Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Специфика ситуационных идей
1. Понятие «ситуация» в речевых структурах повседневности 16
2. Ситуационные идеи в современной науке 28
3. Ситуационные идеи в философии 45
Глава II. Теория ситуаций и когнитивные параметры ситуационного подхода
1. Структура ситуации: субъект, обстоятельства, смысл 82
2. Динамика ситуации: рациональное ядро и доминанты смысла 100
3. Сверхпродуктивность ситуации и метаситуация 117
4. Ситуационный подход в социально-гуманитарном познании 136
5. Принципы и алгоритмы ситуационного подхода 147
Глава III. Ситуационный подход в структуре научной методологии
1. Версии ситуационного подхода 159
2 Ситуационный подход и системная методология 180
3. Ситуационный подход и герменевтика 192
Глава IV. Практика ситуационного исследования
1. Событийный компонент ситуации опасности 205
2. Подавляющие доминанты в ситуации опасности 218
3. Стимулирующие доминанты в ситуации опасности 233
Заключение 249
Список литературы
- Ситуационные идеи в современной науке
- Динамика ситуации: рациональное ядро и доминанты смысла
- Ситуационный подход и системная методология
- Подавляющие доминанты в ситуации опасности
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена несколькими основными причинами. Во-первых, повышение интенсивности социальных взаимодействий в условиях постиндустриального общества актуализируют проблему ситуационности индивидуального и общественного бытия. В силу нарастания и усложнения социальных связей человек становится субъектом многочисленных ситуаций, стремительно сменяющихся или складывающихся параллельно, наслаиваясь одна на другую. Научно-философский дискурс реагирует на эти изменения – ситуация, характеризуя бытие человека и бытие общества, начинает исполнять роль «атома» на первичном уровне анализа антропосоциальной реальности. В то же время понятие «ситуация» остается теоретически непроработанным, не интегрированным в концептуальные системы, определяющие функционирование и развитие научного знания.
Во-вторых, потоки разнообразных и, нередко, противоречивых сообщений, технологии манипуляции массовым сознанием, бесчисленное множество экспертных оценок и обывательских мнений придают ситуациям неясность, вносят в деятельность человека элемент беспорядка и неопределенности. После «информационного взрыва» (М. Н. Эпштейн) извечная мировоззренческая проблема смысла человеческого существования приобретает особую актуальность. В суете современных мегаполисов довольно легко стать жертвой ложных ценностей, навязанных пропагандой или агрессивной рекламой, утратить понимание собственного «жизненного проекта» (Ж.- П. Сартр) и растерять последние цели, удерживающие личностное бытие от деградации и распада. Успешное разрешение ситуаций требует выработки созидательных смыслов, позволяющих не только преодолевать неблагоприятные жизненные обстоятельства, но и сохранять человеческое достоинство, целостность личностных структур. Кроме того, созидательные, стимулирующие смыслы необходимы для решения социально значимых задач, сплочения людей в рамках коллективных субъектов, обеспечения эффективной совместной деятельности в неоднозначных, экстремальных ситуациях. Суетности, абсурдности существования и сложности информационной среды современный человек вынужден противопоставлять, если уж не мудрость, требующую особого ритма жизни, то, по крайней мере, некую осмысленность. Возможности достижения такой конструктивной осмысленности в ситуациях максимальной социальной и экзистенциальной неопределенности нуждаются в философском исследовании.
В-третьих, проблема ситуационности личностного и общественного бытия вызвала самоорганизацию представителей научного и профессионального сообществ в форме ситуационного движения. Философы, ученые и специалисты-практики попытались осмыслить роль понятия «ситуация» в научном познании, а также перспективы превращения разрозненных и противоречивых ситуационных представлений в междисциплинарную методологическую программу – ситуационный подход, опирающийся на «общую теорию ситуаций». Было проведено несколько всероссийских научных форумов, посвященных ситуационной проблематике, опубликован Манифест ситуационного движения,
подобно сборнику «Системных исследований», были изданы сборники «Ситуационных исследований». В то же время ситуационная проблематика не получила должного воплощения в форме целостных философских исследований, результаты деятельности участников ситуационного движения не были подвергнуты критическому осмыслению, призванному выявить наиболее продуктивные, жизнеспособные идеи и обозначить направления дальнейшего развития ситуационной методологии в познании.
Таким образом, необходимость теоретической разработки ситуационных идей обусловлена жизненно-практическими проблемами, запросами на совершенствование социальных технологий, а также потребностями междисциплинарной методологии, в частности, в области социально-гуманитарных исследований.
Степень разработанности проблемы. Проблема трансформации современных ситуационных идей в ситуационный подход относится к числу неразработанных. Результаты комплексных исследований, посвященных данной тематике, в научно-философской литературе не представлены. В то же время в качестве важнейших предпосылок совершенствования ситуационных воззрений следует рассматривать:
1. Философские работы, посвященные теоретико-познавательной и методологической проблематике, в которых могут быть найдены основания теории ситуаций. Таким концептуальным значением для настоящего исследования, в частности, обладают:
- Учение И. Канта о познании как единстве компонентов субъективного и объективного порядка, послужившее теоретическим основанием для формирования неклассической интроспективной онтологии, в которой не субъект производен от бытия, а бытие конституируется субъектом;
- разработка понятия «ситуация» применительно к анализу художественных произведений в эстетике Г. В. Ф. Гегеля. Здесь обнаруживается преемственность между учением И. Канта и представлением о «ситуации отсутствия ситуации» Г. В. Ф. Гегеля: и в первом, и во втором случае отмечается ключевая, фундирующая роль субъекта. У Канта субъективно обусловлено феноменальное бытие, у Гегеля – возникновение ситуации как первичное осмысление происходящего («безобидная определенность»), а затем и зрелость ситуации как коллизии;
- перестановка акцента с бытия абстрактно-всеобщего субъекта (Бога, Абсолютной идеи, Природы, Саморазвивающейся Материи) на бытие индивидуального субъекта, что нашло воплощение в трудах А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Кьеркегора.
