Содержание к диссертации
Введение
Часть I. Общество .
Глава 1. Структурная характеристика древнескандинавского общества 21
Глава 2. Функциональная характеристика древнескандинавского общества...38
Глава 3. «Старшая» и «младшая» дружины в «Беовульфе» (к проблеме стратификации дружины в эпосе) 64
Часть II. Этноопределяющие элементы материальной культуры .
Глава 1. Древнегерманское жилище и священный пир 77
Глава 2. Древнескандинавский корабль 90
Глава 3. Общеевропейские элементы материальной культуры 111
Часть III. Глобальная инфраструктура торгово-ремесленных поселений северной европы эпохи викингов .
Глава 1. Североевропейская система торгово-ремесленных факторий {виков) Раннего Средневековья по данным археологии (Дорестад, Хедебю, Бирка, Старая Ладога) 118
Глава 2. «Житие Ансгара» как исторический памятник 145
Заключение 171
Источники 175
Литература 177
Приложение 1 193
Приложение 2 212
Приложение 3 231
- Структурная характеристика древнескандинавского общества
- «Старшая» и «младшая» дружины в «Беовульфе» (к проблеме стратификации дружины в эпосе)
- Древнегерманское жилище и священный пир
- Североевропейская система торгово-ремесленных факторий {виков) Раннего Средневековья по данным археологии (Дорестад, Хедебю, Бирка, Старая Ладога)
Введение к работе
Изучение истории и культуры раннесредневековой Скандинавии на протяжении многих лет было одним из важнейших направлений отечественной истории. Это было связано с тем, что история Древней Руси и сложения древнерусской народности тесно переплеталась с историей народов, населявших Север Европы. Дружины древних скандинавов сыграли существенную роль в этих процессах. Успехи отечественной археологии, в частности раскопки Старой Ладоги и других памятников на Северо-Западе России внесли существенный вклад в освещение темных и спорных мест в
истории викингов. В настоящее время изучение материальной и духовной культуры раннесредневекового населения Скандинавии с этнографической точки зрения еще не достигло уровня других дисциплин - истории и археологии. При этом указанное направление, в частности, в аспекте этнической атрибуции и дифференциации культур, представляется весьма важным. Именно этим и определяется актуальность предлагаемого комплексного исследования.
Постановка проблемы. Проблема состоит в том, чтобы описать единую этническую культуру Скандинавии эпохи викингов как целостный историко-культурный феномен. Узкоспециализированные исследования не решают эту проблему, они не показывают взаимосвязь различных аспектов общественных отношений, материальной и духовной культуры, синкретизм архаического общества. Необходимо начать с анализа общественной структуры древнескандинавского общества, ибо именно на этом фундаменте базируется вся этническая культура. Здесь необходимо применить структурный подход для выявления главных общественных страт и социальных ячеек, а затем функциональный для выявления главного - правил взаимодействия традиционных родовых коллективов. Затем нужно выделить основные традиционные элементы материальной культуры эпохи викингов, придающие ей этническое своеобразие и относительно однородные у всех древних германцев скандинавской группы. Однако этническая характеристика культуры эпохи викингов будет неполной, если мы не рассмотрим единую
протоурбанистическую культуру скандинавов, получившую распространение именно в эпоху викингов. Взаимодействие древних скандинавов со славянскими племенами Восточной Европы также необходимо проанализировать для понимания специфики древнескандинавского общества эпохи викингов. Лишь проделав комплексный анализ источников по вышеперечисленным проблемам, мы можем описать этническую культуру Скандинавии эпохи викингов как целостный историко-культурный феномен.
Целью работы является попытка комплексного описания и анализа культуры и общественных отношений северных германцев эпохи викингов (приблизительно с конца VIII до XI века включительно) как целостного историко-культурного феномена. Автор диссертации стремился описать древнее общество и культуру с помощью модели, демонстрирующей, каким образом традиционные механизмы общественных отношений влияют на различные компоненты материальной и духовной культуры древнескандинавского общества.
Предмет исследования - общественная структура, материальная и духовная культура скандинавов эпохи викингов как целостный историко-культурный феномен.
Объект работы - архаическая единая культура древних скандинавов как совокупность традиционных действий, принятых в обществе, и продукты таких стереотипных действий и технологий. В нее входят базовые элементы общественной структуры позднеродового общества древних скандинавов эпохи
викингов, модели взаимодействия этих основных элементов, этноопределяющие компоненты материальной культуры архаического скандинавского общества и та роль, которую они играли в духовной культуре, система торгово-ремесленных поселений эпохи викингов по археологическим и историческим источникам. Все эти грани древнего общества и культуры рассмотрены во взаимосвязи друг с другом, так как невнимание к синкретизму архаической культуры может обернуться искажением всей картины.
Научная новизна. Несмотря на то, что, как было сказано выше, история изучения раннесредневековой Скандинавии насчитывает много лет, целый ряд этнографических проблем освещен еще далеко не достаточно. В диссертации предлагается модель скандинавского общества эпохи викингов, в которой сосуществуют "вертикальное" управление общины вождями-жрецами и "горизонтальное" взамодействие коллективов родичей. Показана важная роль в "горизонтальном" взаимодействии таких традиционных институтов родового общества, как кровная месть и передача ребенка в чужой род для поддержания мира. Также впервые в предлагаемой работе проанализирована структура эпической дружины древнеанглийского "Беовульфа", демонстрируется бытование основных элементов материальной культуры - длинного дома и длинного корабля - в контексте духовной культуры, особая функция священного пира (скандинавской блотвейцлы). Впервые в диссертации исследуется важный памятник по истории Восточной Скандинавии -
франкское "Житие Ансгара", как ценный источник по истории системы торгово-ремесленных факторий Балтики и Северного моря.
