Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА ПЕРВАЯ: ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ, КАК ОСНОВНАЯ ЧЕРТА ЛИТЕРАТУРЫ КОНЦА XX ВЕКА
1.1 Теория интертекстуальности 11
1.2 Формы и функции интертекстуальных элементов и межтекстовых связей в художественных текстах 31
1.3 Аллюзии и реминисценции как основные формы интертекстуальности
50
ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ 68
ГЛАВА ВТОРАЯ: ШЕКСПИРОВСКИЕ ВАРИАЦИИ В ПРОЗЕ ДЖОНА ФАУЛЗА
2.1 Шекспировские «острова» в романе «Коллекционер» 70
2.2 Шекспировский метатекст романа «Маг» 92
2.3 Шекспировские аллюзии, как средство создания экзистенциальной парадигмы в творчестве Дж. Фаулза («Туча», «Дэниэл Мартин») 117
ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ 142
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 144
БИБЛИОГРАФИЯ 148
- Теория интертекстуальности
- Формы и функции интертекстуальных элементов и межтекстовых связей в художественных текстах
- Шекспировские «острова» в романе «Коллекционер»
Введение к работе
Каждая художественная эпоха устанавливает свои отношения с классикой, выявляя, таким образом, собственную сущность и индивидуальную природу. Современную западную литературу отличает диалектическое отношение к классическому наследию, которое одновременно отвергается и усваивается ею. Она вступает со своим прошлым в продуктивный диалог, освобождаясь от власти общепринятых авторитетов и обращаясь к ним же, в поисках стимула художественного развития. Проблема цитации, интертекста, «чужого» слова в «своем» является в настоящее время одной из самых популярных, хотя и начала разрабатываться сравнительно недавно. Интертекст — один из самых продуктивных способов смыслообразования в литературе XX века, и чем дальше, тем больше осознается как ее онтологический модус. С момента осознания литературы в качестве феномена общечеловеческой духовной практики, невозможно представить себе ее без имманентно присущего ей «диалога книг». Анализ данного явления применительно к поэтике художественного произведения имеет большое исследовательское значение, что объясняет актуальность выбранной нами темы исследования.
Актуальность данной работы обусловлена не только выбором объекта исследования (категория интертекстуальности и ее роль в поэтике художественного произведения), но и выбором предмета изучения - прозы известного английского романиста Джона Фаулза (род. 1926).
В качестве предмета диссертационного исследования произведения Джона Фаулза были выбраны нами не случайно. Поразительное богатство интертекстуального пространства романов Фаулза не может не поражать даже искушенных читателей. Создается впечатление, что в его творчестве обретает плоть и кровь борхесовская «вавилонская библиотека», своего рода книжная Вселенная. Разнообразные аллюзивные слои, составленные
4 из мифов античности, многочисленные параллели с классиками английской
и французской литературы, философские труды экзистенциалистов, психологические исследования К. Юнга и 3. Фрейда, культурологические, музыкальные и живописные аллюзии - тесно переплетаются между собой, образуя сложную, многоуровневую ткань его романов. Одним из доминирующих, леитмотивных слоев произведений романиста составляют шекспировские аллюзии. Однако, при всей значимости их в творчестве Джона Фаулза и поэтике его произведений, они остались мало изученными.
Отечественных и зарубежных исследователей, в основном, интересовали общие черты поэтики и сложная символика произведений романиста, разнообразие философских категорий, включенных в ткань повествования. Именно этим аспектам творчества писателя посвящен ряд монографий и большое количество статей зарубежных исследователей. В отечественном литературоведении проблемы общей поэтики произведений писателя представлены в основном в кандидатских и докторских диссертационных исследованиях3, в статьях, посвященных отдельным
Acheson J. Modern novelists: John Fowles. - London: Macmillan Press LTD, 1998., Barnum C.The Fiction of John Fowles: a Myth for Our Time. Greenwood, FL: Penkevill Publ. Co., 1988., Conradi P. John Fowles. -London and New York, 1982., McSweeney K. Four Contemporary Novelists: Angus Wilson, Brian Moore, John Fowles, V. S. Naipaul. - McQueen's Univ. Press, London, 1983., Palmer W. The Fiction of John Fowles: Tradition, Art, and the Loneliness of Selfhood, Literary Frontiers Editions, Columbia: Univ. of Missouri Press, 1974., Olshen B. John Fowles. - New York: Ungar, 1978., Huffaker R. John Fowles. - Boston, Mass.: G. K. Hall, 1980., Wolf P. John Fowles, Magus and Moralist. - Lewisberg, Pa: Bucknell University Press, 1976. London: Associated University Press, 1976.
