990: 4).
Декадентство в России «выплеснулось» в другое; параллельное.мистическое пространство. X. Гюнтер справедливо отмечал: «Мысль Ницше о необходимости оживления декадентской культуры дионисийским оргиастиче-ским духом («дионисийским варварством») сыграла значительную роль в России» (Гюнтер, 1998: 4). П. Брюнель в работе «Значение названия» писал: «Декадентами или символистами были «русские символисты» 1895 г. с Брю-совым во главе. Они, скорее, были объединены одним чувством отвращения к окружающему, одним бунтом против поучений старшего поколения, одним интересом к поэтам Запада» (Цит. по: Энциклопедия, 1999: 194). Итак, применительно к исследованию русской литературы, очевиден мировоззренческий аспект термина декадент. Аспект, связанный с оккультными и религи озными исканиями. В этой связи становится понятно, почему и у «теургов», и у «декадентов» литература притязает на роль неорелигии2.
Развернутое обоснование философско-эстетических основ декадентства дано в работе Д.С. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». В его исследовании декадентство впервые пытается осознать себя как особое мироощущение, обладающее определенными мировоззренческими и эстетическими качествами. Упадок литературы Д.С. Мережковский объяснял и общим «упадком художественного вкуса», который начинается с 1860-х годов под влиянием эстетических идей Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, ознаменовавших господство «художественногоматериализма». Основу же истинного искусства, согласно Д.С. Мережковскому, составляет вечное религиозное мистическое чувство (Мережковский, 1991: 158 - 164). Тем самым, декадентство, по словам мыслителя, связано с усилением мистических исканий, вылившихся впоследствии в поиски «нового религиозного сознания».
Итак, декаданс как особый тип мировоззрения-предлагал русской творческой интеллигенции новую поведенческую-модель и, особую" концепцию искусства. Он носил элитарный характер и был ориентирован , на узкий круг эстетов со своим образом жизни, нередко вызывающим, богемным взглядом на искусство и окружающий мир. Отсюда еще одна неотъемлемая характеристика декаданса - это его игровая рафинированность, когда идеал свободного духа сочетался с аристократическим презрением к обывательскому миру. Тем же, кто приобщился к искусству избранных, была предложена дорога спасения от невыносимого чувства погружения в массу. Но путь этот был усеян шипами," вступившего на него нередко ожидала судьба «проклятого поэта».
Н.А. Бердяев подчеркивает трагизм мистических и утопических исканий русской элиты: «Ужас декадентства, подлинная его трагедия - в потере ощущения и сознания реальностей, в крайнем антиреализме. Декадентство есть отражение иллюзорности бытия. Поэтому не без основания называют декадентство неоромантизмом: в нем есть тоска по бытию, но нет реальности бытия» (Бердяев, 1998: 68). Мыслители Серебряного века были близки романтизму не просто формальным обращением к его идеям. Налицо родство теоретико-методологических и содержательных позиций, в частности, жесткий антирационализм в эстетическом, теологическом и общемировоззренческом аспектах. Метафизические идеи о двуединой природе мира созвучны романтической концепции двоемирия, хотя и не повторяют ее буквально, так как актуализация романтических ценностей происходила в специфической духовно-исторической ситуации.
Поэтому, следуя традициям романтизма, мыслители рубежа веков своим внутренним достоянием считали весь духовный опыт человечества. С этих позиций подвергается переоценке эстетика реализма и творчество А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. Сообразно с изменившимся мироощущением наступавшей эпохи «новые» реалисты отказались от жанровости и повествовательности, предельно насытив искусство и литературу философским содержанием. Акцент был перенесен с изображаемого предмета на способ его истолкования; Развернутый сюжет уступает место бессобытийным мотивам, созерцательности, выражению собственных чувств, личного отношения, композиция ста-новится фрагментарной, порой несоизмеримой с элементами сюжета. Их интересует не «быт», а «бытийность», не «текст», а «подтекст».
Ощущение тоски и подавленности мы находим у А. Блока, Л.Н. Андреева, в философии - бунтующее богоискательство (В.В: Розанов), в творчестве позднего Л.Н. Толстого - вызов православию. Как отмечал Н.А. Бердяев, «у русских всегда есть жажда иной жизни, иного мира, всегда есть недовольство тем, что есть. Эсхатологическая устремленность принадлежит к структуре русской души» (Бердяев, 1998: 302).
