Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Тамбовская деревня накануне сплошной коллективизации и раскулачивания
1.1. Социально-экономическое и политическое положение зажиточной части тамбовского крестьянства в конце 1920-х гг. 39-54
1.2. Экономическое и политическое наступление власти на кулака («предраскулачивание») 54 — 83
Глава II. Начальный период раскулачивания (январь -весна 1930г.)
2.1. Формы и методы раскулачивания на этапе перехода к политике ликвидации кулачества как класса 84-123
2.2. Реакция тамбовского крестьянства на раскулачивание 123 - 140
2.3. Начальный этап реабилитации раскулаченных крестьян (март-июнь 1930 г.) 140-159
Глава III. Завершение и последствия раскулачивания
3.1. Завершение раскулачивания 160 - 214
3.2. Реабилитация кулаков в 1930-е - 2000-е гг. 214 - 229
3.3. Итоги «антикулацкой революции» 229 - 241
Заключение 242 — 245
Примечания 246 - 280
Список источников и литературы 281 — 297
- Социально-экономическое и политическое положение зажиточной части тамбовского крестьянства в конце 1920-х гг.
- Формы и методы раскулачивания на этапе перехода к политике ликвидации кулачества как класса
- Завершение раскулачивания
Введение к работе
Актуальность темы. Аграрный вопрос в России всегда стоял весьма остро, неоднократные попытки властей решить его сверху чаще всего имели насильственный характер, представляя собой периодические эксперименты над крестьянством. Центральное Черноземье, в состав которого входит территория Тамбовской области, - один из типичных регионов России, население которого в настоящий момент на 42,2% является сельским. В конце 1920-х гг. свыше 90% населения Центрально-Черноземной области составляло крестьянство. Именно оно пострадало более всего в результате очередного аграрного эксперимента, проведенного советским государством в конце 1920-х - начале 1930-х гг. Последствия этих аграрных преобразований до сих пор до конца не оценены учеными, общественностью, политиками и не только не преодолены, но усугубляются еще более попытками новой ломки аграрной сферы.
Механизм проведения «раскулачивания» на территории Тамбовского края имеет типичные для России в целом черты, в то же время отражая специфику региона, особенности социально-экономических отношений, обусловленные многими факторами. В числе этих факторов — преобладание сельского населения, благоприятные природные условия, в свою очередь определявшие относительную зажиточность крестьянства, достаточно устойчивые традиции и опыт противостояния крестьянства власти, активного сопротивления всем видам давления.
Аграрный сектор и социально-экономические отношения в нем, в силу своей консервативности, обусловленной приближенностью к природе, к ее законам, зависящий во многом от естественных условий существования, не приспособлен к силовым воздействиям извне. Он страдает более всего от внешних факторов и пытается отторгнуть все насильственные, командные методы вмешательства в свое естественное развитие.
4 Мировой процесс «раскрестьянивания», признанный как свершающийся факт, захватил Россию в XIX веке и особенно усилился в XX веке. Попытки государства ускорить его не экономическими, а политическими методами привели к катастрофическим последствиям, которые мы наблюдаем ныне. Экономические и социальные последствия драматического эксперимента в аграрной сфере конца 1920-х — 1930-х гг. только начинают осознаваться обществом.
Изучение социально-политических и экономических процессов, происходивших в СССР в период коллективизации и раскулачивания, имеет не только научное значение в плане осмысления истории советского государства и его репрессивной политики. Оно имеет и практическую значимость с точки зрения объективной оценки этой политики и возможности избежать дальнейших ошибок и грубых актов насилия над обществом в целом, крестьянством и отдельной личностью.
Актуальность темы также обусловлена проходящим ныне процессом юридической реабилитации крестьян - жертв политических репрессий, начавшейся в 1990-е гг. Одного десятилетия явно недостаточно для того, чтобы рассмотреть все аспекты проблемы. В общероссийском масштабе тема изучается достаточно плотно. Что же касается конкретных регионов, она остается во многом «открытой». Относительно Тамбовского края тема исследована мало, в ней остаются аспекты, которых вообще не касались исследователи, в частности, налогообложение, выселение крестьян, лишение избирательных прав, реабилитация «кулаков» и пр. Отчасти это объясняется слишком кратким сроком, прошедшим с начала реабилитации раскулаченных крестьян.
Актуальность темы определяется и процессом снятия ограничительных грифов со значительного числа архивных документов, становящихся доступными для исследований на локальном уровне. Значимость диссертации состоит и в том, что тема раскрывается на основе местных, впервые вводимых в научный оборот документов.
Объектом исследования прежде всего явились различные группы тамбовского крестьянства, отнесенные властями того времени к кулакам в той или иной форме, а также сами органы власти, проводившие политику раскулачивания.
Предметом исследования автор избрал комплекс взаимоотношений власти и зажиточного крестьянства в процессе проведения политики раскулачивания, проходившего одновременно с процессом массовой форсированной коллективизации сельского хозяйства, а также формы и методы осуществления этой политики.
Территориальные рамки работы ограничены пределами современной Тамбовской области, территория которой в конце 1920-х -середине 1930-х гг. входила в состав Центрально-Черноземной области с центром в г. Воронеже. Территория являлась достаточно однородной по социально-экономическому состоянию, национальному составу населения, которое на 89% было сельским.
В 1928 г. на территории бывшей Тамбовской губернии было образовано 3 округа: Борисоглебский, Козловский, Тамбовский, включавшие 51 район. В июле 1930 г. окружное деление было ликвидировано, и районы перешли в подчинение непосредственно областному центру. В 1934 г. Центрально-Черноземная область была разделена на Курскую и Воронежскую, в состав которой вошла территория нынешней Тамбовской области. 27 сентября 1937г. была образована самостоятельная Тамбовская область.
Изучение процессов, происходивших в рамках этого, отдельно взятого, типичного аграрного региона, поможет дать более четкую, подробную, реальную картину процессов, происходивших в стране в целом.
Хронологические рамки исследования главным образом охватывают 1929-1934 годы. В 1929 г. окончательно сложилась теория обострения
классовой борьбы в условиях строительства социализма, ставшая основой
государственной репрессивной политики, началась широкомасштабная
узаконенная экспроприация зажиточного крестьянства. Нижняя граница
исследования определена 1934 годом, когда было прекращено массовое
выселение «кулаков», сломлено сопротивление крестьянства, приняты
«неонэповские» решения, официально объявлено о ликвидации
эксплуататорских классов и основным направлением в государственной политике стала 100-процентная коллективизация, окончательное вытеснение единоличника с рынка и вовлечение его в колхозы.
Отдельные моменты прослеживаются нами с учетом предыдущего периода, поскольку именно в нем находятся корни общественно-политических процессов, происходивших в исследуемый период. Кроме того, мы привлекали материалы более позднего времени, включая современный период, так как без них невозможно проследить последствия раскулачивания и процесс реабилитации раскулаченных крестьян.
Степень изученности вопроса. Историография проблемы коллективизации и раскулачивания представлена работами, раскрывающими эти процессы в целом по стране и по Центрально-Черноземному региону. Целесообразно выделить условно три этапа в ее развитии.
Первый включает в себя конец 1920-х - 1930-е гг. - время становления официальной оценки коллективизации и раскулачивания. К нему относятся работы ученых и государственных деятелей — современников этого периода. В самом конце 1920-х - начале 1930-х гг. еще были возможны дискуссии о путях, темпах развития сельского хозяйства и социальных отношений в деревне, о возможности и формах коллективизации крестьянских хозяйств и отношении к зажиточному крестьянству. Н.Д.Кондратьев, анализируя пути дальнейшего развития деревни, считал необходимым увеличить затраты на сельское хозяйство, не считать товарные крестьянские хозяйства кулацкими, не допускать форсирования коллективизации [1]. Против быстрых темпов выступал А.В. Чаянов, считая, что в первую очередь усилия следует
7 направлять в промышленность, и лишь спустя несколько лет уделить
v внимание развитию сельского хозяйства, в частности, кооперативной коллективизации [2]. Представляет интерес обширное статистико-экономическое исследование видного экономиста 1920-х гг. Л.Н. Литошенко, посвященное аграрному развитию России с начала XX в. до перехода к нэпу [3]. В этой работе был проанализирован вопрос о причинах и путях преодоления аграрного перенаселения, в котором автор видел одну из главных причин «оскудения деревни и экономического застоя страны». Л.Н.Литошенко считал, что народно-хозяйственное возрождение России должно было опираться на крупное сильное крестьянское хозяйство,
1 создающее неравенство в деревне и являющееся условием для нормального развития рынка и преодоления кризиса аграрного перенаселения.
