Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Граница в философской традиции С. 12
1. Природа и сущность границы в классической философской традиции
2. Граница в философии экзистенциализма С. 44
Глава II. Герменевтическая экспликация диалектики границы с. 70
Глава III. От ограничения к граничному бытию С. 106
1. Архетип границы в стратегиях человеческой деятельности С. 107
2. Граничные формы бытия современной культуры С. 128
Заключение с. 157
Библиография С. 159
- Природа и сущность границы в классической философской традиции
- Граница в философии экзистенциализма
- Герменевтическая экспликация диалектики границы
- Архетип границы в стратегиях человеческой деятельности
Введение к работе
Минувшее столетие оказалось на редкость богатым радикальными изменениями - разного рода открытиями и достижениями, революциями и катастрофами во всех областях человеческой жизнедеятельности. Историческое движение достигло некоего предела, рубежа, на линии которого развернулись бурные драматические события. Пристальному вниманию исследователей предстала специфическая "область" реальности: кризисные состояния, -пограничные зоны взаимодействия различных систем, предельная
неустойчивость и относительность. Политический экстремизм, терроризм, религиозный фанатизм, маргинальные субкультуры, творчество на грани безумия и другие проявления крайностей человеческой неустроенности в мире
0 требуют для адекватного осмысления не просто конкретных знаний тех или
иных наук, но целостного философского раскрытия их сущностного единства. Сквозным понятием всех вышеназванных проблем и, одновременно, нейтральным (безоценочным) по отношению к какой-либо сложившейся системе взглядов выступает, на наш взгляд, понятие границы.
Граница и все, что так или иначе связано с ней, находит воплощение в различных теоретических построениях. Непосредственное обнаружение этого
понятия как фиксированного слова в языке философии мало к чему приводит, так как употребление его оказывается настолько широким и разноплановым, что представляется трудным, если вообще возможным, очертить четкую сферу его применения. О границе говорят как о крайнем пределе чего-либо, как о мере, норме или запрете, как о размежевывающей черте, простом различии или же, наоборот, как о единстве противоположностей; границу прилагают к пространственной и временной характеристике материального мира, к
физическим и математическим объектам, к человеческому существованию и бытию вообще, к естественно-природным процессам и идеальной сфере и т.д.
Неоднозначность и, в то же время, содержательная универсальность этого понятия обнаруживается на каждом шагу, свидетельством чему служит
возросший интерес к нему не только в гуманитарных, но и в естественнонаучных областях знания. Граница оказалась средоточием
серьезнейших научных затруднений, как в практическом, так и в теоретическом ее рассмотрении, принципиально проблематичной зоной всей человеческой деятельности, скрывающей в своих смысловых структурах бесконечное многообразие интерпретаций.
С проблемой границы связано обострившееся в последнее время внимание к интеграции научного знания, попытки создания целостной картины мира. Широкое распространение получают общенаучные понятия, иной раз без должного эвристического истолкования.
Граница всегда присутствует как в бытии, так и в познании. Ограниченность есть также принципиальная характеристика всей человеческой деятельности. Однако в имеющейся философской литературе эта специфическая "область" действительности остается малоизученной. Несмотря на усилившийся за последние десятилетия интерес к граничной тематике в различных областях философского знания, философская мысль пока не
располагает обобщенным пониманием природы границы.
Современное мировое сообщество, переживающее состояние перманентного кризиса, характеризуется, с одной стороны, нарастающей глобализацией, с другой - поляризацией культурного пространства. Поэтому для современной философской мысли крайне важно обращение к вопросам, сама постановка которых подвигла бы к решению возникающих проблем и поиску человеческой общности.
9 Степень разработанности проблемы. Интерес различных сфер
гуманитарного знания к граничной проблематике находит свое выражение в самых разнородных концепциях и идеях, освещенных в научной литературе.
Так уж сложилось, что она принадлежит к кругу тех вопросов, которые
постоянно воспроизводятся во всей истории философии, и каждый философ так или иначе сталкивается с ней. Но, несмотря на это, до сих пор статус границы остается неопределенным. В связи с этим открывается насущная
необходимость, во-первых, тематизации проблемы границы, и, во-вторых, исследования границы как понятия и феномена именно с философской -обобщенной, универсальной и критической - позиции. Имеющийся арсенал теоретических разработок, связанных с граничной тематикой, представляет собой сложную полифонию интерпретаций главной проблемы: что такое граница?
Поэтому особое место в настоящем исследовании занимают работы тех философов, у которых обращение к границе как самостоятельной и сложившейся проблеме философии носит принципиальный характер. К ним относятся труды Г.В.Ф.Гегеля, Х.Плесснера, Г.Зиммеля, К.Ясперса, Дж.Серля, С.С.Хоружего, Д.В.Пивоварова, Б.Г.Соколова, М.В.Антипова, СП.Гурина, В.Л.Каганского, Г.Тер-Абрамяна. В сочинениях этих авторов тема границы выписывается особенно отчетливо, что позволяет проследить их смысловое единство и опереться на достигнутые в них результаты.
