Участники польского восстания 1863 года в западносибирской ссылке Мулина Светлана Анатольевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I: Численность и состав участников восстания 1863 г. в западносибирской ссылке 45

1.1. Методика изучения численности и состава ссыльных повстанцев. ..45

1.2. Численность и география польской ссылки в Западной Сибири 62

1.3. Политико-юридическая, социальная и демографическая характеристика польской ссылки 93

Глава II: Ссыльные участники восстания 1863 г. в политике западносибирской администрации 115

2.1. Отношение западносибирской администрации к ссыльным полякам 115

2.2. Организация полицейского надзора за ссыльными повстанцами... 144

Глава III: Адаптация участников восстания 1863 г. в Западной Сибири 174

3.1. Социокультурная адаптация польских ссыльных 174

3.2. Социально-экономическая интеграция ссыльных повстанцев 199

Заключение 227

Список использованных источников и литературы 232

Приложения 263

• Методика изучения численности и состава ссыльных повстанцев.
• Отношение западносибирской администрации к ссыльным полякам
• Социокультурная адаптация польских ссыльных

Введение к работе

Актуальность исследования обусловлена активизацией миграционных процессов в мире и увеличением влияния мигрантов на принимающее и отпускающее общества. Проблема интеграции мигрантов в социокультурное и экономическое пространство страны - реципиента актуализирует

* обращение к опыту существования в иноэтническом окружении «старых»
диаспор, одной из которых являются поляки в России. За исключением
западных районов Смоленской области появление поляков на территории
России связано с иммиграцией, как правило, насильственного характера.
Трагизм судеб сосланных и репрессированных поляков превращает проблему
польской диаспоры в болезненную точку российско-польских отношений и
диктует необходимость тщательного изучения этой темы.

* Изучение исторического опыта взаимодействия полонии¹ с сибирским
обществом - задача, обусловленная также современным существованием
обширной польской диаспоры на территории Российской Федерации. По
переписи 2002 г. она насчитывает 72934 человека². Изучение исторического
опыта взаимодействия полонии с сибирским обществом, опыт адаптации и
сохранения польской идентичности необходим как для развития духовной
среды поляков в России, так и для привлечения внимания общественности и

* властей к проблемам польской диаспоры в регионе. В этом направлении
организована деятельность полонийного движения в России, возродившегося
с 1989 г. и Конгресса поляков России, созданного в 1992 г., а в 2002 г.
преобразованного из общественной организации в федеральную
национально-культурную автономию.

Важное место в формировании польской диаспоры в Сибири имела

ссылка участников восстания 1863 г. (в польской традиции - Январского

^ восстания), поскольку являлась наиболее массовой репрессивной акцией,

¹ Полонией принято называть поляков и их потомков, проживающих за пределами польского государства.

² Rodacy. 2004. № 2 (26) [Электронный ресурс] - Режим доступа:

осуществленной самодержавием в отношении польского народа. Тот факт, что нерусские являются одновременно ссыльными, спровоцировал более напряженный диалог диаспоры с властью и местным населением, более

С* активную политику в области регулирования жизни польской диаспоры. Тем

самым история сосланных в Сибирь участников восстания 1863 г. становится важным сюжетом при изучении эволюции карательной политики самодержавия и истории русско-польских отношений в XIX в.

Историография проблемы. По истории польской ссылки в Сибири имеется большое количество исследовательской литературы, главным образом, российского и польского происхождения. Этапы историографии,

* выделенные нами, соответствуют динамике развития политических

взаимоотношений двух государств.

1. 1863 - 1917/18 гг. Дореволюционный период, с момента восстания до

образования Советской России и независимого польского государства, і*

характеризуется пребыванием Польши в составе Российской империи.

2. 1917/18 гг. - середина 1940-х гг. Период напряженности в
государственных польско-российских взаимоотношениях.

С* 3. Середина 1940-х гг. - середина 1980-х гг. Разгром либеральной

польской оппозиции и польско-российское сотрудничество на основе

социалистического выбора.

4. Середина 1980-х гг. - до настоящего времени. Распад советского блока і*

в Восточной Европе и переориентация Польши с Советского Союза на

Европейское сообщество.

Первыми «историками» ссылки участников восстания 1863 г. стали с

с* одной стороны - сами репрессированные повстанцы, а с другой - царские

чиновники, ведавшие ссылкой. Работы тех и других не являлись строго

научными. Мемуары-исследования поляков, переживших ссылку на

собственном опыте, неизменно отличала мартирологическая направленность,

а исследовательским полем являлась, как правило, Восточная Сибирь.

Наиболее ярко исследовательский дух проявился в работах А. Гиллера,

затронувших многие вопросы пребывания польских ссыльных в Восточной Сибири. Именно его считают «первым историком сибирской ссылки поляков»³. Вызывает интерес описание А. Гиллером функционирования в Забайкалье организации польских ссыльных, в частности, упоминание, что московские власти знали о существовании «Огула», но не чинили его деятельности никаких препятствий⁴. Русские коллеги повстанцев по ссылке польскую тематику затрагивали значительно реже. Для нашего исследования интересны заметки Л.Ф. Пантелеева, содержащие сведения о взаимоотношениях ссыльных поляков с властями, государственными преступниками и местным населением⁵. Л. Пантелеев первым заявит о связи Кругобайкальского восстания 1866 г. с «Красноярско-Канским замыслом», то есть попыткой организации вооруженного восстания ссыльных в Сибири.

В конце XIX в. предметом широкого обсуждения в обществе стал вопрос об отмене ссылки в Сибирь. Значительный общественный резонанс имела книга американского журналиста Джорджа Кеннана⁶. Автор в форме путевых записок «от этапа к этапу» рисует картины жизни сибирских узников. Не отрицая отмеченные Е.И. Меламедом объективизм и гуманизм Кеннана , справедливо критикующего тюремную систему России, нужно признать, что информация американского журналиста не всегда соответствовала действительности, и Кеннан показал себя «романтическим идеалистом», продемонстрировав «собственное незнание предмета»⁸. Через несколько лет путь Дж. Кеннана повторил известный английский тюрьмовед и путешественник Гари де-Виндт. По его мнению, «положение сибирских тюрем было вовсе не так дурно, как рассказывал Кеннан», и сам он скорее

Сливовская В., Шостакович Б. Агатон Гиллер как исследователь Восточной Сибири и первый историк сибирской ссылки поляков // Сибирская ссылка. Иркутск, 2000. Вып. 1 (13). С. 8 - 34.

⁴ Giller A. "Og6}" zabajkalski II Zeslanie і katorga па Syberii w dziejach Polakow 1815 - 1914. Warszawa, 1992. S. 265. ³ Пантелеев Л. Из прошлого польской ссылки в Сибири // Сибирские вопросы. СПб., 1910. № 5. С. 1-18.

⁶ Кеннан Дж. Сибирь и ссылка. Путевые заметки (1885 - 1886 гг.). СПб., 1999. Т. 1,2.

⁷ Меламед Е.И. Джордж Кеннан против царизма. М., 1981. С. 10.

⁸ Иванов А.А. Историография политической ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в.
Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Улан-Удэ, 2002. С. 39.

«предпочел бы сидеть в сибирской тюрьме, чем в английской»⁹. В России появляются работы, посвященные общим проблемам ссылки¹⁰. Написанные лицами, реально участвующими в управлении институтом ссылки, они

с* представляли собою смесь личных впечатлений авторов от поездки в Сибирь,

статистических данных, исследовательского анализа и содержали характеристику уголовной ссылки последней трети XIX в., причем, основное внимание уделялось негативным аспектам организации "ссыльного дела". О некоторых из них можно говорить и применительно к польской ссылке пореформенного периода: ведомственная неразбериха, недостаток финансирования, неэффективность полицейского надзора, отсутствие

* исправительного эффекта. Так начальник Главного тюремного управления

А.П. Саломон одной из важнейших причин неудачи ссылки считал неравномерное распределение ссыльных. При отсутствии точных и всесторонних статистических и экономических сведений о Сибири "не найдется ни лиц, ни даже учреждений, могущих обладать всеми необходимыми для такого (равномерного - СМ.) распределения ссыльных. знаниями"¹¹. Предшественник А.П. Саломона на посту начальника Главного

щ тюремного управления М.Н. Галкин-Враский негативную роль ссылки видит -

в незначительном колонизационном эффекте "штрафной колонизации". Причины данного явления он связывал с ограничениями по отношению к ссыльным в деле приобретения недвижимой собственности, зачисления в сельские общества, вступления в брак, а так же в отсутствии права на отлучки из места жительства¹².

Первой собственно исторической работой по исследуемой теме стал

;* труд 3. Либровича, объединивший все, известные к тому времени материалы,

⁹ Тобольские губернские ведомости. 1895. № 5. С. 79.

¹⁰ Подробную характеристику работ указанного направления см.: Иванов А.А. Историография политической
ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в. Иркутск, 2001; Он же. Историография политической
ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Улан-Удэ, 2002;
Рошевская Л.П. Политическая ссылка второй половины XIX в. в системе карательных мер царизма //
Вопросы методологии истории и историографии. Вып. 2. Томск, 1874. С. 35 - 39.

¹¹ Саломон А.П. Ссылка в Сибирь. Очерк её истории и современного положения. СПб., 1900. С 113.

¹² Записка начальника Главного Тюремного Управления М.Н. Галкина-Враского, по командировке его в
Сибирь и на остров Сахалин в 1881-1882 гг. СПб, 1882. С. 58-59.

касающиеся пребывания поляков в Сибири, как вынужденного, так и добровольного, начиная с появления на ее территории в XIII в. двух францисканцев из посольства папы Иннокентия IV. Широкие временные и географические рамки работы позволили автору затронуть многие проблемы польско-сибирской истории на локальном уровне (в масштабах отдельной колонии ссыльных, одного социального слоя и даже личности) и одновременно сделать ряд теоретических обобщений, например, вывод о том, что "чем дальше на Запад, тем хуже поступали с поляками, и положение ссыльных в Западной Сибири было жестче, нежели в Восточной» . Западносибирской ссылке повстанцев 3. Либрович уделил мало внимания, представив лишь краткий обзор тобольской, томской, курганской и омской колоний польских ссыльных.

Если основой польских исследований была мемуарная литература, то русские историки "уже в XIX в. получили возможность воспользоваться официальной документацией. До настоящего времени не потеряла своей актуальности работа СВ. Максимова, III часть которой полностью посвящена политическим и государственным преступникам¹⁴. Источниковой базой СВ. Максимова предположительно были документы МВД, Тобольского Приказа о ссыльных, работы А. Гиллера. Можно предположить, что СВ. Максимов ознакомился так же со «знаменитой» запиской А.И. Деспот-Зеновича "О положении ссыльных в Тобольской губернии". Небольшой ее сюжет автор воспроизводит, как мнение "одного из местных администраторов"¹⁵. СВ. Максимов представил характеристику отдельных видов наказания, а также качественных и количественных показателей ссылки повстанцев.

Ценность работы другого русского исследователя А. Макарова заключается не только в хорошем знании официальных источников (материалов Архива Тобольской Казенной Палаты), но и в том, что она

¹³ LibrowiczZ. Polacy w Syberji. Krakow, 1884II Biblioteka Zeslanca. Wroclaw, 1993. S. 157.

¹⁴ Максимов СВ. Сибирь и каторга в 3-х частях. 4. III. СПб, 1871.

¹⁵ Там же. С. 86 - 87.

посвящена ссыльным, отбывающим наказание в округах, в то время как
основное внимание его предшественников привлекали городские колонии
поляков. А. Макаров охарактеризовал правовой аспект водворения,
«* деятельность комиссии по водворению польских переселенцев и иных

учреждений, ведающих ссылкой. Вряд ли правы исследователи, утверждая, что А. Макаров все неудачи правительства в деле водворения польских переселенцев связывал с поведением самих ссыльных, например, с нежеланием некоторых из них идти на уступки властям¹⁶. Автор говорил также о недостатке пособия на домообзаводство, непригодности ряда местностей Сибири к прочному водворению поляков, сложных

* взаимоотношениях ссыльных с местным населением¹⁷.

В целом работы данного периода обладали существенной
историографической ценностью. Рассматривая политическую ссылку, как
общественно-политическую проблему, авторы фактически обосновывали
необходимость её научного изучения. Общим для всех работ стало признание
позитивного влияния политической ссылки на сибирское общество. Различия
в исследовательских приоритетах польской и российской историографии,
(ч обусловленные особенностями используемых источников, сохранятся и в

дальнейшем.

Создание независимого польского государства актуализировало изучение освободительной борьбы и судеб поляков, пострадавших за независимость отечества. В Польше наблюдается активное выявление,

публикация и осмысление мемуарного наследия ссыльных. Много в этом

отношении сделал польский Союз сибиряков и его печатный орган - журнал

«. "Сибиряк". Активная публикация материалов сибирской ссылки позволила в

¹⁶ Пяткова С.Г. Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период. Автореф. дис.
... канд. ист. наук. Омск, 2004. С. 4.

¹⁷ Макаров А. Очерк водворения по Тобольской губернии переселенцев из Царства Польского и Западных
губерний после мятежа 1863 года // Ежегодник Тобольского губернского музея. Тобольск, 1913 - 1916. Вып.

* 21. С. 1-32; Вып. 24. С. 33-80; Вып. 26. С. 81 -124.

¹⁸ В частности были опубликованы следующие важные для нашего исследования мемуары: Czetwerrynski W.
Na wozie і pod wozem (1837 - 1917). Poznaii, 1939; Pami?tnik dra Benedykta Dybowskiego od roku 1862
zaczawszy do roku 1878. Lw6w, 1930.

