Содержание к диссертации
Введение
1 Образы демонического героя и femme fatale в лирике A.A. Ахматовой 20
1.1 Культурные источники и литературный контекст демонической темы A.A. Ахматовой 20
1.2 Образ демонического героя в творчестве A.A. Ахматовой 40
1.3 Роковая героиня: демонические двойники и маски в творчестве A.A. Ахматовой 73
2 Романтико-символистский миф о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 109
2.1 Семантика романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1920-1930-х гг. 109
2.2 Трансформация романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1940-1960-х гг . 136
2.3 Полемика с романтико-символистским мифом о Демоне в «Поэме без героя» A.A. Ахматовой 164
Заключение 195
Литература 202
- Культурные источники и литературный контекст демонической темы A.A. Ахматовой
- Образ демонического героя в творчестве A.A. Ахматовой
- Семантика романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1920-1930-х гг.
- Трансформация романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1940-1960-х гг
Введение к работе
Актуальность исследования определяется анализом демонического комплекса в художественном мире А.А. Ахматовой в аспекте культурного диалога с романтико-символистской традицией, рецепции мифа о Демоне, а также вниманием современного литературоведения к особенностям воплощения демонических образов и мотивов в разных культурных эпохах и художественных системах отдельных писателей, в частности, в творчестве поэтов Серебряного века.
Научная новизна данного исследования обусловлена осмыслением диалогической природы акмеизма и творчества А.А. Ахматовой:
творчество А.А. Ахматовой проанализировано в аспекте диалога с романтико-символистским демоническим комплексом, представленным в контексте философии, эстетики, культуры и литературы начала XX в.;
выявлены мифологические и литературные источники демонической темы в творчестве А.А. Ахматовой;
рассмотрена эволюция образов демонического героя и роковой, демонической героини от раннего - к позднему творчеству А.А. Ахматовой;
прослежено изменение сюжетного комплекса о Демоне в лирике и «Поэме без героя».
Материалом для исследования послужила лирика Ахматовой, частично «Поэма без героя», а также литературоведческие статьи Ахматовой о Пушкине, Лермонтове, Гумилеве и др., воспоминания поэтессы о современниках, автобиографические заметки, дневниковые записи, записные книжки, черновики, наброски и эпистолярное наследие.
Предметом анализа является диалог с романтико-символистским демонизмом в творчестве Ахматовой.
Раскрытие специфики воплощения демонического комплекса в художественном сознании А.А. Ахматовой в аспекте диалога поэтессы с романтико-символистским демонизмом как особым феноменом, сложившимся в литературной традиции, - основная цель нашей работы, что обусловливает постановку следующих задач:
выявить мифологические и литературные источники демонической темы в творчестве Ахматовой;
рассмотреть эволюцию образа демонического героя, определить особенности осмысления и наполнения этого образа в лирике Ахматовой;
проанализировать эволюцию образа роковой, демонической героини в лирике Ахматовой;
проследить эволюцию сюжетного комплекса о Демоне в лирике Ахматовой и в «Поэме без героя»;
проанализировать особенности ахматовского диалога с романтико-символистской интерпретацией мифа о Демоне.
Методологию работы определяют поставленные задачи. Диссертационное исследование основано на сочетании структурно-типологического и историко-литературного методов. Методологически значимым для работы является использование принципов исторической поэтики, мифопоэтического и интертекстуального подходов в анализе художественных произведений.
