Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятия «рациональное», «иррациональное» и «внерациональное» 13
1. Возникновение и развитие понятий «рациональное» и «иррациональное» 13
2. Рациональное и иррациональное: взаимосвязь и противостояние. Внерациональное 43
Глава II. Рациональное, иррациональное и внерациональное в научном познании 69
1 . «Рациональное» как основополагающая характеристика научного познания 69
2. Проникновение иррационального и внерационального в сферу научного мышления 86
Глава III. Рациональное, иррациональное и внерациональное во вненаучном познании 113
1. Паранаучное знание в контексте проблемы рационального и иррационального 113
2. Рациональное, иррациональное и внерациональное в религиозно-мистических традициях 147
Заключение 167
Библиографический список 172
- Возникновение и развитие понятий «рациональное» и «иррациональное»
- Рациональное и иррациональное: взаимосвязь и противостояние. Внерациональное
- . «Рациональное» как основополагающая характеристика научного познания
- Паранаучное знание в контексте проблемы рационального и иррационального
Введение к работе
Проблема рационального и иррационального, являющаяся неотъемлемой чертой европейской философии, приобрела особое положение в современности. Её можно обозначить как одну из центральных проблем современной философии, поскольку практически все дискуссии, ведущиеся в настоящее время в разных областях философского знания, так или иначе, выходят на анализ рационального и иррационального. Данная проблема затрагивается не только в теории познания и философии науки, в процессе исследования на неё выходят этика, социально-политическая философия, не говоря уже о философии религии, культурологии и т.п.
Актуальность этой проблемы объясняется происходящим в настоящее время переосмыслением тех идей, которые с эпохи Просвещения определяли развитие всей западноевропейской культуры. Критический их пересмотр имеет серьёзные основания. Вступающие на путь анализа проблемы рационального и иррационального исследователи отмечают ценностную деформацию, постигшую понятие «рациональное». В философии Просвещения рационализация жизни путём выработки рационального знания и переустройства на его основе мира имела глубоко этическую направленность. Для философа-просветителя «рациональное» выступает как синоним свободы человека от гнёта внешних (а затем и внутренних) обстоятельств. Процесс освобождения человека предполагает устранение путем рациональной критики всего того, что выражает несвободу человека и что выступает как нечто противостоящее разумности, рациональности, как нечто иррациональное: мифы, религии, суеверия, предрассудки, все отжившие формы мысли и действия.
На основании этого не удивительно, что «рациональное» рассматривается как символ современной научно-технической цивилизации со всеми ее особенностями и противоречиями. Однако осмысление этих противоречий и поиск путей решения стоящих перед современным обществом проблем при-
вели к неожиданному результату. Вина за неразумное воплощение идеала эпохи Просвещения оказалась возложена на сам идеал, в связи с чем пропагандируется отказ от рациональности и усиление в культуре иррационального начала, которое понимается как синоним духовного.1
В рамках данного подхода, например, современные экологические катастрофы рассматриваются как неизбежный результат становления научно-технической цивилизации, нацеленной на покорение и преобразование естественных стихий. А поскольку эта идея базируется на идее рационализации жизни, произошедшая дегуманизация отношений человека и природы, а так же межличностных отношений напрямую увязывается с идеями Просветителей.
У сторонников дерационализации современной культуры встречается много примеров подобного «сбоя» в логике. В качестве прямого воплощения идеи преобразования природы на разумных началах рассматривают проекты изменения естественно протекающих процессов в целях тотального контроля над ними со стороны человека. Преломление идеи рационализации экономики и политики находят «в создании системы механизмов, имеющих собственную логику функционирования, отчужденных от человека и противо-стоящих ему и его свободе». Идея гуманизации межчеловеческих отношений на пути их рационализации рассматривается как основание проектов переделки самого человека, создания «человека нового типа». Вследствие этого благородная идея гуманизации объявляется идеологическим обоснованием и причиной репрессий в рамках тоталитарных режимов.
Механизм подобного рода обоснования очень прост: на основании частных случаев, не характерных для общего хода развития и воплощения идеи, являющихся уникальными случаями её искажения, делают вывод об
1 Показательные примеры подобной позиции, как и двух нижеследующих дают материалы
III Российского философского конгресса «Рациональность и культура». См.: Рациональ
ность и культура. Материалы XX российского философского конгресса. В Зх тт. - Ростов-
на-Дону, 2002
2 Лекторский В.А. Предисловие. // Исторические типы рациональности. В 2 т. - М, 1995,
Т. 1.С. 3
идее в целом. Однако, несмотря на очевидную слабость подобной аргументации, она оказывает огромное влияние на неподготовленного слушателя. Это способствует нарастанию в современном обществе волны антирациональности, вытекающей из неё антинаучности, усилению паранаучного и мистического знания.
