Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Историческая и литературная обстановка в период создания «махзан-ул-асрор» 10
1.1. Историческая, политическая и культурная жизнь эпохи низами 10
1.2. Личность низами в поэме «махзан-ул-асрор» 15
1.3. Религиозные и теологические познания 17
1.4. Влияние предшетствующих авторов на творчество
1.4.1. Влияние «Хадикат-ул-хакика» Санаи на «Махзан-ул-асрор» 25
1.4.2. Влияние «Кимияи саадат» Газали на поэму «Махзан-ул-асрор» 36
1.4.3. Влияние «Сиасет - наме» Ходжи Низамулмулка на поэму «Махзан-ул-асрор» 42
1.4.4. Влияние «Кабуснаме» Унсуралмаали на поэму Низами «Махзан-ул асрор» 46
ГЛАВА II. Структура, композиция и содержание «махзан-ул асрор» 55
П.1. Композиция поэмы «махзан-ул-асрор» 55
П.2. Содержание «махзан-ул-асрор» 61
П.З. Притча и короткий рассказ, и их истоки в «махзан-ул асрор»
П.4. Мировоззрение низами в «махзан-ул-асрор» 144
ГЛАВА III. Язык и стиль «махзан-ул-асрор» 169
III. 1. Языки стиль поэзии низами 169
III.2. Мастерство низами в создании художественных образов 188
Заключение 201
Библиография 207
- Личность низами в поэме «махзан-ул-асрор»
- Влияние «Кимияи саадат» Газали на поэму «Махзан-ул-асрор»
- Притча и короткий рассказ, и их истоки в «махзан-ул асрор»
- Мастерство низами в создании художественных образов
Личность низами в поэме «махзан-ул-асрор»
Низами жил в эпоху расцвета науки об исламе. Когда он начал изучать ислам, мутазилитское учение находилось на стадии упадка, однако каламисткое учение, благодаря таким личностям, как Имамалхарамайн Джувайни и Имам Мухаммад Газали достигло своей вершины. Были развиты также исмаилитское учение и философия благодаря Абухатаму Рози и Насира Хосрова. Были достаточно развиты и религиозные науки, такие как комментарии к Корану и хадисы, во всех направлениях ислама. Желающим изучать были доступны произведения Абуали ибн Сино, Абурайхана Беруни и других известных ученых. В молодости Низами имел возможность ознакомиться с огромным количеством работ по исламу. Он начал изучать религиозные книги и достиг определенных успехов в написании комментарий к Корану и хадисам. Низами, несмотря на широкий охват религиозных наук, от схоластических до рациональных наук, как калам, философия, астрономия, суфизм и т.д., когда писал «Махзан-ул-асрор», то искал мудрости, основанной на веровании. Красивое описание начало поэмы, где речь идет о творении божьем, восхвалении и вознесения Пророка являются тому свидетельством. Коранические мотивы широко используются в творчестве Низами. Он часто выражает в стихотворной форме слова и высказывания известных богословов. В своих неповторимых поэмах искренне цитирует религиозные учения и мудрости. Он говорит о бренности бытия, смертности человека и призывает к аскетизму, исправлению, человеколюбию и борьбе с насилием. Низами начинает поэму «Махзан-ул-асрор» с прославления Аллаха словами «во имя Аллаха, милостивого и милосердного» и подчеркивает, что они являются ключом к тайнику сокровенных недр. Поэт констатирует, что сущность Бога непостижима для человеческого мышления. Поэтому наши размышления о нем завершатся в пределах его имени:
«В прославленье Аллаха, что благом и милостью щедр» Вот к премудрости ключ, к тайнику сокровеннейших недр. Размышленья начало и речи любой завершенье Имя божье, и им ты закончи свое изложенье (23, 1). Когда автор с верой и любовью восхваляет благороднейшего Посланника ислама, то он доказывает свою прекрасную осведомленность в знании его хадисов. В том числе он пишет:
