Белорусы Москвы Солопова Оксана Вячеславовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Формирование белорусского населения москвы в XVII - XX вв . 50

1.1. Основные подходы к изучению миграционных и этнокультурных процессов в городе 50

1.2. Основные исторические этапы переселения белорусов в Москву 75

Глава 2. Белорусская диаспора Москвы на рубеже XX-XXI вв . 138

Заключение 157

Источники и литература 174

Приложение

• Основные подходы к изучению миграционных и этнокультурных процессов в городе
• Основные исторические этапы переселения белорусов в Москву
• Белорусская диаспора Москвы на рубеже XX-XXI вв .

Введение к работе

Белорусы (самоназвание - «беларусы») являются основным населением Республики Беларусь. Современные этнополитические границы государства, которое расположено на западе Восточно-Европейской (Русской) равнины, ограничены бассейнами рек Верхний Днепр, Сож, Припять, Березина, Западная Двина, Неман, и, частично, Западный Буг.

Всего, по данным переписи 1999 года, на территории Белоруссии проживает 8158,9 тыс. белорусов, что составляет более четырех пятых (81,2%) всего населения страны . Здесь также расселены русские, поляки, литовцы, евреи, татары, армяне, цыгане.

Белорусы вместе с русскими и украинцами относятся к восточным славянам, говорят на белорусском языке восточнославянской ветви индоевропейской семьи.

Антропологически белорусы принадлежат к относительно высокорослому и слабопигментированному варианту европеоидной расы. Конкретизируя их антропологический облик, можно подразделить его на два типа. Это, во-первых, беломоро—балтийская группа, для которой характерны светлые кожа и волосы, уменьшение выступания носа, ослабление роста бороды, незначительное набухание верхнего века, что объясняется древней монголоидной примесью времен неолита. Второй тип представлен восточноевропейской группой, к который относятся белорусы восточных и южных районов, отличающиеся потемнением цвета волос и глаз, широким лицом.

Согласно концепции об общности истоков этногенеза белорусов, русских и украинцев, древние «племена», обитавшие в IX—XI вв. на этнической территории белорусов, в составе Киевской Руси вместе с другими восточнославянскими племенами консолидировались в древнерусскую народность, занимавшую обширный регион большей части территории современных Белоруссии, Украины и России.

В формировании белорусского этноса принимали участие несколько восточнославянских племен, в том числе: дреговичи, юго-западные кривичи (полочане и смоленские кривичи), радимичи и отчасти древляне, северяне и волоняне. Единые древнерусские корни прослеживаются в элементах материальной культуры белорусов. Из древнерусской культуры в культуру белорусскую пришла христианская православная религия. И, наконец, основой белорусского языка, его словарного фонда, черт грамматики и фонетики, базисом письменности стали элементы языка древнерусского.

До прихода славян все Верхнее Поднепровье было занято балтийскими племенами, оказавшими влияние в частности на этногенез белорусов, их материальную и духовную культуру, топонимию и говоры. В северо-западных районах Белоруссии до сих пор ощущается значительное влияние собственно литовского и ославяненного литовского населения, в пограничных с Литвой районах распространено литовско-белорусское двуязычие2.

В IX — XI вв. предки белорусов были частью Киевской Руси. С кон. XI — XII вв. на смену древнерусскому государству пришла феодальная раздробленность, и предки белорусов составили население Полоцкого, Туровского, Смоленского княжеств.

С объединения в 1240 г. ряда белорусских и литовских княжеств со столицей в г. Новогрудке началось постепенное включение всех основных земель древних радимичей и дреговичей в состав Великого княжества Литовского. Этот процесс завершился к концу XIV в.

К середине XIII в. произошло обособление западнорусских земель, сложились все главные особенности белорусских говоров и благоприятные условия для формирования белорусов как особого этноса.

Наиболее интенсивный период складывания белорусской этнической общности относится к XIV — XVI вв. В этот период оформляются традиционный комплекс культуры и связанная с ним система языка белорусского этноса.

Консолидирующую функцию выполнял старобелорусский язык (он назывался тогда «руський»), который официально употреблялся в администрации и законодательстве Литовского княжества. Объясняется это тем, что литовцы в то время еще не имели письменности. Поэтому белорусский стал языком делопроизводства, основой для создания летописей, хроник, литературных произведений, а в XVI в. на его основе возникло книгопечатание, основателем которого был белорусский просветитель Франциск Скорина.

Полонизация края началась с момента объединения Литвы с Польшей (1386) и усилилась после Люблинской унии (1569), которая объединила христианские церкви под властью папы. Наряду с политическим влиянием Речи Посполитой в белорусских землях укрепил свои позиции католицизм, униатская церковь.

С 1696 года постановлением сейма Речи Посполитой старобелорусский язык уступил место латыни и польскому языку в качестве языка государственности, судо- и делопроизводства. Но латинский язык не был воспринят не только в Белоруссии, но и в самой Речи Посполитой и постепенно вытеснялся польским языком. Это не могло не сузить сферу пользования белорусским языком. Переселение части польского населения на территорию Белоруссии усилило влияния польской культуры на белорусскую, особенно среди помещиков, которые перенимали католическую веру, польский язык, подражали польской шляхте в быту и культуре.

В конце XVIII в. после трех разделов Польши (1772, 1793, 1795 гг.) Белоруссия была присоединена к России, польское влияние было ослаблено. До восстания 1830 г. в Белоруссии именно на польском языке издавались книги, журналы, велось делопроизводство и школьное образование, а после упомянутых событий эти функции постепенно закрепились за русским языком. В целом, с конца 30-х гг. XIX в. усилилось русское влияние в Белоруссии, однако оно касалось не западной ее части, где белорусы-католики длительное время оставались под влиянием польской культуры, а прежде всего восточной и северной, где население было православным.

Постепенно на смену локальным особенностям белорусов приходят общие черты общественного быта, духовной культуры, растет национальное самосознание. В конце XVIII — нач. XIX вв. складывается современный белорусский литературный язык. Основой для него стал язык народный, разговорный.

В составе Российской империи функции белорусского языка были ограничены. В 1840 г., по указу Николая I, было официально запрещено употребление терминов «Белоруссия», «белорусы», белорусские земли были переименованы в губернии Северо-Западного края.

Несмотря на это, в XIX — начале XX вв. произошел рост национального самосознания белорусского народа. В 50-60-е гг. XIX в. среди представителей интеллигенции стало укрепляться представление о белорусах, как о самостоятельном народе. Часть населения, ранее относившая себя к полякам, стала идентифицироваться с белорусами, этноним был востребован почти на всей этнической территории белорусов, но на уровне обыденного сознания еще не имел широкого распространения.

Появление профессиональной художественной и научной литературы на белорусском языке, также содействовало развитию этнического самосознания белорусов. В этот процесс внесли свой вклад поэт Ф. Богушевич, историк М.В. Довнар-Запольский, филолог Е.Ф. Карский, фольклорист и этнограф П.В. Шейн, многие другие.

Сам этноним «белорусы» этимологически образуется из названия Белая Русь (современная Белоруссия или Беларусь). Некоторые исследователи полагают, что термин Белая Русь обозначал «вольную, великую или светлую» державу, непокоренную ни монголо-татарами, ни литовскими князьями. Противоположный ему термин Черная Русь означал «подчиненная, меньшая страна». По другой версии, так называли земли, раньше других принявшие христианство, в противоположность «черной» - языческой - Руси.

Собирательным этот топоним стал не сразу: в XIV — XVI вв. он применялся по отношению к Витебщине, Северо-Восточной Могилевщине, тогда как западная часть будущих Минской и Витебской губерний, Гродненщины назывались Черной Русью, а южная болотистая и лесистая равнина - Полесьем. С XVII века к Белой Руси относятся еще и земли при реках Старь и Припять (юго-западная часть современной Белоруссии), Полоцкая, Витебская, Могилевская земли.

С XVIII вв. помимо этнонима белорусы, были еще распространены и другие обозначения населения. Например — полещуки (для белорусско-украинского населения Пинского полесья и юго-западных районов Брестской области), литвины (для обозначения жителей Литовского государства — литовцев и белорусов — со стороны поляков и русских), русины (православные жители Белоруссии и Литвы, постепенно термин заменялся словами руськие), «тутэйший» (для обозначения местного жителя, то есть «тутошний», «местный»).

На всю этническую территорию белорусов название Белоруссия было распространено только после образования БССР (1.01.1919), когда после революции 1917 г. белорусы впервые в истории обрели свою государственность. Это обстоятельство способствовало собиранию этнической территории белорусского народа, консолидации этноса. В 1922 г. БССР вошла в состав СССР. Присоединение в 1924 году 16 уездов с преобладающим белорусским населением, в 1926 году Гомельского и Речицкого уездов, входивших ранее в состав РСФСР, в 2,5 раза увеличило территорию БССР и в 3,5 раза население (с 1,5 млн. до 5 млн. человек). В 1939 году после освобождения от польской зависимости Западной Белоруссии и принятия ее в состав БССР, население БССР увеличилось еще на 4,5 млн. человек. Все это способствовало дальнейшему экономическому и культурному развитию белорусского народа, его консолидации, развитию и обогащению белорусского национального языка, развитию науки, просвещения, искусства.

После распада СССР (1991) было образовано суверенное государство Республика Беларусь (8.12.1991). Но связи с Россией не ослабевают. В январе 2000 года произошло подписание российско-белорусского договора о создании единого союзного государства.

Территория распространения этнических белорусов выходит за границы Республики. Значительные в численном отношении группы белорусов сосредоточены в Украине (440 тыс.), Польше (250 тыс. чел.), Казахстане (182,6 тыс.), а также в странах Америки (США, Канада, Аргентина). Также белорусы расселены в странах Балтии, Австралии, Великобритании, Франции. Общая численность белорусов в мире составляет 10,5 млн. человек.

Сегодня 12% всех белорусов проживает в Российской Федерации. Их численность, согласно переписи 2002 г., составляет 807970 человек. Из них 36% считают родным белорусский язык, 63% — русский3.

Актуальность темы исследования. Проблема этнокультурного существования белорусов в иноэтничном окружении актуальна как для значительной части самих белорусов, так и для многих государств, в границах которых живут белорусы. Особенно для тех, которые входили в состав бывшей Российской империи и, впоследствии, в СССР. Их изучение дает для исследователя возможность сравнения конкретных компонент этноса и протекающих в них на этнической территории проживания этноса этнических процессов с этими же параметрами у переселившихся дисперсных частей этноса. По результатам подобных исследований можно судить о подвижных, легко меняющихся под влиянием новой среды и более или менее устойчивых составляющих этноса.

Динамика численности и изменение ареалов расселения белорусов в границах Российской Федерации за пределами его этнической территории является малоизученной проблемой отечественной этнологии. Работы по истории белорусской эмиграции немногочисленны, фрагментарны. Не разработаны вопросы демографического развития, изменения национального самосознания, языковых предпочтений, динамики ассимиляции и многие другие проблемы этнической истории той части белорусов, которая оказалась вне своей этнической территории.

Сегодняшние отношения двух государств - Российской Федерации и Республики Беларусь строятся по пути конфедеративной интеграции с целью — создание Союзного Государства. 21 февраля 1995 года был подписан Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. 26 мая того же года на границе дружественных государств рядом с белорусской деревней Речка был убран символический пограничный знак. Логическим продолжением нарастающих интеграционных настроений стало подписание Договора об образовании Сообщества Беларуси и России 2 апреля 1996 г. Эта дата стала «Днем единения народов Беларуси и России». К настоящему моменту государства «существенно продвинулись в формировании единого экономического пространства, обеспечиваются равные права граждан, решены иные жизненно важные задачи» . С учетом объективной этнополитической ситуации совершенно очевидно, что запросы и потребности белорусов в России, как и русских в Беларуси, должны стать предметом особого внимания как обоих государств, так и этнологов.

