Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лексема хорошо как функциональный омокомплекс 32
1.1. Лексема хорошо: лексическое значение, синонимия и антонимия .32
1.1.1. Значение и образование словоформы хорошо (по данным словарей) 32
1.1.2. Синонимические отношения хорошо 43
1.1.3. Антонимические отношения хорошо 47
1.2. Омокомплекс хорошо: анализ частеречной принадлежности 53
1.2.1. Понятие формы слова в отечественной грамматике 54
1.2.2. Критерии разграничения омонимичных слов среди различных частей речи (к вопросу о частеречной принадлежности лексемы хорошо) 57
Выводы по 1 главе 84
ГЛАВА 2. Функционально-семантическая специфика слов хорошо 86
2.1. Хорошо – предикатив .86
2.1.1. Хорошо – безличная форма предикатива 88
2.1.2. Хорошо – личная форма предикатива .101
2.2. Хорошо – слово категории оценки .105
2.3. Хорошо – наречие 114
2.4. Хорошо – частица 122
2.5. Хорошо – модальное слово 141
2.6. Категория степеней сравнения 151
2.7. Сочетание хорошо с другими частями речи 156
2.7.1. Хорошо в сочетании с наречиями .156
2.7.2. Хорошо в сочетании с частицами 158
2.7.3. Хорошо с союзами 173
Выводы по 2 главе 177
Заключение 179
Библиографический список 185
Источники языкового материала 209
Список иллюстративного материала 2
- Синонимические отношения хорошо
- Понятие формы слова в отечественной грамматике
- Хорошо – личная форма предикатива
- Хорошо в сочетании с частицами
Синонимические отношения хорошо
В современной грамматической науке, как и в любой другой области знаний, есть малоизученные или спорные явления. Несложно найти такой речевой материал, который нельзя квалифицировать однозначно. Трудности часто связаны с омонимией слов. На наш взгляд, необходимо дать комментарий по этому вопросу.
В.В. Виноградов утверждал, что классификация слов должна быть конструктивной. «Она не может игнорировать ни одной стороны в структуре слова». Однако «критерии лексические и грамматические (в том числе фонологические) должны играть решающую роль. В грамматической структуре слов морфологические своеобразия сочетаются с синтаксическими в органическое единство. Морфологические формы – это отстоявшиеся синтаксические формы. Нет ничего в морфологии, чего нет или прежде не было в синтаксисе и лексике. История морфологических элементов и категорий – это история смещения синтаксических границ, история превращения синтаксических пород в морфологические. Это смещение непрерывно. … В морфологических категориях происходят постоянные изменения соотношений, и импульсы, толчки к этим преобразованиям идут от синтаксиса» [Виноградов 1986: 34].
В живой речи непрерывно изменяются формы слова, возникают новые связи слов и выполняемые ими функции, появляются новые оттенки значения, которые порождают омонимию и полисемию. Наиболее заметны такие процессы среди незнаменательных и полузнаменательных частей речи.
В связи с этим возникает множество вопросов, кажущихся неразрешимыми или трудно разрешимыми. Наличие в грамматике центральной морфологической категории – системы частей речи – предполагает, что каждое конкретное слово должно находиться в своей «ячейке» и относиться к конкретной части речи. В истории русистики имеют место явления отнесения слова к «никакой части речи». Отметим, что А.М. Пешковский употреблял слова «никакой части речи» в качестве термина. К ним он отнес такие слова, как есть и нет, в связи с тем, что они «бесформенны», то есть не имеют глагольных форм и не выражают признак действия предмета [Пешковский 1956: 37]. Или же слова, которые позднее В.В. Виноградов предложил отнести к «категории состояния»: больно, жалко, должно, стыдно, нужно [Виноградов 2001: 331].
Составление грамматики любого языка связано как с теоретическими, так и с практическими трудностями. Окончательной точности в описании задач и объёма исследуемых вопросов в грамматике нет и быть не может. В.В. Виноградов писал: «Многие светлые идеи, открытые прежней грамматикой или вновь выдвигаемые общим языкознанием, не находят применения в современных грамматических учениях. Поэтому необходимо при построении грамматической системы современного русского языка глубже использовать грамматическое наследство и шире привлекать свежие факты живого языка» [Виноградов 1986: 13].
