Содержание к диссертации
Введение
2. Глава I. Методика ареальных исследований в топонимии 12
3. Глава II. Характеристика структурных и лексико- семантических типов топонимии Беломорской Карелии 22
3.1. Структурные типы 22
3.1.1. Простые топонимы 24
3.1.1.1. Простой топоним содержит только апеллятив 25
3.1.1.2. Простые названия, образованные от апеллятива или онима с суффиксом 30
3.1.1.3. Название содержит только оним 37
3.1.2. Сложные топонимы 39
3.2. Лексико-семантическая характеристика типовых атрибутивных элементов топонимов 46
3.2.1. Ландшафтная лексика 47
3.2.2. Лексика, связанная с обозначением культурных объектов 51
3.2.3. Лексика флоры 57
3.2.4. Лексика фауны 64
3.2.5. Квалитативные основы 72
3.2.6. Лексика, выражающая пространственные отношения 78
3.2.7. Отантропонимические основы 81
3.3. Детерминанты 90
4. Глава III. Дифференцирующие топонимные типы Беломорской Карелии 109
4.1. Отэтнонимические модели Lappi-/Lappalais-, Hameh-, Karjala-/Karjalais- 109
4.2. Дифференцирующие модели карельского Беломорья: Lapikaytava, Oulu-, Kemi-, Haisuva-, Haisu-, Nilos-, Ryhja-, Rautaverajat, Hera-, Karsikko-, Kolmikanta, Uarreh-, Kanto-/Kannus-, Toriseva-, Hoikka-, Kolmisoppi, -sina 142
5. Выводы 183
6. Литература и источники 190
7. Сокращения 199
8. Регистр используемых в исследовании топонимов 200
- Простые названия, образованные от апеллятива или онима с суффиксом
- Лексика, связанная с обозначением культурных объектов
- Лексика, выражающая пространственные отношения
- Дифференцирующие модели карельского Беломорья: Lapikaytava, Oulu-, Kemi-, Haisuva-, Haisu-, Nilos-, Ryhja-, Rautaverajat, Hera-, Karsikko-, Kolmikanta, Uarreh-, Kanto-/Kannus-, Toriseva-, Hoikka-, Kolmisoppi, -sina
Введение к работе
В предлагаемом исследовании впервые систематическому анализу подвергается топонимия Беломорской Карелии с целью выявления ареальной дистрибуции топонимных моделей и выяснения причин ее формирования. Ареальный анализ топонимных моделей выводит на проблемы истории освоения карельского Беломорья и этнических истоков карельского населения этого региона.
История и культура беломорских карел изучена до сих пор недостаточно, хотя вот уже два столетия данный регион привлекает к себе внимание исследователей разных стран и представителей различных научных направлений, поскольку именно здесь в первой половине XIX века были записаны исключительные произведения карельского народного творчества, которые легли в основу всемирно известного карело-финского эпоса «Калевала».
Первым открыл главную сокровищницу народного творчества -Ухтинскую Карелию - доктор Сакари Топелиус. Именно он натолкнул Элиаса Леннрота на мысль собирать древние руны у карелов в России (Богданов 1930, 66). Однако первым побывал здесь в 1825 году академик А. И. Шегрен. После него Беломорскую Карелию посетили многие замечательные финляндские исследователи: Э. Леннрот, Д. Европеус, Й. Ф. Каян, М. А. Кастрен, А. В. Ервасти, X. В. Базильер, X. Мериляй-нен, И. К. Инха, К. Ф. Карьялайнен и др. Их усилиями было собрано огромное количество эпических, заклинательных, свадебно-обрядовых и лирических песен. При этом большинство исследователей воспринимали народ коллективным создателем рун, а исполнителей эпических песен только как механических хранителей древней традиции, а не как творческие личности (КФ, 257; Karhu 2002, 75). Именно поэтому, записывая древние произведения народного творчества, они не уделяли серьезного внимания информации о времени, месте записи и тем более сведениям о исполнителях рун.
По другому отнеслись к своей работе исследователи последней трети XIX века. В 1872 году А. А. Боренус при участии А. Генетца и А. Бернера произвел вновь тщательное обследование всей Ухтинской Карелии на наличие рун, одновременно собирая материалы для их научной разработки. Записывая фольклор он использовал и новые принципы: в т.ч. сведения о рунопевцах и их родословной (Karhu 2002, 80).
Работу Борениуса продолжил И. В. Ювелиус. Посетив Беломорскую Карелию в 1886 году, он записал родовые предания жителей многих деревень этого региона. В тоже время он собирал информацию о быте, промыслах, социальном положении карел данного региона.
