Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. А.П. Чехов в творческом сознании И.С. Шмелева
1. Портрет А.П. Чехова в мемуарах И.С.Шмелева С. 23
2. И.С. Шмелев о «творческой религиозности» А.П. Чехова ..С. 44
3. А.П. Чехов - художник в оценках И.С. Шмелева С. 76
Глава 2. Онтологические проблемы в творчестве А.П. Чехова и И.С. Шмелева
1. Проблема «общей идеи»: «Скучная история» А.П. Чехова и «Почему так случилось» И.С. Шмелева С. 92
2. Проблема религиозного мировоззрения:
«Два Ивана» И.С. Шмелева и «Огни» А.П. Чехова С. 116
3. «Пасхальное» сознание героя в изображении
А.П. Чехова и И.С.Шмелева С. 133
Глава 3. Чеховские традиции в поэтике И.С. Шмелева
1. Особенности психологизма А.П. Чехова и И.С. Шмелева ...С. 150
2. Функции пейзажа в прозе А.П. Чехова и И.С. Шмелева С. 167 j
3. Авторская позиция в произведениях А.П. Чехова и И.С.Шмелева ; С. 181
Заключение С. 197
Список использованной литературы С. 201
- Портрет А.П. Чехова в мемуарах И.С.Шмелева
- И.С. Шмелев о «творческой религиозности» А.П. Чехова
- Проблема «общей идеи»: «Скучная история» А.П. Чехова и «Почему так случилось» И.С. Шмелева
- Особенности психологизма А.П. Чехова и И.С. Шмелева
Введение к работе
Большой читательский и научно-исследовательский интерес к художественному таланту Ивана Сергеевича Шмелева (1873-1950), наблюдаемый в последнее время, свидетельствует о том, что его творчество, соединившее в себе «золотые» традиции русской литературы (Пушкин, Гоголь, Достоевский, Чехов и др.), отразившее соблазны и «шатания» «серебряной» поры и горечь вынужденной эмиграции, после длительного «небытия» окончательно возвращено русскому читателю. Пока это произошло не в полном объеме: не издано полного собрания сочинений, еще ведутся работы с архивами писателя, однако можно надеяться, что, отсроченная на десятилетия, та долгожданная «встреча», о которой «втайне мечтает» * каждый художник, состоялась.
Литературный феномен И.С. Шмелева, в немалой степени, определяется ассоциативностью восприятия за счет уплотнения2 художественной ткани его произведений многообразными реминисценциями, цитатами, ссылками и аллюзиями, связывающими творчество писателя множественными нитями с предшествующими литературными традициями. «Упоминание имен, цитирование, переосмысление мотивов, сюжетов органично входит в ткань Шмелев-
ских текстов», - отмечает И.М. Богоявленская. По сути дела, в исследованиях ведется речь о диалогизме4 художественного слова И.С. Шмелева, хотя эта проблема до сих пор в таком качестве не формулировалась. Между тем, осмысление «диалогического» звучания интертекстуальных связей шмелевской
1 «Мечтая о художественной встрече, художник прав. Ибо искусство подобно молитвенному зову, который
должен быть услышан; и любви, которая требует взаимности; и беседе, которая не осуществима без внима
ния и ответа», - писал И.А. Ильин, выдающийся философ «русской идеи», тонкий литературный критик,
близкий друг, первый читатель и собеседник (в письмах) И.С. Шмелева в эмигрантский период жизни. Иль
ин И.Л. Собрание сочинений: В 10 т. - М.: Русская книга, 1996. - Т. 6. - С. 185.
2 Черников А.П. Проза И.С. Шмелева: Концепция мира и человека. - Калуга, 1995; Черников А.П. И.С.
Шмелев и русская классика // Художественный текст и культура: Матер. Междун. науч. конф. - Владимир,
2004. -С. 10.
3 Богоявленская И.М. Пушкин - Чехов - Шмелев // От Пушкина до Чехова. - Симферополь, 2001. - С. 146.
Использование литературной цитаты в прозе И.С. Шмелева отмечалось еще О. Сорокиной, обратившей
внимание на пародийную роль цитаты в «Истории любовной», на повышенную цитатность «Путей небес
ных». Сорокина О. Творческий путь И.С. Шмелева в эмиграции //Русская литература в эмиграции. - Питс
бург, 1972.-С. 215-231.
4 «...Слово рождается в диалоге, как его живая реплика, формируется в диалогическом взаимодействии с
чужим словом в предмете». Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - М.:
Художественная литература. - 1975. - С. 93.
прозы является одним из приоритетных направлений ее изучения. Художественная интерпретация классических образов и мотивов у Шмелева интересна и как проявление литературно-критических взглядов писателя, и как характерологический прием, и как дополнительная смысловая нагрузка текста. Во всем многообразии литературного «подтекста» И.С. Шмелева «чеховской» теме отведено особое место, поэтому особый интерес представляет «диалогическое» восприятие И.С. Шмелевым личности и творчества А.П. Чехова.
Используя понятие «диалог», мы ссылаемся на работы М.М. Бахтина, открывшего «диалогичность» поэтики Достоевского и других художников слова. Созданная М.М. Бахтиным «эстетика диалога»6 отразила, по заключению В.В. Кожинова, «наиболее глубокую природу русской литературы», глубинная суть которой - «в основе своей стихия проникновенного диалога, в котором могут равноправно участвовать предельно далекие голоса».7 Мы опираемся также на положения М.М. Бахтина о «жизни» текста. Непосредственно в изучении степени «насыщенности» произведений И.С. Шмелева чеховским подтекстом мы рассматривали «высказывания, отдаленные друг от друга и во времени и в пространстве»9 двух писателей, вступающие в диалогические отношения на основе «смысловой конвергенции» (М.М. Бахтин).
В статьях И.С. Шмелева «Творчество А.П. Чехова» (1945), ««Мисюсь» и «Рыбий глаз»» (1947), сочетающих публицистику с художественным анализом, наследие А.П. Чехова рассматривается под религиозным углом зрения. Фактически автором были предложены некие общие правила «художествен-
5 «...большую часть своей публицистики и выступлений о литературе Шмелев посвящает Пушкину и Чехо
ву». Куликова Е.А. "Light in the Darkness": Чехов глазами И.С. Шмелева // Христианство и русская литера
тура. - СПб., 2002. - С. 417. Мысль о писательском «предпочтении» выразительно сформулирована в одной
из работ Е.А. ОсьмшшноП: «Первый "великий" для Шмелева - Пушкин. <...> Второй "великий"... - Че
хов». Осьминина Е. А. Как это было //Шмелев И.С. Собрание сочинений: В 5 т. - М., 2004. - Т. 7 (доп.). -
С.14.
6 Имеется в виду теоретическая концепция М.М. Бахтина о «диалогичности» слова: «...Слово рождается в
диалоге, как его живая реплика, формируется в диалогическом взаимодействии с чужим словом в предмете.
Конципирование словом своего предмета - диалогично. Но этим не исчерпывается внутренняя диалогич
ность слова. Не только в предмете встречается оно с чужим словом. Всякое слово направлено на ответ и не
может избежать глубокого влияния предвосхищаемого ответного слова». Бахтин М.М. Вопросы литературы
и эстетики. Исследования разных лет. - М., 1975. - С. 93.
7 Кожинов B.B. Судьба России. - М., 1990. - С. 218.
8 «Текст живет только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов
вспыхивает свет, освещающий назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу...». Бахтин М.М. К
методологии литературоведения //Человек: образ и сущность. - Вып. 4. - М., 2004. - С. 221.
9 Бахтин М.М. Собрание сочинений: В 7 т. - М., 1996. - Т.5. - С. 335.
!
ности»,10 включающие религиозно-значимые критерии «живой Правды», «зла-греха», антиномичные понятия «земли» и «неба», «ума» и «сердца». Эти концептуально важные (для оценки произведений А.П. Чехова как явлений культуры) критерии, выдвинутые И.С. Шмелевым, не становились предметом целостного исследования.
Восприятие И.С. Шмелевым художественно-религиозного потенциала произведений А.П. Чехова часто не совпадает с общепринятыми оценками, и читателю открывается возможность иного познания и исследования творчества А.П. Чехова - сквозь призму художественного видения И.С. Шмелева. Это позволяет увидеть неповторимые черты одного художника глазами другого. В свете творческого диалога И.С. Шмелева, «певца Святой Руси»,11 с внешне бесстрастным художником А.П. Чеховым, скрывавшим свою внутреннюю жизнь «за парадоксальными жестами и высказываниями»,12 «загадка» личности и творчества последнего становится еще более актуальной. Однако взгляд И.С. Шмелева на «художественно-религиозное» «служение» А.П. Чехова, как и собственно творческие связи с А.П. Чеховым, остаются малоизученными. «Избранные» самим И.С. Шмелевым (вошедшие в Цюрихское издание 1946 года) произведения А.П. Чехова, ярче других, по мнению писателя, выражающие чеховское художественное мировоззрение, легли в основу нашего исследования диалогических связей И.С. Шмелева с А.П. Чеховым.