Осеняемый сводом из сих голубых изразцов, Благовонным он был померанцем эдемских садов! Таковы померанцы: они настоящей порою. Созревают сперва, а потом зацветают весною (23, 11). По его словам, подобно тому, что померанцы в природе вначале созревают, а только потом зацветают, точно таким же образом духовная сущность пророка Мухаммеда опережает его проявления. Исходя из этого, Низами от имени Пророка говорит следующее:
«Был пророком» — хадис, что со знаменем вышел вперед, Поручил он Мухаммеду кончить пророков черед. (23, 11). Или:
Тот, кем бейт бытия был во имя посланника начат, Знал, что имя его только рифмой конец обозначит (23, 23). Низами в большинстве бейтов, посвященных восхвалению Пророка, сознательно или подсознательно, ссылается на его хадисы. Как, например, в следующем бейте:
Красноречивый Умми с ясным языком Из «алиф» Адама и «мим» Иосифа. 7LJ J-ЙЭ І (jl Jj 4. J I Jj -«1 ( 180, 44) Поэт свидетельствует о том, что Пророк, хоть не учился, был знатоком языка и просвещенным человеком, знал мудрости всех пророков, от Адама до Моисея. Нижеследующий бейт содержит намек на этот хадис «4JJ» il IЛ j V j JJS J JIAJ JO: I j», то есть «я являюсь главой всех людей и самым красноречивым среди арабов», но не зазнаюсь этим (47, 266): Он украсил все девять небес и седмицу планет, Был последним посланцем, последним пророком Ахмед. Разум — прах под ногами его, без предела и срока Мир, и тот и другой, к торокам приторочен пророка (23, 16). Низами, как видно из последнего бейта, связывает существование мира и потусторонней жизни с именем Мухаммеда, что напоминает хадис: «Если бы не Пророк Мухаммед то не были бы сотворены реальный и загробные миры, небеса и земля».
Симпатия и любовь поэта к Пророку ислама послужила причиной тому, что он, помимо восхваления духовных качеств Пророка, описывает и его внешнюю красоту. Низами, в двух бейтах, своим неповторимым поэтическим талантом, описывает прекрасное лицо Мухаммеда, при этом указывает на два хадиса, которые свидетельствуют о глубине и широте его религиозных знаний:
Девой звездной встает гиацинт среди неба дневного, В алом яхонте солнца его изначально основа. Сахар губ не желал он в улыбке раскрыть никогда, Чтобы жемчуг его у жемчужниц не вызвал стыда (23, 16-17). Здесь и далее данный знак указывает на подстрочный перевод. Вышеприведенные бейты по содержанию напоминают тот хадис, где говориться о том, что волосы его не были ни кудрявыми, ни гладкими и ни длинными, а висели между его ушами и плечами. В другом бейте Низами, ставить выше по значимости и красоте, могилу Пророка, чем ветер Соломона и райские сады, который напоминает хадис о том, что Мухаммед говорил: «могила моя является одним из райских садов»: Чудодейственней прах твой, чем ветер царя Соломона. Что скажу о садах? — лучше рая их злачное лоно (23, 19). В поэме «Махзан-ул-асрор» автор утверждает, что Пророк является наместником Бога, его тенью на земле, но сам он не имеет своего наместника, свою тень: Тени нет у тебя, ибо сам ты — величия свет, Света божьего отблеск, — иди же, препон тебе нет! (23, 19) Здесь есть намек на хадис, где говорится о том, что Пророк шел, но не была видна его тень. Низами в конце четвертого восхваления оповещает о том, что для него прах Мухаммеда подобен «саду, где душа наполняется миром», как живая вода: Я у ног твоих прах, ибо ты мне — живая вода. Прах от ног твоих — сад, где душа наполняется миром, И гробница твоя для души моей сделалась миром. Из-под ног твоих пылью глаза Низами насурьмлю, И попону коня на плечо, как невольник, взвалю. Над гробницей пророка, подобной душе беспорочной, Поднимусь я как ветер и пылью осяду песочной. Чтобы знатные люди из праха могли моего, Замешать галлию и на голову вылить его (23, 26-27) В одном из хадисов речь идет о том, что «лицо
