Содержание к диссертации
Введение
Глава первая « К вопросу о двух редакциях сказки П.П. Ершова «Конек-Горбунок» стр. 13
Глава вторая «Своеобразие сюжетно-компо зиционной структуры сказки П.П.Ершова «Конек-Горбунок» стр.48
2.1 Специфика сюжета сказки «Конек-Горбунок» стр.49
2.2 Композиция сказки «Конек-Горбунок» стр 58
2.3 Сказочное время и сказочное пространство сказки «Конек-Горбунок» стр.63
Глава третья «Своеобразие системы персонажей сказки «Конек-Горбунок» стр.89
3.1 Специфика структуры сказочных персонажей в «Коньке-Горбунке» стр. 91
3.2 Своеобразие системы персонажей сказки «Конек-Горбунок» стр. 143
3.3 Образ рассказчика и его роль в сказке «Конек-Горбунок» стр. 145
Заключение стр.154
Список литературы стр. 158
- Композиция сказки «Конек-Горбунок»
- Сказочное время и сказочное пространство сказки «Конек-Горбунок»
- Своеобразие системы персонажей сказки «Конек-Горбунок»
- Образ рассказчика и его роль в сказке «Конек-Горбунок»
Композиция сказки «Конек-Горбунок»
В 1834 году в апрельском номере журнала «Библиотека для чтения» была напечатана первая часть сказки П.П. Ершова «Конек-Горбунок». Произведению предшествовал чрезвычайно лестный для начинающего поэта отзыв редактора журнала О.И. Сенковского, который охарактеризовал сказку как «превосходный поэтический опыт», отметив «достоинство и силу языка, любезную простоту, веселость и обилие удачных картин» [цит.150,1] в сказке. 4 июля 1834 года цензурный комитет дал согласие на издание сказки «Конек-Горбунок» отдельным изданием. Затем, в 1840 и в 1843 годах, сказка была переиздана. После третьего издания «Конек...» был запрещен. «В 1855 году новый министр просвещения А.С. Норов ... сделал распоряжение о дозволении к новому изданию сказки Ершова «Конек-Горбунок», - писал А.К. Ярославцов [150,154]. Готовя «Конька...» к новому изданию, Ершов, по свидетельству Ярославцова, тщательно пересмотрел текст сказки.
Рукопись четвертого издания, как и первая, безвозвратно утрачена, поэтому сложно говорить о том, что было восстановлено Ершовым после цензурных правок, что написано заново. М.К. Азадовский, говоря о четвертом издании «Конька...», утверждал: «В тексте, правда, уже нет цензурных точек, но это вовсе не означает..., что в этом издании восстановлены купюры первых изданий» [3,145]. По мнению исследователя, вымаранные строки восстановлены лишь частично, «в большинстве же случаев заменены новым текстом» [3,145]
Текстолог Д. М. Климова утверждала, что «изменения ...касаются, прежде всего, изъятого цензурой текста» [цит. 83, 21] Сопоставление текстов первого (1834) и четвертого (1856) изданий (для этого были использованы публикации 1997 года издательства «Совпадение», «Сампо» и 1976 года издательства «Советская Россия», воспроизводящие соответственно текст первого и четвертого издания) показало, что общее количество разночтений около трехсот.
В их числе восстановленные или дописанные строки вместо вычеркнутых, изменения, внесенные в эпизоды, замена отдельных слов или словосочетаний. Переписаны (сокращены или дополнены) 36 эпизодов (13 - в первой части сказки, 11 - во второй, 12 - в третьей). Существенные правки, например, были сделаны в шести эпизодах, касающихся образа царя. Кроме того, замены осуществлены в 59 случаях употребления имен существительных, 40 - глаголов, 6 - имен прилагательных, 11 - наречий, 4 - предлогов.
Такое значительное количество разночтений позволяет нам утверждать, что четвертое издание «Конька-Горбунка» (1856 г.) - это новая, вторая, редакция сказки. Необходимо отметить, что все последующие издания ершовской сказки, с 1856 года до наших дней, воспроизводят текст второй редакции как более совершенной.
Почему П.П. Ершов так тщательно переработал текст своего «Конька...»? Какую роль сыграли для сказки внесенные в текст изменения? Отметить на эти вопросы можно, только проанализировав разночтения. Рассмотрим ряд изменений, внесенных в текст, чтобы определить их функции.