На состоявшейся в апреле 1929 г. конференции марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений была принята резолюция о необходимости решительной борьбы против «буржуазных теоретиков», в числе которых были названы Н.Д. Кондратьев и Л.Н. Литошенко, выступающие «в качестве апологетов капиталистического развития деревни, изображая кулаков в качестве «носителей прогресса» и сопротивляясь проводимому партией наступлению на капиталистические элементы
у деревни» [4]. В официальной историографии надолго закрепилось утверждение И.В.Сталина о все большем обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму и, соответственно, положительная оценка проведенных под его руководством коллективизации и раскулачивания. Отдельные отрицательные моменты признавались им как ошибки и перегибы местных властей: раскулачивание середняцких хозяйств, произвол сельских советских и партийных работников при изъятии имущества, огульные аресты при проведении хлебозаготовок и налоговых кампаний и т.п. [5].
^ Окончательное закрепление эта точка зрения нашла в «Кратком курсе
истории ВКП(б)» [6]. Н.И. Бухарин считал, что большее внимание должно
8 быть уделено деревне, в которой идет «антикулацкая революция», процесс, имеющий значительные издержки, но разрушающий капиталистический сектор деревенской экономики [7]. Н.И. Бухарин давал происходившим социально-экономическим процессам достаточно противоречивые оценки. Он характеризовал хлебозаготовки 1928-1929 гг. как чрезвычайщину, в то же время считал возможным кооперирование сельского хозяйства лишь в условиях диктатуры пролетариата, призывая еще накануне 15-го съезда ВКП(б) «перейти к форсированному наступлению на капиталистические элементы деревни» [8]. Идея первоначального социалистического накопления за счет деревни была выдвинута Е.А. Преображенским [9]. В начале 1930-х гг. работы, посвященные коллективизации и рассчитанные на массового читателя, выпустил И.У. Будовниц, изображая «напряженные классовые бои»[10.] Однако эти очерки носили пропагандистский характер и не претендовали на полный анализ социально-экономических процессов в деревне.
В конце 1930-х - 1940-е гг. наблюдался практически «вакуум» в исследовании коллективизации и раскулачивания крестьянства. Исключение составляли брошюры и статьи по текущим, практическим вопросам сельского хозяйства, деятельности колхозов и партийных организаций в деревне [11].
Первые попытки обобщения материала по истории коллективизации и у раскулачивания были предприняты в работе Я. Никулихина [12].
В монографии М.Я. Залесского был сделан вывод о том, что налоговое обложение кулацких и зажиточных хозяйств не просто сдерживало их рост, но в ряде случаев вело к их непосредственному раскулачиванию [13].
Начало второго этапа отечественной историографии связано с послевоенными годами. Не случайно историки вновь обратились к этой проблеме: в связи с образованием «социалистического лагеря» необходимо было убедительно показать значимость коллективных форм ведения сельского хозяйства под руководством коммунистической партии и важность
9 вытеснения из этой сферы «единоличника». Работы Б.А. Абрамова, М.А. Краева и других историков носили чисто описательный, иллюстративный характер, затрагивая лишь начальный этап ликвидации кулачества [14]. Для работ этого периода характерна декларативность, насыщенность стандартными формулировками и слабая источниковая база.
В конце 1950-х гг. резко увеличилось число исследований по данной тематике, основанных на изучении архивных документов, в том числе региональных архивов, с углубленным анализом социально-экономических проблем российского крестьянства. В этот период классическими считались работы СП. Трапезникова, содержавшие официальную концепцию коллективизации и раскулачивания [15]. Среди работ, посвященных проблемам коллективизации и раскулачивания, наиболее серьезными являлись монографии Ю.С. Кукушкина, Ю.А. Мошкова, И.Я. Трифонова и других [16]. Внимание историков было сосредоточено главным образом на вопросах колхозного строительства и роли коммунистической партии в преобразовании деревни. Основные положения этих работ были выдержаны в духе официальной идеологии. В них подчеркивалось обострение в конце 1920-х гг. противоречий и борьбы между бедняцкими и зажиточными слоями деревни, «злостное» сопротивление кулачества всем мероприятиям Советской власти и компартии, в первую очередь, коллективизации. Ю.А. Мошков в своей монографии впервые попытался уточнить и обосновать время начала раскулачивания, считая его юридическим основанием постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 28 июня 1929 г. «О расширении прав местных Советов в отношении содействия выполнению общегосударственных заданий и планов». Несмотря на то, что это постановление касалось только хлебозаготовок, Ю.А. Мошков утверждал, что оно явилось «юридической основой, которая позволила уже со второй половины 1929 г. начать частичную экспроприацию кулачества» [17]. В этот же период появилась монография В.П. Данилова, в которой был рассмотрен впервые широкий комплекс проблем социально-
10 экономического развития села в 1920-е гг. [18]. В последующих работах В.П. Данилова большее внимание уделялось социальным отношениям в деревне накануне коллективизации [19]. В 1964 г. группой молодых историков под руководством В.П. Данилова был завершен обширный труд по истории коллективизации, но его публикация не была осуществлена.
В ряду традиционных стоят работы Б.А. Абрамова, М.А. Водолагина, В.И. Погудина, В.Н. Яковцевского и др.[20].
Наиболее солидная работа - монография Н.А. Ивницкого «Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.)» [21]. Работа написана с использованием материалов почти 50 государственных и партийных архивов, в том числе и Центрально-Черноземной области. В ней проанализирована предыстория раскулачивания, его механизм, впервые говорилось не просто о кулацком сопротивлении, терроре, но и о массовых волнениях. По степени их активности автор поделил территорию СССР на три группы, отнеся Центральное Черноземье к первой группе — районам, наиболее пораженным волнениями. Традиционна в книге схематичная двухэтапная периодизация раскулачивания: конец 1929-1930 гг., 1931-1932 гг. Также впервые в работе Н.А. Ивницкого рассмотрен вопрос о выселенных кулаках — их трудовом, бытовом устройстве, материальном обеспечении. Но весь материал трактовался в традиционном духе: выселялись «озлобленные враги», в местах высылки они перевоспитывались, на их содержание выделялось достаточно средств, все были обеспечены жильем, медицинской помощью, получали образование.
К этому же периоду относится коллективный труд, изданный в 1982 г., - «Коллективизация сельского хозяйства в СССР: пути, формы, достижения. Краткий очерк истории» [22]. В этом историческом очерке дано систематическое изложение истории коллективизации, начиная с Октябрьской революции. Использованы традиционная формула об усилении кулацкого террора в обстановке жестокой классовой борьбы, а также тезис о том, что кулачество оказалось изолированным уже в 1929 г. Однако в этой
работе, в нарушение традиции, сформулирована мысль о том, что раскулачивание, в том числе в Центрально-Черноземной области, зачастую проводилось до начала коллективизации и рассматривалось как средство ее ускорения. Эта мысль получила дальнейшее развитие в современных исследованиях 1990-х гг., основывающихся на ранее не использовавшихся архивных источниках. В этой же работе была предложена новая периодизация (три этапа) процесса раскулачивания: конец 1929 - весна 1930 гг., весна 1931 г., весна 1932 - осень 1933 гг. Работа ценна и
Среди региональных публикаций этого периода заметным явлением
і стал выход в 1963 г. монографии П.Н. Шаровой [23]. Автором проанализированы причины форсирования процесса коллективизации, возникшие при этом проблемы. Использованы материалы ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ЦГАОР, ЦГАНХ, Центрального архива Министерства сельского хозяйства, Воронежского партийного и государственного архивов. Достоинство работы - большое количество фактического материала, показывающего положительные и отрицательные моменты коллективизации. Один из параграфов посвящен анализу недостатков колхозного строя, в частности, в нем констатируется снижение в 1930-е гг. жизненного уровня
ц сельского населения. В исследовании П.Н. Шаровой впервые приведены сведения о масштабах раскулачивания в ЦЧО. Не отходя от официальной концепции, автор утверждал, что ликвидация кулачества как класса проводилась на основе сплошной коллективизации,' а основные неудачи
12 колхозного строительства были результатом контрреволюционной работы кулаков, «разнузданной антиколхозной пропаганды». В книге лишь вскользь говорилось о насилии в отношении раскулачиваемых хозяйств, в число которых попали не только кулаки, о грубейших нарушениях всех норм законности и морали в практике раскулачивания. В работе П.Н. Шаровой главное внимание было уделено экономическим, а не социально-политическим проблемам, не затрагивались вопросы антиколхозного сопротивления, последствий коллективизации и раскулачивания.
Коллективная монография «Историография крестьянства Центрального Черноземья. 1917-1980 гг.», вышедшая в 1980 г., оформила официальную
советскую концепцию коллективизации применительно к Центрально-Черноземному региону [24].