Влияние «Кимияи саадат» Газали на поэму «Махзан-ул-асрор»
От погибели дома, — но за руку нас поведи (23,21-23). В последнем, четвертым по счету восхвалении, Низами называет Пророка Мухаммеда «жемчужиной в короне посланцев» и перечисляя пророков посланных Всевышним - Адам, Ной, Авраам, Давид, Иосиф, Моисей и Иисус, взывая к Пророку, словами «завершилась хутба при твоем на земле бытии»:
Ты в короне посланцев жемчужина выше сравненья Тем даруешь венцы, кто возвышен по праву рожденья. Те, кто здесь рождены или в чуждых пределах живут, В этом доме толпясь, твоего покровительства ждут. Тот, кем бейт бытия был во имя посланника начат, Знал, что имя его только рифмой конец обозначит... Ты единственный смог небосвода создать начертанье, Тень от клюшки один ты накинул на мяч послушанья. На посланье — печать, на печати той буквы твои. Завершилась хутба при твоем на земле бытии. Встань и мир сотвори совершеннее неба намного, Подвиг сам соверши, не надейся на творчество бога (23,25). П.2.3. Прославление царя Фахруддина Бахрамшаха
Низами посвятил поэму «Махзан-ул-асрор» царю Фахруддину Бахрамшаху Манкучак бин Давуд бин Исхак, правителю Арзанджана (Арзангона). Правление Бахрамшаха, по всей видимости, было достаточно устойчивым и продлилось с 560 до 632гг. То, что подтолкнуло автора посвятить свое произведения малоизвестному правителю, так это были распространенные многочисленные слухи и рассказы о его справедливости и покровительстве своих подданных. На этой основе поэту показалось, что он является образцом справедливого царя и правителя. Согласно сообщениям историков того времени, при Фахраддине Бахрамшахе, в Арзанджане, ни одно торжество и траурная церемония не проходили без помощи двора. Зимой, в горах и на равнинах подкармливали птиц и разных зверей. Низами до такой степени был обольщен такими слухами и рассказами, что собирался из Гянджи приехать в Арзанджан и лично преподнести ему поэму «Махзан-ул-асрор». Но из-за продолжавшейся войны и опасности на дорогах, этот визит поэта в столицу правителя не состоялся. Видно, что высокопарное прославление правителя Шарвона со стороны Низами, исходит из его очарования услышанным, и не базируются на реальной ситуации и был навеян субъективным расположением поэта и его наивным доверием. Ему казалось, что Арзанджан в то время был реальным идеальным царством.
Шаха с дланью победной, счастливой звездой всемогущей, Мира розовей куст, под лазоревым сводом цветущий, В Хызре дух Александра, суждений прозрачный родник, И вождя звездочетов, что в смысл Альмагеста проник. В нем первейшую цель мои очи сейчас же узрели, В нем, к кому обращается стих, именуемый «Цели», Чей венец — небосвод, чьей печатью владел Соломон. Мудрый царь Фахраддин, слава мира и гордость времен! Он рожден от Давида, и стало для сына законом, Чтоб его самого величали царем Соломоном (23, 27-28). Бахрамшах в знак благодарности подарил поэту пять тысяч ашрафи и один верблюжий повозок разных дорогих и изящных тканей и отправил их в Гянджу. Видно, что Бахрамшах был царем ценителем поэтического слова и образованным и хорошо осознал, что данная книга прославит его имя в истории на века. П.2.4. О слове и его превосходства
По мнению Низами, о превосходстве слова свидетельствует тот факт, что создание мира было именно благодаря слову.
