Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Императив - основное морфологическое средство выражения побуждения
1.1. Вопросы императива в современной лингвистике 8
1.2. Парадигма императива в кумыкском языке 17
1.3. Способы протекания глагольного действия в императивных предложениях 32
1.4. Способы выражения превентивного значения 35
1.5. Взаимодействие семантики императива с лексическим значением глагола 37
1.6. Синтаксические особенности императивных предложений
1.6.1. Употребление обращения в императивных предложениях 41
1.6.2. Употребление местоименного подлежащего в императивных предложениях 48
1.6.3. Роль повтора в выражении степени интенсивности побуждения 52
1.6.4. Употребление частиц в императивных предложениях 53
ГЛАВА II. Транспозиционное употребление императивных форм 58
ГЛАВА III. Грамматические синонимы кумыкского императива 76
ГЛАВА IV. Частные семантические интерпретации императивных высказываний 89
4.1. Категорический тип побуждения 92
4.2. Нейтральный тип побуждения 100
4.3. Смягчённый тип побуждения 109
Заключение 114
Библиография 122
Источники цитированных примеров 135
- Способы протекания глагольного действия в императивных предложениях
- Употребление обращения в императивных предложениях
- Употребление частиц в императивных предложениях
- Грамматические синонимы кумыкского императива
Введение к работе
Объектом настоящего диссертационного исследования являются средства выражения различных оттенков повелительной модальности, а также функциональная предназначенность императивных средств в современном кумыкском языке.
Актуальность предпринятого нами исследования определяется той важной ролью, которую играет волеизъявление в процессе повседневного общения. Хотя императив является хорошо известным, весьма частым и употребительным языковым явлением, тем не менее он относится к мало исследованной области в кумыкском языкознании. Актуальность исследования императивных форм вызвано также нерешенностью целого ряда проблем, связанных с категорией повелительного наклонения в общем и тюркском языкознании. Имеющиеся в современной научной и учебной литературе сведения о кумыкском императиве отражают в целом поверхностный взгляд на эту категорию. В современной тюркологии нет единой точки зрения относительно состава и строения императивной парадигмы. Так, до сих пор у тюркологов существуют разногласия по поводу первого лица повелительного наклонения.
Особенно актуальным представляется исследование семантического многообразия содержательной стороны, императива в кумыкском языке. Постановка и решение задач в этой перспективе найдет выход и на целый ряд других вопросов, поднимаемых ныне с позиций когнитивной лингвистики.
Вне поля зрения грамматик остается возможность реализации значения побуждения с помощью целого ряда глагольных форм и конструкций.
Целью данной диссертационной работы является комплексное исследование императива кумыкского языка, включая анализ семантики, построения парадигмы форм, выявления функциональных особенностей императивных форм, проявляющихся в коммуникативном акте.
Основные задачи предлагаемого исследования сводятся к следующему:
а) выявлению семантической сущности императива;
б) описанию состава императивной парадигмы;
в) выявлению и описанию категориальных и некатегориальных значе
ний императива;
г) интерпретации транспозиции форм других наклонений и некоторых
синтаксических структур в область функционирования императива;
д) классификации частных семантических значений императивных
форм.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые на материале кумыкского языка императив подвергается специальному систематическому исследованию. Такое комплексное изучение обусловлено тем обстоятельством, что до настоящего времени императив не являлся объектом специального лингвистического исследования в тюркском языкознании. Следовательно, представление кумыкского императива в виде целостной системы, определение его парадигмы, исследование транспозиционного употребления императивных значений, а также семантическая классификация частных императивных значений восполняет этот пробел.
Методология исследования. Определяющей методологией исследования послужили научно-теоретические положения, разработанные в трудах ученых-лингвистов Н. Г. Агазаде, В. В. Виноградова, А. В. Бондарко, В. С. Храковского, А. П. Володина, Н. К. Дмитриева, Л. А. Бирюлина, В. Г. Гузева, С. Н. Иванова, Н. А. Баскакова и др.
Методы и приемы исследования определяются целью, задачами и объектом анализа. Изучение кумыкского императива проводилось на основе синхронного анализа собранного фактического материала. Широко применен сравнительно-сопоставительный метод.
Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в
том, что результаты исследования вносят вклад в грамматическую теорию кумыкского языкознания, восполняя имеющиеся пробелы в исследовании категории повелительного наклонения кумыкского глагола. Теоретические положения диссертационного исследования представляют несомненный интерес в плане сравнительного и исторического изучения тюркских языков. Результаты нашего исследования представляют теоретический интерес еще потому, что получены новые сведения об императивной парадигме кумыкского языка.