1939 г. польскому исследователю Ю. Соку сделать вывод об исчерпании
мемуарной литературы сосланных в Сибирь повстанцев. И, противореча
самому себе, Ю. Сок тут же обратил внимание общественности на
» неоправданно забытое наследие Дрыгаса, прусского крестьянина,

водворенного за участие в восстании в Омском округе¹⁹. Подробный анализ Ю. Сока в некоторой степени возместил отсутствие в нашем распоряжении текста самих воспоминаний. Большинству работ по истории польской ссылки был свойственен героико-мартирологический дух. Б. Пилсудский представил ссыльных поляков «энтузиастами», «людьми действия», исповедующими

«возвышенные этические идеалы» . Крупным явлением в историографии
« темы стала монография М. Яника²¹. Созданная на основе польской

мемуаристики, она содержит отрывки мемуарных памятников, некоторые из
которых в настоящее время утрачены, а также ценные сведения об авторах.
Анализируя различные подходы ссыльных к осознанию своей роли в Сибири,
М. Яник в целом говорит о цивилизаторской миссии поляков, подчеркивает
их влияние на российское революционное движение. Выдвинутые М.
Яником понятия «польско-сибирская история» и «польско-сибирская
(* литература» найдут свое развитие в последующий период в работах Б.С.

Шостаковича.

В Советском Союзе в данный период предпочтение отдавали пролетарскому этапу освободительного движения. Масштабная издательская деятельность Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев почти не затронула проблему ссыльных польских

повстанцев . Но были обозначены проблемы культурного влияния

Sok J. Zapomniany pamiettiik chlopa powstanca і Sybiraka II Sybirak. Nr. 3 (19). Lipec, 1939. S. 39-42.

²⁰ Пилсудский Б. Поляки в Сибири І! Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 13 - 30.

²¹ Janik М. Dzieje polakow па Syberji. Krakow, 1928 II Biblioteka Zeslanca. Warszawa - Wroclaw, 1991. S. 1 -
* 472.

²² Подробнее об обществе см.: Щербаков H.H. Всесоюзное общество бывших политкаторжан и
ссыльнопоселенцев и его роль в разработке истории политической ссылки в эпоху империализма //
Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. - февраль 1917 г.) (далее СРС - СМ.). Вып. VIII. Иркутск,
1983. С. 26-49.

политической ссылки на местное население , разработана периодизация
ссылки в зависимости от развития освободительного движения.
Идеологические противоречия Польши и Советского Союза не позволили
1* советским историкам оказать истории Польши должного исследовательского

внимания. Сказывался общий политический климат в стране. Институт славяноведения АН СССР, открывшийся в Ленинграде в 1931 г., в 1934 г. был закрыт. Ряд известных славяноведов подверглись репрессиям . На открывшейся в 1939 г. в МГУ кафедре истории южных и западных славян исследования концентрировались, главным образом, в сфере польского

освободительного движения .

* Таким образом, в указанный период изучение темы продолжилось,
главным образом, в Польше, причем, в концептуальных рамках, заданных в
предшествующий период, и на типологически прежней источниковой базе.

После II мировой войны контакты СССР с социалистической Польшей
заметно укрепляются, что не могло не сказаться на росте исследовательского
интереса к польско-сибирской тематике. Приоритетной становится тема
русско-польских революционных связей. При этом 1860-м гг. уделяется
^ наибольшее внимание. Предполагалось, что в этот период революционные

связи двух народов вышли из сферы идеологических споров и революционной пропаганды и приобрели первостепенную практическую значимость, во многом определив социальное содержание, тактику и шансы на успех освободительного движения обоих народов. Лозунг «За нашу и вашу свободу!» - стал своего рода императивом польской и советской историографии того времени. Однако до начала 1960-х гг. тема ссылки

* практически не затрагивалась. Библиографический указатель русскоязычной

²³ Швецов СП. Культурное значение политической ссылки в Западной Сибири // Каторга и ссылка. Книга
сороковая. № 3. М., 1928. С. 57 - 87.

²⁴ Подробнее см.: Горяинов А.Н. Славяноведы - жертвы репрессий 1920 - 1940-х годов. Некоторые
неизвестные страницы из истории советской науки // Советское славяноведение. 1990. № 2. С. 78 - 89.

* ^2S Подробнее о деятельности кафедры истории южных и западных славян МГУ накануне и в годы войны
см.: Досталь М.Ю. Кафедра истории южных и западных славян МГУ накануне и в годы Великой
отечественной войны // Славяноведение. 2004. № 4. С. 48 - 67; Ненашева З.С., Хайретдинов X.X. К
пятидесятилетию кафедры истории южных и западных славян исторического факультета МГУ // Советское
славяноведение. 1990. № 2. С. 68.

0 ⁿ

литературы, касающейся восстания 1863 г. и русско-польских революционных связей, вышедшей по 1960 г., отразил довольно бедный спектр исследований по проблеме ссылки повстанцев и совершенное

V отсутствие работ по польской ссылке в западносибирском регионе²⁶.

Библиография Январского восстания на польском языке, изданная Е. Козловским, выглядела более представительно, но западносибирский регион в названиях работ почти не встречается .

В начале 1960-х гг. работу над проблемой польско-русских революционных контактов возглавил Институт славяноведения, восстановленный в 1947 г. в Москве в составе Академии наук СССР.

' Столетний юбилей Январского восстания стал поводом издания нескольких

сборников документов, куда вошли также материалы, касающиеся ссылки²⁸. Юбилей Кругобайкальского восстания был отмечен появлением двух обобщающих работ по истории польской политической ссылки . Они открыли дискуссию о связях революционной организации польских политических ссыльных с сибирскими областническими кружками и революционными организациями центральной России. Основным

(# содержанием польско-российского сотрудничества в Сибири

рассматривалась подготовка вооруженного выступления. Оно мыслилось, как движение местного сибирского населения против самодержавия, а польские ссыльные должны были принять в нем активное участие . Намеченное на весну 1866 г. выступление ссыльных, а также Кругобайкальское восстание рассматривали как составную часть

²⁶ Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1962.

²⁷ Kozlowski Е. Bibliografia powstania styczniowego. Warszawa, 1964.

²⁸ Митина Н.П. Из истории русско-польских революционных связей в Сибири в 1864 - 1866 гг. // Восстание
1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1960. С. 638-671; Королюк В.З. Новые
материалы о Яне Черском // Там же. С. 687 - 697; Митина Н.П. Материалы к истории Кругобайкальского
восстания польских ссыльных в июне - июле 1886 г. // К столетию героической борьбы «за нашу и вашу
свободу». М., 1964. С. 351 -435.

²⁹ Коваль С.Ф. За правду и волю. К столетию восстания политических ссыльных в Сибири в 1866 г. Иркутск,
1966; Митина Н.П. Во глубине сибирских руд. М., 1966.

³⁰ Митина Н.П., Федосова Т.Ф. К вопросу о русско-польских революционных связях в 1864 - 1866 гг. //
Связи революционеров России и Польши XIX - начала XX в. M., 1968. С. 99.

о» ^,2

общероссийского революционного движения 60-х гг. XIX в.³¹ В Западной

Сибири центры польского движения видели в обществах

;, вспомоществования. Сведения об их деятельности исследователи черпали из

жандармами принимая на веру показания Г. Вашкевича и А. Бонасевича³².

Так тобольское общество "Взаимной помощи", по мнению В.Е. Фильгус,

ставило одной из своих задач закупку оружия . В работах С.Ф. Коваля

'* 34

фактор общественной и революционной борьбы был особенно преувеличен . Исследователь заявил о существовании в 1864 - 1865 гг. хорошо организованного сибирского областного отделения «Земли и воли»,

ь действовавшего в тесной связи с центральной подпольной революционной

организацией и имевшего договоренность с польско-русской организацией ссыльных о начале вооруженного восстания в Сибири. Факты неповиновения польских ссыльных в Восточной Сибири С.Ф. Коваль привязывает к материалам омского следственного дела 1865 - 1868 гг., московского дела Н.Н. Пестерева и делает вывод о наличии в Сибири широкого антиправительственного польско-российского заговора . Обнаруженные в

с* октябре 1866 г. сибирскими властями два устава польских тайных

организаций: «Устав общества изгнанников в Александровских казармах» и «Устав кассы взаимного вспомоществования» акатуйских ссыльнокаторжных позволили исследователю, в противовес Н.П. Митиной и Т.Ф. Федосовой, говорить, что организация польских политических ссыльных «Огул

³¹ Митина Н.П. Материалы к истории Кругобайкальского восстания польских ссыльных в июне - июле 1886
г. // К столетию героической борьбы «за нашу и вашу свободу». М., 1964. С. 352.

³² Митина Н.П. Во глубине сибирских руд. M., 1966; Она же. Из истории русско-польских революционных
связей в Сибири в 1864 - 1866 гг. // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов.
M., I960. С. 638-671.

³³ Фильгус В.Е. Деятели русского и польского освободительного движения 60-х годов XIX в. в Тобольской
губернии // Связи революционеров России и Польши XIX - начала XX в. М., 1968. С. 306.

³⁴ Коваль С.Ф. За правду и волю. Иркутск, 1966; Он же. Польские ссыльные после Кругобайкальского
восстания 1866 г. // Ссылка и каторга в Сибири (XVIII - начало XX в.) Новосибирск, 1975. С. 153 - 160; Он
же. Революционная деятельность польских политических ссыльных в Сибири в 60-е гг. XIX в. //
Экономическое и общественно-политическое развитие Сибири в 1861 - 1917 гг. Новосибирск, 1965. С. 123 -
332; Он же. Характер общественного движения 60-х гг. XIX в. в Сибири // Общественно-политическое
движение в Сибири в 1861 - 1917 гг. Новосибирск, 1967. С. 35-54.

³⁵ Коваль С.Ф. Польские ссыльные после Кругобайкальского восстания 1866 г. // Ссылка и каторга в Сибири
(XVIII - начало XX в.) Новосибирск, 1975. С. 156 - 157.

выгнанцев», образованный в 1850-х гг., не прекратил своей деятельности в 1857 г., а продолжал существовать. Некоторые из заявлений С.Ф. Коваля вполне разделялись нучной общественностью. В частности тезис о том, что польское общество в Тобольске с 1864 г. являлось всесибирской тайной организацией, вошел в 3-й том академического издания "Истории Сибири"³⁶.

Позицию С.Ф. Коваля уже в 1960-е гг. начнут критиковать. Н.П. Митина и Т.Ф. Федосова заявили, что исследователь в книге "За правду и волю" допустил ряд "смещений исторических фактов во времени и безосновательных утверждений" . В частности, тобольская организация польских ссыльных не являлась всесибирской тайной организацией, связь революционной деятельности ссыльных с группой Потанина и Ядринцева не аргументирована, а контакты в 1862 г. омского казачьего кружка с польским «огулом выгнанцев» - ни что иное, как курьез. В 1970-е гг. к критике взглядов С.Ф. Коваля присоединились и другие исследователи. Б.С. Шостакович отказался видеть под оболочкой организации вспомоществования «Огул выгнанцев» тайную революционную деятельность. По его мнению, донесение забайкальского губернатора Н.П. Дитмара, на котором Коваль основывает свои выводы, построено, главным образом, на слухах . Б.С. Шостакович выступил также против тезиса о наличии конспиративных связей между лидерами сибирского областничества и польской политической ссылкой в Сибири . Критически к концепции о существовании в Сибири накануне Кругобайкольского восстания польско-русской революционной организации отнесся польский исследователь X. Скок⁴⁰.

Более однозначной являлась трактовка исследователями польско-российских связей в последней трети XIX в. Период рассматривался как

³⁶ История Сибири. Т. 3. Л., 1968. С. 115.

³⁷ Митина Н.П., Федосова Т.Ф. К вопросу о русско-польских революционных связях в 1864 - 1866 гг. //
Связи революционеров России и Польши XIX - начала XX в. M., 1968. С. 103.

³⁸ Шостакович Б.С. Сибирские годы Юзефата Огрызко // СРС. Вып. II. Иркутск, 1974. С. 23.

³⁹ Шостакович Б.С. Узловые вопросы истории поляков в Сибири (конец XVIII - конец XIX в.). Дис. ... д-ра
ист. наук. М., 1997. С. 37 - 38.

⁴⁰ Skok H. Poiacy nad Bajkalem 1863 - 1883. Warszawa, 1975.

процесс вливания поляков в общероссийское освободительное движение и освобождение русско-польского революционного союза от национальных черт⁴¹. О.П. Морозова проследила пребывание в ссылке представителя руководства левого крыла «красных» Б. Шварце. Созданная при его участии летом 1881 г. в Томске организация «Красный крест Народной воли», по мнению О.П. Морозовой, играла роль общесибирского центра «Красного креста»⁴².

Систематизировано и довольно обстоятельно изложил проблему связей
польского революционного движения с народничеством Т.Г. Снытко⁴³. Он
рассматривает массовое участие поляков в русском революционном
*) движении как переход российско-польских связей на более высокую ступень.

Разнообразный материал, свидетельствующий о сотрудничестве польских и российских революционеров в Сибири, имеется в работах П.С. Троева, Б.С. Шостаковича и польского исследователя В. Евсевицкого⁴⁴. Особо обратим

^

внимание на работы Л.П. Рощевской, затронувших западносибирский регион. Исследователь обращает внимание не только на численность, размещение, социальный состав ссылки членов «Пролетариата», но и на деятельность поляков в период изгнания, земляческие отношения⁴⁵.

Второе направление российско-польского сотрудничества, поощряемое в качестве объекта изучения в обеих странах - научные, исследовательские контакты. Как правило, исследователей привлекали имена таких маститых ученых, как Я. Черский⁴⁶, К. Богданович⁴⁷, Э. Пекарский⁴⁸, жизнь и

⁴¹ Коваль С.Ф. Польские ссыльные и народовольческие организации в Восточной Сибири в 1879 - 1882 гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С. 174. ⁴³ Морозова О.П. Польский революционер - демократ Бронислав Шварце. М., 1975. С. 169.

⁴³ Снытко Т.Г. Русское народничество и польское общественное движение 1865 - 1881 гг. М., 1969.

