Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Экстремизм на стыке психологии, политологии и уголовного права
1. Этимология и история происхождения понятия «экстремизм». Психолого-политическое понимание экстремизма. Экстремизм и терроризм 19
2. Экстремизм и экстремистская идеология. Общенаучное определение экстремизма. Виды и формы экстремизма 52
3. Правовое определение понятия «экстремизм». Характеристика федерального законодательства в области противодействия экстремистской деятельности 78
Глава II. Экстремизм в Уголовном кодексе Российской Федерации
1. Понятие экстремистского мотива преступления по Уголовному кодексу Российской Федерации (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ) 103
2. Понятие преступлений экстремистской направленности и их уголовно-правовая характеристика 127
2.1. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) 146
2.2. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ) 166
2.3. Организация экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ)...181
2.4. Организация деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ) 197
Заключение 211
Библиографический список 216
Приложение 232
- Этимология и история происхождения понятия «экстремизм». Психолого-политическое понимание экстремизма. Экстремизм и терроризм
- Правовое определение понятия «экстремизм». Характеристика федерального законодательства в области противодействия экстремистской деятельности
- Понятие экстремистского мотива преступления по Уголовному кодексу Российской Федерации (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ)
- Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования объясняется необходимостью пересмотра устоявшегося в российском законодательстве и науке российского уголовного права понимания сущности экстремизма как с учётом психологического свойства данного явления, так и его политической природы.
Понимание экстремизма как антонима понятию «демократия», а равно как его антипода демократическому устройству общества стало аксиоматическим в Европе задолго до того, когда в России этому явлению придали актуальный научный характер. Ещё двадцать лет назад известный германский политолог Uwe Backes отметил, что «экстремистская позиция прямо или косвенно отрицает демократическое конституционное государство» . Кроме того, такое научное положение получило международно-правовое закрепление в части 3 Резолюции 1344 (2003 г.) Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), согласно которой «экстремизм по своей природе является такой формой политической деятельности, которая прямо или косвенно отвергает принципы парламентской демократии и очень часто строит свою идеологию, политическую практику и поведение на интолерантности, исключительности, ксенофобии, антисемитизме и ультранационализме»".
В России, несмотря на то что она тоже является членом ПАСЕ, экстремизм понимается иначе. С момента подписания Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 года в нашей стране начались разработки так называемого «юридического определения» понятия «экстремизм» без учёта политической сущности данного
См.: Extremismus in Deutschland. Erscheinungsformen und aktuelle Bestandsaufnahme // Bundesministerium des Innern. Berlin. 2004. S. 11. См. также: Backes, Uwe: Politischer Extremismus in demokratischen Verfassungsstaaten. Elemente einer normativen Rahmentheorie; Opladen: Westdeutscher Verlag. 1989.
2 См.: Resolution 1344 (2003) «Threat posed to democracy by extremist parties and movements in Europe» на официальном сайте ПАСЕ .
явления и, в первую очередь, без учёта его психологического, а не поведенческого (деятельного) характера, играющего второстепенную роль. Это не могло не отразиться соответствующим образом на состоянии действующего законодательства в сфере противодействия экстремистской деятельности.
В частности, речь идёт о преобладании в российской науке спорной, по
мнению диссертанта, позиции относительно возможности существования
экстремизма в форме уголовно наказуемого деяния в отрыве от специфического
мотива преступления, основанного на антидемократических,
антиконституционных установках. Практическим воплощением такого подхода явился Федеральный закон Российской Федерации от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности».
Впрочем введение Федеральным законом РФ от 24.07.2007 № 211-ФЗ
в статью 282.1 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 г.
№ 63-ФЗ (далее - УК РФ) «Организация экстремистского сообщества»
примечания 2 и наделение мотивов, указанных в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ,
основополагающим квалификационным признаком преступлений
экстремистской направленности также породило массу вопросов как теоретического, так и практического характера. Причём важно принять во внимание, что речь идёт фактически о политических мотивах, которые согласно действующему российскому законодательству и целенаправленной антиэкстремистской правовой политике России косвенно возводят преступления экстремистской направленности в ранг наиболее общественно опасных уголовно наказуемых деяний. Вопрос лишь в том, насколько вообще в уголовном законодательстве демократического государства такие мотивы уместны и особенно в том виде, в каком они отражены в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ в настоящее время.
Проблема состоит даже не в том, что многие положения российского законодательства в области противодействия экстремистской деятельности, включая ряд статей уголовного закона, можно поставить под вопрос
f s
правомерности и допустимости при существующем в нашей стране политическом режиме, а в том, что оно в большей степени неэффективно, содержит пробелы, логические ошибки и очевидные противоречия. При этом чрезмерно интенсивная правовая кампания в, области противодействия противоправным формам экстремизма привела к тому, что в России начали открываться специализированные юридические консультации для лиц, пострадавших от неправомерного применения антиэкстремистского законодательства. Одна из таких, например, находится на сайте информационно-аналитического центра «СОВА».
Разработанное в России за последнее десятилетие антиэкстремистское законодательство не сказывается положительным образом на динамике преступлений экстремистской направленности. Так, по официальным данным сайта МВД РФ в период с января по декабрь 2004 г. без учёта преступлений «террористического характера» было зарегистрировано 130 преступлений экстремистской направленности. В 2005 г. количество таких преступлений возросло до 152, в 2006 - до 263, в 2007 - до 356, а в 2008 - уже до 460 случаев, что отчётливо демонстрирует крайне неблагоприятную криминальную тенденцию. При этом учитываются лишь те немногочисленные, можно сказать, единичные преступления, по делам о которых мотив п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ был установлен на стадии предварительного следствия. В действительности преступлений, совершаемых на почве экстремизма, в России несоразмерно больше, если не сказать, что приведённая статистика просто не может отражать реальный масштаб интолерантности, ксенофобии и иных видов социальной нетерпимости в российском обществе.