Однако не только политическая конъюнктура определяет научную значимость изучения белорусов, живущих за пределами Республики Беларусь. Характерные для XX века урбанистические процессы актуализировали необходимость изучения этнографических процессов в городской среде. Москва как этноконтактный регион взаимодействия различных культурных традиций, структурной характеристикой которой стала полиэтничность, представляется безграничным в исследовательском плане «полем» для изучения исторического опыта и межэтнического общения, и ассимиляционных, и этноконсервационных процессов.

История города состоит из постоянных миграционных событий, в результате которых формировалась особая культура Москвы. Взаимодействие различных этнических групп, неизбежные адаптационные процессы, общая экономическая, бытовая жизнь, сложнейший синтез культурных систем, носителями которых были разные как этнические, так и конфессиональные и социальные группы горожан, — все это определило реалии жизни москвичей, своеобразное этнокультурное пространство Москвы. Это целостное полиэтничное и поликонфессиональное пространство продемонстрировало значимые способности к синтезированию этнических традиций, восприятию и потреблению европейской городской культуры. Оно же продемонстрировало и готовность инкорпорировать в свою систему на равных правах и этнически самобытные группы, декларирующие нежелание растворяться в мегаполисе, или сохраняющая свою этническую специфику «по умолчанию».

Следует отметить, что в 90-е гг. XX в. произошла активизация и без того интенсивного притока населения в Москву. Сегодня столичный статус огромного по территории и населению города, промышленного, финансового и научного центра, и быстрые темпы экономического развития во многом определяют демографическую ситуацию в нем. Изучение процессов социально-экономической и языковой адаптации этих групп населения к условиям жизни в преимущественно иноэтническом городском окружении также приобрело в последнее время большое научное и практическое значение. Рост этнического самосознания и усиление роли межэтнического взаимодействия, а также остро стоящая в Москве проблема сочетания интересов представителей различных этносов и общие задачи функционирования и развития Москвы должно рассматриваться в контексте развития города, влияния русской культуры и языка межнационального общения, каким является русский, на другие этнические группы.

Таким образом, несомненно прикладное значение предпринятого исследования. Изучение состава населения полиэтничного московского мегаполиса, в том числе по-секторное - его конкретных моноэтничных составляющих, — представляет несомненный интерес для ретроспективного анализа и прогноза.

В настоящее время в Москве, среди её многонационального, но преимущественно русского населения, белорусы являются значимой численной величиной, равной, по данным переписи 2002 г., 59353 человек5.

В этой связи, комплексное изучение белорусов Москвы, их миграционной истории, демографических процессов, этнокультурной специфики, конфессиональной и социальной стратификации, межэтнических предпочтений несомненно важно для изучения множественных сфер полиэтничного города.

Степень изученности темы. Все вышесказанное становится особенно важно в связи с тем, что историография не располагает значительным числом работ, в которых прослеживается движение и жизнь белорусского населения в границах Российской Империи, СССР, РФ. Что касается изучения белорусов Москвы, они до сегодняшнего дня не стали предметом специального этнологического изучения.

Динамика численности, ареалы и этническая история расселения белорусского этноса в границах Российского государства, бывшего СССР и современной Российской Федерации, то есть, за пределами его этнической территории, является одной из наименее изученных проблем этнологии.

В XIX - начале XX в. официальная наука была не склонна рассматривать белорусов как самостоятельный этнос, выделяя их как ветвь великорусского народа. Поэтому вопрос об изучении их вне территории основного проживания не возникал. Движение белорусского населения прослеживается в небольшом количестве работ, но и в них — только за ограниченные хронологические периоды и по отдельным регионам.

В дореволюционной историографии проблема расселения белорусов по России практически не изучалась. Лишь в исследованиях Г. Перетятковича, Н.Н. Оглоблина вскользь упоминаются белорусские поселенцы в Поволжье и Сибири.

М. Дьяконов, Ю.В. Готье, К.Б. Харлампович отметили появление переселенцев из Белоруссии среди населения других районов Русского государства XVII в.7

Впервые как исследовательская проблема данная тема была поставлена только в советской историографии. С.К. Богоявленский в монографии «Московская Мещанская слобода в XVII в.» прослеживает переселения мещан из Белоруссии в Москву в годы русско-польской войны 1654 — 1667 гг. Проблему русско-белорусских связей во второй половине XVI—XVII вв. исследовал Л.С. Абецедарский9. Работы этих ученых будут проанализированы далее, когда речь пойдет об изучении отечественными историками собственно белорусов Москвы.

В некоторых исследованиях имеются отдельные сюжеты, посвященные переселениям из Белоруссии. Так, В.И. Мелешко, А.П. Игнатенко отметили массовое бегство белорусских крестьян в Россию во второй половине XVII в.10

Политика русского правительства по отношению к различным слоям населения Белоруссии в период войны 1654—1667 гг., переселение крестьян русскими феодалами рассмотрены в монографии А.Н. Мальцева11. «Похолоплепие» белорусских крестьян, мещан феодалами Русского государства в это же время отметили А. Яковлев и Е.Н. Кушева12.

Ряд советских исследователей, изучая заселение Поволжья и Сибири, ограничились, в рамках сложившейся традиции, констатацией наличия в этих районах выходцев из Белоруссии13.

Так же обстояли дела и в зарубежной историографии. Польский историк Ю. Можи ограничивается приведением фактов переселений белорусов в Россию в середине XVII в.14

Таким образом, можно констатировать, что в историографии причины и конкретные обстоятельства переселений белорусского населения в Россию не получили четкого и полного освещения. Отсутствует анализ динамики, социального состава переселенцев, характера переселений, этнографической специфики жизни белорусов в местах переселения.

Немногим лучше обстоят дела и с изучением демографических и миграционных вопросов расселения белорусского народа в России. До конца 80-х гг. XX в. в исследованиях населения дореволюционной России и СССР эта тема затрагивалась лишь вскользь. Как правило, все имевшиеся фактические данные о белорусском этносе были разрознены, единичны, не давали общей картины. Зачастую в публикациях речь шла о населении в целом, без выделения отдельных этнических общностей. Значительную часть данной группы работ составляют исследования, посвященные вопросам динамики численности и возрастного, полового, иногда этнического состава населения России и СССР15.

Сюда же следует отнести ряд работ уже непосредственно этногеографического характера, выполненных под руководством СИ. Брука16. Кроме большого вклада в разработку теоретических основ, в них содержится фактический материал, в том числе и применительно к белорусам России.

Этнодемографические характеристики белорусского народа содержатся в многочисленных исследованиях Г.А. Бондарской и Л.Е. Дарского17, В.И. Козлова18, а также демографические исследования общего характера. В первую очередь, следует назвать труды А.Я. Боярского , А.Г. Волкова , В.Л.

Переведенцева, М.В. Птухи и др., в которых также имелись отдельные сведения об особенностях демографического поведения белорусов. Особенно широко привлекались общедемографические работы при рассмотрении динамики численности белорусского народа в 40-е годы. В первую очередь это публикации недавнего времени, связанные с сопоставлением переписей населения 1937—1939 годов и пересмотром величины потерь населения СССР в годы Великой Отечественной войны . Но поскольку общедемографические работы анализируют все население в целом, для изучения белорусов Москвы пришлось вычленить в них этническую составляющую, применить общие принципы к рассмотрению собственно белорусского народа и особенностей его демографического поведения в Москве24.

Наиболее часто данные о количественных характеристиках белорусского народа встречаются в этнографических работах. Но и здесь следует выделить несколько имеющихся подходов. Во-первых, крупных научных исследований, где бы затрагивались вопросы численности и расселения белорусов Москвы до конца XX века, нет. Можно смело утверждать, что анализ материалов десяти проведенных в Российской Империи ревизий населения в XVIII—XIX веках, применительно к белорусским жителям Москвы, еще не проводился. Лишь в одной из работ, посвященной вопросам этнического состава населения России по сведениям ревизий, немного внимания было уделено и белорусскому этносу25. Многочисленные исследования этнографического плана, вышедшие в XIX веке и посвященные Белоруссии, содержат, как правило, лишь оценки общей численности белорусов и практически не затрагивают вопросов их расселения и образа жизни на новых территориях . В значительной степени это объясняется недостатками существовавшей в то время этнической статистики27.

Можно говорить о том, что практическое изучение вопросов расселения и динамики численности белорусского народа было начато академиком Е.Ф. Карским28 в конце XIX — начале XX века, особенно при работе в Комиссии АН по изучению племенного состава населения России. Роль Е.Ф. Карского в изучении белорусского народа трудно переоценить. Он заложил основы научного исследования белорусской лингвистики, литературоведения, фольклористики, этнографии — всего того, что впоследствии вошло в научное направление — белорусоведение. Е.Ф. Карский использовал данные переписи населения 1897 года, но дополнил их материалами собственных полевых исследований. Именно им была положена традиция изучения расселения белорусского народа29.

Имеется довольно обширная литература, где, как правило, описываются миграции всего населения России, но наряду с этим выделяют миграцию из Белоруссии30.

В более позднее время большое внимание изучению миграций населения Белоруссии уделили и уделяют в своих исследованиях белорусские демографы Ф.И. Гилицкий31, А.А. Раков . Этническим аспектом миграционных потоков белорусов Белоруссии занимаются в последние годы Г.Д. Касперович33 и СВ. Матюнин34, работы которых носят этносоциологический и этногеографический характер, соответственно, и дают представление о современных миграционных тенденциях в Белоруссии.

В предвоенные годы изучение демографических показателей численности населения в результате миграционных передвижений внутри страны по данным переписей 1926 — 1939 гг. связано, в большинстве своем, с работой московских ученых, которые частично затрагивали эти вопросы применительно к белорусскому этносу. После целой плеяды авторов 20—30-х годов, когда много внимания уделялось в рамках существовавшей и развивавшейся тогда науки — белорусоведения, в исследованиях количественных показателей белорусского этноса наступает дательный перерыв — до 50-х - 60-х годов XX века35.

В послевоенные годы сведения о расселении и динамике численности белорусского народа встречаются в трудах белорусских демографов и этнографов. Особенно следует отметить демографические работы А.А. Ракова36, в которых практически всегда присутствует этнический аспект. Также следует выделить работы Л.И. Маськова37, А.А. Передни38 и др. Следует отметить работы, выполненные в Институте искусствоведения, этнографии и фольклора АН БССР по вопросам семейной структуры и семейного быта белорусского этноса, по исследованию этнической территории белорусов и многие другие. Можно сказать, что целая эпоха в послевоенных исследованиях белорусского народа и особенно тех вопросов, которым посвящена данная работа, связана с исследованиями члена-корреспондента АН БССР, доктора исторических наук Б.К. Бондарчика. К числу наиболее значительных работ, выполненных под руководством Б.К. Бондарчика, можно отнести изданную недавно энциклопедию

«Зтнаграфія Беларусі», в которой собраны разнообразные сведения о белорусском этносе, его культуре, этнографических особенностях и пр.39 Однако следует отметить, что в таком уникальном издании, как «Зтнаграфія Беларусі», которое пока не имеет аналогов, зачастую анализируется все население БССР, его структура, расселение и пр., без выделения собственно белорусского этноса. Таким образом, происходит довольно распространенная замена исследований белорусского этноса на исследования населения Белоруссии40.

Анализ отдельных исторических моментов в расселении белорусского этноса проводился в послевоенные годы в работах историков, особенно следует выделить книги Е.Н. Корнейчика «Белорусская нация», М.Я. Гринблата «Белорусы. Очерк происхождения и этнической истории»41.