⁴⁴ Троев П.С. Ишутинцы в Якутской ссылке 1867 - 1885 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1987;
Он же. Связи ишутинцев с польскими революционерами в Якутской ссылке // Советское славяноведение.
1988. № 6. С. 84 - 88; Шостакович B.C. Революционер - шестидесятник Болеслав Шостакович в Сибирской
ссылке // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С.
175 -204; Jewsiewicki W. Na syberyjskim zestaniu. Warszawa, 1959.

⁴⁵ Рощевская Л.П. Члены польской партии «Пролетариат» в западносибирской ссылке // Советское
славяноведение. 1976. № 6. С. 31 - 42; Рощевская Л.П. Западносибирская политическая ссылка в период
реакции 80-х гг. XIX в. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - нач. XX в.
Новосибирск, 1978. С. 141 - 159.

⁴⁶ И.Д. Черский. Неопубликованные статьи, письма и дневники. Иркутск, 1956; Королюк В.З. Новые
материалы о Яне Черском // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х гг. М., I960. С.
687-697.

.«p

творчество которых были связаны с Восточной Сибирью. Западной Сибири посвящены в основном работы о культурно-просветительской деятельности ссыльных народников, а "польский материал" встречается редко⁴⁹. Но именно на материалах народнической ссылки в советской науке были сформулированы теоретические принципы о соотнесении культурной и политической деятельности в условиях изгнания⁵⁰. Политические ссыльные рассматривались как "пионеры прогрессивных форм и методов обучения", использующие педагогическую работу для пропаганды идей революции⁵¹. О связи медицинской и революционной деятельности ссыльных писал Н.Н. Щербаков . Г.И. Мендрина, рассматривая врачевание как наиболее раннюю и распространенную форму культурно-просветительской работы, попыталась проследить влияние ссыльных польских врачей на освободительное движение и медицинскую интеллигенцию Сибири . В ее работе содержатся краткие сведения о деятельности медиков из числа ссыльных повстанцев, отбывавших наказание в Западной Сибири: Ф. Оржешко, Ц. Тераевича, И. Томковича.

В Польше лидерами изучения данного направления в истории польской ссылки становятся А. Кучинский и 3. Вуйчик. Первого, как этнографа, более

⁴⁷ Личность К. Богдановича стала центральной на симпозиуме, организованном с участием географического
общества СССР в 1972 г. в Ленинграде - История русско-польских контактов в области геологии и

⁴ географии. Ленинград, 1972.

⁴⁸ Гурвич И.С., Пухов И.В. Пекарский Э.К. (К столетию со дня рождения) // Советская этнография. 1958. №
6. С. 54-60.

⁴⁹ Круссер Р.Г. Народные массы Сибири в исследованиях политических ссыльных 70-х - начала 90-х гг.
XIX века. Кемерово, 1989; Он же. Общественно-политическая и научно-просветительская роль
народнической ссылки в Сибири (70 - начало 90-х гг. XIX в.). Дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1971; Он же.
Сибирская школа и народническая ссылка начала 90-х годов XIX в. // Социально-экономические и
психолого-педагогические проблемы непрерывного образования. Кемерово, 1995. С. 180 - 182; Зоркий В.И.
Вклад политических ссыльных в изучение фольклора Сибири Новосибирск, 1985; Ушакова Л.А. Культурно-
просветительская роль политических ссыльных народников в Сибири (70-е - середина 90-х гг. XIX в.).
Лекция. Новосибирск, 1986.

⁵⁰ Подробнее см.: Ушакова Л.А. Народническая сибирская ссылка 70 - 90-х гг. XIX в. в советской
историографии 50 - 70-х гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в.
Новосибирск, 1978. С. 8 - 53.

⁵¹ Евсеева А.Н. Педагогическая деятельность ссыльных большевиков в Сибири (конец XIX - начало XX вв.)
// Революционная и общественная деятельность ссыльных большевиков в Сибири (1903 - февраль 1917 гг.):
опыт, историография, источниковедение. Омск, 1989. С. 32.

⁵² Щербаков Н.Н. Революционеры - медики в сибирской ссылке // СРС. Вып. IV. Иркутск, 1979. С. 117 - 160.

⁵³ Мендрина Г.И. Медицинская деятельность политических ссыльных в Сибири. Томск, 1962.

16 интересовал вклад поляков в изучение сибирских народов⁵⁴, а второго -профессора Музея Земли Польской академии наук - польские естествоведы. Организационными центрами по изучению цивилизаторской деятельности поляков в Сибири стали Сибирская комиссия Комитета по истории науки и техники Польской академии наук и «Библиотека ссыльного», существующая в рамках Польского этнографического общества⁵⁵.

Значительно меньше внимания было уделено социально-экономической, политико-юридической стороне ссылки. Коллективная монография «Участники польского восстания 1863 - 1864 гг. в Тобольской ссылке» в общих чертах обрисовала политику местной администрации по

** отношению к ссыльным, деятельность поляков в изгнании⁵⁶. Совместная

работа Г.С. Сапаргалиева и В.А. Дьякова, посвященная общественно-политической деятельности польских ссыльных в дореволюционном Казахстане, содержит сведения об организации полицейского надзора за повстанцами на территории Тобольской и Томской губернии . Вызывает интерес кандидатская диссертация Б.С. Шостаковича. Кроме традиционной революционной тематики он уделил значительное внимание

* взаимоотношениям ссыльных с жителями Сибири, проблеме "поврут-

оседлене"⁵⁸. Автор вводит термин "осибирячивание", понимая под ним особую форму практического осуществления российско-польских связей в условиях Сибири, выработку в повседневной жизненной практике новых

⁵⁴ Kuczynski A. Wklad polskich podroznikow do historii etnografii. Relacji Jozefa Kopcia о ludach Syberii II
Etnografia Polska. T. XIII. 1969. 1. S. 87 - 128.

⁵⁵ Вуйцик 3. Польские естествоведы, сосланные в Сибирь во второй половине XIX в., и их научные
исследования // Польская ссылка в России XIX - XX веков. Казань, 1998. С. 176 - 180; Кучинский А.,
Вуйцик 3. Ожидания и свершения. Цивилизаторская деятельность поляков в Сибири (XVIII - XIX века) //
Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 41-46; Wojcik Z. Karol Bohdanowicz. Warszawa
-Wroclaw, 1997;

⁵⁶ Кашихин Л.С., Копылов Д.И., Митина Н.П., Пекут Б.Г. Участники польского восстания 1863 - 1864 гг. в
Тобольской ссылке. Тюмень, 1963.

⁵⁷ Сапаргалиев Г.С, Дьяков В.А. Общественно-политическая деятельность ссыльных поляков в
дореволюционном Казахстане. Алма-Ата, 1971.

⁵⁸ Русская транскрипция польского выражения «powr6t - osiedlenie» (возвращение - оседлость) используется
российскими историками для обозначения проблемы, стоявшей перед каждым польским ссыльным после
амнистии: вернуться на Родину или остаться в Сибири.

«і 17

традиций и норм взаимоотношений польского национального элемента с сибиряками⁵⁹.

Крупным явлением в изучении истории политической ссылки в Сибири

^ стали работы Л.П. Рощевской и Э.Ш. Хазиахметова. Оба исследователя

затрагивают вопрос о периодизации политической ссылки. С учетом

указаний В.И. Ленина об отставании политической ссылки от развития

освободительного движения, Э.Ш. Хазиахметов этапы политической ссылки

с*

пролетарского периода (в том числе и польской) соотносит с этапами революционного движения⁶⁰. Л.П. Рощевская периодизацию политической ссылки в Западной Сибири второй половины XIX в. строит, исходя из

* главных волн поступления революционеров в ссылку: 1) Начало 1860-х гг. -

конец 1870-х гг.; 2) Конец 1870-х гг. - середина 1890-х гг.⁶¹ В конкретных исследованиях свою периодизацию Л.П. Рощевская не использовала, обозначив временные рамки своей работы по истории политической ссылки в Западной Сибири 60-ми - началом 80-х гг. XIX в.

Применительно к 1970-м гг. мы можем говорить о складывании в Сибири двух центров изучения истории ссылки: в Иркутске и Новосибирске.

\* Многие материалы по проблеме ссылки после второго польского восстания

«,*»

были опубликованы на страницах межвузовского тематического сборника «Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. - февраль 1917 г.)», издававшегося с 1973 по 1991 гг. в Иркутске. Сказались научные приоритеты Б.С. Шостаковича, крупнейшего специалиста в области данной темы, входившего в состав редколлегии сборника. Ссылка повстанцев в Западной Сибири в большей степени отразилась в новосибирских сборниках, изданных под редакцией Л.М. Горюшкина⁶³, в статьях С.Ф. Коваля, Л.А. Ушаковой и

⁵⁹ Шостакович Б.С. Поляки в Сибири в 1870 - 1890-е годы (из истории русско-польских отношений в XIX
веке). Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1974. С. 28.

⁶⁰ Хазиахметов Э.Ш. Сибирская политическая ссылка 1905 - 1917 гг. Томск, 1978. С. 14.

⁶¹ Рощевская Л.П. Основные проблемы и вопросы историографии политической ссылки в Западной Сибири
во второй половине XIX века // Вопросы истории Западной Сибири. Вып. 1. Тюмень, 1974. С. 64.

⁶² Рощевская Л.П. История политической ссылки в Западной Сибири во второй половине XIX в. (60 - нач.
80-х гг). Тюмень, 1976.

⁶³ Ссылка и каторга в Сибири (XVIII - начало XX в.). Новосибирск, 1975; Ссылка и общественно-
политическая жизнь в Сибири XVIII - нач. XX в. Новосибирск, 1978; Политические ссыльные в Сибири

Л.П. Рощевской. Но в основном западносибирский материал появлялся в

виде кратких заметок справочного характера⁶⁴, либо в виде краеведческих

зарисовок на страницах периодической печати⁶⁵.

В целом, данный период являлся качественно новым в польской и

российской историографии темы. Несмотря на известную

заидеологизированность исторической науки, советские историки активно

осваивали материалы сибирских и столичных архивов. Новые источники

позволили уточнить количественные и качественные показатели польской

ссылки, правовое положение политических преступников. Включение

ссылки повстанцев в линию развития общественного движения Сибири и

России способствовало распространению на историю польской ссылки ряда ^ >.

теоретических выводов, сделанных на материалах российской ссылки.

* Польская историография была менее связана «единый подходом», но острые

в политическом плане сюжеты польско-сибирской истории также отодвигала

на второй план. В конце периода, в качестве приоритетной, была поставлена *

задача накопления новых данных и взят ориентир на изучение польской

ссылки по отдельным районам⁶⁶.

Изменение общественно-политической ситуации в социалистическом

лагере в 1980-е гг. не сразу отразилось на проблематике работ. Продолжается

исследование роли поляков в культурном и цивилизационном развитии

Сибири. Достаточно мощно это направление развивается в Якутии. Главные

герои публикаций - В.Л. Серошевский, Э.К. Пекарский, К. Богданович⁶⁷.

(XVIII - XIX вв.). Новосибирск, 1983; Политическая ссылка в Сибири (XVIII - начало XX в.).: Историография и источники. Новосибирск, 1987; Политическая ссылка и революционное движение в России. Конец XIX - начало XX в. Новосибирск: Наука, 1988.

⁶⁴ Пермякова Л.П., Пиманова Л.А. Из истории массовой польской ссылки в Сибири // Ежегодник
Тюменского областного краеведческого музея. Тюмень, 1992. С. 94 - 110.

⁶⁵ Статьи подобного плана см.: Из истории польской ссылки в Сибири. Список литературы. Тюмень, 1991.

⁶⁶ Рощевская Л.П. Основные проблемы и вопросы историографии политической ссылки в Западной Сибири
во второй половине XIX века // Вопросы истории Западной Сибири. Вып. 1. Тюмень, 1974. С. 69.

⁶⁷ Ларионова А.С. Роль В.Л. Серошевского в развитии Якутского музыкознания // Polska a Syberia. Lodz,
2001. S. 139 - 146; Оконешников Е.И. Почетный академик, член Польского востоковедческого общества
Э.К. Пекарский - создатель фундаментального "Словаря якутского языка" // Там же. С. 147 - 153; Чарина
О.И. Характер взаимовлияния русского и якутского фольклора (по материалам В.Л. Серошевского) // Там
же. С. 59 - 63; Емельянов И.С. Якутские произведения В Л. Серошевского в контексте творчества писателей
- ссыльных конца XIX в. // Ссыльные поляки в Якутии. Якутск, 1999. С. 126 - 139; Wojcik Z. Kami
Bohdanowicz. Szkic portretu badacza Azji. Warszawa - Wroclaw, 1997.

m 19

Новый импульс был дан изучению мемуарного наследия Б. Дыбовского . Западносибирский материал в работах данной тематики в большей степени использовался польскими исследователями. М. Бломбергова представила

** краткие сведения о деятельность в Западной Сибири Я. Черского, М.

Витковского, Ю. Талько-Хринцевича, В. Котвича, X. Верченьского, К. Гроховского и Л. Барщевского⁶⁹. 3. Вуйчик довольно полно осветил омский период жизни Я. Черского . Достоинством работ Б. Ендрыховской, посвященных деятельности поляков на ниве просвещения и культуры Сибири, является использование в качестве исторического источника сибирской периодической печати. Историю пребывания за Уралом

*' многочисленных польских гувернеров, учителей танцев, музыкантов,

библиофилов Б. Ендрыховская рассматривает в широком контексте развития просвещения и культуры в Сибири⁷¹. Ценным для нашего исследования стала информация о взаимоотношениях внутри сообщества польских изгнанников, организациях взаимопомощи, создаваемых за Уралом.

Остается популярным биографический жанр. Как правило, героями публикаций становятся ссыльные, оставившие мемуарное наследие.

* Удачными и оригинальными опытами в этом направлении стали работы В.