Кроме того, ряд законодательных мер, направленных на установление судебного порядка признания организованной группы преступным сообществом по ст. 282.1 УК РФ и общественного объединения экстремистской организацией по ст. 282.2 УК РФ, лишь пошёл на пользу экстремистам. Неудивительно, что за последние семь лет общественных и религиозных
объединений, иных некоммерческих организаций, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности», насчитывается всего восемь .
Получается, что в России политические мотивы преступлений выступают обстоятельством, отягчающим уголовное наказание, что не характерно для уголовного законодательства демократических стран, равно как и внедрение термина «экстремизм» и всех производных от него понятий в уголовные законы Германии, Испании, Швейцарии, Франции, Голландии, Дании, Швеции и ряда других правовых государств. Однако существующая в нашей стране правовая модель противодействия преступлениям экстремистской направленности по-прежнему остаётся неэффективной.
Вместе с тем путь, по которому пошло развитие российского уголовного законодательства в сфере противодействия криминальным формам экстремизма, по мнению диссертанта, имеет и положительные стороны, которые, однако, нуждаются в последующих комплексных междисциплинарных исследованиях, дополнительной научной аргументации и, конечно же, в существенной законодательной доработке и ликвидации многочисленных правовых недостатков. Но следует учитывать, что грань между вынужденным условным отступлением от принципов демократического государства в целях обеспечения дополнительной безопасности его конституционного строя и преувеличением важности государства как объекта уголовно-правовой охраны довольно размыта и относится прежде всего к области философско-политических полемик, в рамках которых сложно прийти к однозначному мнению.
Степень научной разработанности темы исследования характеризуется наличием определённого количества монографических и
1 См.: Российская газета. 2008. 27 ноября.
диссертационных работ, научных статей и книг, подготовленных российскими учёными по проблемам экстремизма, с одной стороны, и отсутствием до настоящего времени эффективного правового противодействия криминальным формам экстремизма в России, а также однозначного понимания сущности этого явления в науке российского уголовного права — с другой.
На диссертационном уровне уголовно-правовые и криминологические аспекты экстремизма в России рассматривали В.А. Бурковская, К.К. Демиров, Э.Т. Жээнбеков, P.O. Кочергин, Д.Е. Некрасов, А.В. Павлинов, А.В. Ростокинский, А.Т. Сиоридзе, Н.В. Степанов, P.M. Узденов, С.Н. Фридинский, А.Г. Хлебушкин и др. Но большинство диссертационных работ было подготовлено до внесения существенных по своей значимости поправок и дополнений в УК РФ Федеральным законом РФ от 24.07.2007 № 211-ФЗ, изменивших в российском уголовном праве представление о преступлениях экстремистской направленности. Кроме того, лишь в небольшой части работ указанных авторов основное внимание уделяется вопросам уголовно-правового характера. Остальные диссертации посвящены, главным образом, криминологическому исследованию экстремизма.
Политико-правовые аспекты экстремизма отражены в диссертационных работах СВ. Азевой, И.В. Воронова, А.С. Киреева, B.C. Ковалёва, М.Е. Косяковой, Х.Т. Курбанова, И.Д. Лопатина, Н.Е. Макарова, Р.И. Мороза, Е.С. Назаровой, Д.В. Новикова, A.M. Семенцова, Т. А. Скворцовой, Л.Л. Тамайко, М.П. Телякавова, Е.В. Ульяновой, Р.В. Упорникова и др. Однако исследованию политической сущности экстремизма в контексте норм УК РФ путём объединения научной теории с практической разработкой положений уголовного законодательства, достаточного научного внимания уделено не было.
Кроме названных учёных, экстремизм относится к области научных интересов и исследований Ю.И. Авдеева, Р.А. Адельханяна, Д.И. Аминова, Ю.М. Антоняна, В.Н. Арестова, А.Н. Варыгина, В.В. Витюка, Н.В. Володиной,
A.C. Грачёва, М.И. Дзлиева, Н.Н. Даниленко, А.Г. Залужного, Н.Г. Иванова, А.А. Игнатенко, СМ. Иншакова, А.Г. Кибальника, А.А. Козлова, О.Н. Коршуновой, СМ. Кочои, А.С Куликова, С.Я. Лебедева, Н.А. Лопашенко, В.В. Лунеева, А.А. Нуруллаева, B.C. Обнинского, Р.Э. Оганяна, Д.В. Ольшанского, Э.А. Паина, В.Е. Петрищева, А.Ю. Пиджакова, А.Р. Ратинова, Б.Т. Разгильдиева, У.Т. Сайгитова, В.Ю. Сокола, Е.А. Степановой, Л.Р. Сюкияйнена, И.Л. Трунова, О.М. Хлобустова, А.А. Чичановского, В.Е. Эминова, Н.П. Яблокова, М.Я. Яхьяева и др.
Теоретическую основу настоящего исследования составили как труды ранее перечисленных учёных и публикации других российских специалистов, посвященные философским, психологическим, политическим и правовым аспектам экстремизма, так и зарубежные источники. В частности, на концепцию настоящего исследования оказали влияние научные работы германских политологов и правоведов Armin Pfahl-Traugber, Eckhard Jesse, Hans-Gerd Jaschke, Johannes Urban, Matthias Ermert, Steffen Kailitz, Uwe Backes и других зарубежных учёных.
Нормативную базу исследования составляют Конституция Российской Федерации, УК РФ (с изм. и допол. в послед, ред. Федерального закона РФ от 13.02.2009 № 20-ФЗ), Федеральный закон РФ от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (с изм. и допол. в послед. ред. Федерального закона РФ от 29.04.2008 г. № 54-ФЗ), а также широкий спектр иного действующего федерального законодательства, положения которого прямо или косвенно регулируют отношения в сфере противодействия экстремистской деятельности в Российской Федерации.