Географические рамки непосредственно заданы регионами, в которых жили скандинавы эпохи викингов. Это Северная Европа - территория нынешних Исландии, Норвегии, Дании, Швеции. В Приложении I рассмотрены взаимоотношения скандинавских дружин и славянских племен в Восточной Европе.
Хронологические рамки темы охватывают IX - XI столетия, так называемую «эпоху викингов», период, наиболее ярко отраженный в письменных и археологических источниках, которые позволяют достаточно четко представить основные черты древнескандинавской культуры. Нижняя хронологическая граница обусловлена тем, что от предшествующей вендельской эпохи почти не дошло достоверных письменных исторических памятников, верхняя же хронологическая граница маркирует конец древнескандинавской культуры как целостного феномена, исчезнувшего под давлением феодальной цивилизации континентальной Европы.
Эмпирическая база. Новые результаты в науке можно получить путем синтеза методов различных наук. Предлагаемая работа - это междисциплинарное исследование этнической культуры скандинавов эпохи викингов (на стыке этнографии, истории, филологии, археологии) . Напомню, что хронологические рамки эпохи викингов - конец VIII - вторая половина XI столетия, причем нижняя граница достаточно размыта.
Междисциплинарный характер предлагаемой работы определяет необходимость привлечения разных групп источников и, следовательно, применение к ним различных исследовательских подходов. Так, исландские родовые саги или, как их еще называют, саги об исландцах, зачастую не могут быть использованы для реконструкции событийной истории, но вполне подходят для выявления структуры древнескандинавского общества, так как фиксируют традиционные правила поведения - или в соответствии с законами родового общества, или вопреки им.
Правомерно ли экстраполировать структуру древнеисландского общества на континентальную Норвегию, а тем более на Данию и Швецию? Архаичные статьи областных законов различных скандинавских регионов, а также терминология надписей на рунических камнях с большой долей вероятности подтверждают географическую однородность древнескандинавского общества, так как в них мы встречаем те же правовые нормы и социальные категории, что и в исландских родовых сагах.
Другая группа источников - вещи, предметы материальной культуры - требует иной методологии исследования. Самого по себе описания устройства жилищ или кораблей скандинавов эпохи викингов еще мало для понимания приемов их употребления, их значения в этнической культуре. И тут необходимо также привлекать древнескандинавские письменные источники, причем на первое место выходит опять-таки древнеисландская литература.
Наконец, третья группа источников - это взгляд на этническую культуру скандинавов эпохи викингов извне - письменные памятники иных традиций, например, франкское «Житие Ансгара» 70-х годов IX столетия - бесценный и уникальный источник по Восточной Скандинавии - Дании и особенно Швеции. Сюда же можно отнести также историко-географические сочинения византийских ученых (в первую очередь трактат императора Константина Багрянородного «Об управлении империей») и арабских географов и историков эпохи аббасидского Халифата (Ибн-Руста, ал'Масуди и др.). Сочинения последних часто содержат этнографические сведения, в них описываются обычаи, одежда и т.д. (напр., у Ибн-Фадлана).
Степень разработанности темы. По многим направлениям исторических наук, основанных на изучении вышеназванных источников, достигнут значительный прогресс.
Традиция отечественной научной школы в исследовании скандинавских древностей весьма богата. В первую очередь тут следует назвать труды Е.А.Рыдзевской и И.П.Шаскольского по истории раннесредневековой Норвегии, Исландии и Швеции и многочисленные работы вышеназванных ученых по русско-скандинавским связям, а также блестящий комплексный анализ древнеисландской культуры и, в особенности, литературы, выполненый М.И.Стеблиным-Каменским. Так, Е.А.Рыдзевской опубликована статья «Некоторые данные по истории земледелия в Норвегии и Исландии в IX-XIII вв.» (Рыдзевская, 1940), И.П.Шаскольским - главы «Походы викингов и
социальные сдвиги в шведском обществе» (Шаскольский, 1974а) и «Возникновение раннеклассового общества и государства (IX-XI вв.)» в книге «История Швеции» (Шаскольский, 19746). Широкоизвестны монография Е.А.Рыдзевской «Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв.» (Рыдзевская, 1978) и историографическая монография И.П.Шаскольского «Норманская теория в современной буржуазной науке» (Шаскольский, 1965). Книга М.И.Стеблина-Каменского "Культура Исландии" - это, говоря словами автора, "... попытка выделить и охарактеризовать то, что наиболее самобытно в исландском культурном наследии" (Стеблин-Каменский, 1967: 3). Надо отметить, что ученый блестяще справился с этой задачей. Традицию глубокого изучения скандинавской культуры, заложенную М.И. Стеблин-Каменским, продолжают Т.А. Шрадер, Е.А. Шервуд, Ю.А. Клейнер, Ю.М. Кузьменко.
Важное значение имеет издание Е.А.Мельниковой комментированного свода «Скандинавские рунические надписи» (Мельникова, 1977; Мельникова, 2002). Е.А.Мельниковой изданы многочисленные высококвалифицированные работы по истории отношений Скандинавии и Древней Руси в позднюю эпоху викингов. Заслуженной известностью пользуются штудии В.Я. Петрухина по скандинавской погребальной обрядности и языческой мифологии (Петрухин, 1975; 2001).