Сливовской⁷². Так тщательный источниковедческий анализ мемуаров Я. Котона позволил исследовательнице усомниться в правдивости изложенных

⁶⁸ Шостакович Б.С. О характере сибирского мемуарного наследия Венедикта Дыбовского и задачах его
изучения // СРС. Вып. 11. Иркутск, 1989. С. 6 - 25; Он же. Бенедикт Дыбовский и его гуманитарное
наследие // Памяти профессора Сергея Владимировича Шостаковича. Иркутск, 2002. С. 98 - 123; Бженк Г.
Исследования в Сибири Бенедикта Дыбовского // Сибирь в истории и культуре польского народа. М, 2002.
С. 155 - 164; Камоцкий Я., Кучинский А. Коллекция Бенедикта Дыбовского в государственном
этнографическом музее в Кракове // Там же. С. 165 - 167.

⁶⁹ Blombergowa М. Badania archeologiczne Polakow па terytorium Imperium Rosyjskiego w XIX і poczajku XX
wieku. Acta archaeologica lodziensia. № 37. L6dz, 1993.

⁷⁰ Wojcik Z. Jan Czerski. Polski badacz Syberii. Lublin, 1986.

⁷¹ J^drychowska B. Polscy zeslancy na Syberii (1830 - 1883). Wroclaw, 2000; J?drychowska B. Zeslancy polityczni
jako nauczyciele і wychowancy na Syberii w okresie polskich powstaii narodowych w XIX wieku II Wroclawskie
Studia Wschodnie. 2 (1998). Wroclaw, 1998. S. 29 - 45; Ендрыховская Б., Сливовская В. Просветительско-
культурная деятельность польских ссыльных в Сибири в XIX в. // Культурные связи России и Польши XI -
ХХвв.М., 1998. С. 110-127.

⁷² Sliwowska W. Zywoty niepokornych II Przeglad Wschodni. Warszawa, 1998. T. IV. Z. 4 (16). S. 749 - 768;
Sliwowska W. Ewy z Wendorffow Felinskiej mysli і czyny// Wroclawskie Studia Wschodnie. Wroclaw, 1998. S. 9
-27.

в них событий и в реальности существования самого ссыльного с таким именем⁷³.

На периферии исследовательского интереса оказалась тема польско-русских революционных контактов. Наработанный в предшествующий период материал нашел воплощение в ряде работ, к сожалению, не затрагивающих истории пребывания повстанцев в Западной Сибири⁷⁴. Попытки по-новому взглянуть на отношения польских и русских радикалов появятся только с конца 1990-х гг. Дискуссию о степени зрелости польских революционных организаций в Сибири продолжит А.В. Ремнев . Причину подозрительности властей, повсюду ищущих польскую крамолу, он видит в разногласиях местных властей и в их бессилии наладить качественный надзор за ссыльными поляками-. В целом эта тема выпадет из поля зрения историков настолько, что позабудутся достижения советской историографии в данном вопросе. Так О.Н. Бортникова заявит, что только манифест 1883 г. прервал подготовку ссыльными поляками вооруженного восстания в Сибири , а С.Г. Пяткова сообщение жандармов о намерении польских ссыльных поднять мятеж, «обогатившее» не одно исследование советских авторов, назовет «ситуацией, ранее не освещенной в исследовательской литературе»⁷⁸.

Отказ от догм советского периода сопровождался усилением политизированности польско-российской тематики. Достоянием

Сливовская В. Загадка ссыльного 1863 г. Якова Котона, его побегов из Сибири и пребывания в Якутии // Россия и Польша: Историко-культурные контакты. Новосибирск, 2001. С. 54 - 61.

⁷⁴ Нагаев А.С. "Омское дело" 1832 - 1833 гг. Красноярск, 1991; Троев П.С. Связи ишутинцев с польскими
революционерами в Якутской ссылке // Советское славяноведение. 1988. № 6. С. 84 - 88; Он же. Ишутинцы
в Якутской ссылке 1867 - 1885 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1987; Он же. Связи ссыльных
поляков с "государственными преступниками" в Якутской области // Польская ссылка в России XIX - XX
веков. Казань, 1998. С. 211 -215; Михайлова СМ., Коршунова О.Н. Этнополитические и социокультурные
аспекты польской ссылки в Волго-Камье (30 - 60-е гг. XIX века) // Польская ссылка в России XIX - XX
веков: региональные центры. Казань, 1998. С. 145 - 150.

⁷⁵ Борисенок Ю.А. Михаил Бакунин и "польская интрига": 1840-е годы. M., 2001; Горизонтов Л.Е. Поляки и
нигилизм в России // Автопортрет славянина. M., 1999. С. 143 - 167.

⁷⁶ Ремнев А.В. Польская ссылка и западносибирская администрация (1863 - 1868 гг.) // Общественное
движение и культурная жизнь Сибири (XVIII - XX вв.). Омск, 1999. С. 29-43.

⁷⁷ Бортникова О.Н. Сибирь тюремная: пенитенциарная система Западной Сибири в 1801 - 1917 гт. Тюмень,
1999. С. 143.

⁷⁸ Пяткова С.Г. Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период. Дис. ... канд.
ист. наук. Сургут, 2004. С. 167.

m) 21

общественности стали вопросы о правомочности присоединения к Советскому Союзу в годы II мировой войны территории Прибалтики и Западной Украины, Советско-польская война 1919 — 1920 гг., судьбы

* польских и советских военнопленных, репрессированных польских
граждан⁷⁹. Одновременно изучение "белых пятен" в истории поляков в
России потребовало объединения усилий историков двух стран. Так
совместно с польским общественным Центром КАРТА (Варшава) Научно-
информационный и просветительский центр "Мемориал" занялся
исследованием репрессивных кампаний против польских граждан⁸⁰.

В целом проблематика XX века оказалась более актуальной и

* привлекательной для научной общественности двух стран. Появляется
тенденция проводить параллели между ссылкой XIX века и советскими
репрессиями против польских граждан в XX в. Польская ссылка в Сибирь
приобрела временные рамки с рубежа XVI - XVII вв. до середины XX в. , а
одной из первых задач российской и польской исторической науки стало
выявление общих и особенных черт царской и советской ссылки, степени

преемственности имперского и советского периодов .
^ Увлечение историческими параллелями, не всегда положительно

отражавшееся на изучении проблемы, встретило негативную реакцию ряда исследователей. Попытка идентифицировать государственное устройство царской России с системой, царившей в Советском Союзе, по мнению наиболее авторитетного польского исследователя В. Сливовской, является

⁷⁹ По данным Центра исследования общественного мнения и Лаборатории социологических исследований в
Сопоте более половины респондентов - поляков уверены, что России следует ощущать свою вину перед
Польшей за историческое прошлое. Социологические исследования, проведенные в России, показали, что на
вопрос должна ли Россия чувствовать какую-то вину по отношению к Польше и полякам, 64% опрошенных
русских ответило отрицательно - Поповский С. Польский гонор и русская душа // Новая Польша. 2003. № 3.
[Электронный ресурс] - Режим доступа:

⁸⁰ Одним из итогов этой работы стал сборник - Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997.

⁸¹ Nowinski F. Polacy і Syberia II Sybiracy. Martyrologia polakow na Wschodzie. Koszalin, 2000. S. 20.

⁸² Казарян П.Л. Задачи российской и польской исторической науки в изучении ссылки поляков в Якутию //
Россия и Польша: Историко-культурные контакты (сибирский феномен). Новосибирск, 2001. С. 43.

"передергиванием фактов в публицистике, бездумно следующей концепциям американского историка и политолога Ричарда Пайпса"⁸³.

Новый импульс в исследованиях сопровождался ростом публикаций источников. При чем польские издатели оказались значительно активнее в этом отношении. Выход в свет в течение 1992 - 1998 гг. трех антологий

о л

польских документов XIX века В. Сливовская оценила как

"беспрецедентное событие в историографии польской ссылки" . В России публикация документов по интересующей нас теме носила спорадический характер и, как правило, ограничивалась переводами отрывков польско-язычных мемуаров⁸⁶, публикацией отдельных писем ссыльных, хранящихся в архивах. Если подобную публикацию осуществлял Б.С. Шостакович, то она

сопровождалась вступительным словом и солидными комментариями .

Усиливается внимание к архивным источникам. В 1997 г. в Санкт-Петербурге прошла международная научная конференция "Архивы России и Польши: актуальные проблемы развития и сотрудничества" . Ряд докладов освещал возможности местных архивов (только не западносибирских) в изучении польской политической ссылки. Серию статей, отражающих потенциал восточносибирских архивов, публикует Б.С. Шостакович⁸⁹.

⁸³ Сливовская В. Старые и новые исследования судеб польских ссыльных в Сибири: их место в истории и культуре // Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 290.

⁸ Zeslanie і katorga па Syberii w dziejach polakow 1815 - 1914. Opr. A. Brus, E. Kaczynska, W. Sliwowska. Warszawa, 1992; Kuczyriski A. Syberia. 400 lat polskiej diaspory. Wroclaw, 1998; Trojanowiczowa Z. Sybir romantykow w opracowaniu materialow wspomnieniowych uczestniczyl Jerzy Fiecko. Poznan, 1993. ⁸⁵ Сливовская В. Старые и новые исследования судеб польских ссыльных в Сибири: их место в истории и культуре // Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 287.

⁸ Талько-Гринцевич Ю. Из книги "О прожитых днях" (1850 - 1908) // Поляки в Бурятии: Сборник. Улан-Удэ, 1998. С. 118-188.

⁸⁷ Шостакович Б. Иркутские страницы "Дневника" ссыльного костюшковца Юзефа Копия. (К 200-летию
польского восстания 1794 г.) // Земля иркутская. 1994. № 2. С. 46 - 51; 1995. № 3. С. 60 - 62. Он же.
Неизвестные письма польского политического ссыльного Феликса Зенковича об иркутском пожаре 1879
года // Земля иркутская. 1994. № 1. С. 39 - 47.

⁸⁸ Архивы России и Польши. Актуальные проблемы развития и сотрудничества. СПб., 1997.

⁸⁹ Шостакович Б.С. Материалы восточно-сибирских архивов о ссыльных участниках организациии Петра
Сцегенного и связанных с ней польских конспиративных групп первой половины 40-х гг. XIX века // СРС
Иркутск, 1982. Вып. 7. С. 21 - 37; Он же. Материалы Государственного архива Иркутской области о
пребывании в восточносибирской ссылке свентокшижцев - участников варшавской организации
«Содружество польского народа» // СРС. Иркутск, 1983. Вып. 8. С. 61 - 69; Он же. Ссыльные поляки -
участники тайных национально-освободительных организаций и революционного движения 1848 г. - в
Восточной Сибири (в отражении документов Государственного архива Иркутской области) // СРС. Иркутск,
1987. Вып. 10. С. 28 - 50; Филин М.Д. Польские революционеры в Забайкальской ссылке в 30 - 40-е гг. XIX
в. (По материалам Государственного Архива Читинской области) // Политические ссыльные в Сибири.
(XVIII - начало XX в.) Новосибирск, 1983. С. 167 - 177.

m 23

Сибирские архивы становятся более доступны и для польских исследователей. Докторские работы польских историков В. Масяржа⁹⁰ и Ф. Новиньского⁹¹ впервые в польской историографии были основаны на

^ мощном комплексе материалов восточносибирских архивов. Вызывает

интерес подробный анализ Ф. Новиньским реализации амнистии 1856 г. Произвольное толкование местной администрацией циркуляров центральной власти, бюрократические сложности в деле получения разрешения на выезд из Сибири, проблема финансирования обратной дороги - эти вопросы затрагиваются и в настоящей работе в связи с реализацией промежуточных амнистий повстанцев.

*' Большой фактический материал по истории польской ссылки на Южном

Урале с XVII в. по 1917 г. представлен в диссертационной работе В.В. Латыповой⁹³. Больше внимания было уделено истории формирования польской диаспоры, а не её функционированию. Несмотря на широкие временные рамки работы, почти отсутствует сравнительный анализ различных периодов ссылки. Задачу сравнить два периода ссылки поляков поставила Л.Г. Подлевских на материалах Вятской губерни, но на деле это

« вылилось в обособленную характеристику ссылки после первого польского

восстания и после второго⁹⁴. Более последовательной в плане реализации задачи сопоставления типологически однородных явлений ссылки является В. Сливовская. Вызывает интерес ее попытка сравнить мемуары и жизненный путь трех женщин, в различное время и по разным причинам, оказавшимся в сибирском изгнании: Е. Фелиньской, Э. Табеньской и В. Мацковой. Уникальность, непохожесть судеб этих трех женщин все же

w позволяют исследователю выяснить роль женщин в «мужском мире ссылки»

Масярж В. Поляки в Восточной Сибири (1907 - 1947 гг.). Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Иркутск, 1995.

⁹¹ Новински Ф. Польская политическая ссылка в Восточной Сибири. 1831 - 1862 гг. Автореф. дис. ... д-ра
ист. наук. М., 1991.

⁹² Nowinski F. Polacy па Syberii Wschodniej. Gdansk, 1995. C. 331 - 364.

⁹³ Латыпова B.B. Поляки на Южном Урале (XVII - начало XX вв.). Дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 1996; Она
же. Поляки на Южном Урале (XVII - начало XX вв.) Автореф. дис.... канд. ист. наук. СПб. 1996.

⁹⁴ Подлевских Л.Г. Польская политическая ссылка 30-х и 60 - 70-х гг. XIX в. в Вятской губернии:
сравнительный анализ // Поляки в России: XVII - XX вв. Краснодар, 2003. С. 58 - 67.

и обозначить проблему специфики «дамских» мемуаров как источников по истории польской ссылки⁹⁵.

