Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Обзор литературы и источников 9
1. Историографический обзор 9
2. Источниковедческий обзор 23
Глава II. Структура тверских «служилых городов» и служба в составе вооруженных сил России . 59
1. Структура «служилого города» 59
2. Служба провинциальных дворян и детей боярских 92
Глава III. Экономическое обеспечение службы тверских «служилых городов» 110
1. Землевладение дворян и детей боярских 110
2. Денежное жалование дворян и детей боярских 140
Глава IV. Готовность к службе тверских «служилых городов» 158
1. Критерии боеготовности «служилых городов» 158
2. Боеготовность «служилых городов» в 1621 -1648 гг. 164
3. Вооружение и снаряжение дворян и детей боярских . 187
Заключение 209
Список источников и литературы 214
- Структура «служилого города»
- Землевладение дворян и детей боярских
- Критерии боеготовности «служилых городов»
- Вооружение и снаряжение дворян и детей боярских
Структура «служилого города»
«Служилый город» являлся основной форма организации уездного (провинциального) дворянства Русского государства XV-XVII столетий. Складывание «служилого города» происходило одновременно с массовой раздачей поместий в том или ином уезде Русского государства и являлось следствием внедрения поместной системы. После военной реформы и формирования массовой поместной армии перед правительством встал вопрос об управлении большим количеством служилых людей. Раньше эту задачу решал князь или воевода, который контролировал дружину вооруженных слуг и при этом выполнял приказы великого князя московского. После отказа от системы феодальных дружин возникла необходимость в организации управления служилыми людьми «по отечеству», причем не только и не столько на поле битвы, сколько в обычное мирное время. В этом вопросе правительство пошло по пути предоставления дворянству самостоятельности в решении организационных и хозяйственных вопросов. Теперь сами служилые люди должны были, при помощи выбранных из своей среды наиболее авторитетных лиц, решать вышеуказанные вопросы. В военном отношении «служилый город» оставался единственно возможным на тот момент подразделением, внутри общей массы дворянской конницы.
Поместное дворянство являлось сословием Русского государства. Право входить в состав «служилого города» передавалось по наследству от отца к сыну. Н. П. Павлов-Сильванский дает такое определение дворянскому сословию: «отличительные черты класса дворян и детей боярских составляют: наследственная обособленность, право землевладения, свобода от налогов, обязательность службы». Правительство всячески стремилось скрепить единство дворянской корпорации и, потому старалось испомещать детей в том же уезде, что и отца. То, что дворяне служили в одной и той же корпорации из поколения в поколение, еще более привязывало дворян и детей боярских к своей корпорации. Поэтому в XVII столетии служилый город» продолжал существовать и развиваться, несмотря на начало распада поместной системы. Помещик ощущал единство со своим «служилым городом», основанное на своем «отечестве», то есть службе своих предков.
История становления и развития поместной системы, следовательно, и «служилого города» Тверского уезда уже затрагивалась историками как в конце XIX, так и в XX столетиях. Одним из первых этого к этой теме обратился тверской историк и краевед В. С. Борза-ковский в своем труде по истории Великого княжества Тверского. Изучая историю княжества до вхождения его в состав единого Русского государства в 1485 г., автор уделил внимание и истории знатных тверских боярских родов, часть из которых вошли в тверскую дворянскую корпорацию. Особенность изучаемых уездов подчеркнул в своей книге С. В. Рождественский: «там ... продолжали жить традиции первой системы поместного землевладения, в основе которой лежали интересы дворцового хозяйства и службы...». Поэтому среди помещиков Тверского края в XVI столетии встречается большое количество лиц, не имевших отношения к военной службе в рядах по местного войска. Процесс вхождения верхушки тверской аристократии в социальную структуру России проследил А. А. Зимин.1 Он обратил внимание на постепенное включение Тверского княжества в состав централизованного государства. Тверь долго оставалась на особом положении, что не могло не сказаться на положении местных феодалов. Некоторые из них быстро пробились на вершину общерусской власти, некоторые составили костяк тверского и соседних служилых городов. Зимин обратил внимание на то, что присоединение Твери и соседних земель отличалось от процесса включения Новгорода в состав России. Значительная часть тверских феодалов не была выведена со своих земель, подобно новгородцам. Таким образом, уже с самых первых лет формирования «тверских служилых городов» выявились особенности этого региона.