В более узких территориальных рамках, на материалах Тамбовской области, в послевоенный период тема раскулачивания практически не рассматривалась. Первое диссертационное исследование было проведено М.Н. Черноморским [25]. В основе его лежали архивные материалы. Однако они были подобраны в соответствии с принятой схемой: коллективизация -благо, кулаки - зло. В ряду трудностей в изучаемой проблеме автор отметил полное отсутствие монографических исследований, и одновременно обилие
> архивных материалов, разнообразие территориальных условий, сложный комплекс решавшихся в 1930г. проблем. Однако он избрал ограниченный временной отрезок - до июля 1930 г. (ликвидация окружного деления). Стержневой идеей работы было утверждение, что тамбовское крестьянство целиком поддержало чрезвычайные меры против кулаков и что произошла полная изоляция кулака от основной массы крестьянства в ходе хлебозаготовительной кампании 1927-1928 гг. В то же время на основе изученных документов он сделал вывод о широком масштабе перегибов в раскулачивании и о начавшейся одновременно реабилитации. По его
подсчетам, было восстановлено после раскулачивания, освобождено от индивидуального обложения сельхозналогом и восстановлено в
13 избирательных правах до 9 тысяч хозяйств (3,5% всех хозяйств Тамбовского округа).
В 1964 г. вышла работа Н.А. Окатова [26], в которой была проанализирована социально-экономическая ситуация в тамбовской деревне накануне сплошной коллективизации. Значительное внимание в книге уделено хлебозаготовкам 1928 г. и начавшейся в связи с ними практике жесткого нажима на кулацкие хозяйства. В ходе дальнейшего исследования темы Н.А. Окатов констатировал измельчание к 1927 г. крестьянских хозяйств, увеличение числа середняцких и рост кулацких хозяйств, на стороне которых, как наиболее крупных, были экономические преимущества. В то же время он считал, что осереднячивание деревни шло медленно из-за отсталости губернии, разорения ее в период «антоновщины», неурожаев. Работы Н.А. Окатова, как и другие работы этого периода, главное внимание уделяли деятельности партийной организации. Одно из основных положений — тезис об обострении классовой борьбы в деревне в конце 1920-х гг. [27]. Следует учитывать, что авторы всех перечисленных работ не выходили за рамки классового подхода, официальной концепции раскулачивания, не имели доступа к архивным документам в полном объеме, и, в основном, подбор фактов и освещение событий страдали односторонностью.
Однако несомненной заслугой советской историографии коллективизации и раскулачивания является введение в научный оборот большого количества фактического материала, отражающего эти процессы не только по стране в целом, но и по различным регионам, достаточно подробные, исходя из наличия источников, исследования, которые подготовили новый — постсоветский - этап историографии.
Конец 1980-х гг. - период складывания новых концепций аграрной истории России, в том числе аграрных преобразований 1920-х — 1930-х гг. Одна из первых в ряду работ нового поколения - коллективный труд «Русское крестьянство. Этапы духовного освобождения», в котором была
14 сделана попытка дать объективный анализ социальных отношений в деревне. Но работа еще не была свободна от классового подхода [28].
Как явление исключительно противоречивое и неоднозначное рассматривается коллективизация в книге Н.Л. Рогалиной [29]. Автор проанализировал весь комплекс социально-экономических отношений в деревне, придя к выводу, что на деле раскулачивание превращалось в основной метод ускорения коллективизации, выступая не столько ее результатом, сколько причиной. Работа была одной из первых, в которой анализировались причины голода 1932-1933 гг. Одно из важных заключений, сделанных Н.Л. Рогалиной, - к моменту начала «официального» раскулачивания (по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 февраля 1930 г.) кулачество избавилось от внешних признаков эксплуататорства.
Решительный перелом в разработке темы связан с именем В.П. Данилова, с его выступлений в «Правдинских пятницах» с новыми оценками коллективизации и раскулачивания, с концепцией крестьянской революции в России как закономерного процесса, связанного с процессом индустриально-рыночной модернизации. В.П. Данилов в конце 1980-х гг. считал, что альтернатива коллективизации была в последовательном осуществлении ленинского кооперативного плана, и сама коллективизация вылилась в искусственное обострение классовой борьбы в деревне, в борьбу сталинского репрессивного режима против всего крестьянства в целом [30].
В монографии С.А. Никольского проблема коллективизации и раскулачивания впервые рассматривалась не только в социально-экономическом плане. В книге был дан глубокий анализ событий с точки зрения психологии, философии, политики [31]. Выдвинутый С.А. Никольским тезис о победе в конце 1920-х - начале. 1930-х гг. «военно-коммунистической» идеологии был развит в дальнейших исследованиях историков, социологов (В.В. Кабанова, О.Н. Мигущенко, Л.М. Рянского и др.) [32]. Они пришли к выводу о том, что в результате коллективизации было покончено с аграрным перенаселением, решена проблема
15 землеустройства индивидуальных крестьянских хозяйств, создана надежная система получения государством сельскохозяйственных продуктов - система изъятия, а не производства. Одной из предпосылок репрессий в отношении крестьянства С.А. Никольский называет неумение властей «справиться» с аграрным перенаселением. Факт существования аграрного перенаселения был подтвержден исследованиями экономистов, историков еще в начале XX в., но в дальнейшем эта проблема была мало исследована специалистами.
Л.А. Гордон и Э.В. Клопов в книге «Что это было?...», говоря о социально-экономических преобразования 1930-х гг., впервые привели данные о последствиях голода 1933 г. в стране [33]. Начало 1990-х гг. -период плодотворный в плане изучения архивных документов, ранее бывших недоступными или остававшихся вне поля зрения ученых в силу причин идеологического характера, а также в силу приоритетных установок на изучение процессов в масштабах страны в целом. Происходило переосмысление проблем, связанных с историей политических репрессий и раскулачивания как одной из форм этих репрессий. В коллективном сборнике «Трудные вопросы истории» в статье А.Н. Солопова был поднят вопрос о критериях, которыми руководствовались власти при отнесении крестьян к разряду кулаков. Автор сделал вывод, что вопрос об определении кулака не был решен. В статье развит уже упоминавшийся тезис о том, что большинство местных партийных и советских руководителей было «заражено» методами руководства периода военного коммунизма [34].
Отметим публиковавшиеся в журнале «Отечественная история» материалы теоретического семинара «Современные концепции аграрного развития», состоявшегося в декабре 1993 г., под руководством В.П. Данилова, в котором участвовал профессор Пенсильванского университета М. Левин, автор работы по истории коллективизации [35]. На семинаре речь шла о раскрестьянивании как мировом процессе, имевшем внешний и внутренний характер, а также об окрестьянивании городов, не готовых к масштабам миграции, что привело к хаосу и еще большему террору. В ходе
семинара историки (Н.А. Ивницкий, М. Левин) пришли к единому мнению, что Советская власть так и не разобралась, кого считать кулаком. В.В. Кондрашин подчеркивал, что те, кто осуществлял коллективизацию и раскулачивание, были люди с менталитетом гражданской войны, не за богатство называвшие крестьянина кулаком, а за «кулацкую душу».
Другие историки также приходили к выводу, что в целом естественный для аграрных реформ процесс раскрестьянивания в СССР искусственно форсировался [36].
В статьях И.В. Павловой и И.Е. Зеленина на основе подходов
социальной истории, считающей первоочередной задачей изучение
повседневной жизни на микроуровне, подчеркивалось, что общественные
процессы в СССР в 1930-е гг. невозможно рассматривать без действий
власти, поскольку власть инициировала проведение насильственной
коллективизации, благодаря ей сложилась тоталитарная система
государственного крепостничества, позволившего государству изымать хлеб практически бесплатно [37].
Начало 1990-х гг. стало периодом активной работы над темой репрессирования крестьянства во многих регионах, а также активных дискуссий, в частности, на научных конференциях в Вологде в 1992 г., в Тамбове в 1992 и 1995 гг. [38].
Диссертационные исследования И.И. Некрасовой, Т.Д. Надькина, СИ. Савельева раскрывают взаимоотношения крестьян и власти на разных уровнях, процесс коллективизации и раскулачивания в регионах, массового сопротивления, непризнания крестьянством жесткой классовой градации своего сообщества, результатом которого стало тотальное насилие и террор [39].
Л.В. Булкина сделала несколько спорный вывод о том, что, начиная коллективизацию, государство выступало на стороне основной массы крестьян, и только методы ее осуществления оказались неверными [40].
Ученые из регионов продолжили разработку различных аспектов проблемы, в том числе периодизации раскулачивания, демографических процессов, налогообложения, хлебозаготовок, голода 1932-1933 гг. и т.д. В отношении периодизации процесса раскулачивания разночтения несущественны. Предлагаются варианты: И.Е. Плотников (Курган) - зима-весна 1930 г., осень 1930 г., лето 1932 г., О.А. Никитина (Москва) - зима-весна 1930 г., 1931 г., январь 1933 г., О.Н. Мигущенко (Курск) - конец 1929 г. -зима 1930 г., июнь-октябрь 1930 г., 1931 г. Вводится термин «административное раскулачивание» - в отношении наложения штрафов, индивидуального обложения сельхозналогом.
Предметом исследования М.А. Безнина (Вологда) стал весь процесс раскрестьянивания в России, частью которого явились коллективизация и раскулачивание (разрушение семейного аграрного производства)[41].
Во всех работах уделяется достаточно большое внимание методам, которыми осуществлялось раскулачивание, в том числе налогообложению, землеустройству как факторам репрессивной политики государства.