Еще в первой половине 1980-х гг. и в России, и в Польше появляется интерес к историко-юридическому аспекту ссылки. Б.С. Шостакович и СВ. Кодан на материалах первой половины XIX в. определили специфику законодательства по отношению к польским ссыльным, сущность правового разграничения политических ссыльных и государственных преступников. Вывод авторов о том, что на практике положение польских политических ссыльных определялось чаще всего сложившейся традицией и системой прецедентов, нередко отступавших от предписаний центра, справедлив и по отношению к ссылке повстанцев⁹⁶.

Ценную информацию по правовой регламентации политической ссылки, организации политического сыска, надзора и управления ссылкой содержат работы П.Л. Казаряна . Он предложил новую периодизацию политической ссылки: 1826-1881 гг.; 1882 - 1905 гг.; 1906-1917 гг.⁹⁸ на основе анализа внутреннего развития института политической ссылки в системе карательной политики самодержавия, отразившегося, прежде всего, в законодательстве. Периодизация П.Л. Казаряна, как и, упомянутая выше, периодизация Л.П. Рощевской, слабо отражают специфику польской ссылки. Более актуальной для нашего исследования будет периодизация польской политической ссылки XIX в., используемая польскими исследователями: 1) 1830 - 1863 гг.; 2) 1863 - 1883 гг.; 3) конец XIX в. - 1917 гг.⁹⁹ Выделенные этапы отражают

⁹⁵ Sliwowska W. Polska - Syberia. Dwa swiaty w oczach polskich zeslanek II Polska a Syberia. L6dz, 2001. S. 191
-200.

⁹⁶ Кодан СВ. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX в.
Иркутск, 1980; Он же. Ссылка и колонизация Сибири в 1820 - 1850-х годах (политико-правовой аспект) //
Экономическая политика царизма в Сибири в XIX - начале XX века. Иркутск, 1984. С. 15 - 24; Он же.
Управление политической ссылкой в Сибирь (1826 - 1856 гг.). Иркутск, 1980; Кодан СВ., Шостакович Б.С.
Сибирская политическая ссылка во внутренней политики самодержавия (1821 - 1861 гг.) // СРС. Иркутск,
1991. Вып. 12. С. 82 - 94; Шостакович Б.С, Кодан СВ. Историко-правовые аспекты польской ссылки в
Сибирь в 1830 - первой половине 1850-х годов // СРС. Иркутск, 1985. Вып. 9. С. 187 - 205.

⁹⁷ Казарян П.Л. Верхоянская политическая ссылка. Якутск, 1989; Он же. Олекминская политическая ссылка.
Якутск, 1995; Он же. Якутская политическая ссылка в системе карательной политики царизма. Автореф.
дис. ... д-ра ист. наук. Владивосток, 1998; Он же. Якутская политическая ссылка. Якутск, 1999.

⁹⁸ Казарян П.Л. Якутская политическая ссылка. Якутск, 1999. С. 4.

⁹⁹ Первый этап у Ф. Новиньского не ограничен конкретными временными рамками и обозначен как
«межповстанческий» -Nowinski F. Polacy па Syberii Wschodniej. Gdansk, 1995. S. 10.

изменение состава узников, развитие института политической ссылки, и этапы освободительной борьбы поляков.

Достаточно широк спектр интересов польской исследовательницы Э. Качинской. В ведении к антологии польских документов она подробно проанализировала место института ссылки в карательной системе самодержавия, положение в Сибири различных категорий польских ссыльных, их взаимоотношения с местным населением и между собой. Многочисленными примерами из польской мемуаристики Э. Качинская определила спектр вариантов решения поляками проблемы «поврут -оседлене», выявила факторы, определявшие решение ссыльных остаться в Сибири¹⁰⁰. Деятельности местной администрации по отношению к ссыльным повстанцам, особенностям социально-правового положения ссыльных в Западной Сибири посвящены работы С.А. Перминовой [Мулиной]¹⁰¹ и А.Ю. Майничевой¹⁰². Внутренний мир ссылки, отношения в арестантской общине отражены в работах З.В. Мошкиной . Социальные роли ссыльных участников первого польского восстания стали предметом изучения Е. Фечько и В. Сливовской¹⁰⁴. Появляются работы, анализирующие ссыльных какой-либо одной социальной группы или происхождения¹⁰⁵.

Качинска Э. Политические ссыльные и уголовные преступники. Столкновение двух миров // Польская ссылка в России XIX - XX веков: региональные центры. Казань, 1998. С. 20 - 24; Качинская Э. Поляки в Сибири (1815 - 1914). Социально-демографический аспект // Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 265-277.

¹⁰¹ Перминова С.А. Некоторые аспекты политики сибирской администрации по обустройству ссыльных
участников польского восстания 1863 г // Материалы научной конференции "Современное Общество".
Омск, 1999. С. 101 - 102; Она же. К вопросу о положении польских ссыльных в Западной Сибири в 1868 -
1885 гг. // Польская ссылка в России XIX - XX веков. Казань, 1998. С. 185 - 189; Она же. Политика
западносибирской администрации по обустройству быта польских переселенцев - участников восстания
1863 г. // Сибирско-польская история и современность. Иркутск, 2001. С. 119 - 122; Мулина С.А. Ссыльные
участники восстания 1863 г. в западносибирской деревне // Сибирская деревня. Омск, 2004. Ч. 1. С. 141 -
144.

¹⁰² Майничева А.Ю. Польские переселенцы в Томской губернии (середина XIX в.) // Сибирская заимка
[Электронный ресурс] - Режим доступа:

¹⁰³ Мошкина З.В. Политическая каторга в России и социально-психологический облик политкаторжан.
Автореф. дис.... д-ра ист. наук. Москва, 1999. С. 47-48.

¹⁰⁴ Fieko J. Rosja, Polska і misja zeslanc6w. Poznan, 1997; Sliwowska W. Polscy zeslancy polityczni na Syberii w
pierwszej polowie XIX wieku. // Przeglad Wschodni. Warszawa, 1991.T. 1. Z. 2. S. 239-266.

¹⁰⁵ Зюлек Я. Римско-католические священники, сосланные в Сибирь после Январского восстания // Сибирь в
истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 135 - 145; Кияс А. Жители Великополыпи в Сибири в
XIX веке // Там же. С. 217 - 240; Сливовская В. Сибирские тени // Сибирская ссылка. Иркутск, 2000.
Выпуск І.С. 84- 113.

1«) ²⁶

В конце 1990-х гг. накал страстей в обществе стал утихать. Изменяется
тематика исследований. На первый план выходят взаимоотношения
польского и российского народов, взаимные представления, национальные
стереотипы, культурное, языковое взаимовлияние, о чем красноречиво

говорят темы польско-российских конференций минувшего десятилетия¹⁰⁶. Сибирский материал в этом плане использовался, в основном, польскими исследователями, более знакомыми с эпистолярным наследием ссыльных¹⁰⁷.

Б.С. Шостакович предпринял попытку комплексной научной разработки
истории поляков в Сибири с конца XVIII до конца XIX вв. Обобщив опыт
предшественников, он определил круг узловых вопросов темы, представил
*' их историографию . Исследователя привлекает возможность рассмотрения

польско-сибирских сюжетов с точки зрения «осуществления тех или иных взаимоотношений польского меньшинства с окружающей местной ментальной средой»¹⁰⁹.

Соединение теории диаспоры и конкретного материала по истории
поляков в России часто является механическим. Диссертационное
исследование Р.В. Оплаканской о польской диаспоре в Сибири в первой
&¹ половине XIX века содержит ряд общетеоретических сведений о понятии

диаспора, но за рамки «введения» эти рассуждения так и не перешагнули¹¹⁰. В своих дальнейших работах Р.В. Оплаканская более детально анализирует проблему адаптации поляков в Сибири. В качестве показателя ассимиляции она использует анализ имен, даваемых младенцам при крещении. Оправданием этого шага служит то, что «ассимиляция, как процесс

¹⁰⁶ «Восприятие поляков русскими и русских поляками» (Москва, 1997), «Польша - Россия. Роль польских
восстаний в складывании взаимных представлений» (Варшава - Плоцк, 1998); «Россия и Польша: Историко-
культурные контакты (сибирский феномен)» (Якутск, 1999), «Польша и Сибирь: встреча двух миров»
(Лодзь, 2001), в ноябре 2005 г. в Магнитогорске планируется конференция «Россия - Польша:
филологический и культурно-исторический дискурс».

¹⁰⁷ Burdziej В. Inny Swiat ludzkiej nadziei. Torun: nakladem autora, 1991; Михаляк Я. Прощание у «могильного
камня надежды» // Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 108 - 113.

¹⁰⁸ Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVII - XIX вв). Иркутск, 1995; Он же. Узловые вопросы
истории поляков в Сибири (конец XVIII - конец XIX в). Дис. ... д-ра. ист. наук. M., 1997.

¹⁰⁹ Шостакович Б.С. «Сибирско-польская» история: современный взгляд на ее содержание, задачи изучения
и популяризации // Сибирско-польская история и современность. Иркутск, 2001. С. 29.

¹¹⁰ Оплаканская Р.В. Польская диаспора в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века. Дис. ... канд.
ист. наук. Новосибирск, 2001.

«врастания» в чужую культуру, начинается с заимствования внешних форм, чтобы для начала как можно меньше выделяться в новой среде и не раздражать принимающее общество»¹¹¹. Выявленная ею практика сибирских поляков давать при крещении детям имена, не распространенные в принимающем обществе, позволяющие идентифицировать их обладателей с определенной национальной (польской) культурой, указывает на то, что ассимиляционный процесс еще очень слабо затрагивал польскую диаспору в Сибири¹¹².

Польские историки эффективно разрабатывают теорию адаптации применительно к истории поляков в Сибири в XX в. Попытки сибирских этнологов осветить формирование польской диаспоры в Западной Сибири были фрагментарны и не внесли ничего нового в историю ссылки повстанцев¹¹⁴. Интересен опыт Н. Галеткиной в изучении трансформации групповой идентичности поляков деревни Вершина Иркутской области¹¹⁵. Но автор, в основном, оперирует современным «полевым» материалом и не углубляется в историю.

«Диаспоральный аспект» увеличил внимание к истории католической церкви в Сибири. Портреты ксендзов, настоятелей западносибирских

1 1 f\ 1 1 "7

приходов представлены в работах Т. Мосуновой и В. Ханевича . История костелов Западной Сибири, как памятников архитектуры, нашла отражение в

Оплаканская Р.В. Землячества поляков в Сибири как фактор сохранения национальной идентичности в условиях иной этнокультурной среды // Сибирский плавильный котел: социально-демографические процессы в Северной Азии XVI - начала XX века. Новосибирск, 2004. С. 134.

¹¹² Там же. С. 135.

¹¹³ Szynkiewicz S. Polacy kazachstancy. Poczatki przystosowania do Srodowiska II Polacy w Kazachstanie.
Wroclaw, 1996. S. 247 - 257; Obuchowski K. Uwagi psychologa о zsylce w Majkanie II Ibid. S. 427 - 444;
Jasiewicz Z. Wymiary kultury і tozsamosci etnicznej і narodowej. PolskoSc і Polacy w Kazachstanie і па innych
terenach dawnego ZSRR II Ibid. S. 503 - 517; Гавенцки M. Поляки в этнической структуре Казахстана.
Прошлое, настоящее и будущее // Вестник Омского университета. Омск, 1998. № 2 (8). С. 53 - 59.

¹¹⁴ Мельников Б.В., Скрягина М.А. Формирование католического населения Омской области в XVIII -
начале XX вв. // Культурологические исследования в Сибири. Омск, 2003. № 3 (11). С. 236 - 239; Нам И.В.
Формирование этнодисперсных групп в составе населения Сибири (XIX - начало XX в.) // Американские
исследования в Сибири. Вып. 2. Томск, 1997. С. 182-191.

¹¹⁵ Галеткина Н. От мигранта к сибиряку. Трансформация групповой идентичности при переселении //
Диаспоры. Независимый научный журнал. 2002. № 2. С. 32-63.

¹¹⁶ Мосунова Т.П. Томский римско-католический приход в XIX в. // Сибирско-польская история и
современность. Иркутск, 2001. С. 180- 182;

¹¹⁷ Ханевич В. Сибирские ксендзы // Сибирская старина. 1995. № 9 (14). С. 32 - 35.

С* 28

статьях Н.И. Лебедевой и Л.А. Ющук¹¹⁸. Тема отношений между членами католической общины затрагивается гораздо реже¹¹ .

В настоящее время в Сибири изучение польского присутствия в регионе

<.*> концентрируется вокруг деятельности полонийных организаций. В. Ханевич

председатель польского общества "Bialy Orzel" стал соредактором и автором

нескольких статей 12 (17) номера краеведческого альманаха "Сибирская

старина", полностью посвященного польской тематике. Из материалов

і*

журнала интерес представляет статья Л. Овчинниковой, проследившей судьбу семьи участника Январского восстания К. Зеленевского¹²⁰. Сам В. Ханевич, научные интересы которого тяготеют к XX веку, имеет ряд

* обзорных статей по интересующему нас периоду . В конце 1990-х гг. В.А.

Ханевич стал лауреатом международного конкурса Союза журналистов Польши среди публицистов Полоний мира. Книга лидера тюменского

польского общества "Latarnik" С. Филя содержит ряд интересных архивных

С*

сведений о деятельности купцов из династии Поклевских-Козелл, по истории
костела в Западной Сибири . Работы руководителя польского общества в
Республике Хакасия "Polonia", члена Совета Конгресса Поляков в России
Н СВ. Леончика касаются истории польской диаспоры на Алтае¹²³. При этом

основное внимание исследователя сосредоточено на проблемах адаптации польских ссыльных, их взаимоотношениях с принимающим обществом, вкладе поляков в культурное развитие края. На материалах польской диаспоры Минусинска СВ. Леончик приходит к выводу о том, что

¹¹⁸ Лебедева Н.И. Костел и католическая община Омска: исторический очерк // Сибирско-польская история
и современность. Иркутск, 2001. С. 182 - 187; Ющук Л.А. Архитектура зданий римско-католического и
евангелическо-лютеранской церквей в Сибири и на Дальнем Востоке. (1792 - 1917 гг.). Автореф. дис. ...
канд. архитектуры. Новосибирск, 2000.

