Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Рост социального неравенства в процессе реформирования российского общества
1.1. Формирование новой социальной модели общества и появление массовой бедности 40
1.2. Изменение характера российской бедности и её региональные особенности 102
ГЛАВА 2 Социальные последствия падения уровня жизни населения
2.1. Бедность как фактор возникновения социальных конфликтов и протестного движения 184
2.2. Признаки социальной деградации общества как результат обеднения людей 229
Заключение 253
Список сокращений и условных обозначений 260
Список источников и литературы 262
Список иллюстративного материала 295
Приложения 299
- Формирование новой социальной модели общества и появление массовой бедности
- Изменение характера российской бедности и её региональные особенности
- Бедность как фактор возникновения социальных конфликтов и протестного движения
- Признаки социальной деградации общества как результат обеднения людей
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Достигнутые за последнее столетие значительные успехи в экономическом, социальном и технологическом развитии цивилизации не привели к существенному росту общего уровня жизни населения планеты. Поэтому проблема бедности привлекает в последнее время внимание научной общественности. По оценкам Всемирного банка, общее количество бедных на планете, живущих менее чем на 2 долл. в день, достигает 3 млрд. человек. В том числе количество людей, живущих в чрезвычайной бедности, превышает
1 млрд. чел. Иными словами, до 48% населения мира – бедные, а 19% – сверхбедные.
С начала 1990-х гг. проблема бедности обострилась на постсоветском пространстве. Политические и экономические изменения, происходившие в России и странах СНГ, привели к существенному снижению уровня и качества жизни населения.
По результатам исследования, проведенного Институтом социологии РАН в 2011 г., 59% россиян проживали в бедности. Из них даже до прожиточного минимума не дотягивало 16%. Ещё 43% граждан были отнесены к категории малообеспеченных. Ровно треть российского общества (33%) составили те, кого принято называть «средним слоем». И лишь 6–8% граждан ученые признали «благополучными».
Массовая бедность оказывает негативное влияние на экономическое развитие России, противоречит созданию институтов социального государства, подрывает духовные силы общества и отрицательно воздействует на развитие человеческого потенциала. Подобное положение диктует необходимость изучения и выработки объективной оценки феномена бедности как явления, заметно влияющего на вектор общественного развития современной России.
Разработка и реализация государственной политики по сокращению бедности должна опираться на глубокое и всестороннее феномена бедности в историческом контексте. Особую актуальность обретает проблема региональных особенностей бедности.
Степень научной разработанности темы. В настоящее время теоретические представления о бедности находятся в стадии формирования, ни одна из отраслей современного гуманитарного знания не выработала целостного подхода к сущности проблемы. Отсутствует строгая, формализованная методология и понятийный аппарат анализа бедности, что связано с многомерностью проблемы и широким распространением междисциплинарных исследований. Нет общепризнанных представлений о критериях бедности, а соответственно, о её причинах, факторах динамики и экономических последствиях.
Советская историческая наука была лишена возможности исследовать вопросы бедности. Это объясняется существованием идеологического «табу» на обсуждение данной темы. Бедность не вписывалась в каноны общества «развитого социализма». Советские учёные вынуждены были использовать термин «малообеспеченность», а дефиниция «бедность» в научном обороте отсутствовала. Впервые термины «прожиточный минимум» и «черта бедности» стали употребляться вначале 1990-х гг.
Среди исследований советского периода, посвященных проблеме «малообеспеченности», нужно отметить труды группы учёных под руководством Н.М. Римашевской. Исследования касались уровня жизни советских граждан и проводились с конца 1960-х гг. (проект Таганрог-1), в конце 1970-х гг. (проект Таганрог-2), в 1988–89 гг. (проект Таганрог-3) и последнее исследование серии в 1994 г. (проект Таганрог-4). Таганрог был выбран в качестве типичного города России. Несмотря на массив полученных данных, результаты этих проектов не получили освещения в полной мере.
Одним из участников проекта «Таганрог» был Л.А. Гордон, который стоял у истоков историко-социологических исследований, связанных с изучением быта и уровня жизни. Серьёзный вклад в теории бедности, проблем социальной политики внесла Т.И. Заславская. В рамках работы Новосибирской экономико-социологической школы в 1980-е гг. проводились исследования благосостояния и условий жизни различных общественных групп Западной Сибири. Так, по результатам исследований проведённых группой учёных, под руководством Л.А. Хахулиной были получены обобщающие «портреты», отражающие благосостояние различных социально-должностных, социально-отраслевых, демографических и территориально-поселенческих групп. Это позволило выявить зависимость благосостояния от социально-экономического положения групп в сферах производства и распределения. Вопросы социальной стратификации рассматриваются Л.Н. Хахулиной в тесной связи с анализом экономического сознания и поведения населения.
Широкий круг публикаций по проблемам бедности в России появился с началом либеральных преобразований 1990-х гг. Концептуальные вопросы определения и измерения бедности рассматриваются Л.Н. Овчаровой. Ею была разработана теоретическая основа для измерения бедности на основе немонетарных критериев.
В исследованиях Т.В. Ярыгиной систематизированы подходы к изучению явления бедности, дана типология бедности в России, предприняты попытки создания теории бедности .
Значимые подходы, с точки зрения формирования теории бедности, предложены Е.С. Балабановой. Рассматриваются два вида «негативной» адаптации – социальный паразитизм и социальное иждивенчество, определившие формы развития бедности.
Серьезный вклад в создание современной теории бедности внесли работы И.П. Поповой. Сформулированные автором идеи о маргинальности в кризисном обществе позволяют увидеть бедность в России не только как наличие большого слоя малообеспеченных людей, но и как социально-психологическое состояние, связанное с изменениями социально-статусного положения, с кардинальным преобразованием социально-экономических и политических условий деятельности.
Особый интерес представляют исследования А.А. Разумова, касающиеся феномена «работающих бедных», характерного для постсоветского общества. Работы Н.В. Зубаревич посвящены проблемам социального развития регионов России.
Сравнительный анализ бедности в России советского и постсоветского времени на сибирском материале проводится в работах Н.В. Черниной. Она отмечает качественное изменение феномена бедности в условиях рыночных реформ 1990-х гг., при этом акцентирует внимание на разрастании масштабов бедности преимущественно за счёт «вымывания» среднего класса. Одним из специалистов в Сибири по изучению российской региональной бедности является Н.Д. Вавилина. Развивая теорию бедности, Н.Д. Вавилина стремится довести результаты исследований до конкретных рекомендаций и их использованию в государственной политике.
Существенный вклад в изучение проблем уровня и качества жизни населения Западной Сибири внесли сотрудники Института истории СО РАН.
С.С. Букин и Д.В. Чернов опубликовали 2 монографии по проблемам социальной истории Сибири и развитию социальной работы в Сибири. Аналогичные исторические исследования по Томской области были проведены Н.А. Грик,
М.В. Берсеневым.
