Содержание к диссертации
Введение
I. Деконструкция бинарных оппозиций 37
1. Метафизика присутствия 37
2. Бинарные оппозиции 44
3. Восполнение 63
4. Децентрация 70
5. Рассеивание 74
II. Речь и письмо 77
1. Фоноцентризм 77
2. От фоноцентризма к логоцентризму 89
3. От логоцентризма к фаллогоцентризму 99
4. Субъект в психоанализе и деконструкции 100
5. Письмо и субъект в психоанализе 111
III. Память, архив, наследие 116
1. Вытеснение и забывание 116
2. Память: повторение 124
3. Письмо и память 128
4. Следы памяти 138
5. Наследование 144
Заключение 156
Библиография 168
Бинарные оппозиции
О том, что западную философию поразила болезнь под названием «метафизика присутствия» писал Хайдеггер. Для немецкого философа болезнь эта проявляется в поверхностном отношении к явлениям, в том, что, занимаясь исключительно присутствием, сущим, она забывает о Бытии сущего. Деррида говорит уже о том, что метафизика присутствия [metaphysique de la presence] - господствующая в западном мышлении традиция.
Слово presence можно перевести на русский язык как присутствие, наличие, настоящее. Мы отдаем предпочтение «присутствию» несмотря на веские аргументы переводчика и комментатора «О грамматологии» Н.Автономовой в пользу «наличия». Ее доводы сводятся к тому, что, во-первых, «присутствие» имеет казенно-бюрократический оттенок, во-вторых, с «присутствием» сложнее образовывать сложносочиненные слова типа «самоприсутствия», «сопристутствия». Однако нам кажется, не менее важным и другой аргумент: когда речь идет о деконструкции метафизики, важным оказывается корень слова - скорее суть присутствия {essence), чем лицо наличия. Во-вторых, именно присутствие (presence), а не наличие образует симметричную оппозицию с отсутствием (absence).
Метафизика присутствия, как подчеркивает Деррида, - не какая-то философская теория, но множество доктрин, метафор, позиций. «Метафизику присутствия» можно считать «сверхмощной абстракцией», описывающей всю традицию западной мысли, которая «предполагает такие характеристики, как полнота, простота, самотождественность, самодостаточность, сосредоточенность на том, что в современном философском языке называется «здесь и сейчас» (настоящем как вечно присутствующем), нередко - данность сознанию» (Автономова Н. 2000, с. 15). Начало свое метафизика присутствия берет в сочинениях Платона и
Аристотеля, а в новой истории - у Декарта в связи с его представлением о само-присутствии. Метафизика присутствия отнюдь не ограничивается философией. Она проявляется и в политике, и в этике, и в искусстве.1 Присутствие принимает разные обличья: «присутствие вещи для взгляда как эйдос; присутствие как субстанция-сущность-существование (усия); присутствие временное как точка (стигме) сиюминутсности или настоящности (нун); самоналичность когито, сознание, субъективность, соналичность себя и другого, интерсубъективность как интенциональное явление я и проч.» (Деррида Ж. 2000, с. 126-7).
Критикуя метафизику присутствия, Хайдеггер, на взгляд Деррида, остается в ее пределах, но при этом оказывает ей мощное сопротивление: «хайдеггеровская проблематика - самая «глубокая» и «мощная» защита того, что я пытался поставить под вопрос в рубрике мысли о присутствии \pensee de la presence]» (Derrida J. 1972, p.75). Обратим внимание на то, что мысль о присутствии это - защита [defence]. Если деконструкция эта одна из форм преодоления такой защиты, то операция эта гомологична психоаналитической работе, направленной на проработку психологических защит.
Одна из текстовых операций, общих, по крайней мере, на первый взгляд, для Хайдеггера и Деррида, - перечеркивание на письме отдельных понятий или, как называет этот жест французский мыслитель, -подлежащее стиранию [sous rature]. Однако кажущийся одним и тем же, жест этот имеет разный смысл. Если веій Хайдеггера указывает на присутствие, которое невозможно выразить, то est Деррида - метка отсутствия присутствия, всегда уже отсутствующее присутствие. Деррида подчеркивает невозможность полного, тотального присутствия, своего рода всеприсутствия.
Помимо Хайдеггера, для Деррида в качестве одного из предшественников деконструкции важен и Ницше с теорией, в которой место субстанций занимают силы. Этот же аспект оказывается ценным и в динамике метапсихологии Фрейда. Психологический аппарат - область конфликтов, взаимодействия различных сил - влечений, желаний, принципов, инстанций. Именно этот аспект важен для Фрейда для утверждения психоанализа как глубинной психологии [Tiefenpsychologie], а бессознательного как предмета психоанализа. Именно динамическое бессознательное, конституирующееся в борьбе сил, а не бессознательное описательное, интересует Фрейда.