Методологическую основу исследования составляет всеобщий диалектический метод познания социально-правовых явлений и процессов. В диссертации применяется нехарактерный для российского уголовного права подход к определению сущности экстремизма - теоретико-дедуктивный, который составляет методическую основу исследования. Названный подход
осуществляется с применением иных формально-логических, общенаучных, частнонаучных и частноправовых методов исследования.
Объектом исследования выступает экстремизм как сложное психолого-политическое явление, выступающее мотивом преступного поведения, и общественные отношения, возникающие в сфере противодействия преступлениям экстремистской направленности в России.
Предметом исследования являются: УК РФ, в частности, п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ, а также ст. 239, 278, 279, 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ, некоторые составы преступлений против общественной безопасности и другие нормы уголовного закона; Федеральный закон РФ от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» и иные нормативные правовые акты, регулирующие отношения в сфере противодействия преступным формам экстремизма; уголовное законодательство зарубежных стран; научно-теоретические и специальные источники; материалы судебно-следственной практики; статистические данные и результаты проведённого анкетирования сотрудников ОВД.
Цель диссертационного исследования состоит в комплексном изучении экстремизма в российском уголовном праве, в разработке основного понятийно-категориального аппарата и предложении поправок и изменений норм уголовного закона, способных, по мнению автора, разрешить некоторые проблемы квалификации преступлений экстремистской направленности; в изменении устоявшихся в российской науке стереотипов относительно толкования сущности экстремизма и расширении научного видения этого сложного явления.
Названная цель определила постановку и решение следующих задач исследования:
1) установить этимологию понятия «экстремизм»;
2) объяснить сущность экстремизма на современном этапе развития
мирового сообщества;
изучить структурные элементы экстремизма как особого состояния психики, определить его виды и формы;
разработать общенаучный понятийно-категориальный аппарат, не искажающий психолого-политическое понимание экстремизма и делающий возможным подход к исследованию этого явления в рамках науки российского уголовного права и криминологии;
выявить недостатки устоявшегося правового понимания экстремизма в федеральном законодательстве России; оценить степень эффективности основополагающих нормативных правовых актов в сфере противодействия экстремистской деятельности;
6) определить место экстремизма в российском уголовном праве;
рассмотреть обстоятельство, указанное в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ; предложить
новую формулировку экстремистского мотива преступления в уголовном
законе России;
7) определить соотношение преступлений экстремистской
направленности с преступлениями против основ конституционного строя и
преступлениями террористического характера (террористической
деятельностью);
8) выявить недостатки уголовного закона в части квалификации
преступлений экстремистской направленности и найти возможные пути их
устранения.
Научная новизна исследования состоит в определении диссертантом сущности экстремизма в уголовном праве России путём внедрения в российскую науку особого метода его исследования, получившего преимущественное распространение в германских уголовно-правовых и политических науках. В рамках применяемого автором теоретико-дедуктивного подхода к изучению уголовно-правового экстремизма объект исследования рассматривается в контексте теоретической модели охраны основополагающих принципов демократического государства и изучается в одном ряду с
понятиями «демократия» и «основы конституционного строя». По мнению диссертанта, это позволяет более эффективно подойти к оценке действующего законодательства в сфере противодействия уголовно наказуемым формам экстремизма в России, а также к пониманию сущности самого явления и определению его места в науке российского уголовного права. На основе теоретико-дедуктивного подхода диссертант предложил ряд правовых мер, направленных на приведение некоторых положений российского уголовного законодательства к тому варианту, который бы в меньшей степени противоречил теории уголовного права демократического государства и при этом бы позволял более эффективно противодействовать криминальным проявлениям экстремизма в Российской Федерации.
Эмпирическую базу исследования составили: официальные статистические данные о состоянии преступности; экстремистские материалы, размещённые на сайтах сети Интернет; материалы уголовных дел о преступлениях, предусмотренных п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, п. «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ, ст. 280 УК РФ, ст. 282 УК РФ, ст. 282.1 УК РФ, ст. 282.2 УК РФ, рассмотренных судами Краснодарского края и Республики Дагестан в период с 2006 по 2008 г.; результаты анкетирования 154 сотрудников подразделений МВД РФ из 17 субъектов Российской Федерации, входящих в состав Приволжского и Южного федеральных округов России, на которых возложены функции по противодействию экстремистской деятельности в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 6 сентября 2008 г. № 1316 «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации».
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Экстремизм - это-приверженность к определённой системе взглядов и идей, основанной на нетерпимости к основополагающим принципам конституционного строя Российской Федерации и охраняемым государством демократическим правам и свободам человека и гражданина,
характеризующаяся внутренней готовностью к активной деятельности, направленной на претворение в действительность таких воззрений уголовно наказуемыми способами.
Экстремизм предполагает наличие двух структурных элементов: экстремистской идеологии и специфической направленности личности. Экстремистская идеология представляет собой систему мировоззренческих представлений, враждебных и прямо противоположных ключевым принципам демократии как форме политической организации российского общества и государства. Такие идеологии можно подразделить на многочисленное количество видов, которые, в свою очередь, определяют вид экстремизма в целом. Специфическая направленность личности характеризуется приверженностью к экстремистской идеологии, т.е. осознанным признанием «правоты» такой идеологии и внутренней готовностью к претворению её положений в действительность преступным путём.
2. Экстремизм и терроризм соотносятся между собой следующим
образом: экстремизм предполагает убеждённость в «правоте» положений
определённой экстремистской идеологии и готовность к действию, а терроризм
— это стратегия претворения в действительность положений такой идеологии с
использованием террора.
3. Форма экстремизма - это его внешнее выражение, проявляющееся в
совершении каких-либо деяний, направленных на претворение положений
конкретной экстремистской идеологии в действительность. При этом далеко не
все формы экстремизма носят уголовно-правовой характер, а лишь те, которые
определяются как «преступления экстремистской направленности».