Исследования, начатые Зиминым, были продолжены в статье Б.Н. Флори.2 Изучая феодальную знать Тверского края, он уделил внимание и становлению поместной системы в этом регионе. Автор отметил важность этого процесс для скорейшего и полного объединения бывшего княжества с остальной страной. По его мнению, «развитие поместной системы ослабляло самостоятельную позицию тверского боярства по отношению к государственной власти и одновре-менно изменяло состав землевладельцев». Образование «служилых городов» на месте Великого княжества Тверского и его уделов одновременно способствовало интеграции местных феодалов в общерусскую систему землевладения, с другой - ослабляло влияние местной знати. Тема поместного землевладения Тверского уезда в середине XVI столетия, времени расцвета поместной системы, изучалась В. Б. Кобриным.1 В качестве главных источников им была использована Дворовая тетрадь и писцовые книги Тверского уезда 1540-48 гг. Два главных вывода автора сводятся к тому, что в конце 30-х годов XVI века в уезде были проведены массовые раздачи поместий из числа дворцовых земель, что почти вдвое увеличило число поместных земель. Второй вывод заключается в том, что поместья в уезде выдавались выходцам из вновь присоединяемых территорий - Дмитровского и Волоцко-Рузского удельных княжеств. Причем «испомещение в Твери было не выселением, а пожалованием. Слуги удельных князей, переходя после ликвидации удельных княжеств на службу, улучшали тем самым свое материальное положение».2
В следующем столетии Тверской и соседние с ним города теряют свои былые исторические связи с некогда мощным Великим княжеством Тверским и становятся обычными уездами Русского государства. С этого периода «тверские» служилые города перестают представлять интерес для исследователей. Даже опубликованные В. Н. Сторожевым десятий привлекались впоследствии иллюстративно и в работах, не относящихся специально к изучаемому региону. Но именно в конце XVI - XVII вв. «служилые города» Московского государства предстают перед нами в окончательно сформированном состоянии, а наличие большого количества делопроизводственной документации позволяет максимально подробно изучить структуру провинциальных дворянских корпораций.
К концу XVI - началу XVII столетия «служилый город» представлял собою сложившуюся корпорацию, разделенную на несколько категорий. В историографии эти категории имеют также и другие название - «чины», «степени». Это - выборные дворяне, дворовые, и городовые дети боярские. Все категории в XVII столетии объединяли единое дворянское сословие. При суммировании сведений изученных десятен «служилые города» Тверского края представляются в следующем виде (таблица 3).
Как видно из таблицы 3, на протяжении изучаемого периода наблюдается небольшое снижение численности служилых людей. Даже, приняв во внимание, тот факт, что в 1621-22 гг. подсчитаны сведения по пяти уездам, а в остальные года - только по трем (Бежецкому, Зубцовскому и Тверскому), все равно тенденция к такому снижению численности с 1621-22 по 1633-34 годы очевидна. К середине века количество служилых людей в корпорациях стабилизировалось. Разница между 1633-34 и 1649 годами обусловлена в основном тем, что в последнем случае мы не владеем сведениями о «другой половине» Зубцовского «служилого города». Интересно, что уже в 1651 году, согласно смете русского войска 7159 года, состав «служилых городов» вновь немного изменяется.1
Землевладение дворян и детей боярских
В основе поместной системы, введенной в Московском государстве в конце XV столетия, лежал принцип самообеспечения служилых людей «по отечеству» за счет доходов, получаемых со своих поместий. Часть денег, выплачиваемых крестьянами, работавшими на «государевой» земле выплачивалась не в казну, а лично дворянину. На эти средства он должен был купить все необходимое снаряжение и припасы для войны, причем не только для себя, но и для своих слуг. В условиях недостатка наличных средств такая система обеспечения армии позволяла без существенных затрат выставлять в поход большое количество конников. Поместья выдавались из государственных земель на все время службы.