Более мягкая позиция предполагает синтез рационального и иррационального начал в европейской культуре по примеру восточных культур, в которых данные понятия не дистанцируются друг от друга и даже не всегда сформулированы. В этом контексте иррациональное воспринимается как дополняющее по отношению к рациональному начало, компенсирующее недостатки, выраженные в последнем. Однако на практике идеи синкретизма приводят к тому же росту иррационального в современной культуре.
Третья позиция ликвидирует проблему «неполноценности» рационального за счёт расширения самого понятия: постулируется наличие разных типов и форм рациональности, вновь появляется проблема соотношения разума и веры, решающаяся в пользу их взаимопроникновения в культурно-историческом ракурсе. Положительным моментом подобной позиции является стремление всеми силами сохранить рациональное как неотъемлемую часть европейской культуры, оберегая тем самым возросшие на рациональной почве науку, систему права, философию, литературу и многие виды искусства, способствуя дальнейшей рационализации культуры в рамках «информационного общества».
Однако все три направления в современной дискуссии о соотношении рационального и иррационального начал в культуре и её составляющих отличает один огромный недостаток: неопределённость, нечёткость, размытость важнейших для дискуссии понятий - «рациональное» и «иррациональное». В результате анализа современных работ оказывается, что исследовате-
3 См. например: Кортунов В.В. За пределами рациональности. = Beyond rational; - М,
1998; Неганов Ф.М. Рациональное и иррациональное: человек и бытие. -Уфа, 1996
4 Ярким выражением подобной позиции является сборник «Исторические типы рацио
нальности».
6
ли вкладывают в понятия не только разный, но зачастую противоположный
смысл, что препятствует благополучному ходу дискуссии, способствуя на-
\ растанию в ней хаоса, сумятицы, то есть иррациональных тенденций. Усу-
губляет ситуацию наделение понятий аксиологическими чертами, приводящее к отождествлению их с понятиями «позитивное» - «негативное», «плохое» - «хорошее», в связи с чем обедняется реальное наполнение понятий, становящихся простыми оценочными категориями.
Сложившаяся в современной философии традиция рассмотрения современной культуры и познавательных сфер, а также традиция восприятия понятий «рациональное» и «иррациональное» определяют цель настоящего исследования: прояснение смысла понятий «рациональное» и «иррациональное» и раскрытие проявления рационального и иррационального начал в разных сферах познавательного опыта человека.
В соответствии с поставленной целью предметом исследования являются, во-первых, базовые понятия - «рациональное» и «иррациональное», во-вторых, сферы научного и вненаучного познавательного опыта. Выбор в качестве предмета анализа именно этих двух сфер обусловлен необходимостью рассмотрения и разграничения научного и вненаучного знания в современной культуре.
Реализацией данной цели обусловлены следующие задачи исследования:
Определение понятий «рациональное» и «иррациональное» путём исследования истории их зарождения, формирования и эволюции.
Раскрытие подходов к изучению «рационального» и «иррационального» в современной философии, а также исследование приписываемых понятиям значений.
3. Анализ сферы применения понятий, включающий решение ряда вопросов:
а) являются ли «рациональное» и «иррациональное» исключительно гносео
логическими понятиями, или возможно их применение в онтологии,
если возможно их применение в онтологии, то в какой степени допустима характеристика явлений объективного мира в понятиях «рациональное» -«иррациональное», относящихся к субъективной сфере человеческого опыта,
допустимо ли отнесение понятий «рациональное» и «иррациональное» к сфере аксиологии, и в какой степени допустимо наделение их аксиологическими чертами.
Исследование рационального и иррационального как гносеологических феноменов и анализ динамики взаимодействия понятий на основе анализа важнейших познавательных практик современности. Решение данной задачи призвано выяснить, являются ли понятия взаимоисключающими, или возможно их сосуществование в рамках одного и того же объекта, явления, процесса.
Анализ современных познавательных практик в ракурсе рационального и иррационального: какое начало находит в них выражение, и если выражены оба, то в какой степени.
Структура исследования определяется поставленными задачами и предполагает развёртывание метода перехода от абстрактного к конкретному. Первая глава исследования посвящена анализу базовых понятий «рациональное» и «иррациональное» и предполагает выработку рабочего определения понятий. Вторая и третья глава предполагают подтверждение выводов первой главы на конкретно-историческом материале и анализ научной и вне-научной сфер познавательной деятельности человека в ракурсе понятий «рациональное» и «иррациональное», а также понятия «внерациональное», необходимость применения которого обоснована в первой главе.