Предметом изучения сибирских учёных (А.М. Сергиенко, Е.В. Войнюк,
М.А. Гильтман, О.В. Нечипоренко, А.Н. Вольский, И.М. Мартынова, В.А. Быковский, Г.П. Гвоздева и др.) являются проблемы социального развития региона: динамика уровня жизни населения в Западной Сибири; социальное расслоение общества; пути сохранения человеческого потенциала.
Вопросы государственной политики в области борьбы с бедностью освещаются в работах следующих исследователей:
С.Ю. Глазьев видит причины деградации социальной сферы России и расширения зоны бедности в 1990-гг. в политике доминирования интересов узкой прослойки правящей олигархии и иностранного капитала.
Вопросам формирования и реализации социальной политики в России в 1990-е гг., региональным аспектам социального развития посвящены работы
Е.Ш. Гонтмахера. И.П. Цимбалов представляет бедность как проблему социально-экономического развития.
В исследованиях А.Ю. Шевякова и А.Я Кирута доказывается, что бедность повлияла на перспективы экономического и демографического развития регионов России и стала важным фактором ограничения подъёма страны. Аналогичный вывод о том, что демографическая катастрофа 1990-х гг. была следствием неверно избранной социально-экономической трансформации России, делает Т.А. Федотовская.
Возглавляемый В.Н. Бобковым Всероссийский центр уровня жизни (ВЦУЖ) на протяжении последних десятилетий проводил мониторинги доходов и уровня жизни в регионах России. Эти обследования показали негативные тенденции в качестве и уровне жизни населения России в последнее десятилетие ХХ века.
Группой учёных ИКСИ РАН под руководством М.К. Горшкова и
Н.Е. Тихоновой, была представлена коллективная монография, в которой проанализированы качественные и количественные изменения в социальной структуре постсоветской России, показано, как жили богатые и бедные в условиях радикальных реформ.
Исследования проблемы крайней формы бедности – нищенства, вновь ставшей актуальной в 1990-е гг., проводит М.О. Кудрявцева.
Абсолютная концепция оценки бедности была адаптирована к российским условиям М.А. Можиной, Б. Попкиным, А. Батуриным и другими исследователями. Концепции оценок черты бедности, которые ближе к относительному теоретическому подходу, предложены Л. Ниворожкиной,
И. Корчагиной, Е. Турунцевым и другими.
Отдельного внимания заслуживают труды зарубежных учёных, исследующих проблемы измерения структуры бедности, оценки нуждаемости домохозяйств, эффективности государственной помощи различным группам населения, сокращению масштабов бедности в отдельных регионах мира и в России. На протяжении ХХ века существовало два подхода для количественного измерения уровня бедности (абсолютная и относительная концепции). Пионерами абсолютной концепции были англичане Ч. Бут и С. Роунтри. Точкой отсчёта для выявления бедных семей была «линия (черта) бедности», которая должна была удовлетворять минимальные потребности для физического выживания (российский аналог – прожиточный минимум).
Положения абсолютной концепции бедности изложены в трудах ряда зарубежных ученых, среди них: К. Бардхан Пранаб, У. Беверидж, В.М. Дандекар,
П. Элкок, Дж. Файгехен, Р. Холман и другие исследователи.
В 60-е гг. ХХ в. концепция прожиточного минимума была подвергнута серьёзной критике за её ограниченность. На смену ей пришла концепция относительной депривации, которая стала вскоре общепринятой (относительная концепция). Ведущую роль в создании этой концепции сыграл английский социолог П. Таунсенд. Индивид считается бедным даже тогда, когда ему хватает денег для физического выживания, но не хватает для поддержания приемлемых для данного общества стандартов жизни . Аналогичные представления об экономической природе бедности представлены в работах, А. Аткинсона, С. Лэнсли, П. Дасгупта,
М. Десаи, Д. Датта, М. Рэвелльона, А. Сена, В. Фукса, и других.
В 70-е гг. ХХ века группа экономистов и статистиков Лейденского университета (Нидерланды) разработала субъективную концепцию определения бедности. Черта бедности (так называемое Лейденское определение черты бедности) «основано на оценке ответов респондентов на вопрос о минимальном доходе, необходимом для достижения достаточного образа жизни как функции от настоящего дохода опрошенных». Бедный тот, кто чувствует, что не имеет достаточно для жизни.
Обзор отечественных и зарубежных исследований показывает, что проблема бедности в предшествующий период исследовалась преимущественно в рамках экономической и социологической науки, при недостаточном освещении вопроса в отечественной историографии. Несмотря на многочисленные публикации по обозначенным проблемам, на сегодняшний день, отсутствует целостная концепция исследования феномена бедности, а также лишь фрагментарно изучены её исторические региональные аспекты, включая Западную Сибирь.
Актуальность темы и состояние ее научной разработки диктуют цель и задачи настоящего исследования.
Целью исследования является анализ генезиса и динамики массовой бедности в Западной Сибири в условиях трансформации российского общества 1992–2000 гг., выявление ее региональных особенностей и социальных последствий.
В соответствии с указанной целью были поставлены следующие задачи, определившие логику диссертационного исследования и его структуру:
– дать периодизацию развития социальной политики государства в 1992–2000 гг. и представить периодизацию процесса роста бедности;
– реконструировать процесс социального расслоения населения, роста социального неравенства и расширения масштабов бедности в Западной Сибири;
– определить общие для России и специфические для Западной Сибири тенденции в процессе формирования социальной структуры и «профиля» бедности;
– раскрыть содержание государственной стратегии по преодолению бедности и социальной политики в отношении особо уязвимых групп населения;
– рассмотреть влияние массовой бедности на возникновение социальных конфликтов и рост протестного движения в регионе;
– показать, что радикальные реформы 1992–2000 гг. привели к существенному снижению уровня и качества жизни населения Западной Сибири.
Объект исследования: качество и уровень жизни населения Западной Сибири, социальные последствия реформ и социальная структура населения региона.
Предмет исследования: массовая бедность: структура, динамика, социальные последствия.
Территориальные рамки диссертации охватывают Западную Сибирь – один из крупнейших регионов страны, имеющий ярко выраженную историческую и географическую специфику. В рамках административно-территориальных границ на начало 1992 г. регион включал: Алтайский край, Республика Горный Алтай (с г. – Республика Алтай), Кемеровская, Новосибирская, Омская, Томская, Тюменская области, включающая в себя Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа. В 1993 г. ХМАО и ЯНАО получили статус равноправных субъектов РФ, но официально до конца исследуемого периода по-прежнему входили в состав Тюменской области, в связи с чем, данные по Тюменской области, приведённые в работе, содержат информацию с учётом этих территорий.