Раздача поместий происходила одновременно с верстанием новика в службу. В дальнейшем отличившиеся воины или добросовестно служившие значительный срок, получали прибавки к государеву поместному жалованию. В основном дворяне получали земельные участки в своих же уездах, но могли иметь поместья и в других районах Русского государства. Стремление испоместить всех служилых людей в одном уезде преследовало цель более тесного сплочения служилого города, который был основной организационной единицей русской поместной конницы в указанный период. Размеры поместья, которое мог получить тот или иной дворянин, ограничивались поместным окладом. Формально, получить земли в поместье сверх установленного поместного оклада дворянин не мог. Помимо поместий многие дворяне владели вотчинами - земельными владениями, передаваемыми по наследству. Вотчины были нескольких видов - купленные, родственные, приданные и выслуженные. При этом общий размер земельных владений (поместья и вотчины в сумме) мог превышать размер оклада. География вотчинных земель гораздо более широка. Вотчины чаще, чем поместья оказывались в другом уезде.
Однако для нормального несения службы было важно в первую очередь количество работавших на поместной земле крестьян и бобылей, так как именно от этого показателя зависели доходы дворян и детей боярских. В XV-XVI вв. населенность поместий крестьянами и бобылями была достаточно равномерной. Земельные участки с малым количеством податного населения или вообще без такового были редкостью. Поэтому размеры поместья служили довольно объективным показателем благосостояния дворянина. Выдавая помещику землю, правительство предполагало наличие на них достаточного количества крестьянских дворов. Поэтому требования «уложения о службе» к служилым людям были довольно жесткими - по одному хорошо вооруженному и экипированному воину всего со 100 четвертей земли.
Во второй половине XVI столетия в России начинается затяжной аграрный кризис. Продолжительные войны, требовавшие огромных финансовых затрат, опричнина, неурожаи и эпидемии с одной стороны сокращали численность крестьянства в стране, с другой требовали постоянного повышения податей с населения. Крестьяне беднели, разорялись и уходили с поместий на другие земли с меньшим налоговым гнетом. Их принимали крупные вотчинники, как светские лица, так и монастыри. Лишенные податного населения поместные земли теряли свою ценность и, что самое важное, переставали решать главную задачу - обеспечения военной службы дворян и детей боярских. Кризис поместной системы, которая перестает выполнять свою главную функцию, явился прямым следствием упадка сельского хозяйства в России конца XVI века.
Едва начавшее оправляться после аграрного кризиса поместное землевладение получило новый удар в период Смутного времени. Изучая аграрную историю Замосковного края, Ю. В. Готье писал об этих событиях: «Народное хозяйство Замосковья, которое в 1590-х годах как будто начало улучшаться после долгого и тяжкого кризиса, тотчас вслед за этим испытало новый очень резкий упадок».1 Н. П. Павлов-Сильванский увязывал с этим критическое положение провинциального дворянства: «во второй половине XVI века сельскохозяйственный кризис нанес тяжелый удар по помещикам. Смутное время должно было еще более понизить их благосостояние». Неурожаи 1600-1602 гг. и разорения длительным Смутным временем и интервенцией привели к еще большему запустению огромного количества земель, которые без надлежащей обработки приходили в упадок и не могли использоваться по своему назначению. В некоторых районах России, особенно на границах с враждебными странами разорения носили сплошной характер. Помещик с землей, но без крестьянских и бобыльских дворов, расположенных на этой земле, становится обычным явлением.
Для изучения темы экономического обеспечения дворянской службы десятий представляют собой очень важный документ. Данные о землевладении, содержащиеся в них позволяют дать ответ на некоторые спорные вопросы по аграрной истории. В отношении землевладения дворянского сословия, данные десятен превосходят по информативности даже писцовые и переписные книги. Во-первых, в этих книгах, чаще всего указаны либо только размеры земельных владений (например, писцовые книги конца XVI в. или валового описания земель 1626-28 гг.), либо только количество крестьянских и прочих дворов расположенных на этих землях (переписные книги 1646, 1677-78 гг.). В десятнях же эти сведения часто указываются одновременно (разборные десятый 1621-22 гг. и 1649 г.).