Методология исследования предполагает опору на методологическую базу диалектики и рассмотрение предмета исследования в единстве исторического и логического. Важную роль в работе играет метод восхождения от абстрактного к конкретному, определяющий структуру диссертационного
исследования как переход от анализа базовых понятий к рассмотрению в ра
курсе данных понятий конкретных сфер познавательной деятельности.
Jl\ Поставленные исследовательские задачи обусловили применение таких
методологий как семиотический анализ и структурный анализ. Методология семиотических исследований Тартуской школы применяется при анализе смыслового наполнения понятий «рациональное» и «иррациональное». Структурный анализ применяется при рассмотрении познавательных сфер на предмет выявления их рациональных и иррациональных аспектов.
Степень разработанности проблемы. Проблема рационального и иррационального сформулирована в новоевропейской философии. С этого времени начинается её осмысление в различных аспектах:
В новоевропейской философии проблема рассматривается
Г.В. Лейбницем, Б. Спинозой, Д. Локком, Д. Юмом прежде всего на пути
анализа познавательной практики человека.
1) В рамках немецкой классической философии, начиная с И. Канта, проис-
ходит определённое разделение гносеологической и онтологической сторон рассматриваемой проблемы, при этом проблема рационального - иррационального связывается с осмыслением проблемы общественного и индивидуального в сознании (в этом плане показательно наследие И. Фихте и Ф. Шеллинга).
В иррационалистическом течении философии на первый план выходит понятие «иррациональное», приобретающее онтологическое значение (труды А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона).
На рубеже XIX - XX веков проблема разрабатывается в контексте теории коллективного бессознательного (исследования Э. Дюркгейма и К.Г. Юнга, Г. Лебона и В. Парето), а также в культурологических трудах
і. М. Вебера, разработавшего одну из первых серьёзных классификаций ра-
циональности и иррациональности.
В рамках неопозитивизма и философии науки разрабатывается идея вза
имной обусловленности рационального и иррационального в процессе по-
знания (Л. Витгенштейн, Р. Карнап, К. Поппер, П. Рикёр, Т. Кун, И. Лакатос, М. Полани, П. Фейерабенд).
Идея взаимосвязи рационального и иррационального разрабатывается в культурологических исследованиях Э. Кассирера, К. Леви-Стросса, Г. Маркузе, А. Тоинби, Ю. Хабермаса, Й. Хейзинга.
Изучению проблемы рационального - иррационального в ракурсе развития индустриального общества и возникновения феномена «отчуждения» посвящены работы Т. Адорно, Р. Арона, Д. Белла, Г. Маркузе.
Переосмысление принципов рационализма на пути его расширения происходит в трудах Р. Барта, М. Фуко, Г. Башляра, Ж. Делёза, Ж. Деррида.
В русской философии исследование проблемы начинается с трудов П.Я. Чаадаева и Н.О. Лосского на пути соотнесения типов мышления с определёнными моделями исторического развития.
Характерной чертой является анализ рационального и иррационального не столько в гносеологии, сколько в праксиологии, соотнесение их с понятием свободы (работы Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, Л.И. Шестова, М.М. Бахтина).
В рамках исследования античной философии А.Ф. Лосева происходит первое серьёзное обращение к теме возникновения и эволюции понятий. Формулируется важнейший тезис о присутствии рационального и иррационального начал в античной культуре несмотря на их невыраженность в понятиях.
В советской философии гносеологический аспект соотношения рационального и иррационального разрабатывается в трудах В.Ф. Асмуса, М.А. Кисселя, П.В. Копнина, Г.Г. Майорова, В.В. Соколова.
Рациональное и иррациональное в аспекте социально-практической деятельности анализируются в трудах А.С. Богомолова, В.В. Кизима, Т.И. Ойзермана.
Выход за рамки трактовки рационального и иррационального как понятий, относящихся исключительно к гносеологии, осуществляется в исто-
рико-философских трудах Н.С. Автономовой, Ю.Н. Давыдова, Н.С. Мудрагей, А.А. Новикова, К.В. Рутманиса.
Осмысление понятий на основе достижений современного естествознания происходит в работах И.С. Алексеева, Б.С. Грязнова, А.А. Никифорова, Б.И. Пружинина, B.C. Стёпина, А.В. Ерахтина.
Создаётся и получает своё развитие типология рациональности в исследованиях П.П. Гайденко, В.А. Лекторского, М.К. Мамардашвили, B.C. Швырёва, Э.М. Чудинова.