Также необходимо отметить тех авторов, которые так или иначе способствовали формированию и конкретизации граничной проблематики в философии. Это Филолай, Демокрит, Парменид, Платон, Аристотель, Секст Эмпирик, Плотин, Прокл, Бл.Августин, Гр.Нисский, Дионисий Ареопагит, Ф.Аквинский, Р.Декарт, Б.Спиноза, Г.В.Лейбниц, И.Кант, Ф.Шеллинг, И.Г.Фихте, А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, М.Хайдеггер, Б.Рассел, Л.Витгенштейн, А.Камю, И.Хейзинга, М.Бубер, В.Библер, Ж.Деррида, М.Фуко, П.Флоренский, С.Булгаков, М.М.Бахтин, А.Ф.Лосев, П.П.Гайденко, А.И.Уемов, Г.Шушунашвили, В.В.Бибихин, В.А.Подорога, Б.В.Марков, М.Н.Эпштейн, Г.Л.Тульчинский, Д.М.Федяев, С.Л.Катречко, Д.В.Котелевский, О.Медведева. Каждый из них обращался к понятию границы как к некоему объяснительному принципу, концептуальному посреднику в разработке многообразной тематики. Именно наличие разнообразия использования этого понятия в философских построениях при несомненной их связности и цельности позволяет говорить о состоятельности философской проблемы границы.
Историко-социологический аспект границы в различных срезах
разрабатывали Д.Фрезер, Э.Дюркгейм, В.Вундт, Ф.Барт, П.И.Кушнер. В
т частности, в социологии граница выступает как особый фактор общественной
жизни, оказывающий влияние на адаптацию субъекта в современных условиях
(например, в концепции У .Бека "общество риска").
В лоне культурологических изысканий понятие границы использовалось в связи с проблемой диалогичности в работах М.М.Бахтина, В.Библера, М.Бубера; структуралистский мотив в анализ границы внес Ю.М.Лотман, понимающий ее как раздел смысловых пространств, И.Хейзинга рассматривал
• внутренние и внешние границы игровой деятельности как конституирующие моменты культуры.
Тема границы стала особенно популярной в современной психологии. В качестве структурообразующего элемента человеческой психики граница была представлена в психоаналитических учениях З.Фрейда и К.Г.Юнга. Большой резонанс получило обоснование границы как мотивационного фактора у К.Роджерса, В.А.Петровского, Е.И.Кузьминой, В.Т.Кудрявцева, а также в
• работах А.С.Шарова.
Несмотря на столь широкий научный охват и своеобразную популярность граничной проблематики в современных исследованиях, в целом, степень изученности самой сущности границы оставляет желать лучшего, что связано с изначальной парадоксальностью границы. Она не есть объект в точном значении термина, поэтому вопрос о том, что есть граница органично связан с другим вопросом: как она существует, в каком смысле граница обладает
• бытием. Поскольку же не будучи явно представленной в форме объекта, она, тем не менее, ощущается, переживается и осмысливается, - выявление ее сущности невозможно без всестороннего исследования проблемы рефлексии по поводу границы - философской и нефилософской. Органичное единство этих трех вопросов определило формулировку темы границы в диссертационном исследовании: бытие, сущность, рефлексия. Таким образом, центральной или главной проблемой данной работы является вопрос о том, что есть граница.
Цель диссертационного исследования заключается в выявлении сущностных характеристик границы.
• Для достижения поставленной цели были определены следующие задачи исследования:
1. Выявить базисные философские версии бытия и сущности границы.
2. Обосновать необходимость и правомерность герменевтического подхода в выявлении сущности границы.
3. Построить интерпретационную модель понятия границы, позволяющую развернуть его основные смысловые константы.
4. Раскрыть архетипические основания функциональности границы.
5. Продемонстрировать стратегические возможности границы в человеческой деятельности.
6. Выявить характерные особенности преломления граничной т,
проблематики в современной культуре.
Методологическая база диссертационного исследования включает в
себя два различных, но взаимодополняемых фундаментальных метода
т философии: диалектический и герменевтический. Если первый обусловлен
неустранимой противоречивостью сущности границы, то второй метод вызван
принципиальными затруднениями понимания и разнообразия интерпретаций
данного понятия. Диалектика границы есть ее смысловая данность, пренебречь
#
которой не представляется возможным. Однако применение в анализе этого понятия строго диалектических принципов: историзма, восхождения от абстрактного к конкретному, движения от целого к части, системности и т.д. оказывается уже недостаточным, поскольку, во-первых, оно уже было основательно проработано Г.В.Ф.Гегелем, А.Ф.Лосевым и др., во-вторых, оно не решает некоторых частных проблем;
Неискоренимая парадоксальность, проблема референции, а также отсутствие определенного смыслового поля понятия обусловили необходимость применения именно герменевтического метода в анализе границы. В связи с этим были применены некоторые известные герменевтике
принципы: языковой репрезентации, укорененности в традиции, событийности понимания и структурообразования смысла. В этом подходе базовыми •- источниками явились некоторые положения учений В.Дильтея, Г.-Г.Гадамера,
К.-О.Апеля, П.Рикера.