Декадансная интерпретация социокультурного мифа Серебряного века «пол есть дух» в малой прозе З.Н. Гиппиус, A.M. Добролюбова, М. Кузмина, Д.С. Мережковского
Для нашего исследования представляется существенным разграничить понятие декадент и термин «декадент». Первое выражает феномен ментальносте эпохи русского декаданса (Серебряный век), а дефиниция- второго относится к старшему поколению символистов.
На рубеже XIX - XX веков в русской литературе происходит реконструкция романтического типа творчества. Наряду с «декадентами», то есть представителями старших символистов, к которым мы относим Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, В.В. Розанова, в культурном, дискурсе эпохи, появляются декаденты как тип личности с поведенческой моделью-«человека-артиста», проявляющейся в созидании писателями жизненных (биография-миф) или литературных (подмена категории авторства) мистификациях. К декадентам мы относим A.M. Добролюбова, М. Кузмина, Ф. Сологуба и других. Становление русского модернизма в символизме сложно представить без творчества «теургов», или младосимволистов (Вл. Соловьёв, А. Белый, Вяч. Иванов), произведения которых были связаны с мистическим преобразованием мира и преображением человека.
Декадентствующий Серебряный век с его философским наполнением и религиозными исканиями наиболее полно воплотился в творчестве крупных российских мыслителей рубежа веков - Д.С. Мережковского, сформулировавшего принципы религии Третьего Завета, и В.В. Розанова, постулирующего в своей философии святость духо-плоти в аспекте обожения пола.
В 1900-х годах Д.С.Мережковский становится одним из основателей «религиозно-философских обществ» в Москве и Петербурге, в которых поэты и писатели-символисты, философы и публицисты-«богоискатели» обсуждали с представителями либерального духовенства вопросы «духа», искусства, человеческой истории (их печатными органами были журналы «Новый путь», «Вопросы жизни»). Мировоззрение декадентов подверглось значительному влиянию учения Ф. Ницше о сверхчеловеке.
Учение Ф. Ницше стало средством раскрепощения индивидуальности, помогавшим человеку познать самого себя, решить, кто он есть и каково его место в мире. Более того, идея сверхчеловека Ф. Ницше сыграла существенную роль в обращении новой формации русских идеалистов к религиозным основам культуры. Русские философы-неоидеалисты обратились к учению-Ф. Ницше как миросозерцанию, основанному на «вере в абсолютные ценности духа и в необходимость борьбы за них» (Зеньковский; 2001: 20). Идея сверхчеловека занимала одно из ведущих мест в произведениях Д.С. Мережковского, будучи воспринятой писателем по преимуществу как религиозно-философская проблема. «Сверхчеловек — это-последняя точка, -отмечал он, - самая острая вершина великого горного кряжа европейской философии, с ее вековыми корнями возмутившейся; уединенной и обособленной личности. Дальше некуда идти: обрыв.и-бездна, падение или полет: путь сверхчеловеческий - религия» (Мережковский, 2001: 8 — 9). Ницшеанская концепция сверхчеловека претерпела в творчестве русского мыслителя ряд изменений. В начальный период своей литературной деятельности Д.С. Мережковский воспринимал философию Ф: Ницше как воплощенный индивидуализм, провозглашавший отношение к искусству, красоте и культуре как творчеству, а самого философа как провозвестника новой духовности.
Творчество Д.С. Мережковского является демонстрацией его религии «Третьего Завета». Важнейшей задачей «неохристианства» мыслителя было стремление преодолеть традиционный для христианства, по его мнению, дуализм Земли и Неба на путях собственного осмысления учения Христа о «равносвятости» духа и плоти, о том, что сам дух - не бесплотная святость, а. «Святая Плоть». Будущая новая церковь Д.С. Мережковского предполагает некое-синкретическое единство язычества и христианства, дионисийского и аполлонического начал, Ветхого и Нового Заветов, мужских и женских ипостасей. Учение Вл. Соловьёва о Всеединстве также находит свое отражение в построениях Д.С. Мережковского о «религиозной общественности», потенциальном единстве космоса (плоти и духа в Церкви «Третьего Завета»).
Синтез язычества и христианства, заявленный, в учении Д.С. Мережковского, явился попыткой разрешения проблемы духа и плоти и способствовал сближению философии, религии, литературы на рубеже XIX -XX веков. Так, в малой прозе мыслителя поиск человека будущего связан с его религиозной антропологией;, способной подлинно раскрыть смысл искусства.