¹¹⁹ Оплаканская Р.В. Этносоциальные характеристики членов западносибирского римско-католического
прихода во второй четверти XIX века // Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в 17-20 вв.:
общее и особенное. Новосибирск, 2003. Вып. 3. С. 84 - 92; Fiel S. Na syberyjskim trakcie. Warszawa, 1999.

¹²⁰ Овчинникова Л. Судьба Казимира Зеленевского, для которого Сибирь стала второй родиной // Сибирская
старина. 1997. № 12 (17). С. 24-26.

¹²¹ Ханевич В.А. К истории взаимосвязей польских диаспор Томска и Иркутска в XIX - XX вв. // Сибирско-
польская история и современность. Иркутск, 2001. С. 312 - 319.

¹²² Fiel S. Na syberyjskim trakcie. Polacy w Kraju Tiumenskim. Warszawa, 1999.

¹²³ Леончик C.B. История и сегодняшний день польской общины на юге Сибири // Сибирско-польская
история и современность. Иркутск, 2001. С.347 - 350; Он же. Поляки юга Енисейской губернии // Сибирь в
истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 52 - 58; Leonczyk S. Diaspora polska w poludniowej cz^sci
guberni jenisejskiej na przelomie XIX - XX ww. II Polska a Syberia. Lodz, 2001. S. 125 - 128.

(*

наибольшим адаптивным потенциалом обладали представители непривилегированных сословий и лица молодого возраста¹²⁴.

Особое значение для нашего исследования играет диссертационное

(* исследование С.Г. Пятковои. Несмотря на широко заявленную тему

"Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период", работа в большей степени раскрывает проблему места польской ссылки в карательной системе самодержавия. Основное внимание автор сосредоточила на центральном законодательстве о политической ссылке. В результате ряд особенностей законодательноправового положения ссыльных поляков оказался не учтен. Автор подробно проанализировала процесс

* транспортировки ссыльных к месту отбытия наказания, (организация

С*

обратного потока арестантов представляет не менее интересную проблему, но в исследовании не отражается) и распределение поляков по населенным пунктам Сибири. Содержание работы отразилось на периодизации разработки законодательства о польской политической ссылке, предложенной С.Г. Пятковои¹²⁵. Фактически законотворчество в отношении

польской политической ссылки автор ограничивает 1864 г., а дальнейший
СЧ процесс выработки законодательной практики в вопросе регулирования

і*

польской ссылки остался за рамками работы. В последствии С.Г. Пяткова добавляет еще один этап (1865 - 1866 гг.), но сводит его суть к дополнению правил по транспортировке и размещению поляков в Сибирском крае¹²⁶.

Проблемы социально-экономической и социокультурной адаптации польских ссыльных отражены в диссертации схематично, а проблема "поврут - оседлене" сводится к пересказу точки зрения Б.С. Шостаковича¹²⁷. Предложенная С.Г. Пятковои периодизация ссылки польских повстанцев, на

¹²⁴ Leonczyk S. Polskie karty w historii Minusiiiska I Польские страницы в истории Минусинска /. Абакан,
2004.

¹²⁵ 1) январь - апрель 1863 г., когда принимались первоначальные меры по борьбе с повстанцами; 2) май -
декабрь 1863 г., когда были определены основы репрессивной политики правительства в отношении
повстанцев; 3) 1864 г. - когда в Центральной России и Сибири были созданы специальные комиссии и
Комитет для разработки правил по водворению правил по водворению польских ссыльных - Там же. С. 52.

¹²⁶ Там же. С. 80.

¹²⁷ Пяткова С.Г. Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период. Дис. ... канд.
ист. наук. Сургут, 2004. С. 154.

зо основе процесса адаптации необоснованна . В частности не понятно, почему устройство быта исследователь ограничила 1860-ми гг., что включает в себя понятие первоначальной социально-экономической и социокультурной адаптации, и по каким критериям можно судить о ее завершении в 1870-е гг. Анализ качественных и количественных параметров польской ссылки произведен на основе статистики.

В целом изучение польской ссылки в Польше и России имело как общие черты, в основном проявившиеся в тематических приоритетах, так и особенности. Последние во многом связаны со спецификой источниковой базы. Так польской историографии был свойственен мартирологический акцент, некоторая публицистичность, использование источников личного происхождения, слабое знание сибирских архивов. Работы российских авторов, напротив, были основаны на архивных источниках, отличались академичностью и слабой ориентацией в польской мемуаристке. В последние два десятилетия ситуация изменилась. Польские историки активно осваивают русские архивы, а российские историки польскую мемуаристку. Эмоциональность изложения материала у польских коллег сопровождается глубоким сциентизмом, а работы российских исследователей приобретают мартирологическую направленность, иногда публицистичность.

Существенно возросли контакты между исследователями двух стран, увеличилось количество совместных проектов. Много в этом отношении делают Б. Шостакович, А. Кучинский и В. Сливовская - общепризнанные лидеры в изучении польско-сибирской тематики XIX в. Однако остается актуальным вопрос о создании единого ведущего научно-исследовательского

¹²⁸ С.Г. Пяткова выделила 3 периода: 1) устройство быта поляков в сибирском изгнании (1860-е гг.), жизнь и
деятельность в Сибири, завершение первоначальной социально-экономической и социокультурной
адаптации (1870-е гг.), 3) возвращение на Родину после амнистии 1863 г. или продолжение жизни в Сибири
(1880 - 1890-е гг.) -Там же. С. 4.

¹²⁹ Подробнее о В. Сливовской см.: В. и Р. Сливовские Пол века в кругах российской культуры и науки.
2.09.2002 [Электронный ресурс] - Режим доступа: ;
Горизонтов Л.Е. Юбилей Виктории Сливовской // Славяноведение. 2001. № 5. С. 123 - 125; Носов Б.В.,
Орехов A.M. К юбилею профессора В. Сливовской // Отечественная история. 2001. № 6. С. 115-117.

Iti 31

центра изучения польской ссылки¹³⁰, координации исследований российских и польских историков.

История ссылки участников Январского восстания в Западной Сибири
¹^ продолжает сохранять множество «белых пятен». Остается слабо

«»

освещенной политика местной администрации по отношению к ссыльным повстанцам, деятельность польских ссыльных в Западной Сибири, взаимоотношения с местным населением и уголовными преступниками, а достижения советской историографии в изучении вопросов участия поляков в общественном и революционном движении нуждаются в серьезном пересмотре.

Объект исследования - участники польского восстания 1863 г., сосланные в Западную Сибирь.

С*

Предмет исследования - взаимодействие польских ссыльных и сибирского общества.

Цель исследования - выявить характерные черты ссылки участников
польского восстания 1863 г. и процесса адаптации ссыльных повстанцев в
Западной Сибири.
^ - Для достижения поставленной цели необходимо реализовать следующие

задачи:
- при помощи методики персонального учета ссыльных определить
социальный, политико-юридический, половозрастной, профессиональный
состав ссыльных повстанцев, географию, динамику ссылки в Западной
Сибири, а также особенности польской ссылки в различных населенных
пунктах региона;
* - охарактеризовать отношение к полякам со стороны западносибирской

администрации и его влияние на процесс адаптации ссыльных повстанцев;

¹³⁰ Новински Ф. Польская политическая ссылка в Восточной Сибири. 1831 - 1862 гг. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1991.

I* 32

- оценить эффективность политики западносибирской администрации
администрации по обеспечению надзора за политическими
преступниками и обустройству их быта;
^v* - выявить основные направления инкорпорации ссыльных в сибирский

социум; типы социального взаимодействия ссыльных с местным
населением, модели поведения ссыльных поляков.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1863 — 1883 гг.
Нижняя граница (1863 г.) обусловлена началом поступления ссыльных
повстанцев в Западную Сибирь. Верхняя граница (1883 г.) - заключительной
амнистией повстанцев. Не все повстанцы покинули Сибирь в 1883 г., но
* коренным образом изменяется их статус. Ссыльные становятся свободными

обывателями, анализ их дальнейшего пребывания в регионе освещает принципиально иной корпус источников.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию Западной Сибири в составе Томской и Тобольской губернии, включая Омск и Омский округ, до 1868 г. состоявшие в составе Тобольской губернии.

Методология исследования. Для исследования польской ссылки в
'* качестве объяснительного механизма мы использовали теоретическую

модель диаспоры. Формальным основанием для её применения явилось то,
что ссылка участников восстания 1863 г. являлась не только особым
институтом политической ссылки, но и общностью, идентифицируемой с
точки зрения этнической принадлежности. Использование диаспоры в
качестве своеобразного «идеального типа» не требует жесткого соответствия
объекта исследования феномену диаспоры. Тем более что общепринятой
^1щ дефиниции диаспоры не существует. Широкое толкование диаспоры, как

устойчивой совокупности населения определенной этнической и религиозной принадлежности, проживающей в стране нового расселения, а также попытки назвать диаспорой все случаи крупных перемещений людей в настоящее время подвергаются критике со стороны многих

исследователей¹³¹. Варианты более узкого определения моделируются через фиксирование признаков диаспоры¹³². Польская ссылка XIX в. представляет собой почти идеальный тип диаспоры, согласуясь с большинством выделяемых признаков: рассеяние по отношению к своей изначальной родине, часто насильственное; коллективная память и мифологизация утраченной родины; идеализация воображаемого наследия отцов; возвратное движение; сильное групповое этническое самосознание, сохраняющееся долгое время; чувство солидарности с этническими собратьями в других странах; возможность созидательной и обогащающей жизни в странах -хозяевах, проявляющих терпимость; неоднородность диаспоры, наличие внутренних противоречий; внутренняя способность к самоорганизации, наличие групповой солидарности и т.д.

Мы воспользуемся интерпретацией диаспоры, сформулированной в рамках социального конструктивизма, в качестве методологической установки. Учитывая то, что «российский конструктивизм» уже потерял «изначальную методологическую чистоту», с которой он вошел в отечественную историографию¹³³, остановимся на одной из авторских концепций, а именно на теории диаспоры, разработанной В.А. Тишковым, и адаптируем её к задачам настоящего исследования.

Понимание этнической группы как социального конструкта у В.А. Тишкова базируется на тезисе о том, что общественно-исторические явления являются продуктами человеческих действий (в этом смысле они социальные конструкты), а социальная реальность неотделима от её понятийных определений.

Основные положения В.А. Тишкова можно свести к следующему¹³⁴:

¹³¹ Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Исторические записки. 3 (121). M., 2000. С. 207.

¹³² Примеры перечисления признаков диаспоры - Галкина Т.А., Колосов В.А., Куйбышев М.В. Теоретико-
методологические основы географии диаспор и их значение для исследования национальных проблем в
бывшем СССР // Расы и народы. Вып. 24. М., 1998. С. 41 - 53; Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как
объект социологического исследования // Социс. 1996. № 12. С. 33 - 42.

¹³³ Фирсов Е. Вячеслав Попков. Феномен этнических диаспор // Диаспоры. 2004. № 2. С. 232 - 242.

¹³⁴ Малахов B.C. Новое в междисциплинарных исследованиях // Общественные науки и современность.
2002. №5. С. 136.

Этнические группы во многих случаях являются институциональными образованиями;

Реальность этничности есть реальность отношений: в той мере, в какой социальное взаимодействие организовано как взаимодействие между такими группами, эти группы обретают реальный статус;

Организация любых человеческих коалиций (этнических в том числе) определяется их целями и стратегиями, среди которых важнейшую роль играют организация ответов на внешние вызовы через солидарность одинаковости, общий контроль над ресурсами и политическими институтами и обеспечение социального комфорта в рамках культурно-гомогенных обществ.

В рамках этих установок диаспора для В.А. Тишкова конструируется в первую очередь через самоидентификацию индивидов, относимых к данной группе . Поэтому диаспора почти всегда имеет расширительный смысл, ибо подавляющая часть ее членов таковыми себя не ощущают. Диаспора - это, прежде всего, активисты и их соучастники. Используя выражение Б. Андерсона, В.А. Тишков определяет диаспору как «воображаемую общность», существующую только в головах ее лидеров и активистов, а также в представлениях политиков. Реальность диаспоры зависит от демографических параметров, наличия организации и возможности поддерживать хотя бы среди части соплеменников диаспорную идентичность¹³⁶. То есть «диаспора рассматривается как процесс»¹³⁷. Она оказывается чрезвычайно подвижной: сегодняшняя диаспора может стать ничем, а некогда молчаливая часть населения оказаться подверженной быстрой мобилизации.

Вместо заключения (B.C. Малахов. Валерий Тишков и методологическое обновление российского обществоведения) // Тишков В.А. Реквием по этносу. М., 2003. С. 542.

¹³⁶ Тишков В.А. Реквием по этносу. М., 2003. С. 477.

¹³⁷ В этом плане положения В.А. Тишкова частично соотносятся с установкой С.А. Арутюнова,
выразившейся в формуле: «диаспора - это процесс» - Арутюнов С.А. Диаспора - это процесс //
Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 74 - 78.

I*

^

Внешнее проявление диаспоры анализируется В. Тишковым как стратегия социального поведения индивидов. Учитывая методологический принцип социального конструктивизма о дискурсивной организации общественно-исторической реальности, можно говорить о возможности проецирования польско-российского политического диалога на взаимоотношения властей и польской диаспоры и о наличии национального дискурса, как в социальном поведении членов диаспоры, так и в политике правительства по отношению к ссыльным повстанцам.