2 Bagchee S. "The Collector": The Paradoxial Imagination of John Fowles. II Journal of Modern Literature. - Vol.
8, No.2, 1980-L - P.219-234., Baker J. Fowles and the Struggle of the English Aristoi. II Journal of Modern
Literature. - Vol. 8, No.2, 1980-1. - P.163-180., Eddins D. John Fowles: Existence as Authorship. II Contemporary
Literature. - Vol. 17, No.2, 1976. - P.204-222., Laughlin R. Faces of Power in the Novels of John Fowles. II
Critique: Studies in Modem Fiction. - Vol.13, No.3, 1972. - P. 71-88. Le Bouille L. John Fowles: Looking for
Guidelines. II Journal of Modem Literature. - Vol. 8, No.2,1980-1. - P.203-210., Onega S. Self, World, and Art in
the Fiction of John Fowles. II Twentieth Century Literature, John Fowles Issue. - Vol.42, No.l, 1996. - P.29-56.,
Rackham J. John Fowles: The Existential Labyrinth. II Critique: Studies in Modem Fiction, 13, 3, 1972. - P. 89-
103.
3 Кабанова И. В. Тема художника и художественного творчества в английском романе бО-х-70-х годов (Д.
Фаулз, Б. С. Джонсон): Диссертация канд. филолог, наук. М., 1986., Смирнова Н. А. Эволюция метатекста
английского романтизма: Байрон, О. Уайлд, Т. Гарди, Д. Фаулз: Дис. на соискание ученой степени
доктора филологических наук. - М., 2002.
5 произведениям современного классика британской литературы и интервью
Н. И. Бушмановой.4 Изучение своеобразия гуманистической мысли Дж.
Фаулза отразилось и в узкоспециальных работах, посвященных
пространственно-временному континууму и романтическому дискурсу в
прозе писателя.5 Практически во всех вышеперечисленных трудах,
исследователями отмечена важная роль шекспировского аллюзивного
пространства в произведениях Фаулза. К сожалению, в отечественном и
зарубежном литературоведении существует всего несколько работ, так или
иначе затрагивающих проблематику интертекстуальных включений в
творчестве романиста,6 и только две небольшие статьи, посвящены
непосредственно шекспировскому дискурсу отдельных его романов.7 В то
же время, шекспировский аллюзивныи пласт является важной компонентой
всего корпуса текстов Фаулза. Мифологизированные и канонизированные
произведения великого английского драматурга действуют в творчестве
современного английского писателя как яркие семантически избыточные
Долинин А. Паломничество Чарльза Смитсона // Любовница французского лейтенанта, Вступ, ст. -СПб.: Азбука, 2001. - С. 7-24., Дьяконова Н. Я. Авторский комментарий в романе Джона Фаулза «Женщина французского лейтенанта» // Изв. АН СССР. Секция литературы и языка. - М., 1985. Т. 44. Вып. 5. - С. 393-405. Совместно с И. В. Арнольд., Бушманова Н. И. Беседа с Джоном Фаулзом: дерево и чайки в открытом окне // Вопросы литературы. - № 1. — 1994. - С. 10-14.
Fawkner Н. W. The Timescapes of John Fowles. Foreword by J. Fowles. - L., Toronto, 1984., Loveday S. The Romances of John Fowles. - London: Macmillan, 1985., Binns R. John Fowles: Radical Romancer II Critical Quarterly. - Vol.15, 1973. - P.317-334.
6Бушманова H. И. Игра как принцип организации интертекста в прозе Дж. Фаулза // Тезисы докладов участников III международной конференции литературоведов-англистов "Английская литература в контексте русской и национальной культуры". — Смоленск, 1994, Владимирова H. Г. Игра и ответственность выбора в романах Д. Фаулза // Условность, созидающая мир. - Великий Новгород.: НовГу им. Ярослава Мудрого, 2001., Смирнова Н. Джон Фаулз: текст, интертекст, метатекст: Учебное пособие по курсу «Английская литература XX века». Ч. 1. Нальчик, 1999 (6,5 п. л.).
