Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие иронии в лингвистике с. 16
1.1. Происхождение термина «ирония» с. 16
1.1.1 .Ирония в античности с. 16
1.1.2. Понятие иронии в эпоху средневековья и Ренессанса с. 20
1.2.Изучение иронии в лингвистической стилистике с. 22
1.2.1. Правомерность изучения иронии как формы комического с. 22
1.2.2. Определение иронии в стилистике с. 25
1.3.Ирония в лингвистической прагматике с. 28
1.3.1 .Понимание и различные трактовки иронии в лингвопрагматике с. 28
1.3.2. Ирония и ложь с. 33
1.3.3.Ирония как имплицитная отрицательная оценка Объект иронии — человек и его сфера с. 36
Выводы с. 41
Глава 2. Роль речевой ситуации в порождении иронического смысла с. 44
2.1. Об условиях декодирования иронии с. 44
2.2. Механизмы порождения иронического смысла на лексическом уровне с. 46
2.2.1. Подвижность иронического значения лексемы с. 48
2.2.2. Суффиксальные образования с. 49
2.2.3. Сложные слова, один из компонентов которых имеет негативную окраску с. 51
2.2.4. Игра слов, основанная на паронимии с. 52
2.2.5. Роль параметров речевой ситуации при полисемии с. 52
2.3.Поэтические приемы и тропы как средство создания иронического
смысла с. 54
2.3.1. Экспрессивно-оценочные метафорические наименования с. 54
2.3.2. Метафорическое переосмысление христианских терминов и «ученых» слов с. 55
2.3.3. Нарушение семантического согласования с. 57
2.3.4. Зевгматические конструкции с. 60
2.3.5. Ирония как антифраза с. 64
2.3.6. Гипербола и литота с. 68
2.3.7. Метафора с. 70
2.3.8. Сравнение и перифразы с. 76
2.4. Намек и аллюзия с. 78
2.4.1. Намеки в повествовательных предложениях с. 80
2.4.2. Намеки в вопросительных предложениях с. 82
2.4.3. Аллюзии с. 85
2.5. Ирония, выраженная при помощи повтора с. 88
2.6. Интонация и другие невербальные средства и компоненты выражения иронии с. 90
Выводы с. 95
Глава 3. Адресат и объект иронических высказываний (ИВ) с. 98
3.1. Функциональная многогранность иронии с. 98
3.2. Понятие межличностной ориентации. Фактор адресата с. 100
3.3. Типы ИВ по соотношению адресата и объекта иронии с. 104
3.3.1 .Объект иронии - собеседник с. 105
3.3.2. Объект иронии - третье лицо, участвующее в коммуникации с. 108
3.3.3. Объект иронии - отсутствующее лицо с. 112
3.3.4. Объект иронии - говорящий с. 115
3.3.5. Объект иронии — участники коммуникативной ситуации в целом с. 116
Выводы с. 118
Глава 4. Ирония в свете теории речевых актов с. 122
4.1. Ироническое высказывание как косвенный речевой акт с. 122
4.1.1 .Однородные речевые акты иронии с. 123
4.1.2.Неоднородные речевые акты иронии с. 130
4.2. Интерактивный компонент речевого акта иронии с. 134
4.2.1. Интерактивный компонент речевого акта иронии в диалогической коммуникации с. 136
4.2.2. Интерактивный компонент ИВ в газетном тексте с. 140
4.2.3. Диалогичность ИВ в прессе. Маркеры интеракции с. 141
Выводы с. 149
Заключение
- Понятие иронии в эпоху средневековья и Ренессанса
- Подвижность иронического значения лексемы
- Понятие межличностной ориентации. Фактор адресата
- Интерактивный компонент речевого акта иронии
Введение к работе
Ирония привлекала умы философов, лингвистов, литературоведов, рассматривалась как эстетическая категория или фигура речи, процесс или средство в зависимости от того, из под чьего пера выходил труд. Универсальность иронии, неослабевающий интерес к этому явлению со стороны практически всех гуманитарных наук объясняется отчасти тем активным началом, которое заложено в иронии; во всех своих проявлениях ирония является двигателем.
Вербальная ирония возникла раньше, чем ирония как философская категория: первые примеры иронии встречаются в древнейших памятниках литературы, дошедших до нас - в поэмах Гомера и в Библии. Эти примеры упоминаются и приводятся в работах некоторых исследователей [Schoentjes, 2001; Allemann, 1978]. Утверждения о том, что ирония начала существовать, как только появилась человеческая речь, представляются вполне обоснованными [Schoentjes, 2001, с. 31]. Иными словами, именно вербальная ирония лежит в основе данного понятия.
Изучением истории термина ирония занимались многие исследователи, в частности П.Шенжес (2001), В.Янкелевич (2004). История понятия, как и история термина интересны нам в той мере, в какой они нашли отражение в современном восприятии иронии.
Многими авторами ирония изучается как компонент стиля определенного писателя {Рощина, 1998; Замостьянов, 2000; Красовская, 1995; Елисеева, 1979; Каменская, 2001).