В то время как всевозможные интерпретации творчества «Чехова - художника эпохи мысли и разума»13 - уже существуют; «ключевые для понимания художественного мира Чехова» вопросы о «его писательской позиции... в настоящее время в целом... полагаются решенными»; а сам А.П. Чехов считается «одним из самых изученных, читаемых и почитаемых
В понимании этого термина, раскрытом в работах И.А. Ильина. Ильин И.А. Основы художества. О совершенном в искусстве // Ильин И.Л. Собрание сочинений... —Т. 6: Кн. 1. — С. 51-181. 11 Карташев Л. Певец Святой Руси (Памяти И.С. Шмелева) // Возрождение. - Париж. - 1950. -№ 10.
Грякалова Н.Ю. А.П. Чехов: поэзис религиозного переживания // Христианство и русская литература. -СПб.,2002. -С. 383.
13 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. - М., 1979. - С. 112.
14 Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. - М., 1982. - С. 4.
6 русских классиков»,15 - в то же самое время продолжают злободневно звучать мнения различных исследователей о том, что «хрестоматийно известный, прозрачно-ясный, объясненный и понятный, кажется, весь, до последнего образа, Чехов оказывается небывало сложным».16 Представляется, что одна из причин недостаточной изученности и «понятости» чеховского творчества обусловлена игнорированием религиозной «константы»17 художественного мира писателя. Однако без всестороннего рассмотрения, не суженного искусственно отсечением религиозного уровня осмысления, охват проблема-тики творчества и личности художника не может быть полным.
Осмысление шмелевской концепции творчества А.П. Чехова невозможно без учета ее религиозной доминанты: тема религии объединяет все высказывания писателя о А.П. Чехове. Е.А. Осьмининой, стремящейся выяснить, «что же Шмелева сближало с Чеховым?», было отмечено, что, «говоря о Чехове, он излагает свое творческое кредо, рисует свой идеал писателя. Это его мысли заветные: о православии и отечественной словесности, о русском национальном характере и государственном устройстве...».19 «Подчеркивая в статье «Творчество А.П. Чехова» (1945), что основное в чеховских произведениях — это постановка «глубинных вопросов о Боге, о смысле жизни, о бытии, о Зле как грехе, о счастье», Шмелев тем самым выразил и основную направленность своего творчества»,20 - отмечает А.П. Черников. Е. Куликова, утверждает также, что «чеховские мотивы и образ самого Чехова в произведениях Шмелева» «ассоциируются с утраченной Россией, с чистотой и свя-тостью русского Православия»." Вписывание И.С. Шмелевым имени А.П. Чехова в «контекст духовной направленности русской литературы» — вот то, что вызывает наибольший исследовательский интерес: к культурфи-
15 Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова.-Л., 1989.-С. 3.
16 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации... - С. 5.
17 Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова... - С. 68.
18 «Можно выделить, - утверждает докт. психол. наук, профессор МГУ, H. Ракитянский, - пять основных
способов познания мира: обыденное, художественное, научное, философское и религиозное. И если отсут
ствует — или недостаточно представлен - хотя бы один из них, то картина мира вряд ли будет полной». Ра
китянский Н. Почерк мастера: Обращение к читателям //Психология для руководителя. - № 1. - 2008. - С. 4.
19 Е.А. Осьминина. Две статьи И.С. Шмелева о А.П. Чехове// Русская речь. -2002. -№ 1. - С. 48. (Выделено
Е. А. Осьмининой)
20 Черников А.П. И.С. Шмелев и русская классика... - С. 15-16.
21 Е. Куликова. «Light in the Darkness»: Чехов глазами Шмелева... - С. 417, 426.
лософской концепции И.С. Шмелева, с одной стороны, и к духовно значимому содержанию творчества А.П. Чехова — с другой.
Хотя «к концу XX века изменилось отношение к проблеме «Чехов и религия»»,"" а «современные исследования последнего десятилетия... являют образ другого Чехова... — писателя, укорененного в бытовую православную традицию»,23 — все же актуальность проблемы сохранилась: «спор о месте Чехова в русской мысли, русской эстетике»24 продолжается. Примечательно, что в критических литературных оценках творений того и другого автора обнаруживаются удивительные, иногда буквальные совпадения. «Прочитыва-ние» произведений И.С. Шмелева лишь в аспекте социально-философской проблематики, в отрыве от религиозной основы творчества, долгое время доминировало в советском литературоведении, напоминая этим судьбу произведений А.П. Чехова («писатель-бытовик» Чехов). Однако, еще С.Н. Булгаков указал на ошибочность подобной трактовки творчества А.П. Чехова: «.. .считать Чехова бытописателем русской жизни и только всего - это значит не понимать в нем самого важного, не понимать мирового значения его идей, его художественного мышления»." Подобной же участи не избежал и И.С. Шмелев. Как отмечает У.К. Абишева, «миф о Шмелеве как о писателе социальном, писателе-бытовике объясняется поверхностным восприятием его творчества, рассмотрение ранних произведений художника в социологическом плане ограничивало анализ произведений, выпускало из поля зрения глубинную органику художественных текстов». В настоящее время читатели, исследователи и церковнослужители в целом единодушны в том, что в творчестве Шмелева «найдена та золотая середина, которая позволяет литературным произведениям, оставаясь высоко художественными, адекватно отражать онтологическое и гносеологическое содержание православной ве-
22 Anton P. Cechov - Philosophische und religiose Dimensionen im Leben unci im Werk. Vortrage ties zweiten
internationalen Cechov-Symposiums. - Badenweiler, 20-24 Oktober. - 1994. /Herausgegeben von V.B. Kataev, R.-
D. Kluge, R. Nohejl. - Miinchen, 1997.
23 Грякалова НЛО. Л.П. Чехов: поэзис религиозного переживания... - С. 383. (Курсив автора)
24 Катаев В.Б. Спор о Чехове: конец или начало? // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. - М., 1995. - С. 3.
25 Булгаков С.11. Чехов как мыслитель. - Киев, 1905. - С. 16.
26 Абишева У.К. Диалектика художественного творчества И.С. Шмелева 1910-х годов (Повесть «Росстани»)
// Художественный текст и культура: Материалы междун. науч. конф. - Владимир, 2004. - С. 28.
ры». Примечательно и то, что такой писатель, как И.С. Шмелев, обратился к изданию именно чеховских произведений в эмиграции.
Для исследования религиозной глубины творений И.С. Шмелева (чье творчество принципиально непонимаемо вне контекста «духовного реализ-
ма»~ ), а также глубинного «художественного» потенциала чеховских произведений, необходимо прибегнуть к специальным методам научного анализа, включающим в понятийный аппарат религиозно-значимые категории. Разрабатываемые в науке новые подходы и методология исследования29 художественных произведений, учитывающие их вневременное (духовное) содержание и формулирующие задачи аксиологического изучения литературного
творчества, позволяют установить наличие внутренних связей онтологического (религиозного) характера в творчестве И.С. Шмелева и А.П. Чехова.
Выработка критериев ценностного подхода к изучению литературной классики и внимание к религиозной основе творчества делают возможной попытку осмысления феномена русской литературы путем проникновения в тот «заочный мир, мир духовных обстояний, сил и законов», который. «действительно раскрывается в духовном созерцании художнику».31 При этом на первый план выдвигаются цели религиозного постижения сути явлений, реалий бытия, отраженных в художественном произведении, в свете «онтологи-
Шкуропат М.Ю. Ситуация «смерти бога» в эпопее И.С. Шмелева «Солнце мертвых» и ее преодоление // Духовные начала русской словесности. Матер.УІ Междун. науч. конф. - Великий Новгород, 2006. — С. 143.
28 Дунаев М.М. А.П. Чехов // Православие и русская литература: В 6 ч. - М., 2001-2004; Любомудров А;М.
Духовный реализм в литературе Русского Зарубежья: (Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев). - СПб., 2003; Редькин
В.А. Проблема духовного реализма в современном литературоведении // Русская литература XX-XXI веков:
проблемы теории и методологии изучения. Материалы международной научной конференции. - М., 2004.
29 Любомудров A.M. Церковность как критерий культуры // Христианство и русская литература. - СПб.,
2002; Гр5ікалона Н.Ю. А.П. Чехов: Поэзис религиозного переживания...; Наумова И. «Нужно искать про
стое решение» (Вечные темы в творчестве А.П. Чехова) // Молодые исследователи Чехова. 3: Материалы
Междун. конф. (1-5 июня 1998 г.). - М., 1998; Волчкевич М. Как изучать Чехова? Чеховедение в вопросах,
восклицаниях, союзах и предлогах // Молодые исследователи Чехова. 4: Материалы междун. научн. конф.