Для Деррида психоаналитические изыскания Фрейда - это «одновременно предмет и ресурс деконструкции» (Gondek H.-D. 2000, S.243). То же самое можно сказать и о только что упомянутых Хайдеггере и Ницше.
Деррида приступает к расследованию метафизики присутствия уже в своих ранних работах 1960-х годов. В одном из основополагающих для практики деконструкции трудов - «О грамматологии» - история метафизики, подобно сновидению, симптому, неврозу, психозу, предстает как процесс постоянного вытеснения и искажения. Искажающие механизмы, известные в психоанализе как сгущение и смещение, а в риторике как метафора и метонимия, действуют в этой книге как механизмы защиты логоцентризма. В другой работе Деррида, говоря о вытеснении, посредством которого учреждает себя философия, пишет, что господствующая в ней метафизика присутствия конституируется «непониманием, отрицанием, маргинализацией вопросов, которые позволяют себе формулировать отдельные литературные произведения» (Derrick J. 1999, р.24, курсив наш - В.М.). Итак, Деррида, описывая репрессивный механизм функционирования метафизики присутствия, использует не только такие ключевые в психоанализе понятия как вытеснение [Verdrdngung] и искажение [Entstellung], но и отрицание. Отрицание [denegation, Verneinung] - еще одна из известных в психоанализе форм защиты. Отрицание действует не только в форме непризнания чего-либо, но одновременно и как признание вытесненного:
Восполнение
Едва ли можно усомниться в том, что психоанализ и деконструкция представляли собой в конце двадцатого века те области знания, которые в значительной мере отражали и предопределяли динамику его культуры. Влияние этих систем мышления на гуманитарное знание «в целом» едва ли можно переоценить.1 Налицо глобальное распространение психоанализа и деконструкции не только и не столько прямое, сколько опосредованное, -через критическую литературу, кинематограф, литературу художественную, социологию, антропологию, философию, феминизм и
даже через изобразительное искусство и архитектуру. Актуальность данной работы и заключается в исследовании особенностей деконструктивных и психоаналитических стратегий, приведших к их повсеместному распространению.
Парадокс глобального распространения заключается в том, что стратегии Зигмунда Фрейда и Жака Деррида отличаются критической функцией, направленной на пересмотр ценностей Западной традиции, если не сказать больше - на подрыв ее устоев.11 Культура, призванная защищать человека, причиняет ему неизбежные, на взгляд Фрейда, страдания (Фрейд 3. 1930), и потому должна подвергаться постоянной критике. Именно эта критическая функция и оказывается одной из причин, по которой психоанализ испытывает столь сильное сопротивление: «психоанализ был воспринят как «враждебное культуре учение» и предан анафеме «как социальная опасность»» (Фрейд 3. 1925а). Сопротивление оказывается не только движущей силой психоанализа, но и, парадоксальным образом, позволяет психоанализу обрести значимость в критикуемой культуре. Нечто подобное можно сказать и о деконструкции: неприятие в академических кругах привело к ее распространению в литературной и художественной критике. Под критикой культуры подразумевается - в первую очередь в практике деконструкции - критика метафизики присутствия. Однако, на наш взгляд, на пересмотр метафизики присутствия направлен критический заряд не только деконструкции, но и психоанализа. Показать это - одна из задач диссертации.
Говоря о метафизике присутствия, Деррида систематически показывает, что история Западной философии и Западного дискурса это по сути дела история метафор и метонимий; причем основа этого дискурса и его истории - присутствие, обнаруживаемое под видом эйдоса, телоса, энергии, алетейи, трансцендентальносте, сознания, совести, бога, человека. В основаниях истории Западной метафизики лежит история переводов понятия присутствие.
Деконструкция метафизики присутствия в психоанализе производится, на наш взгляд, в связи, по крайней мере, с тремя следующими положениями. Во-первых, психика, для Фрейда, разнородна и структурируется в результате дифференциации инстанций. Во-вторых, субъект всегда уже расщеплен и децентрирован, разделен на ряд активных формаций. В-третьих, психическая жизнь практически отождествляется им с бессознательным, т.е. она всегда уже не присутствует здесь и сейчас в полном смысле слова. Если психика в психоанализе фактически тождественна бессознательному, то сознание, как подчеркивает Фрейд, -не субстанция, но качество, обретаемое или нет теми или иными представлениями. При таком положении дел и возникает вопрос, ответ на который должна дать эта диссертация: является ли бессознательное как таковое! и, стало быть, является ли «бессознательное» понятием метафизическим?