В.А. Богородицкий находил, что «морфология представляет, так сказать, инвентарь отдельных категорий слов и их форм, а синтаксис показывает все эти слова и формы в их движении и жизни – в составе речи» [Богородицкий 1935: 207]. Но так как границы между морфологией и синтаксисом очень неустойчивы, размыты, то следует обратить внимание на то, что некоторые грамматические явления, имеющие место в морфологии, проявляют себя в синтаксисе и в лексикологии. Слово в синтаксисе представляет собой составную часть предложения.
В.В. Виноградов говорил: «…то или иное значение слова реализуется и определяется контекстом его употребления. В сущности, сколько обособленных контекстов употребления данного слова, столько и его значений, столько и его лексических форм; при этом, однако, слово не перестает быть единым, оно обычно не распадается на отдельные слова-омонимы. Семантической границей слова является омоним. Слово как единая система внутренне связанных значений понимается лишь в контексте всей системы данного языка. Внутреннее единство слова обеспечивается не только единством его фонетического и грамматического состава, но и семантическим единством системы его значений, которое, в свою очередь, определяется общими закономерностями семантической системы языка в целом» [Виноградов 1986: 21–22].
Омонимия – это богатство русского языка, это «кладезь знаний» и, на наш взгляд, недостаточно исследованный и изученный. Частичная, или неполная, омонимия характеризуется тем, что разные по значению слова совпадают по звучанию и написанию не во всех грамматических формах.
Наиболее яркими представляются явления производной частичной омонимии. Совпадение слов в этом случае объясняется грамматическими причинами и обнаруживается только в одной или в нескольких формах [Виноградов 1975: 296]. Нередко омоформы относятся к различным частям речи
Понятие формы слова в отечественной грамматике
В вышеприведённых примерах видно, что нулевая форма связки быт ь только лишь в формах будущего и прошедшего времени «материализуется», в настоящем же времени она просто «значимо отсутствует». Например: Так всё было хорошо, просто между нами. (А. Толстой) – прошедшее время; И будет прекрасно. Постарайся сделать это, и будет хорошо и тебе и другим. (Л. Толстой) – будущее время.
Благодаря нулевой форме связки быт ь предикатив обладает полной модально-временной парадигмой и формами лица. Но не следует забывать о том, что слово категории состояния (или безличная форма предикатива) имеет только безличную форму связки, которая употребляется (вместе со словом категории состояния) в функции безличного сказуемого. Связка в данном случае является «относительно автономной и может изменяться грамматически (формы времени, наклонения, лица, числа, рода)» [Савостина 2007: 50]. Это одно из ядерных средств выражения безличности (отметим, что личные формы предикатива имеют формы рода).
Такая безличная форма образовалась на базе имени прилагательного, она омонимична форме краткого качественного имени прилагательного среднего рода.
Таким образом, аналитические предикативные формы именных частей речи в составном именном сказуемом двусоставного предложения и в главном члене односоставного предложения образуются формами связки быть, включая нулевую форму настоящего времени изъявительного наклонения. Причём, именное сказуемое может быть исключительно составным.
Отметим, что существуют два типа аналитических предикативных форм: морфолого-синтаксические (краткие прилагательные, предикативы) и собственно синтаксические (существительные, полные прилагательные и причастия, числительные, местоимения) [Сигал 2006: 8]. В.В. Виноградов обратил внимание на то, что «со структурой предложения связаны свои особые синтаксические категории, базирующиеся на морфологических категориях, но далеко выходящие за их пределы: категории времени и модальности, а также – в широком синтаксическом понимании – и категория лица, то есть те категории, которые выражают отношение сообщения к действительности и подводятся под общее понятие "предикативности"; эти категории могут быть свойственны предложению в целом – независимо от наличия в его составе глагола. Так, безглагольные односоставные предложения, содержащие лишь одно единственное понятие или представление, соответствующим образом соотнесенное с действительностью (например: Мороз; Тише! Внимание! и т.п.), представляют собой единицы речевого общения, грамматически организованные на основе тех же категорий модальности и времени» [Виноградов 1975: Электронный ресурс].