Другое важное преимущество десятен заключается в том, что в них представлена информация обо всех земельных владениях служилого человека. Сюда включались поместья с вотчинами, расположенные в других уездах. В писцовых же и переписных книгах перечисляются только владения в конкретном уезде. Из-за этого писцовые и переписные книги не дают возможности изучать землевладение служилых людей в целом, а только в пределах какого-либо одного или нескольких уездов. Достоверность сведений десятен о землевладении служилых людей достаточно высока, так как процесс составления документа контролировался как окладчиками, так и всей корпорацией в целом. Это отметил А. А. Новосельский, привлекая десятий для изучения одного из аспектов аграрной истории. Он писал: «Показаниям десятен нет никакого основания не доверять менее, чем цифрам писцовых книг ... публичность их составления была ... не меньшей ... Велика была и заинтересованность служилых людей в правильности показаний ...».1 Перечислив достоинства и преимущества, нужно отметить и недостатки десятен в сравнении с писцовыми книгами. Сведения о землевладении в десятнях были не главной информацией, которая интересовала правительство при проведении разбора. Поэтому во многих формулярах этих документов, они вообще не встречаются (десятий денежной раздачи 1630-31 гг.) или представлены не полно (десятий денежной раздачи 1633-34 гг.). Очень многое зависело от осведомленности окладчиков. В итоге, более точные сведения десятен редко охватывают весь «служилый город». Но и эти данные можно рассматривать как естественную выборку и на основе их анализа делать достоверные выводы. Молодой дворянин имел право на получение своего поместья с момента верстания в службу и назначения ему определенного но-вичного оклада. Так как служба «по отечеству» была в основном наследственной, то нередко дети дворян получали во владение поместья своих родителей, выходящих в отставку по старости или состоянию здоровья. Законодательно, право передачи поместья по наследству своим служащим детям не было закреплено и оставалось традицией. Этот процесс был довольно долгим и сопровождался длительной перепиской служилого человека с Поместным и Разрядным приказами. Но эта практика положительно сказывалась на состоянии поместной системы, так как предотвращала массовый характер мобилизации земли (перехода поместий от одного землевладельца к другому). Изучавший этот процесс, на основе писцовых книг XVI.века, А. Я. Дегтярев писал: «Стремление помещиков к наследственному владению поместьем соответствовало и целям правительства: продолжительность владения служила гарантией бережного отношения к поместью».1 Право на наследование отцовского поместья имел младший сын, остальные «верстались в отвод», то есть получали новое земельное владение из государственного фонда. Система наследования дворянских поместий достаточно хорошо прослеживается в десятнях. Петр Иванов сын Дуров (Дворовый. 550 четвертей) «... у него сын Олексей пяти лет, а другой сын Офонасей году. А как в службу поспеют и Олексея верстать в отвод, а Офонасею служить с отцова поместья...».2
Критерии боеготовности «служилых городов»
Вопрос готовности провинциальных дворян и детей к службе является ключевым для определения эффективности поместной системы. Идеальная модель работы этой системы заключалась в том, что правительство не должно было вкладывать какие-либо средства для поддержания боеспособности основной части русской армии -поместной конницы.
Для решения поставленного вопроса необходимо выяснить, насколько земельные владения позволяли служилым людям нести нормальную службу. Также представляется важным изучить вопрос о влиянии на их боеготовность денежных раздач. Десятий представляют собой вид документации Разрядного приказа, проливающий свет на эту проблему. Предоставление сведений о здоровье, вооружении и снаряжении были главной задачей всех смотров войск. Десятий открывают перед нами «служилый город» как военную организацию, отдельное подразделение русской армии. Для более полного изучения этой темы уместно рассмотреть два аспекта - военной боеготовности (вооружение, снаряжение) и личной готовности дворян и детей боярских (здоровье, возраст, способность к службе).