В исследовании древнескандинавской вещевой культуры большое значение имеют выводы археологов. Весьма серьезным комплексным исследованием по археологии Скандинавии эпохи викингов является монография Г.С.Лебедева
«Эпоха викингов в Северной Европе», изданная в 1985 г., особенно ее вторая часть, где рассматривается материальная культура собственно Скандинавии (Лебедев, 1985). Не уступает ей сводный труд датского археолога Эльзы Роэсдаль «Викинги», изданный первоначально на датском и переведенный на английский язык (Roesdahl, 1992). Бесценны для реконструкции раннеурбанистическои культуры крупнейших торгово-ремесленных центров Скандинавии эпохи викингов свод шведского археолога Хольгера Арбмана по свейской Бирке и монография немецкого археолога Генриха Янкуна по датскому Хедебю (Arbman, 1940, 1943; Jankuhn, 1963). Колоссален вклад в реконструкцию материальной культуры древних скандинавов рассматриваемого нами периода археолога первой половины XX столетия Яна Петерсена. Им была разработана базовая типология наиболее ярких вещей материальной культуры эпохи викингов. В частности, широко известна его типология мечей эпохи викингов и женских скорлупообразных фибул (Petersen, 1928). Длинные суда эпохи викингов детально описаны Фирксом (Фиркс, 1982). Древнескандинавское искусство и материальная культура англосаксов обстоятельно показаны в книге Вилсона и Клиндт-Енсена (Wilson, Klindt-Jensen, 1966). Я назвал далеко не всех крупнейших специалистов по истории материальной культуры Скандинавии эпохи викингов, но, думаю, и это краткое перечисление дает некоторое представление о прогрессе, достигнутом скандинавской археологией в XX столетии.
Значительных успехов достигли еще в XIX столетии и историки, работавшие с текстами, как древнегерманскими (древнеанглийскими и древнеисландскими), так и с синхронными источниками из Франкской империи, Византии и Халифата. История походов викингов на Западную Европу по материалам главным образом франкских анналов и англосаксонской хроники досконально показана еще в XIX столетии Стриннгольмом (Стриннгольм, 2002). Во многих отношениях непревзойденным и по сей день исследованием источников, связанных с ролью древних скандинавов в образовании Древней Руси (базирующимся главным образом на анализе главы 9 сочинения императора Константина Багрянородного «Об управлении империей», дополненной блестящей реконструкцией скандинавских имен послов Руси в договорах с греками князей Олега и Игоря), следует считать небольшую по объему работу конца XIX века великого датского лингвиста Вильгельма Томсена (дешифратора рунических надписей орхонских тюрок) «Начало русского государства» (Томсен, 1891).
Во второй половине XX столетия интенсивно развивается научное направление, занимающееся анализом структуры древнескандинавского общества эпохи викингов.
Некоторые работы школы «культурной антропологии» склонны накладывать схемы бинарных оппозиций на древнее общество. В числе таких работ прежде всего следует назвать монографию Кирстен Хаструп по культуре и истории
средневековой Исландии (Hastrup, 1985). Автор ее строит схемы «горизонтальных» и «вертикальных» связей, причем сюда попадают такие типологически различные культурные и социальные явления, как мифологические ясень Иггдрасиль («членение по вертикали») и мифологические миры Мидгард и Утгард («членение по горизонтали», по Хаструп), общеисландский центр принятия решений, главное народное собрание - Альтинг («членение по вертикали» - верховная власть, по Хаструп) и годорды - округа, возглавляемые авторитетными вождями-жрецами годи («членение по горизонтали», ученый здесь имеет в виду, очевидно, равноправие годи различных областей).
Другие специалисты стремятся обнаружить региональные отличия в общественном устройстве Скандинавии эпохи викингов. К числу подобных работ относится и такое серьезное исследование, как монография Карла Рандсборга по раннесредневековой истории Дании (Randsborg, 1985). Вряд ли можно полностью согласиться с тезисом археолога Рандсборга о своеобразии «датского пути» развития общественных отношений в эпоху викингов. Поселение Ворбассе в Западной Ютландии действительно издавна, еще в IV-V вв., было деревней, а не отдельно стоящим хутором, какие были распространены в Норвегии и Швеции. Но сам Рандсборг признаёт, что оно состояло именно из стоящих вплотную типичных древнескандинавских усадеб с длинным домом каркасно-столбовой конструкции с очагом в центре. Благоприятные сельскохозяйственные условия действительно продиктовали
несколько иной способ поселения, чем в плохо освоенной, каменистой и овцеводческой Северной Скандинавии, однако основная ячейка территориальной структуры - усадьба родового коллектива - одаль - и здесь налицо. Несколько поспешным представляется и вывод Рандсборга о коренных изменениях в социальной структуре Дании во второй половине X столетия на основании появления в том же Ворбассе трех очень богатых усадеб иной структуры, чем в IV-V вв - с хозяйственными постройками и мастерскими вдоль оград. Сам Рандсборг пишет, что в центре этих так называемых «усадеб магнатов» находится древнескандинавский длинный дом. Их богатство и величина - еще не повод считать их чем-то действительно отличным от исконно существовавших древнескандинавских усадеб, хотя их богатство, безусловно, доказывает, что они принадлежали родовой знати. Три группы рунических надписей, также выделяемые Рандсборгом, тоже вряд ли могут служить иллюстрацией значительных социальных изменений в Дании, увеличения числа зависимых от власти конунга и т.п. ввиду фрагментарности содержащейся в них информации. Таким образом, нельзя считать корректным выделение региональных отличий общественной структуры Скандинавии эпохи викингов при современном состоянии источниковедческой базы.