Научная новизна исследования:
Осуществлён анализ понятий «рациональное» и «иррациональное» в исторической перспективе. На основании анализа понятий рптос; - аррптос; и rationalis - irrationalis выяснена взаимосвязь понятий «рациональное» и «иррациональное» не только с разумом, но и с числом и словом как двумя важнейшими путями упорядочения человеком картины мира.
Определены три пути понимания дихотомии «рациональное - иррациональное»: «соизмеримое - несоизмеримое», «выразимое - невыразимое», «разумное - неразумное». Выявлена эволюция смыслового наполнения понятий «рациональное» и «иррациональное» и её причина: усиление в восприятии понятий одного из трёх значений (соизмеримость, выразимость или разумность).
Подвергнут анализу аксиологический аспект понятий «рациональное» и «иррациональное», существующий наряду с онтологическим и гносеологическим и оказывающий огромное влияние на современную дискуссию. Обоснована неправомерность употребления понятий «рациональное» и «иррациональное» как аксиологических категорий.
Обоснован философский статус понятия «внерациональное» и показано его место в системе «рациональное - иррациональное». Осуществлено преобразование бинарной оппозиции «рациональное» - «иррациональное» в тетрарную структуру «рациональное» - «внерациональное» - «иррацио-
11 нальное» с целью снятия жесткого противопоставления рационального и иррационального. 5. Проведено исследование научной и вненаучной сфер человеческого познания сквозь призму понятий «рациональное», «внерациональное» и «иррациональное» и обоснована невозможность однозначной оценки их в терминах «рациональное» и «иррациональное».
Теоретическая и научно-практическая значимость исследования.
Полученные в ходе исследования выводы и теоретические обобщения предлагают новые основания для пересмотра методологических и мировоззренческих подходов к осмыслению рациональных и иррациональных основ современной культуры.
Заложена основа для последующего философского анализа не рассмотренных в настоящем исследовании познавательных практик человека и способов освоения мира в ракурсе разработанной методики исследования рационального, внерационального и иррационального.
Полученные результаты могут использоваться в учебной работе, способствуя формированию мировоззрения студентов, их ценностных ориентации и культуры мышления.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации: 1. Выносились на обсуждение в научно-практических конференциях:
XI международная научно-практическая конференция «Информационная среда вуза». Иваново, 27-28 ноября 2003г.
Научно-практическая конференция Ивановского отделения Российского философского общества. Иваново, 7-8 июня 2004 г.
XII международная научно-практическая конференция «Информационная среда вуза». Иваново, 18-19 ноября 2004г.
IV международная научно-практическая конференция «Церковь, государство и общество в истории России XX века». Иваново, 8-9 декабря 2004 г.
Обсуждались на теоретико-методологических семинарах, проводимых в Ивановской государственной медицинской академии и Ивановской государственной архитектурно-строительной академии.
Нашли своё отражение в восьми авторских публикациях.
Использовались при составлении учебно-методических разработок и лекционных курсов, а также в ходе проведения лекций и семинарских занятий в Ивановской государственной медицинской академии и Ивановской государственной архитектурно-строительной академии.
Возникновение и развитие понятий «рациональное» и «иррациональное»
Развернувшаяся в отечественной философии в преддверии III Российского философского конгресса дискуссия о соотношении рационального и иррационального в культуре, науке и других сферах духовного бытия человека выявила «проблемное поле» представления о рациональном и иррациональном в современной философии - многообразие дефиниций. Единственное общепризнанное заключение по поводу проблемы рациональности состоит в признании ее дискуссионности.
Неоднозначность и спорность любого определения рационального и иррационального приводит к тому, что понятия определяют путём обозначения присущих им признаков. В качестве признаков рационального чаще всего выступают эпистемические признаки: доказательность, логичность, истинность, разумность, эффективность, экономичность и тому подобные. Признаки иррационального вычленяются по аналогии с признаками рационального, причём их зеркальная противоположность свидетельствует о вторично-сти иррационального. Поскольку эпистемические признаки часто рассматривают как выражение тождества рационального и разумного, иррационального и неразумного, все эти признаки являются, по-видимому, производными от некоторого общего основания.
Традиционно, рождение феномена рациональности связывается с радикальной реформой европейской философии в Новое время, что ярче всего выразилось в постановке вопроса о философском методе, то есть в рефлексивном самопознании философии. Пионером этой реформы принято считать
Декарта, поставившего задачу освободить человеческий разум от оков мистики и откровения.