Работа по сбору фольклорного материала на территории исследуемого региона продолжилась в XX веке. В это время появляются первые карельские собиратели и исследователи. Среди них в первой половине XX века видное место занимает Ииво Марттинен из деревни Каменное озеро. В начале прошлого столетия им и его родственником П. Лесоненым были собраны сведения о 140 рунопевцах. Другой его заслугой была помощь А. Р. Ниэми в подготовке книги «Kalevalan selityksia» (Karhu 2002, 85).
Начало научного исследования языка карельского населения этого региона связано с именем А. Генетца. В 1880 году он подготовил исследование «Tutkimus Venajan Karjalan kielesta», посвященное описанию собственно-карельского наречия. В отечественном языкознании начало научному исследованию карельского языка положил Д. В. Буб-рих. Под его руководством в 1930-е годы шел интенсивный сбор материала по диалектам карельского языка. В 1938 году были составлены двести диалектологических карт будущего «Диалектологического атласа карельского языка» (Зайков 2000, 14). Исследование карельского языка продолжается и сейчас: изучением грамматики севернокарель-ских диалектов собственно-карельского наречия занимается П. М. Зай-ков, лексику и фразеологию исследует В. П. Федотова. Значительный вклад в сохранение карельской лексики вносят ученые Финляндии. Их усилиями уже более трех десятилетий создается многотомный словарь карельского языка - «Karjalan kielen sanakirja».
В середине 1920-х годов были предприняты первые попытки комплексного изучения культуры и быта карел, населяющих интересующий нас регион. Осенью 1925 года Карельское правительство обратилось в Академию Наук СССР с просьбой обратить внимание на изучение карел. Результатом этого обращения стала Северо-западная этнологическая экспедиция в Ухтинскую волость под руководством Д. А. Золотарева. Ее задачей было проследить с этнографической и антропологической точек зрения, в какой мере Ухтинский край отличался от других районов, какой был общий бытовой облик населения в то время и насколько сохранились там произведения народного творчества (Золотарев 1930, 2).
Сбор материала на территории Беломорской Карелии продолжался на всем протяжении XX века. Усилиями ученых Карельского филиала РАН, преподавателей и студентов ПетрГУ, а также финляндских исследователей был собран значительный материал по духовной культуре, верованиям, фольклору, языку, топонимии и архитектуре. Результатом этого стало появление исследований И. А. Черняковой по истории, А. П. Конкки, Н. А. Лавонен, Ю. Ю. Сурхаско и Р. Ф. Тарое-вой по этнографии, У. С. Конкка и А. С. Степановой по фольклористике, В. П. Орфинского по архитектуре. Особо следует отметить финляндского исследователя П. Виртаранта, который собрал и опубликовал значительный материал по языку и культуре беломорских карел.
Однако до сих пор практически нет исследований, которые касались бы истории заселения и этнических истоков карельского населения интересующего нас региона. Первая попытка сделать это была предпринята в середине 1990-х годов, когда финляндский ученый М. Пелля опубликовал работу «Vienan Karjalan etnisen koostumuksen muutokset 1600 - 1800-luvulla», использовав, главным образом, данные официальных и неофициальных фамилий жителей исследуемого нами региона. Одновременно с этим им была сделана попытка дать характеристику различных частей Беломорской Карелии с точки зрения особенностей быта, материальной и духовной культуры, а также антропологических особенностей местного населения. На основании этого, а также наблюдений других исследователей он делит Беломорскую Карелию на четыре этнокультурных зоны: западную, центральную, восточную и северную (РбПа 1995, 301).
Для анализа топонимии и разработки вопроса, связанного с историей формирования беломорских карел, выбрана территория, расположенная в бассейне реки Кемь, включая ее основные северные и южные притоки. За пределы обследования вынесено верхнее течение реки Чирка-Кемь, поскольку эта территория не входит в рамки историко-культурной зоны Беломорская Карелия. Административно регион обследования включает бывшие Вокнаволоцкую, Контокскую, Ухтинскую, Юшкозерскую, Погосскую (Панозерскую) и часть Тихтозерской волости (карта 1).
Наш выбор вышеуказанной территории обусловлен рядом обстоятельств:
- имеется картотека топонимов, собранных в полевых условиях (7,5 тысяч географических названий);
- на этой территории находились наиболее древние карельские поселения Беломорской Карелии;
- данная территория, расположена, главным образом, в бассейне реки Кемь, что в значительной степени обусловило довольно тесные связи между населенными пунктами, располагавшимися по берегам этой водной системы;
- при всех своих различиях исследуемая территория является все же достаточно единой историко-культурной зоной.