С*

Основным содержанием взаимоотношений диаспоры и принимающего общества является адаптация. Под адаптацией мы понимаем начальный этап интеграции, то есть "социокультурного приспособления" и вхождения иммигрантской группы в общество принявшей ее страны . При таком подходе даже сегрегация может быть вариантом адаптации, так как последняя не является синонимом аккультурации или ассимиляции. В процессе адаптации диаспора приобретает новые качества и навыки: определяет свое место в системе разделения труда, свою экономическую нишу в принимающем обществе, обозначает собственные социальные роли,

* вырабатывает особые культурные и психологические характеристики и

специфическую ментальность . В исследовании нас будут интересовать, прежде всего, групповые формы адаптации, позволяющие дистанцироваться от этнопсихологии и рассматривать национальные отношения как разновидность социального взаимодействия. Степень интеграции мы предлагаем рассматривать по следующим критериям: наличие официальной работы, интенсивность контактов членов диаспоры с внешним миром,

Л соответствие поведения членов диаспоры с требованиями принимающего

общества, наличие диаспорной идентичности.

¹³⁸ Нитобург Э.Л. Русские в Америке - интеграция или ассимиляция? // Этнографическое обозрение. 2001.
№ 6. С. 83.

¹³⁹ Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации: формирование и управление. Ростов-на-Дону -
Пятигорск, 2002. С. 51.

и*

На примере интеграционных процессов у русских в Америке Э.Л. Нитобург выделил ряд факторов, от которых зависят форма и длительность процесса адаптации: качественные характеристики диаспоры (установочная

& ориентация группы, социально-классовый состав, способ расселения) и

внешние условия адаптации (отношение к диаспоре со стороны правящих кругов и властей, различных слоев населения, общественного мнения страны - реципиента, социально-правовое положение)¹⁴⁰. Эти факторы определили структуру диссертационного исследования.

Анализ качественных и количественных характеристик польской ссылки будет производиться на основе персональной методики. Её подробная

'* характеристика, а также особенности использования в работе

социологического и статистического методов, представлены в первом параграфе 1-ой главы.

С«

Источниковая база исследования чрезвычайно широка и включает в себя: делопроизводственные материалы, периодическую печать и источники личного происхождения (мемуары, воспоминания, письма, записки).

Делопроизводственные материалы хранятся в центральных и сибирских

4 архивах. Можно выделить несколько групп документов этого типа.

Циркуляры, секретная переписка правительственных органов, полицейских и жандармских управлений, ведавших надзором, осуществлением карательных мер, отчеты, доклады, записки, следственные дела необходимы для изучения политики местной администрации по отношению к ссыльным повстанцам. Деловая документация позволяет не только проследить рождение того или иного законодательного акта, но и выяснить взгляды различных органов

і* управления на ту или иную проблему, составить впечатление о сути

решаемой проблемы. Основной вопрос, который нам приходилось решать в ходе работы с этим видом источника - установление авторства документа, например: был составлен документ лично тобольским губернатором или председателем губернского управления, генерал-губернатором или членами

Нитобург Э.Л. Указ. соч. С. 83 - 86.

ГУЗС. Решение этого вопроса важно для выявления личных позиций представителей власти по тем или иным вопросам.

К этому виду документов относится так же официальная статистика:

статистические сводки. При работе с этим видом документов необходимо учитывать ряд терминологических тонкостей. С.Г. Пяткова в качестве показателя неточности официальных статистических сведений сравнивает данные Ялуторовского окружного исправника, заявлявшего, что до 1 января 1870 г. в Ялуторовском округе польских переселенцев водворено не было, и ведомость о политических ссыльных, состоящих под надзором и

'* находящихся на жительстве в Ялуторовском округе за 1871 г.,

зафиксировавшую 30 поляков¹⁴¹. На деле эти два документа не противоречат друг другу, так как учитывают совершенно разные категории ссыльных: сосланных «на водворение» и «на жительство». Более того, категория водворенных учитывала не всех высланных «на водворение». Это подтверждают ведомости о водворении польских переселенцев, где отдельно отмечено количество поляков, «назначенных для водворения», прибывших к

Л месту назначения и реально «водворенных на казенных землях с выдачею

пособия на домообзаводство». В частности, в Березовский округ с 1864 по 1869 гг. было назначено 37 польских переселенцев, к месту назначения прибыл 31 человек, но ни один из них не был водворен¹⁴². В Ялуторовском округе водворенных тоже не оказалось¹⁴³. Логика составления именных ведомостей и списков не всегда понятна. Например, список политическим преступникам, состоящих под надзором полиции в Томской губернии за 1868

і* г., на наш взгляд довольно точно отразил положение дел во всех населенных

пунктах, кроме Каннского округа, где, вместо реально находившихся

Пяткова С.Г. Делопроизводственные материалы второй половины XIX века как источник по истории польской ссылки в Западную Сибирь // Источники по истории Западной Сибири. Ч. II. Сургут, 2003. С. 38 -43.

¹⁴² ГУ ГАОО. Ф. 3. Оп. 6. Д. 9967. Л. 18, 18 об.

¹⁴³ Там же. Л. ПО.

^ 38

нескольких сотен повстанцев, указано несколько человек¹⁴ . Кроме того, необходимо учитывать, что иногда в списки попадали не только повстанцы, но и политические ссыльные, высланные до января 1863 г. Сравнению

С* списков мешает различная трактовка властями родственников повстанцев,

прибывших в ссылку, особенно жен, их то зачисляют в общий список политических ссыльных, то записывают, как добровольных сопровождающих. И конечно все списки необходимо перепроверять на наличие повторов и ненумерованных единиц. В целом, в городах учет ссыльных велся более основательно, чем в округах.

Несмотря на то, что исследователи предпочитают работать с общими

'* списками, составленными в МВД, канцеляриях губернаторов, позволяющими

оперировать цифрами в масштабах губернии и более, низовые полицейские структуры, на наш взгляд, значительно точнее характеризовали состав поднадзорных, поскольку более оперативно отражали частые перемещения ссыльных и меньше искажали правописание фамилий. Мы вовлекли в историографический оборот данные Омского полицейского управления. Главным образом, это именные списки политических преступников,

v* состоящих под надзором полиции в г. Омске. Списки составлялись городской

полицией, как для внутреннего пользования, так и для отправки в вышестоящие инстанции. Первые часто не поддаются датировке. Не всегда есть возможность судить о количестве ссыльных, поскольку имеются пометки и приписки более позднего времени. Особенно это свойственно спискам 1864 г., когда число ссыльных быстро увеличивалось. Вновь прибывшие вносились в готовые списки, часто карандашом, на полях, и в

і* настоящее время они трудно читаемы. Списки составлялись отдельно по

каждой полицейской части города, а применительно к первой полицейской части, отдельно по первому и второму кварталу. Поэтому возникают дополнительные трудности по сбору информации о поляках в масштабе всего города. Документы содержат информацию о месте проживания

ГУ ГАОО. Ф. 3. Оп. 6. Д. 8960.

ссыльного (форштадт, имя домовладельца), его занятиях, размере получаемого пособия, поведении в ссылке, занятиях, иногда присутствуют данные об условиях ссылки. Документы Омского полицейского управления

v* позволили нам восстановить почти стопроцентно состав польской ссылки в

городе.

Основным документом для получения сведений о ссыльном стали статейные списки. При этом для нас особую важность имели статейные списки, составленные сибирскими органами власти, где фиксировались перемены, произошедшие с ссыльным во время изгнания (изменения в семейном положении, условиях ссылки, месте жительства). Прошения,

* жалобы, доносы содержат информацию о ссыльном, вступающем в диалог с

властями, применении тех или иных законодательных норм на практике, прецедентах, ставших началом будущей законодательной практики. Этот источник позволяет очертить поле, где желания ссыльных вступали в конфликт с интересами властей. Представляет интерес адресация и бюрократический путь документа. Информация о том, к кому адресовано прошение, на каком уровне проблема решается, до какого уровня власти

& прошение ссыльного имеет официальную поддержку, в конце концов, какой

мотив используют власти для отказа, позволяет составить впечатление о взаимодействии всех уровней администрации в деле организации надзора за ссыльными поляками. В работе присутствует попытка анализа массива однотипных прошений и доносов.

Периодическая печать является источником, содержащим самую разнообразную по жанру, происхождению и содержанию информацию. В

& исследовании использованы сибирские официальные и либеральные издания

(«Томские губернские ведомости», «Тобольские губернские ведомости», «Сибирь», «Сибирская газета»). Большая часть использованных изданий выходит в свет уже после амнистии 1883 г. Они содержат обширную инфор-мацию о состоянии «ссыльного дела» в Сибири, отражают общественное мнение относительно реформирования этого вида наказания, не выделяя

* 40

польской ссылки отдельно¹⁴⁵. Амнистия 1883 г. спровоцировала появление в печати материалов о влиянии ссыльных поляков на Сибирь. Спектр мнений по этому вопросу отразили "Тобольские губернские ведомости". В одной

С* заметке они привели слова сибирского корреспондента газеты "Дзенник

Познаньски" ("Dziennik Poznanski"), утверждавшего, что "поляки принесли Тобольскому краю много добра", и "Нового времени", отметившего, что "все это совершенный вздор"¹⁴⁶. Впрочем, сибирская пресса воздала должное заслугам невольных переселенцев. Достаточно упомянуть часто цитируемую историками заметку в иркутской газете «Сибирь», уверявшую читателей, что Сибирь знает и ценит заслуги польских политических ссыльных¹⁴⁷. Кроме

'* того, на страницах сибирской периодики публикуются воспоминания

(«

сибиряков - современников ссылки. Например, в Тобольских губернских ведомостях была опубликована серия воспоминаний и очерков, характеризующих тобольских губернаторов. Особо отметим информацию К. Голодникова об отношении тобольского губернатора А.И. Деспот-Зеновича к ссыльным полякам¹⁴⁸. Но в целом указанные издания использовались нами в большей степени для создания контекста исследования, как источник

к* изучения жизни сибирского общества в исследуемый период.

Иная роль в нашем исследовании отводится «Томским губернским ведомостям», издаваемым в период ссылки повстанцев. Прежде всего, мы использовали отчеты об управлении делами различных общественных образовательных, медицинских, благотворительных учреждений, опубликованных в неофициальной части издания. Они содержат сведения о ряде представителей польской диаспоры¹⁴⁹, позволяют восстановить

& конфессиональный и этнический состав сотрудников организаций. Почти

¹⁴⁵ Например см.: Извлечение из отчета Главного тюремного управления за 1882 г. // Сибирская газета, 1884.
30 сентября. № 40.

¹⁴⁶ О положении поляков в Тобольской губернии // Тобольские губернские ведомости. 1893. № 45. Л. 738.

¹⁴⁷ Поляки в Сибири // Сибирь. 1883. №31.31 июля.

¹⁴⁸ Голодников К. Воспоминания о Тобольском губернаторе А.И. Деспот-Зеновиче (1863 - 1867 гг.) //
Тобольские губернские ведомости. 1895. № 39. С. 693-695.

¹⁴⁹ Например, отчет об управлении делами Омского благотворительного общества за 1869 г. содержит
сведения о ссыльных повстанцах И. Косцялковском, И. Абрамовиче, а также о надворном советнике А.
Поклевском-Козелл // Томские губернские ведомости. 1870. 21 февраля № 8. С. 4 - 6.

РОССИЙСКАЯ
₄₁ ГОСУДЛРЄТ$ШїАЯ

^ч* БИБЛИОТеїГі

каждый номер газеты содержит информацию о чрезвычайных
происшествиях, связанных с поляками (убийствах, несчастных случаях и
т.д.). Сложность использования подобных сведений заключается в том, что

ссыльным повстанцем.

Мемуарное наследие польских ссыльных в большей степени отразило

историю пребывания повстанцев в Восточной Сибири, нежели Западной. В

і*

основном мемуары писались в виде путевых заметок. Поэтому неизбежно по пути к месту назначения ссыльные оставляли описания своего пребывания в Западной Сибири, пересекая один за другим этапы ссыльного тракта.

'* Понятно, что больше впечатлений оставляли те населенные пункты, где

ссыльные задерживались на более длительный срок. Как правило, это происходило в Тобольске. Существует «обязательный» набор тем в описании Тобольской жизни. Например, почти каждый мемуарист упоминает тобольского губернатора А.И. Деспот-Зеновича, при чем это не всегда является следствием личного знакомства. Так, В. Четвертинский¹⁵⁰ познакомился с А.И. Деспот-Зеновичем уже после окончания своей ссылки,

^ навестив полупарализованного экс-губернатора в Петербурге. Но это не

помешало В. Четвертинскому описать взаимоотношения А.И. Деспот-Зеновича со ссыльными повстанцами, охарактеризовать ряд его указов.

Из наследия повстанцев, отбывавших наказание в Западной Сибири, следует отметить воспоминания Ежи Красковского¹⁵¹. Их ценность заключается в том, что Красковский был сослан на военную службу, а информации по данной категории ссылки очень немного. Кроме того, мы

v* использовали опубликованные отрывки из воспоминаний Е. Табеньской,

отбывавшей наказание в Томске, ксендза Ю. Давидовича, К. Боровского. Их информативность можно оценить словами 3. Трояновичевой, считавшей, что в каждом «сибирском» памятнике содержится информация о жизни автора,

¹⁵⁰ CzetwertyAski W. Na wozie і pod wozem (1837 - 1917). Poznan, 1939.

¹⁵¹ Kraskovski Jerzy. Z nedawnej przeszlosci. Urywki zpami?tnika II Przegla_d Powszechny. R. 10. 1893. T. 40. S.
241-258,394-412; R 11. 1894. T. 41. S. 93-103,343-361; R. 12. 1894. T. 42. S. 58-76, 174-191.

сообществе ссыльных, Сибири и её жителях, а также о деятельности российского репрессивного аппарата⁵². Для анализа взаимоотношений между ссыльными и реконструкции взглядов поляков на Сибирь и местное

& общество использовали воспоминания поляков, отбывавших наказание в

Восточной Сибири, а также ссыльных более раннего или более позднего периодов.