(14-18 мая 2001 г.). - М., 2001; Мартьянова С.А. Творчество подлинное и мнимое в романе И.С. Шмелева
«Няня из Москвы» // Художественный текст и культура: Матер. Междун. науч. конф. - Владимир, 2004;
Таянова Т.А. Поэтика устойчивых величин: К вопросу о статичности художественного мира «позднего»
Ивана Шмелева //Дергачевские чтения 2002. - Екатеринбург, 2004.
30 «В сферу ценностного подхода, - как пишет B.H. Аношкина, - входят проблемы высших целей бытия, ре
лигиозных верований, категории вечного и временного, единства Истины, Добра и Красоты, личности вы
дающихся творческих индивидуальностей, вершинные проявления в литературе и культуре». Аношкина
B.H. Ценностный подход к изучению литературной классики... - С. 23. См. также: Дунаев М.М. Правосла
вие и русская литература..., Хализев В.Е. Ценностные ориентации русской классики. - М., 2005.
31 Ильин И.А. Собр. соч...-Т. 6.-С. 103.
ческих заветов большого русского искусства». " Необходимой в исследованиях подобного рода становится специальная терминология, способная ком-пенсировать невыразимость, «неизреченность», «несказуемость» (Шме-лев ) высказываемого, «невероятную затрудненность изложения, невозможность передать обретенные впечатления на «посюстороннем» языке»,35 -обусловленные объективными трудностями изображения религиозно-мистических переживаний. При этом становится важным обнаружение религиозного литературного подтекста, скрытого, но реального плана художественных произведений русской словесности. Проза Чехова как художественное явление особенно нуждается в изучении «прикровенных» (Шмелев) оттенков смысла, «невыразимых» на обычном языке.37 Определяющим при изучении становится выбранный угол зрения, позволяющий разглядеть в произведении, выражаясь формулой И.С. Шмелева, «скрытый смысл творящейся жизни».38 Художник «внутреннего опыта»39 И.С. Шмелев, который в своих произведениях «глубоко и полно воссоздал целостное православное мировоззрение»,40 указывает на необходимость особого восприятия- сюжетов А.П. Чехова — «сердцем» (И.С. Шмелев).
В диссертации мы опирались на разработанные с православно-христи-
г.
анских позиций современные подходы и методы литературоведческих исследований, представленные в монографиях и статьях М.М. Дунаева, И.А. Есау-лова, В.Н. Захарова, A.M. Любомудрова, А.В. Моторина, В.А. Редькина и других исследователей, в которых вводятся в научный обиход понятийные категории, составляющие православное мировоззрение. Так, A.M. Любомуд-
32 Степун Ф.А. Трагедия и современность // Шиповник (Сб. лит. и искусства). - М., 1922. - № 1. - С. 84.
33 Булгаков С.Н. Свет невечерний. - М., 1994. -С. 67.
34 Ильин И.А. Собрание сочинений. Переписка двух Иванов (1935-1946). - М., 2000. - С. 323.
35 Таянова T.A. Поэтика устойчивых величин: К вопросу о статичности... - С.346.
36 «В религиозном типе художественного сознания моделируются особые условия для реализации этой зада
чи». Таянова T.A. Поэтика устойчивых величин: К вопросу о статичности... — С. 345.
37 У Чехова нередки «ситуации диалогической напряженности между имманентным (эмпирико-
психологнческим) и трансцендентным, лежащим вне «мира», вне «я» и превышающим меру человеческого
опыта», когда «все сущностное, связанное с событиями духовной жизни персонажа, с внутренней интенцией
героя, уходит в подтекст...». Грякалова Н.Ю. А.П. Чехов: поэзис религиозного переживания... - С. 384-385.
38 Шмелев Ив. Что я хотел сказать своей пьесой «На паях» // Биржевые ведомости. - 1915. 26 января. - С. 4.
39 Ильин И.А. Собр. соч. - Т. 6. - С. 197.
40 Любомудров A.M. Православное монашество в творчестве и судьбе И.С. Шмелева // Христианство и рус
ская литература. - СПб., 1994. - С. 365.
ровым «предлагается рассматривать категорию церковности как критерия православиости явлений культуры», имея в виду, что «православностъ и церковность неразделимы».41 Исследование взаимоотношений Церкви и искусства — книга A.M. Любомудрова, — посвящено «опыту эстетического освоения духовной реальности», именно культуры православия, в творчестве классиков русского Зарубежья Б.К. Зайцева и И.С. Шмелева, которых «без оговорок можно назвать православными писателями». Однако в связи с этим возникает ряд вопросов, касающихся закономерностей творчества вообще любого художника: «совместимы ли вера и свободное творчество»? (A.M. Любомудров); всегда ли авторское умолчание о внутренней, потаенной жизни персонажей, вынесенной за кадр изображения, означает полное отсутствие у них религиозного сознания; насколько по силам художнику (с его дарованием и индивидуальностью) задача изобразить «глубоко интимные взаимоотношения верующей души с Богом», если «в огромном, густонаселенном мире русской литературы почти не встретишь... простых воцерков-ленных людей»? Так, по замечанию М.М. Дунаева, которое приводит A.M. Любомудров, «церковность Чехова остается не проясненной».44Уникальное, на наш взгляд, явление представляет собой, в этом смысле, феномен творче-ского восприятия «православным» И.С. Шмелевым «сложного»45 во всех отношениях художника А.П. Чехова.
Важным подспорьем стали диссертационные исследования, в которых предпринимались попытки сочетания литературоведческого анализа творчества И.С. Шмелева с необходимым богословским комментарием. Например, в диссертации М.Ю. Трубицыной46 предметом изучения стали религиозные мотивы и символы, функционирование тематических «пятен» (свет, радость, движение), связанных с религиозной символикой. Л.Н. Дарьялова, изучая в
41 Любомудров A.M. Церковность как критерий культуры... - С. 99. (Курсив источника)
42 Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе Русского Зарубежья... - С. 2, 5. (Курсив источника)
4-1 Там же.-С. 101.
44 Там же.-С. 105.
45Черников А.П. «...Я бы, пожалуй, роман написал...» //Вопросы русской и зарубежной литературы. - Калуга, 1997. - С. 55. Убогий А. Русский путь Чехова // Наш современник. - М. - 2004. - № 7. - С. 224. 4Л Трубицына М.Ю. На пути к Лету Господню (Онтология веры в художественной эволюции Шмелева) // Диссерт. на соиск. ученой степени канд. филол. наук. - Череповец, 1998.
11 романе И.С. Шмелева «Пути небесные» «концептосферы «света», «чуда»,
«мира»», а также «пути», расценивает это произведение как роман-житие: такую жанровую форму, в которой совершается синтез «духовной и светской словесности». 7 Л.Е. Зайцева обращает внимание на генетическую взаимосвязь древнерусских источников и религиозных мотивов в творчестве И.С. Шмелева. Сила шмелевского слова заключена в формальном следовании канону религиозной литературы, использующей наиболее маркированные для православной традиции мотивы. Особую значимость имеет вывод исследователя о том, что в последнем периоде творчества, «на второй план отодвигаются стилистические излишества и «культурный груз» в пользу... духовной реальности, которая, по замыслу писателя, превосходит любой самый утонченный художественный вымысел».49 Л.А. Макарова своим диссертационным исследованием убеждает, что «проза писателя свидетельствует о напряженном духовном делании, которому он подчинил всю свою жизнь».50
В нашей работе затронут вопрос о влиянии одного художника на творчество другого. Поэтому наряду со вниманием к истории творческой симпатии И.С. Шмелева к А.П. Чехову - человеку, художнику и мыслителю, значительная часть усилий была направлена на изучение текстов произведений, с преимущественным вниманием к наличию в них образно-тематических, сюжетных, мотивных перекличек и параллелей, имеющих религиозную семантику или участвующих в образовании «смыслопорождающего»51 религиозного подтекста. При этом представлялось важным выявление объединяющей основы художественного мировоззрения одного и другого автора.
Дарьялова Л.Н. «Пути небесные» И. Шмелева - духовный роман XX века // Кирилп и Мефодий: Духовное наследие. - Калининград, 2002. - С. 53, 56. «Органическое сближение текста с житийной литературой», как считает исследователь, заставляет писателя «нарушить стереотип и обратиться к литургическому реализму». Там же. - С. 60.
48 Зайцева Л.Е. Религиозные мотивы в позднем творчестве И.С. Шмелева (1927-1947 гг.) // Диссерт. на со-
иск. ученой степ. канд. филол. наук. — М., 1998.
49 Зайцева Л.Е. Религиозные мотивы в позднем творчестве И.С. Шмелева... //Автореф. дис. ... канд. филол.