В рамках стилистики ирония изучается в ряду комических средств как некоторая категория, стоящая на грани философии и филологии {Бахтин, 1990; Дземидок, 197г4; Болдина, 1982; Осиновская, 2002). По характеру подхода эти работы сближаются с работами Ю.Борева (1970) или В.Я.Проппа (1997), которые также рассматривают иронию как одно из средств комического.
Многие авторы понимают иронию как антифразу (Багдасарян, 1969; Ермакова, 1997; Походня, 1989). Распространенность такого мнения подтверждается многими определениями иронии:
- «Один из художественных тропов - употребление слова в обратном,
противоположном его значении» [Краткий словарь литературоведческих
терминов, 1955, с. 136].
«Ирония состоит в том, что говорят обратное тому, что хотят сказать, но не с целью солгать, а с целью посмеяться над самим контрастом между двумя смыслами [буквальным и истинным]» (L'ironie consiste a dire le contraire de се qu'on veut dire dans le but, non de mentir, mais de railler, de faire rire par le contraste meme entre les deux sens) [Reboul, 1996, p.59].
«Ирония - речь, которой смысл или значение противоположно буквальному смыслу слов; насмешливая похвала, одобрение, выражающее порицание; глум» [Толковый словарь Даля, 1982: том 2, с. 48].
- Ирония - это «макроструктурная фигура, при которой высказывание
подразумевает обратное тому, что сказано буквально» («Figure
macrostructurale selon laquelle le discours se developpe en faisant entendre
l'inverse de ce qui est dit») [Mazaleyrat, 1989, p. 186].
O.C. Ахманова так определяет иронию: «троп, состоящий в употреблении слова в смысле обратном буквальному с целью тонкой или скрытой насмешки; насмешка, нарочито облеченная в форму положительной
характеристики или восхваления. Например: «Посмотрите, каков Самсон!» (о слабом, хилом человеке)» \Ахманова, 1966, с. 185].
В 70-е годы XX века появилось новое направление в лингвистике — лингвистическая прагматика. Основные принципы и прагматический подход к изучению языка изложены в трудах многих лингвистов, как тех, кто стоит у истоков этой науки, так и тех, кто продолжает ее изучение в наши дни [Recanati 1979; Leech 1983; Levinson 1983; Culioli 1990; Blass 1990; Дмитриева 1991; Лисоченко 1992; Jaszczolt 1999].
Прагматический подход к изучению иронии в лингвистике берет свое начало в работах О.Дюкро (Ducrot, 1972), Д.Спербера и Д.Уилсона {Sperber, Wilson, 1978), К.Кербрат-Орекьони (Kerbrat-Orecchioni, 1978, 1979, 1980), Р.Брауна {Brown, 1980), Б.Базира (Basire, 1985) и Д.Менгено (Maingueneau, 1986, 1990, 1991), которые единогласно признают невозможность сведения иронии к фигуре антифразы. В отечественной лингвистике также появляются работы, посвященные изучению данного явления с точки зрения прагматики (Варзонин 1994; Масленникова 1999; Охримович 2004; Сергиенко 1994 и др.).
Настоящая диссертация представляет собой исследование иронии в диалогической коммуникации.
Областью исследования диссертации является область лингвистической прагматики, в частности, речевая коммуникация, теория речевых актов, понятие оценки в лингвистике.
Объект исследования составили иронические оценочные высказывания в современном французском языке.
Интерес к иронии среди лингвистов и литературоведов всегда был велик: ирония изучается на базе разнообразных подходов и теорий. Однако нам интересны именно иронические высказывания, т.е. речевые акты, содержащие иронию. В этой связи понятие коммуникативной, или речевой ситуации является первостепенным, поскольку только в рамках той или иной
речевой сиуации можно определить, декодирована ли ирония адресатом высказывания, что и является в большинстве случаев целью говорящего.
Проблематика диссертационного исследования возникает как следствие расхождения двух основных подходов к изучению иронии в лингвистике: стилистического подхода и прагматического подхода. Такая двойственность уже является основой для детального изучения понятия иронии и ставит ряд вопросов.
Предметом исследования является функционирование иронических высказываний в речевой диалогической коммуникации, отношения адресат — объект иронии и механизмы возникновения иронического смысла в речи.
Актуальность исследования.
Актуальность работы подтверждается как неослабевающим интересом к проблематике иронии (Прокофьев 1989; Ермакова 1997; Замостьянов 2000; Охримович 2004; Орлова 2005; Мартьянова 2006; Семенов 2007 и др.), так и отсутствием единого подхода к изучению иронии. До сих пор нет общего определения иронии в лингвистике. Многие авторы, занимающиеся иронией, не удовлетворяясь теми ее определениями, которые они находили, пытались вывести собственное определение. Разнообразие работ указывает на недостаточную изученность иронии в современной лингвистике.
Лингвисты, придерживающиеся прагматического подхода (О.Дюкро Д.Спербер и Д.Уилсон, К.Кербрат-Орекьони и Д.Менгено) опровергли отождествление иронии и антифразы, но не предложили единой четкой позиции по вопросу механизма возникновения иронии в речи; на базе лингвопрагматики возникло несколько различных теорий иронии.