Однако нельзя сказать, что вся предшествующая философская мысль развивалась вне представления о рациональном и иррациональном. Имплицитно это представление присутствовало в философии на протяжении всей её истории. При этом в разные эпохи взгляд на проблему взаимосвязи рационального и иррационального варьировался. В античной философии встреча- ется как синкретичное единство разумного и неразумного, так и четкое их разграничение. В эпоху средневековья они были органично связанны и в обыденной жизни, и на уровне понятий. Лишь в Новое время проблема была сформулирована и осознана, и тем самым между рациональным и иррациональным, разумным и неразумным воздвигается непроницаемая граница.1
Оппозиция «рациональное» - «иррациональное» формулируется в европейской мысли в рамках немецкой классической философии, прямым следствием чего стало появление доктрины иррационализма. Сам по себе термин «иррациональный» появляется в связи с иррациональными величинами в алгебре и геометрии. Аналогию с иррациональными числами проводит Гегель, утверждая: «...геометрия также наталкивается, в конце концов, на несоизмеримые и иррациональные величины, где геометрия, если она хочет пойти дальше по пути спецификации, вынуждена выйти за пределы принципа рассудка» .
Далеко не случаен тот факт, что понятие иррационального вводится в контекст философской мысли ярым рационалистом Гегелем: на определённом этапе развития рационализм формулирует свою доктрину, тем самым, ограничивая себя и противопоставляя всему, что за его границами. В качестве оппозиции «рациональному» был выбран термин, наиболее ярко демонстрирующий свою противоположность - «иррациональное».
Таким образом, «иррациональное» определяется как то, что ограничивает сферу рационального. В связи с этим категория «иррациональное», как всякое отрицательное понятие, менее чётко определено. В понятие «иррационального» включаются как чувственное познание и интуиция, так и вера и эмоционально-экстатические состояния психики; то, что пока ещё не высветлено светом разума, и то, что разум не в силах осмыслить.1
Кроме того, негативность понятия проявляется в том, что «иррациональное» воспринимается как неправильное, ненормальное, то есть из сферы гносеологии переходит в сферу человеческих ценностей. Это приводит к тому, что рациональное и иррациональное понимаются различными мыслителями не просто по-разному, но и прямо противоположным способом. То, что один мыслитель считает рациональным, другой называет иррациональным. С возникновением иррационалистического течения в философии ситуация усугубляется тем, что уже «рациональное» воспринимается как неполноценное, приобретает негативные черты.
Наличие двух диаметрально противоположных направлений, одно из которых возносит рациональное, а другое иррациональное, - убедительное свидетельство того, что изначально эти понятия ценностно нейтральны. Однако закрепившаяся за ними в рамках новоевропейской культуры аскиологи-ческая значимость служит дополнительным препятствием в рассмотрении проблемы рационального и иррационального.
В связи с этим мы обратимся к истории возникновения понятий «рациональное» и «иррациональное», памятуя о том, что они присутствовали в философской мысли прежде, чем были сформулированы в Новое время. Мы обратимся к аналогам интересующих нас понятий и проследим эволюцию их смыслового наполнения. В процессе развития эти понятия могут приобретать новый смысл, зачастую утрачивая первоначальный. Вместе с тем, можно выделить в них определённое ядро, сохранявшееся на протяжении всего существования. Если верна наша первоначальная гипотеза, современное многообразие трактовок понятий «рациональное» и «иррациональное» объясняется именно этим.
Рациональное и иррациональное: взаимосвязь и противостояние. Внерациональное
Хаос подходов и «прорывов» к рациональному, вызывающий при первом приближении чувство замешательства, Ю. Хабермас удачно характеризует словом «необозримость». Эта невозможность охватить ситуацию единым взглядом становится аргументом в пользу «фантомности» самой проблемы. Однако среди множества подходов выделяется ряд направлений, к которым, так или иначе, тяготеют исследователи.
В современной философской литературе можно выделить три основные интерпретации проблемы рациональности: классическая (сложившаяся в ходе исторического развития философии), методологическая и социологическая. Это разделение несколько условно, так как все три типа интерпретаций, так или иначе, сплетены как в мышлении каждого конкретного исследователя, так и в философии в целом. Обращение к философии естествознания (особенно к работам К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда и французских структуралистов), демонстрирует, что важнейшим способом осмысления науки и ее мировоззренческих притязаний становится историко-генетический подход к научной рациональности, выявление социально-культурной обусловленности естественнонаучного разума.
В качестве синтеза данных направлений можно рассматривать социокультурный подход.1 Однако в рамках настоящего исследования целесообразнее рассмотреть данные интерпретации раздельно, сосредоточив внимание на их различиях, поскольку именно различиями в интерпретациях рационального и иррационального продиктованы трудности прохождения современной дискуссии.
