Содержание к диссертации
ИССЛЕДОВАНИЕ
Введение 4-20
Первая глава. Чудо о детище
Введение 21-23
§ 1. Время создания текста Чуда о детище (Обзор существующих точек зрения) 23-27
§ 2. Чудо о детище в русской рукописной традиции 28
§ 3. История создания текста Чуда о детище (вторая половина XI века) 28-43
§ 4. Дальнейшая литературная судьба текста Распространенной редакции 43-57
§ 5. Текст Чуда о детище в XVII веке 57-66
§ 6. Поздние краткие версии текста Чуда о детище
Вторая глава.
§ 1. Общая характеристика текста сказания 71-73
§ 2. Чудо о половчине в русской рукописной традиции 73-74
§ 3. Основная редакция (история создания) 74-80
§ 4. Дальнейшая история текста Основной редакции 80-106
§ 5. Текст Чуда о половчине в XVII веке 106-113
Стемма 114
Третья глава. Соотношение текстов русских чудес с текстами Жития св. Николая
§ 1 Классификация Житий св. Николая: к истории вопроса 115-117
§ 2 Современные классификации древнерусских текстов Жития св. Николая 117-122
§ 3. Русские чудеса в древнерусской письменности 122-123
§ 4. Соотнесение всех известных текстов русских чудес с современными классификациями Жития св. Николая 123-136
Выводы 136-137
Заключение 138-143
П. ТЕКСТЫ
Правила передачи текстов 144-145
Чудо о детище
Первоначальная редакция 146-148
Распространенная редакция 149-152
вариант А Распространенной редакции 153-156
вариант Б Распространенной редакции 156-160
Киевская редакция 161-165
Сокращенная редакция 165-168
Особая редакция 168-171
Сводная редакция 171-177
Краткая редакция А . 177-178
Краткая редакция Б 179-181
Чудо о половчине
Основная редакция 182-188
вариант Основной редакции 188-194
редакция А 194-201
редакция Б 202-208
редакция В 209-215
редакция Г 216-223
Сводная редакция 223-232
Список использованной литературы и источников 233-245
Список условных сокращений 246-247
ПРИЛОЖЕНИЕ. Археографический обзор списков русских сказаний 248-2
Введение к работе
Николай Мирликийский - один из наиболее почитаемых на Руси христианских святых. Самые ранние свидетельства его почитания мы находим в Киеве. Как повествует предание ПВЛ, древнейший храм святителя был поставлен в Киеве на могиле убитого князя Аскольда1 еще за 100 лет до принятия христианства. В тексте Жития Феодосия Печерского упоминается Никольский женский монастырь, в который еще при жизни Феодосия (то есть до 1074 года) была пострижена его мать.3 Этот монастырь, построенный, как указывают некоторые исследователи, в XI веке (1036 год), позднее был перестроен кн. Мстиславом Владимировичем и преобразован в мужской.4 Один из приделов Киевской Софии, сооруженной в том же 1036 году, был посвящен св. Николаю.
По-видимому, в XI веке уже существовали и иконы с изображением св. Николая. Однако, как отмечает Т. С. Еремина, киевских икон до монгольского периода не сохранилось, остались лишь предания и сказания, свидетельствующие об их существовании. Сохранилось предание об иконе св. Николая, еще до XIX века находившейся в Николаевском Пустынном монастыре, которая чудесным образом помогла князю Мстиславу Владимировичу выбраться из дикого леса.5 Икона Николы Мокрого, до второй Мировой войны находившаяся в Киевском Софийском соборе,6 получила свое название от киевского сказания об одном из чудес св.
5 Николая, по-видимому, XI века — Чуда о детище, повествующего о спасении святым из Днепра утонувшего младенца.
Вслед за Киевом почитание св. Николая распространяется в Новгороде. Самой известной из новгородских построек этого времени. является каменный собор св. Николая на Ярославом дворище, построенный в 1113 году, в котором находилась древняя чудотворная икона с его образом круглой формы, написанная, скорее всего, греческими мастерами, жившими в это время в Киеве.7
К ранним постройкам храмов святителю в Новгороде относятся также: церковь св. Николая на Яковлевой улице (1135 год); церковь св. Николая на Городище, близ Новгорода (1165 год); Николаевский Острожский монастырь с каменной церковью св. Николая (1197 год).