Говоря о влиянии процесса урбанизации на расселение и динамику численности белорусов, следует отметить также крупные этносоциологические обследования, проведенные Институтом искусствоведения, этнографии и фольклора АН БССР, на базе которых институтом был подготовлен ряд публикаций, используемых в диссертации, например, монография «Этнические процессы и образ жизни», под редакцией В.Д. Бондарчика42.

В конце 80-х - начале 90-х гг. XX в. «в связи с обоснованным повышением в наши дни интереса к этнической проблематике»43, появляется ряд работ, посвященный белорусам, проживающим на территории современной России. Так, в связи с расширением сферы деятельности созданного Общества белорусского языка в Белоруссии и ряда белорусских обществ по России, все чаще появляются публицистические работы, посвященные белорусам России44.

Таким образом, до 60-х годов нашего века белорусы вне Белоруссии преимущественно упоминались в исследованиях по истории и этнографии БССР.

Первые научные этносоциальные исследования этой части белорусского этноса среди российских этиологов были сделаны Р.А. Григорьевой применительно к белорусам, проживающим в Латгалии. В дальнейшем эта тема активно разрабатывалась Р.А. Григорьевой45. Можно утверждать, что до настоящего времени эти работы остаются чуть ли не единственными исследованиями такого рода46.

В изданном серией «Народы и культуры» томе «Белорусы» 47, рассматриваются проблемы происхождения белорусов, их этническая история, антропологический облик, формирование белорусского языка. В монографии освещаются особенности традиционной хозяйственной деятельности белорусов. Но для нашей работы представляют интерес разделы, о вопросах расселения белорусов в России и мире на протяжении последних 200 лет.

В начале 90-х гг. XX в. в связи с активизацией национальных движений в бывшей Советской Белоруссии в независимой Беларуси сложилась независимая белорусская историография, отличающаяся от бывшей советской и современной российской историографии направленностью взглядов авторов и тоном их оценок. К сожалению, некоторые авторы не избежали чрезмерной политизированности и неизбежной при этом предвзятости.

Из всего сказанного становится понятно, что «проблемными зонами» истории движения белорусской «миграции на восток» остаются недостаточно изученные вопросы «экономического, политического и демографического развития белорусов за границами своей Родины, социального, образовательного и профессионального статуса современных белорусских этнических групп в государствах бывшего СССР, отношения их к политическим процессам в Республике Беларусь и регионах их проживания, а также национального самосознания, динамики ассимиляции белорусов, их взаимоотношений с коренными нациями и другими национальными группами».

И, несмотря на наличие большого ряда работ, как общего, так и регионального характера, проблема изучения белорусской диаспоры на территории современной России раскрыта пока далеко не полностью и требует новых исследований.

Следует отметить, что в поисках сведений о численности и расселении белорусского этноса пришлось проработать значительное количество работ как XIX, так и XX века. Многие сознательно не включены в список литературы и не рассматриваются в данном разделе работы, так как они могли содержать всего одну — две необходимые цифры или лишь некоторые упоминания о характере расселения белорусов в том или ином регионе. В предпринятом исследовании эти работы использовались лишь в качестве методического фундамента при обработки данных этнической статистики.

Анализируя имеющиеся работы по изучению переселившегося в Москву для постоянного проживания белорусского крестьянства, ремесленничества, торговых людей, духовенства, рабочих, интеллигенции, приходится признать, что характерным для всех этих исследований является факт отсутствия комплексного изучения своеобразия жизни и разносторонней деятельности выходцев из Белоруссии в Москве. Лишь отдельные стороны жизни и деятельности белорусов, переселившихся сюда в XVII — XX вв., подпадали под внимание исследователей.

Вопросы присутствия белорусов в Москве изучались в границах нескольких тематических блоков: преимущественно искусствоведческом, культурологическим, обществоведческом, в рамках изучения истории русской православной церкви, в меньшей степени — собственной историческом и лишь «по касательной» — этнологическом.

В исторической литературе XIX в. на базе найденного на тот период архивного материала изучались вопросы развития русского государства в XVII в., а также проникновения и влияния западной культуры. Практически единым для этих исследований стал тезис о том, что новые ростки европейской культуры в допетровские времена несли именно через земли Западной России представители украинского и, что особенно важно для нас, белорусского духовенства.

«Значительная часть православной Руси была связана с Речью Посполитой насильственными политическими узами», для разрыва которых и бежало православное духовенство «целыми монастырями в Москву»50. Именно здесь «западнорусский православный монах, выученный в школе латинской или русской, устроенной по ее образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву»51.

«Подле Великой России была Малая, и обе силою известных обстоятельств влеклись к соединению в одно политическое тело; Малая Россия благодаря борьбе с латинством раньше почувствовала потребность просвещения и владела уже средствами школьного образования. Стало быть, великороссиянину можно было учиться у малороссиянина, который приходил в рясе православного монаха...» . Отмечая большой приток украинцев и белорусов в Москву, их роль в просвещении, обилие книг западных образцов, СМ. Соловьев, в частности, отмечал значение деятельности «ученого западнорусского монаха» Симеона Полоцкого, который «был образцом домашнего учителя, какой требовался у нас в XVII, XVIII и даже в XIX в...».

Пути и результаты проникновения западного влияния в Россию во 2-й половине XVII в. рассматривались в исследовании И.А. Шляпкина54. Через образовавшиеся в московских монастырях колонии, в том числе из белорусских переселенцев, распространялось «западнорусское влияние». Прекрасной иллюстрацией тому служат приведенные автором примеры книжных собраний крупнейших русских монастырей, в которых расселялись монахи — выходцы из Западной России: «...в библиотеках великорусских монастырей немало малорусских изданий, попавших туда в XVII в»55. Характеризуя в целом направление, сложившееся «с особой силой в религиозной жизни Московской Руси», в результате западнорусского культурного влияния и объединившегося «вокруг великого новатора Никона», И.А. Шляпкин называет его представителей: митрополит Сарский и Подонский Павел, Ф.М. Ртищев, Сильвестр Медведев и др. Основу этого направления, по мнению автора, составило украинское и белорусское духовенство: «В своей церковной жизни, стоя постоянно на боевой позиции перед римским католицизмом, они усвоили себе и умственное развитие, и логические приемы мышления своих противников» . В результате «...латинствующие были задолго до суровых петровских преобразований представителями новых общественных течений»57.

В фундаментальном исследовании К.В. Харламповича «Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь»58 на базе огромного архивного материала исследуется большой хронологический отрезок — с середины XVI в. до 1762 г. Автор затрагивает в том числе и проблему миграции белорусского духовенства в Россию, в частности, в московские Новодевичий и Саввинский монастыри. Этим событиям посвящена отдельная глава в книге: «Саввинский и Новодевичий монастыри в Москве», которые автор с момента переселения в них «монахинь—иноземок» также характеризует как «новые центры западнорусской духовной культуры»59.

Причины, процессы переселения, а также деятельность белорусских монахов и монахинь на территории московских монастырей исследуются в работах М.В. Чистяковой60.

По мнению большинства исследователей белорусско-русских отношений в XVII в., особенностью развития русского искусства названного периода явилось мощное влияние и восприятие им основ украинской и белорусской культуры.

Причем, разнообразную ремесленную деятельность белорусов в Русском государстве XVII в. высоко оценили прежде всего русские ученые. Среди русских исследователей одним из первых опубликовал данные архива

Оружейной палаты о белорусских мастерах, работавших в Москве и селе Коломенском, И.Е. Забелин61. Он же указывал на тот вклад, который белорусские мастера сделали, введя более совершенные технологии в некоторые отрасли ремесленного производства, а также ранее не применявшиеся русскими мастерами инструменты62. Материалами этого же архива пользовался Н.Н. Соболев , изучая деятельность живших в Москве белорусских мастеров резьбы по дереву, которые привнесли в русское искусство получившую в дальнейшем широкое распространение технику накладной и скульптурно-объемной резьбы.

Архимандрит Леонид (Кавелин) приводит сведения о белорусских ремесленниках, принимавших участие в строительстве Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря на Истре и Иверского монастыря на оз. Валдае64, подчеркивая особо тот факт, что выходцы из Белоруссии положили начало ряду «мастерств, неизвестных тогда русским»65. Многие выходцы из Белоруссии, работавшие при царском дворе в Оружейной, Золотой, Серебряной, Мастерской палатах перечислены в справочниках В. Железнова66 и В.И. Троицкого67.

Существовала и прямо противоположная тенденция — вслед за источниками именовать белорусов «поляками», а в их деятельности в Русском государстве гипертрофированно подчеркивать западноевропейские «чужеземные» элементы, отрицая какую бы то ни было самобытность. Н.В. Воронов и И.Г. Сахарова вообще замалчивали деятельность белорусских мастеров в Русском государстве. Изучая московские изразцы XVII в., они указывали на заимствование техники производства многоцветных эмалевых изразцов у мастеров Ново-Иерусалимского монастыря на Истре, мастеров Оружейной палаты, но при этом обходили молчанием тот факт, что эти мастера были выходцами из Белоруссии68.

В действительности, влияние белорусских художественных мастеров на развитие некоторых отраслей русской ремесленнической традиции достаточно велико. В этой связи необходимо упомянуть работу СВ. Бессонова69, который специально изучал деятельность белорусских художественных мастеров в Москве и совершенно справедливо это влияние подчеркивал, правда в искусственно суженных рамках деятельности мастеров Оружейной палаты. В целом его выводы могут быть распространены на тенденции развития всего русского ремесленного производства этого периода. Так, например, заслуга за появление в Русском государстве расписных изразцов целиком может быть полностью отнесена на счет белорусов.

В этом же ряду стоят работы М.А. Ильина70, изучавшего влияние белорусских мастеров на русское искусство 2 Vz XVII - 1 1А XVIII в., скрупулезно собиравшего сведения об их участии в сооружении выдающихся памятников русского зодчества. То же можно сказать о работах С.К. Богоявленского71, исследовавшего взаимоотношения выходцев из Белоруссии с торгово-ремесленным московским посадским населением и указывавшего на значительный вклад, который «белорусские мастера внесли в развитие русского декоративного искусства».

Высокую оценку деятельности белорусских переселенцев в Русском государстве XVII в. дал также польский историк И. Иодковский72.

Исследования, касающиеся путей развития русской архитектуры конца XVII в., и явления в архитектуре, получившего название «московского» (или «нарышкинского») барокко, одним из наиболее представительных образцов этого стиля в Москве называют ансамбль Новодевичьего монастыря. Большинство авторов видят в его создании несомненное влияние западного искусства, привнесенного творчеством белорусских и украинских мастеров.

Проблемы развития русской архитектуры 2-й половины XVII в. рассматриваются в монографии М.А. Ильина «Каменная летопись Московской Руси. Светские основы каменного зодчества XV — XVII вв.»73 и др.

Говоря о значении вклада белорусских мастеров в русское искусство, М.А. Ильин отмечал, что, подчеркивая «роль белорусских мастеров в создании архитектурного убранства русского каменного зодчества конца XVII в., мы, тем самым, затрагиваем проблему воздействия на русскую архитектуру западноевропейского барокко. Ведь искусство белорусов развивалось в XVII в. под сильнейшим воздействием польской архитектуры, где были особенно развиты барочные формы» .

Отдельный круг изданий посвящен особенностям московского книгопечатания в конце XVII в. и влиянию на него западной культуры: Г.Я. Голенченко «Белорусы в русском книгопечатании»; А.А. Сидоров «История оформления русской книги»; А.С. Зернова «Книги кирилловской печати» и др.

