Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Фоновые знания и их вербальные репрезентации 9
1. Термин «фоновые знания» и сферы его употребления в лингвистике 9
2. Фоновые знания в коммуникации 19
2.1 Фоновые знания и пресуппозиции 19
2.2 Проявления фоновых знаний в языке и речи 30
2.3 Фоновые знания и интертекстуальность 32
2.4 Фоновые знания и вертикальный контекст 37
2.5 Фоновые знания и аллюзивность 39
2.6 Объекты фонового знания и их проекция в речи: базовая типология репрезентаций 41
2.7 Вербальные репрезентации фоновых знаний в функционально- стилевом аспекте: газетный стиль 53
ГЛАВА II. Содержательно-смысловые и стилистико-прагматические аспекты вербализации фоновых знаний 56
1. Типология 1. Вербальные репрезентации фоновых знаний в различных областях языкового применения 58
1.1 Фоновые знания как источник средств языковой номинации 58
1.2 Вербальные репрезентации фоновых знаний как средства концептуализации 66
1.3 Стилистически значимые вербальные репрезентации фоновых знаний 73
2. Типология 2. Приемы вербализации фоновых знаний, ориентированные на другой текст: степень привязанности текста к претексту 89
3. Типология 3. Вербальные репрезентации фоновых знаний: различия в степени завуалированное объекта знания 94
4. Типология 4. Прагматические функции вербальных репрезентаций фоновых знаний в газетном тексте 101
5. Типология 5. Точечные (фрагментарно значимые) и текстообразующие (доминантные) вербальные репрезентации 122
6. Типология 6. Источники вербальных репрезентаций текстовых фоновых знаний 131
ГЛАВА III. Вербальные структуры репрезентаций (приемы вербализации) фоновых знаний 136
1. Лексические и грамматические аспекты вербализации фоновых знаний 136
2. Приемы вербализации фоновых знаний в свете типологий их вербальных репрезентаций 146
Заключение 155
Список литературы 160
Приложение
- Термин «фоновые знания» и сферы его употребления в лингвистике
- Проявления фоновых знаний в языке и речи
- Фоновые знания как источник средств языковой номинации
- Лексические и грамматические аспекты вербализации фоновых знаний
Введение к работе
Исследование языковых явлений на сегодняшний день представляется практически невозможным без привлечения и описания сопряженных с ними экстралингвистических факторов. Повсеместно языковедами признается, что изучение речевого произведения исключительно как текста, ограниченное его лингвистическими формами, односторонне, поскольку текст всегда «погружен в жизнь» (Арутюнова 1998). Изучение речевого произведения с прагматической и когнитивной сторон - как дискурса - значительно обогащает представления филологов и лингвистов о сущности многих языковых феноменов.
Известно, что смысл отдельных высказываний и содержание текста складываются не только из суммы языковых значений составляющих его элементов. Приращение смысла происходит одновременно многими путями. Способствуют ему и разного рода знания: лингвистические и экстралингвистические. Среди последних огромную и, видимо, еще недостаточно раскрытую роль играют фоновые знания.
Как используются фоновые знания при создании и понимании текста? В каком объеме могут привлекаться? Каковы особенности тех языковых структур, в которых фоновые знания находят свое материальное воплощение? Какие функции выполняются ими? Предоставить возможные ответы на эти и другие связанные с вербализацией фоновых знаний вопросы призвана настоящая работа.
Фоновые знания занимают важное место в конструировании и извлечении смысла из текстов самых различных, различных как по тематике, так и по функционально-стилевой принадлежности. Тексты, наиболее живо реагирующие на новейшие изменения в языке, отражающие в себе без преувеличения все современные тенденции его структурного и культурно-
исторического развития - это тексты, принадлежащие к сфере массовой коммуникации, в частности, газетные и журнальные статьи.
Отмечается, что современные статьи англоязычных газет и журналов, представляя собою наиболее распространенный материал для чтения, порою могут быть адекватно поняты и восприняты только при условии, что и их создатели, и массовый читатель обладают общим фондом фоновых знаний, фрагменты которых воспроизводятся в этих текстах с помощью конкретных языковых единиц для решения поставленных автором прагматических задач (Швейцер 1999).