Отметим также, что с конца XI века известны два русских князя (черниговских), носивших имя святого — Никола-Святоша (сын Давыда Святославича, внука Ярослава Мудрого; родился в 1080 году; в 1106 году стал монахом Киево-Печерского монастыря) и Святослав (Николай) Ольгович (сын Олега Святославича; родился между 1090 и 1100 годами).
К концу XI века на Руси существуют уже два праздника, связанные с именем св. Николая: 6(19) декабря — день преставления, принятый из Греческой церкви, и 9(22) мая - день перенесения мощей из Мир Ликийских в Бари, установленный на Руси вслед за Западной церковью (Византия этого праздника не отмечала, поскольку «в глазах византийцев перемещение мощей в Бари в 1087 г. выглядело похищением» ). Свидетельства о существовании майского праздника мы находим в Евангелии 1141 года; известно также, что в Николо-Дворищенском соборе этот праздник был престольным.
Помимо строительства церквей, написания икон, установления праздников святому, развитие почитания св. Николая на Руси связано и с появлением многочисленных письменных памятников, как переводных, так и оригинальных: Жития, посмертных чудес, служб и похвальных слов. Из них наиболее изученным на сегодняшний день является Житие св. Николая, представленное в рукописях большим многообразием его списков.9
Попытки классифицировать древнерусские тексты Жития святого были предприняты еще в XIX веке. Исследователями архим. Антонином, А. В. Горским, П. О. Потаповым, архим. Леонидом, В. О. Ключевским, Н. К. Никольским и др.10 были выделены, по меньшей мере, два вида Жития св. Николая, встречающиеся в русских рукописях: Метафрастово житие и так называемое «Иное» житие.11
Метафрастово житие было написано в X веке Симеоном Метафрастом на основе греческих и латинских источников (в том числе и на основе «Иного» жития12), но славянский перевод его текста, согласно анализу Д. Кенанова, был сделан значительно позднее: в Болгарии в 40-е годы XIV века.13 В русских рукописях это Житие встречается, начиная с XV века.
«Иное» житие, по мнению итальянского ученого XVIII века Н.-К. Фалькония, нашедшего его греческий источник, было создано в VI веке,14 и, согласно предположению архим. Леонида, именно оно было известно на Руси уже с XI века,15 хотя самый ранний его список датируется концом XIV-началом XV века. С точки зрения архим. Леонида, посмертные чудеса (комплекс из 15 сказаний: Чудо о Симеоне, Чудо об Агрике, Чудо о юноше, Чудо о Христофоре попе, Чудо о Петре, Чудо о ковре, Чудо о Епифании, Чудо о трех друзьях, Чудо о Дмитрии, Чудо о монастыре, Чудо о трех девицах, Чудо о сарацине, Чудо о детище, Чудо о половчине, Чудо о трех иконах16) изначально были связаны с «Иным» житием, сопровождая его в рукописях.
В нескольких посмертных чудесах события происходят в Киеве (Чудо о детище, Чудо о половчине) или в Константинополе (Чудо о ковре и Чудо о Епифании) во второй половине XI века или чуть позднее, но никак не в VI или в X веках, к которым относится время создания «Иного» и Метафрастова житий и основного, греческого, корпуса сказаний о посмертных чудесах святого. Это позволило исследователям середины XIX— начала XX века предположить, что некоторые из этих текстов были созданы на Руси в конце XI- начале XII века (время происходящих событий в Чуде о трех иконах, которое исследователи также причисляют к русским, относится к VIII веку). Кроме того, их тексты не имеют греческих соответствий, что могло бы стать самым весомым аргументом в пользу их русского происхождения, если бы подобная история не наблюдалась и в отношении двух других посмертных чудес, где действие происходит в Константинополе: Чуда о трех друзьях и Чуда о монастыре, известных также только в русских версиях.17
Исследователями прошлых веков были сформулированы и поставлены следующие задачи изучения «русских» посмертных чудес св. Николая как памятников ранней русской литературы XI — XII веков: необходимо определить, какие из них относятся к русским сочинениям, действительно созданным в Киевской Руси, атрибутировать и датировать время их создания. Однако вплоть до настоящего времени вопросы эти остаются открытыми, все попытки их решения носят предположительный характер, что связано со сложностью проблемы.