Гораздо более продуктивным представляются попытки понять структуры и ценности родового общества как бы «изнутри», глазами самих древних скандинавов, вычленяя главное, важное и повторяющееся явление или обычай в самих древнескандинавских источниках, сопоставляя полученную картину со
стадиально сходными явлениями других этносов. Здесь огромную роль сыграли этнографы, занимавшиеся классификацией древних обществ. К началу 1980-х основные признаки раннего государства - состояния общества, пограничного с позднеродовым строем, - были сформулированы X. Дж. Клэссеном (Claessen, 1981). Эта методология ныне успешно применяется при анализе структуры древнескандинавского общества. Здесь необходимо прежде всего назвать крупнейшего современного специалиста в этой области - Миллера, который сумел на материале древнеисландских родовых саг талантливо развить концепцию позднеродового потестарного общества - переходного к раннегосударственному (Miller, 1992). Глубокий анализ структуры родства в раннесредневековой Норвегии на базе наиболее архаичных сводов древнескандинавских законов - западнонорвежских «Законов Гулатинга» и «Законов Фростатинга», главным образом, на материале статей, касающихся порядка наследования, провел в конце 1980-х датский исследователь Торбен Андерс Вестергор (Vestergaard, 1988). Он расчленил 13 статей на право наследования по ряду признаков, показав ключевой характер ст. 7, отсекающей незаконнорожденных и ограничивающей право наследования ближайших родичей.
Новаторской работой следует признать исследование А.А.Хлевова, посвященное реконструкции общественных отношений, материальной и духовной культуры Скандинавии в предшествовавший эпохе викингов вендельский период (Хлевов, 2002). Монография А.А.Хлевова прекрасно
иллюстрирована, к сильным сторонам работы следует отнести четкость определения культуры как традиционной деятельности и ее результатов, подробнейший экскурс в историю вооружения вендельской эпохи, анализ дружинной культуры.
А.А.Хлевов полагает, что основные элементы скандинавской культуры эпохи викингов уже сложились в более раннюю эпоху. Полагаю, что основные компоненты материальной и духовной культуры германцев Северной Европы (длинный дом, длинный корабль, правила взаимоотношения родовых коллективов, мифология и эпос) сложились еще раньше - по крайней мере, в первые века нашей эры. В качестве источников я здесь сошлюсь на «Германию» Тацита (там описываются народные собрания - тинги, выплата возмещения пострадавшему роду за убийство, комплектование дружины и дружинные пиры с употреблением пива, хуторская система расселения и проч.) и представленные в работе А.А.Хлевова археологические артефакты -клинкерное, с полого вздымающимися оконечностями штевня и рулевым веслом на корме судно из Нюдама IV в. н. э. , длинные дома столбовой конструкции с центральными очагами в поселении на холме Федерзен Вирде у Бремерсхафена в Германии (I в. до н. э. - V в. н. э.) (Хлевов, 2002: 87, 98-99; Монгайт, 1974: 332).
Что касается направления дальнейших исследований, то мне представляется, что продуктивнее всего выявлять общую структуру древнескандинавского
общества по родовым сагам, а там, где можно, детализировать эту динамичную картину отношений родовых коллективов более статичной картиной категорий родичей, прав на наследство и вергельд, которую рисуют архаичные статьи средневековых областных законов Скандинавии. В этом отношении предлагаемая модель может считаться в значительной степени новаторской. Наконец, в синкретической древней культуре необходимо выявить связь основных элементов в материальной и духовной сферах, используя как вещевые, так и письменные источники.
Методология. Для каждой группы источников применена особая система аналитических приемов. Так, например, областные законы содержат множество хронологически разнородных пластов, тут требуется путем сравнительно-исторического анализа в диахронии вычленить наиболее ранние слои, отражающие законодательство родового общества. Динамику взаимодействия родовых коллективов можно проследить по исландским родовым сагам. В данном случае на базе стереотипного поведения героев саг следует строить модели отношений коллективов родичей в соответствии с типичными ситуациями, которые описаны в сагах. Это ситуационный анализ. Контекстный анализ применен при выявлении значений терминов, обозначающих «старшую» и «младшую» дружины в «Беовульфе» - в данном случае важно определить семантику слова по контексту. Сравнительный анализ вещевых и письменных источников позволил выявить основные функции этноопределяющих элементов вещевой культуры - длинного дома и длинного корабля - в аспекте
духовной культуры. Подобная комплексная структурологическая методология применена также для реконструкции глобальной системы торгово-ремесленных поселений эпохи викингов.
При этом важно подчеркнуть, что при анализе мы должны обязательно учитывать характер источника и ни в коем случае не использовать некорректные методы исследования. Так, применять контекстный анализ бытования терминов в сагах для выявления рефлексии общественных структур, как мы это делаем на материале древнеанглийского эпоса "Беовульф", вряд ли приемлемо. В данном случае необходимо исследовать саму сюжетику, стереотипные действия героев саг, которые совершают поступки и произносят речи согласно этическим нормам родового общества или вопреки им. В свою очередь, герой эпоса поступает согласно законам эпического жанра, а вовсе не реальности. Также и житийная франкская литература обладает своей спецификой и источники этого рода нельзя исследовать, применяя ситуационный анализ, приемлемый для саг. В свою очередь само "Житие Ансгара" структурно неоднородно, от историка требуется вычленение разнородных тематических блоков памятника - от агиографически-стереотипных до конкретно-исторических.
Практическая значимость. Междисциплинарная характеристика этнической культуры Скандинавии эпохи викингов позволит в дальнейшем более полно вести разработки по различным направлениям скандинавистики, а также истории родового общества в целом. Материал работы может быть
использован и уже используется как основа для преподавания истории и культуры древней Скандинавии в высших учебных заведениях.