наук.-М., 1988.-С. 15.
50 Макарова Л.А. Воцерковленная Россия в художественном изображении И.С. Шмелева: Малые жанры про
зы //Автореф. дисс... канд. филол. наук. - М., 2007. - С. 3.
51 Жаравина Л.В. Смыслопорождающие ресурсы текста (на материале прозы B.T. Шаламова) // Классиче
ские и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах. Матер. Междун. науч.
конф. - Волгоград, 2006. - С. 100-104.
Некоторые аспекты влияния чеховской манеры письма на художественный уклад прозы И.С. Шмелева затрагивались еще в 1970-е годы А.П. Черниковым, М.М. Дунаевым.52 В исследованиях последних лет ими также признается, что данная литературная связь проявляется в некоей общности художественного взгляда на мир и сходстве художественных принципов. По мнению А.П. Черникова, писателей объединяет «внимание к изображению жизни провинциальной России, к теме гибели старой дворянской усадьбы...,
к теме интеллигенции, не знающей подлинных путей к народу». Кроме того, «творческая общность Чехова и Шмелева обнаруживается во многих чертах их поэтики: в широком использовании «подводного течения», внешнего и внутреннего сюжетов, бытовой, психологической, пейзажной детали, реалистической символики».54 Как характерную объединяющую черту А.П. Черников отмечает «стремление обоих писателей к изображению «обыденной жизни обыкновенных людей»», «повышенный интерес... к изображению повседневной жизни», который «обусловил такую стилевую особенность их произведений, как ослабленная сюжетность».55
М.М. Дунаев, анализируя произведения И.С. Шмелева 1910-х годов, утверждает, что «писатель постигал именно чеховские приемы прежде всего в использовании художественной детали, которая у него все чаще берет на себя роль авторского комментария. При этом существенно повышается роль подтекста, тон повествования становится экспрессивнее».5 Изучая особенности поэтики И.С. Шмелева, М.М. Дунаев заключает: «... отголоски чеховских мотивов видны чуть ли не в каждом произведении Шмелева. Сама писательская манера Шмелева несет в себе отпечаток принципов чеховской поэтики». По мнению исследователя, «главной цели» писателя - «искать скрытый смысл творящейся жизни, искать укрытую красоту под «гримасами
52 Черников Л.П. Творчество И.С. Шмелева (1895-1917) //Диссерт... канд. филол. наук. - М., 1974; Дунаев М.М. Своеобразие реализма И.С. Шмелева (творчество 1894-1918 годов) //Диссерт.. канд. филол. наук. -М., 1979. 51 Черников А.П. И.С. Шмелев и русская классика... - С. 15-16.
54 Там же.-С. 16.
55 7 ам же.
56 Дунаев М.М. Православие и русская литература... - 4. V. - С. 663-664.
жизни»... более всего соответствовал, по его внутреннему ощущению, именно чеховский принцип мироотображения».57
Пока, к сожалению, весьма немногочисленны научные публикации, сосредоточивающие внимание на том, что «творчество Шмелева, младшего современника Чехова, связано многими нитями... с чеховскими произведениями».58 В посвященной вопросам проблематики работе И.М. Богоявленской, объединяющей на основе сопоставления три имени: «Пушкин — Чехов — Шмелев», - намечены пути дальнейшего изучения самобытного шмелевского диалога с классиками, благодаря которому «можно взглянуть» на их произведения «сквозь призму исторических перемен XX века»: «Аллюзивно восходит к чеховскому рассказу эпизод из романа Шмелева «Иностранец». <.. .> На рассказ Чехова «Перекати-поле» сориентировал Шмелев свой очерк с таким же названием... <.. .> «В Сибирь за освобожденными» (1917) Шмелева -не только продолжение традиций очеркового повествования «Острова Сахалина» и «Из Сибири» Чехова, но и иллюстрация сбывшегося пророчества о том, что на Енисее... жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась» (С, 14-15, 35)».59 Указаны и другие переклички тем и сюжетов, подтверждающие тезис: «жизнь литературного произведения и творчество писателя как эстетического субъекта проявляется в многообразии чи-
тательских восприятии и интерпретации, протяженных во времени».
Рассматривая феномен восприятия И.С. Шмелевым «творчества и личности Чехова», Е. Куликова исследовала отсылки «и к чеховским персонажам, с их гипертрофированной интеллигентностью, и к самому Чехову». Исследователь увидела, что основные мотивы незаконченного романа И.С. Шмелева «Иностранец» представляют собой реминисценции чеховского «Дома с мезонином», а образ главной героини Ирины аллюзивно восходит к образу Мисюсь. Е. Куликова отмечает, что Шмелев «дает понять читателю, что он рассказывает о судьбах той же самой русской интеллигенции, с кото-
57 Там же. - С. 656-657 (Выделено автором).
58 Богоявленская И.М. Пушкин-Чехов-Шмелев... -С. 146.
55 Там же.-С. 150-153.
60 Там же.-С. 145.
рой мы встречались на страницах чеховской прозы»,61 поэтому «чеховские мотивы занимают одно из центральных мест, формируя сложный семантико-поэтический комплекс». На «некоторую типологическую близость двух писателей» указывают, по мнению исследователя, комплексы «повторяющихся мотивов в прозе Шмелева» и «такая же «лейтмотивность» и даже декоративность прозы» - у Чехова (о чем неоднократно писалось в работах З.Паперного, В. Шмидта); символическое «звучание чеховских аллюзий», ) используемых Шмелевым «для раскрытия темы любви, одновременно Родины, России»;б3 и некоторые другие аспекты.
Поэтике прозы И.С. Шмелева посвящен ряд работ. Начало и своеобразное основание всех последующих литературоведческих и критико- , философских исследований было положено еще И.А. Ильиным в статье «Творчество И.С. Шмелева». И.А. Ильин проницательно отметил, что И.С. Шмелев «не примыкает ни к какому направлению», не принадлежит к литературным течениям, школам, а «повинуется ночным голосам своего художественного видения... При общем и характерном единстве стиля как литературного способа творить у Шмелева множество «стилей»...».64 К сожалению, филологические работы И.А. Ильина, отчасти, как и философские, «пока еще не введены в научный оборот современными исследователями истории и теории литературы».65 Стиль И.С. Шмелева различные критики и исследователи определяли как «запоздалый реализм» (В. Львов-Рогачевский), «реалистический импрессионизм» (А. Дерман), «неореализм» (О.Н. Сорокина), говорили о силе «принципов реалистического письма» (О.Н. Михайлов), о «новой эстетике» писателя, предполагающей наличие «экспрессионистской» тенденции (Е.А. Осьминина). В последнее время как о наиболее адекватном обозначении метода И.С. Шмелева, принято говорить о реализме «духовном», понятие которого базируется, в свою очередь, на определении
61 Куликова Е. «Light in the Darkness»: Чехов глазами И.С. Шмелева... - С. 417,420.
62 Там же.-С. 419.
63 Там же.-С. 419.
64 Ильин И.А. Собр. соч....- Т. 6. - С. 339, 357.
65 Науменко-Порохина А.В. И. Ильин о творчестве И. Шмелева // И.С. Шмелев и литературный процесс
XX-XXI вв.: итоги, проблемы, перспективы. X Крымские международные шмелевские чтения. Сб. матер,
междун. науч. конф. - М., 2004. - С. 114.
«религиозного реализма» (С.Н. Булгаков), «характерного для православного видения мира».66
Метод «духовного реализма», осваиваемый автором произведения, связывает его творчество с сотериологическим типом культуры.67 Поэтому представляется особенно важным определить используемое в работе понятие «духовности». В словаре СИ. Ожегова' слову «духовный» соответствуют два значения: «1. Относящийся к умственной деятельности, к области духа (в 1 знач.) Духовные интересы. 2. Церковный, относящийся к духовенству; про-тиеопоп. светский (устар.)...».68 Словарь В.И. Даля дает несколько более распространенное определение: «Духовный — бесплотный; нетелесный, из одного духа и души состоящий; все относящееся к Богу, церкви, вере; все относимое к душе человека, все умственные и нравственные силы его, ум и воля. Относимый к духовенству и званию этому».69 Наиболее актуальной для нас является семантическая область понятия, указывающая на «качество.той сферы личности, которая устремляет ее к Богу, отвечает за ее связь с трансден-дентным началом».70 Этимологический корень этого слова издревле-связывает его с тем, что «имеет отношение к Духу Божию»:71 «к Богу, церкви, вере». Богословскому аспекту понятия «духовный» уделено внимание в исследовании М.М. Дунаева, подчеркивающего преимущественную принадлежность этого термина к сфере духа (в системе христианской трихотомии: тело, душа, дух). Согласно мнению М.М. Дунаева, духовную глубину произведению придает художественное «освоение» писателем «пространства вне душевной сферы бытия, над нею». ~ То есть - пространства духовного. Поэтому в диссертации, вслед за М.М. Дунаевым, A.M. Любомудровым, «понятие «духовный» употребляется... в религиозно-философском, а не общекультурном зна-
66 Есаулов И.А. Праздники. Радости. Скорби: Литература русского зарубежья как завершение традиции //
Новый мир. - 1992.- 10. - С. 237.