- появление концепта «ситуация» в неклассической философии, прежде всего в экзистенциализме. Ситуация подвергается философской рефлексии в творчестве К. Ясперса, А. Камю, Ж. П. Сартра, О. Больнова, М. Хайдеггера.
- разработка понятий, раскрывающих сущность бытия индивидуального субъекта. К таковым следует отнести «интенциональность» как единство сознания с внеположной ему реальностью в феноменологической традиции, которая представлена Э. Гуссерлем, М. Мерло-Понти, и «смысл», как объективно обусловленная содержательность сознания, определяющая саму возможность человеческого бытия – в этой интерпретации смысл рассмотрен в работах В. Франкла.
2. Публикации, осуществленные в рамках ситуационного движения, а также труды представителей частных наук, в которых затронуты темы ситуативности, ситуационности бытия и ситуации как понятия онтологии, теории и методологии познания. В указанных работах могут быть обнаружены различные варианты развития ситуационных идей, в частности:
- А. И. Уемов, О. А. Липатова, А. К. Погасий, а также Т. С. Волчецкая и С. И. Давыдов отдают приоритет параметру системности ситуации, связывают развитие ситуационных идей с понятиями элемента, структуры, связи, функции и т. д. ;
- О. Ю. Абрамова, Н. М. Солодухо, В. Д. Евстратов, Д. Е. Мартынов, М. Г. Румянцева, а также С. С. Фролов рассматривают, преимущественно, параметр неопределенности ситуации, фиксируют случайный характер формирования ситуаций, непредсказуемость их развития, чувствительность ситуаций к внешним возмущениям;
- параметр субъективной обусловленности ситуации нашел отражение в работах Н. Н. Петровой, Э. А. Тайсиной, которые указывают на генетическую связь ситуации с бытием индивидуального субъекта, а ситуационный подход отождествляют с понятиям «единичное», «индивидуальное», «личностное», «конкретное»;
- двойственность ситуации отмечается И. В. Голубовичем, А. Ш. Шайхутдиновой, Р. В. Габдреевым. Данные авторы считают, что сущность ситуации заключена в субъектно-объектном, событийно-смысловом взаимодействии;
- управляемость ситуации как наиболее важный ее параметр выделяется в работах В. П. Уланова, А. Н. Глебова, О. С. Егоровой, Е. В. Листвиной. Соответственно ситуационный подход связывается с контролем над ситуацией, модификацией и созданием ситуаций.
Несмотря на историко-философские предпосылки, современному ситуационному движению не удалось выработать общезначимой позиции в вопросе об онтологических основаниях ситуационного подхода, выбрать наиболее перспективное направление развития ситуационных идей. Отсутствие единства в определении того, какие параметры ситуации следует учитывать при разработке понятийного аппарата теории ситуаций, принципов и алгоритмов ситуационного подхода, обусловило цель и задачи диссертационного исследования.
Проблема исследования заключена в неопределенности дальнейшего развития ситуационных идей в науке и философии. Неопределенность обусловлена отсутствием онтологических оснований, необходимых для формирования теории ситуаций и ситуационного подхода в познании, концептуальной размытостью основных понятий, определяющих специфику ситуационных воззрений. Проблема исследования может быть прояснена посредством вопросов: На каком онтологическом фундаменте из разрозненных и противоречивых ситуационных идей может быть выстроена теория ситуаций? Возможен ли ситуационный подход как междисциплинарный инструмент познания? Какие понятия и принципы могут стать его концептуальным стержнем, позволив при этом занять достойное место в структуре научной методологии?
Объектом исследования являются ситуационные идеи в современной науке и философии, различающиеся по степени теоретической организованности.
Предметом исследования выступают онтологические основания, позволяющие совершить переход от ситуационных идей к теории ситуаций и ситуационному подходу.
Целью исследования является преодоление неопределенности в развитии ситуационных идей путем подведения под них адекватных онтологических оснований, что предполагает целостное осмысление понятия ситуации, формирование понятийного аппарата теории ситуаций, выявление закономерностей развития ситуаций, разработку элементарных методологических решений ситуационного подхода как междисциплинарного инструмента научного познания.
Задачи исследования:
- эксплицировать онтологические основания ситуационного подхода, установить связь между ситуационными представлениями и философской традицией, а также методологическими программами, наиболее значимыми для современного научно-философского дискурса – системным подходом и герменевтикой;
- прояснить сущность ситуационного подхода как междисциплинарного метода научного познания;
- определить ключевые понятия, необходимые для описания ситуации в статике как структуры, в динамике как кондиционально-смыслового взаимодействия, фундируемого индивидуальным или коллективным субъектом, а также во множестве связей с другими ситуациями;
- зафиксировать основные закономерности развития ситуации как субъективно-объективной реальности;
- оценить когнитивный потенциал ситуационного подхода, разработать схемы и сформулировать принципы ситуационного подхода;
- критически осмыслить варианты ситуационного подхода, предложенные в рамках ситуационного движения, а также представленные в научной литературе;
- продемонстрировать возможности ситуационного подхода применительно к решению теоретических проблем в социально-гуманитарной области научных исследований.