Методологической основой исследования явились работы по изучению творчества А.А. Ахматовой (В.М. Жирмунского, Б.М. Эйхенбаума, В.В. Виноградова, В.Я. Виленкина, А.И. Павловского, Е.С. Добина, В.Н. Топорова, Е. Фарино, В.В. Короны, А.К. Жолковского, Р.Д. Тименчика, Т.В. Цивьян, В.В. Мусатова, Н.Г. Полтавцевой, М.М. Кралина, Н.Г. Гончаровой, С.А. Коваленко, Л.Г. Кихней, М.В. Серовой и др.), по истории литературы романтизма (В.М. Жирмунского, Н.Я. Берковского, Ю.В. Манна, Г.А. Гуковского, A.M. Гуревича, Н.Я. Дьяконовой, С.Н. Зенкина, А.С. Янушкевича, Л.А. Ходанен, Т.Т. Уразаевой и др.), символизма (О.А. Ханзен-Леве, А. Пайман, Н.А. Богомолова, З.Г. Минц, Д.Е. Максимова, Л.Г. Долгополова, Л. Силард, X. Барана, О.А. Клинга, Л.А. Колобаевой, Е.В. Тырышкиной и др.) и акмеизма (Р.Д. Тименчика, Д.М. Сегала, О.А. Лекманова, Е.Г. Эткинда, Н.Ю. Грякаловой, Л.Г. Кихней и др.), по исследованию мифа (В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, М. Элиаде, А. Нямцу и др.), по анализу лирики и системному подходу к художественному тексту (Л.Я. Гинзбург, Ю.М. Лотмана, М.Л. Гаспарова, Б.О. Кормана, С.Н. Бройтмана и др.).
Практическая значимость. Основные положения диссертации могут быть использованы в преподавании спецкурсов и спецсеминаров по творчеству А.А. Ахматовой и М.Ю. Лермонтова, в общих и специальных курсах по истории русской литературы XX в.
Основные положения, выносимые на защиту:
Диалог А.А. Ахматовой с романтико-символистским демоническим комплексом складывается в контексте культуры и литературы начала XX века и существенно изменяется от раннего творчества - к зрелому.
В раннем творчестве А.А. Ахматовой образы демонического героя и роковой героини предстают генетически восходящими к символистской традиции и выполняют психологическую функцию в любовной коллизии.
Этическая полемика А.А. Ахматовой с романтико-символистским демонизмом в зрелом творчестве обусловливает пересемантизацию образов демонического героя и роковой героини, которые выполняют функцию культурных архетипов и наполняются индивидуальными авторскими смыслами.
Романтический миф о Демоне претерпевает значительную эволюцию в творчестве А.А. Ахматовой от 1920-1930-х к 1940-1960-м гг.: от автопсихологической трактовки демонического мифа - к представлению о Демоне как носителе творческого начала и образу Демона как олицетворению романтико-символистского типа творчества.
5. В «Поэме без героя» и создаваемых параллельно прозаических
произведениях А.А. Ахматова полемизирует с панэстетическим романтико-
символистским мифом о Демоне с позиций логоцентрического искусства,
воплощением которого в русской литературе для нее являлся А.С. Пушкин.
Апробация работы. Отдельные положения диссертации излагались на международной конференции «М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира» (КемГУ, 2006); Всероссийских конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование» (ТГПУ, 2005, 2006, 2007, 2009, 2010); Международных научно-практических конференциях студентов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (ТПУ, 2006, 2007, 2010); на IV международной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (ТГПУ, 2008); на VI Международной научно-практической конференции «Прикладная филология: идеи, концепты, проекты» (ТПУ, 2008), на региональной конференции «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики» (ТГУ, 2010).
Структура работы. Диссертация объемом 228 страниц состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего 327 наименований.
Культурные источники и литературный контекст демонической темы A.A. Ахматовой
Демонические образы и мотивы относятся к числу архетипических. Следы их можно обнаружить в мифологиях всех народов мира. Однако, по замечанию И. Матушевского, несмотря на то, что «демонизм существует почти везде», он «только в некоторых литературах дает полные, зрелые и здоровые плоды, в остальных же не выходит из первобытной стадии...»1 Следует заметить, что смыслы, связанные со словами «демон», «демоническое» в культуре и в литературе несколько различны, хотя и сохраняют единое семантическое ядро. В определении, приведенном в энциклопедии «Мифы народов мира», отмечается, что «демон (daimon), в греческой мифологии - обобщённое представление о некоей неопределённой и неоформленной божественной силе, злой или (реже) благодетельной, часто определяющей жизненную судьбу человека» .
На заре своего развития человечество населило духами живую и неживую природу. Посредником-медиатором между миром людей и духов стал жрец-шаман. Являясь по своей сущности демоническим культом, ! шаманизм как одна из самых архаичных форм религии сохранился до наших дней у многих народов Азии и Африки.