В час, как начал надзвездный свои начертанья калам, С первой буквы о слове он начал рассказывать нам. В час, как с тайны предвечной упали тумана покровы, Стало первым явленьем — сиянье великого слова. Слово в сердце проникло, к неведомой жизни спеша. В глину вольное тело вмесить пожелала душа. И небесный калам, золотые, сплетая узоры, Мудрым словом раскрыл мировому познанию взоры. Если б не было слова, то кто бы о мире сказал? Слов поток развернулся; всезнающий, не был он мал. Слово страсти — душа. Мы — лишь только дыхание слова. Мы приходим к нему под сияньем всезвездного крова. Нити связанных мыслей, ночную развеявших мглу, Много слов привязали к стремительной птицы крылу. В том саду, над которым предвечные звезды повисли, Что острее, чем слово толкующих тонкие мысли? Ведай: слово — начало и ведай, что слово — конец. Многомудрое слово всегда почитает мудрец (23,48). В начертании калама, есть намек на известный аят из священного Корана, где речь идет о каламе и все, что было им написано, и что источником существующего мира было божье слово. Исходя из этого, Низами считает, что существа исходят из слова (92, 729). Есть и другое мнение, согласно которому первое начертание калама подразумевает калам самого поэта и первое слово есть слова самого Низами, которое воспевает превосходство слова. С этой точки зрения, автор, первое свое слово после воспевания Всевышнего и воспевания Пророка посвятил именно слову. Так как, по его мнению, он не может войти сокровищницу клада без помощи слова. У Низами в указанном разделе есть бейт, на основе котором можно сказать, что слово входит в число первого из всех созданий.
Притча и короткий рассказ, и их истоки в «махзан-ул асрор»
Друг у друга охотно заимствуют образ и цвет (23,96). По словам Абдулхусайна Зарринкуба, этот рассказ является из числа известных притч. И с точки зрения своей структуры также не безынтересен. Сцена неожиданной ночной встречи, лисицы - охранявшая торговую лавку и находчивого вора, который притворился спящим, оригинальна и красива. Именно этот момент сделал рассказ динамичным и превращая рассказ из обычной в неординарную притчу (104, 59). П.3.9. Повесть о Подвижнике, нарушившем зарок
Автор поэмы «Махзан-ул-асрор», приводит этот рассказ после девятой речи «Об оставлении мирских дел», где рассуждает о благородстве и щедрости, призывая человека к рассудительности и щедрости: Нашим замыслам жадным грядущее знать не дано. Что дано нам предвидеть? Лишь только мгновенье одно. Но стоянку мы знаем, и нас небосвод не обманет. Вот стоянка твоя: размышленье о том, что настанет (23,98). В рассказе есть образ подвижника, который по своей безрассудности по отношению религии попал из мечети в притон ( JIJ ) И, ПОНЯВ СВОЮ ошибку начал бояться возмездия. Некто, чтивший мечеть, был в беде неожиданной. Он Стал с притонами темными в тяжкой тоске обручен. Лил он в чашу вино, лил из глаз он обильные слезы, «О, беда, — он стенал, — я возмездья предвижу угрозы. Птицу страсти мне в сердце вселил непредвиденный рок. Стали четки мои, словно пойманной птицы силок. Мне Кааба запретна, — неслись его тяжкие стоны,— Мне, как видно, судьбою назначены только притоны. Знаки звезд надо мною поплыли проклятием злым— Каландаром я был — а остался гулякой пустым. 127 На меня уж никто не посмотрит почтительным взором, И притоны, где я, еще большим покрылись позором (23,101). Подвижник свою безрассудность по отношению к религии связывает с волею судьбы: Эта воля судьбы, что я здесь, где языческий идол! Это рок мою душу притонам неправедным выдал!» (23,101). Но тут из-за темной завесы появляется некий молодой человек и говорит ему, чтобы тот не унывал, а надо бы раскаяться и Всевышний простит: Но ведь свет милосердья от смертных людей недалек. Некто юный, укрытый за темной завесой, изрек: «Не считай, что дела твои злобным ниспосланы роком, Сотни схожих с тобой этой жизни влекутся потоком. Ведь раскаянья двери, ты знаешь, открыты для всех. Перед нами омой ты слезами свой тягостный грех. Если к нам ты пойдешь, то прощенья заслужишь. Когда же Не пойдешь — поведут; ты суровой достанешься страже (23,101 102). Данный рассказ состоит только из диалога его персонажей, но интересным и примечательным его сделал поэт, создав неповторимые художественные образы. П.3.10. Повесть об Исе
Рассказ «Об Исе» из десятой речи поэмы «Махзан -у-асрор» Низами приводит с целью изложить признаки наступления конца света. Он достаточно подробно об этом сообщает. Он пишет о тех рассуждениях, которые довольно давно беспокоили умы простых людей. Приведение вышеназванного рассказа в этой главе, которая называется «О конце света», неслучайно. Как известно, появление Его светлости Исы само по себе является одним из признаков того, что наступил конец света.