Основные положения и выводы,-содержащиеся в работе, могут быть использованы при составлении научной теоретической грамматики кумыкского языка, а также сравнительной и сопоставительной грамматики тюркских языков, в разработке лекционных курсов и спецсеминаров по глагольным категориям кумыкского языка.
Материалом исследования послужили произведения современной кумыкской литературы, устного народного творчества, официальные и директивные документы, а также наблюдения над устной речью носителей кумыкского языка. В качестве сравнительного материала приводились примеры из других тюркских языков, факты которых заимствованы, как правило, из грамматических описаний соответствующих языков.
На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:
Фондовый уровень кумыкского императива, который пополнился рядом грамматических, лексико-грамматических и иных средств для передачи адресованного волеизъявления, направленного на побуждение адресата к совершению или несовершению действия.
Функционально-семантический потенциал императивных форм в кумыкском языке, который включает три типа побуждения: категорическое, нейтральное и смягченное.
Транспозиционное употребление неимперативных форм, которое
восполняет функциональную недостаточность императива, помогая говорящему выразить всю гамму оттенков значения побуждения.
4. Транспозиционное употребление императивных форм, при котором контекст противоречит значению формы и не выражает волеизъявления.
Апробация работы. Результаты исследования были изложены на всероссийских, региональных и межвузовских научных конференциях, а также на ежегодных научных конференциях и сессиях профессорско-преподавательского состава Дагестанского государственного университета. Рукопись диссертации обсуждена на объединенном заседании кафедры дагестанских языков и кафедры русского языка в национальной школе Даггосу-ниверситета. Результаты исследования отражены в пяти публикациях.
Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной научной литературы, списка цитируемых художественных текстов и списка условных сокращений. Объем работы составляет 136 страниц.
В первой главе определяется понятие побудительной модальности, рассматривается проблема императива в русском и тюркском языкознании, дается обзор предлагавшихся в тюркологии точек зрения относительно состава и строения императивной парадигмы (Дмитриев Н. К., Кононов А. Н., Щербак А. М., Хангишиев Д. М., Гаджиахмедов Н. Э., Юлдашев А. А., Гаджиева Н. 3. и др.). В кумыкском языке выделяется пятичленная императивная парадигма, в которой следует различать центральные и периферийные формы. Рассматривается также вопрос о лексико-семантических классах глаголов и отдельных глагольных лексемах, которые в силу своих семантических особенностей не сочетаются со значением волеизявления и поэтому их императивные словоформы неупотребительны. Уделяется внимание семантическим особенностям превентива.
В разделе «Синтаксические особенности императивных конструкций» делается вывод, что во многих разновидностях императивных конструкций
подлежащее является факультативным элементом. Отмечается также, что достаточно частым «спутником» императива является обращение. Проводится исследование семантико-синтаксических особенностей тех конструкций, в состав которых входят частицы.
Во второй главе рассматривается вопрос о транспозиционном употреблении императива, формулируются критерии разграничения прямых и непрямых употреблений императивных форм.
Третья глава посвящена анализу грамматических синонимов императива. Рассматриваются те конструкции, в которых волеизъявление выражается индикативными формами будущего, настоящего и прошедшего времен, формами условного наклонения, инфинитивом. Учитываются и вопросительные конструкции, которые функционируют как императивные. Обращается внимание на семантико-синтаксические особенности этих конструкций. Рассматриваются случаи оформления императивной ситуации посредством эллипсиса сказуемого.
В четвертой главе внимание уделяется вопросу так называемых частных значений волеизъявления, выражаемых императивными формами при их конкретном употреблении.
У императива только одно значение - прямое волеизъявление говорящего относительно исполнения называемого действия, а частные значения императива - всего лишь разные интерпретации императивных высказываний.
Проведенный нами анализ позволил выделить более 15 семантических разновидностей императивного значения, которые объединены на основе семантической общности в три группы. Каждая из этих групп представляет в нашей работе самостоятельный раздел. Так в первом разделе рассматривается категорический тип побуждения, во втором - нейтральный тип побуждения, в третьем - смягченный тип побуждения.
В заключении подведены итоги всей работы.
8 .
Способы протекания глагольного действия в императивных предложениях
Модальность остается до сих пор одной из самых сложных и многоаспектных категорий. Как отмечает В. 3. Панфилов, «пожалуй нет другой категории, о языковой природе и составе частных значений которой высказывалось бы столько различных и противоречивых точек зрений, как о категории модальности» (Панфилов 1977:37).