Таким образом, цель данного исследования состоит в изучении структурно-смысловых и прагматических сторон функционирования вербальных репрезентаций фоновых знаний, их роли в англоязычной прессе. Цель может быть представлена развернуто в виде перечня необходимых для ее достижения задач:
уточнение существующих взглядов на природу рассматриваемого явления, выявление параметров, необходимых и достаточных для отграничения его от смежных явлений, выработка адекватного определения понятия фоновых знаний;
выявление и описание основных способов создания отсылок к фоновым знаниям в газетном тексте, приемов их вербализации;
определение критериев, подходящих в качестве основы деления для создания различных классификаций вербальных репрезентаций фоновых знаний, а также описание особенностей и сфер применения самих фоновых знаний;
проведение структурно-семантического, стилистического и интерпретационного анализа репрезентаций на уровне иыска^ывания, сверхфразового единства или текста с применением когнитивного подхода к рассмотрению отдельных явлений;
суммирование результатов исследования, обобщение полученных данных и представление выводов.
Поскольку предметом работы являются вербальные носители фоновых знаний, встречающиеся в текстах современной британской и американской прессы, ее объектом служат статьи общественно-политической, экономической, спортивной, научно-популярной и развлекательной тематики из некоторых ведущих британских и американских периодических изданий. В основу материала исследования легли тексты из качественных широкоформатных газет The New York Times, The Washington Post, The Los Angeles Times, The Financial Times, The Times, The Guardian, The Observer, The Daily Mail, a также отдельные тексты из журналов The Time Magazine и The Economist, опубликованные в период с конца 1990-х годов по настоящее время.
Актуальность исследования обусловливается постановкой теы, в соот^ ветствии с которой предполагается выход за рамки исключительно языковых явлений в когнитивном и культурологическом планах. Приемы фоновых знаний как отдельный предмет изучения и особенности их функционирования в прессе до сих пор не получали достаточного освещения в трудах лингвистов.
Научная новизна работы заключается в представляющем интерес рассмотрении конкретных способов вербализации фрагментов фоновых знаний в текстах, иными словами, единиц языкового уровня, соответствующих стоящим за ними особым знаниям, которые являются единицами когнитивного уровня. Впервые лингвостилистическому, когнитивному и прагматическому рассмотрению подвергаются все возможные отсылки к фоновым представлениям, являющиеся либо средствами концептуализации действительности, либо средствами, имеющими лингвостилистическую значимость, а в рамках последних, независимо от их привязанности к тому или иному приему иносказания, будь то аллюзия, антономасия, эпитет, метонимия или метафора.
Теоретическая значимость исследования предположительно заключается в уточнении самого понятия фоновых знаний и их вербальных репрезентаций, а также в выявлении роли фрагментов фоновых знаний в организации газетно-журнального текста, их структурного многообразия. Разработка не-
скольких аспектов рассмотрения вербальных отсылок на основе различных варьирующихся признаков и выделение конкретных приемов вербализации, очевидно, могут предоставить более целостное и, в то же время, многогранное понимание феномена. Теоретически значимо и рассмотрение самой проблемы вербальной репрезентации фонового знания.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования полученных результатов, равно как и исследованного языкового материала в лекционно-семинарских курсах по лингвостилистике, интерпретации текста, на занятиях по практическому курсу английского языка и практике перевода (особенно в аспекте изучения медиатекстов), а также при написании студентами-филологами курсовых и дипломных работ.
Цель и поставленные задачи обусловили структуру работы:
Во введении обосновывается выбор темы исследования, постулируются цель и задачи, объясняются его актуальность, теоретическая и практическая значимость, выбор материала. Также указываются применяемые в ходе исследования методы и конкретизируются организация и порядок следования его частей.