Темой диссертационного исследования является ироническое высказывание как косвенный речевой акт отрицательной оценки. Цель диссертационного исследования - доказать, что сущность иронии можно объяснить только с позиций прагматики, поскольку ирония представляет собой речевое, а не языковое явление.
В исследовании ставятся следующие задачи:
Выявить основную иллокутивную цель иронических высказываний;
Определить, каким типом речевого акта может быть РА иронии;
Рассмотреть интерактивный компонент РА иронии с точки зрения его обязательного / необязательного присутствия;
Определить характер отношений между иронией и антифразой;
Показать зависимость иронических высказываний от параметров речевой ситуации;
Рассмотреть различные механизмы создания иронии в речи;
Проанализировать соотношение понятий объект иронии — адресат высказывания.
Материалом для исследования послужили произведения авторов XX века, таких как Ж.Ануй, Ф. Саган, М.Эме, И.Жамиак. Также в исследовании используются материалы журнала "Avant-scene cinema", монтажные листы сериала "Cap des Pins", еженедельник "Canard Enchaine", публикации с сайтов , . Для третьей главы, посвященной зависимости иронии от речевой ситуации, была использована подборка словарных статей (B.du Chazaud Dictionnaire de synonymes et mots de sens voisin, Larousse, Petit Robert и др.).
Таким образом, источники языкового материала можно разделить на четыре группы:
художественные произведения авторов XX века;
фильмы, молодежные сериалы;
публикации в прессе;
словарные статьи.
Основанием для выбора художественных произведений стало наличие в них диалогической коммуникации, в связи с этим особый интерес представляют пьесы. Монтажные листы сериала "Cap des Pins" также
являются ценным материалом, поскольку представляют собой язык молодежного сериала 1998-2000 годов. Для исследования характера интерактивного компонента иронических высказываний был привлечен газетный материал, не содержащий диалогической коммуникации. Словарные статьи послужили материалом для изучения постоянной иронической коннотации.
Методом анализа послужил коммуникативно-прагматический анализ, были использованы элементы стилистического анализа.
Применение коммуникативно-прагматического анализа позволяет рассматривать каждое ироническое высказывание в конкретной коммуникативной ситуации.
Основные положения, выносимые на защиту.
Ирония является импликативной негативной оценкой, прямо или косвенно характеризующей человека;
Вне зависимости от того, является ли ироническое высказывание однородным или неоднородным речевым актом, основная иллокуция ИВ - выражение неодобрения, осуждения, критика;
Интерактивный компонент ИВ является постоянным; он присутствует далее в монологическом тексте, в ситуации, в которой диалогическое общение невозможно (газетный текст);
Ирония — это речевое явление. Вне речевой ситуации распознать иронию невозможно, поскольку случаи независимой от контекста иронической коннотации практически не встречаются. Как правило, слово приобретает иронический оттенок в рамках конкретной речевой ситуации. Соответственно, декодировать иронию адресат может только в том случае, если он владеет пресуппозициями говорящего;
5. Ирония всегда имеет целью быть декодированной адресатом
высказывания, но далеко не всегда истинный адресат иронического высказывания совпадает с объектом иронии.
Теоретическая значимость и новизна исследования состоит во всестороннем коммуникативно-прагматическом анализе иронии в речевой коммуникации на материале современного французского языка.
Ирония рассматривается как прагматическое явление в диалогической коммуникации, т.е. анализируется роль не только говорящего, автора ИВ, но и адресата, и объекта иронии. Анализ иронической оценки позволил выдвинуть гипотезу о том, что адресатом иронической оценки всегда является человек, а объектом иронии может быть как человек, так и предмет или живое существо, относящиеся к сфере человека.
Большое внимание уделяется речевым механизмам, или способам создания иронии. Опровергается мнение о том, что ирония всегда представляет собой антифразу. Вводится понятие «двойного» тропа, т.е. иронии, выраженной через тот или иной троп.
Выводится утверждение о том, что интерактивный компонент содержится в ИВ на правах постоянного.
Практическая значимость исследования. Научно-практическое
значение диссертации определяется возможностью использовать ее
результаты при подготовке курсов стилистики, лингвистической
прагматики и речевого общения.
Апробация работы. Основные положения диссертации и ее отдельные аспекты обсуждались на научных конференциях:
- XXXIII международная филологическая конференция (Санкт-Петербург, 2004);
- XXXIV международная филологическая конференция (Санкт-Петербург, 2005);
- XXXV международная филологическая конференция (Санкт-Петербург, 2006).
Структура работы. В соответствии с поставленными целями и задачами, диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения, списка цитируемой литературы, списка используемых материалов и приложения «Сведения об информантах». Основное содержание работы изложено на 156 страницах. Общий объем исследования составляет 171 страницу.
Основные положения диссертации.
В первой главе «Понятие иронии в лингвистике» дается краткий экскурс в историю и происхождение самого термина; его понимание в Античности, в эпоху Средневековья и Ренессанса. Дается анализ различных подходов к изучению иронии как языкового явления. Отдельно анализируется изучение иронии в лингвистичекой стилистике: анализируется правомерность изучения иронии как одного из видов комического, приводятся традиционные определения данного понятия.