Причиной возникновения и развития категории состояния является противоречие между морфологическими и синтаксическими характеристиками имен. С морфологической точки зрения имя противопоставляется глаголу, а с синтаксической – имя способно выполнять функцию сказуемого в предложении, как и глагол. Но следует отметить, что в русском языке имя не способно приобретать основные семантические свойства глагола, даже в том случае, если оно употребляется только как сказуемое. Поэтому возникает большое «грамматическое различие между понятием действия, протекающего во времени, наделённого сложными оттенками пространственно-видовых значений и иногда предполагающего разнообразное предметное окружение, и между понятием качественного состояния, в котором являются лица и предметы или которое может быть у лиц и предметов» [Виноградов 1986: 334]. Однако сложная система глагола, имеющая категории лица, времени и наклонения, разнообразные формы управления смогла оказать большое влияние на новую категорию – категорию состояния.
В.В. Виноградов в пользу выделения категории состояния как части речи отмечал безличное употребление и аналитически выраженное время. Он утверждал, что к сфере безличности относится и значительная группа существительных, которые, сочетаясь с инфинитивом, представляют собой модально-экспрессивный компонент: слова категории состояния с морально-этической квалификацией действия (грех, стыд, срам, досада, смех, каторга, жуть, страх, ужас, мука, позор и др.), долженствованием (пора, время) или слова, «вышедшие» из формы именительного падежа существительных, потерявшие свойства исходной части речи и присоединяющиеся к безлично-предикативным словам по выполняемым функциям.
П.А. Лекант отмечает, что «синтаксическая функция – употребление в составе безличного сказуемого – и эмоционально-оценочная или модально-экспрессивная семантика не могут считаться достаточными аргументами для "отлучения" указанных слов … от категории имени существительного. Форма времени, представляемая безличной связкой (было, будет и нулем), принадлежит сказуемому в целом, а не словам категории состояния» [Лекант 2007: 8]. Уточним вслед за П.А. Лекантом терминологию: «термин "нулевая связка" не может быть принят как точно обозначающий сущность … грамматической формы (быть – М.Б.); он фиксирует отдельность, автономность, как бы параллельность собственно связке быть. "Значимое отсутствие" сознаётся, воспринимается в парадигме (выделено – М.Б.) связки быть, а потому, ещё раз повторим, его следует называть нулевой формой связки быть» [Лекант 2011: 63].
Хорошо – личная форма предикатива
П.А. Лекант отметил, что «одной из важнейших сторон речевой деятельности является субъективность» (обнаружение позиции говорящего, его отношения, оценок). И далее: два направления оценок в сфере модальности – воздействие (тот, кто говорит) и восприятие, реакция (тому, кому была адресована речь). «Естественная речь диалогична, поэтому участники её регулярно меняются ролями … . В свете этого весьма актуальна проблема оценок и средств их оформления, которыми располагает синтаксическая система». Речевое взаимодействие можно определить как согласие – несогласие [Лекант 1991: 41].
Несогласие относится к функционально-семантическому полю отрицания. Оно (несогласие) представляет собой реакцию на сказанное, данное с оценкой ситуации, события, действия и т.д. Чаще всего такая позиция выражена с помощью отрицательной частицы «не»: Я холостой, и ты холостой, нехорошо… ты в роду последний, над собой права не имеешь…(А. Толстой); Полкан, собака наша, увидел меня да как завыл. Как нехорошо. (А. Толстой); – Семён, я уезжаю от вас навсегда. – Понимаю. Нехорошо. Горько. Вообще… так как-то… (А. Толстой). Частица хорошо активно работает в структурно-семантическом комплексе согласия-несогласия. Она чаще функционирует в препозиции, играя акцентирующую роль. Хорошо уточняет отношение говорящего к действию или сказанному кем-то, внося разнообразные (дополнительные) смыслы. Она (частица) определяет модально-смысловую организацию структурного комплекса согласия-несогласия.
Хорошо и нехорошо «активно включаются в конструкции со значением согласия/несогласия, придают тексту модальность, напоминая о субъекте» [Свиридова 2008: 23] и указывают на истинность доводимой до адресата информации. Согласие, которое характеризуется положительной эмоциональной семантикой, непосредственно имеет отношение к действию, ориентированному на реализацию в положительном аспекте.