Краткий обзор современного этапа историографии коллективизации и раскулачивания дан в статье В.В. Кондрашина, считающего, что важнейшим достижением современной историографии явилось введение в научный оборот нового, ранее недоступного комплекса источников по истории России 1920-х-1930-х гг. и, в частности, по истории раскулачивания [42].
В 1990-е гг. появились многочисленные сборники архивных документов, публикации отдельных документов, воспоминаний, писем современников событий (и крестьян, и тех, кто осуществлял на деле политику партии). Эти документы высветили новые стороны изучаемых процессов, показав их не только в масштабах страны, но и на микроуровне, в частности, с точки зрения 25-тысячников, часть которых трезво оценивала раскулачивание, сравнивая его с бандитским налетом [43].
Большая работа ученых-историков по выявлению документов в центральных российских архивах завершилась изданием пятитомного
18 сборника «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939», каждый том которого сопровождается обширным предисловием. В предисловиях в обобщенном виде представлена современная концепция коллективизации и раскулачивания, раскрыты все стороны этих взаимосвязанных процессов [44]. В этом же ряду стоит сборник документов «Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД» [45]. В предисловиях к томам сборника впервые широко раскрыта деятельность органов внутренних дел по реализации политики в отношении зажиточного крестьянства, выявлению инакомыслящих и их изъятию из деревни.
В современных исследованиях немалое место отводится освещению вопроса о голоде 1932-1933 гг. Анализ источников показал, что местные партийные и советские органы в 1932 г. «завалили» центр ходатайствами о снижении плана хлебопоставок. Голод вызвал новую волну депортаций крестьян, которые, по мнению властей, саботировали хлебозаготовки, являясь будто бы кулаками.
Статья В.В. Кондрашина основана на изучении первичных источников - актовых записей районных бюро ЗАГС и свидетельств очевидцев. Вывод автора однозначен: голод - результат принудительных хлебозаготовок и насильственной коллективизации [46]. В статье Л.И. Гинцберга анализируются секретные протоколы заседаний политбюро ЦК ВКП(б), в которых содержатся сведения о хлебном экспорте в период голода, валютные поступления от которого были самыми крупными - в 2 раза больше, чем по нефти [47]. И.Е. Зеленин предположил, что «голодомор» - заранее спланированная и организованная акция или же следствие антикрестьянской политики И.В. Сталина. В этом он разделяет взгляд американского ученого Р. Конквеста, считающего, что террор голодом ослабил и изменил характер сопротивления крестьян, а это устраивало Сталина и его окружение [48].
Голоду 1932-1933 гг. посвящены также сборник статей «Голод 1932-33 годов», работы П.В. Загоровского, Е.Н. Осколкова, Е.А. Осокиной [49].
19 Один из вопросов, которому уделяется пристальное внимание -вопрос о формах крестьянского протеста против раскулачивания. В связи с открытием доступа к архивным документам появилась возможность исследования радикальных форм крестьянского протеста, в том числе вооруженных выступлений. Авторы отмечают, наряду с решительным, «тихое противодействие» - исход из деревни, самораскулачивание, жалобы и другие явления, которые практически не исследовались до 1980-х гг. [50]. Практически все авторы рассматривают крестьянские выступления периода коллективизации и раскулачивания как крестьянскую войну или гражданскую войну, развязанную сталинским руководством. И.Е.Зеленин отмечал лето 1932 г. как период усиления накала крестьянской войны, несколько ослабшей во второй половине 1930 - начале 1931 гг.
Значительный пласт истории раскулачивания - ссылка крестьян, жизнь спецпереселенцев и осужденных по ст. 58 УК - также является предметом пристального внимания исследователей. В отечественной историографии вопросы изучения механизма депортации крестьянских семей, социального портрета спецпереселенцев, их жизни, быта, трудового использования стали рассматриваться лишь в 1990-е гг. В публикации И.Е. Плотникова использованы документальные материалы Свердловского архива, Российского государственного архива социально-политической истории, ранее неизвестные, содержащие практически одни негативные моменты и приводящие к выводу: отношение к спецпереселенцам было хуже, чем к каторжникам [51]. Этот же вопрос рассмотрен в статьях В.Н. Земскова и других авторов. Стержневая мысль этих работ - главным объектом эксплуатации со стороны государства в начале 1930-х гг. были не заключенные концлагерей, а спецпереселенцы, бесправные, жившие в нечеловеческих условиях, хозяйственное использование которых носило характер откровенной эксплуатации. В.Н. Земсков систематизировал сведения, раскрывающие динамику численности спецпереселенцев, их жизнь
20 на поселении, трудовую занятость, разработку механизма освобождения от поселения [52].
Существенную роль в раскрытии проблемы выселения кулацких семей 1-й и 2-й категорий, их расселения, трудового и бытового устройства, условий жизни и реакции выселенных крестьян на происходящее с ними сыграло издание учебного пособия «Кулацкая ссылка на Урале», в котором дан глубокий анализ архивных документов и опубликованных источников. Урал, наряду с Казахстаном, был одним из основных районов ссылки
і, крестьян из Центрально-Черноземной области (потомки спецпереселенцев-тамбовцев живут доныне в г. Каменск-Уральском), и данная работа представляет интерес не только в общероссийском плане, но и для раскрытия темы раскулачивания и высылки крестьян на региональном уровне. Работа интересна еще и тем, что в ней приведены тексты архивных документов, хранящихся в центральных и региональных архивах [53].
Документальные материалы, касающиеся начала строительства Байкало-Амурской магистрали и формирования Байкало-Амурского исправительно-трудового лагеря в 1932 г., хранящиеся в фондах
v Центрального государственного архива РФ Дальнего Востока, легли в основу публикации, подготовленной в 1992 г. О.П. Еланцевой [54]. Предметом анализа историками стали документальные материалы центральных архивов и архивов областей, принимавших спецпереселенцев [55].
Один из аспектов рассматриваемой проблемы - дальнейшая судьба раскулаченных крестьян, положение крестьян-единоличников в 1930-е гг. И.Е. Зеленин в 1993 г. называл этот вопрос одним из белых пятен, из-за практического отсутствия источников, хотя единоличных хозяйств в 1934 г. в стране насчитывалось более 9 млн (около 40% крестьянских хозяйств).
ц Фактически единоличниками являлись те самые раскулаченные хозяйства, на которые, как призывал И.В. Сталин, надо усилить налоговый гнет [56].
21 Проблему налогового гнета и налогообложения как средства раскулачивания и подавления крестьянства рассматривают также А.Г. Галямова, М.Н. Глумная, В.А. Ильиных и др. [57].
В статье Н.С. Тарховой подробно рассматривается реакция армии на хлебозаготовки, коллективизацию и раскулачивание на различных этапах их проведения. Исследование основано на документальных материалах, хранящихся в РГВА [58].
О последствиях репрессивной политики в отношении крестьянства, не только непосредственных, но и долговременных, сказавшихся не сразу, так или иначе говорится практически во всех исследованиях. Эти последствия невозможно представить в отдельности как результаты коллективизации и раскулачивания, - они тесно взаимосвязаны, как и вызвавшие их процессы. Один из общих выводов исследователей: принудительное проведение аграрных преобразований приводит к отрицательным последствиям, не только социально-экономическим, но и политическим, демографичесим, психологическим [59].
В отдельную группу следует выделить исследования зарубежных авторов, содержащие интересный материал, своеобразные оценки, попытки объективного подхода к изучению темы. Точка зрения на раскулачивание,
^ противоположная установкам советской историографии, была представлена F.B. Вернадским [60]. Не имея доступа к источниковой базе, он в то же время знал российскую специфику, социально-психологические особенности и традиции российского крестьянства, «барско-пренебрежительное» отношение к нему со стороны государства как к сословию «второго сорта». Для работ зарубежных историков, особенно изданных в начале 1990-х гг., характерна недостаточная источниковая база и незнание ими специфики российских условий. Их основой, главным образом, служили официальные опубликованные партийные и советские документы, научные публикации
советских авторов, статистические издания, воспоминания, пресса 1930-х гг., а также документы Смоленского партийного архива, вывезенные немцами
22 во время Великой Отечественной войны. Так, Р. Конквест попытался произвести подсчеты потерь населения СССР в 1930-е гг., определив число погибших в результате раскулачивания в 6,5 млн человек [61].
В конце 1990-х гг., в связи с расширением доступа к архивным документам, у зарубежных авторов появилась возможность обращения к первичным документам. Серьезным исследованием является работа Ш. Фицпатрик, которая сделала попытку социально-психологического анализа общественно-политических процессов, происходивших в деревне в 1930-е гг. [62]. Взаимоотношения Советской власти и крестьянства явились предметом изучения А. Грациози [63]. Вопрос о самообложении крестьянства в конце 1920-х - начале 1930-х гг. раскрывает Хироси Окуда, рассматривая самообложение сельского населения в общей системе налоговых кампаний, проводившихся в значительной степени насильственными методами [64].