Теоретическую основу диссертации составили различные источники, прямо либо косвенно затрагивающие поставленную проблему. Их можно представить соответственно избранной авторами области исследования.
Была использована литература, посвященная онтологическому осмыслению границы (Филолай, Платон, Аристотель, Плотин, Прокл,
Бл.Августин, Д.Бруно, Б.Спиноза, Р.Декарт, Г.В.Лейбниц, Дж.Серль, В.В.Бибихин, Д.В.Пивоваров, Д.М.Федяев, Б.Г.Соколов).
Теоретической базой исследования послужили также работы, относящиеся к гносеологическому аспекту осмысления границы (Ф.Аквинский, Н.Кузанский, Д.Юм, И.Кант, Ф.Шеллинг, И.Г.Фихте, Г.В.Ф.Гегель, Б.Рассел, Л.Витгенштейн, С.Булгаков, П.Флоренский, В.Л.Каганский, М.В.Антипов).
Также были востребованы труды философов, проводящих социальные и
антропологические изыскания границы (Х.Плесснер, М.Шелер, И.Хейзинга, С.С. Хоружий, С.П.Гурин, Г.Тер-Абрамян).
Опорой диссертации явились работы, посвященные проблемам человеческого бытия, экзистенциальной сущности границы (Ф.Ницше, Г.Зиммель, К.Ясперс, М.Хайдеггер, А.Камю, Ж.-П.Сартр, Г.Марсель, О.Ф.Больнов, М.Бубер, Э.Ю.Соловьев, Г.Иванченко, А.Б.Демидов).
Во многом автору помогли частнонаучные источники, а также • исследования, проводимые на стыке гуманитарного и естественнонаучного
знания, в которых разрабатывались отдельные вопросы, касающиеся проблем предела и бесконечности, дискретности и континуальности, прерывности и непрерывности, структуры и системности и т.п. (П.П.Гайденко, И.Пригожин, Г.Вейль, А.Н.Аверьянов, О.С.Разумовский и др.).
Научная новизна и положения, выносимые на защиту:
1. Установлено, что в истории философской мысли базисными •" версиями сущности границы являются метафизическая, предметно- атрибутивная и логико-гносеологическая. Показано, каким образом философия экзистенциализма раскрывает экспрессию границы как феномена, определяющего граничность человеческого существования в осмыслении ситуации, коммуникации и проекта. Обнаружена преемственность осмысления границы в классической философии и философии экзистенциализма.
2. Разработана методологическая база изучения границы. Доказано,
что герменевтический подход в исследовании понятия границы представляет понятие как элементарную форму понимания, основную символико-смысловую единицу текста, что позволяет раскрыть парадоксы границы, решить проблему референции посредством различия реального и виртуального контекстов, а также структурировать различные текстовые репрезентации границы.
3. Построена интерпретационная модель понятия границы. Установлено, что динамический аспект смыслообразования данного понятия в
# языке философии выражен в классической и экзистенциалистской традициях, а статический аспект описания смысловой структуры понятия содержит в явной и скрытой формах такие смысловые константы границы, как: топологический, демаркационный, нормативный, телеологический, провокационный, агонический, трансгрессивный.
4. Показано, что граница является архетипическим образованием, имплицирующим структурообразующие мотивы сознания. Актуализируя
т человеческую деятельность, архетип границы выступает в качестве скрытого
механизма ее организации и метарегулятива. Феномен границы представлен в стратегиях человеческой деятельности: полагание, удержание и преодоление, -универсальное значение которых раскрывает функциональность границ в любой процедуре ограничения.
5. Проведен анализ граничных форм бытия современной культуры. Тенденция перехода от процедур ограничения к граничным состояниям,
заложенная в постмодернистском принципе ацентризма и методе деконструкции, способствует формированию таких феноменов современной культуры, как маргинальность, экстрим, виртуальность и глобализм, которые носят характер парадоксальной определенности.
Научно-теоретическая и практическая значимость проведенного исследования заключается в следующем:
во-первых, материалы исследования содержат теоретические представления о некоторых сущностных характеристиках и проявлениях границы, которые могут способствовать решению частнонаучных и практических проблем;
во-вторых, проведенная работа по осмыслению перехода от стратегий ограничения к граничным формам бытия современной культуры позволяет по-новому взглянуть на основания некоторых социальных коллизий;
в-третьих, результаты исследования могут быть использованы для обогащения учебных программ в методологическом плане, а также при подготовке спецкурсов по онтологии и теории познания, философской антропологии и герменевтике, социологии и культурологии.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования дважды обсуждались на межвузовском аспирантском семинаре кафедры философии ОмГПУ, излагались в ряде статей и тезисов, а также докладывались автором и рассматривались в ходе работы различных конференций: на международной научно-практической конференции молодых ученых "Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы" (СПбГУ, г. Санкт-Петербург, 2002); межвузовской научной конференции "Реальность. Человек. Культура" (ОмГПУ, Омск, 2002); международной коференции молодых ученых "Ломоносов-2004" (МГУ, Москва, 2004); международной научно-практической конференции "Герменевтика в гуманитарном знании" (Невский институт языка и культуры, г. Санкт-Петербург, 2004); VII молодежной конференции "Путь Востока" по теме "Культурная, этническая и религиозная идентичность"
(СПбГУ, г. Санкт-Петербург, 2004). Автор принимал участие в проведении 3-й Летней молодежной научной школы "Платонополис: философское антиковедение как междисциплинарный синтез философских, исторических и филологических исследований" (СПбГУ, г. Санкт-Петербург, г. Пушкин, 2003), является победителем конкурса 2003 года на соискание грантов для поддержки научно-исследовательской работы аспирантов высших учебных заведений Минобразования России по теме "Феномен границы в человеческой деятельности" (шифр гранта: А 03-1. 1-296). Отдельные результаты исследования использовались для подготовки спецкурсов: "Проблема человека в философии ХХ-го века", "Философия в контексте современности", а также "Философская герменевтика", прочитанного на философском факультете Омского государственного педагогического университета.