Говорящий вправе согласиться или не согласиться – это его осознанный выбор. «В речевом акте согласие/несогласие приобретает значение уступки/неуступки, возражения, несходства» [Свиридова 2008: 26].
Обратимся к вопросительным предложениям, в состав которых входит хорошо, что представляют для нас особый интерес. Эти предложения нацелены как непосредственно на адресата, так и на того, кто говорит, т.е. отвечает на поставленные им же вопросы. Такой речевой ход говорящего предваряет ответ собеседника и даёт самостоятельно оценку тому, что заключено в вопросе. Например: Сядьте, сядьте, сядьте, дорогой, ну, простите. Она сейчас… Хорошо?.. (А. Толстой) – частицы (= ладно); Хорошо, так ты думаешь, что ты так со мной разделаешься? Разбойник! (Л. Толстой) – частицы (= ладно).
Как видно из примеров, в некоторых контекстах хорошо представляет собой частицу, выражающую согласие, но не оценку. Таким образом, «контекст обладает способностью вывести абсолютное аксиологическое понятие за пределы категории оценки» [Головня 2011: 105] и выражает значение «ладно, согласен».
Частицы хорошо реализуют оценочность, которая представляет собой «потенциал слова или словосочетания, их способность эксплицировать положительные или отрицательные свойства объекта, его фиксацию на оценочной шкале, его место в аксиологическом поле» [Маркелова 2006: 75]. Контекст действительно управляет заложенным на семантическом уровне оценочным знаком слова и в установившуюся структуру внутри функционально-семантического поля оценки вносит изменения [Головня 2011: 105]. Рассмотрим это на примерах. Исследуемое нами хорошо имеет положительное значение: Хорошо – «положительный по своим качествам» [Ожегов 1984], поэтому на лексическом уровне оно определено в зону положительного оператора.
Встречаются случаи, где рассматриваемое нами хорошо может приобретать противоположное значение, т.е. при внешней «положительной оболочке» обозначать не-положительное действие или явление. В данном случае ими выражается значение
То есть, если обратится к таким значениям слова хорошо, как угроза («запомни же!», «ну, погоди же у меня!» и подобные) или согласие с дальнейшим указанием на то, что не хотелось бы, чтобы случилось (Разбитый стакан – на счастье! – Хорошо! Давайте всё перебьём!), то станет ясно, что каждое произнесено в состоянии раздражения. Ведь, вряд ли, хорошо, когда человек «получает» (т.е. подвергается наказанию), и ситуация разворованности земель также не может носить положительной оценки и находить хорошего отклика у общественности.
«Решающую роль в семантическом повороте слова сыграло, конечно, его стилистическое окружение, соответствующее замыслу» [Пустовойт 1974: 52]. Кстати, в первом и втором примерах хорошо представляет собой некое разграничение, которое является делением между одним событием и другим.
Нахождение объекта оценки – наказание, качества подчинения не своим желаниям в первую очередь, а приказам «сверху», воровство – «во владениях положительного оператора в таких условиях, как риторические вопросы, интонация, контекст, ставится под сомнение и способствует выводу объекта оценки из положительной оценочной зоны» [Головня 2011: 106]. Авторы прибегают к такому приёму, когда используют слова с явной положительной коннотацией для придания некоего сарказма, иронической оценки ситуации. Интонация особенно важна в подобных случаях. Она даёт возможность слову обрести оценочную семантику. Поэтому на первый взгляд хорошая оценка в условиях грамотно сработавшей интонации может обозначать совсем противоположное:
Хорошо в сочетании с частицами
Хорошо, что… (мы рассматриваем данную конструкцию как нерасчленённое сложноподчинённое предложение, вторая часть которого начинается с союза что):
Это хорошо, что ты поговорила с ней…(М. Горький) – предикатив в личной форме; – Говорят, вы очень строги. – Это хорошо, что так говорят. (А. Островский) – предикатив в личной форме. Словоформа хорошо часто употребляется в изъяснительных нерасчленённых сложноподчинённых предложениях в качестве контактного слова. В таких предложениях придаточные являются присловными, потому что они выполняют функцию пояснения и имеют формальную связь с определёнными словоформами в составе главной части [Словарь русского языка 2002: 506–514]. Морфологическая природа контактных слов, коими и являются рассматриваемые нами слова хорошо, и особенность семантики определяют их валентность (необходимость распространения), а также в совокупности с союзными средствами оформляют структуру нерасчленённых сложноподчинённых предложений. Вышеуказанные критерии и создают семантику отношений между контактным словом и придаточной частью сложноподчиненного предложения. Для того чтобы определить вид такого предложения, необходимо учитывать данные факторы.