В первой главе предлагается уточнение границ применения термина «фоновые знания», проводится соотнесение термина с другими важными и близкими ему лингвистическими, филологическими, лингвокультурологиче-скими и когнитивными понятиями, такими как прагматические пресуппозиции, фреймовые знания, совместные и разделяемые знания, интертекстуальность, вертикальный контекст, аллюзивность, прецедентные феномены и проч., обозначаются их связи и различия. В первой главе представлена также основополагающая, базовая классификация вербальных репрезентаций по их направленности на особые объекты знаний.
Вторая глава содержит поэтапное рассмотрение различных аспектов фоновых знаний и отсылок к ним. Наряду с описанием полюсов предлагаемых типологий-шкал выделяются переходные, промежуточные случаи применения вербальных носителей. Применяемый комплексный подход к изучению
отдельных аспектов явления - структурных, семантических, функциональных, на уровне системы языка, узуса, единичных речевых манифестаций, на уровне высказывания и текста - позволяет создать объемную панораму случаев и способов употребления отсылок к фоновым знаниям в англоязычной прессе. Интертекстуальные репрезентации характеризуются по степени семантической связи с текстом-источником; особое внимание уделяется специфике вступления двух (или более) текстов во взаимодействие. Исследуются отсылки и по шкале завуалированное, иносказательности своих вербальных проявлений. В функциональном плане анализируются их оценочные и экспрессивные потенции. Учитываются тематика отсылки и выбор источника фонового знания автором.
В третьей главе внимание заостряется на лексических и грамматических аспектах создания отсылок к фоновым знаниям, на выделении конкретных приемов вербализации фоновых знаний, описание которых производится с учетом полученных во второй главе данных.
В заключительной части работы суммируются полученные результаты, сопрягаются выводы, полученные на основе рассмотрения отдельных типологий вербальных репрезентаций и приемов вербализации фоновых знаний, и намечаются возможные пути исследования данной проблематики в последующих лингвистических трудах.
Работа снабжена списком использованной литературы и приложением.
Термин «фоновые знания» и сферы его употребления в лингвистике
Нельзя не признать, что вся лингвистическая мысль в своем развитии, это, во многом, повторение некоторых ключевых, стержневых представлений с большей или меньшей глубиной, отчетливостью, в различных ракурсах и сочетаниях, обусловленных господствующей общенаучной парадигмой, принадлежностью к школе с традиционными для нее терминами и взглядами, эпохой и даже тем, что можно было бы назвать научной «модой». Подчиняясь в разной степени этим факторам, ученые нередко выделяли отдельные грани одних и тех же обширных феноменов, привносили собственные термины для их обозначения; ряд субъективных и объективных ограничений не позволял охватить всего, и грани эти освещались не только сознательно, но и интуитивно.
Так, в объединенном рассмотрении поистине необъятных феноменов «язык» и «мышление», «язык» и «знание» прослеживаются неоднократные попытки изучения особенностей вербализации знаний и их манифестаций в тексте. Исследователи, представляющие множество лингвистических наук и связанных с лингвистикой дисциплин, выдвинули термины, которые в дальнейшем трактовались весьма неоднозначно и не получили однозначного понимания по сей день. (Стоит помнить и о том, что некоторые проблемные области описывались и без введения каких-либо терминов.) С проблемой вербализации знаний, в частности, фоновых знаний, их представлением в тексте так или иначе соприкасаются предложенные в разное время термины имплицитность, эксплицитность, имплицитный смысл, коннотация, аллюзия, реминисценция, подтекст, вертикальный контекст, информация, пресуппозиции, интертекстуальность, гипертекстуальность, цитация, прецедентные фе номены, прецедентные имена и другие. Спектр терминов, по отношению к которым описывают фоновые знания, таким образом, очень широк.
Некоторые из перечисленных понятий требуют разграничения, другие, думается, представляют одно и то же явление, расхождения между ними незначительны. Одновременно требуется рассмотреть и само понятие фоновых знаний в свете современных лингвистических воззрений.