В многообразии способов определения понятий, на наш взгляд, можно выделить две стратегии. Первая представляет собой применение одного из действующих в языке фундаментальных правил: общее определение должно складываться из всех способов употребления слова, на основе совокупности всех практических контекстов. Трудность данного пути состоит в том, что при очевидной многозначности понятий для правильного понимания их как социокультурного явления требуется обратиться, в сущности, ко всей общественной практике во всем ее богатстве и подвергнуть анализу все ее аспекты. Подобное построение «универсального» понятия представляет собой определённую трудность.
В данном контексте более целесообразной предстаёт вторая стратегия, заключающаяся в признании эволюционного характера понятий. В таком случае для определения рационального довольствуются теми или иными компонентами «ratio», преобладающими на определенной ступени социально-культурного развития. Наряду с концепциями, анализирующими проблему рациональности в таких традиционных для европейской философии формах, как эмпирическое - теоретическое, рациональное - иррациональное, классический рационализм - критический рационализм и др., возникают концепции так называемой «новой» рациональности, ставящие своей задачей выявить такие смысловые аспекты рациональности, которые бы точнее отражали именно современную общественную и познавательную ситуацию.
Этому сопутствуют дифференциация и уточнение, и, напротив, расширение понятий, а так же появление новых терминов и новых категориальных пар: научная рациональность - ненаучная рациональность, классический тип рациональности - неклассический тип рациональности, «рационалистическая парадигма», «инструментальный разум», «рационализм общественного сознания». По словам И.П. Фармана: «Весьма характерным для функционирования этих понятий является не только то, что они наряду с употреблявшимися ранее обладают большой смысловой нагрузкой, вызывающей целый комплекс ассоциаций, но и выступают в сложных, как правило, несводимых друг к другу мыслительных контекстах, что затрудняет их и без того неоднозначную интерпретацию».
Рациональное и иррациональное в работах по истории философии. Несомненной заслугой подобных работ является их опора на «первоисточники». Основой для дефиниции смысла интересующих нас понятий становятся здесь немецкая классическая философия (прежде всего Г.Ф. Гегель) и философия иррационализма в лице Шопенгауэра. Подобный выбор не нуждается в обосновании, поскольку понятие иррационального в философском его смысле появляется у Гегеля, прояснение же понятия происходит в работах классика иррационализма Шопенгауэра.
Положительной стороной подобного подхода, на наш взгляд, является признание автономности иррационального. В формулировке Н.С. Мудрагей «Иррациональное существует изначально, оно самостоятельно, самодостаточно, наличествует как в бытии, так и в познании». Тот факт, что в философии вплоть до XIX века преобладает рациональное, свидетельствует лишь об особенности развития человеческого мышления. Представление о действительности, исключающее иррациональное, рассматривается как представление усеченное, фрагментарное, следовательно, не истинное. Вместе с тем, признание иррационального в свою очередь не приводит к новой крайности - культу иррационального. Скорее наблюдается внимательно-осторожное отношение к нему как к чему-то опасному, то есть в ценностном отношении образцом остаётся рациональное.
Влияние этого ценностного подхода хорошо прослеживается в дефиниции понятий в работах Н.С. Мудрагей: «иррациональное» выводится из «рационального» и включает в себя всё то, остаётся за пределами функционирования «ratio». На этом основании утверждается существование иррационального в двух смыслах.
. «Рациональное» как основополагающая характеристика научного познания
Характерной чертой становления любого субъекта является рефлексивное отделение себя от окружающего мира, в соответствии с чем акцентируются черты, присущие именно данному субъекту. Подобным образом становление человеческой личности начинается с наименования себя «Я» и отделения «Я» от «Ты» и «Он». Подобным образом становление человеческого социума начинается с проведения границы между «Мы» и «Чужие». Подобным образом становление науки как специфической сферы человеческой деятельности начинается с разграничения науки и других сфер, выделения её специфических черт, которые затем приобретают нормативный характер её критериев.
В целом динамику развития понятия «наука» до недавнего времени можно охарактеризовать как постепенное сужение и отсечение всего, что не удовлетворяло постоянно растущим критериям. Продолжительное время понятие «наука» применялось к способу знания, характеризуемому системой дискурсивного мышления. Астрология, алхимия, которые сегодня невозможно отнести к науке, в течение долгого времени признавались таковыми (в отношении астрологии особо поучителен пример Кеплера).1 В Средние века теология была неоспоримой царицей наук. В эпоху Декарта и Лейбница метафизика была фундаментом наук и первой из наук.