Методологические основания диссертационного исследования. Для эффективного решения поставленной проблемы использовались следующие методологические положения:
- в качестве общей методологической основы диссертации использовалась идея диалектического синтеза. В соответствии с этим положением диалектики, ситуационные представления изначально рассматривались не в качестве замены, но средства интеграции традиционных для отечественного научно-философского дискурса системной и герменевтической программ;
- методологическим и эвристическим основанием осмысления структуры «субъект-обстоятельства-смысл», положенной в основание теории ситуаций, послужил комплекс идей, почерпнутых из философского наследия. Понимание ситуации как отношения между субъектом и обстоятельствами, опосредуемого смыслами, а также положение о несводимости смыслов к обстоятельствам и обстоятельств к смыслам опираются на выводы, имеющиеся в трудах М. Монтеня, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля, М. Мерло-Понти, Э. Гуссерля, К. Ясперса, А. Камю, Ж. - П. Сартра, О. Больнова. Идея контроля над ситуацией и возможности ее преобразования восходит к наследию Ф. Бэкона. Выводы о специфике смыслового компонента ситуации, его неотделимости от компонента событийного и стимулирующем значении, основаны на идеях В. Франкла.
- интерпретация смысла как совокупности неоднородных содержаний сознания – ясных и неотчетливых, стимулирующих и блокирующих, организованных и неорганизованных – опирается на положения современной теории сознания, психоанализа, психологической теории деятельности - в работах З. Фрейда, Х. Линдемана, В. А. Лекторского, А. Г. Спиркина, Л. П. Гримака, Ю. А. Александровского, Ю. В. Щербатых.
- рассмотрение динамики ситуации как кондиционально-смыслового взаимодействия с присущим ему противоречием между целерациональным ядром смысла и прорывающимися периферическими содержаниями осуществлялось на основе современных представлений о детерминизме, включая его информационную составляющую, представленных в трудах Ю. В. Сачкова, Б. С. Украинцева, Б. Б. Кадомцева, В. А. Лекторского, А. Г. Спиркина.
- определение возможности трансформации ситуационных представлений в ситуационный подход потребовало обращения к сравнительной методологии, что позволило установить целесообразность ситуационного метода как синтетической исследовательской программы, направленной на преодоление ограничений, свойственных системной и герменевтической методологии. С одной стороны, сопоставление проводилось на основе изучения трудов Л. фон Берталанфи, Р. Акофа, Дж. Клира, Г. П. Щедровицкого, А. Н. Аверьянова, В. Н. Садовского, А. И. Уёмова, с другой – В. Г. Кузнецова, Х. Г. Гадамера, Г. Г. Шпета.
Научная новизна исследования.
1. Показано многообразие ситуационных идей, характеризующих современную науку и философию, и отсутствие концептуального единства в рамках ситуационного движения. Выделены признаки, приписываемые ситуации различными авторами и задающие направление философско-методологическим исследованиям ситуационной проблематики. Таковыми являются системность, неопределенность, субъективная обусловленность, двойственность и управляемость ситуации.
2. Установлена связь между современными ситуационными представлениями и философской классикой – гносеологизмом И. Канта, ситуацией в эстетике Гегеля, а также концептами неклассической философии - «смыслом», «интенциональностью» и «пограничной ситуацией».
3. В качестве концептуального основания теории ситуаций и ситуационного подхода к решению задач научного познания предложена интроспективная онтология, выделенная из неклассического философского дискурса.
4. Сформулировано авторское определение ситуации как относительно обособленного кондиционально-смыслового взаимодействия, опосредуемого индивидуальным или коллективным субъектом.
5. Предложена авторская версия ситуационного подхода, сущность которой состоит в рассмотрении реальности как множества кондиционально-смысловых взаимодействий.
6. Выявлен ситуационный инвариант, представленный структурой «субъект-обстоятельства-смысл». Предложены понятия для описания динамики ситуации и связей между ситуациями.
7. Выявлены основные закономерности развития ситуаций как кондиционально-смысловых взаимодействий, разработаны простейшие схемы и принципы ситуационного подхода.
8. Обосновано интегрирующее значение предлагаемой в настоящем исследовании версии ситуационного подхода, показана возможность взаимодополнения понимания и объяснения в рамках ситуационных исследований.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Ситуационные идеи могут быть упорядочены и преобразованы в теоретическую систему (теорию ситуаций) с помощью положений интроспективной онтологии неклассического философского дискурса. Теория ситуаций есть концептуальное основание ситуационного подхода в познании. Сущность ситуационного подхода заключена в рассмотрении реальности как множества кондиционально-смысловых взаимодействий.
2. В онтологическом аспекте ситуация есть относительно обособленное кондиционально-смысловое взаимодействие, фундируемое субъектом. Сущность ситуации заключена в избирательности индивидуального сознания и, как следствие, парциальности и гетерогенности феноменального бытия, его непреодолимой двойственности, обусловленной взаимодействием мира и сознания.