Апробация работы. Результаты работы докладывались на различных научных конференциях и семинарах, в том числе на чтениях памяти Анны Мачинской, проходивших в Старой Ладоге: на вторых - "Ладога и Северная Европа" (Старая Ладога, 22-23 декабря 1996) , на третьих - "Ладога и религиозное сознание" (Старая Ладога, 20-22 декабря 1997), на четвертых -"Ладога и эпоха викингов" (Старая Ладога, 21-23 декабря 1998) , XIII конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии (Петрозаводск, 1997) , вторых Скандинавских чтениях 1998 года (Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1999) и третьих Скандинавских чтениях 2000 года и т.д. Эти материалы опубликованы или находятся в печати. Работа обсуждалась в Отделе европеистики МАЭ РАН.
Структура работы. Диссертация состоит из вступления, трех частей (восемь глав), заключения и двух приложений.
Часть первая. ОБЩЕСТВО.
Структурная характеристика древнескандинавского общества
По Тациту, у свионов в I в. н. э., как и у остальных германцев, наличествовали следующие социальные страты - знатные (nobiles), свободнорожденные (ingenui), вольноотпущенники (libertini) и рабы (servi). Эта структура позднеродового общества, где все лично свободные члены племени, включая родовую знать, противопоставлялись несвободным (патриархальное рабство), благополучно доживает до эпохи викингов и начинает разрушаться лишь в XII столетии, когда под сильным континентальным романским влиянием все большее значение в скандинавских странах получает классическая трехчленная система феодальных сословий - духовенства, дворянства, зависимого крестьянства, как ее описал ланский епископ Адальберт в начале XI века в сатирической поэме, посвященной французскому королю Роберту Благочестивому: Nunc orant, alii pugnant, aliique laborant (Одни молятся, другие воюют, третьи работают).
Прекрасно иллюстрирует стратификацию древнегерманского общества, чрезвычайно близкую к описанной Тацитом, эддическая «Песнь о Риге» (Rigspula), сохранившаяся в рукописи XIV в. (тогда как большинство песен «Старшей Эдды» известны по рукописи XIII столетия). Тем не менее, такой крупный специалист по древнескандинавской литературе, как Сигурд Нордаль, считал её более древней, чем мифологическое «Прорицание Вёльвы», и даже восторженно писал, что «здесь живут все весенние настроения эпохи викингов» (Nordal, 1942: 207). В прозаическом вступлении к песне рассказывается, как один из асов, бог Хеймдаль, назвался Ригом и отправился в странствие по земле. Далее он последовательно гостит у трех супружеских пар, причем после трапезы ложится в постель между хозяевами. В результате этой сверхъестественной помощи по исполнению супружеских обязанностей у каждой пары рождаются дети, которые дают начало основным стратам древнескандинавского общества. От первой пары рождается Трель (prasl - др.-исл. Раб ) - предок всех рабов, уделом которых стала чёрная работа в хозяйстве: «рабап его komnar prela aettir» - «Отсюда вышли рабов [все] роды» (Здесь и далее перевод мой. - Перев.И.Г.). От второй пары рождается благообразный свободный муж, бонд, крестьянин (Karl - др.-герм, свободный общинник ): «рабап еш komnar karla aettir» - «Отсюда произошли [все] роды свободных мужей» (Перев.И.Г.). Наконец, от третьей пары родился воинственный Ярл (Jarl, ср. др.-англ. eorl) - родоначальник древнегерманской родовой знати. Ему Риг отдал во владение древние родовые наследственные земли - одаль: «рапп Ьаб hann eignaz обаі-vollo, 66alvollo, aldnar byg6ir» -«Предложил он владеть наследными селениями, селениями одаля, старыми поселениями» (Перев.И.Г.). Тот обращался со своей дружиной, как и должно древнескандинавскому вождю - «...щедро раздаривал людям сокровища...разбрасывал кольца, запястья рубил...». Его младший сын Кон ( Отпрыск , Коп ungr - Юный Кон - здесь представлена народная этимология слова конунг - др.-исл. konungr - крупный племенной вождь, король), став искусным магом, победил отца своего, Ярла, в состязании в рунах и приобрёл право называться Ригом (на сакральных функциях древнескандинавского вождя-жреца мы подробно остановимся при рассмотрении функциональной модели древнескандинавского общества).
Рабы как неправоспособные просто исключались из правового пространства и им противопоставлялись все свободные - от бонда до конунга, которые, даже по относительно поздним для эпохи викингов шведским областным законам, практически имели равные права, например, общий вергельд - плату за убийство родича (см. Ковалевский, 1977: 88). Структурно все древнегерманское общество было двухчленным, а если не включать в него неправоспособных рабов, что, может быть, правильнее - почти однородным в правовом отношении. Действительно, в англосаксонских памятниках общество свободных описывается формулой ge eorl ge сеогГ - и эрл, и кэрл , исландские королевские саги и законодательные памятники рисуют двухчленную структуру народного ополчения, а следовательно, всего общества в (Ьоомулиоовке been ос braell - тен1 и тоэль . Попытки более детального исследования стратификации
древнескандинавского общества значительно затрудняются тем, что источники, в которых упоминаются различные категории свободного населения, во-первых, зачастую не позволяют выявить различий между ними, скорее указывая на синонимию, а во-вторых - недвусмысленно говорят об идентичности таких обозначений свободных мужей по всей Скандинавии эпохи викингов.