7 Вайнштейн О. Б. Шекспировские вариации в английской прозе (В. Вулф, О. Хаксли, Дж. Фаулз) // Английская литература XX века и наследие Шекспира. М.: Наследие, 1997. - С. 95-115. Статья О. Б. Вайнштейн посвящена шекспировским аллюзиям в романах Джона Фаулза «Коллекционер» и «Маг». Evarts P. Fowles's "The French Lieutenant's Woman" as Tradegy. II Critique: Studies in Modern Fiction. - Vol. 13, No 3, 1972. - P. 57-69.- В своей статье, П. Эвартс исследует трагедийный дискурс в романе Дж. Фаулза «Женщина французского лейтенанта».
тропы, где, переплетаясь с другими интертекстуальными пластами, образуют своеобразную мифопоэтическую константу его текста. Роль интертекстуального, в частности шекспировского, пространства как леитмотивнои компоненты всей прозы Фаулза остается до конца не изученной, таким образом, выбранная нами тема представляется актуальной как с точки зрения предмета исследования, так и с позиции выбранного аспекта ее изучения.
Целью диссертационного исследования явилось многоаспектное изучение корпуса шекспировских аллюзивных включений в прозе Джона Фаулза, рассмотрение его своеобразия и особенностей функционального значения.
Задачи диссертации:
- проанализировать и обобщить имеющиеся в отечественном и зарубежном
лмтературоведении различные определения интертекстуальности, а также
изучить общие вопросы этой категории с учетом сложившихся взглядов на
данный феномен и текущую научную полемику, с ним связанную;
- рассмотреть и классифицировать основные формы функции и особенности
феномена интертекстуальности в современной теории текста и поэтики
художественного произведения, а также разработать собственные,
необходимые на наш взгляд положения, в контексте их последующего
использования при практическом анализе;
- выделить наиболее распространенные формы интертекстуальных
включений и классифицировать их по методу введения в основной текст;
выявить шекспировский интертекст в прозе Джона Фаулза, проследить особенности его функционирования, и взаимоотношения в рамках прозы писателя;
дать анализ типов и функций шекспировских аллюзивных включений в тексте произведений Дж. Фаулза, рассмотреть своеобразие отношений автор-текст-читатель, а также феномен лейтмотивного интертекста как элемента поэтики и проблематики произведений романиста.
7 Объектом исследования является категория интертекстуальности и ее
роль в поэтике художественного произведения.
Предметом исследования служит проза Дж. Фаулза, функции и роль в ней шекспировских аллюзивных включений как неотьемлемой компоненты поэтики романиста.
В диссертации использована контаминация нескольких методов исследования: метод комплексного анализа, рассматривающий иерархию вариантов интертекста в различных ракурсах: структурно-семиотической, герменевтической и лингвостилистической плоскостях, а также феноменологического подхода к произведению с точки зрения триединства автор-текст-читатель. В ходе исследования прозы Дж. Фаулза использовался метод контекстологического анализа, метод интертекстуального и герменевтического анализа; метод сравнительного изучения и анализа авторского слова, для уточнения авторской позиции; рецептивной критики.
Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой первую в отечественном и зарубежном литературоведении попытку целостного анализа шекспировского аллюзивного пласта произведений Дж. Фаулза, образующего внутренний единый метатекст, акцентируя внимание на ряде вопросов, которые до настоящего времени не являлись предметами специального научного интереса: феномен шекспировского аллюзивного слоя в прозе писателя, авторское своеобразие использования приемов художественно-литературной интертекстуальности и функционирование шекспировских аллюзивных элементов в тексте его произведений.
Научно-значимыми результатами работы можно считать использование нового концептуального метода прочтения произведений Дж. Фаулза; введение в отечественное литературоведение обширного корпуса зарубежного критического материала, посвященного творчеству Джона Фаулза и проблеме интертекстуальности, а также, аккумуляцию и анализ недавно опубликованных и еще не изученных текстов романиста (в
8 частности, зарубежного издания полного собрания интервью разных лет и
сборника эссе «Кротовые норы») и, как следствие, - исследование прозы
писателя в единстве его художественной и документально-критической
практики.
В научно-практическом плане результаты работы предоставляют возможность использования материалов диссертации в вузовской учебной практике: при проведение семинарских и практических занятий по интерпретации и стилистике текста, герменевтическому, жанрово-типологическому, интертекстуальному и другим аспектам анализа текста художественного произведения. При чтении общих и специальных лекционных курсов по зарубежной литературе конца XX века, на семинарских занятиях по теории литературы, истории зарубежной литературы, при разработке учебных пособий, а также для дальнейшего изучения поэтики творчества Джона Фаулза..
Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах на межвузовской научных конференциях в РГПУ им. А.И.Герцена (Санкт-Петербург, 2003), на научных конференциях преподавателей аспирантов и соискателей НовГУ по итогам научно-исследовательской работы (Великий Новгород, 2002, 2003, 2004 г.). Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:
1.Шекспировские аллюзии в романах Джона Фаулза «Коллекционер» и «Маг» // Сборник тезисов IX научной конференции преподавателей, аспирантов и студентов НовГУ. - Великий Новгород, 2002. - С. 50 - 51. 2.Пародия как основная форма интертекстуальности // Ученые записки института непрерывного педагогического образования, выпуск 5, книга 2. -Великий Новгород, 2002. - С.222 - 226.
3. Теоретический аспект интертекстуальной модели «текст в тексте» // Сборник тезисов докладов научной конференции «Единство и национальное своеобразие в мировом литературном процессе», вып. №7, Герценовские чтения, Спб., 2003. - С. 38 - 39.
4. Диалог эпох в аллюзивных заглавиях и эпиграфах // Сборник тезисов X
научной конференции преподавателей, аспирантов и студентов НовГУ. -Великий Новгород, 2003. - С. 38 - 39.
Типы литературных аллюзий // Вестник НовГУ.: Гуманитарные науки: история, литературоведение, языкознание. 2003. №25. С.78-82
Теория феномена интертекстуальности // Рукопись деп. в ИНИОН РАН, от 25.11.03., №58383. -14с.
Цели и задачи исследования обусловили структуру диссертации.
Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав
(соответственно с тремя разделами в каждой), заключения, приложения и
списка использованной литературы. Библиографический список
насчитывает 204 наименования работ, в числе которых 112 трудов отечественных, и 92 - зарубежных авторов.
Во введении обосновывается выбор темы диссертации, дается аргументация актуальности и научной новизны работы, определяются цель и задачи исследования. Приводится краткий аналитический обзор критических работ по исследованию творчества Дж. Фаулза.
В первой главе рассматриваются общие вопросы изучения категории интертекстуальности с учетом устоявшихся взглядов на данный феномен и научную полемику, с ним связанную, а также развиваются новые подходы в их соотношении с литературно-эстетической системой прозы конца XX века. Определяются конкретные типы взаимодействия текстов, различные формы и функции интертекстуальных элементов в тексте художественного произведения. Теоретический обзор подтверждается конкретными примерами из прозы английских писателей XX века..
Во второй главе проводится анализ шекспировского аллюзивного пласта в прозе Дж. Фаулза, а также ведется рассмотрение его своеобразия и особенностей функционального значения в творчестве писателя.
В заключении представлены выводы и результаты исследования, показана перспектива дальнейшего изучения феномена интертекста в
,*.
10 качестве основополагающего аспекта в исследовании поэтики
художественного произведения.
Общий объем диссертации составляет 161 страница.
Теория интертекстуальности
Художественное произведение, взятое как архитектоническое целое, представляет собой сложную систему связей, в которой каждый элемент органически взаимодействует с другим. Единство произведения определяется единством его смысловой интенции - задачей внушения читателю или слушателю определенного смысла. Произведение также - это продукт авторской воли, телеологическая конструкция, завершенный, внутренне упорядоченный объект, имеющий смысловую доминанту и организованный для воздействия на адресата. То же самое определение можно применить и к тексту. Р. Барт писал: «произведение понятое, воспринятое и принятое во всей полноте своей символической природы -это и есть текст» (Барт, 1989, с.415). Современная теория литературы знает несколько основных подходов к произведению: 1) с точки зрения его каузально - генетического объяснения; 2) с точки зрения общей поэтики, строящей дедуктивную универсальную модель, которая позволяет порождать бесконечное множество конкретных текстов; 3) с точки зрения функциональной поэтики, выявляющей и описывающей внутренние взаимосвязи элементов в отдельном произведении; 4) с точки зрения герменевтики, занимающейся истолкованием смыслового содержания литературы (Косиков, 2000, с.35). Вместе с тем, литературоведение знает и интертекстовой анализ, касающийся отношения произведения к другим предшествующим и современным произведениям. Проблема интертекстуальности, иначе, «текста в тексте» имеет длительную и сложную историю, как в литературе, так и в литературной критике. Это явление стало изучаться сравнительно недавно. Ученые единодушны в том, что термин «интертекстуальность» был введен в обиход Юлией Кристевой,
французским филологом постструктуралистской ориентации. Истоки теории интертекста можно обнаружить в работах филолога структуралиста Ф. Соссюра. В своей теории об «анаграммах» он выделил следующие принципы представления о литературном тексте:
1) Поэтический язык - это бесконечный код.