3. В гносеологическом аспекте ситуация есть универсальный концептуальный конструкт, используемый для описания разнообразия мира, наряду с традиционными теоретическими средствами – системой, текстом, фактом, явлением, объектом, процессом. В социально-гуманитарных исследованиях ситуация может быть рассмотрена как «атом» первичного уровня социального анализа наряду с «индивидом», «малой группой» или «общественным отношением».
4. В методологическом аспекте ситуация обеспечивает взаимодополнение объяснения и понимания: понимание действий индивидуальных субъектов в конкретных ситуациях рассматривается как предпосылка объяснения процессов, протекающих на вышележащих уровнях социальной организации Ситуация, таким образом, отождествляется. Ситуационный подход направлен на интеграцию естественно-научного и гуманитарного компонентов культуры в целом, и социально-гуманитарного познания в частности.
5. Понятийный аппарат теории ситуаций включает три группы понятий: первая служит прояснению структуры ситуации – «субъект», «обстоятельства», «смысл», «событийный компонент ситуации», «смысловой компонент ситуации»; вторая описывает динамику ситуации – «целерациональное ядро смысла», «периферические содержания», «стимулирующие доминанты», «подавляющие доминанты»; третья представлена понятиями, отражающими связи между ситуациями – «метаситуация», «сверхпродуктивность ситуации».
6. Основные закономерности развития ситуации или «ситуационные максимы» отражают обусловленность возникновения, развития и исхода ситуации смыслом – комплексом содержаний индивидуального сознания. Внутренние противоречия, свойственные сознанию, способны определять как процесс целеполагания, так и процесс осуществления цели, что, соответственно, сказывается на эффективности деятельности, развитии и исходе ситуации. В частности, ситуационные максимы фиксируют следующее:
- смысл – атрибут ситуации, бессмысленные ситуации невозможны, есть лишь обстоятельства, смысл которых не найден;
- возникновение, развитие и исход ситуации определяются смыслом, проецируемым субъектом на обстоятельства;
- смысл не сводим к обстоятельствам, как и обстоятельства не сводимы к смыслу;
- смысл, проецируемый субъектом, способен увеличить или уменьшить интенсивность воздействия обстоятельств на субъекта;
- смысл, проецируемый субъектом, способен трансформировать неблагоприятные (опасные, деструктивные) обстоятельства в благоприятные (полезные, конструктивные) и наоборот.
Таким образом, центральным противоречием теории ситуаций выступает взаимодействие между целерациональным ядром смысла и периферическими содержаниями, порождаемыми иррациональными инстанциями психики (бессознательным, сверхсознательным) и способными разрушить ядро и блокировать деятельность.
7. К принципам ситуационного подхода относятся следующие положения: несводимость объективной реальности к субъективной и наоборот, синтез (как взаимодополнение объективистских и субъективистских методологических программ), методологическая преемственность, амбивалентность смысла, принцип многоуровневого исследования.
8. Ситуационный подход является дополнением и возможным средством преодоления теоретической и исторической ограниченности наиболее востребованных в отечественной философии и науке методов познания – системного подхода и герменевтики. Событийный компонент ситуации может быть осмыслен как система, смысловой – проинтерпретирован как текст: ситуационный подход обеспечивает компромисс между «системой» и «смыслом».
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в следующем:
- результаты исследования могут быть использованы для прояснения онтологического и теоретико-познавательного статуса концептов неклассической философии;
- выводы диссертации могут послужить концептуальной основой дальнейшего развития ситуационной методологии к решению теоретических и практических задач;
- предлагаемый вариант ситуационного подхода может найти применение в социально-гуманитарных исследованиях;
- диссертационное исследование дает целостное представление о современном ситуационном движении в отечественной науке;
- материалы и выводы диссертации могут быть использованы в преподавательской деятельности, в том числе при разработке курсов истории философии, онтологии и теории познания, истории и философии науки, методологии научного познания.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования доведены до сведения научной общественности на форумах различного уровня: всероссийской научно-практической конференции «Наука, образование, профессия: актуальные проблемы образования и воспитания российской молодежи в третьем тысячелетии» (Красноярск, 2002), всероссийской научной конференции «Вторые Кузбасские философские чтения: Образы толерантного общения» (Кемерово, 2002), V региональной межвузовской конференции «Актуальные проблемы социальных наук» (Томск, 2003), всероссийской научно-практической конференции «Молодежь и ценности современного российского общества» (Омск, 2005), IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005), всероссийском семинаре «Ситуационные исследования» (Казань, 2005), всероссийской научной конференции «Ценности интеллигибельного мира» (Магнитогорск, 2007), всероссийской научно-практической конференции «Воспитание духовности: ценностные основы идентичности личности» (Екатеринбург, 2007), научно-практической конференции «Международные юридические чтения» (Омск, 2007), V Российском философском конгрессе (Новосибирск, 2009), международной научной конференции «Онтология и аксиология права» (Омск, 2009, 2011, 2013), всероссийской научной конференции «Религиозная ситуация в российских регионах» (Омск, 2010, 2012), всероссийской научной конференции «Реальность. Человек. Культура: фундаментализм как тип мировоззрения. Ореховские чтения» (Омск, 2011), IV Сибирском психологическом форуме «Ценностные основания психологии и психология ценностей» (Томск, 2011), VII международной заочной конференции «Современные вопросы науки – XXI век» (Тамбов, 2011), VI Российском философском конгрессе (Нижний Новгород, 2012).
Кроме того, положения диссертационного исследования были апробированы в процессе внедрения в учебный процесс Омской академии МВД России в рамках методического комплекса дисциплины «Человек в опасной ситуации».