От фоноцентризма к логоцентризму
Любая система знаний, в том числе психоанализ и деконструкция оперирует определенным понятийным аппаратом. Истоки формирования концептуальной сети Фрейд описывает в первом же абзаце работы «Влечения и их судьба»: «Настоящее начало научной деятельности состоит в описании явлений, которые впоследствии группируются, приводятся в порядок и во взаимную связь. Но уже при описании нельзя избежать того, чтобы не прибегнуть при обработке материала к помощи некоторых отвлеченных идей [abstrakte Ideen], которые берутся из каких-либо источников, находящихся, несомненно, вне нового опыта. Еще необходимее такие идеи, из которых впоследствии развиваются основные понятия науки, при дальнейшей обработке материала» (Фрейд 3. 19156, с. 124; S.81). Итак «отвлеченные идеи» превращаются по мере становления научной системы в понятия. Здесь возникает вопрос, а перестают ли эти идеи когда-либо быть абстрактными? В «Белой мифологии» (Derrida J. 1972с) Деррида доказывает, - любой философский, любой научный текст соткан из метафор. Он говорит о «метафорической катастрофе». Именно этот «факт» приводит в свое время в отчаянье Фрейда, именно этот «факт» задает «сознательное» направление движения Деррида в сторону литературы, т.е. априорного признания вымышленного характера квазифилософского текста. Беннингтон уверен, что тексты Деррида не возможно поместить в рамки философского жанра именно потому, что он вместо понятия вводит в игру метафору. Оппозиция метафорическое/концептуальное связана, с одной стороны, с оппозицией философское/ мифологическое, а с другой, - чувственное/умопостигаемое. Деррида показывает в ходе деконструкции, что все философские понятия этимологически берут свое начало в чувственном. Логос оборачивается мифом, который стремится занять исключительное место Разума. Говоря о философских метафорах, Деррида уточняет, что он скорее имеет в виду катахрезы, «насильственные продукты значения» (Derrida J. 1995b, p. 172). Само понятие «понятие» - катахреза/ то есть использование слова не в собственном смысле, поскольку собственный смысл слова вообще невозможен, поскольку слова «собственный смысл» - тоже метафора. Отказ от «научного языка» физиологии, переход от физикалистского описания к описанию психологическому и ведет Фрейда к основаниям психоанализа.
Вернемся теперь к цитате, с которой мы начали чтение этого раздела. «Отвлеченные идеи» «берутся из каких-либо источников, находящихся, несомненно, вне нового опыта». Фрейд продолжает: «Сначала они поневоле должны оставаться в известной мере неопределенными... Пока они находятся в таком состоянии, смысл их определяется постоянно ссылкой на материал опыта, на основании которого они как будто бы создаются, между тем как на деле материал этот им подчиняется. Строго говоря, они имеют характер условности [Konventionen]...» (Фрейд 3. 19156, с.124; S.81).
С одной стороны, Фрейд подчеркивает, что именно избранные понятия предопределяют судьбу выстраиваемой гипотезы. Эмпиризм
оказывается подчиненным рациональности и потому, как показывает Деррида, невозможным. С другой стороны эти предопределяющие судьбу материала понятия, по сути, не играют концептуальной роли, «условны», и, стало быть, их фонологическое и семантическое пространства не влияют на теоретизирование.
В практике деконструкции Деррида «сознательно» избирает понятия, всегда уже метафорические, всегда уже метафизически нагруженные, всегда уже значимые в рамках логоцентризма. Эти заимствованные понятия он называет - в противоположность неологизмам -палеологизмами.УІ В зависимости от того, в каком именно контексте идет речь о тех или иных понятиях, они меняют свое значение, свое содержание.
Принадлежат метафизической системе и все понятия психоанализа Фрейда, однако, как подчеркивает Деррида, фрейдовский дискурс «не смешивается с этими по необходимости метафизическими и традиционными понятиями... Свидетельством тому предосторожности и «номинализм» Фрейда при обращении с тем, что он называет условностями и концептуальными гипотезами» (Derrida J. 1967b, p.294). Действительно, тексты Фрейда полны сомнений, крайне осторожных шагов и напоминаний об условности тех или иных положений. Проблема, на взгляд Деррида, заключается в том, что «исторический и теоретический смысл этих предосторожностей так и не сделался предметом фрейдовской рефлексии» (Деррида Ж. 2000в, с.253). Позволим себе не согласиться с этим утверждением Деррида, поскольку весь цитируемый нами фрагмент из статьи «Влечения и их судьба» свидетельствует именно об этой фрейдовской рефлексии. Вот чем заканчивается этот вводный абзац: после того, как понятия обретают устойчивые значения, оказывается, «прогресс познания не терпит и закоренелости формальных определений.