Хронологические рамки: 1992–2000 гг. – период глубокой социальной трансформации российского общества, которая затронула все его политические и социально-экономические основы. Нижняя граница периода определена 1992 г., так как в январе этого года в стране начался процесс «либерализации цен», положивший начало кардинальным социально-экономическим и политическим преобразованиям в стране. Верхняя граница исследуемого периода ограничена 2000 г. В это время в России началась новая политическая эпоха, связанная с приходом к власти В.В. Путина, произошла смена приоритетов в государственной политике, в том числе касающихся социальных аспектов: борьбы с бедностью, повышения благосостояния населения страны, выведения на качественно новый уровень образования, здравоохранения, науки и культуры, обеспечения социальных гарантий. В диссертации динамика всех значимых показателей представлена за 1992–2000 гг., но в интересах объективности при необходимости анализируются и события пограничных лет.
Источниковая база. Положения и выводы диссертации основаны на репрезентативных исторических источниках. Из всей их совокупности можно выделить несколько основных видов:
-
законодательные акты, включающие в себя нормативные документы, федерального и регионального уровней. Среди них указы президента, федеральные законы, правительственные постановления, акты региональных законодательных органов власти;
-
делопроизводственные материалы государственных учреждений, куда включены отчёты и доклады центральных и региональных исполнительных органов власти (Правительства РФ, администраций регионов Западной Сибири), аналитические справки, официальная переписка учреждений и ведомств;
-
статистические источники, отражающие динамику благосостояния населения, экономические, социальные, демографические показатели, в целом по России и регионам. К этой группе источников отнесены итоги выборочных обследований населения в Западной Сибири, в частности, данные об уровне доходов и качестве жизни в 1990-е гг.;
-
источники личного происхождения, письма, телеграммы, коллективные и индивидуальные обращения в органы власти, заявления, жалобы, а так же воспоминания современников;
-
периодическая печать.
Законодательные акты: (Конституция РФ, Законы РФ, Постановления и Указы Правительства РФ, и другие нормативные документы) не содержат конкретного материала о процессах появления массовой бедности. Тем не менее, эти документы отражают направления и характер изменений в социальной политике России.
Делопроизводственные материалы государственных учреждений дают возможность реконструировать реализацию социальной политики на федеральном и региональном уровнях. Основное достоинство информационного и отчётного материала – его массовость, что позволило сделать исследование репрезентативным, увидеть особенности в процессе появления массовой бедности на уровне отдельных регионов Западной Сибири.
Недостатком данных источников является неравномерность в освещении различных проблем положения населения. Материалы, представленные в справках и отчетах, содержат, как правило, яркие примеры, но они фрагментарно отражают формирование массовой бедности, зачастую в них отсутствуют обобщённые данные.
Данные статистики: (официальные данные Федеральной службы государственной статистики, отчеты и аналитические данные Министерств и ведомств РФ, Всероссийского центра уровня жизни, документы и статистические материалы Всемирного банка) включают в себя количественные показатели феномена бедности и основных его индикаторов. Исследование основывается на данных о легальных денежных доходах в силу того, что учёт натуральных и теневых доходов представляется крайне затруднительным, а в большинстве случаев невозможным.
При всей уязвимости государственной статистики доходов, она достаточно определённо отражает вектор направленности изменений в количественных и качественных характеристиках состояния бедности на протяжении 90-х гг. ХХ в., что позволило сделать выводы о тенденциях и общем развитии данного социального феномена.
Гиперинфляция 1990-х гг. создала сложности в сопоставлении стоимостных показателей за различные годы. Для нивелирования различий стоимостных показателей использовался ряд натуральных показателей, которые дали возможность дополнить картину уровня и качества жизни населения (среднедушевое потребление продуктов питания, ввод в действие жилых домов, объектов здравоохранения, и др.).
Большую ценность представляют источники личного происхождения: письма, телеграммы, коллективные и индивидуальные обращения в органы власти, заявления, жалобы, воспоминания современников. При анализе этих материалов автор стремился по возможности минимизировать неточности субъективного плана (например, политического и идеологического порядков). Эти источники помогли увидеть социальные последствия проводимых реформ глазами рядовых граждан.
Критически оценивая фактологическую сторону содержащейся в воспоминаниях информации, можно с большой долей уверенности принять в качестве достоверных воззрения очевидцев, рассматривая их исключительно, с точки зрения того, как виделись исторические события их участникам.
Периодические издания – это сложный многосоставной источник, в котором особый интерес представляют публицистические материалы, содержащие не только характеристики происходящих событий, но и комментарии, и оценки экспертов в различных областях жизни общества, позволяющие представить аргументированные доказательные выводы по динамике бедности в стране и Западной Сибири.
Информационную базу исследования составили материалы Государственного архива РФ (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), архивные материалы региональных центров (ГААК, ГАКО, ГАНО, ГАТО, ИсАОО, Тобольский филиал ГА Тюменской области).
Основной массив материла, который лёг в основу проводимого исследования содержится в официальных данных Росстата и документах федеральных и региональных архивов страны. Для репрезентативного представления глубины проблемы бедности, внимание было сосредоточено на материалах, которые позволили увидеть эту проблему с различных ракурсов. Наряду с документами, отражающими официальный государственный взгляд на бедность, отбирались источники, в которых представлены описание фактических уровней доходов и качества жизни отдельных категорий граждан: пенсионеров, представителей различных профессий, жителей отдельных населённых пунктов, индивидуальные мнения граждан по вопросу эффективности государственной политики по борьбе с бедностью. В результате унифицированные учетные показатели, сглаживающие индивидуальное своеобразие в уровне и качестве жизни разных семей, были сопоставлены и дополнены информацией о настроениях, ценностных ориентирах, нравах и типах отношений сибиряков к вопросам социальной справедливости.
Таким образом, все использованные при проведении исследования исторические источники можно оценивать, как репрезентативные и достоверные. Несмотря на недостатки отдельных видов источников, есть основания утверждать, что объем материала достаточен для разрешения поставленных диссертантом задач.
Методология исследования. Среди основных теоретико-методологических подходов, с позиций которых можно рассматривать региональные аспекты массовой бедности, выделим следующие: формационный, цивилизационно-культурологический, модернизационный, а также подходы альтернативной (вероятностной) и глобальной истории.
При использовании формационной и цивилизационно-культурологической парадигм, как справедливо отмечает Л.Р. Хут, большинство исследователей наталкиваются на необходимость синтеза этих подходов.
Достойной альтернативой такому синтезу может служить теория модернизации, использованная в качестве методологической опоры нашего исследования. На протяжении второй половины XX в. в рамках модернизационной перспективы был накоплен значительный теоретико-методологический и эмпирический опыт изучения различных аспектов, в том числе исторических, перехода от традиционного к современному, индустриальному обществу. Разработаны критерии, определены фазы, этапы и типы модернизации, их влияние на темпы и характер самого процесса модернизационного перехода. (Ш. Эйзенштадт, У. Ростоу Д. Эптер, А.С. Ахиезер, А.Г. Вишневский, В.А. Красильников, С.Н. Гавров, В.В. Алексеев и др.) Сторонники модернизационного подхода рассматривают процесс модернизации как сложную, многомерную трансформацию, которая охватывает различные уровни общества от экономики и политики до культуры.