Последнее утверждение подтверждают результаты экспедиции 1926 года под руководством Д. А. Золотарева, в ходе которой было отмечено больше сходств, чем отличий между западными и восточными районами Беломорской Карелии. Сам Золотарев отмечает, что выявленные различия только подчеркивают общность одной сложной культурной среды, пронизываемой в различной мере западными и восточными влияниями, взаимно переплетающимися и сожительствующими (Золотарев 1930, 19).
Результатом различных культурных связей и влияний в прошлом явилось и то, что западная и центральная части карельского Беломорья имеют ряд различий в языковом плане. Так, известное языковое единство представляют севернокарельские диалекты собственно-карельского наречия: тихтозерский, ухтинский, вокнаволоцкий и кон-токский диалекты. К переходным относятся юшкозерский и панозер-ский, в которых в значительной степени превалируют особенности се-вернокарельских диалектов. Тем не менее наряду с глухими s, s в ин-тервакальной позиции активно выступают z, z: ср. viisi - viizi пять ; uusi - uuzi новый . В соседстве с сонорными 1, n, г глухие k, р, t также озвончаются: ср. nakris - nagris репа ; eklen - eglen вчера ; tetri - tedri тетерев (Зайков 2000, 24). Также следует отметить, что как вариант фонемы j в ряде случаев может выступать а": ср. joucen - d oucen лебедь , joki - d oki река , jarvi - d arvi озеро . Выявляется ряд отличий в лексике: на территории западной Беломорской Карелии достаточно сильно чувствуется влияние финского языка, в то время как в центральной части карельского Беломорья - русского.
Таким образом, мы видим, что представленная территория является хорошим полигоном для анализа взаимодействия различных культурных и языковых начал, слияние которых привело к формированию здесь карельского населения. И хотя цели нашего исследования во многом исторические, поскольку связаны с историей заселения Беломорской Карелии, его основой все же становится надежное языковое толкование географических названий.
Топонимия является важным историческим источником, особенно в условиях отсутствия ранних письменных документов. Именно массовость топонимического материала является значительным преимуществом на фоне отрывочных и часто достаточно поздних письменных источников, а также этнически плохо интерпретируемых и обычно отрывочных археологических свидетельств.
Использование географических названий в качестве исторического источника давно стало обычным явлением в исследованиях по изучению древней истории того или иного региона. Интерес к сбору топонимии и ее систематическому исследованию появился в Европе в XIX веке, когда учеными было замечено, что топонимы являются исключительным языковым, этнографическим и историко-культурным источником. Понимание этого и стало тем толчком, который повлек за собой интерес к изучению топонимии. Топонимику, как вспомогательную науку используют многие, поскольку на основании ее данных можно прийти к значительным результатам во многих областях науки. В Финляндии, например, топонимия традиционно считается центральным источником при освещении вопросов, касающихся происхождения поселений, границ расселения различных этнических групп, а также различных сторон промысловой культуры (Vahtola 1980, 10). В
Скандинавии на основе топонимического материала также проведены серьезные исследования по изучению истории заселения и передвижения населения, истории управления и права, верованиям, флоре и фауне, а также лексике и фонетике (Kiviniemi 1980, 329). В одной из своих статей Э. Кивиниеми пишет, что многие современные проблемы и вопросы, касающиеся периодов ранней (древней) истории Финляндии, были бы решены, если бы ученым удалось точно выяснить мотивированность каждого топонима (Kiviniemi 1984, 327). Однако, одним из главных условий в исследованиях подобного плана является наличие достаточного количества топонимного материала, поскольку использование отдельных названий часто приводит к ошибочным выводам и предположениям.
С точки зрения истории возникновения поселений Беломорской Карелии и происхождения их населения топонимы на данный момент являются единственным достаточно полным источником, который сохранился до наших дней. Этим и объясняется наш интерес именно к топонимии. Хорошая сохранность названий обусловлена их постоянным использованием для обозначения объектов на местности, для возможности коммуникации между людьми. Однажды присвоенные названия достаточно хорошо сохраняются и передаются из поколения в поколение. Тем самым топонимы являются исключительным историческим источником, который сохранился с того времени, с которого нет древних письменных памятников.