Проблемам развития искусства русской книжной графики, резьбы по дереву, в которых несомненно прослеживается влияние белорусской культуры, посвящены отдельные статьи в «Истории русского искусства» под редакцией И.Э. Грабаря, B.C. Кеменова, В.Н. Лазарева, работа М.М. Постникова-Лосева «Резьба и скульптура XVII в».

В изданном в 1968 г. фотоальбоме Ю.М. Овсянникова «Ново—Девичий монастырь» в Приложении «Словарь художников и мастеров, работавших в Ново-Девичьем монастыре в XVI—XVII вв.», составленном главным хранителем музея Л.В. Цюриком по материалам рукописного фонда музея и РГАДА, в перечне имен «242... художников древнерусского искусства — зодчих, иконописцев, златописцев, вышивалыциц-златошвей, мастеров художественной обработки по металлу...» представлены и белорусы, работавшие в Новодевичьем монастыре в конце XVII в.

Во второй половине XX в. Л.С. Абецедарский объединил многочисленные данные о деятельности белорусских переселенцев Москвы в XVII в., содержавшиеся в публикациях посвященных изучению различных вопросов истории русской культуры. До сегодняшнего дня его работа «Белорусы в Москве в XVII в.» остается единственным обобщающим исследованием русско-белорусских связей во второй половине XVI — XVII вв., переселений белорусов в Москву. Много места уделено в работе влиянию белорусских мастеров на русскую культуру и искусство. Причинами переселений белорусского населения Л.С. Абецедарский считал: более раннее, чем в Русском государстве, оформление крепостного права и утверждение барщины в Великом княжестве Литовском, национально-религиозный гнет в Речи Посполитой, а также этническую близость двух народов79. То, что приведенные в его исследованиях данные характеризуют только некоторую часть большой и разносторонней деятельности выходцев из Белоруссии в Русском государстве XVII в. и оставляют в стороне собственно бытовые, социальные и демографические особенности проблемы, объясняется во многом характером и доступностью источниковой базы.

С.К. Богоявленский в монографии «Московская Мещанская слобода в XVII в.»80 проследил переселения мещан из Белоруссии в Москву в годы русско-польской войны 1654—1667 гг. и проанализировал их деятельность в составе населения Мещанской слободы столицы.

Историей русско-белорусских отношений в середине XVII в. в экономическом и политическом аспектах занимался А.Н. Мальцев. Его исследование «Россия и Белоруссия в середине XVII в.» состоит из двух больших разделов. Первый — посвящен ходу военных действий с Речью Посполитой за освобождение Украины и Белоруссии; в нем особый интерес для данной работы представляют описания обстоятельств взятия русскими войсками территорий Восточной Белоруссии и переселении оттуда белорусского населения в Москву. Второй раздел книги А.Н. Мальцева посвящен политике русского правительства в Белоруссии на завоеванных территориях, в том числе по отношению к белорусскому духовенству, причинам покровительственной политики русского правительства .

Особое внимание в советской историографии уделялось также истории воссоединения украинского, белорусского и русского народов, причинам этого объединения, вопросам классово-освободительной борьбы и пр. В рамках рассмотрения этих проблем отмечались и многочисленные факты переселения белорусов в Россию, их влияние на российское общество в качестве носителей западной культуры.

Исследователи проблем общественно-политической мысли России 2-й половины XVII в. изучали значение и вклад в нее выдающихся деятелей культуры Белоруссии. Среди них работы В.М. Пузикова, Н.В. Устюгова, Н.С. Чаева, А.Н. Робинсона, Л.Н. Пушкарева и др.83.

Как это видно из вышеприведенных свидетельств, белорусы Москвы хотя и привлекали внимание исследователей самых разных направлений, но специальным объектом комплексного изучения не стали. Работ о белорусах Москвы немного и они носят по отношению этнической истории народа фрагментарный характер. Тогда как, и это необходимо подчеркнуть, изучение сегодняшней жизни белорусского населения Москвы возможно только при условии рассмотрения этого процесса в рамках исторического подхода. В связи с этим в настоящем диссертационном исследовании были использованы труды ведущих дореволюционных российских историков: «История государства Российского» Н.М. Карамзина и «Курс русской истории» В.О. Ключевского84, работы по истории Москвы дореволюционных и современных авторов: И.С. Забелина, А.А. Мартынова, П.В. Сытина, Н. Малеева, С.К. Богоявленского, О. Иванова85.

Москва как объект историко-этнологического изучения имеет давнюю историю и свои историографические традиции.

По истории Москвы написано немало. Наиболее фундаментальным исследованием считается академическое издание «История Москвы» в шести томах. Большой материал содержат энциклопедические издания87.

Много писали об истории Москвы крупнейшие историки России — Н.М. Карамзин, СМ. Соловьев, В.О. Ключевский, В.Н. Татищев и др. Ряд специальных исследований по Москве был создан И.Е. Забелиным, М.П. Погодиным, М.Н. Тихомировым, а также менее известными на сегодняшний день исследователями . Часть работ по Москве можно с определенной долей условности классифицировать как историко-этнографические и историко-археологические.

Уже в позапрошлом веке стали появляться труды по статистике, касающиеся и вопросов населения Москвы. Среди них стоит упомянуть работы М. Гастева, В. Андроссова, Н.П. Бочарова91 и др., которые стали своего рода предтечей историко-демографических исследований по Москве.

По демографическому развитию Москвы первые исследования появились в конце XIX в. Это работы В.М. Остроглазова, Г.А. Позднякова92.

В начале века появились труды С.А. Новосельского по демографической и санитарной статистике, в которых был включен материал и по московскому населению93. Вопросы демографических последствий империалистической и гражданской войн на процессы воспроизводства населения г. Москвы исследовались в работе С.А. Новосельского «ВЛИЯЕШЄ войны на естественное движение населения».

Особую значимость имеют такие обобщающие работы по населению Москвы, как «Красная Москва. 1917—1920» и «Естественное движение населения г. Москвы и Московской губернии» врачей бюро санитарной статистики Мосстатотдела П.И. Куркина и А.А. Чертова95, являющиеся одновременно источниками для настоящего исследования. В них содержатся материалы о регистрации актов гражданского состояния в Москве , аналитический обзор о движении населения города в первые годы Советской власти. Ценные статистические сведения, однако, обеднены тем, что по собственному признанию авторов они «не входили» в «...разъяснения причин и следствий наблюдаемых явлений»97. Кроме того, представляют интерес аналитические материалы специальных обследований по Москве, проводившихся в 20-е годы XX века98. Но большую часть демографических исследований этого периода составляли медико-санитарные обследования, которые попутно рассматривали и развитие населения города. Значение этих работ видится и в том, что они основываются на богатой статистической базе. Здесь следует выделить статистический обзор, выполненный сотрудниками Московского санитарно-статистического бюро Л.А. Брушлинской и П.И. Куркиным, «Организационные материалы по обследованию Москвы 1925 года»99, работу В.Г. Михайловского «Обследование Москвы по санитарии и благоустройству»100. В 20-е годы В.Г. Михайловский был одним из организаторов сбора материалов по московской статистики. Впоследствии он занял должность заведующего отделом демографии ЦСУ РСФСР (СССР). Как правило, его статьи являлись своего рода комментариями к итогам переписей населения города. В них в самых общих чертах рассматривались причины изменения численности населения с начала XX в. до середины 20-х гг., а также влияние различных факторов (политических, экономических, социальных) на уровень смертности, рождаемости и брачности. Им же рассмотрены вопросы изменения социальной структуры столицы в период НЭПа101.

Все вышеперечисленные работы имеют одну особенность — написаны они не историками, а экономистами и статистиками. В большинстве своем эти исследования содержат ценнейшие материалы для изучения населения города в первые послереволюционные годы. Но вместе с тем в этих работах лишь обозначаются факторы социально-демографического развития города. В них не раскрывается сложный механизм воздействия этих факторов, не изучается влияние социально-экономических и исторических реалий на численность и состав и движение населения, по касательной затрагиваются вопросы этнической мозаичности города. Эту задачу могут решить только историки. До недавнего времени в исторических исследованиях материалы статистики о населении Москвы использовались в качестве «фона». В результате, в работах по москвоведению можно встретить множество неточностей в цифровых показателях и даже серьезные фактические ошибки. Вышесказанное относится, к сожалению, к большинству работ о Москве первых лет Советской власти. Даже в фундаментальном труде «История Москвы» имеются фактические ошибки, что отмечалось рядом авторов102.

Уже к середине прошлого века в историко-этнологическом изучении Москвы стала наблюдаться иная картина, когда вопросы движения населения стали выходить из тени, серьезно подкрепленные архивными статистическими данными. Эти вопросы затрагивались многочисленными исследователями чаще всего в статьях, посвященных определенным этапам развития Москвы103.

Исключением можно было бы считать монографию М.Я. Выдро104, где рассматривалось развитие населения столицы с середины XIX в. до конца 1920— х гг. и впервые был дан исторический экскурс развития населения Москвы за сто лет. Это является несомненной заслугой автора, невзирая на массу неточностей и схематизм, связанный с небольшим объемом книги. Интересной представляется вышедший в 1980 г. сборник «О населении Москвы». Он был подготовлен и издан сотрудниками Центра по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ. В нем дана разносторонняя характеристика проблем населения Москвы, исследованы особенности этнического состава.

В 90-х годах XX в. вопросы народонаселения Москвы попали в поле зрения этнологов, большая часть работ которых была написана в междисциплинарном ключе. Наиболее значимыми для предпринятого в диссертации исследования стали работы И.Н. Гавриловой «Демографическое развитие Москвы: исторический аспект» и «Историко—демографический очерк Москвы (1917—1927)»106. В них была предпринята по существу первая попытка историко-демографического исследования Москвы с момента ее основания. На базе обобщенного материала по народонаселению Москвы за несколько веков, И.Н. Гавриловой были разработаны особые методологические приемы, позволяющие проследить динамику численности горожан, социальной структуры, уровня грамотности москвичей. Хотя необходимо учитывать, что до XVI — XVIII вв. можно весьма условно судить о населении Москвы из-за состояния источников.

В 90-х годах XX в. коллективом сотрудников Института этнологии и антропологии РАН была предпринята целевая программа «Москва: народы и религии», посвященная собственно этнологическому изучению современных этнических и конфессиональных реалий Москвы107.

В результате, мы располагаем рядом значимых и интересных для предпринимаемой диссертации исследовательских подходов и теоретических выводов, содержащихся в вышеозначенных трудах.

Цель и задачи исследования. Учитывая актуальность, значимость проблемы, степень ее разработанности, была сформулирована цель диссертационного исследования, которая заключается в выявлении важнейших тенденций исторического и этнокультурного развития белорусов Москвы, обусловленных особенностями исторической, территориальной специфики, демографических и миграционных показателей.

Исходя из поставленной цели, на основе анализа опубликованных и впервые привлекаемых архивных и полевых источников и литературы, в диссертации были сформулированы следующие исследовательские задачи:

- выработать критерии для определения белорусов среди переселенцев в Москву с XVII — до XIX вв., так как анализ источников выявил несоответствие терминов, которыми обозначались выходцы из Белоруссии, с реальной этнической принадлежностью;

- дать оценку имеющимся подходам к определению численности белорусов Москвы в различные исторические периоды;

- дать ретроспективный очерк истории формирования московских белорусов, раскрыть социально-экономические, политические, исторические причины формирования миграционных потоков белорусов в Москву. Белорусы имеют длительную историю проживания в городе, и это позволяет выявить и проанализировать влияние различных факторов и их сочетаний на скорость этнических процессов и их направленность в разные исторические периоды.