В античности демоны выступали в качестве посредников между богами и людьми. У Гомера понятием «демон» обозначалась стихийная сила, неожиданно возникающая и столь же неожиданно исчезающая, которая оказывала как благое, так и дурное воздействие. Первоначально демоны не были связаны только со злом. Многие античные авторы, выстраивали иерархию демонов, разделяя их на злых и добрых (Ксенократ, Апулей, Порфирий). Гесиод видел в демонах души людей Золотого века, призванных охранять и опекать человечество («Труды и дни», 121 — 126). По мысли Платона, всякий «достойный человек» после смерти становился демоном. К Платону и стоикам восходит также мысль о личном демоне, сопровождающем человека от рождения до самой смерти. Личный демон мог выступать в двух ипостасях: как вдохновитель и источник духовного наития, с одной стороны (демон Сократа), и, с другой, как существо, оказывающее услуги более материального свойства, подобно домашнему духу, «благому демону» аШоБ сЫтоп), который охранял дома.
Христианство дало свою интерпретацию демонов, по своей природе близких ангелам, но, вследствие падения, утративших изначальную чистоту. Именно в христианстве сложилось представление о демоне, дьяволе, сатане как о противнике Бога, олицетворении зла. Таким образом, слово «демон» получило однозначно отрицательное значение. К демонам были причислены и многие существа из иудейской мифологии, такие как Вельзевул, Лилит, Азазель, Левиафан, Бегемот и др. Средневековье в целом было отмечено нескончаемой борьбой с дьяволом (деятельность инквизиции, процессы над ведьмами и т.д.). Для Возрождения характерен возросший интерес к ветхозаветной иудейской демонологии и отраженной в Каббале еврейской мистике. В это время с новой силой расцвели неоплатонические учения об иерархии демонов, о личных демонах, которых приписывали почти всем выдающимся деятелям1.
Романтизм положил начало уже литературной демонологии, переосмыслившей традиционные представления о демонах, что обусловило ценностную переориентацию образа дьявола. В Литературной энциклопедии дается следующее определение: «Демоническое (греч. ёатюп — божество, дух ) в европейской литературе — комплекс представлений об отпавшей от Бога личности, восходящий к христианскому учению о падших ангелах (демонах)»1. Сохраняя связь с семантикой, сообщенной демонизму культурной, прежде всего христианской традицией, в то же время литература отошла от однозначно отрицательной трактовки демонических образов, демонстрируя целую палитру разнообразного отношения к ним: от сочувствия - до возвеличивания и откровенной эстетизации. Демон стал восприниматься не только и не столько как олицетворение Мирового зла, но и как символ мятежа, метафизического бунта, свободы, богоборчества и т.д.
Итак, как литературное явление демонизм возник в эпоху романтизма, явившись откликом на социальные потрясения и смену нравственных ориентиров в период рубежа веков. В литературе этого времени возникает ряд титанически-прекрасных демонических образов, актуализировавших в мифе о падшем ангеле прометеевские черты. Предтечей такой интерпретации демонического героя становится образ сатаны в «Потерянном рае» Мильтона. Будучи далеким от полного оправдания мятежного ангела, Мильтон, тем не менее, впервые наделяет своего героя высокой степенью рефлексии, красотой и величием, заставляющими испытывать по отношению к нему не только сочувствие, но и восхищение. По словам И. Матушевского, «Адам, Ева, ангелы и даже многочисленные демоны, подчиняющиеся сатане, - все это фигуры пошлые и холодные, бледнеющие перед гигантским образом царя бездны, который даже в падении остался прекрасным и великим» . Сатана Мильтона положил начало плеяде демонических образов, созданных Дж. Байроном, Т. Муром, А. де Виньи и др.
Образ демонического героя в творчестве A.A. Ахматовой
Романтизм создал новый тип героя, отражающего стремление автора к идеалу. Такой герой всегда является носителем и реализатором идеи, определяющей его жизнь и поступки: «Здесь индивидуальность героя раскрывается не как судьба, а как идея, точнее, воплощение идеи. Герой, изнутри себя поступающий по целям, осуществляя предметные и смысловые значимости, на самом деле осуществляет некую идею, необходимую правду о жизни, некий прообраз свой, замысел о нём Бога»1.