В 1990-е гг. достаточно активно велась разработка темы «репрессирования» крестьянства ЦЧО. Одними из первых специальных работ стали статьи Ю.И. Гончаренко и А.П. Чиченкова, в которых на архивных материалах Белгородской области были показаны ход и особенности хлебозаготовок, коллективизации и раскулачивания. Авторы привели оценки, даваемые крестьянами чрезвычайным мерам в связи с хлебозаготовками, высказанные на сельских сходах, а также выявили документальные материалы о голоде 1933 г., который оценивается ими. как преступление сталинского режима [65].
К проблеме коллективизации и раскулачивания обращались участники научных конференций в Курске (ноябрь 1990 г., «Методика и опыт изучения сельских поселений Центрального Черноземья»), в Тамбове (октябрь 1992 г., «Формирование и развитие социальной структуры населения Центрального Черноземья», апрель 1995 г., «Крестьяне и власть» и январь 1996 г., «Общественно-политическая жизнь российской провинции. XX век»), в
23 Вологде (сентябрь 2000 г., «Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе»).
Большая группа ученых Центрального Черноземья занимается изучением различных аспектов и последствий репрессивной политики государства в 1920-е -1930-е гг. Предметом их внимания являются налогообложение, хлебозаготовки, насильственное выселение крестьян. Среди них П.В. Загоровский, М.Н. Рянский, И.М. Чвикалов и др. [66].
Заслуживают высокой оценки монография П.В. Загоровского «Социально-политическая история Центрально-Черноземной области. 1928-1934 гг.», его диссертационное исследование, ряд статей, в которых на основе анализа архивных источников раскрыты основные проблемы коллективизации, раскулачивания и их последствия. Автор, анализируя многочисленные статистические материалы, уделяет особое внимание демографическим изменениям в ЦЧО [67].
В диссертационном исследовании О.Н. Мигущенко, а затем в его монографии подробно анализируются не только социально-экономическая политика государства в конце 1920-х - начале 1930-х гг., но и социально-психологические изменения в обществе, реакция крестьянства на антинародную политику государства. Автор показывает особенности региона, состояние деревни, специфику борьбы крестьянства против насильственной коллективизации и раскулачивания, в том числе вооруженные выступления. Основные положения исследования перекликаются с идеями, высказанными в работах В.В. Кабанова, С.А. Никольского, И.Е. Зеленина и др., в частности, тезисы об аграрном перенаселении ЦЧО, о проведении коллективизации методами военного коммунизма, о волнообразном процессе раскулачивания. О.Н. Мигущенко оценивает процесс раскулачивания с разных сторон, утверждая, что раскулачивание своеобразно решило проблему аграрного перенаселения. Работа основана на архивных документах. Однако, нам представляется спорным утверждение о том, что региональные государственные архивы
24 содержат меньший объем информации по теме, чем бывшие партийные архивы [68].
Н.А. Грошкова, В.Е. Бондарев в диссертационных исследованиях, основанных на материалах Центрально-Черноземной области, раскрывают процессы полного огосударствления экономики в 1930-е гг., становления системы нормированного распределения материальных благ, частью
В 1990-е гг. началась разработка на новом качественном уровне темы
і, раскулачивания тамбовского крестьянства. Во многом это было связано с началом работы по реализации Закона о реабилитации жертв политических репрессий и снятием ограничительных грифов с большого массива бывших ранее засекреченными архивных документов. Одна из первых публикаций появилась в журнале «Советские архивы» [71].
В числе первых следует отметить статьи Г.Пирожкова в журнале «Поиск», построенные на тамбовских материалах - документах партийного архива и воспоминаниях участников событий [72].
Наиболее серьезными, обоснованными, отличающимися глубоким
k анализом, являются исследования С.А. Есикова, в которых прослеживается развитие крестьянского хозяйства Тамбовского края в первой трети XX в. В работе «Крестьянское хозяйство Тамбовской губернии в годы нэпа (1921-1928 гг.)» анализируются внешние и внутренние факторы, определявшие развитие крестьянского хозяйства в 1920-е гг. На основе обширного фактического материала характеризуется социально-экономическая ситуация
25 1920-х гг., значительное внимание уделяется анализу налоговой политики Советской власти до 1928 г. и «чрезвычайщины» в период хлебозаготовок 1927-1928 гг., т.е. вопросам, которые в местной литературе ранее специально не затрагивались. Ценными являются выводы, касающиеся демографической и социальной структуры тамбовской деревни, процесса социальной дифференциации, «осереднячивания», который С.А. Есиков называет «поравнением». Автор оценивает положение, сложившееся к 1928 г., как искусственно созданную «ситуацию аграрного кризиса и трудностей в хлебозаготовках», что стало одним из факторов, ускоривших переход к сплошной коллективизации [73]. Логическим продолжением этой работы явилась монография о предпосылках и осуществлении коллективизации в Центральном Черноземье в 1929-1933 гг., основанная на документах региональных архивов и опубликованных материалах, значительная часть которых имеет отношение к территории Тамбовской области [74]. Оценивая значение раскулачивания как слагаемого единого процесса преобразования деревни, С.А. Есиков говорит о нем прежде всего как о средстве преодоления крестьянского сопротивления. Соглашаясь с В.П. Даниловым, он пишет о том, что «есть основания посмотреть на все это и под углом зрения ускоренного формирования армии принудительного труда - армии дешевой и мобильной рабочей силы для промышленных строек, лесозаготовительных работ, освоения необжитых районов». Подробно прослеживаются в работе все этапы сплошной коллективизации и раскулачивания, а также крестьянское сопротивление, которое стояло достаточно близко к гражданской войне.
Группа тамбовских историков занимается исследованием социально-экономических, политических, демографических процессов в тамбовском крае в 1920-е гг. - предысторией сплошной коллективизации. В диссертационном исследовании А.А. Сафонова показано влияние аграрных реформ на эволюцию крестьянской общины. Автор пришел к выводу о закономерной ликвидации общины в период коллективизации, так как ее
26 существование противоречило планам аграрных преобразований Советской
1 власти [75].
Актуальным остается вопрос о критериях определения зажиточных и кулацких хозяйств, вопрос, который не был решен в 1929-1930 гг., определив тем самым широту и массовость репрессий в отношении крестьянства. Этот вопрос затем поднимался во многих исследованиях и дискутируется поныне. Представляет интерес статья С.А. Есикова и В.В. Канищева о естественных критериях определения зажиточности крестьянства на примере Тамбовской губернии. Авторы акцентируют внимание на необходимости учета, во-первых, влияния естественных факторов на благосостояние крестьян как
^ представителей традиционного сообщества и, во-вторых, выявления путей достижения зажиточного состояния на уровне отдельных хозяйств [76].
Проблема различных форм землепользования в 1920-е гг., распада
общинной формы поднята в статье С.А. Есикова, делающего заключение,
что участковая форма землепользования (образование хуторских и отрубных
хозяйств) не пользовалась популярностью у крестьянства Центрального
Черноземья, что послужило одной из причин семейных разделов, дробления
хозяйств и образования выселков и поселков [77]. Вовлечение
молодежи в политический процесс в 1920-е гг., в частности, в
«. рабселькоровское движение, сыграло свою роль в дальнейших событиях
1930-х гг., так как значение прессы в становлении модели политического
поведения весьма велико. Этот вопрос рассматривается А.А. Слезиным [78].
В дальнейшем молодые сельские корреспонденты, поощряемые партийными
органами, активно выявляли факты «кулацкого засилья» в деревне, создавая
образ «врага». Публикации именно такого обличительного характера
проходят через прессу 1929 - начала 1930-х гг. Проблемы правового
неравенства, лишения избирательного права по социально-классовым признакам в 1920-е гг. анализируются в статьях В.В. Никулина, В.В.
і, Красникова [79]. В работах тамбовских историков рассматривались отдельные конкретные аспекты коллективизации и раскулачивания, такие
27 как работа двадцатипятитысячников в деревне, голод 1932-1933 гг. В статье С.А. Есикова «Великий перелом» и рабочий класс» анализируется неоднозначная, противоречивая реакция рабочих-двадцатипятитысячников на события 1930 г. [80]. Наступление на крестьянство в конце 1920-х гг. проходило широким фронтом, затронув все аспекты социальных отношений, среди которых немаловажное значение имели взаимоотношения государства и церкви. Сочетание коллективизации с очередным витком антирелигиозной политики Советского правительства явилось предметом рассмотрения А.Н. Алленова и Р.Ю. Просветова [81]. Авторы отметили, что формы крестьянского сопротивления репрессиям в отношении священнослужителей были тесно связаны с протестом против коллективизации и раскулачивания. Сложные аспекты сосуществования нового государства и церкви в 1920-е гг. рассматриваются в монографии А.Н. Алленова, делающего вывод о том, что в этот период были подготовлены предпосылки наступления на религию и церковь в конце 1920-х- 1930-е гг. [82].