Эксперты говорят об актуальности для России идеи постмодернизации (позднеиндустриальной модернизации), что свидетельствует о перспективности использования данного исследовательского подхода при изучении трансформационных процессов новой истории России.
О востребованности концепции модернизации в изучении истории Сибири свидетельствуют работы сибирских историков, в которых данная парадигма признавалась весомой познавательной стратегией.
Теория модернизации позволила объяснить общий характер исторических процессов исследуемого периода, отчётливо увидеть элементы новизны. Она широко применена при анализе формирования новой социальной структуры, эволюции социальной стратификации, изменения образа жизни людей, моделей поведения, качества жизни населения.
В рамках альтернативной истории изучение генезиса массовой региональной бедности нам представляется малопродуктивным. Такой подход, как отмечают многие историки, сопряжён с элементами вымысла, мы же постарались построить своё исследование на чётком структурировании документально подтверждённых фактов.
Тем не менее, подходы альтернативной истории дали возможность порассуждать о возможных вариантах формирования новой социальной модели России и регионов Западной Сибири.
Бедность в Западной Сибири 1990-х гг. была частью проблемы мировой бедности, а поэтому осознанно, в рамках парадигмы глобальной истории, её региональные аспекты соотнесены с картиной бедности в России и других странах мира, это позволило сформировать целостное представление об объекте и предмете исследования в контексте мировой истории.
Методология исследования базируется на системном подходе как общем методе познания. В работе комплексно использовались:
– сравнительно-исторический метод (сравнение общего и особенного в тенденциях развития феномена бедности на общероссийском и региональном уровнях);
– историко-генетический метод позволил увидеть причинно-следственные связи, логику и закономерности формирования российской региональной бедности как исторического явления. Дал возможность определить периоды государственной социальной политики, этапы роста бедности, её пики;
– метод моделирования (для описания возможных альтернативных вариантов конструирования социальной структуры России).
В процессе исследования применялись общенаучные методы анализа и синтеза, методы индукции и дедукции;
Методы смежных социально-экономических дисциплин: экономики и социологии.
Среди методов экономических исследований применялся статистико-временной анализ, помогающий изучить совокупность массовых явлений и объектов, однородных в некотором существенном положении и временном периоде (таких как, величина прожиточного минимума, уровень потребления продуктов питания, заработной платы). Этот метод позволил представить важную информацию в цифровых значениях.
Комплексно применялись позитивный и нормативный анализы. Позитивный анализ позволил констатировать реальное положение вещей, вне зависимости от того, как это оценивали те или иные люди. В частности, в рамках позитивного анализа зафиксирован факт роста цен в 1990-е гг. в стране и её регионах. Нормативный анализ дал возможность оценить происходившие явления. Например, факт роста цен вызывал повышение стоимости прожиточного минимума и снижал жизненный уровень населения.
Методы социологических исследований. Контент-анализ, как количественный анализ информации, в частности документов-протоколов, докладов, публикаций различного рода, писем и др.
Использовались данные социологических опросов, проводившихся в
1990-е гг. в регионах Западной Сибири, в том числе панельных (повторных) исследований, в которых на протяжении нескольких лет изучались одни и те же группы населения (динамика их благосостояния и социального самочувствия).
Основные положения, выносимые на защиту:
Социальная политика российского государства в течение 1992–2000 гг. прошла в своём развитии следующие периоды:
первый этап – 1992–1993 гг. – политика шоковой терапии;
второй этап – 1994–2000 гг. – переход от патерналистской социальной политики к субсидиарной, стимулирующей деловую предприимчивость и трудовую мотивацию на местах;
третий этап – 2000 г. – по настоящее время – усиление внимания к проблемам социального развития общества, разработка и осуществление национальных программ, направленных на жизнеобеспечение населения страны.
В процессе роста бедности выделены следующие этапы:
начальный этап (1992–1993 гг.) был временем «либерализации цен и формирования рыночных отношений» с целью быстрого реформирования экономики России. Этот период положил начало социальному расслоению общества и росту бедности;
второй этап (1994–1998 гг.) характеризуется как время «передела собственности», банкротства государственных предприятий и формирования частного капитала. В этот период бедность принимает угрожающий характер, наибольшее падение заработной платы произошло в 1995 и 1998 гг. Если летом 1998 г. имели доход ниже прожиточного минимума 47% населения страны, то летом 1999 г. их стало 56%;
третий этап (осень 1999–2000 гг.) можно рассматривать как время относительной стабилизации социальной сферы и начала преодоления массовой бедности. Однако в целом за 1992–2000 гг. реальные доходы населения России снизились более чем в два раза до показателей 60–70 х гг. ХХ в.
– Анализ численности населения, с доходами ниже прожиточного минимума, даёт основания утверждать о массовом характере бедности в большинстве регионов Западной Сибири.
– Крайне низкие доходы большей части населения Западной Сибири на протяжении 1990-х гг., привели к чрезвычайно низкому уровню потребления.
– Последствием реформ стал рост социальной поляризации.
– Экономический и политический коллапс 1990-х., породивший массовую бедность, сформировал примитивные формы жизнедеятельности населения Западной Сибири, основой которых стала борьба за выживание.
– Исследование сложившегося характера социальных настроений, а также материалы, касающиеся социальных протестов, позволяют утверждать, что с 1992 по 2000 г. Западная Сибирь столкнулась с нарастанием протестного движения, которое стало фоном происходивших в стране трансформаций.
– Следствием трансформаций стало падение качественных характеристик населения по трём основным группам индикаторов: здоровье, интеллектуальный потенциал и профессиональная подготовленность, духовно-нравственные ценности и ориентации.
Научная новизна. На основе широкого круга архивных источников, в основном впервые введённых в научный оборот, проведено исследование массовой бедности населения Западной Сибири в период 1992–2000 гг., выявлен комплекс взаимосвязанных факторов, создавших причины и условия для расширения масштабов бедности.
Представлена обобщающая характеристика явления «бедность», оценены количественные и качественные характеристики бедности в регионах Западной Сибири.
Проведён сравнительный анализ параметров бедности на общероссийском и региональном уровнях на основе использования статистических данных и динамических рядов, выявлена специфика формирования «профиля» бедности в Западной Сибири. Представлен комплекс жизненных условий различных категорий населения в период реформ.
Научно-практическая значимость исследования:
– реализованный в диссертации системно-исторический подход и сформулированные на его основе теоретические положения и выводы позволили исследовать бедность в историческом контексте, как динамичный социально-экономический феномен, выделить особенности формирования бедности в регионах Западной Сибири, выработать систему критериев, причин и факторов бедности, показать новые элементы в структуре этого явления;
– изложенные в аналитические материалы, научные выводы и обобщения помогут оказать позитивное влияние на дальнейшее изучение явления бедности в отечественной исторической науке;
– возможно использование содержащихся в диссертации выводов государственными органами для дальнейшего совершенствования системы социальной защиты граждан в условиях углубления политических и социально-экономических реформ.