Целый ряд правок внесен Ершовым для работы над характерами своих персонажей. Возьмем монолог старшего брата, пытающегося объяснить Ивану их с Гаврилой поступок - кражу коней. По сути, речь Данилы во второй редакции переписана: 9 строк изменены, 8 - добавлены. Введенное во второй редакции двустишие (в первой их нет) очень точно характеризует Данилу:
Но возьми же ты в расчет Некорыстный наш живот. ( здесь и далее цитируем по изданию сказки М., «Сов. Россия», 1976.) Именно этого и боится Данила - обвинения в корысти. Отсюда его красноречие и многословие. Он пытается убедить Ивана в том, что старается для блага семьи, поэтому их тяжкое положение описывается не в двух строках, как в первой редакции, а в четырех: 1 редакция 11 редакция Мы, ты знаешь, как бедны, Сколь пшеницу мы ни сеем, А оброк давать должны... Чуть насущный хлеб имеем, А коли неурожай, То хоть в петлю полезай. «Развернув» этот аргумент, сделав его эмоционально выразительнее («чуть насущный хлеб имеем», «хоть в петлю полезай»), Ершов добивается того, что очевиднее становится лицемерие Данилы. Сам человек корыстный, он пытается и Ивана «купить» посулами: А в спасибо, молвить к слову, Привезти тебе обнову Красну шапку с позвонком Да сапожки с каблучком. Этих строк в первой редакции нет.
Сказочное время и сказочное пространство сказки «Конек-Горбунок»
Традиционная сказочная композиция характеризуется замкнутостью действия (круговая) и тем, что все события связаны с главным героем (однолинейная). Все сюжеты волшебной сказки, по определению Т.В. Зуевой и Б.А. Кирдана, «сохраняют традиционное единообразие композиции: свое царство - дорога в иное царство - в ином царстве - дорога из «иного» царства - свое царство» [43,156].
Для традиционной сказки характерны повторы. «Сказочные мотивы часто подвергаются утроению», - отмечают Т.В. Зуева и Б.П. Кирдан [43, 137]. По их мнению, «это создает размерный эпический ритм, ...сдерживает динамическую стремительность сюжетного действия. Но главное - утроения служат выявлению идеи сказки» [43,137].
Оценивая традиционную сказочную композицию, Н.М. Ведерникова отмечает ее простоту, «но эта простота - ясность сложного...» [32, 36-37]. То есть традиционная композиция волшебной сказки имеет достаточно жесткую структуру: она однолинейная, круговая, сказочные мотивы часто подвергаются утроению.
Что же с этой точки зрения представляет собой композиция «Конька-Горбунка»? Исследователи произведения Ершова, как правило, ограничиваются анализом сюжета, а о композиции не говорят. А она, на наш взгляд, заслуживает внимания.
На первый взгляд, композиция «Конька-Горбунка» соответствует законам жанра. Она круговая: герой покидает свое царство, едет в «темный лес» или «на окиян», преодолевает препятствия, добивается искомого и возвращается в свое царство. Вместе с тем, ершовская композиция не может быть названа однолинейной: в сказке есть ряд эпизодов, в которых главный герой участия не принимает. Это, к примеру, эпизод в балагане, когда братья договариваются о краже коней, эпизоды, описывающие торговые ряды в град-столице, торжественный выезд городничего, эпизоды во дворце - диалоги с городничим, со спальником, с Царь-девицей, сцены сборов в дозор старших братьев, эпизоды их дежурств, эпизод в царской кухне, когда спальник узнает о Царь-девице, эпизоды в подводном царстве.
Почему поэт отказывается от традиционной однолинейной композиции? Дело в том, что Ершов следует не логике события, как в народной сказке, где оно играет главную роль, поскольку в нем и проявляется характер персонажа, определенный задами сказки. Для поэта в «Коньке-Горбунке» важен собственно характер героя, проявляющийся в поступке, в сравнении с другими действующими лицами. Иначе говоря, Ершов следует логике характера героя.
Это объясняет, к примеру, почему вместо традиционных трех заданий ершовский Иван выполняет пять: ловит по приказу царя жар-птицу и приводит Царь-девицу, по его просьбе едет в Солнцево селение, достает перстень Царь-девицы, купается в кипящих котлах (собственно, заданий шесть - еще задание от кита). Каждое очередное задание помогает докрыть в характере героя что-то новое.