В литературе предромантизма и романтизма получает распространение образ демона-любовника, искусителя (Ч.Р. Метьюрин, С. Ричардсон, Б. Констан, Дж. Г. Байрон и др.) Отличительной особенностью поведения такого героя становится его губительность для возлюбленной, смертоносность его любви (например, Демон Лермонтова).
Именно романтизм, открывший все обаяние зла, создал особый комплекс во многом полярных черт, характеризующих романтического героя и сообщающих ему демонический ореол: 1) неприятие окружающего миропорядка, приводящее к метафизическому бунту во имя свободы; 2) тоска по утраченной гармонии и одновременно осознание невозможности её нового обретения; 3) гордое одиночество, соединенное со стремлением обрести спасение через любовь.
Таким образом, отличительной особенностью романтического героя становится его вненаходимость по отношениям к категориям добра и зла, двойственность его этической оценки. Эту романтическую размытость, неопределенность этических категорий, возникшую в эпоху социальных и нравственных потрясений, в похожей ситуации на рубеже Х1Х-ХХ вв. восприняли различные модернистские направления, в числе которых был и символизм. полярных универсалий прекрасного и безобразного, добра и зла в творческом сознании, декларируя тем самым промежуточное положение между ними и художника-демиурга и его героя. «Для диаволической семантики типична нейтрализация противоположностей посредством формулы "ни..., ни..." или "и..., и..." Отождествление оппозиций порождает как бы семантическое "ничто", нулевой референт и аксиологическое безразличие» .
Символизм, часто трактуемый как продолжение и развитие романтической эстетики на новом историческом витке, явился для Ахматовой поэтической системой, которую она в борьбе за собственную творческую индивидуальность «преодолевала», одновременно пытаясь её творчески отрефлексировать. Одним из «наследуемых» Ахматовой образов романтико-символистской традиции стал образ героя в её лирике как особый тип, разработанный впервые именно в романтизме — тип демонического героя. Эволюции образа демонического героя, особенностям осмысления и наполнения этого образа у Ахматовой и посвящен данный раздел диссертационного исследования.
Ещё Н.В. Недоброво в статье о раннем творчестве Ахматовой, которую поэтесса считала во многом «пророческой», предугадавшей дальнейшие пути развития её дарования, назвал разработку «поэтики мужественности», «поэтики женских волнений и мужских обаяний», которая помогла бы затем создать «идеал вечномужественности», одной из характерных черт, отделяющих поэзию Ахматовой от предшествующей литературной традиции (прежде всего от символистской традиции с её возведенным до статуса религиозной святыни идеалом Вечной Женственности)". Отмечая особый «дар героического освещения человека», критик отмечает, что души героев Ахматовой бывают как «такие умилительные, что одно воспоминание о них целительно», так и «черные, как у того, для кого берегутся лучшие улыбки» .
Романтический» тшг таинственного героя-любовника находим уже в самых первых стихотворениях Ахматовой, датированных 1904-1910 гг. Так, в стихотворении «Глаза1 безумные твои...» образ «безумных глаз», как и ощущение леденящего холода позднее станут опознавательным знаком- лейтмотивом, сопровождающим ахматовского демонического героя: «Глаза безумные твои / йледяные речи ... 1
«Зачарованность» лирической героини возлюбленным («Как зачарованная шла через моря и реки») актуализируют востребованный символистами сюжет «Крысолова», манящем песней своих жертв подобно тому как поэт-маг зачаровывает, соблазняет своими словами мир2. Заключительные же строки - «Ты для меня был как рассвет, / Как ночь без покрывала!») отсылают уже к лермонтовскому «Демону» - «Он был похож на вечер ясный: / Ни день, ни ночь, - ни мрак, ни свет!»
Семантика романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1920-1930-х гг.