– фактологический материал, статистические данные, выводы автора могут использоваться при подготовке публикаций, учебных пособий по вопросам социальной истории Сибири, а также задействованы в образовательном процессе при изучении истории нового времени.
Апробация результатов . Основные положения, результаты и выводы диссертационного исследования изложены в 15 публикациях автора, 4 из которых в журналах, входящих в перечень ВАК. Результаты работы докладывались на Международных («Наука и её роль в современном мире», Караганды
2011 г.), Всероссийских («Социально-экономическое развитие и перспективы России: исследования молодых учёных» 2009 г. и «Проблемы инициирования социальной активности населения современной России» 2010 г., Новосибирск), межрегиональных («Становление индустриально-урбанистического общества в урало-сибирском регионе» Новосибирск, 2010 г.), и региональных научно-практических конференциях.
Материалы использовались при чтении лекций и проведении практических занятий по Отечественной истории в филиале ВУНЦ СВ «Общевойсковая Академия ВС РФ». (г. Новосибирск), Новосибирской государственной академии водного транспорта, Новосибирском государственном архитектурностроительном университете (Сибстрин).
Диссертация обсуждалась в секторе истории социально-экономического развития Института истории СО РАН (Новосибирск).
Структура диссертации выстроена в соответствии с целью и задачами исследования. Она состоит из введения, двух глав (четырёх параграфов), заключения, списка литературы, 9 приложений.
Формирование новой социальной модели общества и появление массовой бедности
В 1990-е гг. в России складывалась принципиально новая социальная модель. Страна, находящаяся 70 предшествующих лет в рамках плановой, жёстко централизованной системы управления, резко изменила вектор политического и социально-экономического развития. Социальная структура общества не просто видоизменилась, а поменяла в целом принципы жизнедеятельности людей в рамках нового социума.
Социальная модель, к которой в конечном итоге пришла современная Россия, была результатом борьбы мнений, позиций, теорий, меркантильных интересов определённых социальных групп.
Для того чтобы отчётливо представить тенденции и масштабы социальной трансформации российского общества в 1990-е гг. необходимо, прежде всего, обозначить черты социальной структуры дореформенного российского общества, и попытаться оценить уровень и качество жизни населения России в предшествующее реформам десятилетие.
В стратификации советского общества решающую роль играл политический капитал, определявшийся местом общественных групп в партийно-государственной иерархии. Место индивидов и групп в системе власти и управления предопределяло не только объем имевшихся у них распорядительных прав, уровень принятия решений, но и круг социальных связей, масштаб неформальных возможностей. Стабильность политической системы обусловливала устойчивость состава и положения политической элиты – «номенклатуры», а также ее замкнутость и отчужденность от управляемых ею групп.
Экономический потенциал разных социальных групп в СССР измерялся мерой их участия во владении, распределении и использовании общественного богатства. По этому критерию выделялись такие группы, как бюрократия, распределявшая дефицитные социальные блага; руководители производств, распоряжавшиеся финансами и продукцией предприятий и обычно причастные к теневой экономике; работники материально-технического снабжения, оптовой и розничной торговли, сферы обслуживания населения и пр. Однако люди, в той или иной мере причастные к распределительно-обменным процессам, составляли сравнительно небольшую долю населения. Массовые слои общества подобных прав не имели, и их экономическая стратификация определялась уровнем заработков и семейных доходов, зависевших от множества факторов, начиная с характера и содержания труда, сфер и отраслей его приложения, ведомственной принадлежности предприятий, заканчивая численностью и составом семей. Взаимодействие экономических, социальных, региональных, демографических и иных факторов создавало довольно пёструю картину экономической стратификации населения.
Несмотря на то, что учёные и политики дают противоречивые оценки уровня и качества жизни населения в период «заката» СССР, официальная государственная статистика подтверждает существование социального расслоения. В 1985 г. в СССР 25,8% населения получали доход ниже 75 рублей, а 18,3% выше 150 рублей (в РСФСР уровень жизни был выше среднесоюзных показателей на 4,9-5,2%)1. Развёрнутая структура процентного распределения рабочих и служащих по размеру заработной платы и её динамика приведены ниже. (Таблица 2) доходов, «подтягивание» заработных плат к средним показателям. Суммарно доля населения, получающего средние доходы, составляла в середине 1980-х гг. около 70% населения, но также необходимо отметить, что такая политика объективно порождала иждивенческие настроения, снижала мотивацию к труду и негативно сказывалась на производительности труда в экономике в целом.
Официальная статистика свидетельствует о росте заработной платы рабочих и служащих, росте оплаты труда колхозников, вплоть до «перестроечного» периода советской истории. Среднемесячная зарплата в 1980-1985 гг. выросла с 168,9 до 190,1 рубля в месяц, а зарплата рабочих – со 182,5 до 208,5 рубля1. Данные о динамике доходов населения занятого в сельском хозяйстве. (Таблица 3) Доход от подсобного хозяйства составил в 1985 г. 7% от общего дохода населения, в том числе у колхозников – 27,5%1, а в реальности, возможно и больше. С добавлением различных выплат и льгот среднемесячная зарплата в народном хозяйстве возросла с 233 до 269 рублей2.
Заработная плата в Западной Сибири в середине 1980-х гг. находилась на уровне близком к средним общероссийским показателям. Так, по Новосибирской области среднемесячная зарплата в народном хозяйстве в 1985 г. составила 213,8 рубля, при этом у рабочих промышленности – 232,6 рубля, а у сельскохозяйственных рабочих – 224,3 рубля3
Положительную динамику среднемесячной оплаты труда тружеников сибирского села в 1970-80-е гг. подтверждают следующие данные. (Таблица 4) Приведённые в таблицы цифры показывают, что в 1986 г. оплата труда сельских тружеников Западной Сибири была выше, чем во второй половине 1970-х гг. на 42,4%. Однако её повышение в Сибири происходило более медленными темпами, чем в среднем по РСФСР, где этот рост составил 48,9%. В данной связи сократилось преимущество в денежной оплате труда, которую имели рабочие совхозов и колхозники Сибири.
Вместе с тем, рост заработной платы не обеспечивался в должном объёме соответствующим ростом производства потребительских товаров, что приводило к скрытой инфляции. Имея на руках деньги и счета в сберегательных кассах, люди не могли приобрести товары первой необходимости. Тотальный товарный дефицит порождал многие негативные социальные явления: спекуляцию, нелегальное «цеховое» производство, расхищение государственного имущества, от крупно масштабного с участием чиновников, до мелкого - рабочими (так называемые «несуны»).