Необходимо четко определить критерии боеготовности провинциального дворянина к военной службе. Основным документом XVI столетия, определяющим нормы службы служилых людей «по отечеству» было «Уложение о службе» царя Ивана IV 1555-56 гг.1 В нем указывалось, что каждый дворянин, имевший во владении 100 четвертей земли, был обязан, при необходимости, выйти в поход на двух конях и в полном вооружении (в т. ч. и оборонительном). Предполагалась, что в поход он пойдет, имея как минимум одну запасную лошадь - «о дву конь». Увеличение земельного надела влекло за собой и расширение обязанностей дворянина - с каждых следующих 100 четвертей земли, необходимо было выставить еще одного вооруженного и снаряженного конного война - «служилого холопа». В случае если дворянин выводил в поле большее число холопов, то за каждого «лишнего» слугу он должен был получить компенсацию из казны. Такая практика позволяла с максимальной эффективностью использовать розданную в поместья землю.
Но залогом этой эффективности была достаточная населенность поместных земель. Лишь при наличии достаточного количества крестьян, 100 четвертей пашенной земли в трех полях могли давать стабильный и высокий доход. После тяжелейшего сельскохозяйственного кризиса 1580-90-х гг. и разорения Смутного времени, многие поместные земли находились в запустении и применять к ним требования середины XVI века было уже нельзя. Не столько количество земли определяло теперь возможности службы того или иного дворянина, сколько число крестьянских и бобыльских дворов на ней.
В нашем исследовании для определения степени боеготовности служилого человека мы используем методику В. М. Воробьева, разработанную в ряде его статей о новгородских «служилых городах». Поместное войско XV-XVII вв. - это, прежде всего конница, и именно наличие лошади у служилого человека являлось основным показателем его боеготовности. Дворянину без лошади оставалось нести лишь городовую (осадную) службу, наравне со служилыми людьми «по прибору» - стрельцами, пушкарями, затинщиками, воротниками и другими городовыми чинами. Такая служба была не привилегированной, и к тому же жалованье выплачивалось часто лишь тем, кто мог выступить на службу конным. Для определения нормальной службы используется термин «дальняя конная полковая служба». Ее противоположностью является «ближняя городовая пешая служба». Потеря коня во время похода лишала владельца возможности продолжать нести службу, и даже была оправданием к отъезду с нее: Иван Левонтьев сын Щербининцов (Тверь. Дворовый, 500 четвертей) «...как был на государевой службе под Великим Новгородом в Бронниках с князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким и он де со службы сбежал ... Иван сказал, как был он на службе ... и в те поры поимался казак за лошадь и у него де ту лошадь по сыску взяли и отдали тому казаку, и ему служить было не на чем, и он для бедности сбрел».
Как показывал опыт предыдущих войн, особенно против давнего противника - татар, наличие одного коня не позволяло вести успешные действия. Сторожевая служба на рубежах, а тем более дальние походы требовали от войск высокой маневренности. Многокилометровые марши, нередко сопровождавшиеся стычками с противником, и просто разведывательные рейды утомляли конский состав не меньше, и даже больше чем всадников. Практика использования в походах нескольких коней была выработана еще во времена Древней Руси. Эти традиции сохранила и армия Русского царства. Обычным делом в XVI веке было использование двух и более лошадей в походах. В это время поместный дворянин, выступивший в поход лишь на одном коне, вообще не считался достаточно боеготовым. Однако конь был самым дорогим элементом снаряжения русского дворянина. В условиях обеднения провинциального дворянства в начале XVII века, наличие всего лишь двух лошадей было уже достаточным, чтобы отнести их владельца к разряду обеспеченных. Для наглядной демонстрации такого положения дворяне, способные нести "дальнюю конную полковую службу" разделяются на две категории: на имевших одного или нескольких запасных («простых») коней и не имевших таковых. Другим показателем боеготовности дворянина было наличие при нем слуг - "холопов". Они должны были полностью вооружаться и экипироваться за счет дворянина. Он же из своих средств содержал слуг в период боевых действий. Десятий дают нам несколько наименований таких слуг. Согласно принятой нами методике, их можно разделить на три основные группы в зависимости от задач, выполняемых ими в походе.