Так, в древнеанглийском эпосе «Беовульф» мы встречаем несколько десятков эпических обозначений воина, мужа, однако в контексте поэмы не удается уловить смысловых различий между ними. Показательно в этом смысле и замечание Снорри Стурлусона, который в «Языке поэзии» (Skaldskaparmal, 50(53)), перечисляя различные кенинги, отмечает, что «pegnar ok holdar - sva eru buendr kalladir» - «тены и хёльды [ мужи ] - так именуются бонды [те же мужи, свободные общинники ]» (Гуревич, 1977: 206). Конечно, внутренняя стратификация свободных в зависимости от знатности и богатства в Скандинавии эпохи викингов существовала, существовали и определенные ритуалы при переходе в различные категории2, однако более важно понимать размытость этих страт, возможность перехода из одной в другую и, главное, фактическое правовое равенство всех свободных.
«Старшая» и «младшая» дружины в «Беовульфе» (к проблеме стратификации дружины в эпосе)
От реконструкции древнескандинавского общества в целом перейдем к описанию структуры высшей прослойки родовой древнегерманской знати, а именно, к дихотомии дружины конунга. При этом вряд ли продуктивно выискивать различия между терминами и эпитетами, обозначающими знатного воина, или, скажем, гадать, существовали ли в раннесредневековой Швеции, как в Западной Скандинавии, ярлы, что делают многие современные шведские исследователи. Поскольку ничто так ярко не отражает дружинную культуру эпохи викингов, как древнегерманский эпос, показательно проанализировать именно его в поисках ответа на вопрос, каково было устройство высшей ступени древнескандинавской родовой элиты - дружины конунга. При этом делать какие-либо выводы об эволюции института дружины конунга на протяжении второй половины I тысячелетия нашей эры мы не можем за недостатком разновременных источников.
Правомерно в этой связи рассмотреть архаические элементы в древнеанглийском эпосе «Беовульф» - самом крупном эпическом памятнике на древнегерманском языке. При этом следует проявлять максимальную осторожность в интерпретации таких элементов. Нельзя проецировать древнескандинавскую архаику на современное тексту «Беовульфа» англосаксонское общество 1000 года, уже достаточно далеко продвинувшееся по пути феодализации. Тем не менее с большой долей вероятности можно утверждать, что в диахронии наиболее ранние пласты древнеанглийского эпоса отражают древнесеверную дружинную архаику.
Мы выбрали для анализа два термина в англосаксонском эпосе «Беовульф», обозначающих вооруженный отряд. Часто их переводят как «старшая» и «юная» дружины, не поясняя смысла этих определений. Такие вольные дефиниции порождают ложные ассоциации с древнерусским материалом, где "младшая" дружина социально стояла ниже "старшей". Тем самым подобный перевод затемняет смысл древнего эпического памятника, в котором и без того семантика многих слов и формул неясна современному читателю.
Для того, чтобы уяснить значение слова, необходимо рассмотреть контекст, в котором оно употребляется. При этом надо сделать оговорку, что значения дружинных терминов не следует механически переносить из "Беовульфа" на реально существовавшее англосаксонское или древнескандинавское общество, и тем более на древнегерманский мир в целом (анализ англосаксонских источников см. у Шервуд, 198t ). Перед нами - эпический мир, живущий по своим законам. Важно понять, что "Беовульф" рисует некое идеальное героическое общество, иначе говоря, некий образ, то есть данный текст дает нам представление о том, как дружинная культура виделась самим древним германцам, так сказать, в эпическом свете. Мы не можем только через эпос познать историческую реальность как "вещь как таковую", говоря словами Канта (нем. "das Ding an sich"). Однако не следует и исключать предлагаемую нами реконструкцию из обществоведческого контекста - возможно, нечто стадиально близкое описывает, скажем, знаменитый путешественник викторианской эпохи Ливингстон у южноафриканских племен в середине XIX века (юная дружина молодого вождя Секелете).
Впрочем, не в меньшей степени тезис об ограниченных возможностях источника относится и к древним памятникам иного рода. Скажем, археологические источники зачастую представляют собою, по точному выражению Ю.А.Клейнера, "молчащие тексты". То есть, например, можно восстановить погребальный обряд, но его смысл, при отсутствии комментирующих письменных источников по мифологии и культу данного этноса, останется неясным. Можно попытаться приблизиться к более или менее правдивому постижению истории и многогранной архаической культуры, лишь сопоставляя различные источники, связывая в синтетическом исследовании результаты лингвистических, археологических и иных изысканий.
Цель этой главы гораздо скромнее. Автор хочет показать, что значат dugo5 и geogo5 в контексте "Беовульфа". Решение вопроса о том, как структура эпического общества отображает историческую реальность, требует более специального комплексного исследования по этой проблеме с привлечением законодательных, исторических, археологических и иных источников.
Начнем с dugu5 (ср. совр. нем. Tugend - "добродетель"). Анализ употребления слова в тексте показывает, что этим словом обозначается дружина вождя целиком, а вовсе не какая-то ее часть. Так называется весь отряд воинов, которые пируют с конунгом и ходят с ним в походы (в таком значении dugud употребляется, например, в описании неудачного похода гаутской дружины Хигелака на франков - Вео, 2913-2921).
Из текста "Беовульфа" видно, что под dugo5 (= dugu5) здесь понималась не какая-то часть дружины Хигелака, а вся она, не получившая военной добычи (fretwe - вин.п., мн.ч.- "сокровищ") вследствие поражения в битве и гибели своего вождя.