Под преступлением экстремистской направленности в науке уголовного права можно понимать совершаемое на почве нетерпимости к основополагающим принципам демократии уголовно наказуемое деяние, направленное против политического режима и основ конституционного строя демократического государства или преследующее цель демонстрации своей
враждебности к охраняемым государством демократическим ценностям, дополнительным непосредственным объектом посягательства которого могут выступать жизнь и здоровье людей по дискриминационным признакам, общественная безопасность, а также мир и безопасность человечества.
4. В основу правового понимания преступления экстремистской
направленности ложатся специфические мотивы, указанные в настоящее время
в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Цель этой нормы в УК РФ — дополнительная охрана
демократических основ конституционного строя Российской Федерации.
В целях конкретизации сущности экстремизма в российском уголовном праве и
ликвидации некоторых теоретических противоречий предлагается новая
формулировка обстоятельства, указанного в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ:
«е) совершение преступления по экстремистскому мотиву, то есть по мотиву
идеологической нетерпимости к основополагающим принципам
конституционного строя Российской Федерации, и охраняемым Конституцией
Российской Федерации демократическим правам и свободам человека и
гражданина; в частности, идеологической нетерпимости: к этническим или
религиозным общностям, проживающим на территории России или иных
государств, по дискриминационным признакам (пол, раса, национальность,
язык, происхождение, место жительства, отношение к религии); к социальным
слоям по дискриминационным признакам (возраст, имущественное и
должностное положение, интересы, ценности и допустимые нормы поведения,
мировоззрение и взгляды, не основанные на антидемократической идеологии);
к политическим партиям, религиозным и иным общественным объединениям, а
равно их членам, деятельность которых не является противоправной и не
преследует антиконституционных целей; к политическому режиму в
Российской Федерации и основным принципам демократии как форме
политической организации российского общества и государства».
5. Ч. 1 ст. 239 УК РФ «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан» предлагается изложить в следующей редакции:
«Создание религиозного объединения, политического объединения, не являющегося политической партией, или иной организационно-правовой формы общественных объединений, деятельность которого посягает на моральные и духовные устои общества либо связана с нарушением конституционных прав и свобод человека и гражданина, либо побуждает граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей, а равно склоняет их к девиантному поведению, если она сопряжена с совершением преступлений небольшой или средней тяжести по мотивам, не содержащим признаки, указанные в пункте «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса, а равно руководство таким общественным объединением». Соответственно ч. 2 ст. 239 УК РФ можно сформулировать так: «Участие в деятельности указанного общественного объединения, если такое участие сопряжено с совершением преступлений небольшой или средней тяжести по мотивам, не содержащим признаки, указанные в пункте «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса».
Диспозицию ст. 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» целесообразно изложить следующим образом: «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти, совершённые в целях свержения демократического режима, а равно насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации».
Диспозицию ст. 279 УК РФ «Вооружённый мятеж» правильнее сформулировать так: «Непосредственное участие в организованном вооружённом выступлении группы лиц в целях свержения демократического режима, а равно насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации».
Название ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» предлагается изложить в редакции, действующей до внесения поправок Федеральным законом РФ от 25.07.2002 № 112-ФЗ, т.е. как «Публичные призывы к насильственному изменению
конституционного строя Российской Федерации». Соответственно с учётом предлагаемых диссертантом изменений ст. 278 и 279 УК РФ, диспозицию ч. 1 ст. 280 УК РФ логично изложить следующим образом: «Публичные призывы к совершению деяний, направленных на насильственный захват власти или на насильственное удержание власти в целях свержения демократического режима, а равно насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации, а также публичные призывы к непосредственному участию в вооружённом мятеже в указанных целях».
9. Ч. 1 ст. 282.1 УК РФ «Организация экстремистского сообщества» правильнее изложить в следующей редакции: «Создание экстремистского сообщества, то есть сплочённой организованной группы лиц в целях подготовки или совершения тяжких или особо тяжких преступлений по мотиву, указанному в пункте «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса, а равно руководство таким экстремистским сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества в целях разработки планов и (или) условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений по экстремистскому мотиву». В санкции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ должно быть предусмотрено более строгое наказание, нежели в санкции ч. 1 ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества (преступной организации)». Соответственно ч. 2 ст. 282.1 УК РФ можно сформулировать так: «Участие в экстремистском сообществе либо в объединении организаторов; руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества по мотиву, указанному в пункте «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса, а равно с прямым умыслом на достижение целей указанных преступных организаций». При этом предлагается дополнить
ст. 282.1 УК РФ новой частью: «Участие в экстремистском сообществе по иным мотивам и при отсутствии прямого умысла на достижение целей такой преступной организации». Таким образом, санкции всех частей ст. 282.1 УК РФ нуждаются в изменениях. Примечания 1 и 2 к ст. 282.1 УК РФ целесообразно исключить и сформулировать только одно примечание, аналогичное имеющемуся к ст. 210 УК РФ.
10. Название ст. 282.2 УК РФ «Организация деятельности экстремистской
организации» автор предлагает сформулировать следующим образом:
«Организация общественного объединения экстремистской направленности».
Соответственно с учётом ранее предложенных изменений ст. 239 и 282.1 УК
РФ, диспозицию ст. 282.2 УК РФ следует изложить так: «Создание
религиозного объединения:, политического объединения, не являющегося
политической партией, или иной организационно-правовой формы
общественных объединений, деятельность которого сопряжена с совершением
преступлений, предусмотренных статьями 280 или 282 настоящего Кодекса,
или иных преступлений небольшой или средней тяжести по экстремистскому
мотиву, а равно руководство таким общественным объединением». Ч. 2
ст. 282.2 УК РФ можно сформулировать следующим образом: «Участие в
деятельности указанного общественного объединения, если такое участие
сопряжено с совершением преступлений, предусмотренных статьями 280 или
282 настоящего Кодекса, или иных преступлений небольшой или средней
тяжести по экстремистскому мотиву». Санкции обоих частей ст. 282.2 УК РФ
нуждаются в изменениях. Примечание к ст. 282.2 УК РФ правильнее изложить
в таком варианте: «Примечание. Лицо, добровольно прекратившее участие в
деятельности общественного объединения экстремистской направленности,
освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не
содержится иного состава преступления».