В ранней лирике Ахматовой вплоть до 1920-х гг. ощутимо влияние лермонтовского «Демона». Однако диалог с Лермонтовым проявляется, прежде всего, в интерпретации образа лирического героя, представленного в облике романтического homme fatale. Сюжет же о Демоне, как целостный тематический комплекс, в своей оригинальной трактовке сложившийся на рубеже XIX-XX веков, осмысляется как культурный феномен в лирике только со второй половины 1920-х гг. Именно в это время Ахматова- акмеистка, с одной стороны, освобождается от наследия символизма, с другой, стремится сохранить художественные открытия предшествующего литературного направления, включив их в общий культурный диалог наряду с классической традицией. При этом авторское, индивидуальное в трактовке символистских по своему происхождению образов и мотивов реализуется двумя путями. Так, символистские образы Ахматова наполняет совершенно отличным от оригинала содержанием, используя элементы образно-мотивной системы символистской поэзии для построения собственного художественного мира. Второй же путь заключается в использовании уже готовых, так называемых, «вечных» сюжетных схем, мотивов и образов, причём взятых не только из первоисточника, но и заимствующихся в качестве цитат из произведений современников, варьирующих тот или иной сюжет или мотив. Собственно авторское прочтение в этом случае выявляется на перекрестье разных смысловых значений, вызывающих бесчисленное множество смысловых ассоциаций. «Зеркальное письмо» становится основным художественным приемом в «Поэме без героя» («Я зеркальным письмом пишу»), когда каждая реалия и цитата, включенные в текст, отсылают к другим текстам и цитатам, создавая бесконечный лабиринт семантических отражений. И в том и в другом случае речь идет об акмеистском диалоге культур, в котором равноправное положение занимают все его участники.
Цель второй главы диссертационного исследования заключается в том, чтобы проследить эволюцию сюжетного комплекса о Демоне в лирике Ахматовой и в «Поэме без героя», а также проанализировать особенности ахматовского диалога с романтико-символистской интерпретацией мифа о Демоне, выявить, что принципиально нового вносит поэтесса в разработку данной темы по сравнению с предшествующей традицией.
Сюжет о падшем ангеле, который в русской литературе одним из первых воплотил Лермонтов, был чрезвычайно популярен в литературе Серебряного века, особенно в поэзии декадентов. Так, например, в лирике К. Фофанова частотен образ ангела «рожденного для небесной доли / И павшего к адским глубинам...» Титаническим величием ницшеанского сверхчеловека наделяет падшего ангела Эллис в стихотворении «Черный ангел»: «Испепелен стрелой Господней, / Как опрокинутый орел, / Он в мертвый сумрак преисподней / Роняет черный ореол» . В одном из писем к 3. Гиппиус (сентябрь, 1901 г.) А. Блок называет «декадентов» ангелами, которые «оставили своё жилище», но помнят о своём происхождении [7, с. 46].
В 1914 г. Ахматова пишет стихотворение «За то, что я грех прославляла...», которое вписывается в контекст поэзии старших символистов. При жизни Ахматовой стихотворение не входило ни в ранние сборники, ни в состав последних книг ее стихов. Лирическая героиня стихотворения - одна из ангелов, вставших на сторону Денницы-Люцифера и сверженных в наказание Богом на землю: «За то, что я грех прославляла, / Отступника жадно хваля, /Я с неба ночного упала / На эти сухие поля» [1, с.
Пожалуй, это единственное ахматовское стихотворение, где открыто заявляется о симпатии к «отступнику», которая самой героиней осознается как «грех», за который придется понести наказание.
Два последующих четверостишия повествуют о дальнейшей судьбе героини на Земле после падения с неба. Героиня, принявшая облик земной женщины, обретает дом («И к дому чужому / Пошла, притворилась своей» [1, с. 213]). Она проживает обычную женскую судьбу, неразрывно связанную с замужеством и материнством («И матерью стала ребенку, / Женою тому, кто пел» [1, с. 213]). Эта строка привносит в лирическое повествование о героине автобиографические интонации, поскольку «тот, кто пел» в поэтическом словаре Ахматовой - поэт, муж и отец единственного ребенка.