Как правило, выделяют две разновидности модальности - объективную и субъективную. Принято считать, что объективная модальность отражает отношение содержания высказывания к действительности. Субъективная модальность предполагает выражение говорящим личного отношения ко всему содержанию высказывания.
По определению Г. А. Золотовой, «модальность предложения - это субъективно-объективное отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения его реальности, соответствия или несоответствия действительности. Содержание предложения может соответствовать реальной действительности или не соответствовать ей, чем и определяется противопоставление двух основных модальных значений - модальности реальной (прямой) и модальности нереальной (ирреальной, косвенной, гипотетической, предположительной)» (Золотова 1973:142).
В рамках реальной модальности выделяется форма индикатива, а нереальной модальности соответствуют формы косвенных наклонений.
В настоящем исследовании мы не ставим целью рассмотреть понятие модальности в полном его объеме. Наша задача - остановиться на понятии побудительной модальности, которая входит как неотъемлемая часть в общую теорию модальности.
Чаще всего побудительная модальность рассматривается в плане ирреальности, поскольку в момент побуждения требуемое действие является еще не реализованным, а существующим в мысли говорящего (Зверева 1983, Кисловская 1975 и др.).
Имеются и другие точки зрения по этой проблеме. Так, например, по мнению Е. А. Крашенинниковой, в языковой модальности находят свое отражение не только суждение о возможном, действительном или необходимом, но также и воля, намерения, стремления человека в виде просьб, приказов, советов. В соответствии с этим она выделяет два плана в категории модальности - модальность отражения- и модальность намерения. К первой автор отнесла основные модальные значения действительности, вероятности и ирреальности, а ко второй - побудительную модальность (Крашенинникова 1961: 99-111). Таким образом, автор исключает побудительную модальность из плана ирреальности.
А. М. Ломов считает целесообразным говорить о трех видах объективной модальности - реальной, предполагающей простую констатацию фактов действительности: гипотетической, указывающей на факты, которых нет в действительности, но которые могут быть в реальности, и волюнтативной модальности, фиксирующей не сами факты, а предписывающей кому-либо программу реализаций этих фактов (Ломов 1977:51).
Разработка вопросов грамматической семантики усилила внимание исследователей к функционально-семантическому подходу при анализе языковых категорий и единиц, к теории функционально-семантических категорий, которая исходит из идеи взаимодействия разных уровней и разных сторон языка (Бондарко 1971:9). Теория функционально-семантических категорий базируется на принципе сочетания инвариантного и вариантного значений и связана с представлением о полевой структуре рассматриваемых категорий.
Для образования функционально-семантического поля необходимо, чтобы средства выражения, входящие в состав поля, имели общее значение. Согласно такому определению, совокупность средств выражения, относящихся к разным языковым уровням, но объединенных общей семантикой побуждения, образует функционально-семантическую категорию побудительности. Раскрывая сущность полевого подхода, А. В. Бондарко отмечает, что «для рассматриваемого подхода характерны поиск центра парадигмы как зоны сосредоточения ее наиболее специфических признаков и учет периферийных «зон затухания специфичности», примыкающих к центру явлений, втянутых в сферу влияния парадигмы, но лишь отчасти к ней относящихся, составляющих в значительной мере ее ближайшее и отдаленное окружение» (Бондарко 1976:218). А. В. Бондарко выделяет признаки центра и периферии, лежащие в основе критериев их выделения: «а) сосредоточение, максимальная концентрация специфических признаков, характеризующих данную группировку (центр) - разреженность таких признаков (периферия); б) сосредоточение связей, отношений, нахождение данного явления в области пересечения тех линий, которые связывают элементы данной группировки, участие в максимальном числе оппозиций (центр) - рассредоточение «сетки связей», их ослабление (периферия); в) максимальная функциональная нагрузка (центр) - уменьшение такой нагрузки (периферия); г) наибольшая специализированность данного языкового средства или системы таких средств для реализации определенной семантической функции (центр) - меньшая степень специализации, побочная роль в реализации данной функции (периферия); д) регулярность, высокая частота функционирования данного языкового элемента (центр) -нерегулярность или меньшая регулярность, меньшая употребительность (периферия)» (Бондарко 1976:215-217).
Центром (ядром) функционально-семантической категории модальности является наклонение глагола, которое представляет собой систему противопоставленных друг другу грамматических форм глагола, для которых общим семантическим моментом является соотнесение сообщаемого с действительностью, характеристика его как реального или нереального с точки зрения говорящего.