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что сформулированные в результате проделанной работы выводы и предложения могут быть использованы:
1) при научном переосмыслении сущности экстремизма в российском
уголовном праве; теоретической оценке доводов «за» и «против» наличия
экстремистского мотива преступления как обстоятельства, отягчающего
уголовное наказание;
2) при постановке новых научных вопросов и проблем как
теоретического, так и практического характера и определении дальнейшего
пути развития российского уголовного права в исследуемой области;
при разработке общего понятийно-категориального аппарата для науки уголовного права и криминологии, исключающего возможность толкования экстремизма и производных от него понятий на основе спорных и противоречивых норм действующего законодательства;
при совершенствовании положений УК РФ и отдельных нормативно-правовых актов в сфере противодействия экстремистской деятельности с целью устранения логических противоречий и конкуренции правовых норм;
5) в учебном процессе при преподавании уголовного права и
криминологии, при подготовке учебных и методических пособий.
Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается научной методологией и методикой исследования экстремизма, опорой на фундаментальные положения различных наук при внесении предложений как общетеоретического, так и практического характера; эмпирической базой исследования: материалами судебно-следственной практики, статистическими данными и результатами проведённого диссертантом социологического опроса.
Апробация и внедрение результатов диссертационного исследования были осуществлены в следующих формах:
1) участие во Всероссийском конкурсе Ассоциации юридических вузов на
лучшую аспирантскую научную работу по юридическим наукам в 2007 г.
с присуждением 3 места по уголовно-правовой номинации за подготовку
публикации по теме диссертационного исследования;
2) участие в международных и всероссийских конференциях:
Международная научно-практическая конференция, посвященная 35-летию
Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации
(13 октября 2005 г., Москва); Международная научная конференция
«Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (20-23 апреля
г., Тольятти); Вторые Всероссийские Державинские чтения (9-10 ноября
г., Москва); Всероссийский научно-практический семинар «Экстремизм и его разновидности (фашизм, религиозный фанатизм радикализм): социальная опасность, современное состояние, пути противодействия» (20 февраля 2007 г., Саратов).
3) подготовка девяти научных публикаций по теме исследования общим
объёмом 6,7 п.л., включая три статьи, опубликованные в журналах, указанных в
перечне ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации;
4) использование ряда диссертационных положений в учебном процессе по уголовному праву в ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права» и ГОУ ВПО «Российская правовая академия Министерства юстиции Российской Федерации».
Структура диссертационной работы обусловлена целью и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, состоящих в общей сложности из девяти параграфов, заключения, библиографического списка и приложения в виде образца анкеты с указанием результатов проведённого социологического опроса.
Этимология и история происхождения понятия «экстремизм». Психолого-политическое понимание экстремизма. Экстремизм и терроризм
Научное исследование столь широкого и многогранного психолого-политического и социально-правового явления, каким выступает экстремизм, необходимо начать с установления этимологии данного понятия, определения его сущности и краткого исторического развития.
Экстремизм изучается в рамках различных наук: политологии, философии, психологии, социологии, истории, уголовного права, криминологии, административного права и даже педагогики1. В рамках уголовно-правовых наук необходимость установления этимологии понятия «экстремизм» объясняется относительно недавним введением в российское законодательство таких терминов, как «преступления экстремистской направленности», «экстремистская деятельность», «экстремистские материалы», «экстремистское сообщество» и «экстремистская организация», а также наличием вошедших в криминологический оборот понятий «экстремист», «противодействие экстремистской деятельности», «борьба с экстремизмом» и др. При этом во всех случаях понятие «экстремизм» является исходным, ключевым, фундаментальным, неверное понимание сущности которого логически влечёт за собой неправильное толкование всех производных от него терминов.
Известно, что каждой науке характерен свой подход к исследованию сущности различных явлений. Но поскольку экстремизм по своей природе наделён прежде всего психолого-политическим, нежели уголовно-правовым содержанием, целесообразно использовать тот метод исследования, с применением которого он изучается в рамках родной науки — политологии. При этом первичная задача настоящей диссертации состоит в выявлении уже разработанных неправовыми науками существенных признаков экстремизма и установлении связи этого явления с областью исследования уголовно-правовых наук. В частности, необходимо определить соотношение экстремизма с уголовно наказуемым деянием и изложить его возможное видение в российском уголовном праве таким образом, чтобы полученные выводы не противоречили другим системам знаний. Только так, на наш взгляд, можно по-новому взглянуть на действующее в нашей стране законодательство, направленное на противодействие экстремистской деятельности, и внести предложения, направленные на его совершенствование.
История данного понятия начинается ещё со времён античности. Термин происходит от латинских слов «extremitas», т.е. «крайность», и. соответственно «extremus» - «крайний»1.
В современных российских научных исследованиях нередко встречается наделение прилагательного «крайний» теми смысловыми оттенками и значениями, с которыми этимология понятия «экстремизм» имеет мало общего. Например, Д.Е. Некрасов выдвигает предположение о том, что экстремизм «подразумевает приверженность к чрезвычайным, нетрадиционным, не принятым, непримиримым, решительным, исключительным взглядам и мерам»", фактически опираясь лишь на вышеуказанный перевод исходного латинского термина. А.Г. Хлебушкин придерживается аналогичной позиции: «Само же слово происходит от латинского «extremus» - «крайний». Крайний, в свою очередь, - выходящий за какие-либо рамки, нормы. При этом экстремизм - не простое пренебрежение к общепринятым нормам, правилам, законам, а крайняя степень пренебрежения»1.
Как видно, способы установления этимологии понятия «экстремизм» в целях его последующего «нужного» правого толкования иногда сводятся к смысловому изменению исходного понятия «крайний», что приводит в итоге к образованию нового термина.