67 «Если предметом такого творчества являются духовные реалии, воссозданные в рамках христианской кар
тины мира, если признается онтологический статус Бога, идея бессмертия души и как важнейшее делание -
ее спасение в вечности, то такое искусство относится к сотериологическому типу культуры». Любомудров
A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья... — С. 34.
68 Ожегов СИ. Словарь русского языка. - М., 1952. - С. 156.
69 Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. - М., 2007. — С. 226.
70 Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья... - С. 39.
71 Там же. - С. 22.
72 Дунаев М.М. Православие и русская литература... - Ч. 5. - С. 663.
16 чении». Как представляется, закрепление за научным термином «духовный» именно указанного статуса необходимо во избежание двусмысленности и нечеткости понятий.74 В нашей работе мы старались учитывать изначальный конфессиональный смысл религиозных терминов, восходящий к системе догматических, канонических, вероисповедных истин.
В исследованиях все более уверенно звучит мысль о поэтических особенностях выражения религиозной идеи у И.С. Шмелева. А.И. Солженицын, собравший своеобразную «коллекцию» из слов и выражений шмелевского языка, указал на то, что изобразительно-выразительные средства И.С. Шмелева (в частности, в «Лете Господнем»), сложились в «единый, теплый, задушевный, праведный тон», который «соединяет опустошенную русскую душу этого века - с нашим тысячелетним духовным устоянием».75 В статьях Л.Н. Дудиной, P.M. Горюновой, Е.А. Осьмининой, СВ. Лавровой,76 определяются жанровые и стилистические особенности письма И.С. Шмелева, указывается на преобладание в творчестве «оцерковленных» жанров, на «оцер-ковленность» изобразительно-выразительных средств, на самобытность языка, взятого писателем у простого народа и не искаженного «интеллигентским началом», на народно-поэтические традиции. В сборниках материалов по
*7*7
итогам шмелевских чтений разных лет издания были намечены подходы
" Там же.
74 «Термины «христианский», «православный», «церковный», «духовный» и производные от них приобре
тают нередко неоправданно расширительное значение, охватывают настолько широкий спектр явлений, что
практически оказываются лишенными всякого сущностного смысла». Любомудров А.М. Духовный реа
лизм в литературе русского зарубежья... - С. 8-9. «Следуетучитывать, что религиозная тема еще не означает
связи писателя с церковной культурой. Существует немало произведений, где присутствуют религиозные
настроения, в то время как их авторы от церкви далеки или прямо ей враждебны». Бухаркин П.Е. Церков
ная словесность и проблема единства русской культуры // Культурно-исторический диалог: Традиция и
текст. - СПб., 1993. - С. 4.
75 Солженицын А.И. Иван Шмелев и его «Солнце мертвых». Из «Литературной коллекции» // Новый мир. -
1998. - № 7. - С. 184, 191-192; // И.С. Шмелев и литературный процесс XX-XXI вв.: итоги, проблемы, пер
спективы. X Крымские международные шмелевские чтения. Сб. матер, междун. науч. конф. - М., 2004. - С.
19,31,33.
76 Дудина Л.Н. Образ Красоты в повести И.С. Шмелева «Богомолье» // Русская речь. - 1991. - № 4. - С. 20-
25; Горюнова P.M. Жанровая специфика эпопеи И.С. Шмелева «Солнце мертвых» // Филологические нау
ки. - 1991. - № 4. - С. 25-32; Осьминина Е.А. Песнь песней смерти (о «Солнце мертвых» И.С. Шмелева) // Из
вестия Акад. Наук СССР. Серия лит. и языка. - 1994. - № 3. - Том. 53. - С. 63-69; Осьминина Е.А. Солнце
мертвых: Реальность, миф, символ // Российский литературный журнал: Теория и история литературы. -
1994. - К» 4. - С. 114-117; Лаврова СВ. Образ красоты в повести И.С. Шмелева «Лето Господне» // Литера
тура в школе. -1997. -№ 3. - С. 111-115.
77 И.С. Шмелев. Мир ушедший - мир грядущий: Международная конференция, посвященная 120-летию со
дня рождения И.С. Шмелева: Тез. докл. Крымской Межд. науч. конф. - Алушта, 1993; И.С. Шмелев и рус
ская литература XX в.: III Крымские Шмелевские чтения. Тез. докл. науч. конф. - Алушта, 1994; И.С. Шме-
изучения оригинальной творческой манеры Шмелева, его поэтики изображения «духовных обстояний». Результаты исследований А.П. Черникова, Т.В. Марченко, СИ. Кормилова, P.M. Горюновой, В.В. Абашева, А.А. Звоз-никова, Е.А. Осьмининой, СВ. Шешуновой, Г.С Зайцевой, Г.П. Климовой, Т.Ф. Куприяновой и многих других нами учитывались и использовались.
Несмотря на значительное количество работ о поэтике И.С. Шмелева, явлению «чеховского» интертекста в творчестве писателя посвящено крайне мало публикаций. Аллюзивное звучание некоторых чеховских мотивов рассмотрено в статье Е.Ю. Зубаревой. Использование И.С. Шмелевым в «Солнце мертвых» приема «кричащей тишины» как разновидности «гневного молчания», предполагает максимальную объективность повествователя», что «заставляет вспомнить Чехова», — считает исследователь. М.И. Шелоник акцентировал внимание на теме «маленького человека», «плодотворно разработанной Чеховым», а также на языке повести «Человека из ресторана», «имеющем, подобно чеховским рассказам, точную целевую направленность».79 Исследователем анализируются поэтические принципы построения шмелевской повести и делается вывод о том, что «внешняя сюжетная фабула может быть признана ортодоксально чеховской». К сожалению, отсутствие общего подхода к изучению чеховских традиций в прозе И.С. Шмелева обусловливает разрозненность и без того весьма редких, хотя и, безусловно, значимых, исследований данной проблемы.
По наблюдению Т.В. Марченко, изучавшей гоголевское «наследие» в творчестве И.С. Шмелева, «проблема традиции в творчестве писателя-изгнанника предоставляет возможность феноменологического познания русской литературы последних двух веков, осознаваемой в рамках русской пра-
лев в контексте славянской культуры: VIII Крымские Международные Шмелевские чтения: Сб. материалов Межд. науч. конф. - Алушта, 1999; И.С. Шмелев и духовная культура православия. IX Крымские Межд. Шмелевские чтения. Сб. материалов Межд. науч. конф.. - Симферополь: Таврия-Плюс, 2003.
78 Зубарева Е.Ю. Прием «кричащей тишины» у Шмелева и Чехова // И.С. Шмелев и русская литература XX
века...-С. 24.
79 Шелоник М.И. Чеховские мотивы в творчестве И.С. Шмелева. //И.С. Шмелев. Мир ушедший - мир гря
дущий... -С. 24-25.
вославной духовности». Общая для художников «традиция духовная», из которой «исходил» Н.В. Гоголь и «веком позже» - И.С. Шмелев, - это «тра-диция, питаемая соками русского Православия». Данная точка зрения позволяет рассмотреть «функционирование» традиций в творчестве религиозно-одухотворенного художника, а также художественные средства выражения «вневременной ценности идеала, рожденного православным народным мирочувствием, идеала, укорененного в самой действительности, соединяющего прошлое с будущим...».82 Именно такой принцип был применен И.С. Шмелевым в его «комментарии» к творчеству А.П. Чехова. Именно этот подход, позволяющий учесть писательские «постижения совсем другого по-рядка», должен быть активизирован при изучении «чеховской» художественной преемственности в наследии И.С. Шмелева.
Несмотря на отдельные попытки изучения чеховских аллюзий, роли ссылок и прямых упоминаний имени А.П. Чехова, цель многостороннего анализа творческих связей И.С. Шмелева с А.П. Чеховым в научной литературе никогда не ставилась. Опыта целостного исследования творчества ИсС. Шмелева с точки зрения функционирования в нем чеховских традиций, а также изучения места и значения А.П. Чехова в творческом сознании писателя, до настоящего времени не предпринималось. Вопрос о типологической близости и творческой преемственности остается открытым. Также до сих пор не подлежало обсуждению наличие художественного диалога И.С. Шмелева с А.П. Чеховым, тем более не возникал вопрос о религиозно-творческом характере этого диалога. В связи с этим недостаточно освещенными остаются к настоящему времени важные стороны писательской личности одного и другого автора, возможные пути изучения их творческого наследия. Этим определяется актуальность диссертационного исследования.