Стремление автора раскрыть характер героя объясняет и то, что в сказке есть ряд повторяющихся эпизодов. В традиционных сказках старшие братья не идут выполнять наказ отца, а отправляют младшего. В ершовской сказке все три выхода на дежурство братьев выстроены по одной и той же схеме: братья собираются в дозор, братья дежурят, братья возвращаются домой, братья рассказывают о своих приключениях. Старшие, собираясь в дозор, берут вилы и топор, младший надевает малахай и берет краюшку хлеба.
Старшие, испугавшись наступающей ночи, не уходят далеко от дома, прячутся, младший честно выполняет свой долг. Старшие, вернувшись утром домой, демонстративно перекрестившись, врут, рассказывают о том, как тяжко им пришлось в дозоре. Младший сразу отправляется на печь, «не снимая ни лаптей, ни малахая», и оттуда рассказывает про свои приключения. Братья врут, стараясь свою ложь выдать за правду, и отец им верит. Иван рассказывает правду, но так, чтобы ему не поверили, и ему не верят. Смысл этого сопоставления очевиден: сравнить братьев определить, кто из них чего стоит.
И еще один ряд повторяющихся эпизодов, связанных со спальником. В первой сцене наговора спальник очень активен. Его подобострастие подчеркнуто целым рядом деталей: «стукнул крепко об пол лбом», «запел...», «изогнувшись», «скрючась обручем таловым». Во втором аналогичном эпизоде деталей меньше: «стукнул крепко об пол лбом», «запел», «стукнул об пол снова». Почему второй эпизод менее выразителен? Очевидно, в подробной детализации просто нет необходимости: характер уже выписан, уже понятен. В эпизоде возвращения Ивана с жар-птицей спальник злится («... нешто от скуки искусал себе все руки»), в сцене возвращения героя с Царь-девицей спальник вообще не участвует: он отыграл свою роль.
Своеобразие системы персонажей сказки «Конек-Горбунок»
Если в традиционной сказке заранее известно, что, собственно, будет делать герой, то ершовский Иван часто непредсказуем. Если традиционный герой «действует... согласно своей эстетической функции» [32, 41], то у Ершова Иван часто поступает как герой «несказочный», как человек со своими привычками, интересами.
От эпизода к эпизоду раскрывается характер Ивана в «Коньке...», характер интересный, сложный, его нельзя определить либо как только положительный, либо как только отрицательный, он «всякий», как бывает «всяким» человек. Иван у Ершова - герой, образно говоря, «трехуровневый». Первый уровень - герой, оберегаемый «иным» миром, носитель «запредельной мудрости». Второй уровень - иррациональный сказочный «иронический удачник», простодушный, в меру хитроумный, сноровистый, бескорыстный, сильный, до поры до времени скрывающий свои качества. Третий уровень - крестьянский сын, мужик, смышленый, умный, практичный, азартный, озорной, строптивый, работящий, добросовестный, степенный, основательный.
В сущности, руководствуясь традицией, Ершов создает сложный художественный литературный образ, неповторимый и в то же время типичный. Назвав своего героя Иваном, поэт не только сохранил «традиции фольклорного наименования» [69, 17], но и указал на «связь не с исходным значением, а с полученной в течение своего исторического использования социально-функциональной окраской» [69,17]. Иван - самое распространенное среди русского крестьянства имя. «В русской деревне имя Иван в прошлом носили от 16 до 25 % всех крестьян» [69,17]. Мы обращаем внимание на это обстоятельство потому, что в образе ершовского Ивана, несмотря на близость его к традиционному сказочному Ивану-дураку, много «несказочного».