В работе С.А. Есикова и Э.Н. Кузнецовой, основанной на документах партийного архива обкома КПСС (ЦДНИТО), впервые на тамбовском материале была раскрыта проблема голода, который затронул Тамбовский край не в такой мере, как Поволжье и южные районы Черноземья, но все же сказался на социально-экономическом положении населения [83].
Подводя итоги коллективизации и раскулачивания, все современные авторы едины во мнении, что эти процессы не разрешили экономических проблем, в частности, зерновой, нанеся урон сельскому хозяйству, приведя к сокращению численности крестьянских хозяйств, заложив основу развития пренебрежения крестьян интересами общественного производства.
В исследовании темы раскулачивания крестьянства остается ряд нерешенных вопросов, к которым можно отнести налогообложение зажиточного крестьянства, его взаимоотношения с властью и другими социальными группами в 1930-е гг., судебные репрессии в отношении «кулаков», процесс их реабилитации и др. Изучение этих проблем
28 представляет определенные трудности в силу объективных причин, среди которых неполная сохранность архивных документов, их широкая разбросанность по фондам и архивам, неполнота и противоречивость статистических данных, ограниченный доступ к некоторым архивным фондам.
Определив степень изученности проблемы, мы поставили целью исследования изучение процесса раскулачивания, взаимоотношений власти и зажиточного крестьянства в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг. на локальном и микроисторическом уровнях и их последствий для тамбовской деревни.
Исходя из указанной цели, автор поставил следующие исследовательские задачи:
изучить формы и методы, особенности осуществления политики ликвидации кулачества как класса на территории нынешней Тамбовской области;
раскрыть взаимоотношения местных органов власти и зажиточного крестьянства накануне и в ходе раскулачивания;
показать реакцию крестьянства на экономическое и политическое давление со стороны государства;
проследить конкретные судьбы людей, пострадавших в период репрессий;
выявить последствия осуществления политики раскулачивания.
Источниковая база диссертации достаточно широка по составу изученных документов, их информативности. При подборе источников учитывалась необходимость анализа широкого круга вопросов. Это обусловлено тем, что раскулачиванием и дальнейшей судьбой крестьян занималось довольно много ведомств, организаций, зачастую дублировавших работу друг друга.
Источниковую базу можно подразделить на два пласта: архивные и опубликованные документы.
29 Архивные источники извлечены автором главным образом из фондов Государственного архива Тамбовской области (ГАТО) и Центра документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО). Использованы также документальные материалы фондов Российского государственного архива экономики (РГАЭ) (фонды Народного комиссариата заготовок, Народного комиссариата финансов).
Имеющаяся в архивных документах информация характеризует социально-экономическую, политическую, демографическую обстановку конца 1920-х - начала 1930-х гг. По степени сохранности фонды тамбовских архивов стоят на первом месте в Центральном . Черноземье. Однако исследование в территориальных рамках современной Тамбовской области затруднено тем, что административно-территориальное деление в 1920-е — 1930-е гг. претерпело многочисленные изменения, что влекло за собой распыление и отчасти утрату документальных материалов соответствующей . территории. Так, документы учреждений Борисоглебского округа, часть которого отошла к Воронежской области, а часть вошла в состав Тамбовской области, сохранились фрагментарно. Неполностью сохранились также документальные материалы ряда райисполкомов, отсутствуют в ГАТО фонды многих сельских Советов.
Фонды ЦДНИТО, содержащие сведения о раскулачивании, включают в себя комплексы документов Козловского и Тамбовского окружных комитетов ВКП(б), районных комитетов коммунистической партии, Козловской и Тамбовской окружных и районных контрольных комиссий ВКП(б) и Рабоче-крестьянской инспекции (15 фондов).
В Государственном архиве Тамбовской области нами изучены документальные материалы фондов Советов всех уровней: Козловского и Тамбовского окружных Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и их исполкомов, районных Советов и их исполкомов, сельских Советов, Козловского и Тамбовского окружных и районных отделений Рабоче-крестьянской инспекции, Тамбовского и Козловского окружных
финансовых отделов, районных финансовых отделов, окружных судов, прокурора Тамбовского округа, прокурора города Тамбова (55 фондов). Эти органы и подразделения непосредственно осуществляли политику раскулачивания, являясь исполнителями решений вышестоящих органов, и сохранившиеся документы представляют собой широкое поле для исследования. Конечно, эти источники проникнуты идеологией классовой борьбы, но механизмы раскулачивания они передают точно. Архивные источники включают несколько подгрупп.
Делопроизводственные документы местных партийных организаций, органов государственной власти и управления содержат протоколы пленумов, конференций, заседаний бюро комитетов партии, президиумов исполкомов, материалы к протоколам, планы, отчеты,, сводки, информации, переписку, в том числе циркулярные письма областных и окружных комитетов партии и исполкомов, списки лишенных избирательных прав, раскулаченных и подлежащих раскулачиванию и выселению, акты изъятия имущества, материалы о разборе жалоб лишенцев, «чуждых» элементов, раскулаченных и «вычищенных» из колхозов и т.д. Ценным делопроизводственным источником являются документы комиссий, создававшихся для проверки различных вопросов, в том числе комиссий по проверке списков лишенцев и раскулаченных, соблюдения революционной законности. Настроение населения в период хлебозаготовок иллюстрируют письма уполномоченных райкомов партии и райисполкомов.
Архивные фонды сельских Советов представляют собой практически неизученный комплекс документов микроуровня: протоколы заседаний, переписку с вышестоящими органами, материалы о рассмотрении жалоб, акты изъятия имущества и т.д. Документальные материалы многих сельских Советов сохранились фрагментарно, в силу этого нами изучались фонды, включающие более полный комплекс документов, по различным районам. Это определило естественную выборку сведений.
В фондах финансовых отделов интерес представляют документы о налоговом обложении крестьян, раскрывающие механизм исчисления единого сельскохозяйственного налога и его повышения в индивидуальном порядке для зажиточных и кулацких хозяйств.
Важность советского областного, окружного, районного и низового делопроизводства в первую очередь состоит в том, что оно отразило «преломление» установок высших партийных и государственных органов по мере продвижения в более низкие инстанции, специфику понимания решений партии и правительства отдельными местными руководителями. Другая важная сторона делопроизводственных документов советского времени выражается в том, что они, в соответствии с российской государственной традицией, широко и детально фиксировали информацию о конкретных людях, ставших объектами воздействия государства, в нашем случае о семьях и хозяйствах кулаков.
Значительная часть архивных документов до 1990-х гг. находилась на режиме секретного хранения или имела ограниченный допуск. В связи с рассекречиванием большей части документов и фондов открыт доступ к такой категории документов, как дела о лишении и восстановлении граждан в избирательных правах, хранящиеся в фондах райисполкомов. Каждое из этих дел содержат пакет документов, собиравшихся для подтверждения лояльности гражданина, в том числе справки, выданные органами власти и управления, показания свидетелей, копии постановлений властных органов по заявлениям крестьян и т.п.
Документы органов суда и прокуратуры содержат архивно-следственные дела по обвинению крестьян в невыполнении хлебозаготовок, в спекуляции, в организации и участии в массовых беспорядках, в антисоветской агитации. Кроме того, в фондах окружных судов имеются отчеты судов, информационные бюллетени, в которых обобщены сведения о фактах крестьянского сопротивления, в том числе о массовых выступлениях против коллективизации и раскулачивания.
Отметим как ценный источник отложившиеся в рассекреченном фонде прокурора города Тамбова докладные записки, информации, спецсводки Тамбовского окружного отдела Полномочного представительства ОГПУ по Центрально-Черноземной области, составленные по агентурным донесениям, в которых суммировались сведения из районов о ходе хлебозаготовок, коллективизации, раскулачивания и фактах антисоветских и антиколхозных выступлений. Материал «закрытых» сводок дает достаточно реальную картину событий.
Значительная часть выявленных документов вводится в оборот впервые, позволяя проанализировать на региональном уровне репрессивную политику государства в отношении зажиточного крестьянства в период сплошной коллективизации.
К числу опубликованных источников относятся в первую очередь официальные документы: законодательные акты, нормативные документы ВКП(б), в которых определяются основные направления и порядок осуществления репрессивной политики в отношении зажиточного крестьянства. В эту группу источников входят постановления политбюро ЦК ВКП(б), ВЦИК РСФСР, ЦИК и СНК СССР, а также законодательные акты 1990-х гг. о реабилитации жертв политических репрессий.
Для раскрытия темы были привлечены материалы, опубликованные в научных сборниках документов и материалов. Важное место занимает сборник документов «Коллективизация сельского хозяйства в Центрально-Черноземной области (1927-1937 гг.)» [84]. Отбор документов был проведен в соответствии с официальной доктриной; основное внимание уделено материалам, показывающим преимущество коллективных форм ведения хозяйства, успехам колхозов, достигнутым вопреки «кулацкому террору». Немногие материалы сборника касаются раскулачивания, представляя его как положительный процесс ликвидации эксплуататорских классов.