Научная новизна настоящего диссертационного исследования определяется тем, что впервые формулируется и исследуется проблема творческого
80 Марченко T.B. Традиции Гоголя в творчестве И.С. Шмелева // Культурное наследие российской эмигра
ции, 1917-1940: В 2 кн.-М., 1994.-Кн.2.-С. 155-160.
81 Там же.-С. 157.
82 Там же.-С. 160.
83 Шмелев И.С. Письмо Ю.И. Айхенвальду от 13 июля 1923 г. РГАЛИ, ф. 1175, оп. 2, ед.хр. 174.
диалога И.С. Шмелева с художественным наследием А.П. Чехова; анализируются религиозно-философские и литературно-критические аспекты концепции творчества А.П. Чехова в публицистическом и эпистолярном наследии И.С. Шмелева; осуществляется попытка сравнительно-типологического анализа некоторых произведений двух авторов на основании близости их православно-христианской проблематики. Путем сопоставительного анализа прозаических текстов двух писателей, с учетом художественного восприятия и критериев оценки И.С. Шмелева, исследуется возможность альтернативного изучения авторской позиции А.П. Чехова, связанной с вопросами художественного освещения проблем религиозного сознания эпохи.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты определяют важнейшие параметры концептуальной «модели мира», создаваемой в произведениях И.С. Шмелева и А.П. Чехова; углубляют представление об особенностях поэтики И.С. Шмелева и А.П. Чехова; а также в разработке положений, которые могут быть значимы в дальнейших религиозно-филологических исследованиях литературного творчества.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее результатов для дальнейшего углубленного исследования творчества И.С. Шмелева и А.П. Чехова. Наблюдения и выводы могут быть применены в вузовской подготовке студентов-филологов и культурологов при изучении истории русской литературы XIX — XX веков и литературы Русского Зарубежья, при организации спецкурсов и семинаров, а также в школьной практике преподавания литературы и проведения внеклассных мероприятий.
Материалом научного исследования в настоящей диссертации стало, с одной стороны, творческое наследие И.С. Шмелева в целом. С другой стороны, - исходя из отбора произведений А.П. Чехова И.С. Шмелевым-издателем (для зарубежного издания), - был определен для рассмотрения круг произведений А.П. Чехова: повести «Скучная история» (1889), «Степь» (1889), «В овраге» (1900), рассказы «Святою ночью» (1886), «Свирель» (1887), «Сту-
дент» (1894), «Дом с мезонином» (1896), «Дама с собачкой» (1899). Упоминаются и анализируются также некоторые другие произведения А.П. Чехова, не вошедшие в шмелевское издание, но близкие ему по тематике: «Агафья» (1886), «Огни» (1888), «Дуэль» (1891) «Мужики» (1897), «По делам служ-бы»(1899) и другие. В качестве литературно-биографического материала привлекается чеховский рассказ «Мальчики» (1887).
Предметом исследования является религиозно-философская и литературно-критическая концепция творчества А.П. Чехова в публицистических произведениях и эпистолярном «архиве» И.С. Шмелева, а также отражение творческой симпатии писателя в его художественных текстах; формирование творческого диалога с А.П. Чеховым в прозе И.С. Шмелева.
Цель работы заключается в выявлении особенностей восприятия И.С. Шмелевым личности и творчества А.П. Чехова. Данная цель может быть достигнута при условии решения ряда задач:
определить своеобразие отношения И.С. Шмелева к А.П. Чехову; выделить главные причины возобновляемости «чеховского» мотива в шмелев-ских текстах и основные аспекты его функционирования;
выявить и прокомментировать религиозно-значимые критерии оценки художественного творчества, предлагаемые И.С. Шмелевым для осмысления значения творчества А.П. Чехова;
определить специфику творческого диалога И.С. Шмелева с А.П. Чеховым (его «художественно-религиозную» доминанту) путем изучения проблематики художественных произведений двух авторов;
осуществить сравнительно-сопоставительный анализ образной системы и поэтических принципов И.С. Шмелева и А.П. Чехова, направленных на художественное изображение религиозных основ бытия и сознания; обосновать органичную ориентацию «образа автора» в творчестве А.П. Чехова — каким его воспринимал И.С. Шмелев - на воссоздание религиозной «нормы» христианского менталитета.
Теоретико-методологическая база диссертации обладает многоуровневой структурой. Целью и задачами работы обусловлено комплексное использование разработанных литературоведением методов исследования: истори-ко-функционального, биографического, сравнительно-типологического. Культурологический подход к художественному материалу дополняется возможностями формирующейся научной методологии аксиологического направления, в основе которой установка на освоение христианской антропологии и осмысление христианского менталитета в их художественном эквиваленте. Для решения поставленных задач в качестве теоретической опоры привлечены религиозно-философские сочинения С.Н. Булгакова, В.В. Зень-ковского, И.А. Ильина, митрополита Вениамина (в миру Иван Афанасьевич Федченков); труды литературоведов, разрабатывавших проблемы традиций, диалогизма, «литературности» литературы: А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, А.С. Бушмина, В.Е. Хализева; выполненные в русле обширной темы «Христианство и русская литература» работы М.М. Дунаева, И.А. Есаулова, Л.В. Жаравиной, В.В. Лепахина, A.M. Любрмудрова, В.А. Редькина, А.С. Собенникова; статьи и монографии о творчестве А.П. Чехова М.П. Громова, Н.Ю. Грякаловой, В.Б. Катаева, В.Я. Линкова, ,С.Ю. Николаевой, З.С. Паперного, И.Н. Сухих; работы о творчестве И.С. Шмелева критиков и литературоведов русского Зарубежья: А.В. Амфитеатрова, А.В. Карташева, Ю.А. Кутыриной, О.Н. Сорокиной, а также отечественных ученых: Л.Н. Дарьяловой, Л.А. Макаровой, Е.А. Осьмининой, Л.М. Солнцевой, Л.Ю. Сурововой, Т. А. Таяновой, А.П. Черникова и многих других.
В формировании концепции работы значительную роль сыграли исследования М.М. Дунаева «Православие и русская литература», A.M. Любомуд-рова «Духовный реализм в литературе русского Зарубежья...», И.А. Есаулова «Пасхальность русской словесности», СЮ. Николаевой «А.П. Чехов и древнерусская литература».
Апробация диссертации. Основные положения работы изложены в десяти публикациях и представлены в форме докладов на Международных кон-
ференциях: «Межкультурная коммуникация в современном славянском мире» (Тверь, 2005), «Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах» (Волгоград, 2006), «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2007), «Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов» (Волгоград, 2007), «Духовные начала русского искусства» (Великий Новгород, 2007), «Детская литература и воспитание» (Тверь, 2007), «Поэзия русской жизни в творчестве И.С. Шмелева» (Москва, 2007); на итоговых конференциях: «Проблемы национального самосознания в русской литературе XX века» (ТвГУ, 2005) и др.
Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 255 наименований. Объем диссертации 213 страниц.
Портрет А.П. Чехова в мемуарах И.С.Шмелева
Имя А.П. Чехова было дорого сердцу Ивана Шмелева еще «из дней юности», с той самой детской встречи у пруда в Мещанском саду, как назывался тогда Нескучный сад при Мещанском училище, на Калужской улице: «Это были встречи веселые, в духе рассказов Антоши Чехонте, - писал И.С. Шмелев в очерке «За карасями». — Чехов был тогда еще А. Чехонте, а я — маленьким гимназистом. Было это в Москве, в Замоскворечье».84
Очерк «За карасями» композиционно и хронологически занимает первое место в автобиографическом цикле «Как я встречался с Чеховым», написанном И.С. Шмелевым как воспоминания в 1934 году. В очерке рассказано о том, как двое юных заядлых рыболовов (Иван Шмелев и его друг Евгений Пиуновский), «ведущие жизнь» то «индейцев», то «эскимосов», пришли в ожидании улова на место своей «богатой прикормки - из горелых корок, каши и конопли», - но судьба приготовила им иной сюрприз. Там уже «...сидит какой-то, - пишет Шмелев, — ... соломенная шляпа!.. Смотрим из-за берез: сидит - покуривает, удочки на рогульках, по обе стороны. Женька шипит: «пощупаем, не браконьер ли?» Но тут незнакомец поднимается, высокий, голенастый, и - раз! Тащит громадного карасищу, на-шего, черноспинного, чешуя в гривенник, и приговаривает, баском таким: «иди, голубчик, не упирайся», - спокойно так, мастера сразу видно» (2, 310). Эта встреча, обернувшаяся для мальчиков незабываемым знакомством с А.П. Чеховым, повлияла на характер восприятия Шмелевым художественной личности писателя в целом. Несмотря на то, что личное знакомство с Чеховым было случайным и непродолжительным, оно не только послужило впоследствии поводом для «приятного воспоминания», но и оказало серьезное влияние на формирование художественного мировоззрения Шмелева. Не лишенным символического значения нам представляется описанное в очерке заключение необычного дружеского союза между молодым Чеховым и маленьким еще Шмелевым - будущим классиком русской эмиграции. Опередивший ребят и занявший их место «незнакомец» в итоге предложил «настоящее индейское» примирение: «Что же вы не сказали? у нас, рыболовов, правила чести строго соблюдаются... .. . Вынул портсигар и угощает: «не выкурят ли мои краснокожие братья со мною трубку мира?» Мы курили только «тере-тере», похожее на березовые листья, но все-таки взяли папироску. Сели все трое и покурили молча, как всегда делают индейцы. Незнакомец ласково поглядел на нас и сказал горлом, как говорят индейцы: «Отныне мир!» — и протянул нам руку. Мы пожали в волнении. И продолжал: «Отныне, моя леска -твоя леска, твоя прикормка - моя прикормка, мои караси - твои караси!» - и весело засмеялся. И мы засмеялись, и все закружилось от куренья» (2, 311-312).