Так, в 1845 году в журнале «Москвитянин» выходит небольшая заметка за подписью А. Г., в которой впервые было высказано предположение о том, что некоторые из сказаний о посмертных чудесах св. Николая были созданы на Руси. К «русским» сказаниям автором заметки были отнесены три чуда (Чудо о ковре, Чудо о Епифании, Чудо о детище): «Из сих последних глав 33 (Чудо о ковре — О. У.) и 34 (Чудо о Епифании — О. У.) представляются русским сочинением Ж века. 40 глава (Чудо о детище — О. У.), очевидно, написана в России (sic!) — и также вероятно в домонгольский период»}9 Те же три чуда, как тексты несомненно русского происхождения, выделял еп. Макарий.20
К этому ряду сказаний Н. И. Костомаровым, Е. Е. Голубинским и А. В. Багрием было добавлено еще одно сказание — Чудо о половчине.
Наличие тех же «трех-четырех» «русских» сказаний в числе переводных отмечал и архим. Леонид в ранней своей работе 1881 года: «Вторая оке половина этой статьи (Жития — О. У) состоит из ряда посмертных чудес того же самого святителя, заимствованных из греческой же литературы, преимущественно из сочинений о св. Николае св. Мефодия (IX в.) и блаженного Метафраста (X в.) и из отдельных греческих записей чудес его, с присоединением трех чудес, записанных самим русским составителем свода сказаний...»?2
Н. К. Никольский называл еще одно, пятое, сказание — Чудо о трех иконах?3
В 1888 году архим. Леонид, пересмотрев свои взгляды, пришел к выводу, что не 3-4, а все 15 текстов сказаний о посмертных чудесах, изданные им отдельно по списку XIV века из собр. Троице-Сергиевой Лавры, № 924, - русское произведение второй половины XI века: «Вторая часть онаго (Жития — О. У.): посмертные чудеса св. Николая, в целом своем объеме (а не по записи трех-четырех чудес только, как доселе полагали) есть русское оригинальное произведение второй половины XI в.».
О существовании «русских» сказаний писали также В. О. Ключевский и А. И. Соболевский, при этом В. О. Ключевский не указывал, какие тексты сказаний о посмертных чудесах он относит к русским, а А. И. Соболевский упоминал только Чудо о ковре и Чудо о Епифании?1
В предисловии к изданию декабрьских Великих Миней Четий, выполненном Археографической комиссией по Успенскому списку ВМЧ (ГИМ, собр. Синода, № 989), отмечается наличие пяти «русских» сказаний, из которых, однако, вместо Чуда о Епифании составителями указывается (снова без какой-либо аргументации) Чудо о трех девицах.28 Сразу же отметим, что это сказание имеет соответствие в греческих текстах, и, кроме того, является прижизненным, а не посмертным чудом св. Николая, хотя чаще всего встречается в цикле посмертных чудес.
Из современных исследователей, в той или иной степени касавшихся изучения сказаний о чудесах св. Николая, следует назвать Б. А. Успенского, рассмотревшего Чудо о половчине как русское произведение;30 О. В. Творогова, разделившего точку зрения Н. К. Никольского на данный вопрос: «Однако допустимо, что на Руси были составлены некоторые из этих чудес: чудо "о ковре", "о человеце, егоже избави от желез" (или "о Епифании"), "о некоем детище", "о половчине" и быть может — "о трех иконах"»?х Г. Подскальского, отнесшего к русским шесть произведений (названные выше пять и Чудо о трех друзьях). Однако при этом исследователь предупреждал, что, несмотря на то, что данные чудеса сохранились только в славянских списках, «не исключено, что для тех из них, местом которых является Византия, еще отыщется греческий оригинал».
Е. Б. Рогачевская, изучая цикл памятников о св. Николае, распространенных на Руси, считает, вслед за архим. Леонидом, русскими все 15 сказаний о посмертных чудесах святого: «Нас же будут интересовать,
прежде всего, оригинальные древние памятники, входящие в цикл произведений, связанных с памятью о Николае Мирликийском, в которых, так или иначе, угадывается древнерусское восприятие Запада. Поэтому предметом нашего анализа будут следующие тексты: ... Посмертные чудеса Николая Мирликийского».
Д. Г. Хрусталев рассматривает все пять сказаний (в связи с вопросом об атрибуции этих текстов Ефрему Переяславскому) как русские.34
Помимо вопроса о том, какие и сколько сказаний были созданы на Руси, исследователей интересовали вопросы их датировки и, конечно, атрибуции.