Повсеместное и порою весьма свободное использование этого словосочетания в отечественной лингвистической литературе своей частотностью контрастирует со скудностью работ, посвященных фоновым знаниям непосредственно. Понятие «фоновые знания» не находит четкого, однозначного и универсального определения в советском и российском языкознании, но частое употребление или хотя бы упоминание этого понятия практически неизбежно в работах по лингвостилистике, контрастивной стилистике, лингвост-рановедению, теории перевода, этнопсихолингвистике, то есть в тех работах, в которых так или иначе учитывается прагматика языкового знака и культурные реалии социума или социумов.
Словарь лингвистических терминов определяет фоновое знание как «обоюдное знание реалий говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения» (Ахманова 1966, 498). Дефиниция, данная в шестидесятые годы прошлого века, лаконичная и общая, не представляющаяся неверной и сейчас, тем не менее, отражает несколько односторонний, суженный подход к тому, что может быть объектом фонового знания, поскольку реалии, согласно тому же источнику, - «разнообразные факторы, изучаемые внешней лингвистикой, такие как государственное устройство данной страны, история и культура данного народа, языковые контакты носителей данного языка и т.п. с точки зрения из отражения в данном языке» (там же, 498), а также «предметы материальной культуры», артефакты (там же, 498). Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров (1983, 57) определяют фоновые знания как «знания, присутствующие в сознании индивида как члена социума, которые хранятся в памяти индивида / коллективной памяти, но их актуализация зависит от по требности, нужды в них и протекает не одновременно, а последовательно». В этом определении акцентируется социально-культурный характер понятия, а также проводится разделительная линия между фоновыми знаниями индивидуальными и «надындивидуальными».
Следует привести и еще одно показательное определение: «Фоновые знания, если подходить к раскрытию этого понятия с точки зрения сопоставления языков, принадлежат страноведению; иначе говоря, фоновое знание это вся совокупность сведений культурно- и материально-исторического, географического и прагматического характера, которые предполагаются у носителя данного языка» (Ахманова, Гюббенет 1977, 49). Нет необходимости и возможности процитировать все множество отечественных работ, посвященных различным аспектам межъязыковой коммуникации, в которых термин «фоновые знания» применяется, фактически, для обозначения страноведческой информации, рассматриваемой в процессе межкультурной и межъязыковой коммуникации, понимается как основа лингвострановедческой компетенции преподавателя иностранного языка, равно как и изучающего иностранный язык, как лексика с «культурным компонентом», более того, как основной предмет лингвострановедения - (Ахманова, Гюббенет 1977), (Верещагин, Костомаров 1976; 1990), (Крюков 1988, 19-34), (Томахин 1995, 54-58), (Халеева 1989) и проч. Сведение фоновых знаний к осведомленности о реалиях конкретной страны (например, страны изучаемого языка), даже приравнивание их к самим реалиям (Крюков 1988, 19-34), бесспорно, целесообразно в рамках указанных дисциплин и сфер деятельности. Понятие здесь имеет практическое значение, отчасти заключающееся в том, что изучение иностранного языка должно опираться на усвоение страноведческих представлений.
Проявления фоновых знаний в языке и речи
В речи же тесную связь имеют вербализация фрагментов фоновых знаний и интертекстуальность. Говоря о текстах в современном мире, П.Р. Палаж-ченко отмечает: «Одной из характерных особенностей текстов современной художественной и публицистической литературы, языка средств массовой коммуникации и даже обычной повседневной речи является интертекстуальность. Этим термином обозначается мозаичность текстов, обилие в них явных и скрытых цитат, отсылок к явлениям литературы и массовой культуры - таким, как названия кинофильмов, строки из песен, рекламных лозунгов, анекдотов и т.п. По мнению некоторых лингвистов, это связано со стремлением людей в наше время к более личностной манере говорить и писать. Независимо от того, принимаем ли мы эту трактовку, очевидно, что это явление ставит ряд проблем перед лингвистами» (Палажченко 2005, 216).