Структура и объем работы. Диссертация изложена на 177 страницах и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Библиография включает 281 наименование на русском, латинском, английском и немецком языках.
Природа и сущность границы в классической философской традиции
В классической философской традиции граница рассматривается в качестве самой сущности либо в связи с ней. Первоначальное единство сущности и границы наметилось уже в мифологии. Мифологическое представление о священности границы способствовало формированию метафизической версии ее осмысления и толкования. Первичное аристотелевское значение метафизики как знания сверхприродных начал, потусторонности сущности в ее недостижимой удаленности по отношению к человеческому восприятию. Обоснования метафизического статуса границы обнаруживаются в первых попытках древних мыслителей рационализировать мифологические представления о началах сущего. Особенно показательны в этом отношении учения, возникшие практически в одно и то же время в различных частях света, несмотря на всю разноплановость, имеющих в своем распоряжении весьма схожие концепции границы: пифагорейская школа в Элладе и даосизм в древнем Китае. Космологические построения пифагорейской школы основываются на десяти парах противоположностей, или, как они именуются у Аристотеля, началах, образцах1. Понятия предела (трас, "перас" - предел, край, конец) и беспредельного (raceipov "апейрон" - бесконечное, неопределенное) открывают собой этот список. Именно от этой антитезы отталкивается в своих размышлениях Филолаи, первый пифагореец, письменно огласивший тайные знания своей общины и изложивший концепцию предела и беспредельного. Согласно ему, весь «космос и вещи в нем были слажены из ограничивающих и безграничных элементов» . Филолай подчеркивает геометрическую природу предела и ее неоднозначность, иллюстрируя это в привычных образах межи на участках полей. Традиционный для пифагорейцев метод математического обоснования сыграл определяющую роль во всей дальнейшей судьбе философии границы, которая стала мыслиться как нечто мерное, способствующее всякому счислению и измерению. В филолаевских началах предела и беспредельного, связанных гармонией, уже просвечивает и дает о себе знать диалектическая природа границы, представленная в числе. Ибо, именно число у пифагорейцев оказывается той всеохватной сущностью, которая вбирает в себя все сущие начала и выступает идеальным первообразом порядка.
«Предел и беспредельное вместе создают число»2. В числе предел-беспредельное находят наиболее полное и чистое выражение, поскольку число одновременно есть нечто целокупное, единое и дифференцированное, делимое . И если единое, неделимое являются образами беспредельного, то множественность, разделенность - образами предела. Соответсвующее воплощение эти образы находят в двойственной природе числа - чет и нечет. Однако над и до всякой множественности и единства существует Монада, которая, согласно Филолаю, есть истинное начало всех вещей, она тождественна и постоянна в отличие от дуады, которой присущи безграничность, неупорядоченность и неоформленность4.
Числа выражают закономерность и необходимость Логоса, это - силы, образующие из неорганического, беспредельного пространства определенные формы. Природа ограничивающих сущее чисел представляется изначально благой, а все ложное и безумное проистекает от беспредельного, не находящего себе места и основания. Пифагорейское учение о рождении числа из предельного и беспредельного начала уходит своими корнями в оргиастические культы, в которых буйные силы природы охватывали человеческое существо.
Этот древний оргиазм, по мнению А.Ф.Лосева, уже по самой своей сути содержал в себе функцию охвата всей беспредельной мировой жизни, и, тем не менее, он принужден был сдерживаться реальными человеческими границами, неотвратимо приводя к объединению беспредельного и предела1.
По представлениям пифагорейцев, ограниченные и безграничные элементы в своем единстве составляют сущность вещи и, таким образом, дают возможность познать ее, ибо, как замечает Филолай, если бы все было беспредельным, то не могло бы быть и самого предмета познания, сущее утонуло бы в неразличимости и хаосе. Однако в действительности есть нечто, что позволяет нам отличать одну вещь от другой, отождествлять, противополагать, сравнивать, объединять и разъединять. И это нечто есть граница - предельное в своей актуальности и беспредельное в своей потенциальности число, "гносеологический гномон", принцип гармоничного оформления вещи, открывающий для человеческого сознания и мышления способность овладевать ею.