К позитивным тенденциям в социальной сфере можно отнести снижение в СССР доли затрат на питание в расходах семьи. За 1980-1988 гг. с 35,5 до 33,7%. Освободившиеся средства шли на приобретение предметов культурно-бытового назначения и мебель (рост с 6,5 до 7,1%), а также на уплату налогов (рост с 9,1 до 9,4) и в семейные накопления (рост с 5,6 до 7,8)1.
Вплоть до середины 1980-х гг. происходили благоприятные сдвиги в структуре питания населения: увеличилось потребление мяса, овощей, фруктов, ягод; сократилось потребление хлебопродуктов, картофеля. В 1985 г. в расчете на душу населения в СССР ежегодно потреблялось: мяса - 61,7 (по РСФСР 67) кг, молока и молочных продуктов – 325 (по РСФСР 344) кг, яиц – 260 (по РСФСР 299) шт. (Соответствующие цифры по РФ на 1995 г. – 55, 253, 214.) В целом, в первой половине 1980-х гг. в СССР поддерживалось благосостояние на уровне среднеразвитых стран, а по ряду показателей даже выше. К 1985 г. средняя калорийность питания в СССР составляла 3389 ккал, в США – 3652, ФРГ – 3567, Великобритании – 3316, Франции – 3156, Японии – 2916 ккал. Сопоставление размеров заработной платы населения и цен на основные продукты питания показывает, что на месячное жалованье среднестатистический россиянин мог приобрести в 1980-е гг. – 90 кг мяса, 500 литров молока, 500 кг хлеба. В 2002 г. – 20 кг говядины, или 135 литров молока, или 290 кг хлеба2.
Изменение характера российской бедности и её региональные особенности
Факт, что в России бедность – острая социальная проблема, не вызывает сомнений. Однако следует отметить, что феномен бедности существует во всём мире, хотя его проявления различны. Всего в мире, по оценкам МВФ, 48 стран относятся к наименее развитым, это такие государства как Ангола, Буркина-Фасо, Бурунди, Конго, Зимбабве, Афганистан, Непал, Гаити и другие. В этих странах с низким уровнем экономического развития, бедность проявляется в основном в виде таких явлений как голод, отсутствие доступа к питьевой воде, неграмотность населения, высокая смертность населения, в том числе детская. В сравнительно богатых странах, таких как США, Япония, Германия, Великобритания, Франция и других, бедность свидетельствует об отсутствии средств на приобретение товаров длительного пользования, невозможности получения кредитов, или же об исключении индивида из числа населения которому доступны принятые в обществе стандарты потребления. Универсальность, и одновременно многоликость бедности, делает этот феномен чрезвычайно сложным.
На протяжении истории человечество пыталось дать объяснения относительно допустимости и целесообразности неравенства индивидов. Спектр взглядов простирался от абсолютного отрицания равенства людей, до безудержного стремления построить общество, равных столь характерного для советского периода российской истории. Свидетельство тому – бесчисленное количество революций, три из которых пережила Россия, и прочих социальных потрясений в мировой истории.
Становление рыночной экономики, т.е. капитализма в истории мировой цивилизации, повлекло за собой новое видение обществом проблемы социального неравенства и бедности. Парадоксально, но рост экономики, насыщение рынка материальными благами в преуспевающих странах, не искоренили бедность, а напротив фактически её узаконили, бедность стала рациональным социальным механизмом. Ряд учёных с мировыми именами, в том числе идеолог социал-дарвинизма Г. Спенсер, и известный неолиберал Ф. фон Хайек, даже приписывали бедности положительную роль.
Г. Спенсер утверждал, что благосостояние человеческого рода и его развитие обеспечиваются суровым законом борьбы за существование: «Бедность, в которой находится неспособный; нищета, составляющая удел непредусмотрительного; голодное существование, на которое обречен ленивый, и затирание слабого сильным, причиняющее столько страданий и несчастья, – таковы веления этого великого, дальновидного и всеблагого закона»1.
Ф. фон Хайек считал бедность условием необходимым для общественного блага, возлагая всю ответственность за бедность на самого индивида. Не случайно у Ф. фон Хайека прилагательное «социальное» является «самым бестолковым выражением во всей нашей моральной и политической лексике»2.
Становление капитализма в 1990-х гг. в России также со всей очевидностью поставило ту же самую проблему, а именно невозможности обеспечения высокого уровня жизни, только с помощью либеральных реформ.
Состояние бедности, к сожалению, и в исторической ретроспективе было хорошо знакомо большей части населения страны и до масштабной трансформации 1990-х гг. прошлого века. Это касается как досоветского периода истории России, так и периода существования Советского Союза. На протяжении истории это явление органически вжилось в характер и психологию русского человека. Известные в российском обществе поговорки: «Не жили богато, нечего и начинать», «Бедность не порок, а несчастье» очень точно подмечают отношение наших соотечественников к проблеме бедности.
Безусловно, бедность не вписывалась в каноны общества «развитого социализма», официальная государственная пропаганда отрицала наличие такого поро-1 Спенсер Г. Социальная статика. Изложение социальных законов, обуславливающих счастье человечества. в СССР и приписывала его изъянам капиталистического строя. Тем не менее, за термином «малообеспеченность», которым оперировали отечественные идеологи и исследователи, скрывалась, всё та же проблема – низкого уровня жизни отдельных групп населения.
До сих пор дискуссионным и в исторической науке и среди рядовых граждан остаётся вопрос, в какой степени бедность была присуща советскому обществу?
Бедное население в СССР, конечно, существовало, как и в любом обществе, но надо отдать должное «строителям» советского государства, которые действительно постарались решить проблему откровенной нищеты населения, и перевести её в плоскость вынужденных, разумных ограничений в потреблении. Очень точно по этому вопросу высказывается Н.И. Тихонова, описывая феномен городской бедности в постсоветской России: «…чего в России действительно не было до начала реформ 90-х годов как массового явления, так это такой хронической бедности, которая означала бы «выброшенность» из общества… Формирование этого многомиллионного слоя «отверженных», причём не из бомжей или нелегальных мигрантов, а из вполне добропорядочных российских граждан, идёт сейчас в нашем обществе быстрыми темпами…»1.
Очевидно, что бедность советская и бедность в постсоветской России периода 90-х гг. ХХ века качественно различны, это касается и причин данного явления, и характеристик «портрета бедности», и отношения к данной проблеме в обществе, и многих других составляющих.
Но вместе с тем, очевидно, что бедность сегодняшней России, сложилась, в том числе и на основе жизненных стандартов до перестроечного Советского Союза.
Бедность советского периода и периода начавшихся рыночных реформ отличает очень важный момент, на который указывает, в частности Н.Д. Вавилина, отмечавшая, что резкое расширение зоны бедности в 1990-е гг. привело к массо вой бедности целых слоёв групп населения и чётко отделило в России новое время от предыдущего1.