Структура и объем исследования. Текст диссертационного исследования состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы, содержащего 256 наименований. Работа изложена на 277 страницах компьютерной верстки.
Ситуационные идеи в современной науке
Слово «ситуация» получило широкое распространение в философских текстах - гносеология изучает «познавательную ситуацию», философская антропология обращается к «пограничной ситуации», социальная философия рассматривает сложившуюся в обществе «историческую ситуацию». То же самое происходит в сфере частных наук - «конфликтные», «чрезвычайные», «проблемные», «поисковые», «управленческие», «кризисные», «драматические», «стрессовые», «геополитические» и прочие ситуации наполняют страницы бесчисленных докладов, статей, диссертаций, монографий и учебных пособий1. Кроме того, ситуация прочно укоренилась в повседневном словоупотреблении, подобно «действительности», «элементу», «функции», «инстинкту». Однако, фактически превратившись в универсальное средство научной коммуникации, «ситуация» в отличие от упомянутых терминов, не является понятием, обладающим строгими, логически выверенными или устоявшимися определениями в рамках философских или научных концепций. Поэтому для того, чтобы получить первоначальное представление о множестве ситуационных идей как об объекте исследования, необходимо проанализировать основные значения, сопутствующие слову «ситуация» в повседневных коммуникативных практиках.
1. Ситуация есть совокупность обстоятельств. Ситуация в повседневном языке понимается как «сложившаяся обстановка», «набор условий». Движение данного слова из латинского языка в качестве единицы «situs» к «ситуации» в современном русском языке не сопровождалось появлением и фиксацией специфических значений и изоляцией данного понятия в категориальных аппаратах науки, философского знания или узкоспециализированных лексиконах от простого «жизненного» языка. В латинском языке понятие «situs» является достаточно многозначным, но основные значения - «положение», «расположение», а также «помещающийся», «лежащий», «зависящий» и др., во-первых, отражают некоторую совокупность условий (locorum situs - географические условия), во-вторых, указывают на наличие в этой совокупности «центра» или явления, выступающего главным в повествовании, и «периферии», т.е. внешних по отношению к «центру» условий, так или иначе определяющих его бытие (например, quantum in me situm est - это (центр) зависит от вас (внешнее обстоятельство)). В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля указывается на французские корни слова «ситуация» - оно использовалось в топографии для обозначения местности, а «ситуационная съемка» включала в себя не только обмер земельного участка, но и отражение на чертеже условными знаками гор, долин, оврагов, болот, пашен, лесов и т.д. Таким образом, и во французском языке понятия «ситуация», «ситуационный» служат для обозначения объекта среди важных для его существования внешних обстоятельств. Данная преемственность характерна не только для латыни и производного от нее французского языка, но и для русской речи.
Вполне вероятно, что современный человек, как и его предшественник, отделенный от XXI века сотнями лет, а возможно и тысячелетиями, требуя от собеседника «описать», «охарактеризовать» или «обрисовать» ситуацию, пытается получить детальную картину обстоятельств, в рамках которых разворачивались те или иные важные, волнующие события.
«Совокупность условий», «набор обстоятельств», а также «сложившаяся обстановка» указывают с очевидностью на элементность ситуации. И «совокупность», и «набор» из чего-то состоят, а именно, из «условий» и «обстоятельств», в то же время обстановка «складывается» тоже из каких-то элементов, и даже «картина» формируется по частям. На системность ситуации указывает не только внутренняя ее дифференциация на «условия» или «обстоятельства», но и наличие связей между ними. В ситуации всегда присутствует субъект или «тот-кто-оказался-в-определенных-условиях». Всегда имеется тот, кто ситуацию «переживает», «оценивает», «преодолевает», «контролирует», «предвидит», «опережает» и т.д. Субъекту противостоит нечто страдательное, то, что испытывает все вышеперечисленное, т.е. «оценивается», «преодолевается», «опережается» и т.д. С другой стороны, ситуация понимается как то, что так или иначе детерминирует субъекта, обусловливает его изменение. Ситуация «вынуждает» действовать, «заставляет» бояться, «укрепляет» любовь или ненависть, «вызывает» удивление или фрустрацию, наконец, ситуация что-либо «проясняет». Взаимное изменение субъекта и обстоятельств в ситуации есть не что иное как взаимодействие. Если под системой понимать «совокупность взаимодействующих элементов», то перечисленных аргументов вполне достаточно, чтобы на основе обыденного языка эксплицировать системность ситуации и перейти к описанию ее структуры.
Следует также отметить, что обыденный язык, далекий от теоретизирования и временами утрачивающий последовательность, то выводит субъекта из ситуации, то удерживает его среди прочих обстоятельств, образующих ситуацию. Утверждение «я нахожусь в сложной (конфликтной, неопределенной, затруднительной) ситуции» или «я зависел от ситуации» свидетельствует о том, что субъект стал ее частью, и в то же время любое утверждение, указывающее на активность субъекта в той или иной ситуации, отделяет его от ситуации, «возвышает» над ней, например, выражение «я держу ситуацию под контролем». Статус субъекта при этом изменяется, он выступает то элементом ситуации, то совершенно иной, противостоящей ситуации системой. В целях устранения этой неоднозначности субъект в дальнейшем будет рассматриваться как один из элементов, образующих ситуацию.