На наш взгляд, пифагорейский "перас", представляет первую и непосредственную сущность границы, выражая идею организующего начала, идею расчленения и оформления космоса. "Апейрон" суть обратная, скрытая сторона границы, являющая в своей неразличимой природе условие дальнейшего осуществления мироустройства. Разделяя и измеряя, граница надлежащим образом "приводит в порядок" все сущее. Причем порядок понимается здесь не как простая механическая прилаженность вещей друг к другу, но, прежде всего, как органически обусловленная целостность, получающая посредством полагания предела внутреннюю определенность, то есть смысловое содержание (истину), и внешнюю определенность, то есть телесную наглядность и вид (форму)1. Сущность в пифагореизме, по определению, вечна и божественна, она имеется "в наличии" до возникновения космоса. Предел - беспредельное, таким образом, тоже существуют до возникновения космоса, это его подлинные начала (архп) которые извечны и нерушимы. Вечное начало - неизбежный философский оксюморон, который демонстрирует первое парадоксальное содержание границы. Вечное - значит беспредельное, бесконечное; начало -предел возникновения, точка отсчета. В этом смысле, генетическая характеристика границы также имеет универсальное значение, ибо в паре предел-беспредельное схватывается именно момент противоречия возникновения, зарождения (yeveaig)3. Схожие идеи можно обнаружить и в древнекитайской философии периода ее расцвета. В этой философской традиции, ярким выразителем которой явился даосизм, граница также получила своеобразное онто-космогоническое осмысление в попытке объяснения невыразимости Дао. Одним из терминологических "проводников" Дао выступает Тай цзи ("Великий предел"), хотя впервые это понятие встречается в приложении к древнейшему литературному памятнику "Чжоу и" ("Канону перемен"), в "Си цы чжуани": «В изменчивости есть Великий предел, он рождает двоицу образов...» . Тай цзи - категория, выражающая идею предельного состояния бытия, идею начала отделенности и определенности всего сущего. Если первое изначальное состояние Дао есть Беспредельность (Уцзи), а в гносеологическом смысле Пустота (Сюй у), то Великий Предел - это некое состояние полноты Дао, после которой следует его проявление. Великий предел порожден
Беспредельным и является "матерью Инь и Ян": «Тай цзи движется и рождает Ян, покоится и рождает Инь. Движение доходит до предела и появляется покой. Покой доходит до предела и появляется движение. Один раз движение, один раз покой - они коренятся друг в друге»1. Все разнородные проявления феноменального мира, все изменения и трансформации, основанные на взаимодействии двойственности инь и ян, по своей метафизической сути сводятся к единому Великому Пределу, ибо все они суть следствия Дао.
Граница в философии экзистенциализма
В классической философской традиции были заложены основания понимания границы, а также представлены различные варианты смыслового прочтения граничной проблематики. Открытие экзистенциализма заключалось в том, что граница мыслилась уже не как нечто, что располагается в вещах или сознании в качестве некоей ограничительной данности, но как экспрессивное начало, глубоко волнующее, вторгающееся в жизненный уклад человеческого бытия. Граница и предел, различение и определение здесь уже не столько гносеологические понятия, играющие важную роль в познании, сколько феномены жизненного мира, который Ницше охарактеризовал как силовое взаимодействие.
Следует сразу отметить непременную связь этих двух столь различных традиций. Некоторые определения границы, сформировавшиеся в метафизической, предметно-атрибутивной и логико-гносеологической версиях, были унаследованы экзистенциальной философией. Эта связь наиболее очевидным образом проявляется в разрабатываемых немецкими и французскими экзистенциалистами концепциях существования, свободы и трансценденции. Характерное для этой драматически настроенной философии переживающее определение границы в бытии человека также берет свое начало в предшествующей традиции. Ведь еще Гегель подметил характерное для границы "беспокойство", которое она вызывает всякий раз, когда речь заходит о становлении1. Этот "онтологический психологизм" Гегеля не случаен. Речь идет о той особенности границы, которая дает о себе знать опосредованно, через характеристики самих пограничных явлений. Экзистенциализм всецело обращается к этому присущему границе беспокойству, радикально раскрывая его антропологические глубины, тем самым акцентируя внимание на несколько иных смысловых узлах понятия.
В экзистенциальной философии с наибольшей очевидностью обнаруживается тот простой факт, что человеческое существование пронизано противоречивостью и парадоксальностью границ, которые особым образом располагаются в его бытии и дают о себе знать. Начиная с А.Шопенгауэра и С.Кьеркегора, а также в трудах представителей "философии жизни" Ф.Ницше и Г.Зиммеля трагичный пафос человеческого становится неотъемлемым тоном новой атропологической картины. Кризис мироустройства ХХ-го столетия, усиленный рефлексиями философов-экзистенциалистов М.Хайдеггера, К.Ясперса, А.Камю, Ж.-П.Сартра, Г.Марселя, М.Унамуно, придал этому трагизму онтологическое звучание. Хельмут Плесснер разработал в своем антропологическом учении новое, с точки зрения сферы приложения, содержание границы. Но в его рассуждениях прослеживается все та же эссенциальная настроенность, присущая классической философской традиции. Граница определяется им как «биологическая предметность», «лишь виртуальное "между" телом и окружающей средой», «обоюдная определенность» живого тела в дивергентном отношении внутреннего и внешнего1.