Цикл Д.С. Мережковского «Итальянские новеллы» отразил кардинальные тенденции развития литературы декаданса, состоящие в процессе обновления исторически сложившихся жанров малой прозы, в том числе и жанрш новеллы за счет стилизации, интертекста и мифопоэтики. «Итальянские новеллы» состоят из относительно самостоятельных, но фабульно, сюжетно и композиционно взаимосвязанных частей («Железное кольцо», «Любовь. сильнее смерти», «Микеланджело», «Наука любви», «Рыцарь за прялкой», «Святой сатир»).
Интегральный- характер «русского Ренессанса», обусловивший присущий рубежу XIX - XX века синтез философских, религиозных и жанровых исканий, возник, вследствие взаимодействия! реконструированного космогонического мифа (мифа Творения) и социокультурной?мифологемы «сверхчеловека», отразившей эпохальные поиски модели «человека будущего».
Наиболее примечательна в этом плане новелла «Микеланджело». В ней художник, объявлен сверхчеловеком, героем-одиночкойj призванным: сокрушить прежние идеалы. В образе Микеланджело прослеживается.сатанинское начало, о чем свидетельствует внешнее уродство этого героя, акцентированное в его статическом портрете: «Нижняя губа выступала вперед с выражением угрюмой надменности; вокруг некрасивого рта были злые, страдальческие складки; под редкими бровями маленькие серые, холодные, как свинец, широко расставленные глаза отталкивали тех, кто с ним говорил, подозрительным и тяжелым взглядом. Но особенное безобразие придавал ему расплющенный нос» (Мережковский, 1990: 328).
Интровертная «космогония» малой прозы Л.Н.Андреева, М.П. Арцыбашева, В .Я Брюсова, Ф.Сологуба
Проявление неомифологизма в малой прозе рубежа XIX — XX веков связано с именами Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я: Брюсова, Ф. Сологуба, при осмыслении творчества которых особенное значение приобретает теория архетипов. Приоритетными становятся мифологемы диони-сийства, эроса и танатоса, Богочеловека и человекобога. В противостоянии эросу .танатос выражен через темы смерти, воспринимающейся как один» из вариантов избавления от цепей постылого земного существования.
Мифо-танатологпческий облик произведений писателей начала века-в значительной мере был спровоцирован кризисом порубежной культуры, затронувшим сферы науки, религии, искусства. По, утверждению В.А. Сарычева, «символ неизбежно приводит к мифу, миф вырастает из символа. Символическое искусство обязательно искусство мифотворческое»-(Сарычев, 1991: 29). В этот период художники в творчестве создают особую мифологию и особый язык искусства: «Чего только не проделывали мы за последние годы с нашей литературой, — сетовал И. Бунин, — каким- богам не поклонялись. Мы пережили и декаданс, и символизм, и натурализм, и-порно-графию, и богоборчество, и мифотворчество, и какой-то мистически» анархизм, и Диониса, и Аполлона, и «полеты в вечность», и садизм, и приятие-мира,- и неприятие мира... Это ли не Вальпургиева ночь!» (Муромцева-Бунина, 1989:429). Таким образом, трагическое экзистенциальное мироощущение, которым была проникнута атмосфера декаданса, выплеснулось в поиск писателями эпохи рубежа XIX - XX веков новых форм художественного изображения. Отсюда - стремление художников глубже постигнуть-внутренний мир своих героев посредством реконструкции архетипов — через мифологические и неомифологические мотивы, ситуации, образы.
Думается, художественная модель мира в культуре «рубежа веков» создается средствами поэтики, которая «инвариантна для авторов — носителей экзистенциального типа сознания и включает ряд основных атрибутив ных приемов: моделирование экстремальной ситуации на границе жизни -смерти, бытия — небытия, рационального — иррационального; психологический эксперимент; повествование типа потока сознания» (Дюдина, 2000: 7); при этом экзистенциальная поэтика тяготеет к формотворчеству, предельному авторскому субъективизму, которые способны наиболее адекватно отразить особенности «изломанного» мира и «изломанного» сознания.