Другой принципиальный аспект отличающий «советскую» бедность от «постсоветской», это уникальное явление, не существовавшее ранее, которое учёные назвали «работающей бедностью». Этот феномен не наблюдался ни в бывшем СССР, ни в одной из развитых стран Запада.
Наличие легальной заработной платы в 1990-гг. перестало гарантировать россиянам материальную обеспеченность. Хотя отчасти недостаток официальных доходов компенсировался «нелегальной зарплатой» и натуральными доходами с приусадебных участков и пр.
Ряд исследователей, в частности А.А. Разумов, разводит такие явления как экономическая и социальная бедность. Социальная бедность связывается с «традиционно» бедными категориями населения – многодетные семьи, неполные семьи с детьми, одинокие пенсионеры, инвалиды и др. А при характеристике экономической бедности речь идёт о феномене «работающих бедных», что стало особенно актуальным для России постсоветского периода2.
Бедность как фактор возникновения социальных конфликтов и протестного движения
Низкие субъективные социальные стандарты, убогие условия существования выработали у россиян привычку жить в бедности, трансформировали психологию человека и сделали пауперизм застойным явлением. Бедность, касаясь значительной группы людей (более 30% населения России), проявлялась не только в недостатке пищи и одежды, но и в социальной деградации человека, его духовном и социальном обнищании.
Бедные оказались ограничены в своих личностных ориентациях и формах социальной активности. Главным принципом жизни бедных людей стал лозунг «День прошёл и ладно». А что происходит, когда человек живёт одним днём и не видит перспектив? На этот вопрос, очень точно отвечает М.А. Слободская (Президент Института проблем гражданского общества): «Никто не хочет чем-то заниматься, никто не вкладывает ни во что душу… Когда народ не имеет какой-то перспективы, он вообще ведётся, как барашек, куда угодно»1. С этим мнением трудно не согласиться.
В течение продолжительного периода советской истории, населением априори воспринимался факт, что экономический рост ведёт к сокращению бедности, а потому «чем лучше работаем, тем лучше живём». Но реальная жизнь 1990-х гг. трансформировала эту веру в другое мудрое откровение «нам делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем».
Структура доходов населения к началу 2000 г. показывает крайне низкий уровень цены рабочей силы. Очевидно резкое нарушение этой структуры личных доходов по источникам их образования. Ещё в 1996 г. 2/3 личных доходов формировались за счёт оплаты труда (мы берём данные 1996 г. в связи с тем, что в этом году завершилась «большая» приватизация). В 1997 г. эта доля снизилась до 50%, а в 2000 г. составила 41,3%. При относительно стабильной и низкой доле социальных трансфертов (пенсии, пособия, стипендии) остальная часть личных доходов была получена за счёт предпринимательской деятельности, операций с недвижимостью, дивидендов по вкладам и акциям.1 Эти диспропорции привели к снижению трудовой мотивации, т.е. работать эффективно и производительно стало невыгодно и малопривлекательно.
Снижение мотивации к труду, произошедшее в 1990-е гг., очевидным образом отразилось на социальном самочувствии населения. В качестве доказательства ухудшения социального самочувствия населения в Западной Сибири после начала рыночных реформ, мы приводим ряд данных социологических обследований, проводившихся на территории Новосибирской области, а также архивные документы, связанные с оценками своего положения рядовыми гражданами, и официальными заключениями первых лиц региона относительно текущего состояния социальной сферы2.
Так, в 1993 г. отделом социальной статистики при участии городских и районных отделов статистики по методикам, разработанным Госкомстатом России, проводилось единовременное обследование населения г. Новосибирска, городов и районов области. Предшествующий 1992 г. кардинально изменил состояние Российского общества, и уже в 1993 г. объективно сложилась возможность оценить первые результаты политических и социально-экономических преобразований и расставить приоритеты на будущий период.
Это обследование даёт представление о субъективной оценке населением происходившего в стране перелома. Одним из элементов обследования стал экспресс-опрос «Отношение населения к приватизации государственной собственности», проведённый в марте 1993 г. Так же опрос содержал и вопросы, касающиеся оценок гражданами своего экономического и социального благополучия. Название опроса, представляется, не было случайным. Именно в 1992 г. на основе первой программы приватизации (июль 1992 г.) развернулся широкомасштабный процесс приватизации с предписанием количественных планов приватизации по отраслям и регионам. Указ Президента РФ от 1 июля 1992 г. № 721 и утверждённый вместе с ним пакет положений запустил «приватизационный поток».
Сама приватизация с точки зрения её идеологов в правительстве, как уже отмечалось в предыдущей главе, должна была стать благом для населения и принципиально изменить их отношение к институту собственности. Но проблема заключалась в том, что люди, привыкшие за много лет к существованию государственной и колхозно-кооперативной собственности, в принципе не представляли возможности другого положения вещей. Несмотря на то, что к 1993 г. тема приватизации активно обсуждалась в обществе уже несколько предшествующих лет, на вопрос «Хорошо ли вы знаете, что такое приватизация» отрицательно ответили 38% респондентов, а остальная часть вообще заявила о своём безразличии к этим процессам1.
Нужна ли была приватизация российским гражданам? Абсолютное большинство 132 человека (58%) – не определили своё отношения к приватизации, и только 19 человек (24%)2 заявили о поддержке планов правительства. Как показывают ответы на другие вопросы, изначально люди понимали, несмотря на то, что есть собственность, подлежащая приватизации (о наличии таковой в их городе или другом населённом пункте заявили 66% опрошенных), они вряд ли смогут принять участие в приватизации этих объектов3. Одна из объективных причин, по которым люди оказались отсечёнными от процессов приватизации – это катастрофическое сокращение доходов населения за предшествующий год рыночных реформ, а если формулировать более определённо – бедность населения и нараставшая неопределенность в жизненных перспективах. В какой степени призрачными были шансы на обретение собственности, даёт ответ на другой простой вопрос «как вам живётся в настоящее время», 87% от общего числа респондентов ответили, что живётся им в «основном трудно» и «трудно»1. Эта цифра наглядно показывает настроения и самочувствие населения в условиях «шоковой» реформы. Действительно, материальное положение большинства людей с началом рыночных реформ ухудшилось. Только 1% из 227 респондентов оценили своё материальное положение как хорошее – «денег хватает, семья может ни в чём себе не отказывать»; 5% – «денег хватает, вызывает затруднение покупка дорогостоящих вещей (машины, дачи)»; у 24% – «вызывает затруднение покупка предметов длительного пользования» (телевизор, холодильник); 44% – «денег хватает в основном только на питание». Остальным (26%) – «денег не хватает даже на питание»2. Как видно из приведённых цифр, основная часть совокупного дохода респондентов шла на текущее потребление. Столь низкая оценка своего материального положения фактически исключала возможность накопления сбережений большей частью населения. Вместе с тем, десятилетием ранее в 1982 г. в известный период «застоя» отдел статистики бюджетов ЦСУ СССР проводил аналогичное исследование, в котором респондентам задавались близкие по смыслу вопросы, касающиеся структуры потребления и динамики сбережений. Достаточно привести данные из соответствующего сборника, согласно которым по РСФСР из 16900 семей рабочих и служащих 86,7% указывали на наличие сбережений, а 3,8% планировали их создать. Ещё более высокие показатели среди семей колхозников, где из 9477 семей 87,6% имели сбережения и 3,8% планировали их создать.3 Если учесть, что согласно статистике 93% семей в РСФСР хранили сбережения на сберегательных книжках, то несложно представить каких астрономические объёмов денежных средств люди лишились в связи замораживанием и обесцениванием банковских вкладов, в условиях гиперинфляции.