Появление самого термина «интертекстуальность» в работах теоретика постструктурализма Юлии Кристевой во второй половине шестидесятых годов двадцатого века, конечно, не означает, что ранее явление не существовало и не рассматривалось. О важности для понимания текста знания других и о других текстах писал М.М. Бахтин, впрочем, предлагая несколько иные, иначе осмысленные термины. Говоря о проблеме границ текста, он указывал, что «каждое слово (каждый знак) текста выводит за его пределы. Всякое понимание есть соотнесение данного текста с другими текстами» (Бахтин 1979, 364). Акцентируется «диалогичность этого соотнесения» (там же, 364). Этапами «диалогического движения», иначе говоря, понимания, являются: «исходная точка - данный текст, движение назад - прошлые контексты, движение вперед - предвосхищение (и начало) будущего контекста» (там же, 364). Отмечается, что М.М. Бахтин «сделал из словосочетания «чужое слово» своеобразный термин» (Руднев 2001, 156), наряду с «полифоническим романом» и «диалогическим словом». Посвятив крупнейший свой труд творчеству Достоевского, Бахтин с помощью выработанных «терминов» характеризовал, в основном, произведения именно этого писателя, которые виделись ему как «напряженный диалог разных сознаний и текстов» (там же, 156). И действительно, теория интертекстуальности развивалась главным образом на основе прослеживания интертекстуальных связей в художественных текстах и художественных произведениях, и во многом остается филологической проблемой. Нет необходимости перечислять общеизвестные названия книг Джойса, Томаса Манна, Борхеса, Акутагавы, Гессе, которые традицион но изучаются филологами в интертекстуальном плане. Тем не менее, определенные аспекты интертекстуальности соотносятся конкретно с изучением приемов вербализации фоновых знаний в тексте. К тому же, интертекстуальные связи существуют в текстах различных функциональных стилей. Какие аспекты теории интертекстуальности можно было бы оставить за рамками данной работы, а какие наиболее существенны для описания феномена «фоновые знания» и вскрытия взаимодействия между объектами знания и их вербальными носителями? Очевидно, для рассматриваемой проблемы релевантны далеко не все виды интертекстуальных отношений. Литературовед Жерар Женетт предложил следующую общую классификацию типов взаимодействия текстов: 1) интертекстуальнрсть как «соприсутствие» в одном тексте двух или более текстов (цитата, аллюзия, плагиат и т.д.); 2) паратекстуальность как отношение текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу; 3) метатекстуальность как комментирующая и часто критическая ссылка на свой претекст; 4) гипертекстуальность как осмеяние или пародирование одним текстом другого; 5) архитекстуальность, понимаемая как жанровая связь текстов» (Фатеева 2000,120-121).
По поводу процитированной классификации сам Ж. Женетт впоследствии отмечал следующее: по сравнению с Ю. Кристевой он предложил «уже более узкое определение интертекстуальности ... , применяя это понятие к необязательно эксплицитным точечным отношениям между одним и другим текстом (таким приемам, как цитата, намек и т.д.)» (Женетт 1998, 22). В настоящее время «в узком смысле в понятии «интертекстуальность» принято выделять две стороны: литературоведческую и языковую (лингвистическую)» (Ускова2003,25).