Основным средством выражения побудительной модальности является императив, который представляет собой специализированную форму глагола, передающую значение побуждения наиболее однозначно и наименее зависимо от контекста.
Проблема императива является одной из наиболее дискуссионных в лингвистической литературе.
Императив традиционно рассматривается как одна из форм грамматической категории наклонения, которая, в свою очередь, представляется главным средством выражения объективной модальности, характеризующей отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения говорящего (Золотова 1962, Виноградов 1975). При этом изъявительное наклонение как экспликатор модального значения реальности действия противопоставляется сослагательному и повелительному наклонению, так как «оба они, в противоположность изъявительному наклонению, выражают не действительное событие, а идеальное, т.е. представляемое существующим только в мысли говорящего» (Потебня 1941:179). Однако функциональная нетождественность форм сослагательного и повелительного наклонений неоднократно подчеркивалась лингвистами. В. 3. Панфилов отмечает, что изъявительное наклонение показывает действие независимое и действительно совершающееся. Повелительное служит для выражения воли, независимой и непосредственной, прямой. Сослагательное - для выражения действия предполагаемого и только возможного (Панфилов 1971:182). По мнению Д. А. Штелинга, «хотя императив и является глагольной формой, он выражает не процесс, не действие как таковое, а волю говорящего, его приказ или просьбу о том, чтобы было совершено действие» (Штелинг 1973:77). А. М. Щербак указывает на особое место повелительного наклонения среди косвенных наклонений, «формы которого выражают не само действие, а побуждение совершить его: волю, просьбу говорящего» (Щербак 1981:42).
Употребление обращения в императивных предложениях
Особенностью императивного высказывания является наличие адресата, который может быть выражен или не выражен. Одним из средств обозначения адресата являются обращения, которые характеризуются грамматической независимостью и особым интонационным оформлением. Функция обращения заключается в привлечении внимания, в установлении или поддержании контакта. Д. А. Штелинг подчеркивает, что обращения в плане содержания - это «зов, призыв, сигнал говорящего, его намерения, называя адресата, привлечь к себе его внимание, установить контакт с ним для последующего сообщения или побуждения к действию» (Штелинг 1973:66). По мнению Н. Д. Арутюновой, такие речевые акты, как просьба, приказ и некоторые другие бессмысленны, если они ни к кому не обращены, нельзя обсуждать их содержание безотносительно к автору и адресату речи (Арутюнова 1976:28).
С признаком номинативности обращения оказывается теснейшим образом связан признак «императивной модальности», поскольку, выражая направленность речи к собеседнику, рассматриваемая языковая единица не может не иметь побудительного значения (Дмитриева 1976:6).
Обращение, выполняя идентифицирующую функцию, воздействует на собеседника, побуждает его стать агенсом действия, заключенного в основном высказывании. Обращение призывает адресата сосредоточить внимание на предмете сообщения, выполнить приказ, распоряжение, требование, запрет, просьбу, совет, выслушать рекомендацию, ответить на поставленный вопрос и т.п.
В семантической структуре обращения выделяются признаки адресации (обращенности к адресату речи) и вокативности (звательности). Эти два признака обращения определяются специфическим грамматическим свойством - способностью номинации в позиции обращения соотноситься со вторым лицом (Потебня 1958:10).
Когда обращение является элементом императивного предложения, налицо явное совпадение выполняемых ими функций - и обращение, и императив выполняют одну функцию. Ориентация на адресата, т.е. апеллятив-ная функция языка, наиболее в чистом виде выражается такими формами, как обращение и императив, основное назначение которых вызывать реакцию у слушающих (Якобсон 1975:20, Исаченко 1948:49, Арутюнова 1979:396). Обращение побуждает слушать, а императив побуждает действовать.