О земля! Отдали ты беды неизбежный приход! После золота дня вечер стелит багряную ризу. То, что было вверху, неуклонно склоняется книзу. Дышат недра земли, смутный ужас во мраке храня. Будет страшно земле сотрясение судного дня. Забушует, безумье; и вот не пройдет и мгновенья,— И небесных цепей разотрет оно крепкие звенья. Вихри взвихрят весь мир, набежав из нездешних степей, И земля, обезумев, сорвется с небесных цепей. Так безумна земля (кто иначе о бешеной скажет?), Что на стане своем пояс неба мгновенно развяжет. Вечер цвет позабудет, а утренний час — аромат, Небосвод от чоугана, земля от мяча отлетят. И ударит земля по лазури тяжелым ударом, Небосвод ей ответит ударом и ловким и ярым. И, пылая огнем, он ударит опять и опять, Он захочет всю землю, удар за ударом, разъять. Разорвет он свой плащ в этой смене гремящих событий, И жемчужины звезд разорвут свои светлые нити. И падет небосвод, и земные взметет он поля, И, крутясь в исступленье, поднимется кверху земля. Небосвод и подлунную люди томить перестанут, Под стопами людей все дороги пылить перестанут. Высь не будет в заботах о людях и ночью и днем, И забудет земля о безумном коварстве людском. Будет стыдно созвездьям за то, что почтительны были К малой горстке земли — к человеку, подобному пыли. Как змея, небосвод изовьется лазурным кольцом, Чтобы землю пожрать пред своим неизбежным концом (23,102-103).
Другим знаком приближения конца света поэт видит в том, что люди начинают искать друг у друга недостатки, исходя из этого, поэт советует не искать друг у друга изъяны, а уметь увидеть свои: Мастерская земная великих изъянов полна. Посмотри, ведь она тяжких бед и обманов полна. На пороки свои ты не смотришь, и людям порочным Служишь зеркалом ты, перед ними поставленным, точным. Недостатки других не лови, словно зеркало Ты Помутишься, приняв отраженных пороков черты. Что ж, доволен собой, ты своих не таишь недостатков? Лучше всем покажи, что своих не хранишь недостатков. От пороков других ты поспешно глаза отведи, На себя поглядев, от пороков своих отойди (23,106). Однако в повседневной жизни люди привыкли указывать на пороки, и не видеть хорошее, как это делали они на базаре, мимо которого проходил Иса. После многих дорог, по которым скитался Иса, На базар неизвестный его привели небеса. Там собака валялась; душа уже в ней не ютилась, Как Юсуф из колодца, из мертвой она удалилась. И прохожие люди — сказанья о том говорят— Перед павшей стояли, как сумрачных коршунов ряд. Молвил кто-то: «О тлен! Удивляться, приятели, надо ль, Что в наш мозг веет мраком пред нами лежащая падаль?» И добавил другой: «Здесь не только для разума мгла, Мне глаза она жалит, и душу, она мне сожгла». Каждый песню пропел все того же печального лада. Поношенье в ней было, и горечь была, и досада. Но Иса понимал, что людская толпа не права, И сказал не о мрачном — о светлом сказал он слова (23,106-107). 