Время составления Чуда о ковре и Чуда о Епифании исследователи относили к 50-60-м годам XI века, так как их тексты содержат реалии, связанные с этим временем: имена патриарха Михаила (Чудо о ковре) и императора Константина (Чудо о Епифании). Так, автор заметки в журнале «Москвитянин» считал, что «время перваго определяется указанием на Патриарха Михаила; время последнего —указанием на имп. Константина, но не св. Константина, а позднейшаго: ибо упоминается о торговле "русских купцов" невольниками в Константинополе», — далее он поясняет свою мысль, — «Михаил Керулларий (1043-1059), Константин или Мономах (1042— 1055), или Дука (1059—1067). После Константина Дуки других Константинов во времена эти не было». Подобным образом рассуждали и другие исследователи.
Д. Г. Хрусталев вслед за арх. Филаретом рассмотрел Чудо о ковре и Чудо о Епифании с точки зрения принадлежности их одному автору и предположил, что это единое «Сказание двух чудес» было создано не ранее чем через 10—15 лет «после излагаемых событий и лишь после тщательной сверки имеющихся сочинений о чудотворениях Николая на предмет упоминания известных ему событий» и до учреждения на Руси праздника Перенесения мощей св. Николая, поскольку в тексте Чуда о Епифания события приходятся на зимнюю память св. Николаю (6/19 декабря). При этом он отмечает, что складывание «Сказания двух чудес» происходило стадиально: сначала был создан текст Чуда о ковре, и лишь спустя несколько лет, к нему был дописан текст второго чуда.
Время создания Чуда о половчине исследователи относили к XI веку, а Чуда о детище — к концу XI- началу XII века. Однако их попытки аргументировать свои предположения более или менее конкретно касаются только последнего текста (исключение представляет работа Д. Г. Хрусталева, которая содержит аргументы, существенные для определения времени создания Чуда о половчине). Подробно рассмотрим эти вопросы далее, в соответствующих главах.
Что касается Чуда о трех иконах, то, кроме того, что оно, возможно, является русским, других замечаний об этом тексте в работах исследователей практически нет (исключение составляет работа Д. Г. Хрусталева). Скорее всего, время создания Чуда о трех иконах по аналогии с другими «русскими» чудесами относилось исследователями к концу XI— началу XII века; его текст, в отличие от текстов других «русских» сказаний, не содержит прямых примет этого отрезка времени. События Чуда о трех иконах происходят при царе Леонтии и при патриархе Афанасии. Имя Афанасий, как считал архим. Леонид, - это видоизмененное русским книжником (?) имя патриарха Анастасия - иконоборца (730-754), а Леонтий - это никто иной, как Лев III Исаврянин (717-741) — император, с правления которого развернулась борьба с иконопочитанием.40 Д. Г. Хрусталев отмечает, что «и сам сюжет чуда напрямую связан с периодом иконоборчества»,41 не раскрывая при этом, что именно он под этим имеет в виду.42 Исходя из того, что «чудо, несмотря на значительную вероятность составления на Руси, изобилует такими подробностями в изложении событий (практически каждый герой, житель Константинополя, имеет личное имя), что невольно вызывает сомнения в достоверности»43 исследователь высказывает две версии происхождения этого сказания: либо греческий аналог ему еще не найден,44 либо это текст более позднего происхождения, созданный на Руси в XIII веке. И, наконец, перейдем к последнему, третьему, вопросу — проблеме атрибуции «русских» сказаний.
Так, архим. Леонид, считал, что «писатель, скрывший свое имя по чувству смирения — есть не кто иной, как св. Ефрем, инок Киево-Печерского монастыря, один из первых постриженников пр. Антония, удалившийся по обстоятельствам из Киева в Царьград... ».46
С его мнением не согласился Е. Е. Голубинский: «Ни время жизни Ефрема в Константинополе, ни русское происхождение памятников, о которых идет речь, ни вероятность догадки о литературной деятельности Ефрема не является установленными с достаточной определенностью. Возможно, прежде всего, что памятники, сближаемые с именем Ефрема, окажутся возникшими не на русской почве».
Н. К. Никольский вообще отрицал попытку приписать русскому автору написание посмертных чудес св. Николая, поскольку утверждал, что подобная попытка «могла бы иметь свое значение лишь в том случае, если бы можно было утверждать, что в греческой письменности не существует текстов, соответствующих славянским сказаниям, но этого нельзя утверждать из виду того, что не все греческие сказания о св. Николае приведены»? С. А. Бугославский поддержал точку зрения о том, что все тексты (за исключением Чуда о трех иконах) могли быть написаны русским автором, поскольку они «по стилю примыкают к умеренно риторической, последовательной манере изложения летописных агиографических сказаний, местами даже текстуально сближаясь с анонимным Сказанием об убиении Бориса и Глеба и сказанием об их чудеса»!"9 Он даже не исключает того, что
«Сказание чудес» свв. Бориса и Глеба повлияли на сказания о чудесах св. Николая.50 К сожалению, краткий объем Академической истории литературы не позволил исследователю подробно раскрыть свой последний тезис.