Память: повторение
В бессознательном, как пишет Фрейд, нет времени (Фрейд 3. 1915). Однако подразумевает он - нет линейного времени, нет времени принципа реальности. Если сновидение, как он полагает, - это воспоминание, тогда прошлое «присутствует» в настоящем; иначе говоря, настоящее (переживание) «искажено» прошлым. Если сновидение, как утверждает Фрейд, - реализация желания, тогда будущее «присутствует» в настоящем; иначе говоря, настоящее (переживание) «искажено» будущим. Кавычки «присутствия» сигнализируют, во-первых, о том, что прошлое и будущее в настоящем перестают быть таковыми. Во-вторых, контаминация настоящего присутствия делает его не настоящим присутствием, не абсолютным присутствием, а значит, не присутствием как таковым. В-третьих, едва ли правомерно говорить о настоящем бессознательного, того, «что» здесь и сейчас не отдается присутствию, того, «что» теряет свой статус, обретая качество сознания. Деррида и Хайдеггер в свою очередь подвергают критике расхожее представление о времени. Согласно этому представлению, во-первых, время имеет линейный характер, во-вторых, в этой линейности привилегированное положение получает «настоящее». Линейный характер времени связан с «линейным письмом и линейным пониманием речи» (Деррида Ж. 2000, с.201), с понятием знака и его историей, т.е. с основаниями метафизики присутствия. Представление о настоящем времени основывается на кажущейся данности и объективности восприятия. Эпистемология метафизики присутствия построена на таком представлении о восприятии, позволяющем непосредственно встретиться с познаваемым объектом. Фрейд, описывая в своих работах взаимодействие систем памяти и восприятия, показывает невозможность чистого восприятия.
Другой вопрос, сводящий вместе Фрейда и Хайдеггера, касается уже не «чистого времени», а «чистой природы». Если для Деррида, как и для Фрейда человек всегда уже технологичен, он, как пишет Фрейд, -«разновидность бога на протезах» (Фрейд 3. 1930, с.312), то метафизичность Хайдеггера отличается поиском первичной природы, фюзиса, не оскверненного человеческим техне.
Кроме того, и для Фрейда, и для Хайдеггера субъективность всегда уже двойственна. Субъект - рациональное животное: «с одной стороны, рациональность как дух, с другой, - животность как тело» (Derrida J. 1987 , р.92). Для Фрейда эта граница души и тела становится областью крайнего интереса - пограничной областью действия влечений, связующих биологическое с психологическим.
Деррида обнаруживает еще одно общее звено между Хайдеггером и Фрейдом: понятие жуткого [Unheimlichkeit], которому Фрейд посвящает отдельную работу (Фрейд 3. 1919), и которое оказывается центральным для «Бытия и Времени» (Derrida J., Stiegler В. 1996) и непосредственно связано с понятием дух.
И, наконец, их соединяет вина и долг [Schuld]. Хайдеггер полагает структуру Schuldigsein «за рамками всякой субъективности, любого отношения к объекту, любого значения и в особенности любого сознания» (Деррида Ж. 1999, с.410). С психоаналитической точки зрения, утраченный объект, потерянная с ним связь делают вину бессознательной, но в то же время как чувства вина и долг осознаются. Важно то, что вина, во-первых, всегда уже задним числом связана с тем или иным объектом, во-вторых, в ней можно обнаружить генетические следы ёранних объектов. У Фрейда вина и долг обнаруживаются не «за рамками всякой субъективности», но, будучи агентами инстанции сверх-я, разграничивают субъект.
Помимо «собственно» текстов Деррида о психоанализе, в диссертации использованы работы о Деррида, о Фрейде, об отношениях между ними. Следует еще раз отметить, что, если литература «о» Фрейде и литература «о» Деррида практически бесконечна, то таковая об их «отношениях» - достаточно ограничена. Среди текстов, посвященных Деррида и/или практике деконструкции явно доминируют работы по вопросам лингвистики, семиотики, литературоведения, критики. В анализе связей Деррида и Фрейда и состоит новизна и актуальность диссертации.
Именно чтение конкретного текста становится тем полем, на котором Деррида встречается с критиками и аналитиками. Это может быть текст литературного произведения, текст, описывающий клиническую симптоматику или текст кино. В этом отношении, как подчеркивает одна из переводчиц Деррида Барбара Джонсон, «слово «де-конструкция» теснее связано со словом «анализ», этимологически означающим разбор, чем со словом «деструкция»», а «деконструкция - одна из форм того, что долго называли критикой» (Johnson В. 1981, p.xv), поскольку критика любой теоретической системы не заключается в обнаружении ее дефектов и недостатков и не направлена на улучшение системы; критика - анализ, сфокусированный на основаниях возможности этой системы; критик направляет свои усилия на то, что кажется естественным, очевидным, универсальным, дабы показать, что у всего есть своя история, свои последствия, свои причины, свои культурные, а не природные основания.