Для анализа топонимии Беломорской Карелии в работе использована методика ареально-типологического исследования, выбор которой обусловлен рядом причин. Во-первых, по этому региону накоплен определенный материал: в Институте ЯЛИ КарНЦ РАН с начала 1970-х годов создается Научная картотека географических названий Карелии и сопредельных областей, которая позволяет констатировать значительную роль модели в образовании топонимов, так и наличие определенных ареалов в бытовании топонимных моделей. Во-вторых, ареальная методика исследования приносит наиболее убедительные результаты при анализе топонимии контактных ареалов или ареалов исторически позднего, вторичного освоения. Именно к последним относится Беломорская Карелия (в прибалтийско-финской традиции Vienan Karjala), оправдывая выбор ее как для проверки известных положений методики, так и для более детальной разработки ареального метода применительно к топонимии. Отметим, что заселение интересующей нас территории начинается с XV века, хотя промысловое освоение могло относиться к более раннему хронологическому срезу. При этом предполагается, что освоение проходило в несколько этапов и исходило из нескольких разных исходных районов северного Прила-дожья, Обонежья и восточной Приботнии (сводка гипотез о путях и хронологии освоения см. РбПа 1995, 36-37). Это не могло не отразиться в топонимии этого края, так как население приносило с собой устоявшиеся традиции номинации с мест прежнего проживания. Представленная работа состоит из трех основных глав:
- Методика ареальных исследований в топонимии;
- Характеристика структурных и лексико-семантических типов топонимии Беломорской Карелии;
- Дифференцирующие топонимные типы Беломорской Карелии.
В каждой главе поставлена и решается своя научная задача. Первая посвящена ареально-типологическому методу исследования, который разрабатывается в работе на следующих базовых теоретических положения:
- топонимии свойственна модельность, иначе говоря, образование топонимов происходит в рамках определенных структурных и лексико-семантических моделей;
- модели, в свою очередь, имеют хронологические и географические рамки бытования.
В этой главе вырабатываются также принципы отбора топоним-ных моделей, обладающих дифференцирующим признаком. Доказывается малопродуктивность универсальных моделей, а также некоторых типов лексико-семантических моделей для целей данного исследования, и продуктивность моделей, не имеющих апеллятивных омонимов. Таковы суффиксальные типы, стремящиеся отмежеваться от соответствующих апеллятивов и хронологически, и территориально, а также лексические, образованные по принципу несовпадения с нарицательной лексикой.
Вторая глава связана с пониманием природы, закономерностей топонимической номинации и особенностей северно-карельской топонимии на фоне топонимического материала родственных прибалтийско-финских народов. В ней анализируются структурные типы топонимии исследуемого нами ареала, выявляется роль и специфика каждого из них. На основе статистического анализа выявляется лексическая база топонимии Беломорской Карелии, частотность топооснов и их сочетаемость. Этот анализ необходим для выявления дифференцирующих моделей и их функционирования.
Третья глава предполагает обработку значительного массива материала и выявление в нем в соответствии с выработанными критериями дифференцирующих структурных и лексических моделей, а также их картографирование. В исследовании используется приблизительно семь тысяч пятьсот географических названий. Далее проводится интерпретация полученных ареалов, которые выводят нас на решение проблем этнической истории карельского Беломорья. При этом преследуется цель определения этноязыковых истоков карельского населения данного региона, основных путей и хронологии освоения им этой территории, границ историко-культурной зоны.
В заключении представлены выводы о формировании историко-культурной зоны Беломорская Карелия по данным топонимики.
Завершают работу список используемой литературы и источников, а также регистр использованных в работе топонимов.
Простые названия, образованные от апеллятива или онима с суффиксом
В качестве простых топонимов могут также выступать суффиксальные образования от апеллятивов и онимов. Суффиксальные названия явно выделяются среди основной массы топонимов, но при выяснении структуры топонимии и толковании названий эта модель вызывает много трудностей. Камнем преткновения является вопрос: относится ли суффикс к апеллятиву, содержащемуся в названии, или же он был присоединен к нему в момент образования топонима?
Провести границу не всегда легко, поскольку все топонимообра-зующие суффиксы используются и в образовании апеллятивной лексики. Однако, в топонимии их функция иная - они являются меткой, знаком топонима. Во многих случаях именно с помощью суффикса апел-лятивные и проприальные выражения отличаются друг От друга. Исследование топонимических систем свидетельствуют о том, что не каждый апеллятивный суффикс может перейти в разряд топонимообразующих. На самом деле топонимические системы, независимо от того, принадлежат ли они языкам с развитой суффиксацией или нет, содержат не более 5-7 топонимообразующих суффиксов (Теория и методика 1986, 167), причем за каждым, судя, например, по материалам прибалтийско-финской топонимии (Kiviniemi 1975, 30-43, Муллонен 1994, 15-23), закрепляется строго определенная функция. В такой ситуации большое количество топонимных суффиксов затруднило бы четкое функционирование топосистемы.
Причины суффиксации, возможно, по происхождению те же самые, что и в эллипсисе - стремление к более коротким формам. Но эллипс обычно используется лишь в случае, когда выражение без труда можно осознавать как имя собственное. Суффикс, заменяющий определяемую часть названия (замещающий детерминант), предлагает другую возможность образования одночленных названий, даже в тех случаях, когда использование эллипса невозможно, например, Lammas/koski Lammainen (Kiviniemi 1975, 41).