130 Из содержания указанного рассказа становится ясным, что автор при его написании использовал притчи Джахиза в «Ал-хайвон» и книги Имама Мухаммада Газзали «Кимёи саодат» (104, 63). Думается, он больше всего опирался на вариант Газзали. П.3.11. Повесть о Прозорливом мобаде
Низами в одиннадцатой речи, называет мир «кораблем печали» и напоминает человеку о том, что если он хочет спасти себя от трудностей и грусти на этом корабле, то должен отказаться от всего, что связывает его с миром. Ты в печальной ладье. И, грустя, я того не таю, Что поклажа твоя подготовит погибель твою. Выкинь тягостный груз — ведь ладью он безжалостно давит. Не подав тебе хлеба, тебя он воде предоставит (23,108). В рассказе, который следует за этой главой, речь идет об индийском мобаде, будучи в дальних краях, вернувшись, находит некогда цветущий сад, увядшим. Естественно, он был опечален и задумался над тем, что в этом мире нет ничего вечного
Мастерство низами в создании художественных образов
Сайд Хамидиён верит в то, что хотя признаки формализма в поэтическом слове Низами наблюдается больше чем у всех его предшественников, однако, невозможно приписать его поэзии абсолютный формализм. Так как она пронизана мировоззренческим, религиозным, суфийским, этическим и теологическим содержаниями. Более того основная сущность поэзии Низами, заключается прежде всего в ее красоте. Всякое высказывание только тогда проникает в его поэзию, когда оно становится выразителем его искусного мастерства.
Описание (тавсиф) с помощью астрономических терминов
Как уже было отмечено, эпоха Низами и Хакани была эпохой особого внимания к внешней форме поэзии. Поэты того времени старались использовать все явления жизни, в том числе достижения науки и культуры в создании художественных образов. С этой точки зрения астрономические знания широко использовались в создании художественных образов. Благодаря этому Низами выражал свои поэтические мысли. Очевидно, что Низами используя астрономические термины, имел и другую цель. Он старался быть близок с теми людьми, среди которых эти знания были распространены в их повседневной жизни. Его мастерство в описании ночного восхождения Пророка, с использованием астрономических терминов, широко известно в персидской литературе.
Ночью темной, как амбра, жемчужину неба ночного Бык небесный похитил, изъяв из ноздри у земного (23,11).
С учетом того, что в мифологии арийцев бык является священным, символом войны и силы, согласно древнему поверью земля держится на спине быка (194, 126), поэт сознательно намекает на эти верования простого народа и отражает их в своем произведении.