Аргументируется важность прагматического подхода к изучению иронии, и рассматриваются основные гипотезы сущности иронии в рамках данного подхода. Выводится понимание иронии как оценочного высказывания и дается определение иронии.
Во второй главе «Роль прагматических факторов в порождении иронического смысла» происходит синтез стилистического анализа и коммуникативно-прагматического анализа иронических высказываний: ИВ рассматриваются в рамках определенной коммуникативной ситуации, выявляются такие параметры, как пресуппозиции коммуникантов (под пресуппозициями мы понимаем общий фонд знаний собеседников, обеспечивающий успешность коммуникации), а также разнообразные механизмы создания иронии в речи. Многообразие механизмов создания иронического смысла доказывает невозможность сведения иронии к тропу или стилистической фигуре, а также указывает на то, что изучение иронии
через способы ее выражения не ведет к пониманию сущности данного понятия. С точки зрения способов выражения, ирония может быть и антифразой, и метафорой, и гиперболой, и зевгмой, т.е. понятие иронии шире понятия тропа.
Отдельный параграф второй главы посвящен исследованию, целью которого является анализ лексем с иронической коннотацией. Данное исследование показывает, что постоянная ироническая коннотация практически не встречается, т.е. ирония целиком зависит от параметров речевой ситуации.
В данной главе при анализе примеров затрагивается такой аспект как декодирование иронии собеседником (который может не совпадать с объектом иронии). Декодирование иронии представляется очень важным аспектом данного явления, поскольку в большинстве случаев выражение « иронической оценки имеет своей целью донести эту оценку до собеседника. В противном случае коммуникация не может считаться успешной.
В заключительном параграфе данной главы рассматривается интонация и другие невербальные средства выражения иронии в диалогической коммуникации. Доказывается, что иногда именно эти средства играют первостепенную роль в декодировании иронии.
Третья глава «Адресат и объект иронических высказываний» содержит классификацию иронических высказываний по типу объекта иронии и по его соотношению с адресатом высказывания. В первом параграфе вводится понятие фактора адресата, а также рассматриваются различные типы адресатов. Далее представлена собственно классификация иронических высказываний (ИВ): первый тип составляют ИВ, в которых объект иронии и адресат высказывания совпадают. Ко второму типу относятся ИВ, объект которых присутствует при коммуникации, но не участвует в ней. Коммуникация данного типа представлена в форме трилога
.13
как особого типа межличностной коммуникации. Особенность иронического трилога в том, что истинным адресатом реплики является объект иронии, но формально у ИВ другой адресат. Третий тип составляют ИВ, объект которых не присутствует при коммуникации, а целью ИВ в данном случае является декодирование иронии адресатом ИВ, а не объектом иронии. В четвертом типе ИВ мы наблюдаем совпадение объекта и субъекта иронической оценки. Что касается адресата, то им может быть как говорящий, так и собеседник. К пятому типу относятся ИВ, где объектом иронии являются все участники коммуникативной ситуации.
От типа ИВ определенным образом может зависеть выбор механизма порождения иронического смысла. Изучение состава участников коммуникации и объектов иронии наглядно демонстрирует, что объектом иронии является либо человек, либо его поведение / поступок, либо факт, связанный с его деятельностью.
В четвертой главе «Ирония как речевой акт» определяется место
иронического высказывания в схеме речевых актов (РА). Теория РА
раскрывает механизм действия иронии, ее двойственную структуру: наличие
иллокутивного и интерактивного компонентов высказывания. ;
Анализ ИВ как речевого акта предполагает следующие аспекты:
Во-первых, это место РА иронии в классификации речевых актов. Представляется важным выяснить, какова иллокутивная функция ИВ, одинакова ли она, и таким образом найти место речевого акта иронии среди других РА. В этой части работы мы опираемся на классификацию РА Дж.Серля [Серлъ, 1986], дополненную А.Г.Поспеловой [Поспелова, 1992]. Важным вопросом является понимание ИВ как косвенного высказывания. Под косвенными высказываниями мы, вслед за А.Г.Поспеловой, будем понимать высказывания, «которые характеризуются расхождением формы (синтаксического, графического и отчасти просодического оформления) и коммуникативной направленности» [Поспелова, 1988, с. 141], т.е. такие
высказывания, буквальный смысл которых не совпадает с иллокутивной функцией; ИВ представляют собой именно косвенные высказывания.
Во-вторых, необходимо рассмотреть ИВ в интерактивном аспекте РА, поскольку, на наш взгляд, существует тесная связь РА иронии с другими РА конкретной коммуникации: РА иронии ориентирован на другие РА коммуникации. Интерактивный аспект РА рассматривается в работе А.Г.Поспеловой и определяется автором как способность любого (при определенных условиях) РА к взаимодействию с другими РА, а также характер этого взаимодействия [Поспелова, 1992, с. 68-70].
При изучении иронии этот аспект представляется очень важным для
понимания РА иронии. Интеракция представляет собой взаимодействие двух
коммуникантов, т.е. говорящего и адресата высказывания. Предстоит выяснить,
каков характер интеракции ИВ. f
В связи с тем, что ИВ представляют собой косвенные высказывания, необходимо рассмотреть такие понятия, как импликатура и ситуация речи (коммуникативная ситуация). Остановимся подробнее на этих двух понятиях, которые неразрывно связаны и с теорией РА в целом, и с ИВ в частности.