Эстетика декаданса с ориентированием его искусства на постановку фундаментальных онтологических и экзистенциальных проблем жизни современного человека и человечества, выработала для этого адекватные, новые художественные формы. Исследователи мифопоэтики прозы рубежа веков Е.М. Мелетинский (1976, 1990), В.Я.Пропп (1976), К. Кереньи (1997), Л.Леви-Брюль (1999), М.Н. Липовецкий (1997), А.Ф.Лосев (1976), Н.Б. Маньковская (2000), Г.Л. Нефагина (2005), В.Н.Топоров (1995), Б.А.Успенский (2004), О.М. Фрейденберг (1997), А.В. Чаликова (1994), М. Элиаде (2000), К.-Г. Юнг (1991) показали, что жанровая структура неомифологической прозы отличается многоуровневостью. Мифологические образы и ситуации выполняют функции «мифа-кода», «проясняющего тайный смысл происходящего», то есть «план содержания образует соотнесение изображаемого с мифом» (Минц, 1979: 82). Вместе с тем, в рамках одного неомифологического произведения могут функционировать мифологемы, генетически связанные с различными мифологиями и «вечными» образами, воссозданными в пределах авторского литературного творчества. Исследуя малую прозу декадентов Л.Н. Андреева, М.П. Арцыбашева, В.Я Брюсова, Ф. Сологуба, необходимо учитывать атмосферу жанровых поисков, свойственных их времени. В качестве анализируемых текстов мы будем иметь дело с жанровыми моделями декадентской новеллы и рассказа.
Как уже говорилось, синтез жанров на рубеже веков обусловлен переходностью эпох литературного развития. По верному замечанию З.Г. Минц, «своеобразная романтическая концепция мирового зла как творческого и одновременно разрушительного и взрывного начала» (Минц, 1979: 83), обусловливая эпохальный интерес «к гностическим, демонологическим, еретическим движениям, а одновременно - к поэтизации революции (бунта, борьбы как таковой), понимавшейся как неотвратимость крови, невинных жертв и смертей, без всякой сентиментальности и вне какого-либо дидактизма» (Минц, 1979: 83). Мы разделяем точку зрения З.Г. Минц об эсхатологической направленности порубежной культуры, которая, с одной стороны, отмечена духовно-интеллектуальным кризисом, а с другой — эстетизацией жизни, неразрывно увязанной с преобразованием мира и человека, обусловившего поиски «нового религиозного сознания».
Не случайно внешняя открытость темы смерти в культуре различных эпох и у разных авторов связана в большей степени с фрейдовским противопоставлением категорий танатоса и эроса. В истории русской культуры этот подход знаменует различные архетипические схемы - философию космизма, мистический анархизм, коммунистическую веру, глубокую религиозность, чему соответствуют определенные психические проявления.
Писатели и мыслители начала XX века сосредоточивали свои рассуждения на проблеме соотношения идеи возрождения жизни и различения уровней реальности. Согласно Вл. Соловьёву, борьба со смертью и идея возрождения пересекалась с проблемой пола. Мысль Ф. Ницше о необходимости оживления декадентской культуры дионисийским духом сыграла значительную роль в России, идя по двум направлениям: оживление исчерпанного искусства («эстетическое варварство») и мысль о смене цивилизации стихийной культурой народа. Эротическая напряженность этого мира (религия Диониса - у Вяч. Иванова, «превращение энергии эротической в энергию воскрешающую» - у Н. Фёдорова, борьба смерти с деторождением - у В. Розанова) парадоксально сочеталась с его бесполостью (Шеста-ков, 1997: 8, 11). Платоновская идея любви, объединяющая две несовершенные части, мужскую и женскую, в совершенное единство или бесполое целое, была популярна в русской культуре, а антиэротизм имел вполне устойчивую традицию.
Декадансная рецепция классики в малой прозе М.П. Арцыбашева и В.Я. Брюсова
В последнее время возрастает интерес к литературе начала XX века, в том числе и к писателям так называемого «второго» ряда. Вопрос о месте малой прозы М.П. Арцыбашева в системе литературных направлений первой трети XX века остается открытым. Недостаточная изученность творчества русских писателей «второго» ряда начала XX века, к которым и относится М.П. Арцыбашев, стала предметом научного рассмотрения лишь в последние годы11.