Топонимные суффиксы, каждый из которых присоединяется к определенному типу географических названий, замещают детерминанты сложных названий (Муллонен 1994, 18). Можно сказать, что они являются готовыми моделями системы, к которым создатель топонима прибегает в случае необходимости. Таким образом, имядатель стремится к образованию таких выражений, которые на основании известных признаков можно признать именем собственным и которые тем или иным образом отличаются от апеллятивных. Например, название порога Juurikkaini Juurikkakoski (Haik) содержит суффикс -(i)ni, который с точки зрения топонимической системы можно рассматривать как топонимообразующий суффикс: он замещает собой детерминант -koski порог сложного топонима. Одновременно он является своеобразной меткой, позволяющей отличить имя собственное от апеллятива juurikka корневище .
Вообще для появления и функционирования онимических формантов должен присутствовать некоторый набор предпосылок: достаточная частотность употребления топонимов данного разряда, существенная роль самого объекта называния среди других географических объектов, ограниченный набор семантических моделей называния, присущих искомому классу географических объектов, функционирование топонима на официальном уровне (Kiviniemi 1990, 88). Поэтому суффиксация более всего свойственна ойконимам, а также некоторым гидронимным разрядам. И те и другие отвечают перечисленным требованиям. В нашем материале выявлено 5 топонимообразующих суффиксов: ойконимный формант -1а/-1а/-Га, который выступает во всех прибалтийско-финских топонимических системах, агроонимиче-ский, т.е. проявляющийся в названиях сельскохозяйственных угодий формант -o(u)sina и гидронимный формант -то; это, далее, формант -пі, развившийся из деминутивного суффикса, и используемый в топонимии в качестве суффикса формант , который является по происхождению показателем множественного числа.
Суффиксы -1а/-1а7-Га в топонимии обычно присоединяются к основе, выраженной личным именем или апеллятивом, указывающим на человека. Как уже было отмечено ранее, это один из немногих явных топонимообразующих суффиксов в топонимии беломорских карел, который практически не используется в образовании апеллятивов. Следует заметить, что данная модель известна всем прибалтийско-финским языкам. Топонимы, оформленные суффиксом -1а/-1а7-Га, встречаются на территории проживания карел, вепсов, финнов и эстонцев, образуя тем самым единую обширную территорию, центр которой тяготеет к Финскому заливу (Муллонен 1994, 21). В карельской топонимической системе этот суффикс не имеет такого широкого распространения как в финской, хотя в топонимии Беломорской Карелии, несмотря на достаточную удаленность от центра, обнаружено большое количество названий, образованных с помощью форманта -1а/-1а/-Га, как в названиях деревень и домов, так и в наименованиях сельскохозяйственных угодий. Например, деревни Jouhkol a (Haik), Niskala (Nisk), Straffila (Srah), части деревень Nykyttila (Akon), Tiilikkala (Jyvl), Ol okkala (Alaj), хутора Cinkkila (Ponk), Vikula (Vuon), дома KotaPantalo (Somp), Kuikkalantalo (Uht), поля Iivol anpelto (Kont), Viijala, Vuarala = Vuaralat (Vuon), Peralanalanko (Uht), сенокос Huutala (Latv), пастбище Kumpula (Vuon). Э. Кивиниеми считает, что названия сельскохозяйственных участков, которые образованы с помощью данного суффикса, являются вторичными, т.е. они были перенесены с названия домов (Kiviniemi 1975, 56).
Истоки этой топонимной модели в апеллятивной лексике, где образования на -1а/-1а являются главным образом названиями мест жительства родственников, например: appela (ср. аррі тесть ), setala (ср. seta дядя ), miehela (ср. mies муж ) (Hakulinen 1968, 37). Эта особенность - непродуктивность на уровне нарицательной лексики - способствует закреплению суффикса в топонимах, где он по семантике аналогичен апеллятивному суффиксу. О модели также известно, что в прибалтийско-финском мире она возникает в условиях земледельческого освоения, причем относительно раннего.
Лексика, связанная с обозначением культурных объектов
Не менее значимой в топонимии изучаемого региона является группа топооснов, образующаяся из наименований представителей животного мира. Эту группу названий, также как и предыдущую, можно разделить на две подгруппы: представители дикой природы и домашние животные. В то время как соотношение природакультура в группе «Флора» составляет 7:1, в этой группе оно - 4:1.