По структуре предложения, рассматриваемые нами, относятся к нерасчленённым сложноподчинённым с придаточными изъяснительными. В данных предложениях «валентность формируется не столько грамматически, категориально, сколько семантически» [Словарь русского языка 2002: 512]. Контактные слова представлены глагольными, субстантивными формами и предикативами. Именно последние и представляют для нас особый интерес. Более конкретно можно сказать, что заявленная нами в заголовке конструкция Хорошо , что является примером изъяснительно-субъектных предложений. Придаточная часть является подлежащной и имеет субъектное значение по отношению к контактному слову, употребленному в главной части предложения без подлежащего. Основным средством соединения придаточной части с контактным словом является союз что, реже используются союзы когда, если, чтобы, как.
Хорошо, что вы мне сказали. (А. Островский); Ведь хорошо, когда хорошенькая жена да хорошо одета? (А. Островский); Хорошо, если она догадается поскорее бросить мужа и вернуться к вам. (А. Островский). Т.В. Маркелова называет подобную конструкцию «сложной синтаксической структурой с контактной рамкой» и добавляет, что «при выражении ценностных отношений ядерные слова хорошо – плохо более характерны для полипредикативных структур, оценивающих событие или ситуацию» [Маркелова 1995: 79]. Далее Т.В. Маркелова отмечает, что «слова хорошо – плохо в подобных случаях приобретают особый статус чисто субъективных, не затрагивающих основания оценки – этические, эстетические и пр. Подчеркнутая субъективность отношения говорящего к ситуации или событию сближает данные слова с вводными, употребляющимися для выражения эмоций (типа к счастью – к несчастью)» [Маркелова 1995: 79]. Например: – Ты знаешь, Яков вдруг собрался куда-то ехать! – Ты прости мне, но, право, хорошо , что он уедет…(М. Горький); Хорошо, что я догадалась – схватила Нилку сама, – без рук бы осталась при своей рыхлости…(А. Толстой);
Ведь вот что в смерти хорошо , что кто-нибудь – и ребенок и нищий, а всякого благословить может, потому отходит… я бы и его благословила. (А. Сухово-Кобылин).
Здесь подчеркнем функционально-оценочное значение слова хорошо, притом, что собственного информативного значения данное слово не имеет. Ситуация пожелания наиболее тесно связана с выражением эмоций. « Фундамент концепта желание состоит из положительных эмоций по поводу какого-либо объекта желания, обусловливающих его позитивную оценку как субъективного блага в связи с потребностью субъекта в этом объекте» [Алтабаева 2002: 32]. И поэтому в конструкциях, в которых фигурирует в препозиции предложения хорошо, наличествует последующие «пояснительные» союзы что, чтобы, если, как=если. Например: – Что ж! тятенька и денег даст! – Хорошо, как даст-с! а как дать-то нечего? (А. Островский); У Щербаковых так-то хорошо, что как бал, так лакеям угощение. (Л. Толстой); Вот как хорошо, что жених, и конфеты есть. (Л. Толстой). На наш взгляд, следует подобные предложения относить к нерасчленённым сложноподчинённым предложениям, где хорошо является контактным словом в первой части сложного предложения, после которого следуют союзные средства.
Исследование синтагматики слова хорошо доказывает его способность образовывать сочетания с наречиями, союзами, частицами. Хорошо, при разных обстоятельствах являясь различными частями речи и выполняя разные функции в предложении, употребляется со многими союзами (что, когда, если, чтобы, как), частицами (как, вот, неужели, бы, ведь, ли, ещё), наречиями (очень, больно, куда как и др.). В ходе работы была обнаружена тесная спаянность хорошо с другими компонентами таких соединений. Особенно заметно это слияние с частицами, модальная семантика которых активно взаимодействует с оценочным значением исследуемого слова.