2) Литературный язык двойственен - это чтение- письмо.
3) Литературный текст - это сеть взаимозависимостей.
Опираясь на вышеприведенную классификацию и концепцию чужого слова М. Бахтина, Ю. Кристева утверждала: «Любой текст, строится как мозаика цитации, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста» (Кристева, 1993, с.99). Развивая бахтинскую теорию «диалогичности», Кристева рассматривает литературное слово не как некую устойчивую и самодостаточную сущность, а как «место пересечения текстовых плоскостей», диалог различных видов письма — самого писателя, получателя, и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим контекстом. Таким образом, выделяется три измерения текстового пространства, которые находятся в состоянии непрерывного диалога: субъект письма, получатель и внеположные им тексты. Художественное слово подразделяется Кристевой на 1) Прямое -авторское слово. 2) Объектное - речь героев. 3) Чужое — диалогичное, амбивалентное. Соответственно этому, статус слова в тексте определяется как горизонтальный (слово одновременно принадлежит и субъекту письма и получателю), и вертикальный (слово ориентировано по отношению к совокупности других литературных текстов, более ранних и современных). Подобный текст, превращающийся в процесс чтения, цитирования и комментирования внеположной ему совокупности других литературных текстов, конституируется как амбивалентность (Кристева, 1993, с.429,437). Ролан Барт объяснял феномен интертекстуальности «подвижностью текста». Он полагал, что текст по природе своей должен сквозь что-то двигаться, через произведение или ряд произведений. Текст подлежит наблюдению не как законченный продукт, а как идущее на наших глазах производство, подключенное к другим текстам, другим кодам (сфера интертекстуальности), связанное тем самым с обществом, с историей, но связанное не отношениями детерминации, а отношениями цитации (Барт, 1989, с.424). Таким образом, с феноменологической точки зрения текст - это непременное условие возникновения произведения; однако в отличие от последнего, текст не знает ни конца, ни начала, ни внутренней иерархии, ни линейной упорядоченности, ни нарративной структуры. Из того факта, что текст — это культурная полисемия, упакованная в моносемичную оболочку произведения, вытекает принципиальная двойственность в отношениях между произведением и текстом. С одной стороны, произведение без текста существовать не может: любое произведение, по замечанию Барта - это всего лишь «эффект Текста», оплотненный результат «текстовой работы», «шлейф воображаемого, тянущийся за Текстом» (Барт, 1989, с.415). Однако произведение не является пассивным продуктом текста, у него есть собственная энергия, возникающая в результате поглощения множества текстов.
Формы и функции интертекстуальных элементов и межтекстовых связей в художественных текстах
Прежде чем перейти к типологии интертекстуальных связей, мы проследим, по какому принципу они «работают» в тексте, и к каким основным приемам прибегают современные писатели, обращаясь к наследию предшественников.
Интертекстуальность не может существовать в пустоте, она всегда зависит от господствующих культурных представлений. Результатом неоднозначного отношения к предшествующим и современным произведениям, является вьщеление четырех наиболее распостраненных «оценочных» видов интертекстуальных отношений: одобрения (кооперации), соперничества (отрицания), инверсии и релятивизма.
Интертекстуальность кооперативная, исходит из посылки уважительного отношения к наследию классиков. В этом случае, это либо ориентация на чужую поэтику как на лучшую, либо инкорпорирование элементов «чужого текста», с целью извлечения нового смысла своего произведения.
Негативная интертекстуальность предполагает создание полностью оригинальных текстов и зиждется на отрицании включенности текста в мировой культурный фонд. Цель ее - самодостаточный текст, свободный от инородных включений, имеющий свою грамматику и оригинальный словарь. Реализация подобной цели представляется нам маловероятной, так как история литературы - это история взаимодействия текстов. В подтверждение своих слов приводим высказывание И. В. Гете: «Только о сумасбродном и беспорядочном художнике позволительно говорить, что все у него свое; о настоящем - невозможно». Создание изолированного текста в системе культуры в принципе нереально, поэтому концепция «антиинтертекстуализации» является еще одним родом научной крайности, так же как и постструктуралистская теория «текста без берегов».