По Грайсу, импликатура представляет собой скрытый смысл (импликацию), выводимый из высказывания при нарушении максим Принципа Кооперации. Грайс приводит следующий пример: А и Б разговаривают о своем общем приятеле В, работающем в банке. А спрашивает, как дела у В на работе, и Б отвечает: «Думаю, более или менее в порядке: ему нравятся сослуживцы, и он еще не попал в тюрьму». Импликатурой высказывания Б является то, что В могут посадить, и его есть за что посадить [Грайс, ].
Те речевые акты, смысл или иллокутивная сила которых выводится адресатом по правилам импликатур, называются косвенными.
Грайс подразделяет импликатуры на конвенциональные и коммуникативные. Именно коммуникативные импликатуры служат для создания ИВ, поскольку они свободны и окказиональны. Для того чтобы
понять имплицитную часть информации, необходима коммуникативная компетентность, т.е. наличие общих пресуппозиций у собеседников.
Изучая функционирование иронии в речи, мы используем понятие ситуации речи, или коммуникативной ситуации. Под ситуацией мы будем понимать совокупность экстралингвистических факторов, обуславливающих данную коммуникацию, понятие, «включающее в себя все факторы, сопутствующие вербальной коммуникации, начиная с конкретной ситуации, в которой протекает общение, и кончая всей совокупностью культурных и социальных условий, определяющих весь смысловой и языковой комплекс коммуникативных актов» [Колшанский, 1980, с. 38].
Для анализа иронии как речевого акта следует привести понятия более крупных, чем РА единиц общения: речевой шаг, речевой ход и речевое взаимодействие [Поспелова, 1992, с. 68-69]. Речевой шаг является более крупной единицей по отношению к РА, это один или несколько РА в структуре взаимодействия. Шаг может совпадать с речевым ходом, а может входить в его состав. Речевой ход — это «речевое действие коммуниканта от момента вступления в общение до смены говорящего» [Там же, с. 69]. Взаимодействие представляет собой, по крайней мере, один обмен Ходами между коммуникантами.
В заключении обобщены основные результаты проведенного исследования.
Понятие иронии в эпоху средневековья и Ренессанса
Эпоха средневековья отмечена глубокой строгостью и религиозностью в области искусства (Е.Третьякова), но смеховое начало в народной культуре, присутствовавшее во все времена, обретает в эпоху средневековья поистине грандиозный размах. Феномен карнавальной, смеховой культуры (Пропп, Бахтин) имел в тот период колоссальное значение для культуры в целом. О многообразии смеха говорит В.Я. Пропп, выделяя насмешливый, добрый, злой, циничный, разгульный и обрядовый смех [Пропп, 1997, с. 159]. М.М.Бахтин относит иронию к насмешливому, иногда циничному или злому смеху. Ирония у Бахтина - это «редуцированный смех (юмор), лишенный положительной возрождающей и обновляющей силы, а потому безрадостный и мрачный» [Бахтин, 1990, с.27].
Европейское средневековье дало существенный толчок в развитии .- вербальной иронии как способа критики в повседневной жизни. Как справедливо отмечает в своей статье Е. Третьякова, в эпоху Средневековья и вплоть до конца XVIII века «иронию понимали как атрибут комического, один из приемов смеховой критики в сатире» [Третьякова, 2001]. Этот прием принадлежал к низкому стилю. Ирония была неотъемлемой частью -карнавальной культуры, одной из форм смеха, ирония вырастала из низов, пронизывая всю повседневность эпохи. В своей работе М.М.Бахтин, ссылаясь на Л.Е.Пинского, называет источники смеха у Рабле: это «всеобщая относительность», «движение самой жизни» и «несокрушимая жизнерадостность» человека несмотря на его беспомощность перед высшими силами [Бахтин, 1990, с.83].
Вероятно, именно тот факт, что ирония была близка народному веселью, и позволил ей не только выжить, но и развиться, стать предвестницей романтической иронии.
Философы-романтики XVIII века (А.Шлегель, Ф.Шеллинг) основывали свою иронию именно на позициях «всеобщей относительности», что позволяет говорить о преемственности этих, как казалось, совершенно не связанных друг с другом явлений: карнавального смеха и иронии в средние века и романтической концепции иронии 18 века.
Отказ от просвещенческой аксиомы разумности как сущности человеческой натуры привел романтизм к новому пониманию человека: под вопросом оказалась очевидная прошлым эпохам атомарная цельность «Я», был открыт мир индивидуального и коллективного бессознательного, прочувствован конфликт внутреннего мира с собственным «естеством» человека. Эта философия нашла отражение и в литературе 18-19 веков.
Может показаться, что Бахтин противопоставляет иронию как стилистическую фигуру в литературе народно-праздничному смеху, утверждая, что процесс разложения последнего совпал с процессом становления иронии как жанровой составляющей в литературе. Однако это не так: ирония, существовавшая и до и после средневековья, лишь пережила еще ,:- один этап своего развития.