Экзистенциализм же акцентировал внимание философской мысли на обреченности человека в его тотальной ограниченности. Однако эта ограниченность не определяется исключительно какими-либо внешними условиями его жизни, препятствующими обстоятельствами, которые трудно или невозможно преодолеть. Границы определяют человека в самой глубине его существа, они принципиально неустранимы и сущностно значимы. Его существование само по себе уже оказывается граничным.
Дело в том, что само существование человека, будучи его единственным основанием и оправданием, содержит его в определенных рамках, границах, которые при их пристальном рассмотрении оказываются не такими уж абстрактными категориальными величинами. Наоборот, именно границы человеческого существования с наибольшей полнотой обнаруживают собственные возможности человека, его смысл и судьбу.
В связи с этим представляется возможным вывести первую генеральную версию экзистенциальной интерпретации границы, в котором она репрезентирована в качестве самого существования.
Существование здесь выступает как собственный предел, за которым оно уже несуществование, как изменяющаяся в себе определенность бытия, вечный переход от себя к себе, собственная цель и смысл. Это ощущение личного длящегося пребывания чаще всего принимает негативный оттенок. Главный персонаж романа Ж.-П.Сартра «Тошнота» Антуан Рокантен, рефлексируя в своем дневнике над собственным граничным состоянием, восклицает: "Я понимаю, в чем дело: я чувствую себя собой и чувствую себя здесь; это л..."1. Тошнота, которая преследует Антуана, определяется им как подлинное самочувствие существования, переживание жизни в ее непосредственной, неприукрашенной наготе. Художественное описание Сартром этого рода существования, которое "вокруг нас, в нас, оно мы сами" , исходит из глубоко физиологического ощущения назойливости, избыточности ее протекания. Существование оказывается навязчивой границей, со всех сторон и изнутри изничтожающей человеческое естество; их характеристики во многом совпадают: бесформенность, вязкость, текучесть, неуловимый переход, "гнусная" противоречивость3.
Эту "невыносимую" диалектику конституирующей и динамической роли границ можно проследить в следующих определениях центральных категорий экзистенциализма - Dasein и экзистенции.
Для того чтобы обозначить специфику бытия человеческого "я", которое привязано к ускользающему мгновению времени, к нахождению "здесь" и "теперь", Хайдеггер использовал образованное от глагола существительное "das Dasein" в несколько непривычном для классической философии смысле. При помощи приставки "da" (в значении "здесь", "вот") маркируется конкретное место присутствия человека в мире, его "фактичность". То есть речь уже идет не просто о наличном бытии, а о «бытии вот туг сейчас присутствующем»1. Хайдеггеровская аналитика Dasein — «своего рода топология бытия, пытающаяся обнаружить единственное "место" в мире сущего, откуда только и можно, став на эту "точку", поставить вопрос о бытии, и очерчивающая затем контуры этого "места» . Человек — это всегда понимающее в границах своего топоса, в рамках своей фактичности сущее. Поэтому «любое свободное самоотношение к собственному бытию не может выйти из рамок фактичности этого бытия» . Правда, "место" в экзистенциальном смысле уже не есть нечто пространственно протяженное, это, скорее, идеальный конструкт, обозначающий сферу человеческой реальности, что-то наподобие "граничной точки" в математике - точки местонахождения X в окрестностях других X.
Таким образом, в экзистенциализме бытие человека мыслится топологически, то есть оно всегда особым образом располоэюено в своих границах. Так или иначе, мы непременно оказываемся в определенном времени и месте, имеем определенный семейный, социальный, профессиональный и т.д. статус. Пока л есть, мое бытие всегда здесь и теперь, конкретно и определенно, то есть, захватывая мой внутренний мир целиком, оно получает реальные пределы как в материальном, так и в идеальном измерении.
Герменевтическая экспликация диалектики границы
Выделенные нами версии осмысления границы в различных традициях демонстрируют широкий диапазон смыслов, текстуально зафиксированных в их философском становлении. Сложное прочтение этого понятия в рамках различных философских систем обусловливается не столько их разнородностью и своеобразием, сколько использованием, выявлением всех содержательных ресурсов понятия границы. Ретроспективный обзор этих прочтений может показаться схематичным и несколько упрощенным. И это естественно, поскольку подробное изложение всех историко-философских нюансов проблемы границы не соответствовали бы ни объему, ни целям исследования. Нам же важно было проследить те смысловые константы понятия, которые наметились и оформились в различных традициях и получили своеобразное выражение, это позволит с достаточной степенью очевидности выделить определенные смысловые уровни содержания границы уже как философски состоявшегося языкового события.