Обращение часто не только называет лицо, но и передает различные оттенки модального характера, сопровождающие это название: упрек, удивление, радость, испуг, озабоченность, тревогу, возмущение, ласку, недовольство и т.д. Здесь побуждение заглушается и на первый план выдвигается субъективная модальность. Гьей, сен ачып оьлгюр, къурумсакь {И. Шабаев). «Чтобы ты умерла от вздутия, бесстыжая». Таман, амалсыз, дагъы ялбарма, къолумдан гелгенни эшермен (Б. Ата-ев). «Хватит, несчастный, больше не умоляй, помогу, чем смогу». Гьей, пакьыр, мин чу бу атгъа (М.-С. Ягъияев). «Эй, несчастный, садись-ка на этого коня». Местоположение обращения в высказывании определяется стилистическим фактором, в зависимости от которого обращение в императивном предложении употребляется в пре-, пост- и интерпозициях по отношению к глаголу - сказуемому. Обращение произносится со специфической звательной интонацией, которая обособляет его. В контексте обращение любой стилистической окраски, выражая лицо и выполняя контактоустанавливающую функцию, оказывает влияние на семантику побуждения, но при расположении его перед глаголом-сказуемым ведущим является назывная функция, а не экспрессивная. Препозитивное обращение положительной или отрицательной эмоциональной окраски, способствуя установке контакта с адресатом, принимает на себя часть побудительной эмоции, тем самым снимает некоторую эмоционально-экспрессивную выразительность императива. Начальная позиция обращения характеризуется либо усиленной, либо ослабленной интонацией. Именно в кон тактоустанавливающей функции наиболее ярко проявляется императивная окраска обращения. Къызым, бош ёмакъланы къоюп, философияны гьайын эт (М.-С. Ягъияев). «Дочка, оставь пустые разговоры и займись философией». Масар, айтсана къысырлагъа чыгъаргъан баягъы сарынларынгны (М.-С. Ягъияев). «Масар, спой-ка песню, которую ты посвятил вдовам». Къатын, тез зух тюпдеги чепгенни де, бёркню де бер (М Къурбанов). «Жена, быстро подай бурку и шапку, которые находятся в нише». Юртлуларым, биразгъа сабурлукь этигиз, сизге сёйлеме сюеген адам бар (М.-В. Темиров). «Сельчане, успокойтесь немного, есть человек, который хочет говорить с вами». Обращения, занимающие интерпозицию, не имеют призывной функции. Они близки к вводным замечаниям и употребляются чаще всего для оживления разговора. Для такой позиции обращения характерна интонация вводности, понижение тона. Г ел, къызым Айшапг, булай чыгъып олпгур. (М.-В. Темиров). «Приходи, доченька Айшат, присядь здесь». Алгъасама Борагъан, оюмну айтма къой (А. Къурбанов). «Не спеши Бораган, дай мне высказать свою мысль». Айт чы, балам Адилгерей, гече ишлер нечик болду? (И. Шабаев). «А ну-ка расскажи, сынок Адильгерей, что произошло ночью». Гел, улан, арбама мин. Мен де шолай бараман {М.-В. Темиров). «Идем, молодой человек, садись на мою арбу. Я тоже туда иду». Постпозитивное обращение, нейтральное в стилистическом отношении, усиливает тон побуждения. В императивном высказывании с постпозитивным обращением наблюдаются не только изменения категоричности побуждения, но и его эмоционально-экспрессивной окраски. Постпозитивное обращение выполняет скорее всего экспрессивную функцию, контактоуста-навливающая функция отходит на второй план. Дагъы болмагъанда, тёшекге тюшгенли этип турагъан къуллугъунг да таман, гьалал эт, яшым {И. Шабаев). «Кроме того, достаточно, что ты ухаживаешь за мной с тех пор, как я в постели, дитя мое». Къайда болсанг да, насипли бол, балам {А. Къабардиев). «Где бы ты ни был, будь счастлив, дитя мое». Бери гелип, ювукьда олтур чу, къулум (А. Къурбанов). «Подойди сюда и сядь рядом, приятель». Менден, бир аллагъисен, кьоркьма, кьызардашым (Б. Атаев). «Ради бога, меня не бойся, сестра». Обращение может сопровождаться междометиями. Гьей Абдулла! Биз чи сагъа сёйлейбиз, токъта чы {И. Шабаев). «Эй, Абдулла! Мы же с тобой разговариваем, подожди же». Гьей, гьей яш, вёреуруп кьойма {И. Шабаев). «Эй, мальчик, смотри не ударь». Несколько разных обращений могут относиться к одному и тому же адресату. Аявлу балам! Аявлу яшым! Тез сама гел харип! (М.-С. Ягъияев). «Милое дитя мое! Быстрее возвращайся же!» Обращение может повторяться, при этом усиливается его эмоциональная выразительность. Мамам, мамам, уланынгны сен макыпама — халкъ макътасын (Аткъ ай). «Мама, мама, не ты хвали сына, пусть люди похвалят». Анам, жан анам, юрегим ярма {А. Къурбанов). «Мама, дорогая моя мама, не разрывай мое сердце». Сопутствуя в речи императивным формам, обращение выполняет не только призывную функцию, но может раскрывать и взаимоотношения между говорящим и адресатом, т.е. выполнять оценочную функцию. Говорящий использует экспрессивные и оценочные названия лиц, прилагательные и абстрактные существительные.