Фоновые знания как источник средств языковой номинации
Во-первых, фоновые знания используются в качестве источников средств языковой номинации, как способ расширения словарного состава языка. Большая часть газетных текстов (аналитических текстов, передовых статей, авторских комментариев, собственно информационных статей) изобилует словами, возникшими или развившими новые значения на основе определенных фрагментов фоновых знаний (примеры 17 - 20, выбранные из одного лишь выпуска газеты The Times, косвенно подтверждают данное положение): 11) Well, sic transit Gloria, because in Scorsese s epic odvssev through the young Dylan, nostalgia sure ain t what it used to be, not for our reluctant hero at any rate. (The Guardian, 26 September, 2004) 12) (Headline) For Hussein, a Spartan Life at His Former Palace. (The New York Times, 19 September, 2004) 13) (Headline) "Lion of Hollywood": Mogul of Маке-Believe. (The New York Times, 10 July, 2005) 14) Only India s movie Moguls might have imagined the saga of a beautiful Italian girl who follows her prince to a faraway land, ... Her victory crowns a remarkable odvssev. (The Time Magazine, 31 May, 2004) 15) Toward the end, Moore returns home to Flint to grieve with the parents of a dead soldier, then goes to Washington in a quixotic attempt to badger members of Congress into volunteering their sons and daughters for military service. (The Time Magazine, 31 May, 2004) 16) In a decision that has led former pupils to fear for the very survival of the school, the words of one of Britain s most radical educationists are to be bowdlerized in an attempt to make the ethos of Summerhill more palatable to today s parents. (The Observer, 31 October, 2004) 17) Last night, there was chaos in Bishkek... (The Times, 25 March, 2005) 18) Britain s legions of home-owners understand the market. (The Times, 25 March, 2005) 19) (Headline) St. Jamie s crusade, like St. Tony s, is based on a heap of dodgy evidence. (The Times, 25 March, 2005) 20) This gargantuan act of self-promotion... (The Times, 25 March, 2005) 21) It may be going too far to say that America has lost the peace. But even if Iraq does not turn out to be a noble failure, it will be at best a Pyrrhic victory, with serious repercussions. (The Financial Times, 14 November, 2003)
Высокая частота употребления в англоязычных газетах всех выделенных в примерах слов позволяет считать их характерными для газетного функционального стиля английского языка. Существительные odyssey, mogul, прилагательные Spartan, quixotic, глагол bowdlerize, конечно, как и многие другие слова, пополнили словари, а некоторые превратились в имена нарицательные благодаря метафорическому переносу. (Именно фиксация в словарях является объединяющей основой данных репрезентаций). «Метафора - это всегда употребление уже готового языкового средства наименования как способа создания нового его значения», - указывает В.Н. Телия, добавляя, что «свойство механизмов метафоры сопоставлять, а затем и синтезировать сущности, соотносимые с разными логическими порядками, обусловливает ее продуктивность как средства создания новых наименований» (Телия 1988, 179). В известной степени данные репрезентации представляют собою, в терминах Лича (Leech 1977), мертвые метафоры (dead metaphors). Однако, в отличие от таких слов, как, например, riverbed, branch (в значениях «отрог» (горного хребта), «рукав» (реки), «ответвление» (дороги), «линия» (о родственных связях), «ветка» (о железной дороге), «филиал») и др., оболочкой (vehicle) которым служили стереотипные представления, в случае с вышеперечисленными языковыми единицами оболочкой в них были представления о явлениях уникальных - то есть - фоновые знания.
Особенно важным видится следующее: знание подобных слов, умение их употреблять в подходящих контекстах требует различной степени активации соответствующего фрагмента фоновых знаний. В зависимости от последнего фактора лексические единицы, образованные или развившие новое значение на основе фоновых знаний, можно объединить в три группы:
1) лексические единицы (слова и словосочетания), понимание и употребление в речи которых в большинстве случаев фактически не требует знания фонового «первоисточника». Так, знание и употребление существительного
chaos (и его производных) в значении complete disorder, utter confusion (Collins Concise Dictionary 2001, 249) не обязательно должно быть подкреплено знанием древнегреческих философских воззрений на возникновение упорядоченной вселенной, а знание и употребление существительного Mogul в значении an important or powerful person - историческим представлением о мусульманской династии индийских правителей (ibid., 962-963).
2) лексические единицы, знание и употребление которых невозможно без знания или хотя бы поверхностной идентификации фонового «первоисточника». К этой группе (если привлекать только приведенные выше примеры) можно отнести quixotic, crusade, Spartan, legions, gargantuan, bowdlerize, odys-sey, Pyrrhic victory.