Первое, что бросается в глаза при определении сущности границы, - это ее противоречивость и парадоксальность. Парадоксы границы являются принципиально неустранимыми факторами ее смыслообразования, изначально структурирующими всякую возможную ее репрезентацию. Сама попытка определения границы - уже парадокс, поскольку о-пределить границу -значит ограничить ее, положить ей предел, указав на родо-видовую принадлежность. Но что же можно отнести к родовому или видовому признаку границы? Какое, собственно, предметное содержание может служить основой для ее значения? Это вопросы, ответить на которые не так просто. Понятием границы оперируют чаще всего на уровне «семантического примитива», смысл его, в самом общем плане понятен всем, но специально нигде не проясняется. Трудность в определении границы в имеющихся формах рефлексии есть результат механизма самой процедуры дефиниции.
Определить границу - это значит ограничить ее, положить границу границе. Привычное, обычно инициированное некоторым оптимистичным взглядом на возникающие затруднения, понимание границы носит негативный смысл. Граница есть что-то такое, что не находимся, поскольку не воспринимается непосредственно. А если и осмысливается, то со знаком минус, как нечто отрицательное по своему характеру, то, что ограничивает. Сущность границы неуловима, она постоянно проскальзывает через любую сетку дефиниций, она оказывается истонченно прозраченой для рефлексии, поскольку сама граница задает возможности смыслу, рефлексии и дефиниции.
Стоит ли тогда вообще говорить о сущности границы? Любая сущность по своему характеру всегда опосредована явлением, выводится из него и указывается им. Однако граница как таковая есть лишь в указании на все, что угодно, но не на себя. В силу своей непосредственности ее сущность не воспринимается как нечто осознаваемое, находящееся в фокусе, перед нашим мысленным взором, а, следовательно, обладающее предметностью. Даже представляемая в виде линии-черты граница оказывается настолько прозрачна, что снимает в себе самой свою чтойность, являясь, скорее, условным знаком, чистым «опосредствованием», как говорит Гегель, раскрывающим все разнообразие существующих отношений. Лишь рефлексия опосредствует сущность границы средствами понятийного аппарата. Сущность границы, таким образом, возможна только в замкнутом размышлении о ней самой, в непрестанном ее самовозвращении.
Эта герменевтически замкнутость наиболее сильно проявляется в вынужденной скрытой или явной тавтологии, возникающей всякий раз, когда граница становится предметом философской рефлексии. Размышления о границе изобилуют одновременностью смыслов и слов, повторением того, что уже сказано или помыслено. Разумеется, после Хайдеггера говорить о тавтологии как о некоем философском феномене - дело нетрудное. Можно согласиться, что тавтология оказывается наиболее "чистой" формой философствования, которая зиждется на замкнутой в себе мысли и т.п. Однако в ситуации с понятием границы тавтология становится неизбежной в силу "пронизанности" самого языка различного рода пределами и делениями, а также по причине ограниченности всей человеческой природы - разума, чувств и воображения. Рефлексия по поводу сущности границы попадает в собственный круг. Тавтология границы захватывает нас в плен в наших размышлениях о ней и от этого невозможно избавиться. Как же надо извернуться, чтобы хоть на какое-то время представить мир и остаться самому вне рамок и мерок?!
Парадоксальность сущности границы обусловливает и те странные противоречия, которые касаются феноменального плана выражения границы. Эти парадоксы можно усмотреть в следующих положениях1.
Парадокс очевидности. Являясь определяющим фактором в обозначении места или образовании какого-либо явления, структуры, граница представляет собой принципиально неопределяемую область: чем ближе к ней, тем она абстрактней. Пристальное внимание играет порой злую шутку над человеческим разумом: чем сильнее мы сосредоточиваемся на предмете, тем неуловимей становятся его очертания, тем сложнее и неоднозначнее предстают некоторые его стороны и грани. Подобный феномен известен человеческой оптике, когда лишь боковым, а не прямым, зрением удается запечатлеть образ вещи, его реальные пределы. Достаточная концентрация мысли при должной направленности способна уловить незаметное, неочевидное. Чтобы "разглядеть" границу, очевидную в своей наличности, нужно "отойти" от нее - встать в центр или переместиться за ее пределы. Причем адекватность рассмотрения пропорциональна удаленности. Установление предела удаленности "от", как и предела приближенности "к" способствуют ясному видению границы, а точнее, ее образа. Сама же по себе граница неуловима. Отыскать границу воды и суши оказывается порой так же нелегко, как определить границу жизни и смерти.
Архетип границы в стратегиях человеческой деятельности
Имея перед собой основное содержание границы, проанализируем ее феноменальную исполненность, роль и значение в жизненном пространстве человека. Прежде всего стоит рассмотреть первичные факты выражения границы при зарождении культуры, ее архетипическое основание, а затем перейти к последующим формам ее деятельностного самоосуществления.