Употребление частиц в императивных предложениях
Помимо самой глагольной формы в дифференциации различных вариантов побуждения участвуют частицы.
Рассматривая особенности повелительного наклонения, А. М. Пешков-ский указывал, что это лишь одна из форм выражения побуждения и, что для выражения побуждения язык может иметь «особые повелительные и частичные слова», служащие для «внесения» побудительного смысла в предложение (Пешковский 1956:125-164).
Модальные частицы не имеют самостоятельного значения. Присоединяясь к формам повелительного наклонения, «частицы придают волеизъявлению различные модально-эксрессивные оттенки: подчеркивают категоричность приказания или напротив, смягчают категоричность повеления, или придают ему характер дружеского увещевания, совета, иронии, насмешки и т.п.» (Киселев 1976:122).
Частица чы, чи, чу, присоединяясь к императивным формам, может смягчать или усиливать степень побуждения, придавая речи оттенок непринужденности, дружеского обращения. Позиция частицы факультативна: по отношению к аффиксу второго лица множественного числа она может быть препозитивной или постпозитивной. Иырчыгъа бир am савгъат! Йырла чы бирдагъыны! (М.-С. Ягъияев). «Певцу в дар коня! Спой-ка еще одну песню!». Ёлдаш командир, экев бар гелген, гъона, кьарачыгъыз. Кимлер бола жакъ? (И. Шабаев). «Товарищ командир, пришли двое, вон посмотрите-ка, кто они будут?». При выражении приказов, требований, предложений, приглашений, советов частица чы придает волеизъявлению оттенок решительности, категоричности, настойчивости. Керим, бери гел чи. Олтур. Сен разветротада къуллукъ этдинг бугъ-ай? (А. Къурбанов). «Керим, подойди-ка сюда, сядь. Ты, кажется, в разведроте служил?». Елдаш председатель, айт чы магъа! Мени яшама къоямы халкъ, къой маймы? (А. Къурбанов). «Товарищ председатель, скажи-ка мне! Мне дадут люди житья или нет!». Алгъасама чы, сени янгыз Абдулланы ягъына йибермеймен {М.-В. Темиров). «Не торопись же, я тебя одного не отправляю к Абдулле». Частица -сана, -сене придает императивному высказыванию оттенок нерешительной просьбы, уговаривания. Охусана, не язгъан жен? — деп кагъызны къайтарып Айшатгъа узат ды (М.-В. Темиров). «Прочти-ка, о чем пишет? - сказав, вернул письмо обратно к Айшат». Айтсана бизге де сарынынгны (У. Мантаева). «Пропой-ка и нам свою песню!» Сёйлемесене тарыкъсыз затланы! Хасболат бузмас бу ишни (М.-С. Ягьияев). «Не говори глупости! Хасболат это дело не испортит». Тетевюмню шунда чакъырсана, экигизге де айтма сюеген сёзюм бар (М.-В. Темиров). «Пригласи-ка сюда мою Тетев, у меня есть что сказать вам обеим». А. М. Щербак замечает, что частица сан(а), вероятно, образовалась из сочетания аффикса второго лица единственного числа условного наклонения с усилительной частицей а, но учитывая особенности его внешнего облика делает и другой вывод: аффикс-частица сан(а) материально не связан с аффиксом условного наклонения, но он контаминировался с ним вследствие семантической близости (Щербак 1981:50-51). Частица хари служит для усиления значения просьбы, уговаривания, мольбы. Сагъа да не болгъан, айт хари, яным (А. Къурбанов). «С тобой-то, что случилось, скажи-ка, родной». Гюлкъыз, бираз шат тур хари. Сен олай бусанг, мунда ким геле (А. Салаватов). «Гюльгыз, будь-ка чуть веселей. Если ты будешь грустная, кто сюда зайдет». Сен де къуймурсуз улан тюгюл эдинг, дюньяны малына тие эди бир айтгъан сарынынг. Насрутдин, эсингде къалгъанлары ёкъму, айт хари бир-экисин (М Къурбанов). «Ты тоже был симпатичным парнем. Богатству мира равнялась одна песня, спетая тобой. Насруддин, спой-ка то, что помнишь». Эта же частица может также смягчить значение требования, приближая его к просьбе. Къайдагъы затланы сёйлей турма хари! {А. Салаватов). «Не говори-ка что попало!» Бар хари булакъдан салкъын сув алып гел (3. Атаева). «Пойди же принеси с родника холодной воды». Частица гьали в зависимости от контекста, ситуации и лексического значения глагола вносит в императивное высказывание оттенок непринужденности, интимности, иногда фамильярности. Бар гьали, бир айланып гел, гелгенлер не эте экенлер {А. Салаватов). «Иди-ка прогуляйся, да посмотри, чем заняты гости». Сакинат, ач гьали, бир айтагъаным бар {А. Салаватов). «Сакинат, открой-ка, что-то