Работа ученых-историков и архивистов Москвы по выявлению большого массива новых документальных материалов в ЦГАОР, ЦГАНХ,
33 ЦГА РСФСР, ЦПА ИМЛ и в периодической печати 1930-х гг. завершилась изданным в 1989 г. сборником документов [85]. Вопросы, освещавшиеся в исторической литературе односторонне, неполно - социальное расслоение крестьянства накануне коллективизации, хлебозаготовки, налоговое обложение, формы и методы раскулачивания, устройство спецпереселенцев, реакция крестьянства и т.д., - выдвинуты в сборнике на первый план. Впервые раскулачивание было названо «преступлением против советского народа, против дела социализма». В сборнике преобладают документы официального характера, однако впервые опубликованы и письма крестьян -и пострадавших, и тех, кто проводил политику центра на местах.
Наиболее полно представлены документы центральных архивов в упоминавшихся сборниках документов и материалов «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание» и «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД». В этих изданиях опубликованы архивные документы, доступ к которым затруднен, что весьма важно для региональных исследователей [86].
Документальные материалы архивов областей, принимавших спецпереселенцев, а также письма и воспоминания высланных крестьян опубликованы в ряде сборников [87].
Нами использовались статистические материалы, опубликованные в сборниках как конца 1920-х гг., так и более позднего времени, позволяющие, при сопоставлении с архивными данными, обобщить необходимые цифровые показатели. Сопоставление обнародованных и оставшихся в архивах для служебного пользования статистических данных для историка просто необходимо, поскольку «открытая» статистика в СССР постоянно давала «лукавые цифры» [88].
Особую группу составляют периодические издания, к числу которых относятся газеты «Правда», «Тамбовская правда», районные газеты. Средства массовой информации играли значительную роль в формировании «образа врага», участвуя в создании морально-психологической обстановки в
34 стране, соответствующей провозглашенной политике. Корреспонденции селькоров, подписанные псевдонимами типа «Зоркий», «Общественник» и т.п., нагнетали напряженность и способствовали закреплению штампов и стереотипов. Характерно, что заголовки материалов были хлесткими, жесткими и жестокими («Требуем расстрела» и т.п.) Эти материалы практически всегда эмоциональны, факты, приводимые в них, сомнительной достоверности, но они необходимы как одна из деталей, характеризующих механизм реализации политики ликвидации кулачества и формировавших в свое время общественное мнение.
Передовые статьи газет, раскрывавшие основное содержание партийных и правительственных постановлений по этому вопросу, дававшие установки местным органам и руководителям, носят лозунговый характер и не содержат ценных в научном отношении фактических данных, но также несут смысловую нагрузку. Наибольшую активность в призывах ликвидировать кулачество проявляли СМИ в январе-марте 1930 г. В дальнейшем в материалах, посвященных колхозному строительству, прослеживается тенденция во всех недостатках винить «пробравшихся в колхозы кулаков», а также призыв к «чисткам от кулацких элементов».
В работе использован и такой источник, как дневники и воспоминания свидетелей и участников событий. Имея субъективный характер, эти источники требуют достаточно критического к себе отношения, однако несут мощную эмоциональную нагрузку и показывают события изнутри, на микроуровне, т.е. то, что отсутствует в официальных документах. Уроженец Тамбова И.И. Шитц, учитель-историк, уехавший еще до 1917 г. в Москву, оставил дневник, который он вел в 1928-1931 гг., и затем сумел переправить во Францию. В своих записях он зафиксировал события, происходившие не только в Москве, но и в провинции, поскольку беседовал с крестьянами, приезжавшими из Центрально-Черноземной области. и вел переписку со своими земляками [89]. В сборнике документов «Нарымская хроника...» помещено большое количество воспоминаний, писем спецпереселенцев,
^ 35
рассказывающих о трагедиях отдельных семей, в том числе и высланных из Тамбовского края [90].
Наряду с документами официального характера в исследовании использовались источники личного происхождения, к которым относятся подробные заявления крестьян в различные инстанции, в том числе И.В. Сталину, М.И. Калинину, другим «вождям» по фактам применения репрессий, в которых описывались все мытарства, претерпеваемые раскулаченными, а также письма, посылавшиеся крестьянами из деревни в і, Красную Армию сыновьям, с жалобами на произвол властей и с просьбами помочь в восстановлении справедливости. Эти письма отложились в архивных фондах учреждений, занимавшихся рассмотрением жалоб.
В сборнике документов «Письма во власть. 1928-1939» раскрываются взаимоотношения граждан, в том числе крестьянства, с органами власти, реакция «снизу» на осуществление политики государства в 1930-е гг.[91].
К числу подобных источников относятся и заявления граждан в
Государственный архив Тамбовской области о подтверждении фактов
политических репрессий. По содержанию они близки к воспоминаниям. Во
v многих из них достаточно подробно и эмоционально рассказывается о
страданиях, пережитых раскулаченными и высланными крестьянами и их
семьями, не только во время раскулачивания, но и позднее, поскольку
клеймо «кулака» тяготело над раскулаченными долгие годы. Определенную
роль в исследовании сыграли личные впечатления автора, полученные во
время общения с реабилитированными и их потомками. >
В целом документы, использованные при создании данной работы,
позволяют подробно и доказательно раскрыть все аспекты рассматриваемой
темы.
ц Методологическая база исследования включает общенаучные,
общеисторические и конкретно-исторический подходы.
За основу общенаучного метода взят принцип объективности, предполагающий всесторонний анализ и оценку фактов. В нашей работе
36 принцип объективности особенно был необходим для того, чтобы преодолеть неприемлемые для беспристрастного исследователя эмоции, вызываемые драматическими фактами процесса раскулачивания. Принцип историзма, на котором базируется исследование, используется для показа происходивших в 1930-е гг. процессов в их взаимосвязи. При реализации принципа историзма мы стремились «погрузиться» в атмосферу конца 1920-х — первой половины 1930-х гг., взвешенно относиться к оценкам событий тех лет нашими современниками, которые часто безоговорочно судят о прошлом с «высоты времени». Конкретно-исторический подход использован для проведения исследования на региональном и микроуровнях. Цивилизационный подход позволил понять, что процесс раскулачивания являлся частью общемирового процесса раскрестьянивания, неизбежного при переходе от традиционной, аграрной, к современной, индустриальной цивилизации. Теория модернизации дает возможность уяснить, что в странах «второго эшелона» развития, к которому относилась Россия, цивилизационные преобразования, в том числе процесс раскрестьянивания, протекали ускоренными темпами, нередко при жестком вмешательстве государства. В России роль государства была традиционно огромной, что проявилось и в «сталинской модернизации» страны, особенно в коллективизации и раскулачивании в деревне.
В работе применялись подходы социальной истории, позволившие определить влияние раскулачивания на повседневную жизнь крестьянства.
Историко-генетический метод был важен для понимания предпосылок раскулачивания, процесса формирования негативного отношения бедняцкой части деревни к ее зажиточной части в дореволюционный и советский доколхозный периоды, а также для изучения методов «военного коммунизма», которые возродились в конце 1920-х гг.
Насколько позволял опубликованный материал, мы использовали историко-сравнительный метод, сопоставляя процесс раскулачивания в
37 Тамбовском регионе с ходом этого процесса в других районах и округах ЦЧО, в других областях, в СССР в целом.
Системный подход применялся в диссертации в плане рассмотрения отношений власти и крестьянства как подсистемы всех отношений в системе власти и общества. Как элементы подсистемы изучались, с одной стороны, различные социальные и социально-политические группы крестьян (кулаки, зажиточные, лишенцы, раскулаченные, спецпереселенцы и др.), с другой стороны, - различные партийные и государственные органы, проводившие раскулачивание.
В работе применялись специальные методы: для анализа количественных показателей использован статистический метод, текстовых материалов - источниковедческий в классическом его виде.
Основу для количественного анализа составила электронная база (БД) данных «Кулаки», созданная на платформе СУ БД «ACCESS». В нее включены данные, приведенные в характеристиках и анкетах зажиточных и кулацких хозяйств, составленных в сельских Советах, райфинотделах и райисполкомах пр рассмотрении вопросов об отнесении хозяйств к категории кулацких и рассмотрении жалоб раскулаченных. Подсчеты произведены по случайной выборке 100 хозяйств по различным районам Козловского и Тамбовского округов. Сведения выявлялись в фондах Госархива Тамбовской области в процессе подготовки архивных справок по фактам раскулачивания, изъятия имущества, высылки граждан.
Научная новизна исследования состоит в том, что с позиции современных подходов в исторической науке впервые изучается специфика процесса раскулачивания и его последствий на локальном и микроисторическом уровне, на материалах достаточно однородной по национальному и социальному составу области. Автор первым широко прослеживает конкретные судьбы раскулаченных тамбовских крестьян. В работе сосредоточено внимание на вопросах, которые недостаточно или вообще не были освещены в научных исследованиях, в том числе
38 специально затронута проблема реабилитации раскулаченных крестьян вплоть до настоящего времени, подводятся первые итоги этого процесса. Исследование опирается главным образом на региональные архивные материалы, основная часть которых впервые вводится в научный оборот.
v Практическая значимость диссертации заключается в том,
что материалы исследования могут быть использованы в преподавании
курса истории Отечества в высших и средних учебных заведениях, в
дальнейших исследованиях социально-экономической истории Центрального
Черноземья в целом и Тамбовского края в частности. Работа имеет
практическое значение для работников архивов и местных органов власти в
плане использования ее в связи с реализацией Закона о реабилитации жертв
политических репрессий и, возможно, с разработкой и осуществлением
отдельных направлений социально-экономической политики на
ц региональном уровне.