Столь же сложную, «трехуровневую», структуру имеет в интерпретации П.П. Ершова и Конек -Горбунок. Волшебный помощник, по традиции, играет в народной сказке большую роль. По определению Н.В.Новикова, «из животных помощников на первом месте по популярности стоит чудесный конь» [92,155]. Мотив волшебного коня, по словам Б.А. Успенского, характерен для русской народной сказки, например, волшебный конь помогает герою проникнуть в царство мертвых в («тридесятое царство») [92]. У волшебного помощника - коня есть много удивительных «чудесных свойств, с помощью которых герой преображается и выполняет задачи, непосильные для других» [92,104]. В русской сказке волшебный помощник «обычно именуется Сивкой-Буркой... и Коньком-горбунком» [92,155]. В отличие от могучего Сивки-Бурки Конек-горбунок - «внешне некрасивый и даже уродливый», ко он «обладает непревзойденными чудесными качествами» [92, 113]. Н.Новиков отмечает, что Конек-горбунок - это «вещий конь, добрый наставник, советник...», наделенный фантастически быстрым бегом и человеческой речью [92, 113].
Ершовский Конек-Горбунок по своим качествам абсолютно идентичен традиционному сказочному горбунку. Он неказист: Ростом только в три вершка, На спине с двумя горбами Да с ослиными ушами... Рассказчик постоянно подчеркивает его внешнюю слабость и немощь: «игрушка-горбунок у его вертелся ног», «встал на лапки», «хлопнул гривкой», «чудная зверушка», «хлопал с радости ушами». Но, как и традиционный конек, ершовский персонаж очень силен. Я. хоть росту небольшого, Да сменю коня другого: К1ак пущусь да побегу, Так и беса настигу, 107 говорит чудесный конек Ивану. И действительно, он « в два мига, коль не в миг» догнал братьев, уехавших с украденными конями, за один вечер («в почин») «верст сто тысяч отмахал», мчится так, что из-под копыт вьется вихорь. Конек-Горбунок, как и его сказочный «собрат», всегда рядом с Иваном в трудную для него минуту, помогает пройти герою через все испытания, «чудесным образом перевоплощает героя» [65,155]. Как и традиционный сказочный помощник, ершовский горбунок предупреждает Ивана о бедах, которые принесет ему перо жар-птицы, иначе говоря, как вещун и добрый советник, помогает Ивану.
Очевидно, перечисленные выше качества и действия ершовского Конька-Горбунка послужили основанием для утверждения, что ершовский горбунок - вариант традиционного «паршивого жеребенка». Известно, что «образ паршивого жеребенка есть сказочное образование, сказка любит контрасты», по словам В.Я.Проппа [72,154]. Ершовский горбунок, как утверждает И.Лупанова, «имеет прямого родственника в сказочном фольклоре... Это - замухрышка-жеребенок, «самый захудалый жеребеночек», "шелудивый жеребенок» и пр.» [51, 19]. Ю.Лебедев считает, что Ершов создал своего конька «на основе довольно эпизодического в народной сказке «паршивого жеребенка» [42,8]. Образ Конька-Горбунка, по мнению В.Лупановой, « близок к образам народных сказок: он напоминает и чудесного коня из сказки «Жар-птица и Василиса-Царевна», и Сивку-Бурку из другой сказки» [50, 56].
Таким образом, рассматривая образ волшебного помощника в ершовском произведении, исследователи [В.Литвинов, Ю.Лебедев, И.Лупанова, К.Степанов и другие] утверждают, что он создан на основе традиционного для народной сказки конька - «замухрышки», обладающего подчеркнуто неказистой внешностью и огромной силой. И это первая составляющая структуры образа Конька-Горбунка.
Образ рассказчика и его роль в сказке «Конек-Горбунок»
На первый взгляд, ершовский рассказчик, излагая сказку, не выходит за рамки традиции. Спальник у него - зложелатель, вредитель, царь - «грозный, своенравный и вероломный» [65,227]. Братья смеются над младшим Иваном-дураком, ругают его. Вместе с тем, по тому, как рассказчик говорит видно, что ему все персонажи интересны как личности, как характеры. Поэтому, ведя свой рассказ, повествователь не просто сообщает о том или ином событии, а показывает поведение персонажа, объясняет его поступки. При этом на своем отношении к действующим лицам рассказчик не настаивает. Чаще он предоставляет самому слушателю определиться в оценке персонажа. Для этого рассказчик обращает внимание на детали поведения действующих лиц, на то, что и как они говорят. Внимательный слушатель - именно на такого и рассчитывает рассказчик Ершова — должен все понять.