А. В. Багрий считал, что: «Чудеса русской записи, как показывает одинаковость стилистических приемов, применяемых в них, могли быть написаны или одним автором или лицами, принадлежавшими к одной литературной школе».51 Он также отмечал, что «автор русских чудес мог быть и переводчиком чудес с греческого, о чем говорит упоминание. о переводных чудесах в словах отца в чуде о детище, но такие же точные знания чудес св. Николая мог иметь и автор не переводчик, в виду распространенности на Руси сказаний о св. Николае».
И, наконец, Д. Г. Хрусталев, специально занимавшийся этим вопросом, пришел к следующим выводам:
1) Все попытки приписать авторство Чуда о ковре и Чуда о Епифании Ефрему Переяславскому труднодоказуемы, поскольку наука не располагает образцами его литературного творчества. Автором этих двух сказаний, считает исследователь, мог быть Иоанн II, поскольку, будучи греком по происхождению, он вполне мог жить в Константинополе в 1050-х годов, так как на киевскую кафедру был поставлен из Византии никак не ранее 1077 года. В качестве аргумента Д. Г. Хрусталев приводит отрывок из ответного послания Иоанна II антипапе Клименту III (1080-1099) с прилагаемым трактатом об опресноках и заблуждениях латинян, по стилю, манере письма и пристрастием к определенным словосочетаниям схожий со «Сказанием о двух чудесах». В качестве примера схожих словосочетаний исследователем приводится только одно слово — «худость», являющееся, на наш взгляд, единственным, что объединяет ответное послание Иоанна II и то только с одним из двух текстов — Чудом о Епифании, в котором это слово как раз и встречается.
Тем не менее, гипотеза Д. Г. Хрусталева имеет свои основания (русские летописи отмечают, что Иоанн II был человеком мудрым и ученым: «Был же тот Иоанн сведущ в книгах и в учении, милостив к убогим и вдовицам, ласков ко всякому, богатому и нищему, смиренен же умом и кроток, молчалив, речист о/се, когда от святых книг утешал печальных» ), хотя и требует более весомых доказательств.
2) Составление Чуда о детище или его редактирование Д. Г. Хрусталев связывает с именем кн. Мстислава Владимировича, игравшего важную роль в становлении особого почитания св. Николая на севере Руси.
3) Автором Чуда о половчине, считает исследователь, был житель юга Руси, священнослужитель, книжник, для которого текст Чуда о детище был образцом для подражания, и именно ему он следует в манере изложения. Однако Д. Г. Хрусталев не подкрепляет свои рассуждения конкретными примерами, что снижает ценность его наблюдений.
4) Относительно Чуда о трех иконах у Д. Г. Хрусталева нет сложившегося мнения о его происхождении, поэтому авторство Ефрема или иного русского автора в этом случае остается проблематичным.
Из сказанного становится очевидным, что практически все вопросы, касающиеся изучения «русских» сказаний, до сих пор остаются открытыми. Это связано с тем, что в решении проблем исследователи большей частью опирались на отдельные, «случайные», списки.54 Таким образом, актуальной задачей на сегодняшний день является исследование рукописной традиции этих сказаний, два из которых (Чудо о детище и Чудо о половчине) станут предметом изучения в нашей диссертации.
В последние годы чудесами св. Николая, переведенными с греческого языка, занимается И. И. Макеева, опубликовавшая два древнейших списка 10-ти его чудес по рукописям XII и XIII веков.55 Рассматривая происходящие в последующей рукописной традиции (XIV — XVII веков) изменения в составе этого цикла чудес, который И. И. Макеева считает «отдельным произведением древнерусской письменности»? она упоминает о присоединении к этому циклу и двух исследуемых нами сказаний - Чудо о детище и Чудо о половчине, которые характеризует однако, как «поздние» чудеса.57 В своих статьях - как опубликованных, так и еще неизданных58 - И. И. Макеева не касается ни самой проблемы русского происхождения ряда чудес, ни проблемы изменения самих текстов «русских» сказаний на протяжении столетий, сосредотачиваясь на других аспектах исследования, и, прежде всего, - на проблеме изменения состава цикла в различных рукописях.