- изучить политику российского правительства по отношению к выходцам из Белоруссии;

- проанализировать показатели, характеризующие динамику численности белорусов Москвы, их социально-экономическую и культурную адаптацию: региональные этнокультурные особенности и их воспроизводство, половозрастную и семейную структуру, конфессиональную стратификацию, трансформацию и репродукцию традиционного образа жизни, уровень функционирования белорусского языка;

- выявить важнейшие тенденции современных этнокультурных характеристик белорусов Москвы, обусловленных особенностями этнокультурных, языковых, конфессиональных, бытовых, демографических и миграционных показателей диаспоры в конце XX - начале XXI вв.;

- дать характеристику этническим процессам (консолидационного, адаптационного, ассимиляционного) на разных стадиях взаимодействия этнической группы с окружающей этнокультурной средой, особенностям этого межэтнического взаимодействия.

Решение поставленных задач позволяет выявить специфические особенности адаптации, свойственные московским белорусам, определить факторы, влияющие на степень этнокультурной стабильности группы.

Объектом данного исследования являются белорусы Москвы конца XX -начала XXI в. Особо необходимо подчеркнуть, что исследование современного состояния этой группы москвичей проводилось только среди белорусов граждан РФ.

Сегодня белорусы являются гражданами суверенного национального государства Республика Беларусь. Однако, вследствие внешнеполитических процессов, происходящих между РФ и Белоруссией во всем их многообразии, в обозримом будущем можно прогнозировать дальнейший приток белорусов в Москву. Языковая, культурная, бытовая, религиозная дистанции белорусов от основной массы москвичей является весьма близкой. В таких условиях модель социально-экономической и языково-культур ной адаптации белорусов может быть особенно интересна, а фиксируемая среди белорусов тенденция к сохранению этнокультурной самобытности усиливает практическое значение диссертации.

Хронологические рамки исследования. Исторический очерк формирования белорусского населения Москвы охватывает период с XVII в. -до н. XXI в. Нижние временные границы фиксируют начало формирования первых групп белорусов, переселившихся для постоянного проживания в Москву, а верхние границы конкретизируют собственное обследование московских белорусов, проходившее в 2001 и 2002 гг.

Источники. Цель и задачи работы определили широкий круг источников, всю совокупность которых можно условно разделить на несколько групп.

Источниковую базу диссертационного исследования составил комплекс документов, среди которых законодательные акты, статистические сборники, делопроизводственная документация, энциклопедические издания, переписка, воспоминания участников событий, пресса.

Первую группу источников составили собственные полевые материалы, полученные автором в ходе двух московских экспедиций в 2001-2002 гг. Эти материалы стали эмпирической базой исследования.

Подробно были опрошены, во-первых, белорусы двух наиболее крупных и активных объединений — Национально-культурной автономии «Белорусы Москвы» и «Общества белорусской культуры имени Франциска Скорины». Во-вторых, члены католической общины прихожан-белоруссов храма Непорочного зачатия Девы Марии, которые, в отличие от белорусов-прихожан православных приходов, очень четко объединены между собой по этно-конфессиональному признаку. В-третьих, участники II Съезда Федеральной национально-культурной автономии «Белорусы России», проходившего осенью 2002 г. в Москве при поддержке Правительства Москвы и Посольства Республики Беларусь. Выборочно опрашивались белорусы — жители Москвы, не объединенные никакими общественными, культурными, религиозными факторами. Опрос проводился в ноябре 2001 г во время гастролей Национального академического драматического театра имени Якуба Колоса в Московском театре Содружества актеров Таганки среди зрителей спектаклей идентифицировавших себя как рядовые белорусы-москвичи.

Опросы информаторов проводились в форме анкетирования с элементами формализованного интервью. Такое сочетание позволило зафиксировать половозрастную, социальную и профессиональную стратификацию опрашиваемых, длительность их проживания в Москве. Всего в ходе исследования было собрано 983 анкеты. Опросу подлежали люди 18-ти лет и старше, проживающие на территории Москвы, граждане Российской Федерации. При анализе данных для этой работы мы использовали подвыборку респондентов белорусской национальности, которая фиксировалась на основе самоопределения респондента. Для опроса использовался случайная вероятностная выборка.

Тематические блоки восьмидесяти вопросов анкеты таковы: язык и этническое самосознание; степень устойчивости этнокультурных элементов в семейной, бытовой традициях белорусов Москвы; родственные и субъективно-личностные связи с Белоруссией; соотношение локального, регионального и общебелорусского при разрыве и переносе этнокультурных связей после миграции белорусского населения в Москву; общественная активность, этнические антипатии и симпатии - степень толерантности и этноконфликтный потенциал группы; религиозные и этнополитические предпочтения внутри группы; Москва—Россия—Белоруссия — гражданский, функциональный и человеческий выбор московских белорусов; наличие тесной взаимосвязи между белорусской и русской этнокультурной традицией как предпосылка для возникновения и дальнейшего развития русской и белорусской бытовой городской мегаполисной культуры, русско-белорусских этнополитических связей в конце XX - начале XXI вв.

Особую благодарность за помощь в проведении анкетирования необходимо выразить советнику по культуре и связям с общественными организациями Посольства Белоруссии в Москве Глоду Александру Владимировичу, руководителям и активистам белорусских организаций Леху Геннадию Иосифовичу, Мищенко Таисии Трофимовне, Буке Алексею Вячеславовичу, при непосредственном сотрудничестве и поддержке которых проходил сбор материала.

Непосредственное внимание при обработке полученных данных уделялось выявлению различий между представителями четырех разных возрастных групп: до 25 лет, 26—45 лет, 46—60 лет и старше 60, а также между белорусами, объединенными в рамках общественных организаций и простых москвичей. Анкетирование не охватило тех белорусов, которые временно проживают в Москве и не являются гражданами РФ.

Помимо анкетирования и интервью в ходе экспедиций осуществлялось непосредственное наблюдение за современной городской обрядностью белорусов — празднованием 26 октября Дзядов, с 24 декабря по 6 января Каляд, 24 июня (7 июля) Купалля, а также за празднованием Дня независимости Белоруссии, свадьбой белорусов-москвичей.

Во вторую группу источников, использованных в данной диссертации, вошли архивные материалы и работы, содержащие и вводящие в научный оборот обширные архивные сведения.

Значительная часть этих материалов хранится в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Центрального Исторического Архива Москвы (ЦИАМ), Центрального муниципального архива Москвы (ЦМАМ).

Найденные акты с разной степенью полноты отражают существенные стороны переселенческого процесса из Белоруссии в Москву.

Среди разнообразных источников к. XVI - XVII — XVIII вв., в которых в той или иной мере нашел отражение процесс переселения белорусов в Москву, наибольший интерес представляют делопроизводственные материалы. Это: записи выходцев из-за рубежа; дела и реестры о выехавших иноземцах; книги записи «литовских» полоняников; расспросные речи выходцев из Белоруссии; царские указы, грамоты, наказы; отписки и челобития; доклады, сказки; книги верстальные, разборные, роздаточные хлебного, соляного и денежного жалованья; смотренные и послужные списки. К этой же категории источников следует отнести и судебно-следственные материалы: жалобы, судебные акты в книгах городского суда, а также комплекс документов по финансово-хозяйственной деятельности государства: окладные книги и росписи, сметные росписи, приходо-расходные книги, вотчинная переписка. Данные этих источников позволяют выяснить причины и характер переселений, рассмотреть социальный состав переселенцев. В них содержится материал для исследования политики русского правительства по отношению к переселенцам. Здесь же имеются разнообразные сведения о положении, занятиях выходцев из Белоруссии на новом месте поселения. Значительную группу материалов составляют источники писцового делопроизводства: писцовые, переписные, дозорные, крестьянские, платежные, отказные, описные, межевые книги, инвентарные описания. В них содержатся разнообразные сведения о социальном положении переселенцев, данные об их хозяйстве и занятиях. Эти акты содержатся в таких фондах РГАДА, как Смоленский приказ (ф.№145), Малороссийский приказ (ф.№249), Монастырских дел приказ (ф.№125), Патриаршего Дворца приказ (ф.№236) и др.

Предложенные нами критерии для выявления населения из Белоруссии в документах и материалах Русского государства помогут расширить представления о численности московских белорусов.

Ряд источников расширяет, пополняет наши знания об отношениях русских и белорусских православных монастырей. Так, материалы Фонда 371 дали массу ценной информации о существовании взаимоотношений между белорусскими и московскими монастырями108, а Фонд №125109 позволил дополнить общее представление о контактах этих монастырей. То же относится и к свидетельствам о тесных связях Новодевичьего монастыря и Смоленского митрополичьего дома110. К вышеперечисленным данным примыкают и отдельные Дела по розыскам, хранящиеся в фондах РГАДА. Они также иллюстрируют факты широких и активных русско-белорусских связей в указанный период111. Документы Иверского монастыря дают любопытный материал о проблеме взаимоотношений русских монахов и духовной братии, прибывшей из белорусских земель .

В процессе работы привлекались и другие актовые материалы, как общего характера, так и относящиеся непосредственно к истории заселения белорусов в Москву. К первым относятся документы, касающиеся некоторых событий окончания русско-польской войны, в том числе, политики московских властей по отношению к белорусским переселенцам, опубликованные в Актах Исторических, Дополнениях к Актам Историческим, Актах Южной и Западной России, Архиве Южной и Западной России, Описании дел и документов, хранящихся в архиве св. Синода . К числу вторых относятся документы, опубликованные в следующих изданиях: Белорусский архив древних грамот, Русская Историческая библиотека, Русско-белорусские связи. Сборник документов (1570—1667)114. Масса важных сведений о белорусских переселенцах в Москву содержат «Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы» И.Е. Забелина .

Специфическое значение монастырских Синодиков как источников по истории московских белорусов, состоит в том, что они содержат перечисление ряда имен представителей белорусского духовенства, особо почитаемых в Московии во 2-й половине XVII в.116

Среди источников мемуарного характера большой интерес для раскрытия данной темы представляют записки архидиакона Павла Алеппского, посетившего Россию в 1656 г. в составе свиты своего отца, Антиохийского патриарха Макария117. Павел Алеппский упоминается о пребывании в составе Новодевичьего монастыря «казацких женщин» - так архидиакон называет монахинь, переселившихся в московские Новодевичий и Саввинский монастыри из Кутеинского Успенского монастыря Могилева и из Вознесенского монастыря Смоленска. Таким образом, если говорить о национальном составе переселенок, то, в основном, это были белорусские монахини. И если П. Алеппский сообщает об их количестве цифру «до трехсот», то другие источники на 1657 г. указывают цифру—150118.

Значимыми источниками по изучению жизни, быта и трудовой деятельности белорусов в Москве можно считать переписные книги Мещанской слободы в Москве и делопроизводство Оружейной палаты"9. Имена белорусских мастеров, работавших в Москве в этот период, содержат документы Фонда Оружейной палаты . Эти материалы дают возможность увидеть еще один немаловажный аспект проявления русско-белорусских связей — влияние белорусского искусства, его традиционных форм на русскую культуру, результаты этого влияния, степень взаимовлияния двух культур. В основном, рассмотренные источники касаются работ мастеров—резчиков по дереву — одного из тех видов белорусского искусства, которым были знамениты белорусы во 2-й половине XVII в. Документы Оружейной палаты содержат описание золоченых резных иконостасов, создаваемых в монастырских храмах. То же относится и к свидетельствам о многоцветной росписи монастырских построек.

Относительная недостаточность источников, относящихся к концу XVIII — XIX вв. объясняется, в первую очередь, отсутствием статистического учета белорусов, которые в многочисленных актах именуются русскими. Скудость архивных материалов подтверждает тот факт, что с начала XVIII в. поколение ранее приехавших в Москву белорусов было ассимилировано, и почти два века активного присутствия белорусов в Москве не наблюдалось121. Подтверждение активного присутствия белорусов в России в этот период следует искать в архивах Санкт-Петербурга. Именно в город на Неве, в связи с перенесением сюда столицы, вплоть до конца XIX в. и были направлены значимые в численном отношении потоки белорусских переселенцев122.