Классифицируя представителей мира фауны, необходимо учитывать следующие обстоятельства, которые могут изменить порядок наиболее частотных топооснов. Во-первых, бывают случаи, когда невозможно определить, название какого именно животного лежит в основе топонима. Например, HarkaVHarko- в значении самец оленя относится к миру дикой природы, в то время как HarkaVHarko- в значении бык относится к домашним животным. Часто только помощь местного населения может помочь в определении этимологии названия. Так, например, жители деревни Аконлакши, жившие в окрестностях озера Hukkarvi утверждают, что топооснова Hukka- имеет значение не волк , как это можно было бы предположить, а рысь , и в подтверждение своих слов приводят тот факт, что волков в районе деревни никогда не было (Virtaranta 1972, 35).
Во-вторых, названия некоторых животных могут иметь антропо-нимическое происхождение. Для карельского ономастикона были чрезвычайно характерны антропонимы, восходящие к наименованиям животных (Nissila 1975, 132-133). Один из первых признаков подобных названий - это выраженность определения формой генитива: Kotkansuaret острова орла (Pizm), Haukankankas бор ястреба (Kost). Не редки случаи, когда такие названия обязаны своим появлением на свет какому-либо случаю, связанному с тем представителем мира фауны, который отразился в данном названии. В-третьих, происхождение названия может забыться, и тем самым объект получает новую, отличную от первоначальной, интерпретацию. Именно в таких случаях возникает вопрос: что лежит в основе названия - апеллятив или прозви-щеродовая фамилия? В свете вышесказанного различного происхождения может быть название Karhunterma в районе деревни Латваярви, если не знать его первоначальной формы, которая уже практически забыта - Karhulanterma горка рода Карху . Заметим также, что все названия, оформленные прибалтийско-финским суффиксом -1а/-1а с локативной семантикой и содержащие названия того или иного животного, имеют отантропонимическое происхождение и в данную группу не могут быть отнесены. Среди них следующие названия:
Morkola дом рода Мбгкб , тбгкб - медведь (Uht) Hukkala дом рода Hukka , hukka - рысь, волк (Toll) МессоГа дом рода Мессо , тессо - глухарь (Риап) Список наиболее популярных топооснов выглядит следующим образом:
Существование местного населения в значительной степени зависело от природных условий, поэтому в мировоззрении карел природа и верования, связанные с нею, долгое время занимали особое место. Возможно, именно поэтому вместо ожидаемых промысловых животных и птиц, таких как hirvi лось , majua бобр , tetri тетерев , orava белка , тессо глухарь , карельская топонимия часто отдает предпочтение известным в карельской мифологии и сказках змее mato , медведю kontie , лисе геро , лебедю joucen и орлу кокко . Подобная ситуация характерна для финской, вепсской, и для ливвиковской топонимии. Тем не менее обращает на себя внимание тот факт, что, несмотря на сильные мифологические представления, топонимии беломорских карел свойственна и утилитарная направленность. В этом смысле она перекликается с предыдущей группой «Флора», которой характерна связь с хозяйственной деятельностью человека.
Как мы видим из таблицы 5, порядок первых четырех наиболее распространенных топооснов выглядит достаточно прозаично, на фоне других определений, относящихся к данной группе. Главенствующую позицию в списке занимают рыбы - это 45% всех названий представителей мира фауны. Возможно, данный факт свидетельствует об особой роли рыболовства в хозяйственной деятельности местного карельского населения. На основании этого материала можно предположить, что именно окунь ahven , плотва sarki и сиг siika являлись наиболее важными промысловыми рыбами. Также и у ливвиков топооснова Ahven- является наиболее частотной. Известно, что щука hauki , ряпушка mujeh и лосось lohi также являлись важными промысловыми рыбами, но по какой-то причине они не получили распространения в топонимии, в отличие от вышеупомянутых. Одной из причин могло быть то, что эти виды рыб встречались не в каждом водоеме (Kiviniemi 1990, 125).
Лексика, выражающая пространственные отношения
Самостоятельную семантическую группу образуют локативные микротопонимы, которые характеризуют точное или относительное местонахождение объекта в окрестностях поселения. Эта группа немногочисленна и составляет приблизительно 2,5% всех названий, которые используются в работе. Тем не менее, топоосновы, входящие в эту группу, представлены практически в каждом населенном пункте изучаемого региона.
Большая часть названий, в которых закрепилось то или иное определение данной группы, относится к наименованиям культурных объектов, особенно сельскохозяйственных угодий, поскольку признак, в котором отражается относительное расположение, удобен и естественен именно для наименования микрообъектов, тесно примыкающих к поселению. Так, фактически в каждой деревне Беломорской Карелии были свои «передние», «задние», «нижние», «верхние», «расположенные сбоку, напротив» поля и покосы (Мамонтова 1982, 45).