Инверсионная интертекстуальность реализует себя главным образом в пародии и травести, где соединяются «высокий» и «низкий» регистры. Здесь авторский текст, приобретет характер каламбура, гиперболы, вступает в диалог с «чужим» текстом, выражая одновременно порицание и одобрение. Образцами релятивными, являются такие новые литературные формы как коллаж и монтаж, строящиеся по принципу самоинтертекстуализации и подвергающие сомнению все, даже свой собственный статус.
В связи с вышеперечисленным, уместно будет вспомнить утверждение Б. М. Гаспарова о том, что романная композиция строится по принципу контрапункта, то есть «совмещения нескольких относительно автономных и параллельно текущих во времени линий, по которым развивается текст. (...) Неодновременное и неравномерное вступление разных линий и различная скорость их протекания создают бесконечное разнообразие их переплетений, при которых любые отдельные линии развития, то далеко расходятся, то на какое-то время сливаются в один поток, каждый раз совмещаясь друг с другом различными своими фазами (Б. Гаспаров, 1990, с.250). Вслед за Гаспаровым, Н. Фатеева также связывает понятие «полифонизма» текста со следующими значениями понятия «контрапункт»: 1) одновременное сочетание двух и более самостоятельных мелодий в разных голосах; 2) мелодия, присочиняемая к данной мелодии; 3) то же, что полифония; 4) подвижный контрапункт - повторное проведение полифонического построения с изменением интервалов между мелодиями или времени их вступления друг относительно друга (Н. Фатеева 2000, с.5). Как мы видим, все эти измерения контрапункта могут быть развернуты в применении к явлениям межтекстового взаимодействия. Какие же формы принимает «контрапунктивная» интертекстуальность?
Многими учеными были сделаны попытки систематизации видов и функций интертекстов в тексте. Наиболее известная типологическая схема принадлежит французскому исследователю Ж. Женнету. В своей книге «Палимпсесты: Литература во второй степени» он предложил пятичленную классификацию разных типов взаимодействия текстов:
1) интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух или более текстов (цитата, аллюзия и т. д.);
2) паратекстуальность, как отношение текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу;
3) метатекстуальность, как комментирующая и часто критическая ссылка на свой предтекст;
4) гипертекстуальность, как осмеяние и пародирование одним текстом другого;
5) архитекстуальность, понимаемая как жанровая связь текстов (Genette, 1982).
Эти основные классы Женнет делит на многочисленные подклассы и типы, прослеживая их взаимосвязи. П. X. Тороп выделяет следующие разновидности перевода текста в интекст:
1) точный перевод - цитата, центон, аппликация;
2) формальный, или макростилистический - пастиш, буриме;
3) цитатный - перифраза, глосса;
4) языковой, или микростилистический - реминисценция, стилизация;
5) описательный перевод - парафраза;
6) тематический - автономация, адаптация, иррадиация;
7) вольный - аллюзия;
8) экспрессивный перевод - бурлеск, травести, кеннинг (Тороп, 1981, с.43). И. В. Арнольд делит подобные типы на кодовые и текстовые (Арнольд, 1995,с.36-38).