хочу сказать». Может выражать согласие на совершение действия. Яхшы, йибер гьали, Солтан не этер жен (М. Къурбанов). «Хорошо отправь-ка сейчас, посмотрим, что Солтан сделает». Яхшы, юрю гьали. «Хорошо, пойдем-ка». Может вносить в высказывание оттенок настойчивости, нетерпения, раздражения, а также выражать колебание, нерешительность говорящего. Эти оттенки можно различить лишь с помощью интонации. Айт гьали, илу иш гюнлер булангъы ялгъан сагъа негер тарыкъ эди? (Г. Абдуллаев). «Скажи-ка, зачем тебе нужно было врать насчет работы?» Д ёлдаш дейму сагъа, не дей, ярамай деп айта чы сагъа! Пуршав эт-ме! Гет гьали, гет\ (М. Къурбанов). «Товарищ, или как тебя там, говорят же тебе, что нельзя! Не мешай! Уходи-ка, уходи!» Тез балталаны бер гьали! (М. Къурбанов). «Быстро, дай-ка топоры». Д сени гёзлерингни тор басгъанмы? Яхшы къара гьали, агъач бус-сагъат кимни аркъасындадыр (М Къурбанов). «Что твои глаза ослепли что-ли? Посмотри-ка хорошо, дрова у кого на спине сейчас». Частица дагъы может усиливать просьбу, а также передавать оттенок недовольства, безразличия. Арив олтур дагъы, къызы Сакинат (А. Салаватов). «Сядь-ка ровно, доченька Сакинат». Къара дагъы шогъар. Этермен деп, сёз де берип, бар затны бузду (М.-С. Ягъияев). «Посмотри-ка на него. Сказав сделаю, все испортил». Хосар. Олай деген не? Кюрчюню къазсанг, уьйлер авмайму? Молла Насрутдин. Авсун дагъы! (М Къурбанов). ссХосар. Что это значит? Ты что, если копать под фундамент, разве дом не рухнет. Молла Насрутдин. Ну и пусть рухнет!» Чыгъарып йиберигиз дагъы, бугъар гёре болма тарыкъ тюгюл (А. Салаватов). «Ну возьмите и отправьте. Не надо на него смотреть!» Барып, герюп гел дагъы, ялкъгъанынг да язылыр (М.-В. Темиров). «Пойди, навести его и возвращайся, заодно и развеешься». Частица да придает высказыванию оттенок фамильярности, выражает настойчивую просьбу, уговаривание. Гъей къыз, токъта да (У. Мантаева). «Эй, девушка, подожди-ка». Айт да, анам, халкъ негер пашма н, къайдан гелген бу ерге бу таш (Къ. Акъгёзов). «Скажи-ка, мама, отчего люди так опечалены? Откуда здесь взялся этот камень?» Тюбюнге ястыкъны сал да (М.-В. Темиров). «Подложи же под себя подушку». Таким образом, частицы, входя в структуру императивных высказываний, в значительной степени определяют модально-экспрессивную направленность побуждения.
Грамматические синонимы кумыкского императива
Грамматические категории наряду со своими основными функциями могут нести дополнительную семантическую нагрузку. Грамматическая форма выражает не одно грамматическое значение, а несколько, причем одно или более значений являются денотативными (основными). Другие значения, потенциально присущие данной форме, реализуются только в определенном контексте. В таких случаях мы имеем дело с грамматическими формами в несобственных функциях.
Употребление грамматических форм в непрямом значении приводит к возникновению в языке грамматических синонимов. Под грамматическими синонимами подразумеваются разноструктурные языковые конструкции, выражающие одинаковые грамматические значения или различные оттенки того же значения, которые могут быть взаимозаменяемы в самом широком смысле.
Использование в речи того или иного синонима стилистически и контекстуально мотивировано. Значение побуждения, не являясь денотативной для ряда грамматических форм, может реализоваться только в контексте, если эта форма имеет ту же дистрибуцию, что и парадигматические формы императива. В результате транспозиции в условия употребления императива, эти глагольные формы теряют свое парадигматическое значение, происходит их сближение в одном из синтагматических значений. В контексте под воздействием определенных лингвистических факторов они употребляются в значении побуждения к действию. К таким факторам относятся наличие субъекта волеизъявления и исполнителя, побудительной интонации, пре-зентно-футуральная направленность действия. Данные формы, попадая в контекстные условия, которые способствуют выражению ими побуждения, становятся грамматическими синонимами императива. Грамматические синонимы императива могут находиться в пределах одной и той же части речи, а также соотноситься и с другими категориями - различными частями речи.