Во-первых, это боевые холопы, в какой-то мере являвшиеся наследниками старой дружины. Именно о них, и идет речь в "Уложении о службе" 1555-56 гг. Такие слуги обязательно должны были быть конными и, к тому же, достаточно хорошо вооруженными. Предполагалось их использование в бою наравне с дворянами и детьми боярскими. Вопрос о том, как воевали такие слуги - в одном строю с хозяевами или отдельно, остается открытым. В сочинении Г. Котошихина говориться о том, что боевые слуги думных чинов и московских дворян участвовали в сражении наравне со своими хозяевами: «А как приличится бой, и тех их людей к бою от них не отлучают, а бывают вместе с ними под одним знаменем».1 Возможно, что такая же практика существовала и среди провинциальных дворян и детей боярских. Эта группа холопов была наиболее профессионально подготовленной и боеспособной.
Вторая группа служилых холопов представляет определенный интерес. В отличие от первой, в документах четко обозначена их функция - быть при запасном коне своего хозяина. Но это был не просто обычный слуга, следивший за конем дворянина. Указанные лица всегда имели своего собственного коня и зачастую были очень хорошо вооружены. Все это говорит о том, что они также играли значительную роль в составе поместного войска. Вероятно, они также принимали участие в боевых действиях в одном ртрою с хозяевами.
Наконец, третья группа холопов представляла собой обозных. Поместная система предполагала полное самообеспечение служилого человека. Выступая в дальние походы, дворянин брал с собой множество различных припасов и снаряжения. Все это он не мог вести с собой, и потому большая часть перевозилась в обозе. При обозе находились и дворянские слуги, чаще всего именуемые "кошевым" или " людьми в кошу". Однако есть и другое название - "человек с юком". Вооружение их было хуже, чем у других категорий слуг, и тем более чем у дворянина. Возможно, что часть их передвигалась на лошадях. В их задачу входила забота об имуществе дворянина, в том числе и защита обоза от нападения. Другими функциями кошевых холопов, возможно, были обустройство и защита войскового лагеря. Наличие боевых холопов, также демонстрировало уровень боеготовности как служилого человека в отдельности, так и всей корпорации в целом. Это также напрямую зависело от экономического положения дворян и детей боярских. Совершенно очевидно, что тот, у кого не было средств на приобретение коня и нормального вооружения, просто не мог себе позволить такую "роскошь" как вооруженный слуга. Боевые холопы также внесены в сводные таблицы показателей боеготовности "служилого города" в качестве одной из главных ее характеристик.
Вооружение и снаряжение дворян и детей боярских
Анализ количества коней у служилых людей в этот период был приведен выше и лег в основу для общей характеристики готовности «служилого города». Однако, помимо количественных данных, десятий позволяют нам оценить и качественные показатели. В исторической науке давно утвердилось мнение об относительном единообразии боевого конского состава русской армии. В основном упоминаются лошади ногайской породы, называемые в документах «конями» и русские лошади, именуемые «меринами». Главными свидетельствами, подтверждающими такое мнение, являются воспоминания Я. Маржерета, относящиеся к началу XVII века, а также статьи Соборного уложения 1649 года.
Нет оснований не доверять подобным свидетельствам, но надо отметить, в свою очередь, что эти два названия указывают именно на породу лошади, а не на ее качество. Известно точно лишь то, что лошадь ногайской породы были дороже русских лошадей. Кстати, ни у Маржерета, ни в Уложении не указана еще одна порода лошадей крайне редко встречавшихся и у провинциальных дворян и детей боярских - это «оргамаки» или «аргамаки». Эти лошади представляли одну из восточных пород и стоили очень дорого. «Оргамаки» встречаются уже в одной из первых известных сейчас десятен по Коломне 1577 года.1 В 1621-22 гг., у находящихся в бедственном экономическом положении тверских дворян и служилых людей соседних уездов, они не встречаются, но они были, к примеру, у тульских дворян.1
Три основных породы боевых лошадей в XVI-XVII вв. указаны во многих источниках. Разборные десятий позволяют расширить этот список. Особенно ценны в этом отношении десятий 1621-22 гг. В описании вооружения и снаряжения дворян изучаемых уездов мы встречаем довольно большое количество названий лошадей. Это «конь добрый», «конь», «конь середини», «конишко обышной», «мерин добрый», «мерин», «меринок». Эти типы лошадей перечислены в порядке снижения их боевой ценности и стоимости. Впервые эти различия были отмечены В.М. Воробьевым на основе изучения десятен Новгородской уезда.2 В этих десятнях не упомянуты «конишко обышной» и «конь середней», но есть новая категория «меренец». Такой взгляд был подвергнут критике со стороны В. Н. Козлякова, который пишет, что « ... В. М. Воробьев ошибочно принимает за классификационные отличия описания «конной годности» слова с уменьшительными суффиксами ...»