Следует заметить, что, как и в разделе «Прилагательные», список элементов, составляющих эту семантическую группу, во многом схож со списками подобных элементов в родственных топонимических системах и отличается только продуктивностью представленных топоос-нов.
Значительную группу названий Беломорской Карелии (15% всех используемых в работе топонимов) составляют топоосновы, указывающие на человека, поскольку владение, а также пользование объектом, всегда было самым распространенным приемом называния, особенно в микротопонимии. В сравнении с топонимией Финляндии, процент отантропонимических определений в топонимии беломорских карел значительно выше, что можно объяснить различными системами расселения и землепользования. В Финляндии основной единицей поселения и землепользования являлись хутора. Это значит, что в топонимии при назывании происходила дифференциация внутри земель одного владельца и указание на него самого не могло нести различительной функции (Муллонен 1994, 39). Карелы жили деревенскими общинами, и земля, принадлежавшая той или иной общине, была разделена между ее представителями. Тем самым, наименование объектов по имени, прозвищу или фамилии владельца стало естественным основанием для их номинации и дифференциации среди подобных.
Самую большую группу отантропонимических определений составляют мужские христианские имена. Это связано с тем, что хозяином дома почти всегда был мужчина, и именно он владел принадлежавшей дому землей, он же занимался различными промыслами. При внедрении в карельскую среду русский церковный именослов получил большое количество народных вариантов, многие из которых отразились в топонимии изучаемого региона. Наиболее распространенными, учитывая все варианты, являются следующие имена: названий. В северно-карельской топонимии этот тип встречается чаще всего в наименовании домов, названия которых мы не включаем в раздел, посвященный мужскому православному именослову. Этот тип представляет также важные сведения о распространении нехристианских имен, прозвищ и фамилий среди беломорских карел (см. ниже).
Отразились в топонимии Беломорской Карелии и женские имена (Таблица 10, 11). Общее количество фиксаций составило чуть более шестидесяти, что составляет 9% от общего числа зафиксированных в топонимии названий, содержащих христианские имена. Главным образом, мы обнаруживаем их в названиях незначительных по размерам географических, а также сельскохозяйственных объектов, находящихся в непосредственной близости от поселений. Женские православные имена нашли отражение в ряде названий домов, содержащий -1-овый формант: Parol а от Раго Прасковья (Uht, Kurk) Okkulanvuara от OkJku Акулина (Ciks) Особо стоит отметить, что наряду с русскими христианскими именами встречаются и женские римско-католические имена. Например: Hanna - Hannankivi (Molk) Paula - Paulanniemi (Vuok). Kaisa - Kaisanlaksi (Venj-Cena), Kaisallampi (Luus). Все эти имена зафиксированы в западной части Беломорской Карелии, что, несомненно, говорит о тесных соседских отношениях между жителями приграничных территорий, которые и стали причиной заключения межнациональных браков. Из истории известно, что как минимум в трех деревнях (Ювалакши, Каменного озера и Вокнаволока) финскими женщинами, вышедшими замуж в Беломорскую Карелию в начале XX века, были открыты кофейни, которые пользовались большой популярностью среди молодежи13.
Дифференцирующие модели карельского Беломорья: Lapikaytava, Oulu-, Kemi-, Haisuva-, Haisu-, Nilos-, Ryhja-, Rautaverajat, Hera-, Karsikko-, Kolmikanta, Uarreh-, Kanto-/Kannus-, Toriseva-, Hoikka-, Kolmisoppi, -sina
Возникает естественный вопрос о путях и времени проникновения карел со своей прародины на север и северо-восток к побережью Белого моря. Ясно, что в то время тележных дорог не было и единственными путями передвижения являлись реки и озера, только по ним карельские переселенцы могли устремиться осваивать новые территории. На север к Белому морю вело два пути. Один - по берегам Онежского озера, дальше волоком к Маткозеру и через Выгозеро; другой путь шел через город Корелу по берегу Ладожского озера, затем по земле «дикой лопи» к западному берегу Белого моря (Витов 1962, 44). Следует заметить, что первый путь, по всей видимости, использовался карелами мало, поскольку часть данного маршрута издавна входила в сферу влияния вепсов. По представлениям Д. Бубриха, первая волна корелы явилась в Среднюю Карелию коротким путем, взяв направление, близкое к направлению на Олонецкий перешеек, но уклонившись на север (Олонецкий перешеек был уже достаточно заселен), и эта волна была относительно ранняя. Второй волне приходится приписывать движение по беломорскому ответвлению внутреннего водного «карельского пути» в относительно позднее