Рассуждая о специфике творческого метода М.П. Арцыбашева, А.Н. Долгенко замечает, что «сам М.П. Арцыбашев был далек от терминологического позерства, от распространенного на рубеже XIX — XX вв. заигрывания с «измами» и, насколько известно, не манифестировал свою причастность к декадансу» (Долгенко, 2005: 118). По мнению исследователя, «творческий метод Арцыбашева выступает как продолжение традиции французского декадентского романа: он наглядно проявляется и в том, что в романе М.П. Арцыбашева наблюдается повышенное внимание к красоте человеческого тела, к живущей в нем и активно проявляющей себя чувственности» (Долгенко, 2005: 126). Н.П.Розанов в книге «Крылья смерти», посвященной творчеству М. П. Арцыбашева, писал: «Тело Арцыбашев, несомненно, возвеличил. И согласимся, что это правильно. Пусть цветущая жизнь в цветущем теле дает опьяняюще-нежные чувства, пусть физическая сила и красота будут родником переживаний, - суммой красоты, тайны и жизнеощущения» (Розанов, 1913: 22). В свете сказанного мы утверждаем, что доминирующим в малой прозе М.П. Арцыбашева являлось художественное осмысление человека через реконструкцию мифологем эроса и танатоса, причем данная художественная антропология была обусловлена натуралистической концепцией мира и человека. В случае с М.П. Арцыбашевым необходимо акцентировать генетическую связь реализма и натурализма, о которой блестяще сказал Н.А. Бердяев, упомянув, что в декадансе «реализм вырождается в натурализм»6 (Бердяев, 2007: 11)
Мы считаем, что в своем творчестве М.П. Арцыбашев абсолютизировал роль бессознательно-инстинктивного начала в жизни человека, что свидетельствовало о значимости натуралистической идеи в авторской концепции произведений, в частности, созданных в жанрах малой прозы.
Однако проблема творческого метода М.П. Арцыбашева на настоящий момент, по нашему мнению, остается открытой. Мы полагаем, что творческий метод писателя представляет собой синтез элементов реализма и натурализма, но структурообразующим началом в этом синтезе предстает натурализм.
Опираясь на элементы откровенного физиологизма, а также на воспроизведение действительности в точном, неприкрашенном виде, не исключая изображение низменных сторон человеческой жизни, М.П. Арцыбашев позиционирует свое творческое, «я» в плане определенного экспериментирования в области новеллистики. Основной задачей писателя, как и натуралистов, стало изучение общества без излишнего морализаторства, так как литература не имеет права на выбор материала и для творца нет непригодных сюжетов или недостойных тем. Отсюда в произведениях М.П. Арцыбашева часто возникали бессюжетность и безразличие к социальным проблемам.
Тенденция писателя к централизации в своих произведениях личности особой силы, «сверхчеловека», явилась отражением его художественно-философского мировоззрения, сформировавшегося под влиянием учений Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, составивших идеологическую основу декаданса.
Заменяя мысль восприятием, а рассудок - инстинктом, М.П. Арцыбашев, как нам представляется, в своем творчестве не порывал и с эстетикой импрессионизма, культивировавшей абстрагирование от конкретненого объекта и впечатлений от него, их суммирования и выделения некой средней константы. Изображая каждое мгновение, импрессионисты тяготели к бессюжетности, отказу от принципов историзма, что прослеживается и в произведениях М. П. Арцыбашева.
Объективное отображение существенных сторон жизни; воспроизведение типичных, характеров, конфликтов, ситуаций при их художественной конкретизации; предпочтение в способах изображения «форм самой жизни», наряду с использованием, условных форм (мифа, символа, притчи, гротеска) - эти признаки позволяют нам говорить также о влиянии реализма на художественный метод М.П. Арцыбашева.
Классическая литература на рубеже XIX — XX веков выступала продуктивным источником интертекста, являясь определенным культурным мифом. Сам М.П. Арцыбашев не только признавал, но и постоянно подчеркивал демонстративную преемственность своего творчества от литературы XIX века. Об этом свидетельствуют намеки на темы и образы русской классической литературы. М.П. Арцыбашев называл себя «единственным представителем эклетизма» (Русские, 1989: 279) среди писателей, подразумевая под этим синтез традиций русской литературы (психологизм Ф.М. Достоевского), а также приемов и идей декаданса. Образы, мотивы, художественные приемы мастеров русского реализма тщательно изучаются М.П. Арцыбашевым и в том или ином виде включаются в собственную художественную систему. Идейно-художественное наследие Ф.М. Достоевского оказалось глубоко причастным к творческим исканиям Л.Н. Андреева, Д.С. Мережковского, Ф. Сологуба, а также и М.П. Арцыбашева.
Рецепция классики, как уже говорилось, занимает доминантное значение в формировании творческого метода М.П. Арцыбашева7. Поэтому в прозе М.П. Арцыбашева скрыт глубокий подтекст, берущий начало в творчестве Ф.М. Достоевского, воплощающий сложные экзистенциальные, философские проблемы, разрешение которых занимало внимание писателя.