Для определения источников по истории заселения белорусов в Москву необходима разработка специальной методики, которая требует отдельного самостоятельного исследования. В данном исследовании мы попытаемся определить лишь основные тенденции этих процессов.

В истории белорусов Москвы с начала XX в. особую ценность имеют доклады и отчеты должностных лиц и организаций по обследованию положения и попечению над беженцами 1914—17 гг.

Среди опубликованных работ важным источником стала монография С. Гончарской «Работа среди национальных меньшинств» посвященная взаимодействию властей с представителями национальных меньшинств124. Автор сама участвовала в этой работе, знала ее специфику изнутри. В своем исследовании автор сумела избежать личностных оценок, оставив прекрасный источник, содержащий нормативные акты, другие документы этого периода, описания состояния различных этнических групп, данные о влиянии на них властей в разных сферах общественной жизни.

В третью группу источников, использованных в данной диссертации, вошли источники, содержащие статистические данные. Это материалы текущих статистических учётов, общероссийских переписей населения 1897, 1917, 1918, 1920, 1923, 1926, 1937—39, 1959, 1970, 1979, 1989 гг., московской городской микропереписи 1994 г., единовременных учетов, различных обследований, исчислений, проводившихся в этот период. Данные по материалам переписей 1897, 1920 и 1926 гг. содержатся в работе В.П. Шибаева «Этнический состав населения Европейской части Союза ССР» , причем данные переписи 1920 г. были опубликованы в этой книге впервые.

В переписях до революции учёт производился по языку и вероисповеданию, а в советский период учитывались национальная (этническая) принадлежность и родной язык. Причем перепись 1926 г. учла население по «народности», а все последующие - по «национальности». В материалах переписей приводятся и данные о степени владения родным языком и другими языками народов СССР, в том числе и русским.

Полезную информацию дают также статистические сборники и справочники Мосгорстата, Госкомстата СССР и Статистического Управления РФ12 , материалы Госкомстата РФ.

Интересной и важной для нашего исследования стала работа А.Ф. Риттих «Племенной состав контингентов русской армии и мужского населения

Европейской , России» . Автор провел разработку сведений Российского географического общества. В книге содержатся данные о населении европейских, в том числе московской, губерний Российской империи с разбивкой по уездам и этническому составу. Поскольку «при введении всеобщей воинской повинности... уже не раз пришлось встречаться с решением этнографических вопросов»128, основное внимание автор уделяет именно мужчинам, но приводятся данные и по женскому населению, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении к мужскому. Скорее всего, женское население недоучтено, но, тем не менее, представленные сведения являются ценным источником для определения численности белорусов в Российской империи в 70-х гг. XIX в.

Однако, что касается оценки численности белорусского населения Российской Империи XVIII—XIX вв., можно сказать следующее. Кроме несовершенства методики этнической статистики, и многочисленных ревизий населения, и текущего административно-полицейского учета, есть еще один существенный недостаток, о котором уже шла речь — использование текущего полицейско-административного и церковного учета населения в данной работе практически невозможно, т.к. этими видами учета не определялась этническая принадлежность. Наиболее широко этническая статистика представлена в материалах переписей населения.

Итак, к фундаментальным статистическим источникам можно отнести материалы переписей населения.

Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 9 февраля (28 января) 1897 г. является источником ценнейших сведений о населении Империи, в том числе и по языковому составу, единственным источником этнической статистики динамики численности и расселения белорусского народа в XIX веке. Хотя достоверность результатов данной переписи и вызывает некоторые сомнения в отношении славянских народов, определяемых в то время одним термином — русские. Сюда включались русские (или великорусы), украинцы (или малорусы) и белорусы. «Официальная статистика не желала отличать белорусов и украинцев от русских. И сами белорусы не всегда отличали себя от русских и поляков»129. Из-за русификаторской имперской политики, которая не входила в противоречие с достаточно низкой этнической самоидентификацией представителей нерусского восточнославянского населения, число русских в материалах переписи умышленно завышалось, в то время как украинцев и белорусов занижалось. Многие представители белорусского и украинского народов, проживавшие вне своих этнических территорий, при опросе называли себя русскими. Важнейшей причиной искажений этнической статистики в переписи 1897 г. можно считать то, что в основание определения этнической принадлежности был положен родной язык130.

Понятие «родной язык» как неточное оценивалось всеми специалистами по этнической статистике того времени. Но оно было единственно возможным для данной цели. Задавать населению прямо вопрос о его национальности считалось нецелесообразным из-за низкого культурно-образовательного уровня населения и различного толкования самого понятия «национальность». Известный специалист по этническому составу населения Российской Империи С. Патканов писал по этому вопросу: «Конечно, можно спорить о том, насколько язык может служить выразителем понятия о национальности ввиду того, что весьма часто оба эти понятия не совпадают, а что в местностях, где сталкиваются несколько народностей, часть населения говорит на двух и более языках одинаково хорошо» 31. Все это привносило дополнительные неточности в определение численности, в том числе белорусов132.

Попытки оценить неточности этнической статистики в данных переписи населения 1897 г. были предприняты в советское время СИ. Бруком и В.Л. Кабузаном133. Для этого рассматривались данные переписи населения 1926 г.; сравнивались численность этнической общности на основании родного языка и на основании самоопределения. Исходя из этого метода, авторы расчета получили, что численность белорусов в переписи 1897 г. из—за того, что эта численность определялась на основании родного языка, была занижена на 18%134. Этот факт был учтен при использовании в диссертации материалов переписи 1897 г.135

После переписи населения 1897 г. наступает значительный по продолжительности исторический этап, когда этническая статистика не только для Москвы, но и всей страны практически отсутствовала136.

В 1917 г. было произведено несколько регистрации жителей столицы, в том числе и в рамках Городской переписей 1917 г. Публикаций по результатам переписи не производилось. В 1920 г. отдел демографии ЦСУ РСФСР отмечал, что «разработать полностью по всем губерниям Городскую перепись 1917 г. в части, касающейся населения, отделу демографии не удалось, благодаря отсутствию самого материала...»137.

Следующими значительными мероприятиями по учету населения являлись общие переписи населения 1917 и 1920 гг. Но, к сожалению, в перепись 1917 г. вопрос об определении национальности был включен лишь для отдельных регионов (главным образом Средней Азии). Более того, первичные материалы переписи 1917 г. оказались утерянными при перевозке материалов138. А в 1985 г. была уничтожена часть материалов Статистического отдела Моссовета139, содержание сведения по этому периоду. И характеристика изменения численности и расселения белорусов в Москве с момента переписи 1897 по 1917 гг. будет основываться на текущем административно-полицейском учете и литературных источниках.

Что касается переписи населения 1920 г., то она уже содержала данные по этнической статистике для всей территории страны и для Москвы. Однако все переписи 1916 — 1920 гг. проходили в условиях империалистической и гражданской войн и их результаты отличаются значительными неточностями.

Исходя из всего вышесказанного — переписям 1917—23 гг. в работе уделено меньшее внимание.

Широко в диссертационной работе использовались материалы переписи населения 17 декабря 1926 года. Это была первая всесоюзная перепись, охватившая все население страны. Этническая принадлежность в переписи определялась признаком «народность», которая указывалась на основании самоопределения. В случае, если отвечающий затруднялся ответить на вопрос, то предпочтение отдавалось народности матери. Так как перепись ставила задачу определения племенного (этнографического) состава населения, то народность не рекомендовалось заменять религией, подданством, гражданством или признаком проживания на территории какой-либо республики.

Следующими в хронологическом порядке материалы по этнической статистике белорусов Москвы явились данные переписей населения 1937 и 1939 гг. Обе они включали вопрос о национальности опрашиваемого на основании его самоопределения и о его родном языке141. Данные этих переписей не опубликованы полностью до сих пор. Материалы переписей были получены в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) (Москва). Сегодня не вызывает сомнений факт, что данные переписи населения 1939 г. были завышены, и при использовании необходимо корректировать их данными гораздо более объективной переписи 1937 г.

После переписи населения 1939 г. в Советском Союзе переписи населения не проводились в течение 20 лет. Основной статистический материал для данного исследования составила этническая статистика послевоенных переписей населения, которые проводились уже в условиях мирного времени с определением национальной принадлежности.

Первая послевоенная перепись населения проводилась в 1959 г. и ее данные позволяют объективно судить о численности белорусов в составе населения столицы. В опросный лист переписи был включен вопрос о национальности опрашиваемого на основе самоопределения. Если родители затруднялись определить национальность ребенка, то предпочтение отдавалось национальности матери 42.

Следующая перепись населения СССР проводилась в 1970 г. Она имеет некоторые отличия от переписи 1959 г. Прежде всего, это заключается в том, что в перепись 1970 г. были включены вопросы, позволяющие исследовать миграции населения, в том числе и в этническом разрезе. Это было сделано впервые. Были включены вопросы: продолжительность проживания в данном населенном пункте, место предыдущего постоянного жительства, для тех, кто проживает в данном месте менее 2-х лет. Учитывались и причины перемены места жительства. Кроме этого, в материалы переписи был включен вопрос о свободном владении другим языком народов СССР143. Эти данные во многом позволяют оценить размеры ассимиляционных этнических процессов среди белорусов Москвы.

Вопросы переписи, проведенной в СССР в январе 1979 г., несколько отличались от предыдущей. В частности, был исключен вопрос о причине перемены места жительства, но был включен достаточно важный вопрос о числе рожденных женщиной детей144. Этот вопрос позволил исследовать изменения уровня рождаемости среди белорусов Москвы.

Последняя в СССР перепись населения проводилась в январе 1989 г. Опросный лист переписи был идентичен опроснику переписи 1979 г.

В 1994 г. в Москве была проведена микро-перепись, которая охватила лишь незначительную часть иноэтнического населения столицы.

Всероссийская перепись населения 2002 г. была подготовлена с учетом отечественного и зарубежного опыта, широкого научного обсуждения, рекомендаций ООН и других международных организаций. В методологию переписи по сравнению с прошлыми переписями населения внесен ряд принципиально новых положений. Данные о национальном составе населения записывались в соответствии со статьей 26 Конституции Российской Федерации национальность со слов опрашиваемых по их самоопределению. При переписи населения 2002 г. впервые была получена информация от всего населения о владении русским языком. Кроме того, каждый человек мог указать владение еще тремя языками. Полученные в ходе переписи данные стали важным источником для описания современных характеристик белорусов Москвы.

В целом следует сказать, что сопоставление данных различных источников дает достаточно полное представление о численности и этнической специфике белорусов Москвы. Архивные материалы позволили существенным образом расширить круг представлений по вышеназванным проблемам, а в некоторых случаях давшие новые свидетельства о некоторых аспектах этнической истории столицы.

Четвертую группу источников образовали энциклопедические издания.

К энциклопедическим источникам следует отнести многотомный труд «Россия. Полное географическое описание нашего отечества», изданный в начале XX в., в котором содержится разноплановая информация, в том числе и о населении Москвы, энциклопедию «Народы России»146, где в главе «Белорусы» сосредоточена информация по численности, местах расселения, традиционной культуре белорусов России, «Народы мира. Историко-этнографический справочник»14 , том «Белорусы» серии «Народы и культуры»148.

Пятую группу источников составили нормативно-правовые документы: Соборное Уложение 1649 г., Полный свод законов Российской империи с 1649 г. (тт. X, XI, XII), Статут Великого княжества Литовского 1588 г., материалы сеймовых постановлений Речи Посполитой, которые позволяют выяснить юридический статус некоторых категорий белорусских переселенцев в Русском государстве; Конституция Российской Федерации 1993 г., Концепция государственной национальной политики Российской Федерации от 1 мая 1996 года, Закон о национально-культурной автономии от 17 июня 1996 года, а также сборники «Основы правового статуса национальных меньшинств в Российской федерации»149 и «Национальные отношения. Отечественные и международные правовые документы»150.