время. При этом он пишет, что сложно, сказать к каким именно событиям надо приурочивать каждую из двух волн (Бубрих 1947, 39). К этому следует добавить, что в средние века существовал хорошо известный карелам путь из Прила-дожья в Приботнию, который проходил через озеро Пиэлинен (Jaakkola 1956, 263-264), откуда можно было попасть в озеро Лексозеро в Ре-больскойч волости и далее по рекам и озерам на реку Кемь, а по ней к Белому морю (на карте 8 красным цветом). Именно по берегам водоемов, входивших в состав вышеупомянутого пути, а также некоторых других озер и рек данной водной системы, появились наиболее ранние карельские поселения северной части Олонецкой губернии и центральной части будущей Беломорской Карелии: ср. Реболы, Тикша, Ругозе-ро, Чирка-Кемь, Пизьмагуба, Юшкозеро, Сопасалма, Панозеро, Кур-гиево и Подужемье. По мнению Д. Бубриха, акты XV века, которые исходили из Соловецкого монастыря, можно связывать именно со второй волной корелы (Бубрих 1947, 39). По всей видимости, с появлением этой волны карельского населения связано и происхождение вышеупомянутых деревень на территории Беломорской Карелии. Хотя не исключено, что их появлению способствовало также продвижения карельских переселенцев из Сегозерья. Данное предположение поддерживает как распространение некоторых карельских моделей (ср. Ryhja-, Nilos-, Rautaverajat), так и народные предания жителей этого региона24. Забегая вперед, сразу отметим, что на территории распространения третьей волны корелы практически не встречаются модели, которые зафиксированы, например, в Беломорской Карелии и на территориях, которые были колонизированы представителями первой и второй волны карельского переселения. В свою очередь, многие из этих моделей (см. ниже), такие как Hera-, Toriseva-, Karjala-, Nilos-, Vonk(k)a-, Karsikko-, а также частично Haisuva-ZHaiseva-, фиксируются, со одной стороны, на всем протяжении хорошо известного карелам маршрута с территории Приладожья к Ботническому заливу и на одном из ответвлений, направленном в Беломорскую Карелию (на карте 9 желтым цветом), с другой, по пути в Сегозерье. В карельском Беломорье наибольшая концентрация моделей зафиксирована в северных частях Западной и Средней Беломорской Карелии. Таким образом, можно предположить, что значительный поток карельского населения двигался в западную Беломорскую Карелию из окрестностей озера Пиэлинен (Pielisjarvi), минуя по какой-то причине территорию будущей Реболь-ской волости и далее к Белому морю, получая при этом, возможно, дополнительные вливания населения, продвигавшегося в том же направлении, но с территории Сегозерья. Об этом свидетельствует и распространение топонимов с основой Karjala-. На территории современной Карелии зафиксированы следующие названия этого типа: заливы Karjalanlaksi озера Среднее Куйтто в деревне Лусалма и озера Елмозе-ра в деревне Кузнаволок, залив Karjalaislaksi в северной части озера Лексозера у деревни Гафостров, боры Karjalankangas в районе деревень Войница и Воленварака, болота Karjalansuo и Karjalaissuo в окрестностях деревень Лубасалма и Хиэтаярви, озеро Kajjalanjarvi в районе деревни Лохгуба, родник Karjalanhete в деревне Кушеванда, порог и залив Karialaini в окрестности деревни Минозеро, протока Karjalavengi в деревне Юшкозеро, ручей Karjalanoja в окрестностях деревни Софьянга, а также остров Karjalasaan на бывшей финской территории в районе карельской деревни Таванга. Кроме этого, известны фамилиия Karjalaini в деревнях Юшкозеро и Лонкка. Из предания, записанного Борениусом в 1872 году, мы узнаем, что деревню Лонкка основал Вас-сила Карьялайни, переселившийся первоначально в Войницу из деревни Хухмарниэми, находившейся в окрестностях современного финского города Куусамо, приблизительно в 60-х годах XVIII века. При этом, М. Пелля предполагает, что корни рода в Саво, откуда в 1552 году переселилось девять семей с фамилией Карьялайнен в Кайнуу, а затем, по всей видимости, в Куусамо (РбПа 1995, 140).
Если мы обратимся к карте, то увидим, что распространение названий с основой Karjala- отражает высокую степень заинтересованности карел и Новгорода в отношении территории современной Финляндии, столкнувшихся здесь, главным образом, с промысловыми интересами западно-финского племени емь (карта 10). Й. Вахтола предполагает при этом, что большинство названий этого типа появилось именно в среде емского населения, которое, как известно, освоило эти территории до прихода сюда карелов (Vahtola 1980, 318). Обращает на себя внимание группа топонимов типа Karjala- на родовой территории карельского народа, которая также, согласно И. Вахтола, свидетельствует о емской колонизации восточных территорий, и даже после того, как на них уже сформировался карельский этнос (Vahtola 1980, 316).