В действительности латинские термины «extremitas» и «extremus» употреблялись в древности для описания самой отдалённой позиции относительно какой-либо точки измерения или исходного пункта. Например, термин «extremitas mundi» означал «границу мира» . Также не исключено, что латинский термин «exremus» происходит от греческого корня «trema» («открытие», «просека»). В таком случае под производным термином «extremer» мог пониматься тот, кто покинул границы укрепления полиса (греч. «polis») для того, чтобы отказаться от внутренних обязанностей по отношению к принятым в нём ценностям и больше не быть к нему причастным .
«Крайность» может быть лишь относительно чего-то «умеренного» или «нормального»4. Всегда должен существовать некий исходный пункт, относительно которого можно определить степень крайности явления, процесса, поведения и т.п. Поэтому данный термин предполагает наличие парного понятия, без которого относительность «крайности» установить невозможно.
В соответствии с толковым словарём СИ. Ожегова под понятием «крайний» понимается: 1) Находящийся на краю чего-н., наиболее далёкий. 2) Предельный, последний. 3) Очень сильный в проявлении чего-н., исключительный (например, крайняя нужда, крайние меры и т.п.)1.
Приведённое словарное толкование подтверждает тот факт, что, исходя из этимологии исходного понятия «крайний», мы не можем делать однозначные выводы о том, что «экстремизм», как утверждает Л.И. Залиханова, означает нечто, «что выходит за рамки общепризнанного и общепринятого»2. Напротив, экстремизм означает «предел», «край» чего-либо. Экстремизм не выходит за какие-либо «рамки», а условно является допустимой «границей» этих «рамок». Кроме того, если мы начинаем говорить о неких «рамках общепризнанного и общепринятого», то сводим сущность экстремизма к социальному поведению, что несколько противоречит его этимологии. Хотя справедливо отметить, что термин «крайний» (от лат. «extremus»), также употреблялся и в антропоцентрическом смысле, т.е. для обозначения человеческого поведения . Причём, такое употребление термина доминировало на протяжении многих столетий, смысл которого, однако, наполнялся различным содержанием в зависимости от конкретного государства, языка и исторического периода, вплоть до начала XIX в., когда экстремизм начал пониматься исключительно в политическом контексте.
Правовое определение понятия «экстремизм». Характеристика федерального законодательства в области противодействия экстремистской деятельности
После введения в действие 25 июля 2002 года Федерального закона Российской Федерации № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» Генеральный прокурор России В.В. Устинов в одной из своих научных публикаций отметил следующее: «До недавнего времени отсутствие на федеральном уровне соответствующих законов, которые стали бы правовой основой для эффективного противодействия экстремизму в Российской Федерации, не позволяло на практике осуществлять полноценное обеспечение государством защиты своих граждан и российского общества в целом от деструктивного воздействия проявлений экстремизма. ... Сложившееся положение потребовало от органов всех ветвей- государственной власти принятия решительных эффективных мер и обеспечения согласованных действий по противодействию религиозному и политическому экстремизму. В таких условиях 25 июля 2002 г. был принят Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности», который призван стать основополагающим нормативным правовым актом в борьбе с политическим экстремизмом, создать необходимые правовые и организационные предпосылки для преодоления этого опасного общественно-политического явления» .
Действительно, захваты заложников, взрывы жилых домов, взрывы на улицах и в подземных переходах, многочисленные покушения на видных общественных и политических деятелей республик Северного Кавказа, подрывы автотранспортных средств с сотрудниками патрульно-постовой службы милиции и убийства высокопоставленных лиц в аппарате МВД Республики Дагестан - такова- краткая характеристика криминальной обстановки в России в конце:90-х годов:
Вместе с тем столь;оптимистичное заключение В.В: Устинова заставляет сомневаться в «полноценности обеспечения государством защиты своих граждан и российского общества» в контексте последующих не менее трагических событий.
Например, можно припомнить захват около 800 человек в заложники в московском Театральном центре на Дубровке 23 октября 2002 г. (погибли 117 заложников), взрыв Дома правительства Чечни в. Грозном 27 декабря 2002 г. (погибли 83 человека), взрыв у зданий администрации Надтеречного района и районного УФСБ в селении Знаменское Надтеречного района Чечни; 12 мая 2003; г. (погибли 60 человек), взрыв в поезде Кисловодск — Минеральные воды 5 декабря 2003 г. (погибли 44 человека);, взрыв- в вагоне поезда московского метро между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая» (погибло 40 человек); взрывы в двух гражданских самолётах Ту-134 и Ту-154 24 августа 2004 г. (погибли 89 человек), захват более 1300 заложников средней общеобразовательной школы № 1 в г. Беслане (Северная Осетия) 1 сентября 2004 г. (погибли 330 человек, среди которых 172 ребёнка) и другие террористические акты. При этом мы перечислили лишь те криминальные проявления экстремизма в России, которые вызвали наиболее сильный общественно-политический резонанс и получили широкую огласку в средствах массовой информации.
Факты наводят на мысль о том, что Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» никоим образом не улучшил напряжённую криминальную обстановку в России, существовавшую до его принятия. Более того, он породил споры в науке уголовного права относительно понимания сущности экстремизма. К тому же, возложение надежд только на правовые меры противодействия экстремистской деятельности вне осуществления:целого комплекса социально-экономических, политических и культурно-воспитательных мер борьбы с экстремизмом выглядит, на наш взгляд, крайне необоснованно.
Впрочем, воспринимать Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» как нечто принципиально новое в российском законодательстве, значит, изначально преувеличивать его роль, поскольку необходимая правовая база противодействия всем наиболее общественно опасным формам экстремизма в Российской Федерации была уже создана до его принятия.