Кроме этого процесс роста критериев науки нельзя рассматривать как однолинейный процесс. В разные эпохи предмет той или иной науки определялся весьма не традиционно. Например, Пьер Рамус в середине XVI в. определил предмет физики как изучение, прежде всего неба, затем метеоритов, минералов, растений, животных и человека.1 Даже в XVIII в. физика оставалась еще единой наукой, в рамках которой четко не разделялись неорганическая и органическая области.
Поэтому неудивительно стремление найти некоторые универсальные и необходимые основания научной деятельности, чтобы впоследствии на их основе построить методологическую теорию, с помощью которой можно оценивать ход и результаты деятельности учёных, отсекая всё, что не соответствует чётким критериям научности.
Критерии научности не являются изобретением новоевропейской философии. Проблема демаркации науки от вненаучного знания была поднята ещё в античной цивилизации. Научность выступает здесь как ценностная, нормативная категория, характеризующая как содержательные, так и формальные стороны знания.
Так, согласно Платону, знание научно, если оно: 1) точно воспроизводит объект (истинно), 2) является независимым от индивида (имперсональ-но), 3) обладает устойчивостью (не обращается в ложь с быстротою «летучего мнения»).1
В новоевропейской истории процесс поиска критериев научности знания начинается с присвоения титула эталона конкретным наукам - лидерам. В полемике рационализма и эмпиризма разворачивается конкуренция математического и физического идеалов научности
К абсолютизации математического знания приводит заложенное ещё в античной философии представление о всеобщем и аподиктическом характере научного знания. На основании этого в античной философии происходит дистинкция знания и мнения, знания и объективной видимости. Всеобщность знания достигается его независимостью от эмпирической данности, а можно ли найти более независимое от эмпирических данных знание, чем знание математическое? Согласно представлениям одного из основателей новоевропейской науки Роджера Бекона, математика является ключом к раскрытию сути вещей и способна дать нам достоверное знание о них.2
Помимо этого, всякое научное знание должно быть обосновано. Обоснование же достигается чётко фиксируемыми средствами: логической аргументацией, правилами дедуктивного вывода, аксиоматизацией. Ценность теории при этом определяется логической последовательностью выводов из принятых принципов. Такое представление о научности нашло наиболее полную и точную реализацию в логическом построении «Начал Евклида», которые стали наиболее притягательным эталоном не только в математике, но и в физике, астрономии, медицине, философии.
Представление о том, что в науке столько научного, сколько выразимого средствами математики в разные времена разделяли Роджер Бекон и Леонардо да Винчи, Рене Декарт и Вильгельм Лейбниц, Иммануил Кант и Бенедикт Спиноза, Больцано, Гуссерль и многие другие методологи науки. Однако стремление «возвысить» науку до математики, приблизить её к ясной, строгой, логически обозримой технике математического познания приводило к её абсолютизации. Реорганизация на математической основе затронула даже гуманитарные науки (показательно стремление Гроция перестроить теорию права, Вольфа и Спинозы - систему метафизики, Гоббса - теорию морали, Тюрго — историю). Попытки универсализировать свойства математического знания, распространить их на продукты всякого возможного познания, не имея для этого обоснованных оснований, подрывали и без того неубеди- тельную позицию, декларирующую некую «вездесущность» математики, приведя к кризису математического идеала научности.
Приверженцы физического эталона научности полагают, что специфику науки удаётся вычленить не в рамках исследования аспектов логической формы, а в рамках изучения аспектов фактического содержания знания. Не всякое логически обоснованное знание научно, поскольку научное знание должно, прежде всего, отвечать требованию истинности. Этот вопрос решается не логическим, а опытным путём - экспериментальной апробацией знания. В наиболее ёмкой форме эта идея сформулирована Френсисом Беконом: «Самое лучшее из всех доказательств есть опыт, если только он коренится в эксперименте».
Отсюда следуют два фундаментальных критерия, к которым прибегает физикализм: эмпирическая обоснованность и предсказуемость новых фактов. Первый критерий лимитирует научное познание сферой эмпирически существующего (в отличие от математического познания, функционирующего по принципу анализа логически возможных миров).
Паранаучное знание в контексте проблемы рационального и иррационального
Паранаучное знание определяется как «формы познавательной деятельности, возникающие как альтернатива или дополнение к существующим видам научного знания».1 Характерной его чертой представляется тезис реальной неполноте научного знания и ограниченности его методов, в соответствии с чем, предлагается собственная методика исследования проблемы, а также полученная на его основе картина мира.
При этом паранаука отличается пониженным критицизмом и избирательным отношением к эмпирическому опыту: используя все данные, которые, так или иначе, вписываются в предлагаемую им картину мира, оно склонно игнорировать эмпирический опыт, противоречащий его постулатам. Именно это несоответствие общепринятым критериям построения и обоснования научных теорий, а также «неспособность дать убедительное рациональное истолкование изучаемых феноменов»1 становится важнейшим критерием выделения паранаучного знания.