Апробация работы. Содержание диссертации отражено в ряде газетных статей, в семи научных публикациях, в том числе изданном брошюрой документальном очерке объемом в 4 п.л. Основные положения и выводы докладывались на межвузовских и международных научно-практических конференциях: «Общественно-политическая жизнь российской провинции. XX век» (Тамбов, 1993 г.), «Российские архивы сегодня: взгляд извне и изнутри» (Саратов, 3-4 сентября 2003 г.), «Женская повседневность в России в XVIII - XX вв.» (Тамбов, 25 сентября 2003 г.), «Державинские
^ чтения» (Тамбов, февраль 2004 г.).
і,
Социально-экономическое и политическое положение зажиточной части тамбовского крестьянства в конце 1920-х гг.
Давая экономическую характеристику Тамбовскому округу, окружной комитет ВКП(б) констатировал рост земледельческого населения с 1089000 чел. в 1916 г. до 1297442 чел. в 1930 г. или на 18 %. Число крестьянских хозяйств выросло за это же время на 37% ( с 189600 до 260218). [2]
И в архивных, и в печатных источниках отмечается высокая плотность населения: Борисоглебский округ - 49,7 чел. на кв. км, Козловский — 64,5, Тамбовский - 56,2, при плотности сельского населения в целом по ЦЧО - 52,5 чел. на кв. км, по европейской части России - 16,8 чел. [3]
В 1920-е гг. ведущие советские экономисты, в том числе А.В. Чаянов, Н.Д. Кондратьев, а также местные специалисты, проводившие экономический анализ для губкома ВКП(б), делали вывод о переуплотненности сельского населения, аграрной перенаселенности, и, как следствии, экстенсивной, низкой технике земледелия [4].
В резолюции XV съезда ВКП(б) в декабре 1927 г. было отмечено: «Крупнейшей отрицательной чертой современной деревни, выражающей ее историческое прошлое и остатки общей отсталости страны, является так называемое «аграрное перенаселение», т.е. большое количество «излишних» рабочих рук...» [5]
Одной из особенностей деревни Центрального Черноземья в связи с густонаселенностью было малоземелье при высокой степени распаханности земель: в Тамбовском округе она составляла 77%, в отдельных районах — до 84 %. На одно крестьянское хозяйство приходилось земли в 1929 г. в среднем 7,5 га ( на 13,8% меньше, чем в 1912 г. - 8,74 га). Местные власти объясняли это резким измельчанием крестьянских хозяйств [6]. Если в 1917 г. на один крестьянский двор приходилось 4,23 га посева, то в 1929 г. - 3,67 га, в 1917 г. на один двор приходилось 5,73 едока, в 1928 г. - 5,05, в 1929 - 4,95 [7]. Восточные округа ЦЧО -Борисоглебский, Козловский, Тамбовский -имели наименьшую семейность двора: соответственно 5,05, 5,25, 5,1 [8]. Снижению семейности двора способствовали крестьянские семейные разделы: выделение из родительской семьи женатых сыновей, разводы, стремление уменьшить тяжесть налогового обложения. В середине 1920-х гг. прирост числа хозяйств составлял в среднем 2% в год. Преобладающей формой землепользования оставалась общинная. Однако стремление избавиться от дальноземелья и чересполосицы при сохранении общинного землепользования приводило к созданию новых поселков и выселков на дальних землях и к разделу многодворных селений на самостоятельные земельные общества.
Формы и методы раскулачивания на этапе перехода к политике ликвидации кулачества как класса
О переходе к политике ликвидации кулачества как класса И.В. Сталин официально объявил 27 декабря 1929 г. в речи на научной конференции аграрников-марксистов [1]. С этого момента началась разработка конкретных мер осуществления этой политики. 11 января 1930 г. передовая статья газеты «Правда» призвала «объявить войну не на жизнь, а на смерть кулаку и в конце концов смести его с лица земли» [2].
В политическом отчете ЦК 16-му съезду ВКП(б) 27 июня 1930 г. И.В. Сталин открыто высказался, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным», [3] они были заранее им оправданы, хотя и с осторожной оговоркой.
Фактически в начале 1930 г. репрессии уже были в полном разгаре. Ликвидацию кулака как класса на селе вкупе со сплошной коллективизацией местные окружные и районные власти проводили, не дожидаясь конкретных приказов «сверху», руководствуясь прежними установками о нажиме на зажиточные слои.
Одним из новых оснований послужило постановление ЦИК и СНК СССР от 16 января 1930 г. «О мерах борьбы с хищническим убоем скота». Райисполкомы получили право лишать земельного надела, конфисковывать скот и сельхозинвентарь у кулаков, убивающих скот.
В Директивах по пересмотру индивидуального обложения по сельхозналогу, разосланных тамбовскими окрисполкомами всем райисполкомам в январе 1930 г., указывалось: «...Налоговая политика по отношению к кулаку, обложенному в индивидуальном порядке, должна быть перестроена таким образом, чтобы она способствовала проведению в жизнь директивы о ликвидации кулачества как класса». Важнейшей политической задачей провозглашалось: «Приступить к дообложению кулацких хозяйств и ликвидации числящихся за ними недоимок и платежей, что в конечном результате должно способствовать ликвидации экономической базы у кулачества как класса... Облагаемая доходность должна быть повышена с исчерпывающей полнотой от неземледельческих заработков, от специальных отраслей сельского хозяйства, доходность определять не по нормам, а в экспертном порядке, а также надо применить предельный размер процентных надбавок. Особо полно учесть доходы от скрытых источников дохода и предпринимательской деятельности». Особо отметим «экспертный порядок», который давал основания для произвола [4].
Завершение раскулачивания
На 2-й Тамбовской окружной партийной конференции 27 мая - 2 июня 1930 г. секретарь Центрально-Черноземного обкома ВКП(б) И.Г. Бирн отметил: «Успех в деле коллективизации и поражение, которое потерпел кулак, не снимают вопроса классовой борьбы в деревне, т.к. корни капитализма в деревне еще целиком не выкорчеваны, кулак еще в некоторой степени остался... Правда, его экономическую мощь раскулачивание подорвало, но общественным влиянием он еще пользуется среди отдельных групп крестьянства» [1].
С конца весны 1930 г. постановления высших органов власти в отношении кулачества стали носить более рекомендательный характер, сдерживая активность окружных и районных властей в выселении кулацких хозяйств. Этому способствовал ряд факторов, в числе которых - низкий процент коллективизации, в колхозах - низкая производительность, падеж скота, сокращение числа рабочих рук на селе.
Лето 1930 г. было периодом относительного затишья в раскулачивании. Утвердилась практика «административного раскулачивания» - путем применения налогообложения, твердых заданий по заготовкам сельхозпродукции и наложения штрафов. На практике в делопроизводственной документации и нормативных актах термины «кулацко-зажиточное хозяйство» и «хозяйство, облагаемое в индивидуальном порядке» использовались как синонимы.
В советской историографии при рассмотрении социально-экономических процессов, происходивших в деревне в 1930-е гг., основной упор делался на обострение классовой борьбы - кулацкий террор, повлекший ответные меры к кулакам, «затаившим бешеную злобу и лютую ненависть к колхозам» [2].
Анализировались скрытые и открытые методы кулацкого сопротивления, теракты, саботаж и т.д. В системе мер, применявшихся к кулакам после 1930 года, упоминались и твердые задания по заготовкам, и особая система налогообложения, но подробно не анализировались, считаясь лишь дополнительным, хотя и важным, средством вытеснения кулацких хозяйств. Основным средством признавалась «насильственная экспроприация кулачества»[3].
Нам представляется необходимым рассмотреть более подробно меры воздействия на зажиточные хозяйства в 1930-е гг.
После завершения раскулачивания хозяйство, получившее статус кулацкого, разоренное, но оставленное на месте, постоянно находилось под контролем финансовых, заготовительных и карательных органов. Фактическое отсутствие в деревне кулачества как социального слоя (и по естественным критериям, и по официальным признакам, утвержденным постановлением ЦИК и СНК СССР от 21 мая 1929 г.) для большевистского руководства не являлось очевидным. Напротив, действия властей отвечали установке на то, что сельская буржуазия и экономически, и политически еще не разгромлена. Поэтому была сохранена система хлебозаготовок, индивидуального налогообложения, а местные органы получали дублируемые на всех уровнях руководства директивы выявлять кулаков и изживать настроения об их отсутствии.