Как уже отмечалось в десятнях 1621-22 гг. указаны возможности дворян и детей боярских как до уплаты государева денежного жалования, так и в случае получения последнего. Это позволяет определить на что в первую очередь шли выданные из казны средства. Собранный материал показывает, что, в первую очередь дворяне стремились покупкой улучшить качество выставляемых в поход лошадей. Вот некоторые примеры таких покупок:
Данило Федоров с. Цызырев. (Зубцов, дворовый, оклад 800 четвертей) «... на государевой службу будет без государева жалования на середнем коне с пищалью да с саблею. А государева де ему жалования из чети 33 рубли. И только де государь ево пожалует, велит ему дать свое государево жалование оклад ево и он будет на государевой службе на добром коне...» Григорей Левонтьев с. Квашнин (Бежецкий Верх, дворовый, оклад 400 четвертей) « ... на государевой службе ему без государева денежного жалованья мочно быти на меринке, а с государевым жалованием ... будет на обышном коне ...»2 Игнатей Петров с. Кашкаров (Кашин, выбор, оклад 600 четвертей) « ... на государевой службе без государева жалования будет на обышном конишке, а с жалованием, со своим окладом, будет на середнем коне...»3
Очевидно, что тип коня, указанный дворянами в «сметном» списке, является более ценным по своим боевым качествам. Иначе не имело никакого смысла менять его с получение денежного жалования. Всего в пяти десятнях 1621-22 гг., встречается 31 такой случай. Чаще всего (15 случаев) дворяне стараются избавиться от «меринков» и приобрести «конишку обышного» или «середнего коня» (соответственно 8 и 7 случаев). Две эти категории тоже были далеко не равнозначны, так как в 10 случаях «конишко» менялся бы с выплатой денег на «середнего коня». Идеалом же для конников был «конь добрый». Редкий дворянин мог приобрести такого коня в 1621 году, но в 6 случаях мы встречам замены «конем добрым», менее значимых и ценных лошадей. Эти данные позволяют сделать вывод, что количество типов лошадей превышало 2-3 указанных в основных источниках, но в большинстве случаев их предпочитали сводить в большие группы. Из перечисленных выше типов лошадей, все упоминаются в одних и тех же десятнях. Вряд ли разборщикам имело смысл называть одинаковых по качеству лошадей разными названиями. Со временем (разборы 1630-31, 1633-34 и 1649 гг.) из текстов десятен исчезают термины «конишко» и «конь середини», но деление на «меринов» и «меринков» сохраняется. Если бы, между ними не существовало реальных, то они бы не упоминались составителями в одних и тех же документах с такой настойчивостью.
Оснащенность служилых людей боевыми лошадьми в 1621-22 гг. оставляла желать лучшего, особенно если сравнивать ее с данными по «прежней» боеготовности служилых людей (таблица 29). В более ранний период мы видим явное преобладание качественных лошадей - «коней добрых» и «коней», а самый плохой тип коня - «меринок» был лишь у одного дворянина. В 1621 году все изменилось. Кони, и без того малочисленной, в сравнении с безлошадными, группы дворян и детей боярских, были не лучшего качества. Доля «меринков» достигла трети, а «конь добрый» был исключением. Выплата денег позволила бы увеличить общее число выставляемых в поход лошадей в три раза, но в процентном отношении колебания были бы минимальными. Та же треть «меринов» и «меринков». Серьезные изменения могли произойти лишь в двух типах - за счет сокращения числа «конишек» выросла доля «середних коней». Этот тип, возможно, в дальнейшем назывался просто «конь».