Признаки социальной деградации общества как результат обеднения людей
В 1990 г. международной организацией Программа развития ООН (United Nations Development Program) в широкое употребление было введено понятие «человеческое развитие».
Начиная с 1990 г., ПРООН публикует ежегодные доклады о развитии человека. Каждый год доклады посвящались различным аспектам человеческого развития, а так же в них представлялись новые концепции и подходы. Однако всегда сохранялось понимание того, что развитие должно служить интересам человека и расширять его возможности как участника процесса развития.
Если обратиться к концепции ПРООН, то из неё следует, что развитие человека – это процесс расширения свободы выбора. При этом подчёркивается, что количество вариантов выбора может быть бесконечным.
Концепция человеческого развития указывает на три наиболее важных варианта выбора, а именно: возможности выбрать долгую и здоровую жизнь, возможности приобретения знаний и наличию доступа к ресурсам, необходимым для поддержания достойного уровня жизни. Эти три возможности открывают доступ ко всем потенциальным возможностям. К сожалению, именно эти возможности оказались без внимания, и были проигнорированы при движении к новому общественному устройству. Интересно, что эту точку зрения поддерживают не только представители исторической и социологической науки, но и многие экономисты. В частности, Д. Петросян по этому поводу пишет: «В переходный период экономическая политика России была ориентирована на установление приоритета экономической эффективности, а точнее максимизации любой ценой получаемой коммерческой прибыли, при полном забвении принципов социальной справедливости»1.
Вскоре за последующим провалом экономики под кризисную ситуацию властью была подведена и соответствующая идеологическая основа. Теперь доминирующим стал тезис о том, что бедность якобы исторически оправданное и неизбежное следствие проводимых реформ, плата за стремление к новому социальному устройству. И другой тезис, что планируемые от рынка блага получат далеко не все и не сразу. Президент Б.Н. Ельцин вскоре перестал ограничивать переходный период полугодием 1992 г.
Нужно отметить, что концепция развития человека, как раз отталкивается совсем от иного теоретического посыла, а именно от того, что экономический рост вовсе не факт, что автоматически обеспечивает благоприятное развитие человека. Рост количества потребляемых благ напрямую не коррелирует с развитием человека, а является лишь одним из средств достижения цели в области развития человека. Сегодня приходится признать, что изначально неверно сформулированная задача добиться эффективности экономики и экономического роста, как панацеи от социальных болезней, провалилась. Именно человек, как не парадоксально, оказался на втором плане в ходе радикальных реформ. Многие исследователи справедливо отмечают, что правительство практически не предпринимало попыток сгладить негатив социальных потерь от проводимых в стране реформ. Те меры в социальной сфере, которые предпринимались правительством, носили в основном «пожарный» характер, да и, как правило, проводились под нажимом общественности и акций гражданского неповиновения. Изучив многие официальные документы, видим, что вплоть до 2000-х. гг., не было сформулировано стройной и ясной концепции социальной политики. Меры социальной политики запаздывали, отставали от быстро меняющейся в худшую сторону ситуации в стране. Мы можем привести материалы, подтверждающие этот вывод.
Наиболее знакомая населению первая федеральная адресная социальная программа в России – программа субсидий на оплату жилого помещения и коммунальных услуг – начала реализовываться в 1994 г. В соответствии с Законом РФ от 24.12.1992 г. №-4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики». Даты, обозначенные выше, подтверждают явное запаздывание принятого решения. Программа задумывалась как адресная, но уже в начале 1996 г. было принято дополнение к закону. Не углубляясь в экономическую суть закона, следует назвать итог поправки, а именно большинство получателей субсидии стали оплачивать жи-лищно-коммунальные услуги в равных размерах, и если учесть, что данное пособие получало более половины домохозяйств, правительство фактически признало массовый характер бедности. Программа не стала адресной, а об её эффективности можно судить по сегодняшнему состоянию ЖКХ.
Ещё одна не менее известная программа ежемесячных пособий гражданам, имеющим детей, была начата в 1995 г. на основании ФЗ № 81 «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей». И только в 1999 г. законодательство было расширено путём принятия закона «О государственной социальной помощи».
Возвращаясь к Концепции человеческого развития ПРООН, нужно отметить, в своём основании она исходит из четырёх основных принципов, которые в тезисной форме можно обозначить как: производительность, равенство, устойчивость и расширение возможностей1.
Во-первых: люди должны иметь возможность повышать эффективность своей деятельности, прежде всего это касается производительности труда. Труд является источником дохода для подавляющий части населения, и вознаграждение за труд в прямой зависимости связано с его количеством и качеством. Действительно экономический рост в этом смысле, отражает уровень эффективности трудовой деятельности.
Во-вторых: все люди должны иметь равные возможности, но предполагаемое равенство, это равенство не в нищете, а равенство доступа к источникам развития, в том числе и к ресурсной базе.
В-третьих: необходима стабильность и предсказуемость социальной жизни, только она может обеспечить воспроизводство населения и устойчивость социальных связей. Не случайно концепция делает акцент на обеспечении перспектив будущим поколениям.
И наконец, человек сам должен быть активен, и заинтересован в принятии решений, обеспечивающих интересы граждан страны.
К сожалению, именно по этим четырём позициям и нанесли тяжелейший удар, проводившиеся в 1990-е гг. российские реформы. Если назвать основные результаты, то они следующие:
Социальная сфера: хаос, распад и поляризация. Одним из наиболее драматичных результатов либеральных реформ стало катастрофическое ухудшение ситуации в социальной сфере, отвечающей за воспроизводство всех основ российского социума. Советская система социальных гарантий сломана, ее аналога, адекватного современной ситуации, не создано, и в силу этого российские граждане оказались социально дезориентированы и незащищены перед строящимися новыми рыночными системами.
Одной из наиболее драматических проявлений деформации социальной сферы стала беспрецедентно резкая поляризация доходов российских граждан. По степени поляризации современная Россия значительно превзошла развитые страны мира, и вплотную приблизилась к развивающимся странам. Страна оказалась расколота на кучку миллиардеров и миллионеров, с одной стороны, и бедствующее большинство, с другой. Это не могло не порождать социальную напряженность.