Так, правовую основу противодействия экстремистской деятельности в Российской Федерации до принятия Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» составляли следующие нормативные правовые акты: 1) Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. — правовой фундамент конституционного строя России, гарант демократических прав и свобод человека и гражданина. В соответствии с ч. 5 ст. 13 Конституции РФ запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели и действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства (ч. 2 ст. 29 Конституции РФ). 2) Уголовный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 г. (по состоянию на 1 марта 1996 г.), утративший силу с введением в действие 1 января 1997 г. Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 г. Так, ст. 70 УК РСФСР была предусмотрена ответственность за призывы к насильственному изменению конституционного строя. Ст. 70.1 УК РСФСР «Призывы к совершению преступлений против государства» также предусматривала ответственность за призывы к совершению террористического акта. Ответственность за нарушение равноправия граждан по признаку расы, национальности или отношения к религии была предусмотрена ст. 74 УК РСФСР. Условно к преступлениям экстремистской направленности, имевшим место в УК РСФСР после принятия Конституции Российской Федерации, можно также отнести ст. 66 «Террористический акт», ст. 72 «Организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации», ст. 77.2 «Организация или участие в незаконных вооружённых формированиях», п. «м» ст. 102 «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах» и ст. 213.3 «Терроризм», поскольку перечисленные деяния чаще всего совершались на почве экстремистских (т.е. уже антидемократических) воззрений.
3) Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в редакции до принятия Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности») устанавливал в ст. 280 ответственность за публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации. Также к преступлениям экстремистского характера на тот момент можно было отнести деяния, предусмотренные п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ «Убийство», ст. 205 УК РФ «Терроризм», ст. 206 УК РФ «Захват заложника» (условно), ст. 208 УК РФ «Организация незаконного вооружённого формирования или участия в нём» (условно), ст. 277 УК РФ «Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля» (условно), ст. 278 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти», ст. 279 УК РФ «Вооружённый мятеж», ст. 282 УК РФ «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды», ст. 357 УК РФ «Геноцид», а также любые иные преступления, если они совершались «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды».
Понятие экстремистского мотива преступления по Уголовному кодексу Российской Федерации (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ)
В предыдущей главе был сделан вывод о том, что экстремизм имеет прежде всего психолого-политическую сущность и предполагает наличие двух основополагающих признаков: экстремистской идеологии и специфической направленности личности. Но экстремизм как специфическое состояние психики носит в том числе и правовой характер, поскольку объектом идеологической нетерпимости экстремистов выступает модель демократического государства, а предметом их враждебности - основные права и свободы человека и гражданина, охраняемые таким государством. Вместе с тем экстремизм как абстрагированное от правовых норм явление, относящееся к предмету исследований преимущественно политических наук, вряд ли в полной мере можно отнести к правовым феноменам.
Иначе выглядит ситуация, когда мы наделяем экстремизм качеством уголовно-правового признака субъективной стороны состава преступления, в частности, рассматриваем его как мотив совершения уголовно наказуемых деяний. «Экстремистский мотив преступления» — именно так мы определяем экстремизм в том качестве, в котором это сложное психолого-политическое явление приобретает научную значимость в российском уголовном праве.
На почве экстремизма могут совершаться любые правонарушения, влекущие за собой наступление различных видов юридической ответственности. Однако экстремистские воззрения наделяются юридически значимым обстоятельством только в уголовном праве, когда речь заходит о квалификации деяний как «преступлений экстремистской направленности».
Поэтому в уголовно-правовом смысле понятие «экстремистский мотив преступления» ПО своему объёму уже понятия «экстремизм». При этом мы полагаем, что «экстремистский мотив преступления» и «преступление экстремистской направленности» выступают парными уголовно-правовыми категориями.
Несмотря на.то что понятие «экстремистский мотив преступления» в УК РФ в настоящее время не употребляется, свидетельством дифференциации и важной уголовно-правовой значимости такого мотива при квалификации преступлений, как преступлений экстремистской направленности, явилось дополнение уголовного закона примечанием 2 к ст. 282.1 УК РФ «Организация экстремистского сообщества». Это дополнение было внесено Федеральным законом от 24.07.2007 № 211-ФЗ и, по нашему мнению, существенно изменило правовое представление о преступлениях экстремистской направленности. Изменению подлежала также диспозиция ч. 1 ст. 282.1 УК РФ.
В прежней редакции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ (в ред. Федерального закона от 08.12.2003 № 162-ФЗ) законодатель указывал на мотив преступлений, совершаемых членами экстремистского сообщества, а именно на «идеологическую, политическую, расовую, национальную или религиозную ненависть либо вражду в отношении какой-либо социальной группы», как на квалификационный признак данного типа преступного соучастия. Фактически имелись в виду как раз экстремистские мотивы преступлений. Однако количество преступлений, совершение которых возможно по таким мотивам, было по неизвестным основаниям ограничено законодателем. При этом в уголовном законе выделялась самостоятельная группа преступлений, относящихся к «преступлениям экстремистской направленности». К ним относились составы преступлений, предусмотренные ст. 148 УК РФ «Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий», ст. 149 УК РФ «Воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них», ч. 1 и 105 ст. 213 УК РФ «Хулиганство», ст. 214 УК РФ «Вандализм», ст. 243 УК РФ «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры», ст. 244 УК РФ «Надругательство над телами умерших и местами их захоронения», ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению, экстремистской деятельности» и ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Это свидетельствовало о том, что законодатель при отнесении того или иного преступления к категории, преступлений экстремистской направленности, исходил прежде всего из признаков объективной стороны составов этих преступлений. Но поскольку все вышеперечисленные составы преступлений могли получить название «экстремистских» только в случае их совершения по указанному мотиву, уже тогда было понятно, что только специфика признаков, субъективной стороны конкретного состава преступления могла свидетельствовать о том, является ли такое деяние преступлением экстремистской направленности или нет.