Повествование в «Коньке...» порой очень напоминает пьесу или сценарий. В отличие от народной сказки, ершовский рассказчик «большое внимание уделяет изображению жеста и даже индивидуализации его» [52, 269]. Кроме того, рассказчик обращает внимание на богатую мимику персонажей. Все это подается в виде замечаний, порой очень похожих на театральные ремарки. Иван отвечает царю «надувшись», а Гаврила начинает свой рассказ «сквозь зубы», Данило говорит «корчась», царь кричит на Ивана «прищурясь глазом левым» или «поспешно» и т. д. Эти и другие замечания рассказчика позволяют «услышать» и «увидеть» все, что происходит, придают повествованию зрелищность, театральность. «В словесном отношении, по мнению А.Никифорова, сказ может быть... декламационным или драматизированным. ... В сценическом отношении сказ может быть театрализован» [64,356]. Драматизированная манера сказа, или артистичная, более зрелищная. Очевидно, именно такая манера и запомнилась Ершову с детства. Поэтому и его рассказчик демонстрирует такую манеру. Он талантливый актер: слишком разные характеры ему приходится изображать, помня при этом, как часто и резко может меняться настроение действующих лиц.
Ершовский рассказчик умен и ироничен. Он понимает, как хочется Ивану попугать жар-птиц, и иронизирует над спальником, спрятавшимся в конюшне и дрожащим от страха. Рассказчик понимает, почему Ивану нужно скрыть правду о волшебной кобылице от братьев и почему спальник хочет извести героя. Ирония повествователя распространяется не только на те персонажи, которые «заслуживают» насмешки, но и на Ивана, который, тоже порой дает повод для иронии (к примеру, эпизод с пером жар-птицы, сцена сборов к царю, сцена сборов перед купанием в трех котлах). Почему рассказчик хорошо понимает всех? Не потому, что он их «придумал». Он знаком с такими типами людей. Поэтому его городничий начинает свой доклад со слов о верности царю. А царь, прекрасно зная цену этим словам, прерывает городничего нетерпеливым: «Знаю, знаю...». Братья Ивана, переоценившие свой «ум» и недооценившие брата-дурака, сами остаются в дураках. Ирония рассказчика и идет оттого, что он знает обо всех персонажах даже то, что они сами про себя не знают. Благодаря этому знанию возникает то, что И.Лупанова справедливо обозначила как «особую манеру сказывания» [51,23]. С этой манерой сказа, идущей от понимания характеров действующих лиц, «связано, по мнению И.Лупановой, появление характерного для ершовской сказки иронического подтекста, принимающего в разных случаях разные оттенки» [51,23].
Итак, ершовский рассказчик - это собирательный образ повествователя, владеющего драматической манерой сказа. Ремарки, междометия «ну», «вот», обращения, использование местоимений «наш», «нам», «мы» - все это создало яркий эффект «устности» повествования. Ершовский рассказчик умен, ироничен, внимателен к деталям. Его рассказ рассчитан на проницательного слушателя, который способен понять любой намек рассказчика. Он имеет на все свою точку зрения, но не навязывает ее слушателю.
По мнению ряда исследователей, манера сказа ершовского повествователя во многом близка к «балагурной». «Его манера сказывания,- считает И.Лупанова, - сближается с так называемой «балагурной», характеризуемой учеными как тип рассказа шутливого, острого, с определенной юмористической или сатирической установкой» [51,23].
По мнению других исследователей, манера ершовского рассказчика восходит к традицияй райка. «А ведь, например, в «Коньке-Горбинке» устанавливается традиция райка», - считает Р.Харламова [100, 56]. Анализ образа рассказчика и его манера сказывания убеждает в том, что вернее точка зрения тех исследователей, которые оценили манеру сказывация в «Коньке...» как балагурную. Ершовский рассказчик балагур и весельчак, поведал своему слушателю поучительную историю о том, умный и добрый Иван благодаря помощи Конька-Горбунка сумел преодолеть все трудности. Роль рассказчика заключается в том, чтобы не просто рассказать сказку, а помочь слушателю понять характер всех действующих лиц, доказать, что в любом споре победит тот, кто добрее, честнее, красивее душою.
Ершовский рассказчик - опытный мастер, психологически точно разработавший образы сценических персонажей, артист, грамотно сыгравший все роли. Он силою своего таланта сделал сказку зрелищной, яркой. Образ рассказчика - безусловное свидетельство мастерства Ершова, его открытие