Бахтин отмечает, что мало кто говорит о связи иронии с народной смеховой культурой. А ведь вербальная ирония рождалась и развивалась в народе, в речи, а не в салонах и будуарах. Ирония возникала на площадях и рынках, в разгар гуляний, будь это в Греции, Риме или в средневековой " Франции.
Анализируя смеховую культуру средневековья, Бахтин говорит об амбивалентности смеха: «И "крики Парижа", и "крики" продавцов чудодейственных средств и ярмарочных врачей .. . амбивалентны, и в них звучит смех, ирония; они готовы в каждый момент показать свою оборотную сторону, то есть, готовы обернуться бранью и проклятиями. Они также выполняют снижающие функции, они материализуют и отелеснивают мир; они существенно связаны с амбивалентным материально-телесным низом. Но в них доминирует положительный полюс этого низа: еда, питье, исцеление, возрождение, производительная сила, изобилие» [Бахтин, 1990, с. 109].
Иными словами, Бахтин говорит о двойственной природе иронии, которую отмечает большинство исследователей этого явления (Кербрат-Орекьони, Дюкро, Уилсон, Спербер, Янкелевич, Шенжес, и др.), и которая отражается во многих аспектах.
Ряд проблем иронии широко освещен как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике, но некоторые проблемы остались без внимания лингвистов, хотя, на наш взгляд, они заслуживают пристального рассмотрения. Одним из таких вопросов является соотношение иронии и других видов комического.
Подвижность иронического значения лексемы
В работах ряда исследователей встречается точка зрения, что некоторые морфемы обладают прагматическими возможностями [Севидова, 2002] Исследователи, говоря об иронии, отмечают, в частности, суффикс -ard с ироническим оттенком значения [Багдасарян, 1969]. Встречаются случаи, когда иронический оттенок возникает или усиливается благодаря одной из морфем. На первый взгляд, возможность возникновения иронии на уровне морфологии подтверждается языковым материалом: Huguette: Ah, je parle de vraies fleurs! Des qui vous font tourner la tete quand on les respire! Premiere fleuriste: Ah, pour des richards comme nous les vraies fleurs ga nepousse qu au cimetiere! (La Belle equipe).
В данном примере представлен разговор двух женщин, всю жизнь проживших в бедном квартале и никогда не видевших роскоши. Применим критерий расстояния между референтной ситуацией и ситуацией речи к лексемам с суффиксом -ard. Слово «richard» в приведенном выше контексте используется для характеристики бедных людей, т.е. имеется большое расстояние между референтной ситуацией {richard) и ситуацией речи (люди бедны). Следовательно, ироническое значение лексемы richard зависит от речевой ситуации. Информанты характеризуют лексему richard как слово с уничижительным оттенком значения, но отрицают наличие иронического оттенка вне контекста. Таким образом, суффикс — ard вносит уничижительный оттенок, может усиливать дистанцию между прямым значением лексемы и ситуацией речи, но самостоятельно не может выступать в роли средства образования иронического смысла.
Морфема -ard в языке обладает уничижительным оттенком значения: например, vantard, braillard, geinard, хотя существует много слов с этим суффиксом, не имеющих уничижительного оттенка (yeinard, maquisard, montagnard etc.). Продуктивность данного суффикса как уничижительного особенно характерна для разговорно-фамильярной речи, просторечия и арго. В сходной роли могут выступать суффиксы -ass- (ecrivasser — пописывать, ecrivassier — писака, бездарный писатель, - aill и др. [Чекалина, Ушакова, 2007, с.165].
Рассмотрим лексемы типа bavard, употребляющиеся в разговорной речи как уничижительные. Их использование в речи соответствует ситуации, т.е. такими словами обозначаются люди, соответствующие,- подобной характеристике. Иными словами, референтная ситуация, соответствующая словам bavard, braillard и т.п., совпадает с речевой ситуацией. Следовательно, уничижительный оттенок есть, а иронического нет. Таким образом, нельзя ставить знак равенства между уничижительным и ироническим оттенками, хотя и тот и другой негативны. Именно это обстоятельство, на наш взгляд, является причиной расхождения в словарных пометах: одно и то же слово может иметь в разных словарях разные пометы (ироническое, фамильярное, уничижительное), иногда две пометы одновременно. Так, словарь Petit Larousse дает лексему richard с пометой familier, a Robert — с пометой familier et pejoratif. И только контекст создает иронический оттенок.
Лексема boungalo ide, встречающаяся только в одном словаре, представляет собой сочетание корневой морфемы boungalo- с суффиксом -o ide, указывающим на некоторое подобие, сходство (ср. гуманоид — сходный с человеком). Эта лексема дана в словаре Б.дю Шазо с пометой (iron.) и значит «бунгалообразный». Лексема boungalo ide, по мнению информантов, имеет комический оттенок значения.
Данный способ выражения иронии совершенно не характерен для разговорной речи: об этом свидетельствует практически полное отсутствие подобных лексем в языковом материале.
Встречаются примеры, где роль «несущих иронический смысл» частиц выполняют корневые морфемы: lyricomane (amateur), boulomane (bouliste). Эти лексемы встретились в словаре Б. дю Шазо с пометой «iron.», однако в других словарях (Larousse, Petit Robert) эти лексемы не зафиксированы.