2. Ситуация есть возвышение над повседневностью. Даже на интуитивном уровне, дефиниции «сложившаяся обстановка» или «совокупность условий» представляются недостаточными, данные сочетания слов не выдают какой-то существенной особенности «ситуации»: в обыденной речи нельзя услышать фразы «ситуация утреннего чаепития» или «ситуация чтения газеты», несмотря на то, что и в первом и во втором случае наличествует определенная «совокупность условий». Регулярные, привычные действия не образуют «ситуаций». Для возникновения ситуации, т.е. для обретения «совокупностью обстоятельств» статуса «ситуации», необходимо, чтобы сознание субъекта «выхватило» эту совокупность из множества внешних условий, образующих фон повседневности. Попадание в фокус сознания субъекта есть главное условие возникновения ситуации. Вполне возможно, что «ситуация чаепития» станет таковой, если действия будут разворачиваться на крыше небоскреба, откуда откроется замечательный вид на окрестности и восходящее солнце, а чтение газеты превратится в ситуацию, если заметка будет повествовать о крупном выигрыше читателя в лотерею.
Динамика ситуации: рациональное ядро и доминанты смысла
Д. Дьюи противопоставляет классическим теориям познания требование контекстуальности. По его мнению, теории, не исследующие познание в его реальном биологическом и психологическом контексте, лишь безуспешно пытаются рассматривать «вопрос об отношении мысли вообще к реальности вообще» , чем нарушают естественную непрерывность познания и познаваемого, создавая искусственный разрыв между субъектом и объектом, сознанием и материей, данными и вещью. Это означает, что «традиционные гносеологии неадекватны и ничего не обещают в дальнейшем и что единственная возможность ощутимого прогресса в теории познания кроется в новой контекстуальной логике, в которой каждый «акт познания рассматривается как попытка решить определенную проблему в конкретной ситуации»» . Очевидно, что требование контекстуальное может быть обозначено и как постулирование ситуационности познания: «Вместо того, чтобы противополагать организм его среде и познающего -познаваемому, следует говорить о ситуации, включающей в себя факторы организма и его среды, постепенно организующейся и преобразующейся в процессе познания» . Таким образом, понятие «познавательная» или «проблемная» ситуация становится краеугольным камнем инструменталист-ской гносеологии Д. Дьюи, а процесс познания интерпретируется как «преобразование неопределенной и неудовлетворительной ситуации в определенную и удовлетворительную» . Такое понимание процесса познания, именуемое в истории философии «экспериментализмом», легло в основу предложенного Д. Дьюи пятиступенчатого метода решения проблем, изложенного в работе «Как мы думаем»1. Следует отметить, что постулируя ситуационность познания, Дьюи отдает должное индивидуальной субъективности, отмечая: «Элементарные данные чисто познавательных исследований представляют собой в основном чувственный опыт, однако существуют и оценочные исследования... причем элементарные данные этих исследований включают не только чувственные, но и эмоциональные и волевые факторы... едва ли кто-нибудь из тех, кто хоть в какой-то степени занимается этим вопросом, станет оспаривать, что такие факторы, как симпатии и антипатии, стремления и желания, существенны для оценки»2. В то же время, предметом рассмотрения в исследованиях Дьюи является исключительно проблемная или «запутанная» ситуация, которая вызывает затруднения и, тем самым, активизирует познавательный процесс: «ситуа-ция требует переделки и только это заставляет нас начать поиски знания» . Здесь очевидна редукция преобразования ситуации к ее познанию, что исключает такие ситуационные конструкции, выводимые уже на уровне анализа речевых структур повседневности, как «очевидная ситуация», которая не требует познавательных усилий, но требует поступка как воплощения решимости, «подчинения ситуации», как воздержания от преобразования ситуации, что также является поступком, не сопряженным с познавательной активностью. Следует отметить, что работы Д. Дьюи фиксируют важнейший атрибут познания - его ситуационность, однако гносеологическая трактовка ситуации как нерушимого единства познающего и познаваемого в запутанной ситуации оказывается уже, чем интерпретация ситуации в интроспективной онтологии в качестве кванта бытия, обладающего различными свойствами, не исчерпывающимися неопределенностью и необходимостью преобразования.
Понятие «ситуация» играет важную роль, по крайней мере, в трех наиболее известных концепциях К. Поппера - в предложенной им концепции трех миров, в схеме роста научного знания и ситуационной логике как фундаментальной методологической проблеме социальных наук.
Помимо мира физических объектов и мира объектов сознания, К. Поппер постулировал существование третьего мира: «обитателями третьего мира являются, прежде всего, теоретические системы, другими важными его жителями являются проблемы и проблемные ситуации»1. В работах «Объективное знание» и «Личность и ее мозг» предложена схема развития научного знания, которую К. Поппер считал «улучшением и рационализа-цией гегелевской диалектической схемы» . Данная схема включает следующие этапы: - актуализация некоторой проблемы (проблемной ситуации); - получение предположительного (пробного) ее решения; - критика решения и устранение ошибок; - измененная проблема или новая более глубокая проблемная ситуация. Термин «проблемная ситуация» используется в качестве синонима «научной проблемы». Познание, согласно Попперу, начинается с возникновения проблемной ситуации и заканчивается ее углублением - постановкой новых проблем, появлением новых вопросов.