Древнегерманское жилище и священный пир
В материальной культуре любого этноса всегда можно найти узловые элементы, вокруг которых строятся остальные компоненты культуры. Зачастую материальная и духовная культуры оказываются тесно взаимосвязанными именно в таких узловых пунктах, и таким образом их описание позволяет понять сущность культуры этноса. В настоящей главе будет описано устройство и функции исконного древнегерманского жилища - центра наследственной усадьбы - одаля. Там, в пиршественном зале «длинного дома», совершались главные культовые обряды и творился эпос северных германцев.
Скандинавский, как его называют в специальной литературе, «большой» или «длинный» дом представлял собою, как правило, довольно внушительную постройку. Об этом говорят и тексты исландских саг, и изыскания археологов по всей Скандинавии. В глубокой древности, задолго до эпохи викингов, сформировался его облик. В первые века нашей эры уже существовали длинные дома каркасно-столбовой конструкции на насыпных холмах на побережье Северного моря и на аналогичном холме в Федерзен Вирде у Бремерсхафена в Германии (Монгайт, 1974: 332). На островах Эланд и Готланд археологами найдены фундаменты длинных домов эпохи переселения народов, демонстрирующие поразительное сходство с постройками эпохи викингов. Так, на Эланде обнаружено примерно 900 фундаментов домов длиною от 10 до 50 метров. Эландские дома были двухчастными, меньшее помещение находилось перед входом с фронтона, а большее внутреннее помещение представляло собою зал, где посреди пола между рядами деревянных столбов, поддерлсивавшах кровлю, располагался открытый очаг. Это - типичный древнескандинавский длинный дом, пиршественный зал патриархальной большой семьи или дружины, центр наследственной усадьбы - одаля, благополучно доживший фактически в неизменном виде до конца эпохи викингов. Синхронные постройки на Готланде отличаются от эландских лишь тем, что, как правило, они не были разделены на комнаты (только половина одного или двух домов здесь, возможно, - помещения для скота). Они так же, как и на Эланде, были построены из известняка и гранита, в отличие от ютландских длинных домов первых веков нашей эры, построенных из дерна (Stenberger, 1964: 454-462; Hatt, 1939). Большинство изученных эландских и готландских длинных домов было уничтожено огнем в V - первой половине VI в., что хронологически совпадает с легендарными распрями и битвами данов и фризов, гаутов и свеев, описанных в древнеанглийском эпосе «Беовульф». Следует отметить, что и действие в «Беовульфе» разворачивается, главным образом, в палатах конунгов - датском Хеороте или фризском Финнсбурге, в пиршественных залах, представлявших собою типичные древнегерманские «длинные дома»...
В эпоху викингов каркасно-столбовую конструкцию длинного дома стали обшивать корабельными досками, использовались и мазанковые конструкции стен. Иначе говоря, дерево как строительный материал было распространено значительно шире, чем камень. Однако основные планировочные элементы -несущая конструкция из деревянных столбов и центральные открытые очаги -сохранялись на протяжении столетий. Это значит, что длинный дом, будь он дворцом конунга или домом бонда, сохранял свои основные функции центра одаля - наследственной усадьбы патриархальной семьи, пиршественного зала и, как мы увидим в дальнейшем, культового центра, ибо пир был одновременно и важнейшим культовым действом (др.-исл. blotveizla).
Итак, и в эпоху викингов в каждой такой постройке посреди пола между рядами деревянных столбов, поддерживавших кровлю, располагался открытый очаг. Так, на хуторе знатных исландцев второй половины X в., сыновей Торбьёрна Кислого - Гисли и Торкеля - стояли внушительные палаты: «Дом этот был длиною в сто сажен, а шириною в десять. К южной его стороне пристроена была светелка Ауд и Асгерд [жен братьев - И.Г.]. Они сидели там и шили» (Исландские саги, 1972: 33; Перев. О.Смирницкой).
Двускатную кровлю древнескандинавского «длинного дома», иногда доходящую почти до земли, подобно шатру, и потому образующую стены, поддерживали, как и в домах первых веков н.э., деревянные столбы (др.-исл. stokkr - столб в большом доме ). В отличие от симметрично расположенных вокруг очага, как бы по углам квадрата, четырех столбов древнегреческих ахейских квадратных залов - мегаронов, удлиненные в плане древнегерманские дома требовали двух рядов столбов, расположенных симметрично с двух сторон центральной оси. Такая несущая конструкция была весьма рациональна для постройки больших залов на твердых гранитах.
Североевропейская система торгово-ремесленных факторий {виков) Раннего Средневековья по данным археологии (Дорестад, Хедебю, Бирка, Старая Ладога)
Для понимания специфики культуры Скандинавии эпохи викингов необходимо уяснить, что же представляла собой эта сложившаяся к IX в. глобальная инфраструктура торгово-ремесленных факторий Балтики и Северного моря, связь между элементами которой обусловила единство материальной культуры обитателей торговых протогородов от Йорка в Англии до Старой Ладоги на Руси. Археология в XX столетии позволила реконструировать быт носителей этой весьма интересной раннесредневековой культуры. Поскольку материальная культура всех торгово-ремесленных факторий в значительной степени единообразна, а главную роль в истории протоурбанизма Восточной Балтики в IX столетии, безусловно, сыграли фризский Дорестад, датский Хедебю, свейская Бирка и, во второй половине IX века, Старая Ладога (др.-исл. Aldeigjuborg) на Нижнем Волхове, то именно эти поселения мы и рассмотрим.