В этих словах в роли иронически «заряженного» компонента выступает второй корень «mane» (от mania - помешательство, греч.), являющийся продуктивной словообразовательной морфемой: морфема — тапе вносит негативный оттенок, поскольку ее употребление ассоциируется у слушающего с болезнью (la toxicomanie, la megalomanie), с зависимостью того или иного рода. Здесь речь идет об увлеченности, но не о зависимости, т.е. в некотором смысле эти примеры представляют собой гиперболу на морфемном уровне (увлечение не есть мания). Данные примеры представляют собой простую мотивированную номинацию, т.е. номинацию, в которой происходит перенос значения языкового компонента [Языковая номинация, 1977]. В этом случае происходит перенос компонента - тапе из области науки и медицины в область развлечений и повседневной жизни. Однако информанты утверждают, что эти лексемы также не имеют иронического значения вне контекста.
Понятие межличностной ориентации. Фактор адресата
В свете изучения ИВ важным представляется соотношение межличностной ориентации адресанта и фактора адресата высказывания. Как отмечает Г.В.Орлова, в XX веке ирония была справедливо отнесена к изначально прагматически обусловленным явлениям {Орлова, 2005]. Целью иронии является воздействие на коммуниканта, на его представления об окружающем мире. Кроме того, ирония несет в себе активное начало: она нацелена на реакцию адресата, на некоторое действие (вербальное или невербальное) с его стороны.
В случае коммуникации, содержащей ироническое высказывание (РІВ), его адресант является носителем «коммуникативной инициативы» [Макаров, 1991], и языковое взаимодействие в конкретной коммуникативной ситуации зависит от адресанта ИВ, от его коммуникативного намерения. Под межличностной ориентацией понимается «ориентация говорящего» [Богданов, 1990, с. 34] на адресата речи, то есть построение коммуникативного поведения в зависимости от количества участников коммуникативной ситуации, участия/неучастия в разговоре. Эта ориентация не всегда совпадает с межличностной ориентацией адресата ИВ, так как диалог, содержащий ИВ, имеет место в конфликтной ситуации [Цит. соч., с. 67]. В нем могут наблюдаться попытки перехватить коммуникативную инициативу, то есть сменить тему, ответить ИВ на ИВ и т.д.. Вследствие этого представляется целесообразным говорить о типах ИВ в их связи с межличностной ориентацией адресанта.
В некоторых работах по лингвистической прагматике встречается термин «установка» как иллокутивное намерение говорящего или то, что находится в центре его внимания (Богданов, 1990; Колшанский, 1980; Доброва, 2004; Арутюнова, 1989). С другой стороны, термин «установка» широко используется в психологии (Константинова, 2006; Девяткин, 2000 и др.) в различных вариантах (коммуникативная установка, социальная установка) и имеет совершенно иное значение.
Нас, прежде всего, интересует направленность высказывания, истинный адресат РА. Для определения данной направленности мы будем использовать термин межличностная ориентация, т.е. ориентация на истинного адресата высказывания.
Как справедливо отмечает Н.И.Формановская, «всякая речь адресована» (даже в редких случаях самоадресации), однако наличие адресата в речевом произведении скорее постулируется. Общение же, в отличие от речи, предполагает активность адресата» [Формановская, 2007, с. 174].
Адресат - это такой же активный участник коммуникации, как и адресант, поскольку именно от его реакции, от его вербальных или невербальных действий будет зависеть продолжение коммуникации, ее успешность или коммуникативная неудача. Изучение фактора адресата, его роли в коммуникации посвящены многие работы, что доказывает интерес к проблеме адресата, а таюке говорит о важности роли слушающего в коммуникации (Азнабаева, 1998; Винокур, 1993; Конопелько, 1991; Почепцов, 2001; Traverso, 1995) Кроме того, во время коммуникации происходит постоянная смена ролей: адресант становится адресатом и наоборот.
Н.И.Формановская выделяет три ипостаси адресата как активного субъекта общения: соавтор дискурса, интерпретатор коммуникативного продукта и смена коммуникативной роли адресата на адресанта.
Следует отметить, что эти три функции адресата неотделимы одна от другой, взаимосвязаны и отражают разные стороны коммуникативной ситуации. Так, в качестве соавтора дискурса адресат выступает уже только потому, что он существует. Именно потому, что любое общение адресовано, оно зависит и ориентируется на адресата. Интерпретация сообщения и смена коммуникативных ролей - это две последовательные стадии развития коммуникации. Декодирование, интерпретация сообщения слушающим и другие ипостаси адресата изучаются многими исследователями (Белянин, 1983; Боброва, 1991).
Выделяются также основные типы адресата: внедиалоговый, виртуальный; прогнозируемый обобщенный; публичный конкретизируемый; единичный конкретный персональный.
Кроме четырех основных типов, упоминается косвенный, или вторичный адресат, т.е. «такой участник общения, к которому непосредственно не обращаются, но ради которого выстраивают дискурс / текст» Щит. соч., с.176].