К законодательным материалам примыкает дипломатическая документация: статейные списки, донесения дипломатов, проекты договоров. Эта категория источников позволяет полнее изучить отношение внутри государства к проблеме переселения белорусского населения в Россию.

С целью определения различной ориентированности общественного мнения московских белорусов использовались материалы периодической печати, которые образовали шестую группу источников. Такие сведения содержатся на страницах белорусской прессы, издававшейся в начале и в конце XX в. в Москве: «Дзянніца», «Гомон» (материалы о деятельности общественных организаций в 1917—1921 гг. в Москве), «Сябры»151, «Шляхам Скарыны». Среди газет, содержащих сведения по современной ситуации и этническим процессам среди московских белорусов, следует упомянуть приложение к «Литературной газете» — «Лад»152.

В работе используются также материалы периодических изданий, научных и общественно политических журналов, затрагивающих проблемы проживания представителей разных этносов в условиях мегаполиса. Среди подобных изданий необходимо упомянуть газеты и журналы за 1991—2002 г. «Российская Федерация», «Новый Вавилон», «Иностранец», «Комсомольская правда», «Этнополитический вестник», «Социально-политический журнал», «Общественные науки и современность», «Социологические исследования», «Этнографическое обозрение», «Диаспора».

В целом источниковую базу диссертации составили различные по характеру и содержанию материалы. Это позволило получить богатую информацию о разных аспектах этнокультурных процессов среди белорусов Москвы, создать целостную модель современного состояния московских белорусов, определить степень ее стабильности во времени, существование и воспроизводство их коммуникативных связей, места в этнокультурной и этнополитической жизни столицы. Главным принципом работы с широким кругом привлеченных источников послужили их критический анализ и сопоставление.

Научная новизна. В диссертационном исследовании впервые предпринимается попытка систематизации имеющихся данных об историческом и этнокультурном, демографическом, миграционном развитии белорусов Москвы. Привлечение новых архивных источников, широкого круга отечественной и зарубежной литературы, результатов самостоятельного экспедиционного этносоциологического исследования позволили предпринять попытку анализа этнокультурного феномена московских белорусов, дали возможность ввести в научный оборот новые свидетельства о белорусах Москвы со 2-й половины XVII в. до конца XX в.

Методологической основой диссертации стали теоретические достижения современной исторической науки: принцип историзма, системный подход. В работе применяется системный метод исследования этнической группы, диаспоры, как части городской культуры, их членения на отдельные компоненты, имеющие тесную взаимосвязь. В процессе выявления трансформации традиционной культуры и появления паллиативных и новых форм, был проведен историко-сравнительный анализ. При написании работы использовался метод статистического анализа.

Практическаяя значимость. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в общих и специальных курсах по этнологии, истории, культурологии, а также для дальнейшего теоретического и практического изучения проблемы. Содержащийся в диссертации материал может быть востребован при написании сводных трудов по истории и культуре белорусов России, может оказаться полезным для белорусских национальных общественно-политических и культурных объединений, может быть использован для разработки региональных программ по созданию комплексной концепции национальной политики по отношению к российским и московским белорусам.

Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования были апробированы в выступлениях на конференциях (III Международный конгресс этнологов и антропологов. М., 1999, XXVII Гагаринские чтения. Международная молодежная научная конференция (МАТИ - РГТУ им. Циолковского). М., 2001). По теме диссертации опубликовано 5 печатных работ общим объемом 3 п.л. (Молодежь Белоруссии: современные этнополитические npHopHTeTbi//XXVII Гагаринские чтения. Международная молодежная научная конференция (МАТИ - РГТУ им. К. Циолковского). М., 2001. 0,2 п.л.; Белоруссия и белорусы. Этносфера. М., 2000, №4. 0,5 п.л.; Белорусы в Москве. Мир культур России, 2002, №5. 0,8 п.л.; Народы Украины, Белоруссии и Молдавии//Народоведение. «Учебник для 7—8 классов. Раздел «Белоруссия». М., 2002. 0,5 п.л.; Народы Белоруссии//Этнология. Учебное пособие. М., 2005. 1 п.л.).

Основные подходы к изучению миграционных и этнокультурных процессов в городе

Прежде чем переходить к анализу имеющихся по истории московских белорусов архивных материалов и литературы, требуется оговорить следующее. Выработка новых дефиниций не предусматривается планом данного исследования. Работа основывается на определениях и подходах, сложившихся в отечественной этнологии.

Методологически задача изучения бытования представителей конкретного этноса, существующих в среде мегаполиса, является частью исторического подхода к изучению городской культуры. Для изучения такого многопланового явления необходимо синтезировать исследовательские подходы, сложившиеся в отечественной науке на базе историко-этнографического и историко-культурного исследования. Такие попытки усматриваются в появлении следующих объектов исследования: общественный быт как система социальных взаимоотношений, включающая в себя обычаи, культурные, этические и моральные традиции и новации, общественную активность людей; «общественно-культурная среда» как система взаимодействия культурных традиций и новаций, развитию которых способствует образование, деятельность культурно-просветительских учреждений, книги, периодика и система их функционирования153.

В исследовании межэтнического взаимодействия сложились свои традиции. Как правило, анализу подвергаются экономические, социальные, политико-правовые, идеологические и другие аспекты межнациональных связей, которые рассматриваются в отдельности или во взаимодействии. Такой методологический подход вполне оправдан. Но возможны и иные подходы. Один из них - всесторонний анализ материальных и социальных форм повседневной жизни человека. Современная этнологическая наука позволяет приблизиться к пониманию прошлого и настоящего непосредственно через его субъекта и носителя - человека, его через различные сферы проявления в нем этнического -в повседневной жизни, жилье, питании, перемещениях, работе, досуге154.

Методологией, адекватной поставленным задачам, представляется понятие об этнических структурах повседневности — специфических для каждого народа, привычных, повторяющихся в общественно-культурном опыте людей, фактах и явлениях. Именно этот уровень обыденности формирует основы национальной самобытности. Этнические структуры повседневности характеризуют не только культуру жизнеобеспечения, но и многообразные явления духовной жизни155.

При исследовании городской жизни, включающей материально-предметные, соционормативные, эстетические, ритуально-культовые аспекты, а также многообразные связи и взаимоотношения людей, следует исходить из положения, что каждая этническая группа имеет определенный набор структур повседневности, исторически изменяемых, проявляющихся в различных формах в зависимости от социальных, экономических, культурных и других факторов. Активнее всего эти факторы действуют в городах156.

Этноурбанистика как самостоятельное научное направление находится в стадии формирования. Город долгое время не попадал в предметную область этнографии.

Необходимость этнологического исследования города была признана российскими учеными еще в середине XIX века. Сотрудники отдела Этнографии Русского Географического общества неоднократно разрабатывали программы по изучению города, предпринимали попытки описания бытовой культуры горожан, в основном городских верхов157. Но их усилия не привели к ожидаемым результатам. Этнологи рассматривали город как безэтничную структуру, элемент цивилизации, разрушавший традиционную культуру этноса, основу которой определял огромный массив сельского населения. Интересы этнологов долгое время замыкались в пределах сельской культуры, а ее архаичные формы были главным предметом исследования.

К 1950-60-м годам обозначился интерес ученых к динамическим процессам этнокультурного развития, начался новый этап в изучении города, в основном, современного. Это значительно расширило предметную зону этнографической науки, которая обратила пристальное внимание на не изучавшиеся прежде слои населения. Историографическая ситуация определялась утвердившимся к этому времени в советской этнографии принципом: носителем традиционной культуры считалось крестьянство, а ее городского варианта — рабочий класс. Наряду с теоретическими работами, обосновывавшими актуальность этнографического изучения города, появились исследования, посвященные быту рабочих, этнокультурным проблемам, связанным с развитием городского образа жизни, его влиянием на бытовую культуру, другим урбанизационным процессам современности158. Было выработано определение понятия «город» в целях этнографического изучения: «Город - это местный экономический и культурный центр, относительно крупное поселение, с более сложным, чем у сельских поселений, социальным и этническим составом жителей, большинство которых занято в производстве для обмена и в обмене, что порождает совокупность особенностей домашнего и общественного быта, отличающих городской образ жизни»159.

Важным аспектом этнографических исследований было выделение социально-бытовых групп горожан на основании ряда признаков, связанных с историей формирования населения и его социальной характеристикой, особенностями производственного быта, материальными условиями жизни, отношением к общественной деятельности отдельных групп горожан, способами проведения досуга, особенностями праздничных традиций, соблюдаемых обрядов160.

Интересным направлением этноурбанистики является изучение особенностей формирования городского населения - процесса адаптации диаспорпых групп в условиях города, взаимодействие их между собой и коренным населением в полиэтничной среде. Это позволяет выявить моменты эволюции бытовой культуры, понять механизм складывания общих и сохранения групповых особенностей, сохранения и трансформации народных традиции161.

В основном этнографические исследования проводились по современным городам. Культура городов нового времени не особенно привлекала отечественных урбанистов. Только в последние десятилетия появилось несколько монографических исследований по «старым городам» - Петербургу, Тбилиси162.

В исторической урбанистике сложились свои традиции. Она начиналась с историко-правового аспекта изучения города, которым занимались И.И. Дитятин, А.Г. Михайловский, Г.И. Шрейдер, СВ. Бахрушин 3. Затем стал популярным новый жанр - статистико-экономические исследования, проводившиеся до 1920 -1930 годов. В них освещался производственный быт, а также некоторые стороны жизнеобеспечивающей культуры рабочих164.

К этому же времени относится появление ряда исследований по культуре города. В работах первых отечественных урбанистов И.М. Гревса, Н.П. Анциферова, Н.К. Пиксанова выработана концепция изучения города как социокультурного явления, как центра культурных ценностей; выявлялась роль города в общероссийском культурном процессе165. Но, к сожалению, это направление не получило дальнейшего развития. Николай Анциферов призывал изучать город «... хорошо организованным коллективом разных специалистов, объединенных в градоведческий институт», но сетовал на отсутствие единомышленников и учеников166. Тогда же появился взгляд на город как на «отображение общественной структуры», который сыграл серьезную роль в его дальнейшем изучении.

Основные исторические этапы переселения белорусов в Москву

Изучая историю появления этнонима «белорусы», большинство исследователей пришло к выводу, что он был образован из названия Белая Русь (современные названия — Белоруссия или Беларусь). Собирательным этот топоним стал не сразу: в XIV-XVI вв. он применялся по отношению к Витебщине, Северо-Восточной Могилевщине, тогда как западная часть будущих Минской и Витебской губерний, Гродненщины назывались Черной Русью, а южная болотистая и лесистая равнина - Полесьем.

Некоторые исследователи полагают, что термин Белая Русь обозначал «вольную, великую или светлую» державу, непокоренную ни монголо-татарами, ни литовскими князьями. Противоположный ему термин Черная Русь означал «подчиненная, меньшая страна». По другой версии, так называли земли, раньше других принявшие христианство, в противоположность «черной» - языческой -Руси.

С конца XIV в. термин Белая Русь применяется и к Витебско-Полоцкому Подвинью, затем к Поднепровыо, еще позднее - к центральным и западным землям, с XVII в. к Белой Руси относятся еще и земли при реках Старь и Припять (юго-западная часть современной Белоруссии), Полоцкая, Витебская, Могилевская земли.