Кроме этого, отличительной его чертой является «тенденция к концептуальной экспансии, стремление распространить собственные мировоззренческие парадигмы на все прочие сферы знания с целью преодоления их «одномерности»». Характерную иллюстрацию этого представляет манифест, предваряющий одну из книг Станислава Грофа: «Главная весть этой книги в том, что западная наука приближается к сдвигу парадигмы невиданных размеров, из-за которого изменятся наши понятия о реальности и человеческой природе, который соединит, наконец, концептуальным мостом древнюю мудрость и современную науку, примирит восточную духовность с западным прагматизмом».
Подобные мессианские мотивы очень хорошо сочетаются с почти полной нечувствительностью к критике: возражением всем оппонентам служит утверждение о принципиальной новизне предлагаемой парадигмы и о консерватизме природы человека, которому свойственно отвергать всё новое.
Наряду с девиантными видами науки к сфере паранаучного относится массив протонаучного знания, заложившего фундамент современной науки. Определение знания как паранаучного осложняется тем, что паранаука возникает и действует в проблемном поле современной науки, поэтому часто бывает трудно отличить паранауку от передовых научных концепций.
Отказ следовать нормам научного исследования и построения теории приводит к тому, что паранаучное знание a priori определяется как иррациональное (что ярко видно из приведённого выше определения). Последующий анализ призван подтвердить или опровергнуть эту точку зрения.
Никому из современных учёных не придет в голову отрицать тот факт, что фундамент современной науки заложен, в том числе, на основе магико-мистических традиций. Однако принятие их в качестве одного из истоков науки часто превращается в возвышение этого пути познания. Историк науки П. Росси отмечает становление и рост контркультурной литературы, или, как ее еще называют, «литературы несогласия», превозносящей ненаучные формы мышления. Её приверженцы противопоставляют исключительные возможности новой магической картины мира узкой рациональности науки, поскольку наука «лишает нас чувства прекрасного, тогда как шаманство предлагает новую, более свободную культуру», иронизирует Росси. «Это не изолированный эпизод: возвращение к фазе архаического магического опыта принимается многими как убедительный способ самоосвобождения от грехов нашей цивилизации». Но что это если не иллюзорное бегство в прошлое, навеянное ностальгическими мечтами о золотом веке?
XX век столкнулся с феноменом возрождения протонаучного знания и изменения его гносеологического и социального статуса. «Материалистическая школа в философии всячески старается создать впечатление, будто мы обладаем некоторым действительным знанием о природе сил, которые мы обнаруживаем вокруг себя. Однако такое впечатление является ошибочным. На самом деле все силы по своей сути являются таинственными. Благодаря наблюдению, сравнению и измерению мы знаем, как они действуют. Но мы не способны сформировать обоснованное понятие об истинном характере этих сил»,2 провозглашает один из основоположников современного мистицизма Алистер Кроули.
Так выглядит традиция истолкования протонаучного знания в наиболее радикальной версии, когда постулируется тезис о том, что заложенная в про-тонаучном знании истина многократно превосходит истину, достигнутую на настоящий момент средствами науки. В качестве менее радикального варианта можно, к примеру, расценивать иронию Пола Фейерабенда, утверждающего равноправие научной теории и протонаучного знания на основании присущей им в равной степени рациональности.
Рациональные черты протонаучного знания Фейерабенд демонстрирует на примере мифа о колдовстве и одержимости дьяволом, созданном католическими теологами и доминировавшем в европейском мышлении в эпоху позднего средневековья. «Этот миф представляет собой смоленую объяснительную систему, содержащую большое количество вспомогательных гипотез, призванных объяснить особые случаи, поэтому он легко получает высокую степень подтверждения на основе наблюдения. Его штудировали в течение длительного времени (...) Идеи этого мифа проникали в сам обыденный язык, заражали все формы мышления и влияли на многие важные для человеческой жизни решения. Этот миф представлял модели для объяснения любых возможных событий — возможных для тех, кто принимал его».
Таким образом, проблема равноправия или неравноправия протонаучного знания по отношению к науке, упирается в решение проблемы о присущей первому рациональности и степени её выражения. Несмотря на дискус-сионность формулировки Фейерабенда, она намечает основания для выявления рациональности и иррациональности протонаучного знания. В качестве таковых выступают: присущая или неприсущая этому знанию системность, выполняемые им функции, пути сохранения и передачи информации, связь с речью и возможность вербализации знания, выстраиваемая картина мира.