Несмотря на то, что героине удается «притвориться своей», скрыть свою истинную природу, обретенный дом остается для нее чужим, не своим пространством. Героиня несет на себе груз памяти о жизни в ином облике и пространстве: «И терпкую злую истому / Принесла с июльских полей» [1, с. 213]. «Истома», тоска по утраченной гармонии и одновременно осознание невозможности ее нового обретения характерны для лирического героя романтизма, в том числе и для лермонтовского Демона, который обречен на вечные скитания и тоску, не находящую утоления, пока существует герой: «Моя ж печаль бессменно тут / И ей конца, как мне, не будет, ... / Она то ластится, как змей, / То жжет и плещет, будто пламень, / То давит мысль мою, как камень»1.
Об обмане лирической героине постоянно напоминает свидетель - ветер («Но гневно и хрипло вдогонку / Мне горний ветер свистел»). Связь ветра с демоническим героем закрепится и в последующей лирике Ахматовой. Близость лирической героини к автору, женщине-поэту, которая вынуждена примирять женскую судьбу и творческое призвание, коррелирует и с закрепленным в традиции представлении о непохожести поэта на других падшем; ангеле; не находящем себе места в людей, его одиночестве ик даже отверженности, а также с символистской? легендой- о художнике, как; о земном мире
Трансформация романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1940-1960-х гг
1940-1960-е гг. - последний, зрелый период творчества Ахматовой, последний этап жизни, время подведения итогов, осмысления прожитого, когда она снова возвращается к истокам своего творчества. Именно в это время поэтесса работала над автобиографическими заметками, воспоминаниями о современниках, набросками к истории акмеизма. Ахматовская биографическая проза свидетельствует о пристальном внимании Ахматовой к культурологическим и литературоведческим работам о ее жизни и творчестве. Поэтесса отмечает все попытки исказить факты ее биографии и биографии близких ей людей, высказываясь подчас очень резко, пишет воспоминания о своих современниках, правит работы мемуарного и биографического характера о ее жизни и творчестве других авторов.
В стихотворениях 1940-1960-х гг. по-прежнему значим лермонтовский «след». Стихотворение «Так вот он — тот осенний пейзаж...» (1942 г.) вошло затем в «седьмую» книгу стихов «Бег времени» под заглавием «Вторая» в цикле «Северные элегии» с эпиграфом из стихотворения Пушкина «Все в жертву памяти твоей...», а позднее в полном цикле элегий под заглавием «Четвертая». В элегии героиня при расставании с возлюбленным холодно роняет: «Теперь моли, терзайся, / Называй морской царевной» [2 (1), с. 18]. По словам Л. Чуковской, строку из стихотворения М. Лермонтова «Морская царевна» - «Будет он помнить про царскую дочь» - Н. Пунин произнес при разрыве отношений с Ахматовой. В одной из строф, не вошедших в «Поэму без героя» - «А за тонкой стенкой, откуда...» [3, с. 208], - возникает образ «царской дочери», восходящий к двустишию Лермонтова из стихотворения «Морская царевна»: «Едет царевич задумчиво прочь. / Будет он помнить про царскую дочь!»
Стихотворение «Бе ргойдпсНз... Мое поколенье...» (1944 г.) [2 (1), с. 67] открывается? словами: «Мое поколенье; / Мало меду вкусило...», которые являются перифразой стиха из 1-й Книгт Царств-«Вкушая; вкусих мало; меда и се аз ; умираю» ( 14:43). Эти слова; в? свою? очередь, были использованы Лермонтовыми в качестве эпиграфа; к поэме «Мцыри»; Библейскит сюжет о юноше Ионафане, сыне Саула, нарушившем запрет отца на вкушение пищи; до отмщения врагам Израиля и за это приговоренного Саулом к смерти, становится параллелью к истории молодого послушника, умирающего до того, как он вкусил «мед» жизни.