В период существования Великого княжества Литовского не существовал и сам этноним «белорусы». Вследствие ряда сложных исторических процессов территория, заселенная белорусами, затем отошла в состав Речи Посполитой, где и находилась до включения ее в состав Российской Империи. Из-за своего географического положения белорусские земли неоднократно переходили из состава одного государства в состав другого, несколько раз народ оказывался разделенным государственными границами. Все это замедлило процесс этнической консолидации белорусов, хотя с XVIII в. этноним белорусы стал достаточно широко употребляться как самоназвание среди всех групп населения. Правда, были еще распространены и другие обозначения, например - полешуки (жители белорусского Полесья), литвины (для обозначения жителей Литовского государства - литовцев и белорусов - со стороны поляков и русских), русины (православные жители Белоруссии и Литвы, постепенно термин заменялся словами руськие), «тутэйший» (обозначение местного жителя, то есть «тутошний», «местный»). О завершении этнической консолидации белорусов можно говорить лишь во второй половине XIX в. На всю этническую территорию белорусов название «Белоруссия» было распространено только после образования БССР.

Поэтому для источников и для литературы по истории белорусов вообще, и белорусов в Москве, в частности, характерна особая терминологическая специфика. Во-первых, в имеющихся в нашем распоряжении источниках сведения о переселенцах-белорусах зачастую не выделялись как самостоятельно значимые, имена и фамилии переселенцев при записи часто искажались. Все это затрудняет анализ переселенческого процесса . Во-вторых, по-видимому, для авторов русских источников, рассматриваемых в данной работе, вопрос национальности (в отличие от религии) приехавших из-за «западных рубежей» людей не представлялся значимым. Именно этим обстоятельством можно объяснить тот факт, что в переписных, описных книгах, других источниках для выходцев из Белоруссии не было выработано единого обозначения. И во избежание дальнейших неточностей, необходимо идентифицировать встречающиеся термины «литва», «поляки», «белорусец», «черкешенин», «иноземец», с реальной этнической принадлежностью, разработать критерии для определения в среде переселенцев выходцев белорусского происхождения.

Некоторые исследователи совершенно, на мой взгляд, корректно указывают, что этническую принадлежность лиц можно установить с помощью топонимии. Так, в расходных столбцах приказа Тайных дел, ноябрь 1673 г. сохранились сведения о покупке у жителей Гончарной слободы Москвы «Васьки Могилевца да у Петрушки Иванова» для царских нужд «в село Дмитровское» двух печей «круглых ценинных...»247. Несмотря на то, что прямых указаний на этническую принадлежность ремесленников нет, использование топонима «Могилевец» позволило Г.Ф. Лещенко утверждать, что «в данном документе зафиксирован ценинник (мастер по производству кафли) из Белоруссии» .

В отдельных случаях переселенцев из Белоруссии можно выделить по географическим данным, прямые указание на которые четко зафиксированы в некоторых документах, например: «Иван Залесский»249, «Быховский шляхтич Степан Ранчковский»250, «могилёвцы», «оршанцы», «шляхта из Гомьли»251.

Правда, в некоторых случаях подобный метод применим не ко всем этапам этнической истории белорусов. В Белоруссии определение этнической территории затрудняется многими обстоятельствами и не всегда непосредственно совпадает с белорусским населением. Применительно к XVIII-XIX вв. такой метод может быть малоэффективен, а иногда и ошибочен, о чем речь пойдет ниже.

Очень часто в источниках встречаются только имена, отчества, фамилии переселенцев без топонимов, без указаний, откуда они. В таких случаях некоторые исследователи используют специфику белорусских антропонимических названий. Например, Н.В. Бирилло аргументировано отмечает, что «в Московском государстве, ... отчества на -ович (-евич) в XV— XVI вв. могли носить только представители высших слоев господствующего класса, а все другие лица имели отчества на -ов, -ин». На территории Белоруссии, входившей в состав Великого княжества Литовского, «подобного ограничения не было» . Знание имен православного и римско-католического именников и особенностей белорусских фамилий позволяет анализировать массовые источники, в частности писцовые и переписные книги .

«Литовцы». В XV-XVI вв. до Люблинской унии белорусов называли «литовцами», а белорусские города «литовскими», что указывало на их принадлежность к Великому княжеству Литовскому.

Важные сведения о переселенцах из Белоруссии содержат отписки, составленные воеводами городов западных рубежей для центральных приказов. Великолуцкий воевода Ф.Елецкий в отписке, отправленной в Разрядный приказ в апреле 1628 г., сообщал: «на Луки, государь Великие ис Полоцка и из Велижа и с Усвята выходят литовские мужики...»254. В этом документе речь идет о выходцах из Великого княжества Литовского, преимущественно русских и белорусах, на что указывает упоминание в тексте Полоцка, а также населенных пунктов, где проживало русское население255. В отписках употреблялся термин «литовские мужики» к переселенцам-белорусам по принадлежности к Великому княжеству Литовскому. Подтверждается это тот фактом, что к присяге их приводили: «Белорусцев по... евангельской заповеди... а католицкой и иных вер — по их вере»256. Принцип обозначения белорусского населения «литовские люди» был широко распространен и в других документах, например, так же обозначались полоняники из Великого княжества Литовского в статье 69 гл. XX Уложения 1649 г. записано257. То, что речь идет именно о белорусском населении подтверждается многими документами. В условиях Поляновского мирного договора 1634 г, стороны договаривались о возврате Речи Посполитой «польских и литовских всяких людей и пашенных крестьян, (которых) поймали в полон царского величества ратные люди под Смоленском и в ынных местах в нонешную войну...»258. В договоре четко зафиксировано, что крестьяне и другие категории населения вывозились из района основных военных действий и из других мест, в том числе с белорусских земель25 . Так, за время военного похода 1633 г. в декабре под Кричевом «в языцех взяли 4-х человек шляхтичей, да полону взяли всяких людей с 2000 человек...»

Белорусская диаспора Москвы на рубеже XX-XXI вв.

Новый всплеск национального самосознания белорусов Москвы произошел только в конце 80-х - начале 90-х гг. После длительного перерыва с 1920 - 30-х годов снова появился интерес к изучению истории, материальной и духовной культуры белорусов, проживающих за пределами Республики Беларусь, к современной белорусской литературе, театру. Снова активизировалась белорусская общественно-культурная деятельность, с 1989 г. стали появляться культурные общества белорусов в Москве, правда, согласно действовавшей тогда инструкции 1931 г., их деятельность ограничивалась культурными мероприятиями, исключалась любая коммерческая деятельность. Это создавало ряд трудностей, так как даже простая аренда помещения для проведения культурных мероприятий обществами, не имеющими своего постоянного помещения, этими актами запрещалась. Несмотря ни на что, с 90-х годов в Москве действуют Общество белорусской культуры имени Скорины, региональная национально-культурная автономия «Белорусы Москвы», Объединение белорусов Москвы «Батьковщина» («Отчизна»), «Белорусское Молодёжное Землячество Москвы», «Белорусское землячество Москвы», Клуб московских белорусов. В апреле 1999г. была образована Федеральная национально-культурная автономия (ФНКА) "Белорусы России", объединившая более 50 белорусских национальных организаций Российской Федерации.

Еще в начале 80-х годов 30 московских студентов разных вузов создали неформальное «белорусское студенческое братство», которое выросло к 1987 году в первое национальное неформальное объединение белорусов Москвы -"Пагоня".

На волне перестройки собралась группа московских ученых гуманитарного профиля и деятелей искусства, знакомых друг с другом. Они создали Общество с целью охраны, изучения и популяризации белорусской культуры среди жителей города и МО. В 1988 г. Моссовет зарегистрировал «Московское городское товарищество белорусской культуры имени Франциска Скарины» (ТБК), придав объединению белорусов официальный статус. В его организации огромную роль сыграл историк Алексей Кавка, во многом инициировавший не только создание, но и официальную кодификацию национальному объединению. Он, наряду с Алесем Адамовичем, стал Старшиной Рады Товарищества. В состав общества вошли в основном представители интеллигенции - литераторы, композиторы, ученые, члены объединения «Пагоня» и бывшего «студенческого братства».

С этого момента начинается первый, «романтический» период в жизни организационно оформляющейся белорусской общины, который охватывает 1988-1994 гг. В это время внутри движения не намечалось особых разногласий. Основные совместные усилия были направлены на популяризацию белорусской истории, культуры, традиций и языка не только и не столько среди жителей Москвы вообще, сколько среди непосредственно московских белорусов. Надо сказать, что подобное предложение было встречено с воодушевлением - за один год в состав Товарищество вошло более семисот человек.

Максимально использовался творческий потенциал актива общества: регулярно читаются лекции, посвященные историческим событиям и выдающимся деятелям культуры Беларуси, устраиваются концерты, художественные выставки на различных площадках города, встречи с представителями культуры и общественности Белоруссии и белорусской диаспоры. Товарищество проводило семинары, конференции, "круглые столы", почетными гостями которых становились деятели культуры и искусства, приезжавшие в Москву с лекциями и выступлениями.

Очень активное участие в действиях ТБК принимало часть российского офицерства в лице этнических белорусов, которые служили в Москве в Генштабе, учились в военных академиях. В 1991 году в рамках общества создается секция «Згуртаваньне беларускіх вайскоуцау» («Объединение белорусских военных»). Главным организатором этого Объединения стал многолетний Секретарь ТБК, белорусский поэт полковник Игорь Павловский. В 1994 г. эта секция перестала существовать в связи с массовым оттоком белорусов военнослужащих в РБ.

Молодежная секция ТБК несколько раз до настоящего времени меняла свою структуру. За это время через членство в Товариществе прошло около 200 белорусских юношей и девушек, причем не только тех, кто постоянно живет в Москве, но и студентов-белорусов, учащихся в вузах столицы и временно находящихся здесь. Сегодня эта секция существует в оптимальной для естественного существования молодежной организации виде - как неформальная «тусовка» молодых белорусов, которые проводят как самостоятельные мероприятия, так и совместные со старшими товарищами.

В 1990 году МТБК сформировали воскресную белорусскую школу для детей, которая два года работала исключительно на бескорыстном энтузиазме филолога Ганны Рыжковской. Но все-таки недостаток материальных средств не мог рано или поздно не сказаться, и школа прекратила свое существование.

С начала 90-х гг. с периодичностью 1-3 раза в год начал выпускаться бюллетень "Шляхам Скарыны" - официальное издание Товарищества. Первые шесть номеров вышли под редакцией Алексея Кавки и Алеся Драянкова, 11 номеров под редакцией Геннадия Леха и Таисии Мищенко. Сегодня редактором «ШС» является Алесь Гелагаев. Это издание является главным информационным источником о событиях и мероприятиях общества. В рамках издательской деятельности общества, начал издаваться не только журнал «Шляхам Скарыны». Были еще изданы три тома литературно-научного альманаха «Скарьшіч» (А.Кавка), книга д.г.н. Е.Ширяева «Русь Белая, Русь Черная и Литва в картах».

В 1993 году на базе ТБК был создан фольклорный коллектив белорусской песни "Алеся", который возглавила дочь известного белорусского филолога и просветителя Адама Бабарэки - Адамайна Баьарэка. Этот коллектив неоднократно выступал на фольклорных фестивалях в Белоруссии и Москве.

Признаком конфессиональной сегрегации в обществе не наблюдалось и не наблюдается Православные и католики, также как и атеисты, объединяются здесь по принципу единства языка и культуры. Тем не менее, если православные белорусы посещают разные приходы, то католики-белорусы Товарищества составляют католическую общину костела Святого Людовика.

Уже тогда возникла и до сегодняшнего дня не прекращается традиция совместно отмечать белорусские праздники Дзяды (Деды), Каляды, Купалле, а также рождество - и православное и католическое.