В кумыкском языке императивное значение выражается посредством целого ряда глагольных неимперативных форм и неглагольных средств, которые можно считать функциональными аналогами императива: глаголы в форме условного и изъявительного наклонений, инфинитив, безглагольные конструкции.
В повелительных предложениях могут употребляться индикативные формы с презентно-футуральной перспективой. «Семантическая область, в которой происходит соприкосновение императивных и индикативных форм, - область будущего времени. Формы императива и футуральные формы индикатива обозначают действие, которое либо должно происходить, либо будет происходить после момента речи. Это объективное обстоятельство создает почву для экспансии в сферу императива форм будущего времени, а также форм настоящего времени, которые часто используются для обозначения будущих действий» (Храковский, Володин 1986:202).
Степень интенсивности побуждения в индикативных формах выше, чем в императивных. Поэтому в семантической структуре этих предложений преобладают такие оттенки категорического побуждения, как приказ, распоряжение, требование, запрет.
Л. А. Бирюлин и В. С. Храковский отмечают, что одной из особенностей этих форм является то, что они преимущественно употребляются в распространенных и сложных предложениях, где их повелительная интерпретация обеспечивается контекстом, тогда как императивные формы чаще всего употребляются в нераспространенных простых предложениях, которые могут состоять из одного императива (Бирюлин, Храковский 1992:43).
Побуждение, выраженное императивом, предполагает выполнение действия в будущем; форма настоящего времени представляет действие как уже реализующееся, т.е. создается впечатление, что собеседник уже находится в стадии выполнения действия, хотя в действительности выполнение побуждения только предполагается. Это расхождение временных планов создает большую наглядность действия по сравнению с императивом, придает экспрессивность волеизъявлению. Собеседник, получая приказание в форме настоящего времени, мысленно уже проделывает это действие. При использовани настоящего времени создается впечатление, будто приказ уже реализуется, при этом говорящий не ожидает никаких возражений, заставляет собеседника как бы видеть осуществление приказа. Ответная реакция должна последовать после того, как было высказано побуждение. Условие немедленного выполнения побуждения придает приказаниям в форме настоящего времени категорический характер. Этот эффект обычно достигается употреблением временных наречий гьали, буссагъат «сейчас» и т.д.
Буссагьат къонакълар геле, сен олагъа аш саласан {И. Ибрагьимов). «Сейчас придут гости, ты им подаешь еду».
Гьали китапларынгны алып, дарсларынгны этмеге олтурасан. «Сейчас берешь свои учебники и садишься делать уроки». Гьали сен базаргъа барасан, картой, согъан, къапуста аласан. «Сейчас ты идешь на рынок и покупаешь картошку, лук и капусту». Индикативные формы второго лица единственного и множественного числа будущего некатегорического времени на -ар могут употребляться как функциональные синонимы центральных императивных форм второго лица. Употребление во втором лице является основным и, пожалуй, единственным маркером императивного использования индикативных форм.
В татарском языке в побудительном значении с оттенком совета, предложения используется причастие на -ыр в сочетании с аффиксом множественного числа -лар.
Kapa.wam.Ka йатырлар, анда катыдыр. «Ложись на кровать, там наверное жёстко». Между будущим временем индикатива и императивом существует тесная семантическая связь, т.к. повелительное наклонение обозначает действие, которое должно осуществиться в будущем. Будущее время дает более четкую временную ориентацию. «Будущее действие представляется как констатируемый факт, и зависимость действия от инициативы его субъекта так же, как и от других факторов, представляется равной нулю» (Сабанеева 1979:65). Как замечает О. А. Мельничук, «будущее время представляет собой своеобразный психологический прием: чтобы предупредить возможное нежелание собеседника выполнить предписываемое ему действие, говорящий, выбирая форму будущего времени, как бы стремится подчеркнуть обязательность его исполнения, а в плане модальности его реальность» (Мельничук 1982:78).
Анализ фактического материала показал, что некатегорическое будущее время используется как при равноправных отношениях коммуникантов, так и неравноправных.
Некатегорическое будущее время, оформленное побудительной интонацией, выражает различные варианты побуждения: приказ, распоряжение, совет, запрет, просьбу и т.д. Степень категоричности определяется контекстуально.