Оставив в стороне сугубо психические, бессознательные процессы, происходящие в индивидуальных формах у первобытных людей при встрече с теми явлениями, которые некогда способствовали формированию образа границы, сосредоточимся на родовом опыте, который в самом общем виде очертит искомую проблему. Проблематика архетипа границы, как нам думается, просматривается в самой динамике мифологического мира, которую в общих чертах можно охарактеризовать как переход от хаоса к космосу1. Во вступительной статье к "Фрагментам ранних греческих философов" И.Д.Рожанский отмечает ряд структурных особенностей мифологических представлений, которые оказали определяющее воздействие на дальнейшее развитие ранней греческой философии . На наш взгляд, эти структурообразующие мотивы мифологического сознания характеризуют не только раннюю греческую философию, но при определенном развороте имеют некое архетипичное значение для всего мировоззренческого комплекса древнего мира. Поэтому стоит развернуть их скрытое универсальное содержание, значительно раздвинув пространственно-временные рамки предложенной Рожанским структуры, представив следующую схему:
1. Представление о первичном, бесформенном состоянии Вселенной. В космогонических мифах это мировое предсостояние чаще всего ассоциируется с грандиозной картиной безграничной водной бездны: древнеиндийский Асат, древнекитайский Хунь-дунь, шумерский Абцу, древнеегипетский Нун, греческий Хаос. Именно водная стихия олицетворила собой то начало, которое несет в своих глубинах возможность определенного и упорядоченного мироосуществления, будучи еще бесформенным, текучим пространством. Эта "первооснова, дающая форму, свойства и качества всему окружающему человека, сама лишена этих признаков, подобно некоему идеальному веществу без всяких конкретных характеристик"1.
Беспредельный хаос (греч. "зев", "зияние") передает изначальное состояние невозможности бытия как организованной в себе целостности, это лишь аморфная непрерывность, неопределенность и бесструктурность, которая же, однако, содержит где-то в своей потенции само бытие. Вода есть олицетворение этой потенции, того, что наполняет Бездну. Это не пустота, это непредметное отрицание пустоты, наполненность и присутствие в своем пределе. Она полнее сама в себе, чем твердь, ибо не терпит в себе пустот, она ищет пустоты и делает их преисполненными. У этого "Творения" нет никаких границ, так как в нем просто нет ничего, что могло бы граничить с Бездной -воды Хаоса заполнит всякую прореху. Сама же Бездна похожа на небытие Парменида, небытие, которого нет.
2. Мотив разделения едино слитого пространства на противоположности. Переход из состояния неопределенной потенциальности мира в упорядоченный диакосмос осуществляется путем образования различных, обычно противоположных, сторон2. Чаще всего этот мотив выражается в зарождении Золотого яйца (Хираньягарбха индусов, Митра иранцев, Фанес орфиков) с последующим отделением - часто насильственным - неба от земли, вод от суши и образования миров (земли, воздушного пространства, небесной тверди). Мотив разделения в космогонических мифах принимает самые разнообразные формы: например, расчленение вселенского тела Пуруши, Осириса, Пань-гу на части, из которых и возникает природа, стороны света или касты, также порождение мужского и женского начала (полинезийский миф о Рангу и Папа, иудейский — об Адаме и Еве), отделение света от тьмы и т.д. Активность изначально проявляет не Хаос, а самоволие вещи, претензия сотворенного стать самому творцом границ, пределов и форм.
3. Идея эволюции в сторону большей упорядоченности и лучшего устроения мира. Обычно в мифологических представлениях разных народов процесс разделения и умножения сущего сопровождался процессом его оживотворения и одушевления, вследствие чего возникала потребность в организации и управлении им высшими силами. Поэтому воцарение светлого бога, разумного и справедливого (в индоевропейской мифологии это обычно бог ветра, бури и грозы - Индра, Перун, Один, Зевс) являлось необходимым завершением творения. Подобно атомам и волнам, боги служили древним для того, чтобы вносить единство в многообразие, простоту в сложность, порядок в беспорядок и регулярность в аномалию. Уважение к.законам предков и избегание любых крайностей, любых отклонений от обычая проистекали из уверенности в существовании некоего изначального порядка, установленного свыше.
4. Мотив периодической гибели и нового рооїсдения мира. Во многих мифологиях этот мотив находил яркое образное воплощение в трагических космических событиях и предзнаменованиях пророков (битва олимпийцев с титанами, Рагнарек "Старшей Эдды", сказание о мировом потопе и спасении индийского Ману и иудейского Ноя). Причиной вселенских катаклизмов обычно служили многочисленные факты нарушения богами ими же установленных прав и обязательств или, на худой конец, неисправимая греховность погрязших в своих пороках и гордыне людей. Переход из одного состояния мира в другое выражал циклическую динамику мифологического сознания с установлением новых пределов и дальнейшим их изменением.
Таковы в общих чертах наиболее устойчивые мотивы, порожденные мифологическим сознанием. Фазы возникновения, устроения, разрушения и неопределенности постоянно сменяют друг друга. Симметричность сменяющих друг друга циклов символизировала максимальную степень устойчивости мира, постоянное возвращение, при всех его изменениях, к исходному состоянию. Сама идея замкнутости, столь наглядно выражавшаяся в образе круга, относившегося, кстати, самим Юнгом к ряду фундаментальных архетипов человеческого сознания, неявно внушала надежду на повтор пройденного пути, возврат к тому, что когда-то было. Эта надежда выразилась в представлениях о цикличности состояний, в которых пребывает мироздание в целом. М.Элиаде считает, что эта убежденность является одной из стержневых тем большинства мифов, поскольку в нем выражается глобальная надежда на универсальное возрождение человечества через ритуалы космогонического типа.