Иное содержание термин «ситуация» приобретает в ситуационной логике социальных наук, предложенной К. Поппером. В докладе «Логика социальных наук» (1961) ситуационной логике посвящены тезисы 25-27. Фактически ситуационная логика заключается в редукции социальных процессов к процессам объективным, а ситуация есть некий набор объектив ных обстоятельств: «Социальная наука, ориентированная на объективное понимание, или ситуационную логику, может развиваться независимо от всяких психологических или субъективных понятий. Ее метод состоит в анализе социальной ситуации действующих людей, достаточном для того, чтобы объяснить их действия ситуацией, без дальнейшей помощи со стороны психологии. Другими словами, ситуация анализируется достаточно глубоко, чтобы элементы, раньше казавшиеся психологическими (такие как желания, мотивы, воспоминания и ассоциации), преобразовались в элементы ситуации»1. Примечательно, что в следующем тезисе К. Поп-пер отмечает ограниченность подобного ситуационного анализа: «Описанные объяснения, которые дает ситуационная логика, - это рациональные, теоретические реконструкции. Они чересчур упрощены, чересчур схематизированы и потому в общем ложны. Тем не менее, они могут иметь определенное и весьма большое истинностное содержание и могут - в строго логическом смысле - быть хорошими приближениями к истине, и даже лучшими, чем некоторые другие объяснения, допускающие проверку» .
Таким образом, К. Поппер оставляет социальным наукам лишь возможность приближения к истине, а ситуация интерпретируется им как совокупность объективных обстоятельств, определяющих поведение людей. В целом доклад, в котором раскрывается содержание ситуационного анализа, проникнут скептицизмом и «сократическими» переживаниями -осознанием ничтожности человеческого знания и невозможности рационального оправдания теорий.
Ситуационный подход и системная методология
Метаситуация есть актуальное прошлое, случай, возведенный в ранг вневременного и внепространственного центра напряжением всех жизненных сил человека, его творческим, мужественным броском к более совершенному Я. По бесчисленным отходящим от данного центра каналам, движется смысл и наполняет сосуды сознания других людей. Во избежание утраты драгоценных смыслов, человеком придуманы изощренные механизмы культуры - сказания, традиции, заповеди и судебные прецеденты. Метаситуации фиксируются письменно, метаситуации воспроизводятся на телевизионных экранах и театральных сценах, метаситуации отражаются на живописных полотнах и в музыкальных произведениях.
Необходимость введения понятия «метаситуация» в качестве инструмента междисциплинарного познания должна быть выверена сопоставлением с традиционными для науки понятиями. Рассматривая смысл как детерминанту поведения субъекта в ситуации, уместно сравнить метаси-туацию с архетипом и выявить отличия, которые дают право на существование новому понятийному средству. Архетипы - универсальные модели бессознательной психической активности, спонтанно определяющие человеческое мышление и поведение. Архетипы сравнимы с кантовскими «априорными формами» познания, однако лишены их абстрактности и эмоционально насыщены. Они не имеют конкретного психического содержания (Юнг уподоблял их осям кристалла); другое дело - архетипические представления (символы) как результат совместной работы сознания и коллективного бессознательного . Первое отличие - архетипы первичны по отношению к смысловым структурам метаситуаций. Рассматривая смысл как целерациональное ядро, окруженное прорывающимися иррациональными содержаниями, необходимо учитывать, что формирующиеся архетипические представления могут стать материалом нового целерацио-нального ядра или укрепить прежнее, тем самым, усилив или ослабив мотивацию и предопределив деятельность субъекта в сложившейся обстановке. Второе отличие от архетипа: метаситуаций могут быть описаны исторически, как вполне конкретные события, локализуемые во времени и пространстве, положившие начало движению той или иной смысловой структуре в культурном пространстве. Третье отличие: метаситуаций не являются продуктами «человеческого стада» - метаситуация в культуре преимущественно рациональное и прагматичное образование. Четвертое отличие заключено в том, что смысловые структуры метаситуаций обладают вполне определенным содержанием, поскольку порождены в конкретной «исходной ситуации».
Метаситуаций, как источники смысловых универсалий, есть результат целенаправленной селекции, трансформации случая, произошедшего в действительности, в совет, догму, принцип, пример, образец или схему деятельности. Смысл метаситуаций, в силу ее укорененности в бытии, которое может быть описано исторически, отчетлив, его распространение и влияние на поведение обусловлено не биологически, присущими всем людям глубинными слоями психики, а сложившейся общественной практикой, спецификой коммуникативных процессов. Метаситуация есть продукт истории и культуры, а не априорная форма освоения мира, сокрытая в глубинах бессознательного.
С учетом изложенного выделим сущностные черты метаситуаций как онтологического конструкта:
1. Метаситуация отражает связь исходной ситуации с бесконечным множеством аналогичных последующих ситуаций. Смысловая структура исходной ситуации переносится на последующие и, соответственно, определяет их возникновение, развитие и исход.
2. Метаситуация сверхпродуктивна в трансперсональном отношении. Смыслы, выработанные субъектом, определили разрешение не только данной, личностно переживаемой, исходной ситуации, но и бесчисленное множество аналогичных последующих ситуаций с другими субъектами.
3. Метаситуация разворачивается в пределах социальной реальности, поскольку факт ее существования как объективации смысловой (идеальной) структуры определяется, в отличие от архетипов, преимущественно небиологическими, культурными факторами.
4. Метаситуация как источник смысла неисчерпаема, возможности тиражирования ее смысловой структуры бесконечны и зависят лишь от параметров коммуникативного пространства.