Когда поэт описывает, ночное путешествие Пророк, когда в качестве подарков Близнецы преподнесли ему свой пояс, а Рак свой венец, то есть Пророку были подарены небесное царство и власть. И когда наступил путешествию должный конец, 179 Близнецы ему дали свой пояс и Рак свой венец. Неба Колос14 расцвел при одном появленье пророка, Этот Колос расцветший от Льва он отбросил далеко. Чтоб измерить, насколько той ночи цена велика, На Весах ее вес проверяла Венеры рука (23,12) Созвездие Колос (которое изображено как женщина) расцвело подобно кудрям, при появлении Пророка, который излучал свет и приятный запах, отбросив колос который держал в правой руке созвездию Льва. И Венера, которая проверяла значения ночи, берет на руки небесные Весы для оценки Восхождения (65, 1). И в продолжение этих бейтов автор говорит о том, что Пророк подобно солнцу достиг созвездия Тельца и поставил Плеяды престолом, и небо расцвело как весна. И пока проносился пророк меж сияющих звезд, Чашу противоядья излил Скорпиону на хвост. Вдаль метнул он стрелу, где его проходила дорога, Ею был уничтожен губительный вред Козерога. Стал Иосифом в Кладезе, солнцу подобно, пророк, Стал Ионою Рыб, ибо Кладезь от них недалек. И лишь в знаке Тельца он поставил Плеяды престолом, Сразу войско цветов разбросало палатки по долам (23,12). Низами для создания художественных образов также использует такие явление как новолуние и полнолуние. Месяц так истощился! Он был уж совсем невелик. Но опять он сияет: он снова увидел твой лик (23,57) Юный месяц, ты видел в его новолунье прекрасном, Стал он полной луной; полнолуньем он сделался ясным (23,131) Ввысь стремится свеча и затем оседает, и хочет Полнолунья луна, полнолунье же убыль пророчит (23,123).
Ясный месяц, что ночью свой меч над землею возносит, Только меч свой завидит — и щит, опозорившись, бросит (23,29). В народном представлении есть некая связь между луной и безумством. На французском языке это явление называется "lunatique", а на английском "lunatic" (86, 935). Наши предки верили в том, что если влюбленный смотрит на луну, то он становится еще более безумным в любви. Низами также намекает на это поверье в художественной форме "шефтагон". Я не ведал, что месяц, которого сладостней нет, Тайный месяц скрывал, — тот, который воистину свет (23, 35) Другой момент, на который укзывает Низами при создании художественных образов с использованием астрономических терминов, является такое явление как затемнение солнца. Наши предки верили в то, что при затемнении солнца его проглатывает дракон, и чтобы спасти солнце надо ударить в таз (173, 76-77).
Если месяц, плывя, становился на миг темноликим, Не срамили его медным грохотом, шумом великим (23,93). Таким образом, поэзия Низами состоит не только из поэтических мыслей, но и отражает в себе народные поверья 12 века жителей Гянджи. Литературное многословие ( - А)
Другая особенность языка Низами состоит в том, что в своей поэзии он использует литературное многословие. Как известно, этот литературный прием имеет два вида - литературный и нелитературный. Литературное многословие в отличие от нелитературного является одним из основных и распространенных приемов словотворчества, с помощью которого поэт делает свое произведение художественным. «Одним из особенностей стиля и манеры изложения Низами в поэме «Махзан-ул-асрор» является изложение определенной мысли или близкую тематику в бейтах формально отличающихся друг от друга» (83, 74).
Необходимо отметить, что нелитературное и языковое многословие, как правило, делает произведение многословным и в нем встречаются повторы языковых элементов, таких как наречие и ненужные и ничего незначащие предложения, слова и обороты. Что же касается литературного многословия, то это многословие, в тесных рамках бейтов и строках совместно с художественными средствами изображения, что делает его приемлемым. «В литературном языке от многословия не устают и получают удовольствие» (126, 8).
Цель Низами от использования этого вида многословия заключается в том, чтобы создать художественность и красоту, больше действуя на читателя вызывая у него удивление. В поэме Низами «Махзан-ул-асрор» художественные средства изображения с помощью многословия разнообразны. III.1.3. Повтор одного слова в одном или нескольких бейтов
Повтор является из числа самых естественных и распространенных средств художественного изображения, который встречается в повседневной разговорной речи народа. Повтор бывает многозначным, как подчеркивание, привлечение внимания или удивление (70, 88). В «Тазкират-ул-авлие» Аттара подчеркнута одна мысль, которая может нам пригодиться. Поэт рассказывает, что один из знатных людей Басры пришел навестить Рабию и ругал вес мир. Рабия сказала: ты страшно любишь мир. Если бы не любил, то не вспоминал бы его так часто. Это как раз то повторение, которое каждый раз дает о себе знать.