В стихотворении Ахматова обратилась к своему поколению, жизнь которого перечеркнули две войны («Две войны, мое поколенье / Освещали твой страшный путь...»), вследствие чего предназначение ее поколения было не выполнено («наше было не кончено дело...»). То, что речь идет не только о человеческих судьбах, 1 прежде времени; оборванных социально- историческими катаклизмами XX, века, а о литературном поколении» Ахматовой, акмеистах, в силу объективных обстоятельств не выполнивших до конца своей культурной миссии, проявляется в строках «До желанного водораздела, / До вершины, великой весны,. / До неистового цветенья / Оставалось лишь, раз: вздохнуть...», где слова «вершина» «цветенье» отсылают непосредственно к греческому акте; Подтверждением этому могут служить слова Л. Чуковской: «"наше дело", о котором пишет Ахматова, это- великое дело культуры, в частности, поэзия акмеистов;, производивших имя своей группы от греческого "акме", что означает "расцвет"»1.
Наряду с, библейским, контекстом, на который ориентируют и начальные слова 129 псалма «De profundis...», дополнительные смысловые оттенки в тему безвременного.1 конца; цветущей жизни; безусловно, вносят; лермонтовские интонации;:
Хрестоматийные строки Лермонтова, появляются- в стихотворении5 «Приморский парк Победы» (1950), о парке, заложенном в невской дельте: «И:там, где прежде парус одинокий / белел в серебряном тумане моря» [2 (1), с. 161]. Об этой части Финского залива, которую петербуржцы иронично называли «Маркизовой лужей», Ахматова упоминает в эссе о Лермонтове «Все- было подвластно- ему», в связи с мыслью- о непостижимости, загадочности гения поэта, увидевшего таинственное в( обыденном, «оставившем без внимания впервые бившие при нем петергофские фонтаны , чтобы, глядя на Маркизову Лужу, произнести "Белеет парус одинокой"» [5, с. 280]. О «туманном море» Лермонтова Ахматова вспоминает в Италии у Средиземного моря в одной из дневниковых заметок: «Вчера стояла у другого моря - вспомнила то страшное, как бездну тумана. (А это была только Маркизова Лужа)» [6, с. 320].
Тема лермонтовского Демона в период 1960-х гг. раскрывается в. единственном стихотворении «Конец Демона», которое словно подводит итог, завершая предыдущее стихотворение на эту тему - «Кавказское». В целом в этот период тема Демона уступает место темам рока, экзистенциальной вины и ответственности поэта, находится на периферии, тем самым намечая тенденцию если не к ее полному исчезновению, то к существенной редукции.
Стихотворение «Конец Демона» было написано в 1961 -г. и в разное время включалось Ахматовой в разные, циклы. Порядок следования стихотворений в ранних сборниках играл важную роль, выстраивая логику развития «лирического романа». В дальнейшем этот принцип теряет свою значимость, поскольку выходящие сборники «избранных» стихотворений составляются либо не самой Ахматовой, либо из цензурных соображений выпускаютсЯ( в виде, далеком! от авторского- замысла. В случае же если. объединение стихотворений было необходимым, поэтесса прибегала к циклизации. Так, несмотря-на то, что-в октябре 1958-г. и в апреле 1961 г. вышли две книги «Стихотворений»- Ахматовой, ни одну из них она не считала своей «седьмой» книгой [4, с. 546]. В 1960-е гг. Ахматова ведет работу по составлению седьмой книги своих произведений. Замысел книги возникает в- 1960-х гг., и уже в планах 1961-1962 гг. появляется заглавие сборника - «Бег времени» — по названию четверостишия, по авторскому замыслу выполняющего» роль эпиграфа;., или первого стихотворения;, открывающего; книгу. Стихотворение:репрезентирует основную тему книги:— тему времени; решаемую как; проблему , памяти, проблему преходящего и вечного: «Что« войны, что чума! - - конец их виден скорый, / Им приговор почти произнесен... / Но кто нас защитит от ужаса, который / Был бегом времени когда-то наречен?» [2 (2), с. 108].
Выражение «бег времени» — дословный перевод выражения «Рига 1етрогиш» из «Памятника» Горация, где натиску времени противостоит поэзия, становящаяся залогом бессмертия поэта: «Создал памятник я, бронзы литой прочней, ... / Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой / Не разрушат его, не сокрушит и ряд / Нескончаемых лет, - время бегущее»