3) к третьей группе можно отнести лексические единицы и первой, и второй групп, которые, оказавшись употребленными в определенных контекстах, активируют более разнообразные и четкие отсылки к соответствующему фоновому знанию. В статье, из которой приведен пример 11, говорится о крупном кино-проекте известного режиссера Мартина Скорцезе, снявшего биографический фильм о композиторе и музыканте Бобе Дилане. Детальная и насыщенная событиями кинолента-жизнеописание обозначается автором статьи как odyssey. При этом для понимания высказывания достаточно привлечения лишь одного «более нового» значения - any long eventful journey (ibid., 1040). Иначе говоря, читателю статьи достаточно понимать слово как имя нарицательное
Лексические и грамматические аспекты вербализации фоновых знаний
Рассмотренный во всех выделенных выше типологиях материал уже достаточно наглядно показывает, что спектр проявлений фоновых знаний в вербальных структурах очень широк. Способы встраивания в текст отсылок к фоновым знаниям столь разнообразны, потенциальные возможности их речевых манифестаций столь велики, что для создания подробной и законченной классификации этих способов потребовалось бы привлечение примеров из текстов всех существующих в современном английском языке функциональных стилей. Рамки работы не позволяют сделать этого. Однако, возможно очертить наиболее общие группы вербальных структур на разных уровнях языка.
В настоящей работе термины «вербальные репрезентации фоновых знаний» и «вербальные отсылки к фоновым знаниям» используются (что уже подчеркивалось выше) недифференцированно. Применение терминов позволило осветить и сгруппировать многочисленные аспекты феномена вербализации фоновых представлений. Данные два введенных термина очень близки и другому, используемому в работе, - «приемы вербализации фоновых знаний». Последний, однако, имеет некоторые существенные отличия. Главное отличие в том, что слово «прием» подразумевает конкретное указание на использование .той или иной вербальной структуры для вербального указания на объект знания. Таким образом, термин «прием вербализации фоновых знаний», с одной стороны, включает в себя различные особенности, аспекты проблемы вербализации, выявленные в главе 2 в процессе рассмотрения типологий отсылок к фоновым знаниям, а, с другой стороны, предпо лагает наличие дополнительного указания на задействование определенных языковых структур. Более того, в нем акцентируются (если такое акцентирование возможно) именно различные структурные (лексические и грамматические) особенности вербальных репрезентаций фоновых знаний, т.е. именно особенности языкового построения отсылок выходят на первый план.
На основе такого подхода представляется возможным сведение приемов вербализации фоновых знаний к единой «классификации», «схеме», сочетающей в себе как обнаруженные и описанные в главе 2 характеристики явления, так и уточненные, конкретизированные лексические или грамматические способы их введения в предложение и текст.
Вербальными репрезентациями часто становятся отдельные лексические единицы - прежде всего слова и словосочетания, через использование которых в тексте происходит привлечение фоновых представлений и, как следствие, приращение смысла. В основном такими словами оказываются имена собственные, создающие разнообразные отсылки: 82) What this linguistic revolution represented was the attempt to abolish the old social system and create a new one through the word. It was an attempt to reword "reality" - as if a few revolutionary Adams could begin to name a new world into being. (The Guardian, 6 November 1999)
В примере 82 центральным вербальным компонентом отсылки, тем элементом предложения, который является ключевым для соотнесения коммуникативной ситуации с текстом Библии, служит имя собственное Adam. По словам автора, после революции 1917 года в России большевики взяли на себя ответственность по изменению существующих языковых устоев и правил. Нелепость их начинания оказывается возможным показать со всей выпуклостью, сопоставив их попытки с изначальным именованием всего сущего в саду Эдем; автор дает понять, что революционеры бросили вызов самому Богу.
Отсылка может манифестироваться в авторских лексических новообразованиях. Окказионализмы, подобные Nipplegate, Cheneystan, Mcfood, WalN culture и Rupertnews нередко дополняют текст «вторым смысловым измерением»: 83) Venninaior! (Headline) (Trafalgar Square was once home to 5,000 disease spreading rats with wings . Now there are just 150 left, thanks to a bloodthirsty hawk called Nelson with a taste for pigeon...) (The Daily Mail, 8 October, 2004)
Новая лексическая единица строится автором из двух компонентов: существительных vermin (паразит, вредитель) и terminator. Однако в последнем случае речь идет, по-видимому, о названии фантастического кинофильма с роботе-убийце с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. Так сжато и имплицитно журналист создает эмоциональное экспрессивное высказывание, вводит юмористический эффект.