Наблюдательный Иван Шмелев отметил очень характерные особенности внешности и манеры поведения Антона Чехова и художественно отразил их в своих очерках. Например, он обратил внимание, как «брат бледнолицый вынул ...записную книжечку и записал что-то карандашиком» (2,-312). На-сколь- ко можно судить по воспоминаниям современников, Чехов делал заметки и творческие наброски, начиная с 1883-1884 годов, в записной книжке, к сожалению, до нас не дошедшей. Так, например, знавший писателя К.А. Коровин в своем рассказе о гулянии в Сокольниках весной 1883 года писал: «Антон Павлович вынул маленькую книжечку и что-то быстро записал в ней».
Одним из важных эпизодов, отраженных в очерке и имевших свое значение в восприятии Шмелевым личности Чехова, представляется эпизод с «дикообразовым пером» («особенный поплавок, на карасей»), которое Женька подарил Чехову тогда у пруда - «на счастье». Шмелев особо отметил чеховское выражение благодарности: «Незнакомец взял «дикообразово перо», прижал к жилету, сказал по-индейски - «попо-кате-петль!», что значит «Великое Сердце», и положил в боковой карман, где сердце. Потом протянул нам руку и удалился. Мы долго смотрели ему вслед» (2, 312). Простота в общении Чехова - «приятного незнакомца, отныне - брата» — с двумя мальчишками «ласковый смех», взгляд «с прищуром», «добродушное его лицо, такое открытое, простое», сам облик Чехова, — все это через много лет оживет в образной ткани художественной прозы и публицистики Шмелева. И едва ли не определяющим во всем многообразии звучания чеховской темы будет мотив большого и благородного сердца, прочно связанный с образом самого Чехова.
Цикл очерков «Как я встречался с Чеховым» Шмелева — яркое свидетельство того, какими непосредственными и глубокими были первые впечатления юного будущего писателя от «самодостаточной внутренней силы и редкостной цельности чеховской неповторимой души».86 «Случилось, — пишет он, заканчивая первый очерк цикла, - такое необычное в бедной и неуютной жизни, которую мы пытались наполнить как-то... нашим воображением. Многого мы не понимали, но сердце нам что-то говорило. Не понимали, что наш «бледнолицый брат» был, по истине, нашим братом в. бедной и неуютной жизни и старался ее наполнить. Я теперь вспоминаю, из его рассказов, — «Монтигомо, Ястребиный Коготь...»» (2, 313).
И.С. Шмелев о «творческой религиозности» А.П. Чехова
Культурно-эстетический феномен шмелевского восприятия творчества Чехова представляет проблему научного и художественного значения, требующую комплексного исследования. При первом приближении к этой проблеме становится очевидным, что мы имеем дело не с непосредственно литературоведческой оценкой творчества писателя-классика, а с опосредованным индивидуально-художественным «приятием» всей его образной системы, включающим личностный, творческий и религиозный аспекты. Наиболее важным из них, определившим шмелевскую концепцию художественного мировоззрения Чехова, стал религиозный аспект осмысления. «Открылось мне, - писал Иван Шмелев Ивану Ильину 23 июля 1945 года - ...самим Чеховым, что Антон Павлович не только не был «невером» и рационалистом и проч., как чувствовалось по его письмам и «показаниям собеседников», а был глубочайше и целомудреннейше религиозен, - как вскрылось в тайнике творческих его откровений.. .».
Этот редкий (остающийся пока не изученным) феномен восприятия творчества Чехова, был, по-видимому, глубоко связан с православно-религиозным мироощущением автора и им обусловлен. Религиозный взгляд Шмелева на искусство Чехова образует фундамент, на который опирается его художественная интерпретация произведений писателя. Именно с позиций верующего сознания «комментирует» Шмелев творчество Чехова в своих статьях,111 одна из которых является предисловием к зарубежному изданию, а другая - как бы его продолжением-разъяснением.
Увидевший свет в 1945-1947 годах, издательский и критико-публицисти- ческий труд Шмелева представляет своеобразный итог его жизненного пути и писательских раздумий. В статье «Творчество А.П. Чехова» автор пытается возможно более полно представить иностранному читателю «большую дорогу русской литературы», «национального писателя» — А.П. Чехова. На примере его творчества Шмелев доказывает свою основную мысль о религиозных истоках русской культуры, соединяя размышления о величии русской литературы с именем Чехова. Вторая статья «"Мисюсь" и "Рыбий глаз"», представляющая собой ответ некоему «иностранцу», дополняет предисловие и содержит развернутый анализ «знаменательного рассказа» Чехова «Дом с мезонином». Рефреном звучит в ней мысль о неоцененной «целомудренной религиозности» Чехова-художника: «Надо только уметь читать, — пишет Шмелев, — а это не малое искусство, особенно для читателей не русских: Чехова и свои-то вполне не знают: слишком он прикровенно-целомудрен» (7,542, 548, 557).
28 мая 1945 года И.С. Шмелев писал И.А. Ильину, завершив первую статью: «Только что закончил трудную работу - «Творчество Чехова»... Главное в работе — об основном, что дает, чем дышит наша литература. Это осо-бенно важно в нагие время». " Для Шмелева эта работа стала ступенью в его собственной творческой эволюции, своеобразным открытием. В том же письме он восклицает: «... Ско-лько мне дал ныне Чехов!... - и какую «сущность» постиг я в нем!... ... И сам был потрясен. Чехов далеко не раскрыт для нас, что же говорить о — европейцах! Я принял этот труд, как долг священный».113
Много волнений пришлось пережить Шмелеву (в связи.с трудностями перевода творений Чехова на другой язык, с выбором рассказов, которые будут включены в готовящееся издание), прежде чем этот сборник увидел свет в 1946 году, в Цюрихе.114 Вошедшие в него рассказы, каждый по-своему, были призваны проиллюстрировать «заветные мысли» Шмелева о религиозности Чехова. Вполне возможно, не любому современному исследователю, не равнодушному к литературному наследию обоих писателей, покажется бесспорным тезис Шмелева о духовной глубине искусства Чехова и, тем более, предположение о родстве художественного мировоззрения Чехова и Шмелева. Однако осмысление Шмелевым наследия Чехова радикально отличается от привычных, особенно «советских» трактовок: «...слишком он «неактивен», слишком целомудрен, тонок и нежно-грустен» (7, 542).
Вопрос о вере Чехова, как известно, давно разделил ученый мир на сто ронников и противников религиозности писателя. Поводом к тому стали суждения самого же Чехова о религиозных убеждениях, противоречивость (даже загадочность) содержания которых была отмечена еще современника ми.1Ь Многими из них, в той или иной степени близко общавшимися с пи сателем, отмечалось его стремление как-нибудь отговориться от нарочитого обсуждения религиозных вопросов. В книге «Веруют ли умные люди?» ми трополит Вениамин (Федченков) привел свидетельство, передававшееся в разных редакциях: «В одном из толстых журналов я читал о Чехове следую щее: Его спросили, что он думает о вере. «Э-эх! - ответил он скромно. - Если тут сам Лев Николаевич сломал себе шею, то где уж нам браться за это де ло?!».
Проблема «общей идеи»: «Скучная история» А.П. Чехова и «Почему так случилось» И.С. Шмелева
«А знаете, у Чехова Николай Степанович (профессор в «Скучной истории») совсем как бы пустышка!.. Почему?!.. Главное — безволие и рабство духа при самомнении libre-penseur a предельного? Это порок и современности: слизняки мыслящие! Никогда не «горе»! Помоги, Господи!...»