Новое изложение диспозиции ч. 1 ст. 282.1 УК РФ (в ред. Федерального закона от 24.07.2007 № 211-ФЗ) уже не содержит какого-либо перечня преступлений экстремистской направленности. Вместо этого, указанная статья была дополнена примечанием, раскрывающим содержание понятия «преступления экстремистской направленности», под которыми понимаются преступления, совершённые по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части УК РФ и п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Исходя из последовательности и логики внесения изменений и дополнений в уголовный закон, отчётливо видна законодательная тенденция наделения особого мотива- преступлений наибольшей значимостью при квалификации уголовно наказуемых деяний как преступлений экстремистской направленности. Такой подход с позиций науки является, на наш взгляд, правильным.
Мы полагаем, что только на основе признаков объективной стороны состава преступления невозможно говорить о его экстремистской направленности. Исключения составляют лишь те редкие случаи, когда признаки общественно опасного деяния сами выступают признаками, подлежащими установлению при доказывании экстремистского мотива преступления. Например, выражение «жид поганый»1, употреблённое в отношении представителя еврейской нации, на наш взгляд, охватывает не только объективную сторону оскорбления (ст. 130 УК РФ), но и одновременно выступает основанием для дополнительной квалификации деяния по п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ. В остальных случаях экстремистский мотив преступления подлежит самостоятельному доказыванию.
Таким образом, экстремистский мотив преступления является основным квалификационным признаком преступления экстремистской направленности. Кроме того, такой мотив выступает обстоятельством, отягчающим уголовное наказание. Следовательно, правильное законодательное определение такого мотива имеет большое значение в российском уголовном праве. И не только при квалификации ряда преступлений и назначении вида и размера наказания, но и при уголовно-правовом определении понятий «экстремистская организация» и «экстремистское сообщество».
Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ)
Ответственность за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства предусмотрена ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» (в редакции Федерального закона РФ от 08. 12. 2003 № 162-ФЗ).
В первоначальной редакции уголовного закона рассматриваемая статья имела название «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды». Диспозиция ч. 1 ст. 282 УК РФ текстуально выглядела следующим образом: «Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности, если эти деяния совершены публично или с использованием средств массовой информации». По ч. 2 ст. 282 УК РФ подлежали квалификации те же деяния, совершённые: а) с применением насилия или угрозой его применения; б) лицом с использованием своего служебного положения; в) организованной группой. Несмотря на то что санкция ч. 1 ст. 282 УК РФ предусматривала помимо лишения свободы также ограничение свободы и штраф в качестве альтернативных видов наказаний, которые не предусматривались санкцией ч. 2 ст. 282 УК РФ, оба состава преступлений относились к категории преступлений средней тяжести.
Последующее принятие Федерального закона РФ от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» не могло не отразиться прежде всего на формулировке диспозиции ч. 1 ст. 282 УК РФ. Названный Федеральный закон отнёс к экстремистской деятельности возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни, а также пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии. Исходя из этого, последующим Федеральным законом РФ от 08.12.2003 № 162-ФЗ в название, диспозицию ч. 1 и санкции обоих частей ст. 282 УК РФ были внесены соответствующие изменения.
В настоящее время ст. 282 УК РФ носит название «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Диспозиция ч. 1 ст. 282 УК РФ текстуально выглядит следующим образом: «Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершённые публично или с использованием средств массовой информации». Санкция ч. 1 ст. 282 УК РФ предусматривает более мягкое наказание, нежели в прошлой редакции рассматриваемой статьи, в связи с чем, данный состав преступления отнесён законодателем к категории преступлений небольшой тяжести. Санкция ч. 2 ст. 282 УК РФ теперь предусматривает помимо лишения свободы также и более мягкие альтернативные виды наказаний. Однако максимальный срок лишения свободы по ч. 2 ст. 282 УК РФ остался прежним, следовательно, категория данного преступления, как преступления средней тяжести, не изменилась.
Внимание учёных привлекает не столько новое изложение названия рассматриваемой статьи и поправки в санкциях, сколько новая законодательная формулировка диспозиции ч. 1 ст. 282 УК РФ. Первоначальное изложение данной нормы, на наш взгляд, нельзя было назвать удовлетворительным, но последующее её изменение породило массу дополнительных вопросов не только относительно квалификации такого рода деяний, но и по поводу того, возможно ли вообще существование такой уголовно-правовой нормы в демократическом государстве.
Полагаем, что для поиска ответов на эти вопросы необходимо прежде всего провести анализ содержания рассматриваемой диспозиции ч. 1 ст: 282 УК РФ, состоящий в уяснении сущности употреблённых в ней терминов- и словосочетаний, понимание которых вызывает наибольшие трудности на практике. На рассмотрении некоторых из- них («ненависть», «вражда» и «социальная группа»), мы уже останавливались при исследовании экстремистского мотива преступления.
Вне зависимости от того, рассматриваем ли мы первоначальную или действующую редакцию ч. Г ст. 282 УК РФ, первое, что заставляет обратить на себя внимание, это словосочетание «действия, направленные на...».
Диспозиция с таким «началом» уже порождает массу квалификационных вопросов. Как отметили А.Р. Ратинов, М.В. Кроз и Н.А1. Ратинова; -уязвимость этой формулировки состоит в том, что она, не определяя объективных, т.е. доступных наблюдению и подлежащих доказыванию» поведенческих признаков деяния (события), ограничивается указанием лишь на направленность действии .
В результате не ясно, могут ли «действия, направленные на...» образовывать совокупность иных действий и как в таком случае распознать грань между малозначительными и уголовно наказуемыми деяниями. Получается, что фактически невозможно установить тот момент преступления, с которого оно должно считаться оконченным. При этом попытка определения стадии приготовления к совершению «действий, направленных на...» и стадии покушения на такие действия вовсе представляется нам неразумной. Отметим также, что эти вопросы актуальны и для действующей редакции ст. 278 УК РФ. Сложности возникают и относительно определения «направленности» действий. Под «направленностью» можно понимать как цель совершения определённых действий, так и предмет преступного посягательства, входящего в структуру объекта преступления.