Фризский Дорестад по праву может считаться отцом северных виков, как принято именовать торгово-ремесленные фактории побережий Балтики и Северного моря в эпоху викингов. Как отмечал С.Лебек, «западными первопроходцами нового торгового пути несомненно стали фризы... Фризы первыми рискнули плавать в открытом море по всем направлениям, связав британский запад со скандинавским востоком... На всем побережье Северного моря... развивались порты нового типа. Это стало заметно на рубеже VI и VII вв. Возникали такие порты эмпирически, представляя собой ряды деревянных строений, вытянувшихся вдоль набережных в поселениях, расположенных в эстуариях и дельтах рек, и жили они исключительно торговлей и для торговли» (Лебек, 1993: 165). В начале VII в. франкский король Дагобер захватил Дорестад и основал там франкский монетный двор, послав туда чеканщика из Маастрихта. Однако, как только Дагобер умер, кюнинг фризов, контролировавший территории на другой стороне Рейна, отобрал у Меровингов сначала Дорестад, а затем и Утрехт (Лебек, 1993: 166).
Примерно около 670 г. ингвеонские племена - фризы на континенте, англы и саксы в Британии - произвели настоящую революцию в западноевропейском монетном обращении. Они стали чеканить маленькие, менее одного грамма серебра, монеты, которые на ингвеонских диалектах назывались скеатами (др.-англ. sceatas). Очень быстро серебро вытеснило старое римское золото. Уже «начиная с 673 г. франкские короли стали чеканить серебряные денье весом примерно 1,1 грамма. Не случайно и то, что после 700-го г. в Галлии на шесть веков прекратилось производство золотых монет и денье превратился в почти исключительный инструмент торговых обменов» (Лебек, 1993: 168-169). По Кальмеру, распространение до свейского Хельгё англосаксонских монет в 740-х годах было связано с активностью англосаксов.
В 690 - 695 гг. франки вновь завоевывают фризские территории, прилегающие к устью Рейна. Но кюнинг и верховный жрец фризов Редбад (сосредоточение сакральной и светской власти в одних руках - характерная черта древнегерманского общества) после смерти франкского майордома Пипина Геристальского сразу же поднял грозное восстание. Воспользовавшись смутой во франкском королевстве и договорившись с нейстрийской знатью о совместной военной акции против Австразии, фризы собрали огромный флот и двинулись вверх по Рейну вглубь территории франков в направлении центра Австразии - Кёльна, предавая все на своем пути огню и мечу. Это случилось в 716 г. и стало своеобразной прелюдией к походам викингов. Ополчение майордома Карла Мартелла под Кёльном было разбито Редбадом в первом же бою. Однако после смерти Редбада в 719 г. Карл Мартелл сумел в том же году восстановить франкский контроль над фризскими землями по левому берегу Рейна.
Утрехтская епархия была отдана англосаксу по происхождению преподобному Виллиброду, который в буквальном смысле смог легко найти общий язык с фризами (различия между фризским, англским и саксонским и другими наречиями ингвеонской группы древних германцев в VIII - XI вв. носили чисто диалектный характер). В 719 - 722 гг., вместе со своим соотечественником Винфридом (св. Бонифаций, будущий «апостол Германии»), он проповедует во Фризии истинную веру. Между тем, усилившись, франки начинают массированное наступление на фризов. В 734 г. Карл Мартелл снарядил флот и напал на фризов со стороны моря. После битвы при Боорне и гибели нового фризского кюнинга Бубо ему удалось подчинить западных фризов (Лебек, 1993: 223). Наконец, в 775-785 гг. дело покорения восточных фризов довершает Карл Великий. В то же время (в течение VIII столетия) происходит христианизация фризов.
Однако подчинение франкам ни в коем случае не привело к культурной ассимиляции фризов, которые, в свою очередь, доказали, что могут быть не только отважными воинами, но и искусными и трудолюбивыми ремесленниками. Дорестад на Нижнем Рейне развивался особенно интенсивно. По данным голландского археолога В.Ван Эса, в VIII - IX столетиях это был центр общеевропейского значения, контролировавший фактически всю рейнскую торговлю (Van Es, 1973: 202). Через него экспортировали в заморские страны стекло, изготовлявшиеся на Среднем Рейне франкские мечи (часто с маркой ULFBREHT) - престижное оружие скандинавской элиты эпохи викингов, столь популярное от Норвегии до Волги. Также нельзя было миновать Дорестад, вывозя вино из Рейнланда. Уже одно то, что Один в «Видении Гюльви» питается лишь вином, говорит о его популярности в скандинавском мире наряду с традиционным напитком - пивом. Тара для этого вина - фризские кувшины - изготовлялись здесь же, на Нижнем Рейне, а их находки хорошо маркируют всю североморско-балтийскую торговую зону. Обломки двух таких кувшинов обнаружены в скандинавском могильнике урочища Плакун на правом берегу Волхова в Старой Ладоге в женском сожжении в ладье в кургане (там же обнаружены и характерные для IX - первой половины X столетия скандинавские серебряные биконические бусины из рубленой проволоки). Это, кстати, типичный инвентарь женских камерных погребений свейской Бирки. О назначении фризских кувшинов писал крупный исследователь тоогово-ремесленных поселений Балтийского моря И.Херрман: «Вполне возможно, что так называемые фризские (или татингерские) кувшины, тщательно изготовленные чернолощеные сосуды, декорированные инкрустацией из оловянной фольги [в виде равностороннего креста - И.Г.], служили как сосуды для применявшегося в литургии вина» (Херрман, 1986: 104). Через Дорестад также проходили торговые пути из Средиземноморья в Англию, связи с Лондоном впервые отмечены в 715 г. (Verhulst, 1970).