И.С. Шмелев"" К тому времени, когда Шмелев поставил перед собой задачу издания и художественно-религиозного «комментария»1 Чехова, им был накоплен уже богатейший собственный читательский и творческий опыт. Представление о Чехове как писателе православно-христианского мироощущения было сформировано Шмелевым не на основе мнений современников, не благодаря изучению многоликих чеховских признаний в письмах и не ради теоретического исследования данного вопроса. Шмелев прямо указывает на глубину «творческих его откровений», не поддающихся строгому научному анализу и способных «открыться» лишь чуткому - творческому - взгляду художника. «Кто же сам Чехов? рационалист? атеист?... Творчество его дает точный ответ -кто он. Этот ответ во многих его рассказах...», - утверждал Шмелев (7, 550).
Произведением, в котором «особенно полно выражен, хотя и прикро-венно» (7, 551) «этот ответ», Шмелев называет «Скучную историю» (1889), выдвигая ее тем самым в качестве важного «аргумента» в защиту чеховской религиозности. Сопоставление этой повести и ее творческой истории с отзывами Шмелева, а также с некоторыми из его произведений («На пеньках» (1924), «Почему так случилось» (1944)) обнаруживает преемственные связи Шмелева с Чеховым, позволяет провести параллели, выявляющие общие черты художественно-мировоззренческой основы, созвучие образов и мотивов и отдельные моменты типологической близости в прозе двух писателей.
Повесть «Скучная история» была написана в 1889 году, переломном в творческой биографии Чехова. " Новаторство в сюжете этого произведения заключалось в выбранном Чеховым необычном ракурсе изображения. По словам М.М. Дунаева, в повести «Скучная история» «Чехов1 сознательно ставит перед собою проблему религиозного восприятия жизни, вернее, пробле-му отказа от такого восприятия», что, кстати, потребовало от него огромной, напряженной работы.231 Сложность художественной задачи, стоявшей перед писателем (как сказал сам автор; «Это не повесть, а диссертация...», — писал Чехов Леонтьеву (Щеглову) 18 сентября 1889 года (Ч: П., 3, 250)), обусловлена необходимостью преподнесения религиозной в основе своей идеи («А коли нет этого, то, значит, нет и ничего») с позиций безрелигиозного ума, «верующего лишь в науку». Чехов идет не по проторенному до него пути, а как бы заглядывает с противоположной стороны, показывая зеркально-обратное движение мысли героя, имеющее своей исходной точкой предположение: а что, если «нет ничего»? Что, если человеческий ум — это все? Чутко схваченными писателем оказываются при этом особенности его эпохи, веяние времени, когда обсуждение необходимости и поиск «общей идеи» стали неотъемлемой частью интеллигентского сознания.
Приведем полностью тот фрагмент статьи Шмелева («Творчество А.П. Чехова»), где писатель передает свое восприятие основной идеи повести: «Знаменитый профессор Николай Степаныч, верующий лишь в науку, сознает полную свою беспомощность, душевное свое банкротство. Он бессилен ответить воспитаннице Кате, любимице, на жгучий ее вопрос, — «как же жить, быть..?!..». - Не знаю, Катя... — растерянно говорит он, перед близкой смертью. Но ему необходимо решить, почему же это бессилие? Умный профессор постигает, почему: за всю долгую и научно-блестящую жизнь свою он так и не удосужился найти «общую идею, или то, что называется Богом живого человека». Он обнаружил, что не было у него основной идеи, руководящей, которая - одна только — венчает в стройное целое все отрывочное, малое и большое, что было в жизни. И приходит к отчаянному выводу: — А если этого нет, то и ничего нет. " Нет «общей идеи», нет «Бога живого человека» — тогда что же есть? Пустота, прах. Правда жизни дает за себя ото-мщение» (7, 551).
Так комментирует «беспомощность» чеховского героя Иван Шмелев, i утверждая тем и свою собственную концепцию жизни и человека. В этом достаточно кратком выводе Шмелев оперирует понятиями «основной идеи» («общей идеи») и «правды жизни» как готовыми, не требующими особого разъяснения. Между тем, более поздние трактовки этих понятий внесли некоторую сумятицу в их истолкование. И.Н. Сухих отмечал: «Чехов ищет такую философию, которая должна быть ориентиром не в абстрактном мире философов, а в конкретном мире людей»." По мнению В.Б. Катаева, в том, что Николай Степанович «почувствовал потребность в некоей спасительной сверхличной догме», есть отказ героя от самого себя, своеобразное отступление, из которого «вытекает неверная оценка старым ученым своего жизнен-ного пути».
Особенности психологизма А.П. Чехова и И.С. Шмелева
Своеобразие чеховского мировоззрения, отмеченное Иваном Шмелевым, отразилось на принципах построения его собственной художественной концепции мира и человека. Традиционное изображение мира человеческой души в единстве с природным окружением стало важнейшей смыслообра-зующей доминантой образной картины бытия у Шмелева, рассматривавшего пейзаж в литературном произведении «как необходимую реальность, как пол для ног».320 Постижение сущностных особенностей художественной картины мира Шмелева зачастую отсылает нас к художественным принципам Чехова. «Вся энергия художника должна быть обращена на две силы: человек и природа» (Ч.: П., 2, 190), - писал Чехов в письме Григоровичу во время работы над «Степью» (1889) - повестью, на которую им были затрачены «лучшие порывы души». " Внимание к поэтике образа природы, в его взаимосвязи с человеческим образом у Шмелева и Чехова, позволяет выявить, во-первых, общие художественно-мировоззренческие черты в прозе двух писателей и, во-вторых, силу звучания «чеховского слова» в картине мира Шмелева.
Чеховский «принцип видения и изображения мира», "" изучавшийся с различных точек зрения, отличался от предшествовавших литературных образцов нетрадиционностью, «атипичностью» (В.Б. Катаев) художественного взгляда, некой «неотобранностью» (А.П. Чудаков) элементов, «всеобщностью» (И.Н. Сухих) создаваемой художественной картины, — качествами, позволившими исследователям наметить особое «понимание чеховского хронотопа» и обнаружить «конкретно-историческую основу некоторых сторон че ховскои поэтики». В частности, высказывалось мнение о том, что «связанная с городским хронотопом» (по принципу контраста) специфика чеховского пейзажа, отражающего собой «психическое» (как у Л. Толстого)324 и психологическое состояние человека, представляет «проблему, очень существенную и принципиальную».325 Затронутая в монографии В.Я. Линкова тема «отчуждения человека у Чехова»326 была продолжена И.Н. Сухих,327 исследовавшим взаимоотношения природы и человека в творчестве Чехова. Это «отчуждение», как правило, отражает драматическое положение человека, опутанного «паутиной действительности» (И.Н. Сухих), по отношению к окружающему миру, к природе, и воспринимается героями произведений Чехова как «ые-норма». " В то же время, по наблюдению В.Б. Катаева, широкое пейзажное полотно, созданное Чеховым, в особенности — в повести «Степь», показало возможность «нового освещения человека через природу»: «описания степи, «прекрасной суровой родины», содержали масштабы и критерии оценки человеческих отношений, ходячих представлений о действительности».
Анализируя глубоко метафорическое содержание «садов и степей Антона Чехова», М.П. Громов выстраивает свою концепцию «единого и стройного эпического образа - образа русской земли» в творчестве Чехова. Этот образ, по мнению исследователя, «воплощает в себе ту норму, от которой, как сказано в одном из чеховских писем, уклоняется жизнь». Запечатленное Чеховым «опустошение лесов и чащоб, садов, родников», являя собой «метафору душевного опустошения», позволяет исследователю вести речь о «пейзаже души» в творчестве этого художника. Рассматривая характер взаимоотношений человека и окружающего мира, исследователь заключает, что «человек и природа у Чехова — не столько художественная тема, известная в литературе с незапамятных времен, сколько трагическая коллизия современной русской жизни, беда и разорение, заставшие страну врасплох».332
На современном этапе актуальными стали вопросы изучения художественной картины мира Чехова в аспекте ее генетических и типологических связей с древнерусской христианской книжностью. Опыт рассмотрения всего творчества Чехова в аспекте его древнерусской «литературности» и историзма, представленный в монографии СЮ. Николаевой «А.П. Чехов и древнерусская культура», позволил исследователю установить древнеписьменные источники чеховской антропологии и природоописания (в частности, мотивы из «Шестоднева» Иоанна Экзарха Болгарского). Чеховская картина мира освещается с точки зрения художественной философии писателя, которая обоснована и определена в работе как «христианский универсализм, утверждающий всеобщую связь явлений в мире, сотворенном Богом».333 Результаты данного исследования убеждают в том, что философию «христианского универсализма» («христианского персонализма»), отражающую творческое мировоззрение писателя, «можно считать одной из доминант художественного мира Чехова».334 Это, в частности, открывает научную перспективу для сопоставления чеховского видения природы как неотъемлемой части человеческого бытия с глубоко религиозной картиной мира Ивана Шмелева.