Большая часть неопубликованных писем ссыльных поляков содержится в ГАРФе в фонде III Отделения с.е.и.в. канцелярии, опись 214: «Приложения к делам Ш Отделения с.е.и.в. канцелярии». Бумаги в качестве вещественных доказательств были отобраны у лиц, привлекавшихся III Отделением к

* дознаниям. В описи представлены подлинники документов на польском

языке, а также краткие аннотации и переводы некоторых из них, сделанные членом следственной комиссии в строгом соответствии с установленными правилами¹⁵³. Красными чернилами в подлинниках подчеркивались подозрительные места, а подстрочный перевод этих мест прописывался буквально в специальных тетрадях. Учитывая то, что письма содержали немного информации, политического характера, подстрочные переводы

* встречаются не так часто. Рукописный текст не всегда читаем, иногда с

трудом идентифицируется имя адресата и дата написания документа. Иное

дело - переписка между заключенными в Омском тюремном замке Марией

Ямонт и Еленой Висковской, организованная жандармами с целью С*

провокации. Переписка началась с 10 октября 1866 г. Подстрочный перевод

каждой записки включался в текст постановления Омской следственной

комиссии о передаче записки по назначению, и потому сохранился в

v* материалах Комиссии. С 14 декабря 1866 г. в постановление стали заносить

только перевод подозрительных отрывков из записок ¹⁵⁴.

Trqjanowiczowa Z. Sybir romantykow. Poznari, 1993. S. 50 - 55.

¹⁵³ Подробнее о правилах работы с бумагами политических преступников см.: ГАРФ. Ф. 109. Приложение к
делам III Отделения. Оп. 214. Д. 285. Л. 1А.

¹⁵⁴ ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1866. Д. 217. Ч. 3. Л. "Б". Л. 375.

m 43

Одним из наиболее ценных источников, используемых нами, является переписка М. Жаба, дворянина Виленской губернии¹⁵⁵. Переписка была изъята у М. Жаба во время обыска в 1867 г., произведенного в рамках дела о

Ф существовании в Кургане тайного польского общества¹⁵⁶. Она насчитывает

65 документов. Материалы дела были вовлечены в историографический оборот С.Ф. Ковалем¹⁵⁷. Однако письма не привлекли должного внимания историка, пропустившего ценные сведения о быте польских ссыльных, занятиях и, конечно, о взаимоотношениях поляков с местным населением.

Разнообразная источниковая база, обширный документальный материал, впервые вводимый в научный оборот, позволяют решить поставленные в

'* исследовании задачи.

Научная новизна и практическая значимость исследования. Настоящее диссертационное исследование представляет собой первую попытку изучения ссылки участников Январского восстания в Западной Сибири с использованием теоретической модели диаспоры в качестве объяснительного механизма. Впервые анализ численности и состава сосланных в Западную Сибирь повстанцев изучен на основе методики персонального учета

^ ссыльных. Выявлено 4118 участников восстания 1863 г., отбывавших

наказание в Западной Сибири. Подробные таблицы и приложения позволят производить дальнейшую корректировку результатов исследования в, связи с появлением дополнительных сведений о повстанцах. Составленная автором база данных польских ссыльных, отбывавших наказание в Западной Сибири, может стать основой для работы по составлению родословных, биографий видных представителей польской диаспоры в Сибири. Большая часть данных

& картотеки передана автором в Институт истории Польской академии наук

для составления базы данных «Польская ссылка в России XIX - начало XX

Более подробно см.: Перминова С. А Взаимоотношения польских ссыльных с жителями Сибири // Polska а Syberia. L6dz,2001. S. 155-165. ¹⁵⁶ГАОО.Ф. 3. On. 6. Д. 7921.

¹⁵⁷ Коваль С.Ф. За правду и волю. Иркутск, 1966; Он же. Революционная деятельность польских политических ссыльных в Сибири в 60-е гг. XIX в // Экономическое и общественно-политическое развитие Сибири в 1861 - 1917 гг. Новосибирск, 1965. С. 123 - 132.

1 SR

вв.» . Материал диссертации может быть использован в учебных целях в курсе «Отечественной истории», «Истории Польши», «Истории Сибири», спецкурсах региональной и краеведческой тематики.

^ Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы

диссертационного исследования были предложены для обсуждения научной общественности на семи международных научных конференциях и симпозиумах: «Польская ссылка в России XIX - XX веков: региональные центры» (Казань, 1997); «Польша - Россия. Роль польских восстаний в складывании взаимных представлений» (Варшава - Плоцк, 1998); «Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов XVIII - XX вв.»

* (Омск, 1998); «Сибирско-польская история и современность: актуальные

вопросы» (Иркутск, 2000); «Польша и Сибирь: встреча двух миров» (Лодзь,

2001); «Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы

развития» (Омск, 2004); «Полонии в Сибири, в России и в мире: Проблемы

изучения» (Иркутск, 2004) и двух региональных конференциях:

«Современное Общество» (Омск, 1999); «Проблемы историографии,

источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе

v* отечественной истории» (Омск, 2004). По теме исследования автором

опубликовано 10 работ общим объемом более 4-х печатных листов. Две

работы были опубликованы в Польше. Материал диссертации частично

использовался автором при чтении элективных курсов на гуманитарном С*

факультете Омского государственного аграрного университета:

«Национальные проблемы России и их исторические корни»,

«Национальный вопрос в Сибири: история и современность».

$ Структура диссертации построена по проблемному принципу, состоит

из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и

литературы и приложений.

** ^|58 Ссылки на участие автора в работе над данным проектом см.: Sliwowska W. Syberia w zyciu і pami^ci

Gieysztorow - zesfancdw postyczniowych. Wilno - Sybir - Wiatka - Warszawa. Warszawa, 2000.

ф 45

Методика изучения численности и состава ссыльных повстанцев

Проблема численности и состава ссыльных участников восстания 1863 г. начала разрабатываться современниками событий, но до сих пор является одним из спорных вопросов истории поляков в России. Интерес к теме постоянно подогревался желанием польской общественности выяснить, «какую цену заплатил польский народ за Январское восстание»1. Уже некоторые повстанцы, сосланные в глубь империи, начинают собирать информацию о репрессированных соотечественниках. Так В. Шувальский на полях и между строк в молитвеннике зафиксировал 1143 фамилии ссыльных, с информацией о приговоре и месте отбытия наказания2. «Список поляков, находящихся в Усолье на каторжных работах с апреля по сентябрь 1868 года», опубликованный А. Гиллером, содержал сведения о 401 человеке .

Оценки общей численности сосланных в Сибирь повстанцев, предложенные современниками событий, были весьма разнообразны и, как правило, завышены. Последнее, по мнению 3. Либровича, в некоторой степени объясняется недостаточным отделением в польских источниках сибирской ссылки от ссылки в Россию вообще .

Среди польских исследователей единство мнений по данному вопросу так же отсутствовало. В. Евсевицкий количество сосланных в Сибирь повстанцев вместе с членами семей предлагал округлить до 30 тысяч5. X. Скок общее количество репрессированных повстанцев оценивает в 38 тысяч, из них в Сибирь было выслано примерно 20 тысяч человек6. Позицию X. Скока поддержал В. Барановский7.

Российские историки для определения количества репрессированных повстанцев активно привлекают материалы региональных и столичных архивов. Один из первых и более реальных вариантов статистики ссылки повстанцев предложил СВ. Максимов. Опираясь на официальные источники, он определил количество сосланных в Сибирь повстанцев в 18623 человека: в Западную, 8199 - Восточную . Данные СВ. Максимова повторяют авторы коллективной монографии о польской ссылке в Тобольской губернии9, В.И. Дворянов10, Э. Качинская11. Схожую статистику предложила Н.П. Митина. Опираясь на документы Министерства внутренних дел, общее количество сосланных после восстания 1863 г. она оценила в 36459 человек, а ссылку в Сибирь - в 18606 .

В советской историографии научную актуальность вопроса о численности и составе польской ссылки связывали с необходимостью анализа теории и практики политической борьбы поляков . Социально-партийная характеристика контингента политических узников использовалась для раскрытия роли классов и партий в освободительной борьбе14.

Отношение западносибирской администрации к ссыльным полякам

Многие исследователи отмечали, что на отношение русских к полякам оказала влияние общественно-политическая обстановка в стране после С восстания 1863 г., когда националистические круги России развернули пропагандистскую кампанию против поляков, изображая их в общественном мнении врагами государства, а одной из главных черт польского v национального сознания провозглашая ненависть к русским. Этнический компонент взаимоотношений - «ненависть к русским» таким образом пополнился противоречием «поляки - русское правительство».

Коллективный этнический имидж поляков приобрел две основополагающие о окраски: патриотизм и революционность. А стремление связывать национальные и социальные катаклизмы России с польским влиянием стало «одной из особенностей политического менталитета русского общества» . Но С насколько эти тенденции, зафиксированные исследователями на материалах Европейской России, правомерно переносить на сибирское общество? «Патриотического подъема по поводу 63 г. в Сибири не замечалось; с одной стороны, в ней не было помещичьего класса, пользующегося всяким случаем, чтобы засвидетельствовать перед властью свою преданность; с другой - самый вопрос не возбуждал большого внимания, совершенно не затрагивая каких-нибудь интересов края» . Однако уже на начальном этапе « ссылки повстанцев фиксируется беспокойство местных и центральных органов власти по поводу влияния польских ссыльных на население края. Раздаются высказывания о необходимости изолировать польских революционеров от местного населения и государственных преступников . Почвой для подобных опасений стал общественный подъем в Сибири в конце 1850-х — начале 1860-х гг. При чем последствия польского влияния на сибиряков связывали не только с радикализацией революционного движения, но и ростом сепаратистских тенденций в регионе, о чем центр не мог не задумываться после дела областников5. В 1863 г. в ответ на сигналы столицы о проникновении «польской ереси» в Сибирь «Иркутские губернские ведомости» подчеркнули крепкую связь Сибири и России и совместную антипольскую ориентацию: «Не только Иркутск, но вся Сибирь не может быть заподозрена ни в капле участия в польском деле»6.

Поскольку изолировать «вредные элементы» оказалось невозможно, сибирские власти ставят цель: препятствовать их распространению, «постоянно и зорко следить», чтобы отношения польских ссыльных к местному населению не могли достичь «влиятельного характера»7. Инструкция полиции, составленная А.И. Деспот-Зеновичем, гласила, что начальнику полиции должно быть известно, какое влияние имеет местное общество на поднадзорных и наоборот. Начальник полиции должен знать: с кем поднадзорный имеет знакомство, кого посещает, не образовалось ли с кем-либо из местных жителей у него особенной связи. Предосудительные контакты надлежало сразу же прекращать .

Социокультурная адаптация польских ссыльных

Одной из характеристик, определяющих качество процесса адаптации, являются внутренние установки мигрантов. Отношение поляков к Сибири, местным жителям, оценка ссыльными своего места в регионе - все это оказывало влияние на формирование поведенческих штампов невольных переселенцев, определяло характер взаимодействия ссыльных с принимающим обществом. Определяя вектор влияния установочных ориентиров ссыльных на процесс их адаптации, прежде всего, необходимо остановиться на, так называемых, диаспоральных установках -мировоззренческих позициях, присущих всем диаспорам. Среди них У. Сэфрен выделил наличие памяти или мифа о первородине, преданность поддержке или восстановлению родины, наличие групповой солидарности, вера в то, что члены диаспоры не будут полностью приняты новой страной и в то, что возвращение на первородину неизбежно1. Этот набор своеобразных внутренних ограничений, препятствующих ассимиляции, в полной мере проявился у ссыльных поляков. В литературе он чаще трактуется как ограниченность шляхетской идеологии в восприятии родины2 или как «особый революционный менталитет поляков», основными чертами которого являются надежда и тревога3. Повсеместно поляки надеялись возвратиться на родину, а Сибирь рассматривали, как «почтовую станцию, какой-то временный переезд, одну из минутных остановок их жизни»4. Приравнивая себя к военнопленным, повстанцы полагали, что по окончании войны они должны возвратиться на родину5. В обязательное «отпущение грехов» верили религиозно настроенные поляки6. Надежды на возвращение рослипараллельно с появлением правительственных распоряжений о смягчении участи той или иной категории ссыльных. Так восточносибирская v« администрация отмечала, что после высочайшего повеления 17/25 мая 1867 г., поляки «начали менее деятельно заниматься хозяйством»7. Некоторые ссыльные распродали и побросали заарендованные ими пашни. Ожидание амнистии усиливалось в преддверии крупных событий в царствующем семействе. Так неизвестный доносчик свидетельствовал, что 8 ноября 1866 г., в день предполагаемого бракосочетания наследника, поляки ожидают амнистию, и, если высочайшая милость не последует, то все поголовно намерены восстать. Следов заговора власти не обнаружили, но ожидание поляками очередных послаблений было зафиксировано . Подобные настроения, по мнению властей, негативно сказывались на интеграционных процессах. Однако тобольский губернатор А.И. деспот-Зенович полагал необходимым возвращать ежегодно на родину небольшой процент преступников для предотвращения непредвиденных, «нелепых» поступков . Мысли о родине составляли основу сибирского существования поляков. ; «...настоящее не имеет в себе ничего утешительного, будущее пасмурно, некрасиво, не разгадано, а потому мысль и сердце склоняются к воспоминанию, - писал М. Жаба, - ... признаюсь, дивным мне кажется вид юношей, которые вместо мысли о будущем, так свойственной молодому сердцу и уму, погребли себя в прошлом и сделались почти старцами, прожившими свой век, и, не видя перед собой ничего, кроме скучной могилы...»

Похожие диссертации на Участники польского восстания 1863 года в западносибирской ссылке

Ссылка участников польского восстания 1863-1864 годов (По материалам Архангельской губернии) Кононова Людмила Павловна

Ссылка и высылка в Сибирь в 1920-е годыПинкин Вячеслав Иванович

Социально-политические представления участников народных движений в России XVII-XVIII вв. : (на примере восстания К. А. Булавина)Усенко, Олег Григорьевич