Интерактивный компонент речевого акта иронии
Рассматривая интерактивность РА в рамках газетного дискурса, следует уточнить само понятие дискурса. Термин «дискурс» определяется исследователями по-разному и до сих пор существует несколько трактовок данного понятия. Мы рассматриваем дискурс как речь, имеющую адресанта и адресата в определенной коммуникативной ситуации. Этой точки зрения придерживаются в своих исследованиях Н.Д.Арутюнова, П.В. Зернецкий, Т.П. Третьякова и др. [Арутюнова, 1989; Зернецкий, 1985; Третьякова, 2004].
Суть межличностной ориентации ИВ в прессе состоит в том, что это послание к читателю, его информирование. Следовательно, необходимо верное декодирование сообщения прежде всего адресатом, а не объектом иронии. Эта особенность является общей для газетного текста в целом. Несомненно, журналист рассчитывает на реакцию читателя, поскольку именно воздействие на адресата и является одной из основных функций СМИ.
Наличие полемики, реакции и комментария характерны для языка газеты в целом. Однако встречаются примеры, где эта особенность газетного текста отражается в синтаксисе. Часто в статье или заметке можно встретить особенности диалога: обращение, императив, риторическую фигуру повтора и т.д. Как показал анализ ИВ, эффект диалога достигается именно благодаря тому, что высказывания носят побудительный или вопросительный характер и содержат в себе такие маркеры диалогизации как обращение, повтор.
В терминах лингвистической прагматики диалог представляет собой одну из форм интеракции.
Диалогичность газетного текста строится на интеракции автора статьи и читателя. Следовательно, можно говорить о синонимичности понятий интерактивности текста и его диалогичности. Однако термин интерактивность кажется нам более точно отвечающим требованиям исследования, поскольку, с одной стороны, не отсылает напрямую к диалогу, а с другой четко указывает на активный (но не всегда вербальный!) характер участия адресата в данном виде коммуникации.
Как уже говорилось выше, интерактивность ИВ, указывающая на активную роль адресата в процессе коммуникации, является неотъемлемой характеристикой диалога. В данной части работы мы рассмотрим ее наличие в ИВ газетного текста. Ниже речь пойдет об интеракции и об интерактивности текста как характеристике отношений между адресантом (журналистом) и адресатом (читателем). Здесь следует оговорить одну особенность газетных текстов, а именно их многоуровневую структуру. Интеракция в газетных ИВ может быть выражена связью прецедентного высказывания и ответного хода журналиста. В таком случае прецедентное высказывание является инициальным, а высказывание журналиста - комментарием, что наглядно иллюстрирует дистантную вербальную интеракцию.
Что же касается интерактивности, то ее мы наблюдаем, в частности, на уровне читатель — газетный текст, и заключается она, прежде всего, в воздействии на читателя, как это отмечает Т.П. Третьякова {Третьякова, 2004]. Другими словами, интерактивностъ в ИВ присутствует всегда (в отличие от интеракции).
Анализируя примеры ИВ, мы выделили маркеры интеракции, которые являются неким связующим звеном между прецедентной ситуацией или прецедентным высказыванием, высказыванием журналиста и реакцией читателя, а также попытались глубже понять природу ИВ, их особенность с точки зрения теории РА.
Наиболее частым маркером интеракции является восклицательное предложение, эмоциональное выражение мыслей и чувств журналиста:
Речь идет о предвыборной политической борьбе кандидатов (А): . «Conseiller juridique de Sarkozy, le depute UMP Patrick Devedjian le reconnait: "La presidentielle sera difficile". Quelle lucidite!" (Canard Enchame : n.4478). Учитывая напряженную борьбу между кандидатами еще до начала предвыборной гонки, для всех, кто следит за политической жизнью Франции, очевидно, что предвыборная кампания будет «жаркой». «Какая проницательность» - в данном контексте это высказывание можно рассматривать как иронию-антифразу, поскольку журналист выдает за новость то, что уже давно очевидно для большинства, комментируя высказывание г-на Деведжана для аудитории. В данном примере мы можем наблюдать эффект диалога, когда цитируется прецедентное высказывание, а затем, как бы в ответ, дается комментарий в форме реплики.
В следующем примере обыгрывается все та же тема предвыборной лихорадки (В): "Plusieurs plagistes se dressent sur leurs jambes et le regardent se baigner. "On avait I impression d assister au lever du roi. Libre au milieu de la foule, il nous ignorait superbement et semblait heureux d etre vu", decrit un voisin de serviette". Souverain magnanime, Villepin, au sortir du bain, a consenti a quelques photos avec des estivants. Quel metier! (Canard Enchaine : n.4478)
Речь идет о появлении на публичном пляже г-на Вильпена. Вот как описывает «сосед по полотенцу» поведение отдыхающих и самого министра: «Создавалось ощущение, что мы присутствуем на утреннем пробуждении короля». Журналист подхватывает это удачное сравнение, где влиятельный человек в демократическом государстве сравнивается с суверенным монархом, а граждане - с королевскими подданными. Иронический эффект создается при помощи сравнения и развернутой метафоры. В последней pemiHKe(«Quel metier!») присутствует намек на то, что господин Вильпен добивается признания электората не выполнением своих прямых обязанностей, а популистскими методами.