Шекспировские «острова» в романе «Коллекционер»
Положение Шекспира в искусстве и мировосприятии людей XX века подготовлено культом его творчества, установившимся еще в романтическую эпоху. Романтики открыли путь к научному постижению Шекспира и говорили о его гении как о синтезе и воплощении всего, что прекрасно, величественно и вечно не только в литературе, но и в природе. Знаменитая формула Гете «Шекспир и несть ему конца» точно предсказала будущее: двадцатый век был ознаменован особым интересом к английскому драматургу, и даже сейчас, на заре XXI века, великий елизаветинец остается причастным к развитию искусства. На него ориентируются, с ним скрыто и явно полемизируют драматурги, романисты и поэты; язык его стал частью национального языкового сознания Англии; его создания уподобились мифам, которые получают все новую и новую литературную обработку. Перефразируя знаменитую вольтеровскую фразу, современный критик утверждает: «Если бы Шекспира не было, его надо было бы выдумать». Аналогия между великим бардом и богом проводится не только в шутку, но и всерьез: и тот и другой оказывается единым во многих лицах; подобно Богу, Шекспир объявляется всеведущим и вездесущим, непознаваемым, непостижимым, окруженным мистической тайной (Wilson Knight, 1977, р.29). «Миф о Шекспире» является предметом специальных исследований. Если обобщить приведенный романтиками каталог совершенств Шекспира, станет ясно, что в нем сформулированы не просто достоинства одного писателя, но критерии художественности, требования, предъявляемые ко всякому подлинному произведению искусства. Как справедливо замечает Н. Я. Дьяконова: «Шекспир был для романтиков и соратником в их борьбе за искусство, которое свободно от регламентации, за искусство, которое чуждо назидательности, которое учит, но не поучает, воздействует не прямо, а косвенно, не декларативно, а суггестивно, ассоциативно» (Дьяконова, 2001, с. 155). Шекспир основывался на широком пласте культуры, вошедшей с помощью него в английскую литературную традицию и истолкование его произведений помогло выработать теорию искусства, оказавшую огромное влияние на всю последующую английскую литературу. Теоретические положения романтиков, ив частности их суждения о
Шекспире, выдвинули критерии, которые к концу XIX века стали для эстетики в известной степени нормативными и не опровергнуты до сих пор. Но как бы ни было велико влияние романтических концепций на разнообразные толкования наследия драматурга в текущем столетии, они приобрели новое звучание в новом контексте. «Новая» жизнь творчества английского драматурга существенно отличается от бытовавших представлений елизаветинской эпохи и эпохи романтиков. Преклонение перед смелыми стилистическими и драматическими приемами Шекспира перерастает в детальное изучение его творчества, которое воспринимается как своеобразный эксперимент - деконструкция пьес позволяет понять технические особенности его ремесла, что приводит к новому толкованию принципов его поэтики. В «Гамлете» исследователи открывают технику «внутреннего монолога», в юморе лировского шута - проявление сюрреализма, а сам Шекспир становится предвестником Достоевского и «постчеховского» направления в драматургии (Barton, 1980, р.7).1 Такая «осовремененная» «модернизированная» трактовка шекспировских произведений обусловлена стремлением различных направлений современного искусства и философии (для придания авторитарности своим постулатам) возвести историю своего происхождения к наследию Барда. Феноменологическое восприятие Шекспира менялось от века к веку. «Новая критика» по разному использует и интерпретирует творчество драматурга. В двадцатом столетии складываются целые критические школы и направления, занимающиеся изучением шекспировского наследия и различающиеся по методологии и типу анализа. Восхищавшее мыслителей эпохи романтизма сочетание трагедии и фарса, воспринимается в XX веке как: дань нигилистическому мироощущению, согласно которому, все окружающее приобретает попеременно то драматический, то комический характер. Современные исследователи подчеркивают не только фарсовое, но и гротескное начало у Шекспира. Романтическая трактовка трагического видения мира переходит в представление о характерной для драматурга идее безнадежности, окутывающей наше существование, о скептицизме и неверии, экзистенциальной заброшенности как основе мировоззрения Шекспира. Проблеме «Шекспир и абсурд» посвящает свою небольшую работу норвежский ученый Г. Роппен (Roppen, 1967). Концепция нелепой бессмысленности бытия кладется в основу некоторых современных сценических интерпретации шекспировских пьес, которые неожиданно оказываются похожими на драмы Беккета. О мрачно-комическом мире «Короля Лира», о двусмысленности поэтического и философского мышления его создателя, сознательно ведущего пьесу к многозначному, «открытому» концу, который утверждает лишь невозможность что либо уверенно утверждать, пишет американский литературовед М. Розенберг (Rosenberg, 1972). В двадцатом столетии Шекспиру присуждают звание писателя-экзистенциалиста, и соответственная терминология используется при анализе его трагедий. Характерный для экзистенциализма тезис об извечной неуязвимости зла и неотделимости его от добра кладется в основу интерпретации произведений драматурга. Канадский исследователь Н. Фрай сопоставляет трактовку общества у Шекспира с трактовкой одного из основоположников экзистенциализма Мартина Хайдегтера и в соответствии с его учением формулирует сущность трагического у автора «Гамлета»: она заключена в его сознании неповторимости, необратимости каждого поступка и его неизбежно роковых последствий; всякий опыт в конечном счете ведет в ничто, пустоту, постижимую только в соотношении со смертью.