5. Метаситуация, выступая элементом культуры, может быть охарактеризована как сознательно, целенаправленно фиксируемая смысловая структура, определяющая развитие различных форм общественного сознания и, соответственно, общественное бытие.
Прояснение феномена метаситуации в культуре, индивидуальной и общественной жизни, целесообразно дополнить типологией, что позволит внести большую ясность. Рассмотрим подробнее упомянутые ранее типы метаситуации:
Подавляющие доминанты в ситуации опасности
Под текстом, учитывая сложность и необходимость рабочего определения, будем понимать «застывшую речь» или «факт языка» (Шлейер-махер)1 - фиксирующую смысл общезначимую, объективированную языковую структуру или объективированную структуру «языкового сознания» (Шпет), понимание которой представляет собой проблему, требующую для решения специфических средств. Вторичное формирование смысла есть прочтение текста, что составляет предмет герменевтики, выработавшей нужные для исследования данного предмета теоретические конструкты понимания, объяснения, автора, интерпретатора, контекста, дивинации, предмнения и проч. Вводимое здесь деление на первичный и вторичный смысл, а также рабочие определения понятий «смысл» и «текст» необходимы в качестве инструментов, с помощью которых можно отыскать познавательную нишу, незанятую герменевтикой, но открытую для ситуационного подхода.
Ситуация, в качестве «кванта» бытия конкретного, может быть проанализирована в превращенном виде как индивидуализированный текст, продуцируемый «субъектом в обстоятельствах», понимание которого будет зависеть и от обстоятельств (принцип контекстуальности), и от параметров автора, и от параметров интерпретатора (принцип конгениальности) - здесь герменевтика предоставляет не менее универсальный инструментарий, чем системный подход. Ограниченность герменевтики станет отчетливой тогда, когда вместо ее онтологических притязаний в объективе исследования окажутся исторически сложившиеся когнитивные практики. Первое из них обусловлено тем, что текст как основной предмет герменевтики вторичен по отношению к смыслу, возникающему в ситуации. Герменевтика как метод (не как онтология) ориентирована на интерпретацию текста в целях его понимания, а не на «первичное прочтение» мира. Но текст, адекватно воспроизводящий временную структуру ситуации, возможен лишь по ее завершении. Поэтому он всегда отражает ситуацию post factum - противное порождает невозможность движения по герменевтическому кругу: незавершенная ситуация дает обрывок повествования, интерпретация которого как непреодолимой недосказанности устремляется в дурную бесконечность. Как указывает Г.-Х. Гадамер: «проблеск смысла в свою очередь появляется лишь благодаря тому, что текст читают с известными ожиданиями, в направлении того или иного смысла»1. Смысл есть результат «набрасывания» смыслового ожидания (предмнения) на реальность, в процессе которого предмнение корректируется в соответствии с «сутью дела». Если исходная смысловая проекция совпадает с выявленной в процессе исследования сущностью, закономерностями реальности, отраженной в тексте, тогда можно говорить об успешной интерпретации и постижении смысла. Очевидно, что нельзя осуществить смысловую проекцию в условиях неопределенности, отсутствия целостности на первичном, поверхностном восприятии которой основано предмнение.
В то же время, смысл может быть зафиксирован в каждый момент, относящийся к данной ситуации, независимо от того, завершилась ли она или находится в стадии генезиса. Текст соотносим с результатом ситуации, а смысл есть фактор, определяющий возникновение, развитие и исход ситуации. Кроме того, смысл не во всех ситуациях становится повествованием, нуждающимся в процедуре интерпретации для понимания, смысл не всегда объективируется, т.е. не всегда приобретает признаки текста, однако во всех ситуациях смысл определяет субъекта, а значит, и его деятельность и ситуацию в целом. Очевидно, что когнитивные ограничения герменевтики обусловлены наличием требований к смыслу как тексту при том, что ни текстом, ни смыслом многообразие внутренней, субъективной реальности и ее коммуникативных объективации не исчерпывается. В качестве аргумента приведем рассуждения Г-Х. Гадамера о признаках текста: «установлено, что как раз из понятия «интерпретации» конституируется понятие «текста» как центрального в структуре языковости; понятие «текста» характеризует и то, что он проявляет себя лишь во взаимосвязи с интерпретацией и лишь исходя из нее — как подлинно данное, подлежащее пониманию» . Это означает, что объективированная смысловая структура не является текстом, если не нуждается в интерпретации. Не являются текстом заметки на память, поскольку они есть инструмент запоминания: «Здесь вопрос о тексте встанет только тогда, когда не удается вспомнить, о чем сделаны заметки, если заметка незнакома и непонятна, и поэтому не-обходима отсылка к образующим ее знакам, а значит — к тексту» . Не являются текстом научное сообщение: «Оно желает быть понятным лишь тем, кто знаком с ситуацией, положением дел в исследованиях и с языком исследования. Если это условие выполнено, партнер по диалогу не обращается, в общем-то, к тексту как тексту. Он сделает это только тогда, когда высказываемое мнение представляется ему совершенно невероятным...»1. Кроме того, от текста следует отличать антитекст, псевдотекст и пред-текст, которые суть «формы сопротивления текстовости в коммуникативном бытовании». Увеличение содержания используемого в герменевтической практике понятия «текст» приводит к уменьшению его объема, соответственно, онтологическая универсальность герменевтики не реализуется и остается номинальной, поскольку требуются новые и новые инструменты для освоения многообразия, не укладывающегося в достаточно узкие рамки устоявшихся представлений о тексте.
